Собачий вальс

Александр Мардань

Александр Тарасуль

Собачий вальс

«Хорошо, когда собака друг.

Плохо, когда друг — собака».

Из записок кинолога

Смертельная комедия

Действующие лица:

Евгений Петрович Раздайбеда — богатый мужчина, 60 лет

Сергей Петрович — его брат, 58 лет

Николай — друг и адвокат Евгения Петровича, 55 лет

Вера — жена Евгения Петровича, 25 лет

Надежда — дочь Евгения Петровича, 35 лет

Любовь Николаевна — главный врач клиники, 39 лет

Диктор телевидения — златоуст неопределенного возраста

На темной сцене висит экран. Неожиданно он включается, на экране появляются кадры аварии, в которую попал дорогой автомобиль.

ГОЛОС ДИКТОРА (репортаж идет на фоне кадров с искореженным автомобилем): ….которая произошла сегодня утром на 21-м километре Южного шоссе, возможно… м-м-м… возможно, вследствие оледенения трассы. Хотя сейчас август, за окном плюс 30. Автомобиль Бентли, за рулем которого был известный олигарх Евгений Петрович Раздайбеда, в результате аварии превратился в груду металлолома — цена за тонну лома колеблется в районе трехсот долларов — а Евгений Петрович в бессознательном состоянии находится в реанимационном отделении клиники, которую сам же и построил на одолженные у народа деньги — сто миллионов долларов, курс валют прилагается — построил, как утверждал, для народа, но как всегда у него получалось, все-таки для себя!

Катастрофа с участием такого духовно богатого деньгами человека сразу же встряхнула мировой рынок, цены на внутренние органы поползли вверх: место начальника районного отделения милиции, простите, полиции… простите, это из другой оперы… простите, сводки. Так вот, почки подорожали на 20 процентов, печень на 10.

Узнав об аварии, Евгению Петровичу предложили свои органы 30 человек — напоминаем, что средняя цена за почку сейчас 20 000 долларов. Простите, я ошибся, это цена за тонну. Телячьих, на Матвеевском рынке. Итак, свои почки предложили 19 человек, легкие — 11 человек, мозги пока еще не предлагают, вероятно, это результат их утечки за границу… Но, к сожалению для желающих продать свои органы, потребности в этом у Евгения Петровича нет… Пока.

Экран гаснет.

* * *

На сцене зажигается свет, и мы понимаем, что экран висит в центре палаты интенсивной терапии, под экраном кровать с лежащим на ней мужчиной. Повсюду расположены приборы и датчики, тихо гудит какая-то специальная аппаратура — ощущение, что пациент без сознания.

Из-за сцены слышен лай собаки, крики «Стоять, Бакс! Фу!» и голоса людей, которые тащат что-то тяжелое. Вскоре они появляются на сцене.

Это Николай и Сергей Петрович, которые втаскивают в палату большой сейф, и две женщины, Вера и Надежда, они крутятся вокруг мужчин и сейфа, и скорее мешают, чем помогают. Мужчины в строгих костюмах, женщины — в стильных платьях, с красивыми сумочками в руках. На ногах у всех дизайнерские бахилы (сшитые из войлока, напоминают «угги»).

В процессе перемещения сейфа мужчины переговариваются друг с другом «Заноси!» — «Левее!» — «Хорошо!» — «Еще лучше» — «Как тебе нравится, тот обыскивает, этот обнюхивает!» — «И на что он его натренировал?» — «На кокаин, на что же еще» — «Поэтому он тебя и обнюхивает»…

Совместными усилиями сейф устанавливается на достаточном расстоянии от кровати.

Посетители разглядывают аппаратуру, прохаживаясь по палате, затем подходят к кровати, становятся по четырем углам, и внимательно изучают потерпевшего. Равномерно пикает измеритель пульса.

ВЕРА: Сейчас особенно заметно — пластика в последний раз не удалась.

НАДЕЖДА: Можно подумать, прическа удалась!.. Кто ему волосы пересаживал?

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Сразу видно откуда…

НАДЕЖДА: Что, с груди?

ВЕРА: Бери ниже!

НИКОЛАЙ: Да ну!.. А там хоть что-то осталось?

НАДЕЖДА: Тебе зачем? Фу-фу-фу. Тоже хочешь пересадить?

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: И за что он этому диетологу деньги платит! Смотрите, как щеки обрюзгли.

НИКОЛАЙ: Не этому, а этой — и не за то, что он с ней ест, а за то, что он с ней спит.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Да… Выглядит он, конечно, не на свои деньги.

ВЕРА: А на чьи?

НИКОЛАЙ: Скорее, на бюджетные.

Вера садится на кровать, и звук пульсации обрывается, через секунду начинает звучать классический собачий вальс. Она испуганно вскакивает.

ВЕРА: Опять?!

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Что это?

ВЕРА: Любимая музыка его пса. Он его одной лапой может играть целый день, без начала и конца.

В этот момент в палату вбегает женщина лет сорока в белом медицинском халате и шапочке, на нагрудном кармане халата бейджик. Она наклоняется над кроватью, что-то переключает, собачий вальс обрывается, затем вставляет вилку в розетку и снова звучит пульсация.

ВРАЧ (возмущенно): Что вы здесь делаете?! Почему вас охрана пропустила?

НИКОЛАЙ (с сарказмом): А вы, извините, кто … покойному?

ВРАЧ: Рано извиняетесь. Я Любовь Николаевна (поправляет бейджик), главврач клиники и лечащий врач.

ВЕРА: Кого Вы лечите?… Нас?!

