Сначала он спокойно и медленно осмотрелся. Затем опрокинул кресло и сорвал картину со стены. Открыл дверцы книжного шкафа и стал одну за одной вынимать книги, бросая их на софу.
Пройдя в спальню, ногой опрокинул на пол светильник под розовым абажуром, выбросил несколько платьев из платяного шкафа, оставив его дверцы распахнутыми, разбросал по полу подушки и выдвинул все ящики в прикроватной тумбе и трюмо. В одном из ящичков трюмо он обнаружил шкатулку ручной работы с украшениями Аиды, в другом – несколько нетронутых банковских пачек пятитысячных купюр, внушительную пачку евро и менее внушительную, но все же не совсем худую пачку долларов. Обе денежные пачки были перетянуты разноцветными резинками для волос. Драгоценности и деньги Альберт Иванович положил в припасенный загодя холщовый мешочек черного цвета, шкатулку бросил на пол, немного постоял, выискивая взглядом сотовый телефон Аиды, потом вернулся в гостиную. Телефон Аиды он нашел на тумбочке из орехового дерева, служившей, очевидно, когда-то подставкой для вазы с цветами. В «именах» он нашел слово «Крохин», нажал на высветившийся знакомый номер и приложил трубку к уху.
– Это я, – сказал Альберт Иванович, когда сидящий в баре Крохин принял вызов. – Я все сделал…
– Да? – вяло отозвался Юрий Сергеевич, не зная, что еще сказать.
– Назови меня Аидой, – приказал Киприани.
– Да, Аида, – произнес Крохин.
– Официант рядом?
– Нет.
– Ну так сделай так, чтобы был рядом, – с нотками раздражения буркнул Киприани.
Крохин поднял руку и подозвал официанта.
– Вы готовы сделать заказ? – подошел к нему Артем.
– Да, готов, – ответил ему Юрий Сергеевич, а потом произнес в трубку: – И я тоже был не прав… Да, и ты меня прости, Аида…. – После чего повернулся к официанту: – Мне еще порцию виски, бокал хорошего красного вина и поужинать чего-нибудь, на ваше усмотрение.
– Будет сделано, – ответил Артем.
– Хорошо, Аида, – громко сказал в трубку Юрий Сергеевич. – Мне надо немного побыть одному, подумать…
– Молодец, – похвалил Крохина Альберт Иванович, когда официант ушел выполнять заказ. – Теперь у тебя есть алиби.
– Спасибо тебе, – тихо произнес Юрий Сергеевич.
– Не за что, – хмыкнул Киприани. – Теперь сиди, пей, ешь и успокаивайся. И жди, когда тебя вызовут домой полицейские…
– А сколько ждать?
– Сколько надо, – отрезал Альберт Иванович и прервал связь.
После этого он еще раз огляделся, положил сотовый Аиды на место и тихо вышел из квартиры. Постояв немного на лестничной площадке и выждав, когда на первом этаже стихнут бойкие голоса, он, опять-таки незамеченным, вышел из дома, быстро прошел квартал до оставленной машины, сел в нее, завел двигатель и облегченно выдохнул. Потом включил передачу и поехал домой. Настроение было приподнятым, как всегда бывает у мужчин, когда работа исполнена хорошо. Любая работа…
После разговора с Киприани Юрий Сергеевич и правда стал постепенно успокаиваться. После новой порции виски к нему вернулась способность соображать. Он вдруг почувствовал, что ужасно голоден, и с удовольствием откушал карпаччо из оленины с сыром, лучком и хреном, запив его бокалом португальского портвейна, охлажденным и весьма ароматным. А затем с еще большим удовольствием принялся за свиное филе с картофельным террином и сыром под соусом из лисичек. Было очень вкусно. Жизнь, со всеми ее прелестями в виде вкусной еды, любимого янтарного португальского вина, красивых интерьеров, денег, любезных официантов, легкой приглушенной музыки и прочих благостей для души и тела, как это ни странно, продолжалась…
А в квартире Крохиных буквально орал телевизор. Соседка-«молодка» стоически терпела эту орущую вакханалию ровно до полуночи, затем терпение ее иссякло, и она набрала номер полиции. Конечно, она могла бы позвонить к соседям и попросить, нет, даже потребовать, чтобы они либо убавили громкость, либо выключили телевизор совсем, но женщиной она была вредной и ядовитой, любила, когда у соседей выше ее по социальному статусу имелись какие-либо неприятности. А то, видишь ли, «катаются как сыр в масле», в то время как она в масле не катается. Имеется у нас, знаете ли, такая порода людей, которым плохо, когда другим хорошо… Кроме того, «молодка» вполне искренне считала, что законы Российской Федерации писаны для каждого, и если сказано в них, что после одиннадцати вечера шуметь и мешать гражданам отдыхать в тишине непозволительно, значит, так тому и быть. И никому, в том числе женам больших начальников, нарушать их недозволено…
Полицейский наряд приехал буквально через несколько минут.
