Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945

В период с января по май 1943 г. армия США постепенно начала контролировать ситуацию и к 1 мая в основном полностью овладела ею. С июля по декабрь 1942 г. из Западного полушария в Персидский залив совершили плавание 50 судов с грузами для Советского Союза, еще 31 было частично загружено военной помощью для русских. Общий тоннаж поставок составил за этот период 540 960 тонн. С января по июнь 1943 г. в Персидском заливе бросили якорь еще 75 судов и еще 15 прибыли частично загруженными грузами, предназначенными для России. Обе эти категории доставили 619 360 тонн грузов. Из доставленного тоннажа 44 800 тонн проследовало через коридор в сентябре 1942 г., 57 120 – в январе 1943 г., 113 120 – в апреле. А в сентябре было перевезено 222 880 тонн. По иранской государственной железной дороге в августе проследовало 40 320 тонн грузов, а в июне 1943 г. – 122 080 тонн5.

Из-за недостаточно четкого планирования в Вашингтоне и в районе Персидского залива произошло скопление судов в заливе и связанные с этим потери во времени при транспортировке. Приходило намного большее количество судов, чем можно было обработать средствами местных портов. Это приводило к таким забавным результатам, как положение, сложившееся на середину января, когда на якоре, дожидаясь очереди на разгрузку, стояли 32 корабля. В январе 1943 г. среднее время, отведенное на разгрузку прибывших судов, составляло 55 дней на один транспорт. Комитет по военным поставкам отмечал, что одному из прибывших судов пришлось оставаться в порту в течение 124 дней, хотя в большинстве случаев на это требовалось от двадцати до шестидесяти дней. К декабрю 1943 г. время на разгрузку сократилось до восемнадцати дней, что было большим достижением, которое, впрочем, уже не могло повлиять на соблюдение сроков, отведенных на грузооборот в рамках Второго протокола6.

В течение последних шести месяцев 1942 г., когда Персидский залив продемонстрировал столь разочаровывающие для альтернативного маршрута результаты, Гитлер, как никогда жестко, атаковал суда на Северном маршруте. С целью оказать содействие своим тяжелым боевым кораблям линкору «Тирпиц» и тяжелым крейсерам «Адмирал Шеер» (так называемый «карманный линкор», в кригсмарине числился как броненосец) и «Хиппер», которые теперь базировались не в Тронхейме, а в Нарвике, он направил в этот район легкий крейсер «Кёльн». Кроме того, в конце августа Соединенные Штаты отозвали из арктических вод группу своих кораблей. После ремонта на соединение с остальным британским флотом ушел «Король Георг V», а команда нового линкора «Ансон» (типа «король Георг V») проходила подготовку на одном из крейсеров, прежде чем ее корабль также должен был войти в состав флота. Но даже без американской эскадры британская группировка кораблей, куда входили линкор «Герцог Йоркский» и линейный крейсер «Ринаун» («Слава»), была в состоянии нанести чувствительный удар по противнику, если бы представилась возможность войти в боевой контакт с базировавшимся в Нарвике пресловутым немецким флотом7.

В это время 12 августа американский тяжелый крейсер «Тускалуза» пришвартовался в Шотландии, где загрузил 300 тонн грузов для России, в основном боеприпасов. Американские эсминцы «Эммонс» и «Родман» взяли на борт по 20 тонн грузов для Королевских ВВС Великобритании и по 19 тонн грузов общего назначения. По пути к ним присоединился дополнительный конвой из еще трех английских эсминцев, и шесть кораблей поспешили к Кольскому заливу, воротам в Мурманск. 20 августа, на седьмой день пути, группа кораблей была обнаружена немецким самолетом-разведчиком, однако туман скрыл друг от друга охотника и его жертвы. У выхода в Кольский залив группу ожидали еще два британских и один советский эсминцы, чтобы эскортировать корабли в Мурманск. Там корабли были быстро разгружены, затем они приняли на борт более ста выживших моряков конвоев и четырех советских дипломатов, и на следующий день флотилия отправилась в обратный путь. Все корабли 28 августа благополучно добрались до Исландии. Единственными, кто в августе отправился в советские арктические порты, были два советских транспорта, которые по одному вышли из Исландии и после долгого путешествия благополучно прибыли к месту назначения8.

Путешествие американских боевых кораблей с грузом в Россию было частью реализации плана подготовки следующего конвоя, получившего обозначение PQ-18. Американские корабли заполнились грузами, предназначенными для торговых судов, следовавших в Россию по Северному пути, в первую очередь зенитными боеприпасами и тому подобным, так как все это было утрачено или израсходовано судами каравана PQ-17. Кроме того, они перевозили личный состав и технику для подразделений британской авиации, которые должны были быть развернуты в Северной России. Представители штаба ВМС Великобритании посчитали, что главной задачей группировки британской авиации на севере России будет наблюдение за северной группировкой боевых кораблей Германии. К первой неделе сентября британские летчики развернулись на аэродроме в Ваенге (с 1951 г. Североморск) близ Мурманска9.

Когда группа кораблей во главе с крейсером «Тускалуза» направлялась в Мурманск, карманный линкор «Адмирал граф Шеер» вышел из Нарвика на перехват советских судов, которые, как считали немцы, шли по Северо-Сибирскому маршруту (Северному морскому пути), однако он сумел обнаружить лишь один ледокол[19] и к 30 августа снова вернулся в Нарвик. В это время, завершив постановку мин в Белом море, немецкий эсминец «Ульм» наткнулся на британские эсминцы, сопровождавшие крейсер «Тускалуза» на обратном пути, и отошел на юго-восток, к острову Медвежий. Другие немецкие корабли, в том числе подводные лодки, эсминцы и вспомогательные корабли – постановщики мин, также подошли к входу в Белое море и поставили минные заграждения там, где, как они считали, должен был пройти следующий конвой союзников. Такая деятельность немецких кораблей по постановке мин продолжалась и в конце сентября, и в начале ноября, когда эсминцы во главе с тяжелым крейсером «Хиппер» ставили мины вдоль морских путей в Баренцевом море. Наградой за всю эту кипучую деятельность стал один подорвавшийся советский танкер. После этого и немцы с их минами, и англичане, и американцы с их авиацией совершали маневры, стремясь занять наиболее выгодное положение перед отправкой следующего конвоя10.

Командующий британским флотом метрополии адмирал сэр Джон Тови решил, что «эскорт из боевых эсминцев» в составе 12—16 кораблей устрашит гитлеровских моряков и они не решатся использовать против конвоя надводные корабли. Кроме того, Тови выступал против отправки в Баренцево море эскадры тяжелых кораблей с эсминцами дальнего радиуса действия для их охранения; он предпочитал использовать эсминцы в качестве эскорта торговых судов. Таким образом, адмирал в отставке Барнетт поднял свой флаг над эсминцем «Сцилла». «Сцилла» и еще 16 эсминцев разделились на две группы сопровождения следовавших на восток и на запад двух конвоев (PQ-18 и QP-14) на самом опасном участке их маршрута. К группе присоединился эскортный авианосец «Эвенджер», имевший два собственных эсминца сопровождения. Это был первый случай использования эскортного авианосца для сопровождения каравана гражданских судов. Силы прикрытия, дальнего и ближнего, заправщики и прочие вспомогательные корабли (всего 36 боевых кораблей, от крейсеров до подводных лодок) также вышли в море. Сюда входили и только что спущенный на воду линкор «Ансон», линкор «Герцог Йоркский», а также крейсер «Ямайка».

В составе самого конвоя было 39 торговых судов, спасательное судно и топливозаправщик, три тральщика, предназначенные для передачи советской стороне, и два танкера. Адмирал Тови осуществлял командование всей операцией из Скапа-Флоу с борта линкора «Король Георг V»11.

В среду 2 сентября направлявшийся на восток конвой PQ-18, как и было запланировано, вышел из Лох-Ю. 8 сентября разведывательная авиация люфтваффе засекла корабли союзников к северу от Ирландии. Немецкий флот разбил на три группы 12 подводных лодок и разбросал их на возможных путях следования конвоя. 10 сентября корабли «Адмирал Шеер» (карманный линкор, фактически тяжелый крейсер), тяжелый крейсер «Хиппер» и легкий крейсер «Кёльн» в сопровождении нескольких эсминцев вышли из Нарвика к Алта-фьорду, как будто готовясь к перехвату конвоя. Но Гитлер предупредил адмирала Эриха Редера, чтобы тот не рисковал своим флотом в морских боях и использовал корабли только для обороны Норвегии, поэтому немецкие корабли вели себя пассивно. В то же время люфтваффе совершили решительную попытку уничтожить конвой. Главной целью базировавшейся в Норвегии гитлеровской авиации стал эскортный авианосец. До воскресенья 13 сентября конвой защищали от нападений с воздуха туман, дождь и снег, а также холодные арктические воды. Но в воскресное утро подводные лодки торпедировали два судна, однако эсминцы охранения и патрулировавшие в воздухе самолеты не дали немецким субмаринам развить успех. Во второй половине дня, на расстоянии примерно 700 км от береговых баз немцев, началась новая воздушная атака. Несколько самолетов Ю-88 сбросили бомбы, но не попали в цель, так как бомбометание производилось с большой высоты. Через час примерно 40 немецких самолетов-торпедоносцев, окрашенных в черный с оранжевым цвета, с зелеными кончиками крыльев, пытались прорваться через заградительный огонь примерно тысячи зенитных орудий. Такой необычно теплый прием стал сюрпризом для немецких пилотов, так как впервые северный конвой имел действенное вооружение. Маневрируя вверх, вниз и в стороны, чтобы ввести в заблуждение наводчиков, некоторые особо отважные немецкие пилоты пролетали на высоте чуть больше 10 метров над выбранными целями, чтобы сбросить свои торпеды. В течение семи-восьми беспорядочных минут, которые для моряков казались часами, самолеты проносились рядом под грохот зенитных орудий и пулеметов, который заглушал шум океанских волн и завывание ветра. Затем небо вдруг очистилось, и пушки замолчали. Команды восьми утонувших или еще тонущих транспортов боролись с холодным морем вместе с экипажами пяти немецких торпедоносцев. Но обжигающе холодная вода давала мало шансов выжить. Ближе к вечеру конвой сумел отразить еще два воздушных нападения12.

В то же время 12 сентября огнем корабля охранения был сбит бомбардировщик Ю-88, а 14-го числа самолету «Свордфиш» («Меч-рыба») с авианосца «Эвенджер» совместно с одним из эсминцев удалось поразить немецкую подводную лодку U-589. В тот же понедельник подводная лодка нанесла смертельные повреждения одному из танкеров в составе конвоя. Британская разведка потеряла «Тирпиц», на поиски и уничтожение которого были отправлены торпедоносцы, базировавшиеся в Ваенге, но самолеты ничего не нашли. До самого 18 сентября находившийся в плавании в одном из фьордов «Тирпиц» не возвращался на стоянку, чтобы бросить якорь. В течение четырех дней этот линкор заставлял английских моряков держаться настороже. За это время немцы организовали еще один воздушный рейд на конвой, который состоялся во вторник 14 сентября. Снова основной удар был нацелен на авианосец «Эвенджер» и корабль ПВО «Ольстер Куин» («Королева Ольстера»), следовавший рядом с ним. Два этих корабля шли впереди конвоя для того, чтобы сохранить возможность маневрировать. Конвой и корабли сопровождения вели по самолетам такой ураганный огонь, что атакующие были вынуждены сбрасывать торпеды с большого расстояния. Для артиллеристов на борту корабля «Натаниэль Грин» этот день стал удачным. Огнем 76-мм орудия им удалось добиться прямого попадания в ведущий торпедоносец, а до конца боя в тот день они сбили пять немецких самолетов. Во время этого воздушного рейда обороняющиеся уничтожили 13 бомбардировщиков-торпедоносцев, не потеряв при этом ни одного корабля. Позже еще один налет люфтваффе состоялся, чтобы вновь получить не менее теплый прием, чем прежде. С небес в воду упали девять вражеских самолетов, а также три «Харрикейна» с авианосца «Эвенджер», которые пролетели через полосу заградительного огня судов конвоя. Один из кораблей, американский «Мэри Лакенбах», взорвался; при этом сила взрыва была такова, что значительные повреждения получили суда по соседству13.

