Пленум снял Рыкова с поста премьера и назначил вместо него Молотова. В состав политбюро вошел Орджоникидзе. Ему также доверили возглавить Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), индустриальный колосс, который должен надзирать за выполнением пятилетнего плана. Серго идеально подходил на роль бульдозера, который должен расчищать дорогу индустриализации.
Новые назначения и стремление закончить пятилетку в четыре года вызвали среди руководства много споров и ссор. Каждый нарком защищал собственный комиссариат и своих людей. Когда вожди переходили на другую работу, то меняли и взгляды. На посту председателя Контрольной комиссии Орджоникидзе был обеими руками за кампанию против саботажников и вредителей в промышленности. Но став во главе промышленности, поменял позицию на 180 градусов. Теперь положение заставляло его защищать техспецов. Результатом этих перемен стали регулярные столкновения по вопросу о бюджете с Молотовым, которого Орджоникидзе недолюбливал. Никаких радикальных групп в партии не было. Просто в разное время то одни, то другие занимали более радикальную позицию, чем остальные. Сам Сталин, главный организатор террора, поддерживал то одних, то других.
В спорах вождь выступал не участником, а третейским судьей. Без арбитра обойтись было трудно. Полемика и споры принимали такие горячие и острые формы, что Куйбышев, Орджоникидзе и Микоян, защищая свои комиссариаты, угрожали уйти в отставку.
«Дорогой товарищ Сталин! – холодно писал Микоян. – Две последних ваших телеграммы так разочаровали меня, что я не смог проработать и двух дней! Я готов принимать любую критику, за исключением той, когда меня обвиняют в предательстве ЦК и вас лично. Без вашей личной поддержки я не смогу работать наркомом снабжения и торговли СССР. Считаю, что будет лучше подыскать на мое место нового руководителя, а мне дать другое задание».
Сталин извинился перед Микояном. Извинялся он часто, для него это не представляло никакого труда.
Тем временем вернувшийся из Ростова Андреев возглавил Контрольную комиссию, а Каганович, которому было тогда всего тридцать семь лет, был назначен заместителем Сталина в секретариате партии. Таким образом он стал третьим человеком страны. В правящий триумвират входили Сталин, премьер Молотов и Каганович.
Лазарь Моисеевич Каганович был высоким и сильным мужчиной. Стремительный и мужественный, он так же, как остальные большевистские вожди, был трудоголиком. Это был красивый брюнет с длинными ресницами и замечательными карими глазами. Он всегда перебирал янтарные четки или играл цепочкой с ключами. Образования у него практически не было. Сапожник по профессии, Каганович первым делом смотрел на ноги человека. Если ему нравилась обувь собеседника, он иногда мог даже попросить его разуться, чтобы полюбоваться чужой работой. В углу кабинета Каганович хранил ящик с инструментами сапожника, подарок бывших коллег.
Лазарь Каганович представлял собой образец мужественного современного руководителя. Он был таким же вспыльчивым, как и его близкий друг Серго Орджоникидзе. Каганович нередко занимался рукоприкладством или поднимал подчиненных над землей, схватив за лацканы пиджака.
Возможно, Лазарь и предпочел бы ручке молоток сапожника, но он был отличным руководителем и организатором. Несмотря на горячий и несдержанный характер, в политике он отличался крайней осторожностью, решения принимал умные и быстрые. Каганович постоянно спорил с медлительным Молотовым. Вячеслав Михайлович считал коллегу грубым, жестким и строгим, но ценил за энергичность и отличные организаторские способности. Каганович, по мнению Молотова, плохо разбирался в теоретических вопросах и часто ошибался, но был наиболее преданным Сталину вождем. Он говорил с сильным еврейским акцентом, однако несмотря на это Серго Орджоникидзе считал Кагановича лучшим оратором. «Он умеет подчинять себе аудиторию!»
За бьющую ключом энергию Кагановича прозвали Локомотивом. Молотов говорил, что Лазарь не только знает, как надавить на человека, но и сам может дать фору любому головорезу. Сталин называл его Железным Лазарем.
Лазарь Каганович родился в ноябре 1893 года в деревне Кабаны, расположенной на границе между Украиной и Белоруссией, в бедной ортодоксальной еврейской семье. Все пять братьев и сестра спали в одной комнате. Лазаря, самого младшего, вступить в партию в 1911 году уговорил брат. Он пропагандировал идеи марксизма на Украине под не очень подходящей для еврея в царской России фамилией – Кошерович.
