Философия права

Право человека должно считаться священным, каких бы жертв ни стоило это господствующей власти. Здесь нет середины и нельзя измышлять среднее прагматически обусловленного права (не­что среднее между правом и пользой); всей политике следует преклонять коле­ни перед правом…

Иммануил Кант

Об авторе

Сергей Сергеевич Алексеев — член-корреспондент РАН, док­тор юридических наук, профессор — возглавлял в 2989—1991 гг. Комитет по законодательству Верховного Совета СССР, затем Ко­митет конституционного надзора. В 1992 г. был председателем Со­вета Исследовательского центра частного права при Президенте Российской Федерации. Внес значительный вклад в разработку проектов Конституции, Гражданского кодекса Российской федера­ции, ныне является руководителем федеральной программы "Ста­новление и развитие частного права в России".

С. С. Алексеев — автор свыше 300 печатных работ по теории права, гражданскому праву, философским проблемам, в их числе книги: "Предмет советского гражданского права" (1959), "Общие теоретические проблемы системы советского права" (1961), "Про­блемы теории права" (1972—1973), "Структура советского права" (1975), "Общая теория права" (1981—1982), "Общие дозволения и общие запреты в советском праве" (198В), "Право и перестройка" (1987), "Теория права" (1993, 1995), "Государство и право. Началь­ный курс" (1993, 1994), "Россия. У роковой черты" (1994), "Основы правовой политики в России" (1995).

Несколько вступительных слов

О чем эта книга?

Я задумал ее как научно-философскую работу, кото­рая призвана не только познакомить читателя с определен­ным кругом авторских раздумий по философским проблемам права, но и в конечном итоге сказать о самом главном, что должно, кажется, вызвать понимание, озабоченность и тре­вогу людей в нашем Отечестве и, быть может, стремление как-то повлиять на ход событий. Сказать о подспудной дра­ме наших дней — о жестоком столкновении двух философ­ских позиций в отношении права, закона, правосудия, двух полярных "философий права", существующих ныне в Рос­сии в системах общественной жизни и власти.

Понимание этой драмы, ее исхода потребует разобрать­ся с научными данными, которые и сами по себе, надо пола­гать, имеют общепознавательное и прикладное значение. Здесь, как и в любой науке, вам придется встретиться со сложными, подчас трудными для понимания категориями, научными предположениями, соперничеством идей. А пе­ред этим, в первых двух главах, надо будет еще познако­миться с общими характеристиками философии права как науки (глава первая) и ключевыми проблемами правовой теории (глава вторая).

И тут нельзя не сказать вот о чем. Эта книга принадлежит перу автора, который долгое время исповедовал — пусть и в некоем, как представля­лось, облагороженном виде и с попытками вырваться из цепи непререкаемых догм, но именно исповедовал, искренне ве­ровал, пропагандировал, не раз пытался представить в мо­дернизированном виде, с "человеческим лицом", одно из упомянутых направлений в философии права, которое, бу­дем верить, уходит в прошлое.

И все, что написано в книге, — не только взгляд "из­нутри" и не только то, что в конце концов с великим трудом, кажется, постигнуто (увы, главным образом в результате потрясений, прокатившихся по России с 1985 года, в слож­ные, противоречивые времена начавшихся в стране эконо­мических и политических перемен), но и — могу заверить — в немалой мере выстрадано в практических делах, прошло через тяжкие внутренние противоборства, сомнения, утраты в вере и потери в представлениях о ценностях, в надеждах. И потому эта книга — и покаяние автора, и его по­сильное очищение, а главное — искренняя попытка извлечь уроки из прошлого. Этим и вызвана необходимость разо­браться в проблемах философии права и с этой целью — обратиться к накопленным человечеством опыту и мудро­сти, которые в меру своих сил изложил в книге автор.

Глава первая. Философия права. Общие положения

1. Наука о праве в жизни людей

Что же это такое — философия права?