Вторник 15 сентября прошел относительно спокойно, за исключением поднимаемой время от времени тревоги из-за нападений немецких подводных лодок. Бомбометание с большой высоты не дало результатов нападавшим. Дюжина субмарин безуспешно пыталась отрезать конвой от кораблей охранения. В среду, с которой началась вторая неделя, проведенная конвоем вдали от берегов Лох-Ю, один из эсминцев потопил подводную лодку U-457. Во второй половине того дня главные силы эскорта покинули конвой PQ-18 (осталось около 15 боевых кораблей, в том числе два эсминца, два корабля ПВО, четыре корвета, три тральщика и четыре траулера), чтобы присоединиться к следовавшему на запад каравану QP-14, зато появились четыре советских эсминца, которые продолжили сопровождение конвоя PQ-18.

БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД НА ХОД ВОЙНЫ. 1942 Г.

(См.: Хронология событий в Приложении C)

Не сумев разгромить советские вооруженные силы в 1941 г., нацисты запланировали в качестве следующего шага захват ресурсов оставшейся части Украины и Кавказа. В мае немцы перешли в наступление, в июле они захватили Севастополь, а летом глубоко вклинились в советскую территорию на Северном Кавказе. В сентябре они вышли к Сталинграду. Победа там позволила бы немцам отрезать Москву, как они уже сделали в меньших масштабах с Ленинградом, и достичь такого выгодного с стратегической точки зрения положения при наличии огромных экономических ресурсов, что, возможно, война в России была бы закончена немецкой победой уже в 1943 г. Упорная оборона и мощное контрнаступление советских войск не дали противнику овладеть Сталинградом и стоило немцам гибели их 6-й армии (а также разгрома их 4-й танковой армии и почти полного уничтожения армий союзников Германии – 3-й и 4-й румынских, 8-й итальянской и 2-й венгерской. – Ред.), а также потери стратегически выгодной позиции. Немцы никогда больше не перехватывали инициативу в широком масштабе на южном направлении.

Когда в пятницу караван судов вошел в Белое море, он снова подвергся атакам бомбардировщиков и торпедоносцев. Окрашенные в черный цвет самолеты наци потопили еще один транспорт, заплатив за это четырьмя самолетами. В субботу и воскресенье самолеты люфтваффе вновь возвращались к конвою, но атаки в те дни не принесли им успеха. Атакуя союзные суда и военные корабли по приказу маршала Германа Геринга, немецкие ВВС потеряли около 40 самолетов, но не сумели расстроить порядок движения конвоя. Однако и PQ-18 потерял 10 судов в результате авиаударов и еще три – в результате атак немецких подводных лодок14.

15 судов следовавшего на запад конвоя QP-14 вышли из Архангельска 13 сентября под командованием коммодора (капитана 1-го ранга) Даудинга, который командовал и злосчастным караваном PQ-17. 17 сентября произошла встреча судов конвоя с эсминцами сопровождения под командованием Барнетта. Несколько дней плавания прошли спокойно, но потом от попадания торпеды взорвался тральщик «Леда», а позднее в тот же день был атакован подводной лодкой и потоплен выживший в караване PQ-17 «Сильвер Сворд» («Серебряный меч»). Когда конвой вышел из радиуса действий немецкой авиации, адмирал Барнетт отправил домой авианосец «Эвенджер» в сопровождении четырех эсминцев. Вскоре судам каравана пришлось пожалеть об отсутствии самолетов с авианосца, так как атаки немецких подводных лодок стали заканчиваться точными попаданиями. Сначала вражеская субмарина торпедировала эсминец «Сомали». А во вторник 22 сентября подводной лодкой U-435 за несколько минут были отправлены на дно сразу три судна, в том числе и еще одно, пережившее переход в составе каравана PQ-17, танкер «Беллингтон». В среду в небе появился самолет дальнего сопровождения «Каталина», который сразу же потопил подводную лодку U-253. Другие подводные лодки немедленно прекратили свои атаки. В субботу 26 сентября в Лох-Ю вошли 12 из 15 транспортов каравана QP-1415.

Безуспешно пытаясь перерезать путь северным конвоям, Гитлер потерял четыре подводные лодки, 33 самолета-торпедоносца, шесть дальних бомбардировщиков и два разведывательных самолета. В свою очередь, два отправленных в сентябре конвоя стоили союзникам 16 транспортных судов и трех боевых самолетов. Для сопровождения конвоев пришлось отвлечь большое количество кораблей сопровождения, которые были нужны на других участках. В то же время 5 сентября Рузвельт и Черчилль приняли решение начать вторжение в Северной Африке – операцию «Торч». В конце сентября для России было подготовлено и загружено еще 40 транспортных судов, которые планировалось отправить очередным конвоем. Однако британские военные приняли решение не отправлять конвой PQ-19. Отчасти это было вызвано операцией «Торч», из-за начала которой очередной конвой был отложен как минимум на три недели. Второй причиной стало то, что отправка северных конвоев стала опасной даже для хорошо вооруженных и охраняемых караванов. Решение о прекращении отправки конвоев было принято в момент, когда казалось, что не существует оптимального маршрута для отправки в Советский Союз военных грузов. Вместо конвоев был изобретен метод «просачивания», когда в «безлунный период», с октября и по декабрь, месяц, на который была запланирована отправка очередного конвоя, корабли должны были идти по Северному маршруту в одиночку. В этот период из Рейкьявика в Россию было отправлено 13 судов. При этом три из них вернулись обратно, четыре затонули, одно было отправлено на дно в результате вражеского нападения. Пять судов благополучно дошли до порта назначения. Из 23 судов, которые поодиночке «просачивались» в западном направлении, одно было потоплено немецкой подводной лодкой, а остальные 22 благополучно прибыли в Исландию. В ноябре караван QP-15 следовал на запад из Архангельска с целью вернуть туда суда, во множестве застрявшие в советских арктических портах. 28 транспортов и небольшое количество кораблей сопровождения на протяжении всего пути были вынуждены бороться со штормовым ветром, из-за чего конвой не смог организовать походный ордер. В результате после нападения немецких подводных лодок было потеряно два транспорта, однако остальным удалось пробиться в Исландию. На этом закончилась история конвоев серий PQ и QP16.

Приказ Гитлера, ограничивающий действия надводного флота защитой побережья Норвегии, оставался в силе. Имели место лишь небольшие операции силами немецких кораблей, такие как возвращение карманного линкора (фактически тяжелого крейсера, числился как броненосец) «Адмирал граф Шеер» в Германию и замена его на легкий крейсер «Нюрнберг». С Балтики в Алта-фьорд пришел «Лютцов», что заставило адмирала Тови возобновить патрулирование в Датском проливе, чтобы не допустить прорыва этого корабля в Атлантику. Кроме того, адмиралтейство приняло решение с декабря возобновить отправку северных конвоев. Теперь конвои не только имели новое буквенное обозначение (JW для караванов, отправляемых на восток, RA – на запад). Было решено, что новые конвои будут более компактными, чтобы можно было полнее использовать преимущество полярной ночи и обеспечить лучшую маневренность в суровых зимних морях17.

Конвой JW-51A в составе 15 транспортных кораблей, одного нефтеналивного танкера и в сопровождении семи эсминцев и пяти более мелких кораблей вышел из Лох-Ю 15 декабря 1942 г. Он так и не был обнаружен противником, несмотря на то что маршрут движения проходил южнее острова Медвежий. Конвой прибыл в Кольский залив в день Рождества и сам по сути стал рождественским подарком. Неделю спустя Лох-Ю покинул конвой JW-51B в составе 14 транспортов, шести эсминцев и еще пяти более мелких кораблей сопровождения. Застигнутые штормом, пять транспортных судов и два корабля сопровождения отстали от основных сил конвоя. На поиски отставших отправился оснащенный радиолокатором тральщик, который, однако, вместо отставших судов наткнулся на тяжелый крейсер «Хиппер» и был потоплен. А в это время четыре из пяти отставших транспортов и один корабль сопровождения самостоятельно сумели соединиться с основным конвоем. Последний из заблудившихся транспортов и второй отставший корабль сопровождения дошли до Кольского залива самостоятельно. Адмирал Барнетт, который вместе с караваном JW-51A привел в Мурманск легкие крейсеры «Шеффилд», «Ямайка» и шесть эсминцев, отправился прочесывать море в поисках немецкой эскадры, чтобы обеспечить прикрытие конвоя JW-51B. Для перехвата конвоя JW-51B вместе с «Хиппером» у немцев в море вышел карманный линкор «Лютцов» и шесть эсминцев. Этой эскадре была придана одна подводная лодка. Немцы не знали о том, что в море находится эскадра Барнетта, иначе они не рискнули бы находиться в этом районе, так как имели приказ избегать боя с равными или превосходящими силами противника18.

Накануне Нового года на поверхности моря можно было увидеть лишь очень слабое мерцание немногих лучей солнца, которое так и не взошло над горизонтом. Сплошная завеса серых облаков накрыла пеленой серое море, и на этом фоне окрашенные в серый цвет эсминцы были едва заметны. Погода осложнялась время от времени шквалистым ветром со снегом. Палубы кораблей сковали морозы, из-за чего на эсминцах было бы сложно пользоваться носовыми палубными орудиями. В этот момент военная эскадра немцев наткнулась на конвой и вступила с ним в бой. Какое-то время немцы сражались и с крейсерами. Сам бой создавал впечатление сцены из комической оперы, где противники то появлялись друг перед другом, то снова исчезали, мешались в беспорядке и теряли явные возможности. В конце концов кораблям конвоя удалось оттеснить немецкие крейсеры, но ценой потери одного эсминца и одного тральщика. Тем не менее далее потери сравнялись, так как «Хиппер» получил повреждение, а один из немецких эсминцев был потоплен. После такого исхода боя «Лютцов», командир которого имел приказ прорываться в Атлантику, не стал этого делать. А «Хиппер», хотя и был отремонтирован, никогда больше не участвовал в боях. 3 января 1943 г. конвой JW-51B вошел в Кольский залив в целости и сохранности19.

Конвой JW-52, который вышел из Лох-Ю 17 января, благополучно доставил в Мурманск 13 судов из 14, которые были в его составе первоначально (из-за плохих погодных условий один транспорт вернулся в Лох-Ю). Караван JW-53 вышел из Лох-Ю 15 февраля и, за исключением шести судов, не справившихся с дорогой в сложных погодных условиях, благополучно добрался до Мурманска. Что касается караванов, следовавших на запад, RA-51 вышел из Кольской бухты 30 декабря, а 11 января благополучно достиг Лох-Ю. В начале февраля один из транспортов каравана RA-52 получил попадание торпеды немецкой подводной лодки. В марте конвой RA-53 также столкнулся в пути со значительными трудностями и потерял после атак немецких субмарин три судна; еще одно было потеряно из-за плохой погоды на море. Всего же караваны серии RA благополучно доставили обратно 50 судов, потеряв в результате действий противника четыре20.

В это время по ряду причин западные союзники снова были вынуждены свернуть деятельность конвоев в северной части России. Прежде всего сменивший адмирала Редера на посту командующего немецкими ВМС (кригсмарине) адмирал Карл Дёниц принял решение сосредоточить все силы немецкого подводного флота на морских путях в Атлантическом океане. В результате корабли сопровождения, которые обычно следовали в составе конвоев в Россию, понадобились на Атлантике. Кроме того, в марте Дёниц перебросил в Алта-фьорд линейные корабли «Шарнхорст» и «Тирпиц» и карманный линкор «Лютцов», а такая новая угроза предполагала наличие прикрытия у конвоев даже в Баренцевом море, а на такой риск адмирал Тови был идти не готов. Не менее важным было и то, что русские «начали новую кампанию создания преград британским представителям в Северной России», которая выразилась в том, что две из четырех радиостанций на Севере было приказано закрыть, а наземным службам Королевского флота Великобритании было отказано в праве разместиться на советской территории. И то и другое, по мнению британской стороны, было необходимо для обеспечения проводки северных конвоев в летний период. Британские радиостанции и наземный персонал не были бы настолько необходимыми, выполни советская сторона свое обещание развернуть в северной части России «48 дальних бомбардировщиков, 10 торпедоносцев и 200 истребителей, в том числе 47 истребителей дальнего радиуса действия» для прикрытия PQ-18 и других конвоев. На самом деле «сюда прибыли несколько эскадрилий, которые размещались в этом районе короткое время, после чего снова были переброшены отсюда». Этих сил было недостаточно для того, чтобы не допустить бомбежек Мурманска немецкой бомбардировочной авиацией. В апреле 1943 г. среди представителей прессы ходили слухи, что конвои по Северному маршруту перестанут ходить «до того, как будет решен вопрос о их защите»21.