Перво-наперво они позвонили в квартиру молодящейся соседки, просигнализировавшей им о нарушении. Та открыла незамедлительно и эмоционально объяснила ситуацию. Хотя можно было бы ничего не объяснять, поскольку через приоткрытую дверь квартиры Крохиных раздавались громкие звуки работающего телевизора (кажется, шел какой-то боевик), а часы показывали уже первый час ночи.
Полицейские для приличия два раза звякнули в квартиру, а потом всем гуртом вошли. «Молодка» осталась на лестничной площадке в качестве наблюдателя. Кроме того, ей было крайне любопытно, какие действия будут проводить полицейские в отношении нарушительницы спокойствия Аиды Владимировны Крохиной, супруги большого начальника. Однако у Крохиных, похоже, ничего не происходило: полицейские не выходили, не убавляли звук орущего телевизора. Тогда «молодка», любопытство которой превысило все допустимые нормы, осторожно вошла в квартиру. Она прошла по коридору и увидела перед гостиной всех полицейских, причем один из них (видимо, старший) крайне взволнованно разговаривал по хрипящей рации, вызывая оперативно-следственную бригаду. «Молодка» попыталась было пройти дальше, но один из полицейских вдруг обернулся и, заметив ее, строго произнес:
– Вы куда, гражданочка?
– Туда, – ответила «молодка» и указала кивком головы на гостиную.
– А вам туда нельзя, – безапелляционно произнес полицейский и, сделав пару шагов в направлении «молодки», стал явно вытеснять ее из квартиры обратно к выходу.
– Почему это мне туда нельзя? – возмутилась она. – Это я вас всех вызвала.
– Все равно нельзя, – повторил полицейский. – Но вы не беспокойтесь: скоро вас вызовут. Вы пока идите в свою квартиру и ждите…
– Чего ждать-то? – спросила «молодка», уже почувствовав, что в квартире Крохиных произошло что-то ужасное.
– Пока вас не вызовут, – сказал полицейский, выдавив соседку из квартиры и закрыв за ней дверь.
И правда, ждать долго не пришлось. Где-то через четверть часа приехала оперативно-следственная бригада во главе с майором, после чего в ее квартиру позвонили, и подчеркнуто вежливый и на вид очень спокойный человек лет тридцати пяти принялся расспрашивать ее, что она слышала и видела. Соседка Крохиных отвечала все как есть: Крохины где-то с полчаса сильно ругались, что было уже не в первый раз, а около половины девятого хозяин ушел, а его супруга осталась. И что это она вызвала полицейский наряд, поскольку телевизор в квартире Крохиных уж очень сильно орал и натурально мешал спать.
– А с того момента, как ушел Крохин, и до того, как приехали полицейские, кто-нибудь приходил к вашим соседям? – спросил ее спокойный человек, записывая все, что она говорила.
– Нет, – не очень твердо ответила соседка. И добавила: – По крайней мере, я не слышала.
Затем ее пригласили в квартиру Крохиных и усадили на кухне, где уже сидел и скучал не совсем трезвый Яша Браузер, парень лет под тридцать, проживающий с родителями на третьем этаже. «Молодка» парня недолюбливала (как, впрочем, и многих иных жителей подъезда), поскольку тот вел паразитический образ жизни: отучившись кое-как на факультете внешнеторгового менеджмента во Всероссийской академии внешней торговли, Яша нигде не работал и буквально сидел на шее родителей, вытягивая из них деньги на каждодневные развлечения и зависая надолго в ночных клубах. Как его принесло домой сегодня в первом часу ночи, оставалось загадкой, поскольку раньше трех он никогда домой не возвращался.
«Молодка» сурово посмотрела в сторону Яши и на его «здрасьте» никак не отреагировала. Яша фыркнул и отвернулся к окну, эту недалекую дуру со второго этажа он тоже недолюбливал, впрочем, как и иных старух из своего подъезда, вечно сующих носы не в свои дела.