При ответе на поставленный вопрос можно было бы ограничиться ссыл­ками на известные, к тому же внешне впечатляющие, фи­лософски-утонченные определения, согласно которым философия права представляет собой "форму самосозна­ния правовой культуры", а то и прямо по Гегелю — "мыс­лящую себя идею права"[1].

Или — охарактеризовать эту дисциплину в историко-логическом ракурсе. Не случайно при определении фи­лософии права, в сущности, все авторы говорят о ней как о науке, которая постигает логику права[2]. По мнению же Ю.Я. Баскина, рассматриваемая дисциплина "есть прежде всего история формирования и развития понятий, отражаю­щих реальные общественные отношения"[3].

И все же, отдавая должное приведенным дефинициям, на первое место, на мой взгляд, нужно поставить — пусть и несколько упрощенную, довольно общую — характеристику философии права как науки о праве в жизни людей, человеческом бытии. И тогда философия права предстает как научная дисциплина, которая призвана дать мировоз­зренческое объяснение права, его смысла и предназначения, обосновать его под углом зрения сути человеческого бы­тия, существующей в нем системы ценностей[4].

Два уровня.

Принимая во внимание некоторые обоб­щенные характеристики философии права, нужно вместе с тем исходить из того, что данная научная дисциплина мо­жет строиться в двух науковедческих плоскостях (уров­нях) и соответственно выступать в одном из двух качеств:

— в качестве исконно философской дисциплины, рас­сматривающей право под углом зрения определенной уни­версальной философской системы или историко-фило­софских разработок;

— в качестве интегрированной философско-правовой области знаний, когда на основе определенной суммы фи­лософских идей осуществляется научная проработка пра­вового материала.

Первый из указанных уровней философии права вполне закономерен. Право— какое бы значение ни прида­вать этой категории — представляет собой социальное яв­ление, и любая философская система, претендующая на универсальность, а также историко-философские разработки неизбежно включают в предмет своего осмысления также и это явление социальной жизни.

Именно в данном случае возможно формирование спе­циальной философской науки, привлекающей правовой ма­териал, но остающейся в рамках соответствующей системы философских знаний, на "почве философии".

Наиболее ярким, выразительным примером осмысле­ния права в контексте универсальной философской систе­мы является философия права Гегеля[5].

И вот здесь, во взглядах на право Гегеля, есть пункт, на котором — с учетом последующего изложения материа­ла и специфики авторского видения проблем философии права — хотелось бы сразу остановить внимание.

При философском истолковании права Гегель, хотя по ряду позиций продолжил и углубил идеи о природно-естественной основе этого феномена, все же в основном сосре­доточил мысль на его характеристике в аспекте своего ми­ропонимания — логики объективного духа[6]. И с этой стороны, как мне представляется, выделив философию права как фун­даментальную часть всей своей философской системы, от­тенил в ней то, что роднит философию с правом, идею обоснованности действительности или же обоснованности процессов, поведения и поступков в обществе[7].

Вот почему, кстати сказать, в гегелевской философии права (она так и названа великим философом "философией права") столь много внимания уделено не непосредственно юридическим явлениям, а широкому спектру категорий — нравственности, морали, состоянию и развитию духа — все­му тому, что позволяет определять обоснованность процессов, действий, поступков, а в более широком плане — обосно­ванность всего сущего.

По парадоксальным, причудливым зигзагам развития человеческого духа такое, воистину философское понима­ние "права" по всем данным стало предпосылкой для марк­систов, материалистических последователей гегелевской диалектики, что подчеркивали и Маркс, и Ленин (да еще акцентируя нацеленность философии на "изменение мира"), а отсюда — для формирования такого супернадчеловече­ского понимания рассматриваемых категории, которое ха­рактеризует коммунистическую революционную идеологию. Второй, интегрированный, философско-правовой уровень научных знаний о праве выражен в формировании и развитии особой, самодостаточной научной дисциплины, охватывающей как философию (по своим основам), так и правоведение (по своему основному содержанию).

В настоящей работе философия права строится в соот­ветствии с этим, "вторым" уровнем, когда включается в область юридических наук.