С июля 1942 г. по март 1943 г. из Западного полушария по Северному маршруту в Россию было отправлено 441 400 тонн грузов, из которых было потеряно 90 720 тонн, и еще 239 680 тонн было разгружено в Англии для обеспечения поставок позже. На 16 американских транспортных судах, которые благополучно дошли до места назначения, в Северную Россию было доставлено примерно 112 тыс. тонн грузов (в том числе 56 тыс. тонн было отправлено из портов в Западном полушарии, 11 тыс. тонн было потеряно и еще 30 тыс. тонн – разгружено в Англии)22.

7 октября 1942 г. Сталин проинформировал Рузвельта, что с целью облегчить сложное положение с доставкой грузов он согласен сократить часть заказов на военные материалы, особенно на танки, артиллерию и некоторые виды боеприпасов, если американская сторона согласится обратить более пристальное внимание на поставки самолетов, грузовиков, алюминия и зерна. Предусмотренное протоколами продовольствие можно полностью поставлять во Владивосток при условии передачи американской стороной России дополнительно 20—30 судов для действий на Тихоокеанском маршруте. Сталин подчеркнул, что все грузы, кроме самолетов, уже включены во Второй протокол. Представители армии были против того, чтобы отправлять в Советский Союз больше самолетов, чем планировалось, и на этот раз Рузвельт поддержал их. Вместо этого Сталину предложили создать на Кавказе базу американских ВВС (Сталин отверг это предложение), а также поставить до конца 1943 г. от 200 до 300 транспортных самолетов. Другое предложение, более разумное, но и более трудновыполнимое, состояло в поставке в Россию 20 транспортных судов, которые должны будут отправляться туда начиная с 1 ноября 1942 г., по пять судов ежемесячно. Беляев добивался передаче советской стороне сразу всех 20 судов, но, поскольку морской транспорт требовался многим, даже Гопкинс, который попытался найти все 20 судов, был вынужден признать, что это невозможно. Под большим давлением из Белого дома передача судов советской стороне шла с опережением графика. Кроме 20 старых пароходов, которые тем не менее находились в удовлетворительном состоянии, США поставили России пять новых судов типа «Либерти». Всего же после 30 июня 1942 г. России были переданы 53 американских транспорта и шесть танкеров23.

Возросшее количество морского транспорта, курсировавшего по Тихоокеанскому маршруту, не означало, что одновременно также вырос и грузооборот. Находившиеся в распоряжении Советского Союза суда были вынуждены идти более длинным маршрутом, чем было рассчитано ранее, поэтому они часто не укладывались в графики движения. Тем не менее с июля 1942 г. по июнь 1943 г. совершившие переход под советским флагом с полной нагрузкой 319 судов и с частичной нагрузкой 15 судов перевезли в район Персидского залива 1 733 760 тонн грузов. Поскольку по Северному маршруту перевезено всего 112 тыс. тонн, большая часть грузов доставлена Тихоокеанским маршрутом. Включая те немногие грузы, что были перевезены в советские порты в Арктике в июле и августе 1942 г., а также в мае и июне 1943 г., общий тоннаж грузов, перевезенных с Западного полушария по Второму протоколу, достиг 3 420 816 тонн, или 76 процентов из запланированных к доставке 4 500 720 тонн24.

Но история поставок в Россию в рамках Второго протокола не заканчивается. Осталась нераскрытой тема перегона самолетов из Аляски в Сибирь, любимого проекта представителей армии, того самого, переговоры о котором время от времени поднимались советской стороной, а затем вновь отодвигались, пока наконец 3 сентября 1942 г. вопрос не был решен. Во вторник 1 сентября пять самолетов А-20 поднялись в воздух с аэродрома Кор-Филдс в Грейт-Фолсе, штат Монтана, и взяли курс на Фэрбанкс, Аляска, через Эдмонтон в провинции Канады, Альберту, Форт-Нельсон в провинции Британская Колумбия и Уайтхорс на канадской территории Юкон. Самолеты приземлились на Аляске 3 сентября. Еще девять самолетов А-20, 30 Р-40 и шесть С-47 были переданы советским летчикам в Фэрбанксе еще до конца сентября25.

Один из военных помощников посла Стендли полковник Джозеф Мичела и сам Стендли 3 и 4 июля уведомили Рузвельта и Халла, что Сталин наконец согласился с предложением о создании воздушного моста Аляска—Сибирь. Для подготовки подробного плана армейское командование выбрало генерал-майора Фоллета Брэдли. Генералу предстояло срочно выполнить эту работу и отправляться в Вашингтон на встречу с Беляевым. 18 июля Брэдли предложил выбрать в качестве транзитного пункта город Фэрбанкс. Там же предстояло готовить советских летчиков. Группа наблюдателей ВВС США должна была пролететь часть маршрута, которая проходила над советской территорией. А в течение десяти дней США планировали подготовить на аэродроме в Фэрбанксе 50 самолетов А-20 и 12 В-25. Кроме того, согласно плану Брэдли, в течение трех недель сюда же должны были быть переброшены 43 самолета Р-40 и 50 Р-39. 20 июля Брэдли повез эти предложения в Москву, а полковник Альва Харви исследовал предложенный маршрут на борту советского бомбардировщика. 3 августа Беляев от имени советской стороны принял план Брэдли. У советских представителей оставалось только одно условие. Как заявил Беляев, советской стороне нужно было предоставить 43 транспортных самолета для переброски в Фэрбанкс экипажей, которые будут перегонять самолеты по воздушному мосту. Командующий ВВС Генри Арнольд в ответ заявил, что Соединенные Штаты не могут напрасно гонять транспортные самолеты, особенно с учетом того, что сами США испытывают в них острую нужду. Тогда Беляев обратился с просьбой о предоставлении транспортных самолетов к Бернсу. Бернс и Гопкинс приняли решение, несмотря на недовольство представителей американских ВВС, поставить в Советский Союз 10 транспортных самолетов. Русские выступили с протестом и заявили, что им необходимо большее количество транспортников. 25 августа советская сторона проинформировала США, что если им не предоставляет большее количество транспортных самолетов, то предприятие будет таким незначительным, что не стоит ими заниматься, поэтому с этой даты советская сторона отказывается от работы над этим проектом. В ответ генерал Арнольд заявил, что Соединенные Штаты готовы взять на себя полностью все обеспечение поставок самолетов воздушным мостом Алсиб. Тогда Беляев тут же, 26 августа, ответил, что, заново рассмотрев проблему, советская сторона готова продолжать совместную работу26.

29 августа командование американских ВВС приняло решение отправить по маршруту Алсиб в сентябре 143 самолета, а в октябре – 272 (в эти партии было включено некоторое количество машин, ранее предназначавшихся для Англии). Беляев в ответ сообщил, что советская часть маршрута не позволяет разместить такое количество самолетов. По новому сокращенному графику ВВС США должны были ежемесячно отправлять в Советский Союз по 142 самолета, пока Россия не обеспечит прием большего количества машин. К этому моменту в Россию уже перелетели 20 бомбардировщиков и 30 истребителей. Затем, 19 сентября, Арнольду неожиданно пришло письмо от Беляева, где говорилось, что советское правительство приняло решение закрыть маршрут. В качестве причины представителям американских ВВС было указано «по ряду соображений». Были заморожены все поставки и внутренние мероприятия, проводившиеся в связи с использованием маршрута Алсиб. 19 сентября командование ВВС отдает распоряжение о подготовке истребителей к доставке морем, а бомбардировщиков – к переброске воздухом через Бразилию и Африку. Но тут вдруг так же неожиданно улыбающийся Беляев ворвался в кабинет Арнольда и огорошил генерала известием, что Россия передумала и что начиная с 6 октября проекту вновь будет дан ход27.

В течение оставшегося периода 1942 г. работа по проекту Алсиба продвигалась крайне медленно. Первый самолет приземлился в Фэрбанксе 3 сентября, однако первая группа советских летчиков прибыла туда только 24-го числа, а отбыла в Ном лишь 29 сентября. До конца октября до Фэрбанкса долетели только 93 самолета, то есть две трети от запланированных 142 машин. В ноябре Соединенные Штаты поставили всего 48 самолетов, а в декабре – вообще только семь. Однако к апрелю 1943 г. те, кто работал над организацией воздушного моста, наконец вышли на запланированное количество машин, а в июне это количество осталось далеко позади: в этот месяц было переброшено 329 самолетов, две трети из которых составляли А-20. Тысячный самолет по воздушному мосту Алсиб вылетел в Россию 24 июня28.

Сразу достичь запланированного числа перегоняемых по воздушному мосту самолетов не позволил целый ряд различных факторов, многие из которых были вне компетенции и контроля представителей ВВС. Отставания от графиков происходили на каждом участке от завода-изготовителя до аэродрома Гор-Филд. Так, например, 21 января 1943 г. 239 самолетов находились на хранении в различных пунктах страны. Из 72 самолетов В-25 и Р-39, перелет которых был запланирован на октябрь, до 1 января в Фэрбанкс поступили всего 24 машины. Из 92 машин, запланированных на ноябрь, на этот момент не прибыла ни одна. Отвечавший за доставку грузов, предусмотренных протоколами, 2 февраля направил Арнольду жесткий меморандум, где напоминал генералу, что октябрьской директивой президента предусматривалось, что самолеты для России «должны поставляться в соответствии с предусмотренными протоколами графиками». Арнольд пытался ускорить процесс модификации самолетов под советские требования, найти для этого нужных людей и оборудование, избегать потерь времени, как, например, то, что потребовалось для приспособления 34 самолетов А-20 под условия зимы, притом что отправка этих машин в конце концов была осуществлена через Африку. Механики и контролеры проходили обучение прямо на рабочих местах, как и кабинетные сотрудники военно-транспортного командования ВВС США. Таким образом, постепенно и очень медленно были выполнены все стандартные мероприятия. Командование ВВС не могло управлять погодой, периодическое ухудшение которой было еще одной причиной постоянных задержек в поставках. К тому же там была плохо поставлена служба метеопрогнозирования и обмен информацией. Но при всем при этом до 30 июня 1943 г. в Фэрбанкс было поставлено для Советского Союза 1107 самолетов, что, если считать начиная с сентября 1942 г., в среднем было лишь немного меньше 111 машин ежемесячно. Несмотря на то что в распоряжении американских ВВС было немного транспортных самолетов для смены советских экипажей и первоначально власти Соединенных Штатов обещали обеспечить для этих целей всего 10 машин, до конца июня 1942 г. для России в Фэрбанкс перегнали 95 транспортных самолетов. Общее поставленное количество составило 92 процента от всей партии, предусмотренной Вторым протоколом. При этом заводы-производители выполнили свои обязательства в полном объеме, однако 325 машин все еще ожидали отправки в Советский Союз наземным или водным транспортом29.

Американские и советские летчики по воздушному мосту зачастую не просто перегоняли самолеты в Фэрбанкс, а затем в Советский Союз, но и перевозили в этих самолетах грузы. В ежемесячном докладе разведывательного отдела авиабазы Грейт-Фолс отмечалось, что эти грузы в основном представляют собой «запчасти и расходные материалы к самолетам, книги, журналы, сверла, гвозди и дипломатическую почту». Другую часть «грузов» составляли пассажиры. В июне 1943 г. Джозеф Дэвис вернулся из поездки в Москву по маршруту Алсиб. Советские государственные служащие и дипломаты невысокого ранга, обслуживающий персонал, писатели и корреспонденты также пользовались в поездках этим маршрутом30.