Потом «молодку» и Яшу пригласили в гостиную. Они увидели, что возле журнального столика с мраморной столешницей лежит хозяйка квартиры Аида Крохина с разбитой головой, возле которой, присев на корточки, копошилась какая-то женщина, которую старший оперативно-следственной бригады называл Варварой Вячеславовной. Под мраморным столиком натекла лужа крови, кресло возле столика было опрокинуто, дверцы книжного шкафа открыты, несколько книг в беспорядке лежали на софе.
– Прошу вас, граждане понятые, обратить ваше внимание на то, что в квартире обнаружено бездыханное тело хозяйки и кровь, а в комнатах наблюдается полный беспорядок, – произнес старший бригады, обращаясь одновременно к Яше Браузеру и «молодке».
Яша кивнул, а «молодка» сказала:
– Ага.
Затем их провели в спальню. Здесь с порядком было еще хуже: напольный светильник под розовым абажуром опрокинут, на полу валяются подушки, дверцы платяного шкафа, в котором явно спешно рылись, раскрыты настежь. Также были выдвинуты все ящики трюмо и прикроватной тумбы. Возле трюмо на полу лежала раскрытая пустая шкатулка для драгоценностей, явно ручной и очень тонкой работы…
– Здесь измайловский вор поработал более тщательно, товарищ майор, – сказал молодой парень с короткой стрижкой вежливому и на вид очень спокойному человеку лет тридцати пяти, который с полчаса назад допрашивал «молодку». – И вор явно торопился…
– Хозяина квартиры вызвали? – спросил майор.
– Давно уже, – ответил парень с короткой стрижкой. – По сотовому потерпевшей.
– Он приехал?
– Уже приехал.
– И где он? – поинтересовался майор.
– На кухне, – ответил парень. – Ему Варвара Вячеславовна успокоительное дает.
– Хорошо, – сказал майор. – Как немного придет в себя, давай его сюда, в спальню. Будем составлять опись украденных вещей…
Юрий Сергеевич появился в спальне минут через пять-семь. Он был бледен, его слегка покачивало, а в глазах застыла неизбывная тоска.
– Здравствуйте, Юрий Сергеевич, – поздоровалась с ним «молодка».
– Здравствуйте, – кивнул Крохин.
– Нас вот сюда позвали, – оправдывающимся тоном произнесла «молодка» и посмотрела на Яшу.
Крохин снова кивнул.
– Юрий Сергеевич, – проговорил сочувствующим голосом спокойный майор. – Позвольте принести вам свои соболезнования.
Крохин никак не отреагировал.
– Осмотритесь, пожалуйста, – продолжил майор, – и скажите нам, чего нет на месте? Прошу вас сосредоточиться, поскольку то, что мы с вами сейчас будем делать, очень важно для следствия.
– Вон в той шкатулке, – указал Юрий Сергеевич на шкатулку ручной работы, – лежали украшения моей жены.
– Какие именно?
– Жемчужное ожерелье, бриллиантовое колье с сапфирами… золотое кольцо с бриллиантом и золотые сережки с сапфирами. – Крохин присел возле трюмо, пошарил в раскрытых ящиках. – А еще пропали деньги… Семьдесят тысяч евро, тридцать пять тысяч долларов и один миллион семьсот пятьдесят тысяч рублей пятитысячными купюрами. Все наши с Аидой сбережения… Они вот в том ящике лежали.
– А почему не в банке? – посмотрел на него майор.
– Лежали в банке, – ответил Юрий Сергеевич. – А как начались эти проблемы с наличными в банках, мы все сняли и решили держать деньги пока дома. Нам так казалось надежнее…
– Ясно, – резюмировал майор. – Еще что-нибудь пропало?
– Кажется, больше ничего, – ответил Юрий Сергеевич, моля в душе, чтобы вся эта волынка поскорее закончилась.
– Что ж, все точно так, как было при ограблениях на Верхней Первомайской и Пятнадцатой Парковой, – уверенно произнес старший группы. – Вор аккуратно открыл двери, не повредив замок, точно так, как и в трех предыдущих случаях, работал в перчатках, забрал только самое ценное, то есть дорогие украшения и деньги, и благополучно покинул место преступления, никем не замеченный. Удачливый, гад…
Затем «молодку» и Яшу Браузера отпустили, предложив расписаться в протоколе досмотра. При Яше паспорт имелся, а вот соседке пришлось сбегать в свою квартиру за документом, поскольку в протоколе досмотра понятым надлежало не только расписываться, но и указывать паспортные данные.