И это вполне понятно. Коль скоро основное содержа­ние философии права как интегрированной области знаний образует правовой материал, то значит, в этой плоскости научные разработки входят в состав правоведения.

А это помимо всего прочего означает, что основой и отправным пунктом осмысления права в рамках интегрированной философско-правовой науки является не дей­ствительность в целом, не "все бытие" (как это характерно при рассмотрении права в пределах универ­сальной философской системы), а действительность в тех пределах, в которых существует право, то есть соци­альная действительность, человеческое бытие. Обра­тим внимание— человеческое бытие, бытие живущих и дей­ствующих в сообществе разумных существ, способных постигать и творить мир, творить и постигать право.

Вещие слова в этом отношении сказаны Гегелем. По его справедливому утверждению, "в праве человек должен найти свой разум ... и постигнуть мысли, лежащие в основе права''[8]. При этом важно и то, что характеристика права, про­изводимая на базе философских положений как исходной основы, не покидает "почву права" и является характери­стикой, выводимой непосредственно из правового материала, из его сути и логики. По меткому выражению Ю.Г. Ершова, в данной плоскости науку "мало интересуют умозритель­ные конструкции, оторванные от реальных правовых про­цессов и явлений. В этом смысле философия права как бы "вырастает" на фундаменте всего юридического знания"[9]. Обратимся теперь к самому праву как предмету фило­софско-правовых знаний.

Право как предмет философии.

По этому вопросу огра­ничимся пока двумя положениями, первое из которых относит­ся к числу элементарных, очевидных, а второе — к числу более основательных, для данной работы — главных, ключевых.

"Право" при самой элементарной, строго юридической характеристике — это критерий "юридической правомер­ности", основание и свидетельство, своего рода социальный знак того, что каждый из нас вправе или не вправе что-то делать, как-то поступать. Еще по суждениям древнерим­ских юристов (определение Цельса), право, будучи наукой о добре и справедливости, призвано быть основанием для отличия дозволенного от недозволенного.

И надо заметить в связи с приведенным элементарным определением, что право при таком, кажется, предельно простом взгляде на вещи представляет собой, пожалуй, один из самых прагматических участков жизни общества — яв­ление практической, деловой жизни людей. С момента фор­мирования первых простейших форм регуляции, спонтанно рожденных из сплава биологических и социальных потреб­ностей людей, оно в качестве естественного права в облике мононорм[10]-обычаев, а затем в условиях цивилизации[11] — бо­лее развитых нормативно-ценностных форм регуляции вы­ступает по большей части в качестве органического элемента бытовых, хозяйственных, ритуальных и иных отношений и порядков, из которых складывается повторяющаяся изо дня в день, повседневная, обыденная жизнь общества.

Теперь — о втором, и надо сразу же сказать, наиболее широком значении права.

Что подразумевается под — "наиболее широким" зна­чением? Известно, что слово "право" используется в не­скольких смыслах, в плоскостях, подчас довольно отдаленных друг от друга (право как закон, моральное право, обычное право, право как правомочие и т. д.). И казалось бы, если поставить задачу свести эти терминологические обозначе­ния с разноплоскостным содержанием в некую единую фор­мулу, то результатом такого сведения, как и в ряде других случаев, когда "выводится за скобки" нечто общее, прису­щее ряду различных явлений, окажется весьма банальное, бедное, малосодержательное понятие.

Но такого рода отрицательный эффект случается да­леко не всегда. Во всяком случае, не в той сфере, о которой сейчас идет речь.

В области права происходит эффект совершенно про­тивоположный. Несмотря на разнообразие, отдаленность областей жизни, где используется слово "право", то общее, что характерно для данного слова, выявляет, надо пола­гать, нечто глубинное, существенно важное, сокровенное для права — то, что таится в самой его сути.