Все виды работ на маршруте Алсиб были отлажены в 1943 г. В то время американская пресса в течение всего года чаще упоминала о поставках по ленд-лизу, чтобы привлечь к программе внимание публики, чаще, чем она делала это прежде. В середине января 1943 г. в газете «Нью-Йорк таймс» сообщали о слушаниях в конгрессе, посвященных претензиям Советского Союза и Китая к тому, что товары, предназначенные к поставкам по ленд-лизу, складируются в портах из-за нехватки транспорта. В конгрессе намеревались опросить ответственных лиц по вопросам ленд-лиза, а также вновь рассмотреть вопрос о широких полномочиях, предоставленных в этой области президенту страны. В журнале «Тайм» размышляли о том, что если провести серьезное расследование хода программы, то ключевой фигурой здесь явно просматривается Гарри Гопкинс из Комитета по военным поставкам, а не формально назначенный на пост руководителя Стеттиниус. На следующий день то же издание опубликовало статью о создании при президенте Комитета по делам советских протоколов, председателем которого стал Гопкинс. Гопкинс, как отмечал автор статьи, являлся одним из самых последовательных сторонников помощи России в самых высших правительственных кругах. Проблемы с доставкой, характерные для лета прошлого года, были успешно преодолены, и теперь Соединенные Штаты могут отправлять в Советский Союз больше грузов, чем способны обработать советские порты. Через неделю в прессе было опубликовано заявление Стеттиниуса о том, что объемы вооружений, поставляемых в Россию, превысили соответствующие показатели для Великобритании. Стеттиниус привел несколько цифр: 2600 самолетов, 3 тыс. танков, 31 тыс. автомобилей в качестве доказательства объемов помощи Советскому Союзу31.

В том же январе 1943 г. Институт Гэллапа (Американский институт общественного мнения) привел результаты проведенного опроса, согласно которым 82 процента американских граждан высказались в пользу программы ленд-лиза, 29 процентов считали, что получатели такой помощи должны оплатить ее деньгами или товарами, а 58 процентов полагали, что не должны. Почти три четверти, или 72 процента опрошенных, считали, что государства, пользовавшиеся поставками по ленд-лизу, должны оплатить стоимость материалов. Такое отношение народа, продемонстрированное результатами опроса, обеспокоило некоторых из тех обозревателей, что освещали ход программы ленд-лиза. Оно говорило о том, что в правительственных кругах к соглашениям в рамках ленд-лиза относились слишком небрежно, что являлось дурным предзнаменованием на будущее. Один из комментирующих проблему корреспондентов заметил, что получающий товары и материалы по программе не может знать, сколько он окажется должен США к концу войны, и выступил за то, чтобы президент «заранее позаботился о том, чтобы не допустить возможности появления международных обязательств, проистекающих из программы ленд-лиза, когда война подойдет к концу, независимо от того, кто является кредитором, а кто – должником». Иначе рост этих настроений о возмещении стоимости поставок может отразиться на экономической политике США, что опасно для послевоенных международных отношений. В июне сенатор Уолтер Джордж от штата Джорджия отказался заниматься подсчетами, заявив представителям прессы, что он «не интересуется бухгалтерией, если только эти затраты помогут сократить войну и не допустить пролития крови американцев»32.

Журнал «Тайм» отмечал, что программа ленд-лиза названа неверно. В одиннадцатом ежеквартальном отчете президента редакторам «Тайма» ясно дали понять, что Соединенные Штаты не берут и не сдают в аренду материалы, но намерены списать их как часть «вклада США в войну». Редакторы процитировали слова одного корреспондента «Нью-Йорк таймс», который предложил изменить название программы на более ясный вариант, принятый в Канаде «план взаимной помощи». В статье под названием «Умение считать деньги» газета «Нэйшн» обрушилась на сенаторов Джеральда Ная, Бертона Уилера, Аллена Эллендера и Хью Батлера за их неверную и искаженную критику программы ленд-лиза. «Главное их заблуждение, – писал автор, – состоит в том, что они считают, будто эта война нас не касается и мы встали на борьбу только ради чужих народов, которые, разумеется, отплатят нам неблагодарностью». В издании «Нэйшн» задавались вопросом: «Не наступило ли время, когда на Дядю Сэма начали смотреть как на благородного и наивного филантропа, готового вывернуть карманы ради того, чтобы лентяи и мошенники их обчистили?» Журнал «Тайм», где были недовольны названием программы, по крайней мере признавал, что ленд-лиз все же был похож на улицу с двусторонним движением33.

Рассматривая ленд-лиз с точки зрения мировой торговли, еще один писатель предпочел раскритиковать программу, так как она не создавала на будущее новых каналов для торговли, а, наоборот, скорее ослабляла сложившуюся до войны рыночную систему, которая увяла и сжалась до такой степени, что после войны ее будет сложно восстанавливать. «Факт, что ленд-лиз сменил тщательный и кропотливый труд по преодолению торговых барьеров, обходу сложных политических противоречий, дав вместо этого военную организацию поставок, вероятно, будет способствовать дальнейшему упрочению таких барьеров и ослаблению организации мировой торговли». В связи с этим американцы оказались перед лицом очередной серьезной проблемы. Она выразилась в том, что в 1943 г. средства массовой информации сосредоточились на освещении эпизода со Стендли и на реорганизации системы управления, новых подходах для США, на продлении сроков ленд-лиза. Несмотря на случай со Стендли, программа ленд-лиза была продлена палатой представителей 11 марта при соотношении голосов 407 за и 6 против еще на один год. 12 марта то же решение было принято и сенатом при соотношении 82:0, то есть единогласно34.

Американцы были в курсе того, что Советский Союз продолжал просить об открытии второго фронта, а также поспешно растиражированных последних новостей о ходе программы ленд-лиза: о том, что Япония продолжала позволять русским судам спокойно курсировать между американским тихоокеанским побережьем и портом Владивосток. О том, что США отправили в СССР 130 тыс. пистолетов-пулеметов, 98 млн фунтов тринитротолуола, 188 млн фунтов меди и латуни, о самолетах, танках и грузовиках (две трети всех поставок грузовых автомобилей в Россию осуществлялись американскими судами). Известия о помощи по ленд-лизу продолжали появляться в московской прессе, и американские коллеги внимательно за этим следили и отмечали в своих заметках. Так, читатели в Соединенных Штатах узнали, что американский железнодорожный состав доставил груз из порта в Персидском заливе до Тегерана, что было одним из первых подобных случаев, о том, что все поставки американских грузовиков следуют тем же маршрутом. Американцы узнали, что советские деятели кино выпустили киноленту под названием «Иран», в которой показали, как в портах Персидского залива собирают и отправляют предназначенные для Советского Союза американские и британские грузы. Кроме того, американский народ имел возможность ознакомиться с советской военной хроникой, освещающей бои на маршрутах прохождения грузов по Атлантике35.

В мае 1943 г. во время работы над новым протоколом выяснилось, что в будущем к соглашению вместе с Соединенными Штатами и Великобританией намерена присоединиться и Канада. Газета «Нью-Йорк таймс» отмечала, что московское радио продлило на двенадцать минут свое обычное время в эфире, освещая последнее послание к конгрессу президента Рузвельта, где он говорил о ленд-лизе. В начале июня были назначены дополнительные фонды в рамках программы ленд-лиза, благодаря чему общая сумма ассигнований на программу приблизилась к 25 млрд долларов. О том, что эти средства были потрачены хорошо, свидетельствовала целая серия статей в прессе, посвященных новому наступлению и новым успехам советских войск. Там же упоминалось и о материалах, отправленных в Россию из США. Рядом с изготовленными с применением клееной фанеры истребителями Як летали американские Р-39 «Аэрокобра»; американские танки М-3 (легкие М-3 «Стюарт» и средние М-3 «Ли») рвались вперед вслед за советскими Т-34; на полях сражений рядом с советскими стояли и американские артиллерийские орудия. Приятная новость о том, что новым протоколом предусматривался рост военной помощи Советам, обсуждалась на улицах одновременно с неприятными известиями о том, что из-за нехватки транспорта и ограниченных возможностей портов поставки в рамках последнего протокола оказались ниже запланированных. Однако в средствах массовой информации с оптимизмом отметили, что многие из проблем уже устранены или успешно устраняются, а также упомянули значительные объемы того, что уже было поставлено в Россию: 750 тыс. тонн стали и изделий из стали говорили сами за себя. В июле 1943 г. Стеттиниус заявил, что к июню общая стоимость поставок по ленд-лизу приблизилась к 13 млрд долларов, а в августовском ежеквартальном отчете Рузвельт заметил, что на Россию всего было затрачено 2 млрд 444 млн долларов, и эта цифра была упомянута и в советской прессе36.

В начале сентября до прессы дошла новость о реорганизации руководящих ведомств, занимающихся вопросами экономической борьбы, ленд-лиза, а также оказанием помощи и лечением. Ожидалось, что все эти направления будут координироваться Государственным департаментом. 25 сентября Рузвельт объявил о создании Комитета по международным экономическим делам, возглавлять который назначили Лео Кроули. Как писали в газете «Нью-Йорк таймс», Кроули «сведет вместе все нити экономической деятельности, которая прежде осуществлялась разрозненно… различными организациями в Вашингтоне». В октябре в выступлении на приеме в честь своего назначения на пост посла А. Громыко высказал высокую оценку американской помощи. Глава Комитета по военному производству Дональд Нельсон совершил поездку по Советскому Союзу. Состав военной миссии США в Москве был обновлен, Феймонвилл вернулся домой. В ноябре из поездки под большим впечатлением от нее вернулся Нельсон. Незадолго до годовщины Пёрл-Харбора из Тегерана пришли новости о речи Сталина, в которой он, говоря о победах советских войск, отметил, что «без американских машин объединенные народы никогда не смогли бы выиграть войну»37.

Глава 7

Два последних протокола

Июль 1943 г., первый месяц поставок по Третьему протоколу, прошел под знаком усиливающегося давления союзных держав в Европе. Бомбы авиации союзников сыпались на немецкие города во все больших количествах; русская армия наступала на фронте в районе Орла, примерно в 220 км к юго-юго-западу от Москвы; англо-американские войска высадились на Сицилии; и, наконец, в Риме Муссолини был отстранен от власти, чтобы сразу попасть под арест и уступить власть маршалу Пьетро Бадольо. Рузвельту и Черчиллю положение, сложившееся в Италии, показалось настолько важным, что в августе они назначили встречу в цитадели Квебека под кодовым названием «Квадрант».

Во время встречи лидеры союзников руководили успешно проведенной операцией по достижению безоговорочной военной капитуляции Италии, после чего руководство страны убедили сменить сторону, на которой она воевала[20]. Рузвельт и Черчилль снова подтвердили назначенную на 1 мая 1944 г. высадку войск союзников в Северной Франции под кодовым названием «Оверлорд» и приняли решение дополнить эту операцию еще одной в Южной Франции, которая сначала получила название «Анвиль», а затем – «Драгун». Сталин был полностью в курсе того, что происходило на встрече. В частности, ему сообщили о том, что союзники получили от Португалии право на использование территории Азорских островов в военных целях, что было очень важно для борьбы с немецкими подводными лодками на Атлантике. Сталин дал согласие на встречу министров иностранных дел стран-союзниц в Москве, новость, которая воодушевила Рузвельта и Черчилля, так как это могло означать начало трехстороннего планирования и пусть под сомнением, но возможное ослабление напряженности в отношениях между Востоком и Западом. Участники встречи «Квадрант» вновь сошлись во мнении о важности России в войне в Европе, а также на послевоенной мировой арене. Гопкинс подготовил военный меморандум высшего уровня, в котором говорилось, что после разгрома нацистов в Европе не останется военной силы, способной сравниться с Советским Союзом. В Квебеке западные союзники решили предпринять все усилия для того, чтобы заручиться дружбой СССР. Советской стороне было решено оказывать любую возможную поддержку, если только она будет означать еще один шаг навстречу концу войны1.

Третий и Четвертый протоколы явились значительным вкладом в деле выполнения решения конференции «Квадрант» о «всемерной поддержке». В рамках Третьего протокола Соединенные Штаты обещали поставить в СССР 5 млн 100 тыс. тонн товаров, а поставили 6 435 209 тонн, что было почти на 30 процентов выше принятых обязательств. По условиям Четвертого протокола Соединенные Штаты обязались обеспечить для Советского Союза до 30 июня 1945 г. 5 млн 944 тыс. тонн грузов. Четвертый протокол был пересмотрен сначала после разгрома Германии в мае 1945 г., а затем – в сентябре после поражения Японии. Но даже после этого, до того как 20 сентября 1945 г. было принято решение о завершении программы ленд-лиза, в Советский Союз было отправлено 7 867 392 тонны грузов, то есть почти на треть больше того, что предусматривалось обязательствами2. «Излишки» грузов были отправлены отчасти для того, чтобы компенсировать неудачи в обеспечении запланированных поставок в рамках первых двух протоколов, отчасти для того, чтобы убедить Россию в искренности, честности и доброй воле Америки.