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Он живой. И как говорит в таких случаях наш патологоанатом, ему еще лечиться, лечиться и лечиться.

НИКОЛАЙ: Тогда разрешите представиться: Николай, его друг и по совместительству адвокат. Это жена Евгения Петровича Вера, и дочь, ой (тяжело вздыхает) Надежда.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (обращается к старшей из женщин): Надеюсь, Вы, как жена, понимаете…

ВЕРА (перебивает): Простите, жена — это я, а это наша дочь. Она старше меня на 10 лет, что делать, преждевременные роды.

НАДЕЖДА: Фу-фу-фу, лучше раньше, чем никогда.

НИКОЛАЙ (перебивает обеих): А это брат Евгения Петровича, Сергей Петрович.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ (уточняет): Единственный родной. Из присутствующих…

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (с иронией): Очень приятно. А это (кивает на сейф) чей родственник?

НИКОЛАЙ (торжественно-строго): Такова воля моего клиента. Это его сейф и он должен всегда быть при нем.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (удивленно): Зачем? Здесь же не банк.

НИКОЛАЙ: Догадываюсь. Хотя охраны столько, что мог быть и банк… Согласно распоряжению покойного — простите, больного — сейф должен находиться там, где находится Евгений Петрович. Этот сейф был с ним на Лазурном берегу, на Каймановых островах… Один раз он был даже (показывает пальцем вверх) там!

ВСЕ: У президента?!

НИКОЛАЙ: В самолете!

ВСЕ (разочарованно): Ааааа..

НИКОЛАЙ: Теперь он будет находиться здесь.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Но это больница, здесь все стерильно!

НИКОЛАЙ: Сейф тоже чист, там только его завещание. Плюс мы протерли его Луём XIII-м.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Кем?

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Не кем, а чем: французским коньяком «Людовиком XIII-м». Он его любил.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Почему — любил? Ведь он….

НИКОЛАЙ (берет ее под локоть, доверительно понизив голос): Как раз это мы бы и хотели обсудить. Согласно воле …

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (прерывает разговор на полуслове, пристально глядя на обувь посетителей): А что у вас на ногах? Сюда нельзя без бахил!

НИКОЛАЙ (невозмутимо): Мы как раз в них.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Какие же это бахилы?

НИКОЛАЙ: Дорогие. У меня Хуго Босс, у женщин Шанель.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (хочет возразить, но сдерживается): Хорошо (подходит к кровати, смотрит на аппаратуру). Хорошо, что вы пришли. Как родственникам пациента я вам должна объяснить: он находится в коматозном состоянии.

НИКОЛАЙ: Про его состояние мы в курсе. 5 миллиардов.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (продолжает): Это состояние не является смертью…

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Конечно. Я бы с такими деньгами жил вечно.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Вы правы. Наука сейчас находится на таком витке развития, что мы можем поддерживать его жизнь…

НИКОЛАЙ: Неужели?!

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: На ваш век хватит.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: А на ваш?

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: У нас с вами общий, двадцать первый.

НИКОЛАЙ: Блэк-Джэк. Очко. Да, кстати, где здесь туалет?

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Для Вас — в конце по коридору.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Да… О чем мы с братом в детстве мечтали?.. О деньгах, о бабах… И вот….(глядя на брата, лежащего в коме) Просто помочиться не в памперс — вот счастье…

НИКОЛАЙ: Типун тебе на язык! Я потерплю!

ВЕРА (оживленно): Мы думали, что кома это как фуршет перед кладбищем!

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Клиническая смерть и смерть в клинике это разве не одно и тоже?..

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (перебивает): Это разные вещи. Поверьте, многие из этого состояния выходят и живут еще сто лет.

НАДЕЖДА: Как — сто?!

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Ну, плюс-минус трамвайная остановка. Если я скажу 94, вам станет легче?

НАДЕЖДА: Но мне тогда будет 135, фу-фу-фу! Зачем мне там эти деньги!

НИКОЛАЙ: Успокойся! Ты тут не одна ждешь- не дождешься!

ВЕРА: А я бы хотела присутствовать до самого конца.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Не с вашим счастьем. Дом престарелых Евгений Петрович построил на другом конце города… А мы всё делаем для того, чтобы он ожил, у нас прекрасное оборудование, медпрепараты, но и вы должны помочь.

НИКОЛАЙ: Доллары, евро, юани?

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Нет, покупать по второму разу ничего не нужно. Он уже все купил. Как знал, что пригодится…Понимаете, есть вероятность, что органы слуха не повреждены.

Она победно смотрит на посетителей, но те молчат, не реагируя.

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА (громко и отчетливо): Он слышит происходящее!

НИКОЛАЙ: Слышит?! (поворачивается к кровати и смотрит на пациента, старательно изображая улыбку) А он совсем не плох, выглядит замечательно!

Посетители включаются в разговор, перебивая друг друга.

ВЕРА: Даже не спорьте, хорошая пластика, причем не бюста, а лица!

НАДЕЖДА: Вот и я говорю, прическа — фу-фу-фу, волосок к волоску, куда там Кобзону, и цвет удачный.

СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ: Давно хочу к его массажисту, пусть и мной займется.

НАДЕЖДА: У тебя тоже проблемы с простатой?

ВЕРА (Надежде): А ты откуда (пауза) такие слова знаешь?

НАДЕЖДА: Оттуда, откуда и ты.

НИКОЛАЙ: Но что же нам теперь делать?

ЛЮБОВЬ НИКОЛАЕВНА: Надеяться на лучшее.