Это глубинное, сокровенное (весьма близкое к глубинно­му, сокровенному для философии в целом) и нашло свое выражение, на мой взгляд, в философской системе Гегеля — не в его высказываниях по отдельным юридическим вопросам, а в самой логике системы, о чем ранее уже говорилось. Право при самом широком его понимании состоит в том, что оно дает признаваемую в данном обществе, его практической жиз­ни обоснованность, оправданность определенного поведения людей, свободы (возможности) такого поведения. Причем обоснованность, оправданность, которые — надо это подчеркнуть — так или иначе даны и должны быть при­знаны, в обществе, в его практическом жизни. Или иначе: о праве (в самом широком значении этого слова) можно гово­рить там, где для определенного поведения и поступков, их возможности реально существует, утвердилось и осуществ­ляется в жизненной практике достаточное основание[12].

Такое глубокое содержание, скрытое в слове "право", сохранилось в самой надежной и внушительной "копилке человеческой мудрости" — принятом словоупотреблении (в том числе и указанном ранее элементарном значении слова "право"), причем — и это в высшей степени знаменатель­но— с самых древнейших времен, во всех языках мира.

В последующем будет предпринята попытка показать, что именно такое широкое понимание права позволяет не толь­ко объять весь спектр явлений действительности, охватывае­мых термином "право" (в особенности— что принципиально важно — естественное право), но и доискаться до истоков раз­вития философско-правовой мысли— ее двух главных по­лярных по сути направлений: и того, которое выражает основную и оптимистическую линию развития цивилизации, и, увы, также того направления, которое стало выражением негативного, тупикового пути развития человечества.

А пока следует обратить внимание на то, что хотя фи­лософия права как особая наука сформировалась в новей­шей истории, ее предпосылки, кстати— весьма существенные для понимания тенденций дальнейшего развития нау­ки и идеологии, сложились еще на заре цивилизации.

Предпосылки.

Право в строго юридическом значении (вы­ступающее в виде законов, правосудия, то есть позитивное право) жесткий нормативно-ценностный регулятор пове­дения людей, тесно связанный с силой, властью. Так же как и власть, оно изначально нуждается в духовной поддержке, в своего рода освящении— в придании известной святости, обос­нованности, оправданности в сознании всех людей.

Правда, сама постановка вопроса о какой-то "философии" или о каком-то ее подобии в отношении первичных форм биосоциальной регуляции первобытного общества — мононорм является просто неуместной. И не только ввиду низкого, примитивного уровня разумной, интеллектуаль­ной деятельности в первобытном обществе, но и в силу того, что неизбежные для социальной регуляции того вре­мени средства освящения этих форм (в виде мифов, пер­вобытной морали и первобытной религии) на начальных исторических фазах не были отграничены от самих обы­чаев-мононорм, включались непосредственно в их содер­жание. Обычаи тех исторических эпох потому и имели характер мононорм, что они интегрировали в нераздель­ное единство, в это целостное "моно" все возможные потенциальные средства регуляции и их духовной поддержки. И это касается не только мононорм. Как свидетельст­вует история права, и позднее, на первых фазах своего формирования, юридические нормы повсеместно выступа­ли в единении с религиозными и этическими нормативны­ми положениями[13], нередко перекрещиваясь к тому же с категориями мифологии[14].

Есть два исторических обстоятельства, которые подго­товили предпосылки для возникновения духовно-интеллектуальных форм освящения права и, следовательно, для формирования (при наступлении всего комплекса необходимых условий) особой науки— философии права.

Первое— это дифференциация единых мононорм-обычаев при переходе общества от первобытного состояния к цивилизации, их расщепление, выделение наряду с юридическими нормами (правом) морали, корпоративных норм собственно норм-обычаев.

Весьма существенным в этом смысле оказалось выделе­ние в духовной жизни общества морали, ставшей основой осо­бой отрасли знаний — этики. Мораль (этика) со своей стороны вошла в идеологизированном и частично мифологизирован­ном виде в состав религии. Именно здесь наметились первые подходы к мировоззренческому освящению права, утвержде­нию в жизни общества некоего "общего знаменателя" в таком освящении. "Общего знаменателя" в виде этического (религи­озно-этического) обоснования действующего права.