В Третьем протоколе поставки продовольствия фигурировали как самая крупная позиция (до 30 процентов общего тоннажа). То же самое наблюдалось и в Четвертом протоколе (21 процент). Они несколько опережали поставки металлов. Металлы стали второй самой крупной позицией Третьего протокола (18 процентов), а в Четвертом протоколе почти сравнялись с долей продовольствия, составив 20 процентов. Грузовики и другие транспортные средства достигали до 13 процентов тоннажа грузов, поставленных в рамках Третьего протокола, и, соответственно, 12 процентов в период поставок по Четвертому протоколу. Для того чтобы заправлять поставленные в Россию самолеты и автомобили, нужно было во все более значительных количествах отправлять туда бензин и ГСМ, которые вышли на третье место по объему поставок, достигнув в рамках Четвертого протокола доли 13 процентов. В таблице ниже приведены заказы, предложения и реальные поставки некоторых видов военной техники3.

Примечания

a Из-за пересмотра и изменения цифр в Четвертом протоколе сравнивать объемы стало достаточно сложно; эти данные приведены по состоянию на 2 сентября 1945 г.

b По 20 сентября 1945 г.

c По 12 мая 1945 г.

Планирование Третьего и Четвертого протоколов происходило так же, как и в случае со Вторым протоколом. Начиная с ранней весны 1943 г. Комитет при президенте по советским протоколам вел переговоры с соответствующими правительственными организациями и по результатам составил проект протокола на период с 1 июля 1943 г. по 30 июня 1944 г. Та же процедура была принята и в работе над Четвертым протоколом, поставки по которому охватывали период с 1 июля 1944 г. по 30 июня 1945 г. (несмотря на то что данный документ дважды пересматривался). В марте и апреле 1943 г. представители американских военных выражали свое раздражение Гопкинсу и протокольному комитету в связи с русским ленд-лизом. Они повторяли обвинение Стендли в том, что русские «вряд ли испытывают большое чувство благодарности к Объединенным Нациям за поставленные вооружения, которым мы нашли не лучшее применение». Далее говорилось о том, что «ленд-лиз был предназначен для того, чтобы мы могли не бросать в бой свои войска, пока не нарастим собственные вооруженные силы» и что эта задача уже выполнена. Теперь же Соединенным Штатам приходится бросать в бой свою армию, поэтому мы должны сократить военную помощь России. «Эту технику и вооружение следует использовать… для того, чтобы открыть второй фронт». Кроме того, Америка должна быть достаточно сильной за столом мирных переговоров, чтобы «заставить уважать наши требования». Таким образом, Соединенные Штаты должны «давать в руки наших союзников только то оружие, которым они смогут воспользоваться лучше и быстрее нас»4.

Кроме того, в армии и на флоте существовало мнение, что при составлении Третьего протокола туда нужно включить статью о том, что американским военным и военно-морским атташе и наблюдателям, а также репортерам предоставляли такие же права на посещение фронта и обеспечивали доступ к военной информации, какими пользуются их советские коллеги в США. 22 мая Маршалл заявил на совещании Комитета начальников штабов, что лично он против такой статьи, что, напротив, уже пришло время задуматься над политическими решениями. Попытки военных ограничить русских в поставках и обеспечить взаимный обмен информацией снова были блокированы, так как «политика Белого дома в области ленд-лиза в отношении СССР не будет использована как средство шантажа». Ни в Третьем протоколе, подписанном 19 октября 1943 г. в Лондоне, ни в Четвертом, которые страны-участницы подписали 17 апреля 1945 г. в Оттаве, нигде не содержатся подобные ограничения. Советская сторона затягивала подписание Четвертого протокола до тех пор, пока готовила запрос на поставки разнообразного промышленного оборудования. В Четвертом протоколе содержалась оговорка, что финансовое согласование о поставках промышленных материалов, которые, возможно, будут использоваться после войны, должно проводиться в соответствии с Основным соглашением (подписанным 11 июня 1942 г.), а также «сроками и условиями, оговоренными в дополнениях к этому соглашению, которые могли быть заключены по взаимному согласию сторон», либо Советский Союз «может избрать поставки из Соединенных Штатов за наличные средства». Однако эти будущие финансовые согласования так и не дошли до стадии реализации, и по большей части соответствующее промышленное оборудование так и не было произведено5.

Когда в июле 1943 г. начались поставки по Третьему протоколу, по мере того как росла мощь и военные успехи союзников в небе над Европой и на Средиземноморье и англо-американские стратеги приближались к завершающей стадии работы на конференции «Квадрант», все более насущной для западных союзников становилась необходимость заручиться прочной гарантией сотрудничества со стороны Советского Союза. В течение нескольких месяцев Государственный секретарь Халл пытался организовать встречи на высшем уровне между англо-американскими и советскими представителями. Роспуск Коминтерна (3-го Интернационала) в мае 1943 г. стал для Халла как масляная пленка на обычно бурном море советско-американских отношений. И хотя Сталин отверг приглашение на «Квадрант», он дал согласие на встречу министров иностранных дел в Москве в октябре. Рузвельт сначала выбрал в качестве кандидата для миссии в Москве заместителя госсекретаря

Самнера Уэллеса, однако Халл, у которого по ряду причин сложились с Уэллесом неприязненные отношения, вскоре решил отправиться туда сам. Этим он удивил Рузвельта, который полагал, что здоровье Халла не позволяет ему совершать такие далекие путешествия. Халл признал, что он нездоров, слишком стар (ему было 72 года), никогда не летал на самолете, но, «как офицер, должен сам вести свое подразделение в бой, хочет того или нет», как он высказался, объясняя свое решение поехать6.

Решение Халла занять место заместителя госсекретаря Уэллеса на встрече в Москве ознаменовало кульминацию длительной распри между этими двумя людьми. Поскольку Рузвельт согласился с Халлом, для Уэллеса это стало признаком того, что он не пользуется доверием не только госсекретаря, но и самого президента. Рузвельт неохотно принял отставку Уэллеса лишь для того, чтобы в кабинетах Государственного департамента установился мир. 25 сентября президент назначил на освободившуюся вакансию Стеттиниуса – назначение, которое было вполне приемлемым для Халла, высоко ценившего Стеттиниуса. Назначение Стеттиниуса на более высокий пост означало реорганизацию аппарата ленд-лиза. 25 сентября Рузвельт отдал распоряжение о создании в рамках Комитета по чрезвычайному управлению при президентской администрации отдела международного экономического управления. Сюда отныне входил и Комитет по ленд-лизу, Комитет по пособиям и реабилитации, Комитет по экономической войне, а также основная часть Комитета по международному экономическому сотрудничеству. Возглавить отдел международного экономического управления было поручено бывшему руководителю Комитета по экономической войне и активному члену Комитета по военному производству Лео Кроули7.

В прекрасный осенний день 7 октября Халл поднялся на борт нового транспортного самолета С-54, и с этого момента начался первый этап его перелета в Москву. В составе делегации, сопровождавшей госсекретаря, была группа советников Госдепартамента, офицеры связи военного министерства, доктор, офицер ВМС, ответственный за кислород на борту самолета, а также сотрудник службы безопасности. В Пуэрто-Рико делегация пересела на крейсер «Феникс», и на его борту совершила путешествие до Касабланки, которое прошло без особых происшествий. Оттуда Халл и сопровождавшие его лица вылетели в Алжир. Там госсекретарь поужинал с генералом Дуайтом Эйзенхауэром и побеседовал с генералом Шарлем де Голлем из организации «Свободная Франция». Из Алжира делегация прилетела в Каир, где Халла пригласили к себе молодой король Египта Фарук, король Греции Георг II и молодой король Югославии Петр II. Следующий перелет привел делегацию в Тегеран. Там к ней присоединились новый посол в Советском Союзе Аверелл Гарриман и генерал-майор Джон Дин, которому предстояло стать военным советником Халла на конференции. Немногим более недели до вылета Халла и группы сопровождавших его лиц в Соединенные Штаты вернулся вышедший в отставку Стендли. Халл в течение трех дней провел несколько коротких встреч со Стендли, а потом тот провожал Халла во время отлета 7 октября. Гарриман посвятил беседе со Стендли один вечер в Вашингтоне.

Самолет С-54 коснулся взлетной полосы в Москве очень холодным днем 18 октября. Для того чтобы поприветствовать Халла и нового посла, прибыли Молотов, Литвинов, Андрей Вышинский и Иван Майский. С группой высших чиновников советского МИДа они стояли, улыбаясь, перед почетным караулом солдат Красной армии, стоявших будто они проглотили аршин (по стойке «смирно», как положено, – американскому автору не понять. – Ред.). Их штыки отражали лучи заходящего солнца8.

В тот же вечер началась Московская конференция. Три министра иностранных дел, Антони Иден, Молотов и Халл, встретились в сердечной и деловой обстановке. Встречи продолжались до 30 октября; в их ходе был проведен целый ряд переговоров по дипломатическим и экономическим вопросам, многие из которых определяли цели на послевоенный период. К достижениям конференции относится и заявление четырех союзных государств (США, Великобритании, Советского Союза и Китая) о создании новой организации, которая будет поддерживать мир во всем мире после окончания войны, добровольное заявление Сталина о том, что после разгрома Германии он намерен совместно с союзниками выступить против Японии, а также запланированная встреча Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране, назначенная на следующий месяц9. На конференции не рассматривался отдельно вопрос о ленд-лизе, но ее повестка была напрямую связана с этой программой: Гарриман возглавил реорганизованный московский аппарат, куда входил генерал Дин, советник Халла на переговорах в Москве.

В конце 1943 г. организационная структура ленд-лиза претерпела изменения не только в Вашингтоне, но и в Москве. Прежние трения, существовавшие между Феймонвиллом, с одной стороны, и Стендли и его атташе и прочими сотрудниками, с другой стороны, вылились в неприятную ситуацию для всех без исключения. И это положение некоторым образом исправил Гарриман. В сентябре, беседуя с Маршаллом, Гарриман решил, что военная миссия в Советском Союзе будет полностью находиться в подчинении посла. Дин, бывший секретарем Комитета начальников штабов и американского объединенного штаба, хорошо разбирался в стратегическом планировании высшего уровня. Он вошел в команду Гарримана, возглавив военную миссию США в Москве. В штаб Дина входили генерал Сидни Спалдинг, который с самого начала был связан с выполнением программы поставок по ленд-лизу и который теперь отчитывался о реализации программы перед Комитетом по ленд-лизу в Вашингтоне. В штаб входили еще два человека: контр-адмирал Кларенс Ольсен и генерал Хойт Ванденберг из ВВС США, хотя назначение Ванденберга было временным. Как глава американского представительства в Москве, Гарриман, как оказалось, стал удачным выбором. Он был тесно связан с вопросами реализации поставок по ленд-лизу в Россию с самого их начала, хорошо знал глав всех заинтересованных государств, пользовался полным доверием президента США и симпатиями со стороны советских представителей10.

Маршалл и Гарриман приняли решение не назначать военного атташе и никого из представителей G-2 (армейской разведки), которым пришлось бы вступать в конфликт со Спалдингом, как это прежде происходило у Феймонвилла и Мичелы. При необходимости получения информации о советской стороне было решено обращаться к англичанам или, если это не пойдет вразрез с задачами миссии, к самим русским напрямую. В своих распоряжениях Дин указывал, что новый состав американской военной миссии был должен «способствовать теснейшему военному сотрудничеству Соединенных Штатов с СССР». Дин имел право обсуждать с советскими руководителями все вопросы стратегического планирования США, намерения и любые мероприятия, которые он посчитал бы необходимыми. Следуя этому курсу, Гарриман объяснил Маршаллу, что Соединенные Штаты надеются преодолеть присущую советской стороне подозрительность. Наконец, Соединенные Штаты намеревались больше узнать о советских военных планах, чтобы способствовать установлению более тесного сотрудничества Востока и Запада в борьбе против Германии. Американцы также стремились обеспечить участие Советского Союза в войне на Тихом океане. Советская сторона дала официальное согласие на открытие новой военной миссии США 3 октября, и после завершения работы Московской конференции 1 ноября новый состав приступил к работе11.