Через сорок минут полиция покинула квартиру Крохина. Аиду, прикрыв простыней, вынесли на носилках и увезли, сказав Юрию Сергеевичу, что он сможет получить труп жены дня через три-четыре.
– Мы вам позвоним, когда ее можно будет забрать, – услышал напоследок Крохин и опять кивнул…
Когда квартира опустела, Юрий Сергеевич бессильно опустился на софу. Он не хотел, но взор его все время притягивался, как магнитом, к уже подсыхающей лужице крови возле ножек мраморного столика. А в голове, гулкой и пустой, крутился детский стишок Агнии Барто:
Наша Таня горько плачет.Уронила в речку мячик.Тише, Танечка, не плачь:Не утонет в речке мяч.Крохин мотнул головой, стараясь избавиться от наваждения, но оно по-прежнему досаждало. Следовало предпринять нечто кардинальное. Он прошел в кухню, открыл буфет, достал пузатую бутылку коньяку, налил до самых краев большой фужер и выпил его в три больших глотка. Вкуса он почти не почувствовал, разве что лицо вдруг запылало жаром, словно он находился близко от костра. Через какое-то время в голове затуманилось, боль притупилась, а навязчивый стишок и вовсе выветрился.
Юрий Сергеевич еще немного постоял, раздумывая, а не выпить ли еще, но решил не злоупотреблять. Завернул крышку бутылки и поставил коньяк на место. Затем подошел к окну и уперся в него разгоряченным лбом…
Яша Браузер пришел домой и завалися спать.
«Молодка» вернулась в свою квартиру и стала прислушиваться, что творится за соседской стенкой (ей тоже не спалось). Но у Крохиных было тихо…
Юрий Сергеевич позвонил Киприани на следующий день.
– Надо встретиться, – сказал он.
– Я сейчас пока занят, – ответил Альберт Иванович. – Давай увидимся часика через три в «Восточном округе».
– Хорошо, – согласился Крохин и нажал на отбой.
Ему дважды звонили с работы. Спрашивали, как он. И сочувственно добавляли:
– Держитесь.
– Спасибо, – отвечал Юрий Сергеевич.
В назначенное время он был в «Восточном округе». Минут через семь-восемь пришел и Киприани. Он внимательно посмотрел на лицо Крохина и подумал: «Вот ведь, человек убил свою жену, после чего ходит, сидит, разговаривает, не без удовольствия пьет пиво и вид имеет вполне благополучный и здоровый».
Но спросил Альберт Иванович совсем другое:
– Как ты?
– Нормально вроде, – ответил Юрий Сергеевич, чуть помедлив. – Хотя еще неделю назад думал, что без Аиды жить не смогу.
– Так оно и бывает… Как все прошло? – поинтересовался Киприани, имея в виду вчерашнюю ночь.
– Как ты и говорил: в начале первого мне позвонили и попросили приехать домой. Приехал. Там уже было полно полиции. Ну, допросили… Потом составили опись пропавших вещей. Кстати, о деньгах и украшениях…
– Не беспокойся, деньги я тебе верну, – ответил Альберт Иванович. – Позже, когда закроют дело.
– А украшения? – поинтересовался Юрий Сергеевич.
– А вот украшения могут еще понадобиться, – в задумчивости произнес Киприани. – Мало ли, как дела пойдут…
– Как скажешь, – почти равнодушно отозвался Крохин. – Я во всем полагаюсь на тебя.
– Это правильно, – резюмировал Альберт Иванович.
Тихо и ненавязчиво зазвучала музыка. Это была битловская мелодия «Yesterday» в исполнении саксофониста Криса Поттера. Глаза Крохина вдруг наполнились слезами, он шмыгнул и негромко заплакал.
– Ну, – произнес Киприани с некоторым удивлением. – Не раскисай. Не время сейчас…
Юрий Сергеевич кивнул и отхлебнул пива. Оно показалось горьким и невкусным. Он отставил кружку в сторону и огляделся по сторонам. Через столик с каким-то мужчиной с бородкой и в полосатом пиджаке сидела… его Аида! Она смотрела в его сторону и осуждающе покачивала головой. Юрий Сергеевич вздрогнул и перевел взгляд.
– Что с тобой? – спросил Киприани.
– Посмотри… Через столик от нас сидит Аида… – тихо сказал Крохин, почти не шевеля губами и глядя в кружку. – Видишь?
– Нет, – оглянувшись, произнес Альберт Иванович.
– Ну, рядом с клетчатым мужиком с бородкой, – подавляя накативший ужас, добавил Юрий Сергеевич.