Второе обстоятельство, подготовившее формирова­ние философии права,— это развитие духовно-интеллек­туальной жизни общества, все большее утверждение во всех сферах жизнедеятельности людей силы разума, особенно в тех его проявлениях, когда он не замутнен и не искажен импульсами и химерами подсознания, темных инстинктов и страстей. Сверкнув как вековое озарение в античности, сила разума в полной мере раскрылась в возрожденческой куль­туре и особенно — в эпоху Просвещения.

И вот первичными (так сказать, предфилософскими, или начально-философскими), стихийно-духовными форма­ми освящения права, придания ему высокого значения, вы­сокозначимого ореола стали:

этическое (религиозно-этическое) обоснование права;

обоснование законов, правосудия через особую катего­рию— естественное право.

Первая из указанных духовных форм (этическая) вы­ступила в качестве вполне органичной для обоснования права формы, особенно в условиях начальных застойных цивили­заций (когда долгие века и тысячелетия господствовали цивилизации традиционного типа, где доминируют власть и ритуальная идеология). Именно в этике с того времени и до наших дней находит достаточное основание и поддерж­ку характерная для права во всех его разновидностях ка­тегория справедливости— соразмерности, меры, а также сама возможность принуждения людей к соблюдению ка­ких-то единых правил, норм.

Этическое обоснование права по ряду исходных поло­жений имеет общечеловеческое значение. Оно в том или ином виде характерно для всех исторических эпох и стран, в принципе для всех мировоззренческих и идеологических систем.

На заре существования человечества и в не меньшей степени- в теократических и иных религиозных общест­вах (средневековья и нынешнего времени) этическая ин­терпретация права нашла свое воплощение в религиозных представлениях, придавших такой интерпретации значе­ние веры, святости, непогрешимости, порой— непререкае­мой догмы. Ряд юридических систем традиционных восточных обществ, в том числе мусульманского права, традиционно-индусского, китайского права, в значительной мере вообще слились с религиозно-этическими верованиями, с господствующими религиозно-философскими представле­ниями, да и в целом оказались неотделимыми (и внешне слабо отдифференцированными) от институтов духовной жизни данной традиционной цивилизации.

Религиозно-этическое обоснование действующих зако­нов, учреждений правосудия и их решений совпало, как это нередко бывает в истории, с потребностями власти, господ­ствующих политических сил. Такое обоснование выразилось в определенной идеологии и имело в основном апологетиче­ский характер: оно a priori, без какой-либо аргументации оправдывало и даже возвеличивало любое угодное власти (и церкви) законодательное, административное или судеб­ное решение; или же давало безусловное основание для его блокирования или корректировки, уточнения, отмены во имя верности догме. И с этой точки зрения инквизиционный процесс, средневековые юридические порядки, вся юриди­ческая практика и действительность той поры представля­ют собой единый продукт политических реалий соответ­ствующих традиционных цивилизаций и религиозно-эти­ческих верований тогдашних эпох.

Универсальное, хотя в действительности и ограничен­ное, значение для права общих этических (религиозно-эти­ческих) начал привело к тому, что постепенно утвердилось и со временем стало общезначимым, очевидным, мнение о приоритете этики над правом, в частности о том, что право представляет собой всего-навсего некий "минимум морали".

Есть и другая негативная сторона указанного процес­са, касающаяся научного осмысления права. Это то обстоя­тельство, что придание святости действующим юридическим установлениям перекрывает путь их критической проработке, а отсюда (как показывают исторические данные) — саму возможность становления даже такой, казалось бы, идеологически нейтральной сферы научных знаний, как аналитическая юриспруденция, юридический позитивизм.