Новому составу военной миссии США в Москве удалось добиться больших успехов, чем их предшественникам. В апреле 1944 г. миссия (с разрешения советской стороны) арендовала небольшую гостиницу, чтобы собрать вместе всех своих сотрудников. Дину удалось прорваться через завесу, установленную советским Отделом внешних военных связей вокруг всех иностранных офицеров, когда он, как глава военной миссии, сумел настоять на прямом контакте с Генеральным штабом Красной армии. Он часто виделся с маршалом Климентом Ворошиловым, а в качестве его постоянного контакта в Генеральном штабе советской стороной был назначен генерал-лейтенант Н.В. Славин. Дин значительно упростил решение задач сотрудниками военной миссии и обеспечил как минимум некоторые из ее явных успехов. Дин намеренно тщательно воздерживался от поисков информации, касавшейся оснащения Красной армии, вооружения, тактики, за исключением особых случаев, когда такие сведения могли напрямую помочь западным союзникам в их борьбе против Германии. Тем не менее он отмечал значительные различия в том, как Соединенные Штаты действовали в России и как русские работали в Соединенных Штатах. Советские представители посещали американские промышленные предприятия, учебные и испытательные центры. Советские военные находились при американских штабах на поле боя и имели возможность наблюдать за военными операциями, которые проводили Соединенные Штаты. Новейшие американские изобретения, особенно в области электроники, предоставлялись для изучения советским офицерам сразу же после того, как они находили применение в вооруженных силах США, и больше нельзя было рассчитывать на «эффект внезапности». «Мы никогда не теряли возможности, – писал Дин, – передать русским технику, вооружение или информацию, которые, как мы полагали, станут им полезной в нашей общей военной борьбе». Советские партнеры, как он чувствовал, «никогда не отвечали взаимностью на такое отношение»12.

27 ноября английский, американский и советский главы государств собрались в живописном Тегеране в рамках операции под кодовым названием «Эврика». Фактически это была встреча Востока и Запада, что было символичным для Тегерана, города, где новое причудливо переплеталось со стариной. Ослы, которые медленно брели под своими смуглыми наездниками-хозяевами или везли нехитрый скарб, теперь делили старинные улицы города с поставленными по ленд-лизу грузовиками. Заключительной темой переговоров по военным вопросам стало обсуждение решения одновременно с операцией «Оверлорд» начать вторжение и на юге Франции. Русские и американцы, к досаде Черчилля, были согласны с такой стратегией. Черчилль же и его соотечественники рассчитывали на дальнейшую активизацию действий на Средиземном море. Сомервелл, который был в составе американской делегации, услышал лично от Сталина слова признательности за деятельность по обеспечению поставок через Персидский залив. На заключительном ужине 30 ноября Сталин сделал свое знаменитое заявление о том, что, если бы не чудо американской промышленности, война была бы проиграна. Эти два жеста продемонстрировали высокую оценку программы ленд-лиза уже на первой встрече «Большой тройки»13.

В то время как Дин и Гарриман, а также Сталин и Молотов вернулись в Москву, Рузвельт и Черчилль вместе совершили поездку в Каир, чтобы продолжить тщательно работать над деталями англо-американского сотрудничества, которые обсуждались на предыдущей встрече в Каире. До тех пор пока Рузвельт и Черчилль не встретились снова через девять месяцев на конференции в Квебеке в сентябре 1944 г., никаких крупных дипломатических событий не происходило. Гопкинс тяжело заболел в Нью-Йорке в день Нового года и на семь месяцев полностью отошел от дел, но это никак не повлияло на дальнейшие встречи, а также на заключение Третьего протокола и начало работы над Четвертым. В большинстве случаев вопросы по ленд-лизу ложились на хорошо подготовленную почву, что больше не требовало прямого вмешательства Гопкинса. Комитет по советским протоколам при президенте и Комитет по распределению вооружений координировали работу Комитета по внешней экономической деятельности Кроули и его же отдела по управлению поставками по ленд-лизу14.

До конца 1943 г. и в начале 1944 г. американское военное руководство стало проявлять еще большую склонность к возможному оказанию политического и экономического давления, но ему пришлось столкнуться с постоянным жестким курсом, последовательно осуществлявшимся Белым домом, где считали, что ленд-лиз не должен стать теми политическими струнами, на которых можно было бы сыграть. В феврале 1944 г. Гарриман предложил из Москвы, чтобы военной миссии Дина поставили задачу пересмотреть советские заказы по ленд-лизу, так как кризисные условия больше уже не были определяющими в России. 25 февраля Стеттиниус доложил Гарриману, что президентский Комитет по советским протоколам не склонен согласиться с этим и определенные для России приоритеты по ленд-лизу останутся прежними15.

31 марта Маршалл проинформировал Рузвельта, что жизненно важную роль в успехах Красной армии играют поставляемые по ленд-лизу продовольствие и транспорт, а также боевая авиация. Как комментировал Маршалл, если бы Россия вдруг потеряла то, что получает по ленд-лизу, то у немцев, возможно, все еще сохранялась возможность разгромить ее. «Ленд-лиз является нашей козырной картой, когда мы имеем дело с Россией, – отмечал Маршалл, – и контроль над ним, возможно, является наиболее эффективным средством в нашем распоряжении, чтобы сдерживать Советы в связи с их нападками на нас по вопросу о втором фронте». Тем самым Маршалл заявлял, что роль ленд-лиза как инструмента чисто торговых отношений была не нужна, что было достаточно одного призрачного намека на сокращение этой программы, чтобы обеспечить сотрудничество со стороны Советского Союза»16.

В начале мая Комитет начальников штабов попытался продавить политическое решение об изменении статуса Советского Союза в программе ленд-лиза после того, как Германия будет разгромлена. Мысль, предложенная представителями военных кругов, сводилась к тому, что помощь будут продолжать оказывать всем тем союзникам, кто ведет войну с Японией, и никому больше. Маршалл доложил об этом Рузвельту, который ничего на это не отвечал до сентября. Потом он заявил Маршаллу, что по вопросам национальной политики принимать решения должен он, однако от его администрации так и не поступило никаких распоряжений. Гопкинс, который начиная с новогодних праздников 1944 г. был серьезно болен, не мог оказать помощь Рузвельту в таких вопросах, как политические решения по ленд-лизу до августа 1944 г. Наконец, 6 июля 1945 г. уже другой президент, Гарри Трумэн, принял решение утвердить предложение Комитета начальников штабов17.

В апреле 1944 г. Дин рекомендовал, чтобы США удовлетворили запрос СССР на поставку тяжелых бомбардировщиков при условии, что советская сторона предоставит Соединенным Штатам базы на своей территории для нанесения ударов по Японии. Однако военное министерство отказалось поставлять в СССР тяжелые бомбардировщики, так как его представители напомнили Дину, что Советский Союз не в состоянии до весны 1945 г. построить соответствующую структуру и подготовить для нее кадры.

Кроме того, в производственных планах США не фигурировали стратегические бомбардировщики для СССР, к тому же некоторое специальное оборудование для больших самолетов выпускалось такими незначительными партиями, что срочно поставить его было нереально даже для Америки. В то же время генерал Арнольд давно уже мечтал иметь базы на советской территории для организации челночных полетов бомбардировочной авиации, что дало бы возможность американским бомбардировщикам вылетать с территории Англии или Италии, наносить авиаудары в восточной части Германии, а затем совершать посадку для пополнения боезапаса и горючего на территории Советской России. Это позволило бы летчикам по пути на базы совершать еще одно бомбометание. Гарриман и Дин в результате успешных переговоров договорились о трех таких базах на территории Советской Украины, которые должны были войти в строй начиная с июня. За лето ВВС совершили всего семь полетных заданий. Последний раз это было 18 сентября, когда в Варшаву для поляков сбросили грузы с целью поддержки восстания против немцев, которое оказалось слишком поспешным, чтобы увенчаться успехом. К осени 1944 г. ВВС больше не нуждались в новых базах на советской территории, так как уже оставалось совсем мало территории нацистской Германии, которая была бы недоступна для их ударов, которые бомбардировочная авиация наносила из других мест18.

Летом 1944 г. Гарриман, Дин и сотрудники его военной миссии в Москве попытались оказать давление на своих партнеров в Кремле с целью заручиться одобрением советской стороны для совместных действий ВВС США и СССР на Дальнем Востоке против Японии. Не потому, что авиабазы в Сибири были бы настолько необходимы для американских ВВС. Просто в июле американские армейские стратеги приняли решение начать вторжение непосредственно на территорию Японских островов, в связи с чем они хотели бы начать активно планировать с командованием Красной армии день, когда Россия вмешается в войну на Тихом океане. Советские переговорщики не давали определенного ответа, и вопрос повис в воздухе, однако было понятно, что они не намерены предпринимать ничего такого, что нагоняло страх на японцев, пока не завершатся боевые действия на Европейском театре. В июне советские представители разрешили офицерам США проинспектировать порты на Дальнем Востоке, однако при этом американцы не должны были быть в военной форме. В момент, когда переговоры застыли без достижения определенного результата, Гарриман хотел использовать угрозу прекращения поставок по ленд-лизу для того, чтобы заручиться военной базой в Сибири. Но, как и прежде в подобных случаях, Белый дом заблокировал эту инициативу, так как она противоречила установившейся политике ленд-лиза19.

Администрация Рузвельта в 1944 г. стояла перед лицом очередных выборов, что послужило еще одной причиной того, что в это время не проводилось дипломатических конференций на высшем уровне, особенно таких, какие требовали бы отъезда президента из страны. Кандидат от Республиканской партии губернатор Томас Дьюи энергично штурмовал один город страны за другим, выступая с одной речью за другой, чтобы обеспечить республиканцам одобрение избирателей, но он избегал резких политических шагов. Пропагандистов стран оси Дьюи разочаровал тем, что он поддержал внешнюю политику, проводимую Рузвельтом. А мощное правое крыло его собственной партии было недовольно тем, что он не выступал с нападками на политику нового подхода в социальной сфере. Вместо этого Дьюи сосредоточился на внутренних распрях (таких, как, например, отставка председателя Комитета по военному производству Чарльза Уилсона) и делал акцент на том, что молодое поколение могло бы завершить войну и заключить мир лучше и эффективнее, чем уставшие мужчины более старшего возраста. Другие представители республиканцев подвергали Рузвельта нападкам за то, что он скорее «заманил Америку и втянул ее в войну», чем «повел американский народ на войну». Или за то, что он якобы отправил эсминец для спасения на одном из Алеутских островов своей собаки по кличке Фала, что обошлось государству в миллионы долларов. Республиканцы не стали подвергать нападкам программу ленд-лиза в Россию, такая тема вообще не фигурировала в их избирательной кампании20.

Демократы, следуя правилу, согласно которому «было бы недальновидно менять коней на переправе», вновь выбрали для избирательной гонки «старого и уставшего» Рузвельта. Шервуд, вернувшийся из освобожденного Парижа, чтобы писать речи, испытал шок, увидев, как выглядел Рузвельт. Лицо президента выглядело опустошенным, несмотря на то что «он больше, чем когда-либо, лучился хорошим настроением и желанием бороться». Гопкинс и Па Уотсон вызвали Шервуда домой, так как беспокоились за исход кампании, и совсем не из-за Дьюи, а из-за действующего президента, которому, по словам Уотсона, «ни до чего не было дела». Уотсон и Гопкинс хотели, чтобы Шервуд помог им заставить Рузвельта сойти с высокой колокольни главнокомандующего и окунуться «в грязь на политической арене». Вместе с Любином (который переслал Рузвельту довольно глупые стихи из «Филадельфия рекорд»: «В Нью-Йорке может идти дождь, а в Сан-Франциско стелиться туман. Но никогда Дьюи не бывать в Вашингтоне») они преуспели в этом. Рузвельт сам прокомментировал историю с собакой Фалой так, что выставил себя в выгодном свете. «Республиканцам мало нападок персонально на меня, мою жену и моих сыновей. Теперь они переключились на мою маленькую собачку Фалу». Как кто-то заявил, американский народ посчитает, что схватка идет между Дьюи и Фалой. В той же речи Рузвельт дал ответ и на фразу «старый и уставший», заявив, что он «на самом деле старше своего оппонента на четыре года, что почему-то раздражает некоторую публику». Избирательная кампания вдруг сделалась гораздо живее, но искру в нее внес не бывший прокурор Дьюи с его речами «судебного заседателя», а сам Рузвельт. Среди демократов пошли разговоры, что эта партия, как побеждающая команда, намерена оставить прежнего квотербека на поле до конца игры. С 21 октября по 7 ноября Рузвельт запланировал произнести в ходе президентской кампании пять речей, что было гораздо менее насыщенным графиком, чем в 1940 г. И хотя отрыв Рузвельта от соперника был не таким впечатляющим, как в предыдущие годы, он одержал победу в 36 штатах с 432 голосами выборщиков и набрал 25 млн 600 тыс. голосов населения по сравнению с 22 млн, которые набрал Дьюи21.