И еще один существенный момент. Отмечая в этике и в религии значение некоторого "общего знаменателя" для понимания и объяснения права, нужно принимать во вни­мание, что этические, в том числе религиозно-этические верования, обосновывающие юридические установления и порядки теократических и иных религиозных обществ, ста­ли предпосылкой для идеологии права— того направления духовно-интеллектуального объяснения права, согласно ко­торому оно "выводится" из определенной мировоззренче­ской системы и связывается с политико-властными реа­лиями. К этому нужно добавить, что такого рода духовно-интеллектуальные формы так и оставались в пределах эти­ки и религии, не образовывали особых, самостоятельных ветвей знаний, особых наук.

Вторая первичная форма духовного освящения права, ставшая на все последующие времена начальным звеном основательного и конструктивного его понимания, или во всяком случае, подходов к такому пониманию, — это обос­нование действующих законов и правосудия через катего­рию естественного права.

Еще во времена античности, в древнегреческой мифоло­гии, оно нашло отражение в представлениях о взаимоотноше­ниях и деяниях Зевса, Фемиды, их дочерей — Дике, Эвномии, в которых древнегреческая мысль видела два начала — пра­во по природе и право по человеческому установлению[15].

Выделение права по природе — естественного права, существующего наряду с юридически действующим пра­вом (последнее получило название "позитивного", или "по­ложительного"), дало толчок к такому направлению мысли и творческого поиска, которое сориентировано не на "выве­дение" права из неких заданных ценностей— этических, религиозно-этических и даже из некой мировоззренческой системы, а на нахождение его основ, корней в самой "при­роде", реальной жизни людей. Поэтому вполне обоснованно естественно-правовая ориентация мысли и научного поиска стала в философии, за исключением позитивистских раз­работок, своего рода "общим местом".

Таким образом, еще на начальных фазах духовно-ин­теллектуального освящения права можно отчетливо разли­чить два направления, которые, порой перекрещиваясь и совпадая, представляют все же полярные ориентации в по­нимании и обосновании права.

Именно данные, относящиеся к первичным формам духовно-интеллектуального освящения права, позволяют уточнить особенности научного рассмотрения права, неред­ко обозначаемые одним понятием— "философия права", а на деле при известной общности представляющие во многом различные направления научной и прикладной мысли— философию и идеологию.

Философия и идеология права.

Сначала— несколько соображений общего порядка.

Философия (поскольку на деле реализуется ее предназначение), как и всякая наука, призвана строиться независима от политики, практических целей, тех интересов, во имя которых могут быть использованы философские положения.

От философского подхода к явлениям действительности нужно отличать подход, характерный для идеологии. Последняя, используя данные философии и других отрас­лей знания, в том числе политического профиля, связывает свое содержание с определенной группой заданных интере­сов и идей, которые начинают жить по своей (этической, религиозно-этической, этнической, классовой, групповой или даже индивидуально-личностной) логике. Отсюда — в идео­логии всегда есть моменты абсолютизации, возвеличивания идей, их ориентации на обслуживание определенных прак­тических, политических, идейных задач — то, что в марк­систском обществоведении именовалось партийностью, служением классам, социальным группам, нациям, неким возвышенным идеалам.

В то же время нужно видеть, что идеология занимает свое существенное место в духовно-интеллектуальной жизни, в ее соотношении с практикой, с политикой. Вне опреде­ленного идеологического подхода мировоззренческие взгляды не могут получить достаточного общественного признания, и тем более — должной практической реализации. Так что в практической жизни наука и идеология тесно переплете­ны, взаимосвязаны. Это и объясняет то обстоятельство, что философия, иные отрасли знаний в определенных своих сторонах и проявлениях выступают также в качестве идео­логии (и это требует того, чтобы в любой науке те или иные положения достаточно точно и строго виделись и оценива­лись в качестве "идеологических").

Различие и вместе с тем переплетение, взаимопроникновение философских и идеологических начал, характерные для всякой гуманитарной науки, в сферах знании, относящихся к праву, имеют существенные особенности.

Право — институт практики, острых жизненных проблем. Оно так тесно сопряжено с практической жизнью людей, их насущными интересами, самими основами экономического политического, духовного господства в обществе, и что особен­но существенно — с политической, государственной властью что проникновение идеологических начал в философские (а также— социологические, общетеоретические) разработки правовых проблем может быть отмечено на всех ступенях развития правоведения, философских исследований, осуще­ствляемых в его рамках и на его основе.

Можно, пожалуй, без преувеличения констатировать, что правоведение в его общетеоретических подразделени­ях — общей теории права, социологии права, а также фи­лософских разработках— оказалось одной из наиболее идеологизированных областей знаний.

Наиболее близко примыкают к идеологии те варианты философии права, которые замыкаются разработками, не выходящими за рамки данной философской системы (на­пример, гегелевской, марксистской).

По всем данным, исторические корни идеологии права следует видеть в этических (религиозно-этических) объяс­нениях права, а также в таких направлениях философско-правовой мысли, когда соответствующие разработки "выво­дятся" из данной философской системы, что характерно для гегелевской или марксистской философии.

Философия же права, которая ищет опору в едином потоке философской мысли, а именно такое направление исследования, как будет показано несколько дальше, и взя­то за основу в настоящей работе, опирается главным обра­зом на другой стержневой "общий знаменатель" духовно-интеллектуального объяснения права — на естественно-пра­вовые воззрения.

Вернемся, однако, в нынешнее время и попытаемся разобраться в том, когда, при каких условиях использова­ние данных философии приводит к формированию и раз­витию философии права.

Механизм формирования и развития философии пра­ва.

Формирование и развитие философии права как особой самодостаточной научной дисциплины не есть продукт не­ких умозрительных логических операций за письменным столом по соединению фрагментов философии и правоведе­ния. Это — обусловленная самой логикой жизни и рассмат­риваемых областей знаний интеграция философских идей и данных правоведения.

При этом необходимо сразу же отграничить философию права от обычного использования на юридическом материале философских категорий, терминологии и даже целых философских систем. Такое использование — напри­мер "приложение" к праву категорий диалектики, феноме­нологии, экзистенциализма, герменевтики, аксиологии, теории систем— означает в оптимальном варианте обога­щение гносеологического, познавательного инструментария пои теоретической проработке тех или иных правовых про­блем. Это может дать в юриспруденции известный познава­тельный эффект, привести к существенному приращению правовых знаний. Особенно тогда, когда к правовому мате­риалу прилагаются не общефилософские, тем более идеологизированные абстрактные категории, а данные передовых философских наук. Такой эффект наступает, например, при характеристике роли права с учетом выводов аксиологии, при включении в толкование права данных современной герменевтики.

Впрочем, нужно с сожалением заметить, что использо­вание данных философии может привести и к спекулятив­ному догматическому философствованию по правовой проблематике, да к тому же с идеологической нагрузкой, а то и к другому отрицательному результату — всего лишь к "философско-терминологическому переодеванию" давно известных понятий, результатов исследований, фактов. Справедливо замечено в литературе — со ссылкой на Б. Спи­нозу, что "само по себе применение философских терминов к праву новых смыслов не рождает, оно их только поверх­ностно множит"[16].

В советском обществе именно последняя из указанных тенденций стала определяющей при конструировании "мар­ксистско-ленинской философии права". Рассуждения о "сво­боде воли в праве", о "случайном и необходимом" в пра­воотношениях, о "формах" права (сопровождавшиеся по­рой предложениями заменить сложившиеся юридические термины философскими, например, "источник права" тер­мином "форма права") представлялись в виде философии права, своего рода вершины юриспруденции.

Вместе с тем надо заметить, что и творческое результативное использование философских положений в правовом материале само по себе не приводит к формированию особой области знаний, которая имела бы характер особой научной дисциплины, — философии права. В данном слу­чае перед нами явление иного порядка: происходит обога­щение теории права — той обобщающей теоретической правовой науки, фактическую основу которой образуют "выведенные за скобки" общие и повторяющиеся данные кон­кретных юридических дисциплин.

Когда же, при наличии каких условий использование философских идей дает наиболее значимый науковедческий эффект — формирование и развитие философии права как особой научной дисциплины?