В воскресенье 1 октября в Белом доме побывал Халл, который проинформировал президента, что он (Халл) вынужден подать в отставку по состоянию здоровья. «Президент, – писал Халл позже, – похоже, не хотел мне верить». Будучи недовольным собой, Халл все же заявил президенту, что «в последнее время он перенапряг свои силы и теперь понял, что его физическое состояние… вынуждает его уйти в отставку». После этого Халл, пытаясь выздороветь, провел почти три недели в постели дома, а затем еще семь месяцев – в военно-морском медицинском центре в Бетесде, штат Мэриленд. Рузвельт навещал Халла в военно-морском госпитале, чтобы отговорить его уходить в отставку, но добился лишь обещания Халла не покидать команду президента до окончания выборов. 21 ноября, через две недели после выборов, Халл направил официальное письмо с просьбой об отставке Рузвельту, который очень неохотно ее принял. В качестве возможных кандидатур на замену Халлу называли имена Джеймса Бернса и Самнера Уэллеса, но Гопкинс добился этого назначения для Стеттиниуса. А в это время Стимсон, который в возрасте 77 лет и был одним из тех «старых и усталых» политиков, на которых совершали нападки республиканцы, спросил у Гопкинса, не желает ли президент его отставки. Будучи, несомненно, в лучшей форме, чем Халл, он тем не менее мог работать лишь ограниченные часы. Гопкинс выразил убеждение, что президент не желает отставки Стимсона22.

Пока президентская кампания в США подходила к своему последнему месяцу, Черчилль договорился о встрече со Сталиным в Москве. Войска Красной армии с боями продвинулись в Польшу, Прибалтику, Венгрию и Югославию, вышли к границам Турции и Греции. Британская армия вернулась в Грецию[21]. Срочно возникла проблема военного контроля над Юго-Восточной Европой, которую нужно было решать на высшем уровне, и даже американские избиратели не могли помочь отсрочить ее. В сложившихся обстоятельствах Рузвельт не мог присутствовать на встрече, но договорился с Черчиллем, что в ходе переговоров, когда разговор пойдет о Тихоокеанском регионе, по политическим вопросам Соединенные Штаты будет представлять Гарриман, а по военным – генерал Дин. Президент настоял на этом из-за того, что Соединенные Штаты были в огромной степени заинтересованы и чувствовали груз ответственности за ход войны в этом регионе. В результате тех переговоров Сталин согласился с тем, что пора начать совместное с американской стороной планирование кампании против Японии. А на встрече, на которой не присутствовала британская делегация, Сталин представил список советских запросов на поставки в район Сибири. Этот список послужил основой для так называемой программы «Майлпост». Сталин заявил, что поставки должны быть завершены до 30 июня 1945 г. Гарриман получил указание передать Сталину, что Рузвельт рассматривает встречу с Черчиллем в Москве как «предваряющую конференцию с участием всех нас троих». Трое лидеров встретились позднее в Ялте, в Крыму, 4—11 февраля 1945 г. Ялту как место проведения конференции предложил Гопкинс, который предупредил Рузвельта, что «нет ни малейшего шанса сейчас встретиться со Сталиным вне территории России». И точка зрения Гопкинса оказалась верной23.

2 февраля на борту тяжелого крейсера «Куинси» Рузвельт прибыл на Мальту, где встретился с Гопкинсом, прилетевшим туда через Лондон и Рим. Затем в сопровождении огромной свиты на армейских транспортных самолетах делегация переместилась на 2 тыс. км, в Крым. Рузвельт и Черчилль оба прибыли в Ялту в субботу 2 февраля, а Сталин – в воскресенье 3 февраля. В воскресенье в пять часов пополудни состоялось первое пленарное заседание. Встречи под кодовым названием «Аргонавт», как оказалось, стали судьбоносными для будущей Организации Объединенных Наций, а также для военной и политической обстановки как в Европе, так и на Дальнем Востоке. Помимо «Большой тройки» на конференции состоялись многочисленные встречи министров иностранных дел и начальников штабов трех государств. За восемь дней встреч о ленд-лизе упоминали редко. Самым заметным исключением можно считать обед, который Сталин давал в честь гостей 8 февраля. Предлагая тост за президента США, усатый советский вождь упомянул ленд-лиз «как одно из самых значительных и жизненных достижений президента в создании антигитлеровской коалиции и в оказании союзникам поддержки на поле боя против Гитлера»24.

Даже тогда, в Ялте, когда все были окрылены успехами, ленд-лиз оставался жизненно важной программой. Участники встреч знали, что, хотя начались работы над Четвертым протоколом, он все еще не был подписан. Россия просила включить туда оборудование, которое с большой долей вероятности собиралась использовать после войны и которое также, вероятно, не могло быть произведено, поставлено и установлено вовремя с тем, чтобы успеть воспользоваться им во время войны. Представители США препятствовали тому, чтобы включать дорогостоящее промышленное оборудование в теперь уже неопределенные временные рамки программы ленд-лиза. Им казалось столь же неподходящим направлять энергию на производство чего-то, что не может быть использовано напрямую для завершения войны. Но в мае 1944 г. Соединенные Штаты попытались предложить России измененное Основное соглашение, куда были включены поставки промышленного оборудования под 2 и 3/₈ процента (2,375%) прибыли. Такое соглашение было возможно по условиям раздела 3-С акта о ленд-лизе как дополнение. Если Россия не пойдет на подписание официального соглашения, то все поставки по ленд-лизу будут прекращены с 30 июня 1945 г., о чем также говорилось в разделе 3-С Акта. Если же советская сторона подпишет соглашение на условиях США, то поставки могут быть продлены при необходимости до 1 июля 1948 г.25

Россия не пошла на подписание соглашения, как предлагали специалисты по внешней экономике Комитета по ленд-лизу. Вместо этого советская сторона предложила собственный вариант соглашения, где увязывала программу ленд-лиза с предоставлением Советскому Союзу долгосрочного займа на сумму 6 млрд долларов. Как указывал Громыко, Советскому Союзу был нужен этот заем «для послевоенного переходного периода». Кроме того, советская сторона хотела бы включить в соглашение поставки железнодорожного подвижного состава и другого оборудования для железных дорог, грузовиков и промышленных предприятий, заказанных в рамках программы ленд-лиза, но не поставленных до конца войны. Похоже, русские не понимали, что кредит Советскому Союзу может быть продлен лишь на условиях, оговоренных в Акте о ленд-лизе, в рамках соглашения, предлагаемого американскими представителями. Иначе из-за юридических барьеров, преодолеть которые можно только с разрешения конгресса США, послевоенные кредиты не могли распространяться на СССР26.

Поскольку просьба Громыко о предоставлении послевоенного кредита на сумму 6 млрд долларов поступила незадолго до запланированной Ялтинской конференции, и Гарриман, и Стеттиниус считали, что этот вопрос будет рассмотрен во время ее. Гарриман полагал, что в интересах Соединенных Штатов было оказывать содействие развитию экономики Советского Союза. Однако при этом «русским следовало дать понять, что послевоенное сотрудничество будет зависеть от их поведения на международной арене». Гарриман был убежден, что вопрос о долгосрочных послевоенных кредитах следует «решать отдельно» от переговоров по ленд-лизу. В Государственном департаменте и министерстве финансов, а также в Комитете по международной экономике все были согласны с Гарриманом. Ему дали указание продолжать работу над Четвертым протоколом, а также не прекращать попыток убедить русских заключить «соглашение 3-С» (о котором говорилось ранее), но, по возможности, не на Ялтинской конференции27.

В Крыму Рузвельт счел необходимым лишь крайне небрежно отреагировать на просьбу обсудить с Англией и Россией статью VII Акта о ленд-лизе. Данная статья предусматривает устранение торговых барьеров с целью снизить трения в экономической сфере и поддержать высокий уровень занятости в послевоенном мире. В ответ на упрек Стеттиниуса Рузвельт направил письмо по данной проблеме в адрес Черчилля, но не стал ничего писать Сталину, причем сделал это на следующий день после закрытия конференции. Начальники штабов в попытке координировать военную политику выработали подробный список того, что было необходимо Красной армии в рамках операции «Майлпост», что обеспечивало складирование запасов для советских войск в Сибири, которые будут использоваться в военных действиях против Японии после завершения войны в Европе, к сроку, который определила Россия для вступления в войну на новом театре. Совместный Комитет по тыловому обеспечению направил председателю Комитета при президенте по поставкам по советским протоколам план поставок и списки необходимых грузов для исполнения28.

Рузвельт вернулся из Ялты в уверенности, что сделал первые позитивные шаги на пути к лучшему послевоенному миру. Как заметил Гопкинс, «русские доказали, что могут быть разумными»; он рассчитывал, что США смогут жить с ними рядом в мире. В рассуждениях Гопкинса была одна оговорка: будущее может стать неопределенным, «если что-то произойдет со Сталиным». Сталин, однако, пережил Рузвельта.

Когда под теплыми лучами солнца в штате Джорджия зацвели форсайтия (форзиция), магнолия и даже фруктовые деревья, Рузвельт, который отдыхал в Уорм-Спрингсе, пожаловался на сильные головные боли и в 16.35 12 апреля 1945 г. умер. Гопкинс, который сам «выглядел как смерть», прилетел в Вашингтон прямо с постели клиники Майо, чтобы присутствовать на похоронах. Вице-президент и бывший сенатор от штата Миссури Гарри Трумэн неожиданно оказался во главе огромного управленческого аппарата, который прежде контролировал лично Рузвельт. Гопкинс «в конце своего жизненного пути» попытался выйти в отставку и полагал, что весь кабинет, кроме Стимсона и министра ВМС Джеймса Форестола, который принял этот пост после смерти адмирала Нокса год назад, должны поступить так же. «Трумэн должен иметь вокруг себя своих людей, а не тех, что остались от Рузвельта», – заявил Гопкинс29.

Рузвельт не дожил до того, чтобы увидеть плоды своей политики, горькие и часто прямо противоположные тому, чего он добивался, которые, как он считал, должны были помочь установить прочный мир, в том числе с участием дружественной и способной находить взаимопонимание России. Однако после его смерти почти сразу же наступило разочарование. Ленд-лиз без соответствующей политической воли оказался не последним в списке. Через пять дней после смерти Рузвельта представители США, Великобритании, Советского Союза и Канады официально подписали

Четвертый протокол в Оттаве. Когда в Европе закончилась война и 8 мая 1945 г. нацистская Германия сдалась (что произошло на два месяца раньше, чем предрекали аналитики Комитета начальников штабов), Четвертый протокол автоматически подлежал пересмотру. После заседания правительства 8 мая Кроули и исполняющий обязанности госсекретаря Джозеф Грю пришли в кабинет Трумэна с распоряжением, которое Рузвельт утвердил, но не успел подписать. Здесь речь шла о предоставлении полномочий Комитету по внешнеэкономическим связям и Госдепартаменту сократить поставки по ленд-лизу после того, как Германия капитулирует. Как вспоминал сам Трумэн, «я достал ручку и подписал документ не читая»30.