Исходный момент здесь таков. Поскольку право — об­ласть практической жизни людей, философско-правовые разработки лишь тогда обретают необходимую содержатель­ность и теоретическую весомость, когда они органически увязываются с "живым" правовым материалом, становятся прямым результатом его творческого осмысления. Философ­ские основы в рассматриваемой дисциплине должны полу­чать продолжение и в итоге образовывать материал целостной науки на основе данных, непосредственно вы­текающих из существующей правовой культуры, самой развивающейся правовой материи — законодательства, общественно-политической и правовой практики его при­менения.

Стало быть, философия права — не только идеи, но и реальная правовая жизнь, через которую (жизнь права) философско-правовые идеи не просто уточняются, коррек­тируются, а формируются.

Известно, например, что замечательный философ Фихте дал настолько точную, изящно-философскую разработку категории прав человека и — что особо существенно — их особенностей как категорий естественного права[17], что, каза­лось бы, они уже в то время, на пороге XVIII—XIX веков, должны были бы образовать основополагающую часть фило­софии права как особой, высокозначимой науки. Однако про­шло почти полтора столетия, прежде чем в условиях развивающейся либеральной цивилизации сама реальная, "живая" действительность и соответствующий ей правовой материал в 1950—1960-х годах обусловили резкое возвыше­ние гуманистического права на основе фундаментальных прав человека (характеристика которых чуть ли не пункт в пункт совпадает с давними философскими разработками Фихте).

Только тогда, когда "пришло время" и накоплен достаточный правовой материал, наступает необходимый науковедческий эффект — происходит формирование и развитие философии права.

И здесь нужно сделать еще одно замечание, теперь — о характере философских знаний, используемых в области права.

Единство и развитие философской мысли.

Формиро­вание и развитие философии права, выражающей "состы­ковку" философии и правоведения, происходит в тесном единении со всей философией, с историей философской мысли в целом.

Как справедливо отмечено в современной философской литературе, предметом философии права "является мето­дологический универсализм правовой науки, рефлексия ее духовных оснований, полный контекст которых не может быть прерогативой какой-то избранной философской сис­темы"[18].

История духовной, интеллектуальной жизни общест­ва, особенно в новейшей истории (начиная с возрожденче­ской культуры, а еще более — с эпохи Просвещения), свидетельствует, что шаг за шагом мыслители, освобожда­ясь от обаяния мифологии, императивов и иллюзий идеоло­гии, отвоевывали крупицы, а то и целые обширные блоки знаний на пути постижения права как явления мирозда­ния, его природы и особенностей, его смысла с точки зрения основ человеческого бытия.

И этот факт в высшей степени знаменателен! Значит, — если верны только что высказанные положения, — вполне допустимо рассматривать развитие философской мысли по вопросам права (поскольку они не искажены, не деформи­рованы идеологией) как единый поток становления и раз­вертывания философских знаний. И, значит, существует нечто основательное, таящееся в самих недрах человече­ского общества, основах бытия человека, что императивно заставляет человеческую мысль подчиняться этому едино­му потоку, неуклонно двигаться в его русле. И наконец, это значит, что в таком движении, его тенденциях и итогах как раз и кроется Истина в философском постижении права.

Философски высокозначимые положения в этом еди­ном потоке не всегда сформулированы в качестве отвлеченно-философских (как это характерно для суждений мыс­лителей эпохи Просвещения). Они по большей части не вы­делены в обособленные сочинения.

Но как бы то ни было, именно из целого ряда философ­ских положений, а порой из крупиц разнопрофильных взгля­дов, которые и надлежит с необходимой корректностью вы­членять в науке (при признании решающего значения оп­ределенной группы философских идей, в данной работе — идей Иммануила Канта), образуется исходная основа философских взглядов в правоведении, на базе которых форми­руется из данных правоведения, правового материала, его реальной жизни философско-юридическая наука, призван­ная ныне как особая интегрированная сфера знаний занять достойное место в системе гуманитарных наук.