Будто выключив кран, Кроули прекратил поставки по ленд-лизу в Европу, и фактически поставки по Четвертому протоколу завершились 12 мая. «Почти сразу же разразилась буря, – писал Трумэн, – русские стали жаловаться на наше недружественное отношение». Трумэн аннулировал распоряжение о прекращении поставок и пояснил, что ленд-лиз не был отменен: просто он будет постепенно пересматриваться. «Кроме того, я ясно дал понять, – писал новый президент, – что все то, что предусмотрено договором и протоколом, должно быть поставлено». На самом деле все поставки на европейскую часть России, помимо тех грузов, что были уже «в трубопроводе» (то есть находились в пути), были отменены. Это не затронуло поставки в Сибирь в рамках операции «Майлпост». Россия была в замешательстве из-за явной отмены поставок по ленд-лизу, и на организационной сессии Организации Объединенных Наций в Сан-Франциско советская сторона потребовала рассмотреть этот вопрос в особом порядке. Представитель Госдепартамента Чарльз Болен и Гарриман предложили, чтобы вернули из очередной отставки Гопкинса и направили его в Россию, где он должен был сгладить проблему и убедить Сталина в дружеских отношениях со стороны США. Трумэн поддержал эту идею, и поэтому Гопкинсу пришлось встать с постели и поступить «так же, как старая пожарная лошадь при звуке сигнала тревоги». 23 мая он вылетел в Советский Союз31.

Сталин, как всегда, говорил с Гопкинсом откровенно. 27 мая в беседе с ним он заявил, что советское правительство почувствовало, что отношение США к Советскому Союзу «стало явно прохладным, как только стало очевидно, что Германия потерпела поражение». Сталин привел несколько примеров, четвертым из которых было сокращение поставок по ленд-лизу. «То, как это было сделано, – по мнению русских, – было достойно сожаления и даже жестоко». Сталин видел в этом попытку оказать давление на Советский Союз, заставить его пойти на уступки. Гопкинс ответил, что, как он полагает, «Советскому Союзу должно было быть ясно, что окончание войны с Германией будет означать пересмотр старых программ поставок Советскому Союзу по ленд-лизу». С этим Сталин полностью согласился. Гопкинс сослался на Приложение III к Четвертому протоколу (направленное советской стороне 26 апреля 1945 г.), где говорилось о поставках на Дальний Восток, и добавил, что Соединенные Штаты намерены выполнить эти обязательства. Гопкинс напомнил Сталину, что он «не видит тенденции со стороны тех, кто отвечает за американскую политику, подвергать сомнению поставки в Советский Союз по ленд-лизу». Имело место, подчеркнул он, «значительное заблуждение» в США относительно статуса ленд-лиза в Россию, но инцидент с одним судном, которое было разгружено, «не имеет ничего общего с фундаментальными вопросами политики». Сталин ответил, что «понимает и признает право США сократить поставки по ленд-лизу», но он считает, что то, каким образом «закончилось соглашение между двумя правительствами», явилось «демонстрацией пренебрежения из-за своей внезапности и поспешности». Если бы советскую сторону предупредили об этом заранее, то советское правительство не имело бы оснований для возмущения. Такое предупреждение было важно и в том смысле, что «советская экономика основана на планах». Сталин добавил, что Советский Союз намеревался «выразить сердечную благодарность Соединенным Штатам за помощь во время войны по ленд-лизу, но то, как была оборвана эта программа, делает такой шаг невозможным»32.

Гопкинс, прикуривая очередную сигарету, посмотрел на Сталина и заметил, что советский лидер должен знать, что Соединенные Штаты не намерены использовать ленд-лиз как «средство продемонстрировать свое недовольство». Несмотря на то что Гопкинс не говорил этого, он имел в виду, что за все время войны не было предпринято ни одной попытки использовать ленд-лиз таким образом. «Не было попытки или намерения со стороны США, – продолжал Гопкинс твердо, – применить ленд-лиз как орудие давления». Сталин принял объяснение Гопкинса, но попросил того подумать, «как все это выглядело со стороны». Гопкинс завершил обсуждение проблемы ленд-лиза заявлением, что «было бы настоящей трагедией, если бы все те огромные достижения в сотрудничестве между Соединенными Штатами и Советским Союзом, к которым они пришли вместе, основываясь на ленд-лизе, закончились на такой явной ноте неудовлетворенности». Гопкинс добавил, что «мы никогда не считали, что наш ленд-лиз является основным фактором в разгроме Советским Союзом Гитлера на Восточном фронте», однако вместе с «героизмом и кровью, пролитой Красной армией», как он, Гопкинс, считает, этот фактор также является по-настоящему важным. Многие другие проблемы, такие как состав правительства Польши, политика репараций, оккупация Германии и тому подобное, также нашли отражение в их довольно плотной повестке дня. Гопкинс узнал, что русские собирались наступать на Японию в Маньчжурии в начале августа и что Сталин примет позицию США по вопросу голосования в Совете ООН. Это означало, что конференция в Сан-Франциско была «спасена». Таким образом, Гопкинс не только изложил Сталину позицию по ленд-лизу, но и сумел решить, пусть временно, многие другие ключевые проблемы33.

Помимо членства в президентском Комитете по советским протоколам, это оказалось последним, что совершил Гопкинс на государственной службе. Работа президентского комитета фактически завершилась 14 августа после капитуляции Японии[22], а 18 августа Гопкинс попросил Трумэна освободить его от работы на этом посту. Еще через три дня Трумэн объявил, что Комитет по внешнеэкономическим связям получил указание предпринять соответствующие шаги для прекращения операций по ленд-лизу. 2 сентября Кроули уведомил советскую сторону о прекращении программы ленд-лиза, однако добавил еще восемнадцать дней на «завершающий период», в течение которых необходимо было закончить последние поставки. Таким образом, вся программа поставок по ленд-лизу в Советский Союз закончилась 20 сентября 1945 г. В тот же день Комитет по советским поставкам при президенте был распущен. 27 сентября президентским указом функции Комитета по внешнеэкономическим связям были переданы в Государственный департамент. Фактически последним, что сделал на своем посту Кроули, был запрос зарубежным правительствам на заполнение списка того, что из полученных по ленд-лизу товаров и материалов находилось у них в распоряжении на 14 августа 1945 г. 15 октября 1945 г. США и Советский Союз пришли к соглашению, что США продаст, а Советский Союз купит некоторые из позиций, поступавших по «трубе» ленд-лиза на сумму до 3 млрд долларов. Трумэн планировал поднять перед советской стороной вопрос о разрешении проблемы ленд-лиза во время Потсдамской конференции, однако «это не представилось возможным, за исключением некоторых предварительных переговоров по данному поводу»34.

Глава 8

Арктика, Аллах и Алсиб

Далеко вне поля дипломатии, военного планирования и политики стояли практические проблемы завершения военных действий и выполнения обязательств по протоколам, и эти проблемы продолжали занимать западных союзников. К середине 1943 г. «бутылочное горло» поставок удалось несколько расширить, что делало перспективы поставок в Россию хорошими. Постройка судов далеко опережала потери в результате действий противника как в танкерах, так и в сухогрузах. Благодаря этому прежние оценки, сделанные в Касабланке, казались сильно заниженными. Однако проблема немецких подводных лодок оставалась нерешенной, поэтому конвои все еще требовали большого количества боевых кораблей и вспомогательных судов сопровождения для безопасности транспортировки грузов. Конвои все еще следовали медленно, избегая прямых маршрутов. Время оборота транспортных судов оставалось обидно длительным, так как судам приходилось стоять на якоре и ждать, пока соберется очередной конвой. Нехватка транспортов для обеспечения операции «Хаски» (вторжение на Сицилию), а также сосредоточение немецкого флота и авиации заставили Англию в марте 1943 г. снова прекратить движение конвоев по Северному маршруту. С другой стороны, в мае 1943 г. англичане организовали конвой из Гибралтара в Александрию, первый через воды Средиземного моря начиная с 1941 г. Доставка грузов через Средиземное море позволила «сэкономить» значительный тоннаж судов, поскольку это сокращало время и расстояние до Персидского залива1.

Немцы продолжали выстаивать «Тирпиц», «Шарнхорст» и «Лютцов» в Норвегии, а англичане не могли постоянно держать сильную эскадру крупных кораблей в готовности прийти на помощь конвоям, помочь им спастись от угрозы германских военных кораблей. Операции в Средиземном море потребовали значительного сокращения количества кораблей в водах метрополии. Для того чтобы помочь восполнить недостаток, Соединенные Штаты направили в помощь адмиралу Брюсу Фрейзеру (который с июня 1943 г. сменил на посту главнокомандующего флотом метрополии адмирала Джона Тови) с базы Арчентия, Ньюфаундленд, линкоры «Южная Дакота» и «Алабама», а также пять эсминцев. В августе американские линкоры отправились на Тихоокеанский театр военных действий, однако им на смену пришли тяжелый крейсер «Тускалуза», команде которого было не в новинку действовать в северных водах, и корабль того же класса «Огаста», а также легкий авианосец «Рейнджер». Обстановка в Норвегии несколько изменилась после того, как в марте в этом районе было приостановлено движение конвоев. Этот факт заставил Фрейзера задуматься о возобновлении движения конвоев с сентября 1943 г. Для большей части развернутой в Заполярье авиации Гитлер нашел другое применение, хотя разведывательные самолеты действовали, как и прежде, очень эффективно. Подверглась сокращению и группировка подводных лодок, однако их здесь по-прежнему оставалось достаточно, чтобы причинять неприятности союзникам. К тому же эскадра надводных кораблей была мощной как никогда прежде2.

Фрейзер не придавал большого значения Северному маршруту в Россию. Он считал неоправданным направлять конвои, за исключением случаев, когда маршрут был жизненно важным для «успешного ведения боевых действий». Поэтому в сентябре 1943 г. конвоев в арктических широтах так и не было. 6 сентября «Тирпиц», «Шарнхорст» и 10 эсминцев совершили вылазку из Алта-фьорда для бомбардировки береговых сооружений союзников на Шпицбергене. Они благополучно ускользнули обратно в свое убежище в скалистой гавани, прежде чем английский флот успел вступить в игру. Однако в голове Фрейзера и офицеров его штаба зрел дерзкий замысел устранения тяжелых кораблей немецкого флота, которые пытались контролировать северные пути. Храбрые англичане использовали подводные лодки-малютки, трем из которых 22 сентября удалось прорваться в Алта-фьорд и атаковать «Тирпиц». Главные турбины и три участка тяжелого корабля получили настолько серьезные повреждения от установленных под ним зарядов, что он совершенно потерял ход. На следующий день «Лютцов» вышел из Алта-фьорда и сумел уклониться от попыток англичан атаковать его.

Корабль благополучно прибыл на Балтику, где встал на ремонт, после которого в 1944 г. вернулся в строй, но уже не покидал Балтийское море (16 апреля 1945 г. он был уничтожен в результате мощного авиаудара в гавани Свинемюнде). Теперь, после того как два из трех тяжелых кораблей немцев на Севере были либо выведены из строя («Тирпиц»), либо покинули этот район («Лютцов»), необходимость в американском военном флоте в этом районе отпала, и боевые корабли к концу ноября 1943 г. вернулись в Соединенные Штаты3.

После этого британское адмиралтейство приняло решение возобновить отправку конвоев на Мурманск. Сначала планировалось отправлять ежемесячно по 40 судов, но Фрейзер, как и до него Тови, посчитал это количество чрезмерным для одного каравана в зимнее время года. Существовала большая вероятность, что суда будут рассеяны из-за штормов, после чего станут добычей немецких субмарин и авиации. Фрейзер принял решение отправлять по два конвоя меньшего состава под охраной мощной группы кораблей охранения, включавшей в себя крейсеры, на наиболее опасных участках маршрута. На этот раз задержка в возобновлении движения конвоев произошла по вине русских. Советские бюрократы отказывались выдавать визы для дополнительного персонала англичан на севере России, даже для тех, что прибывали туда на замену отработавших свой срок сотрудников. 1 октября Черчилль резко заметил Сталину: «Если мы собираемся возобновить движение конвоев, то для этого необходимо усилить наше присутствие в Северной России». Сталин дал ответ 13 октября в такой же жесткой форме. Советский вождь заявил, что английский персонал «не используется должным образом, отчего месяцами предается здесь безделью».