Со временем Каганович обратил на себя внимание Ленина, который разглядел в нем задатки большого руководителя. Вообще Лазарь Каганович был намного умнее, чем казался: постоянно занимался самообразованием и читал книги из своей огромной библиотеки, в первую очередь – царские учебники по истории и романы Диккенса и Бальзака. Этому пролетарию, ставшему интеллектуалом, государство рабочих и крестьян обязано милитаризацией. В 1918 году двадцатичетырехлетний Каганович железной рукой наводил порядок в Нижнем Новгороде. В 1919-м он потребовал ввести жесткую диктатуру, выступал за централизм и военную дисциплину. В 1924 году Каганович в блестяще написанных фанатичных работах заложил основы того, что затем стало называться «сталинизмом». После успешного выполнения нескольких серьезных поручений ЦК Железный Лазарь был послан руководить Средней Азией. В 1925 году его перевели на Украину. В 1928-м он вернулся в Москву, а через два года, на XVI съезде партии, вошел в состав политбюро.
Со своей будущей женой Марией Лазарь Каганович познакомился во время выполнения тайного задания партии. В целях конспирации двум большевикам пришлось изображать семейную пару. Они полюбили друг друга, поэтому играть роли молодоженов оказалось нетрудно. Вскоре они стали настоящими мужем и женой.
Кагановичи жили дружно. Они души друг в друге не чаяли и были счастливы. Лазарь и Мария всегда держались за руки, даже во время поездок в лимузинах политбюро. Их дочь и приемный сын росли в любви и нежности. Кагановичи не забывали, что они евреи. В семье царила национальная атмосфера. Эмоциональный Каганович, большой любитель посмеяться и пошутить, был заядлым спортсменом. Зимой он катался на лыжах, а летом – верхом.
Так же как другие соратники Сталина, Железный Лазарь обладал высокоразвитым инстинктом выживания. Он понимал, что национальность делает его особенно уязвимым. Быть евреем в России, как при царе, так и после Октябрьской революции было непросто. Вождь понимал его настроение и, как мог, старался защищать любимого ученика и соратника от нападок антисемитов.
Каганович стал первым истинным сталинцем. Ему принадлежит и честь введения в обиход этого слова. Произошло это знаменательное событие на одном из ужинов на сталинской даче в Зубалове.
– Вот все говорят о Ленине и ленинизме, – произнес Каганович, – но Ленина уже давно нет. Да здравствует сталинизм!
– Как ты смеешь говорить такие вещи? – скромно отозвался Сталин. – Ленин высок, как башня, а Сталин не больше мизинца.
Но Каганович всегда относился к Сталину с куда большим почтением, нежели Орджоникидзе или Микоян. Каганович был, как пренебрежительно отзывался о нем Молотов, «сталинистом на все двести процентов».
Сталину нравилось, что Каганович относится к нему, как школьник к учителю. Он указывал Железному Лазарю на орфографические и другие ошибки даже тогда, когда тот уже входил в политбюро. Конечно, для Сталина безжалостность и твердость Железного Лазаря были куда важнее, чем умение правильно расставлять точки и запятые. Совсем недавно Каганович жестоко подавил восстания на огромных просторах Советской России, начиная от Северного Кавказа и кончая Западной Сибирью. Культ личности Кагановича уступал лишь культу личности Сталина. Москва многим обязана этому пламенному революционеру, сменившему на посту столичного руководителя Молотова. Именно Каганович начал создавать столицу большевиков, приказывая взрывать старые постройки, имевшие огромную историческую ценность.
Летом 1931 года серьезная нехватка продовольствия в сельской местности переросла в страшный голод. В середине июля политбюро решило смягчить репрессии против инженеров, но борьба на селе продолжалась с неослабевающей силой. Из городов в деревню отправились отряды сотрудников ГПУ и 180 тысяч рабочих, которые при помощи револьверов уничтожали русскую деревню. Больше двух миллионов человек были сосланы в Сибирь и Казахстан. В 1930 году в лагерях находилось 170 тысяч заключенных, в 1935-м их число приблизилось к миллиону. Организация репрессий и системы принудительного труда стала главной задачей политбюро.
Война, направленная на истребление кулаков, никак не отражалась на загородной жизни Сталина и других большевистских вождей. Сразу после победы Октябрьской революции все высокопоставленные большевики получили дачи. В этих загородных особняках часто принимались судьбоносные решения.
Центром этой идеалистической жизни было Зубалово, расположенное неподалеку от станции Усово. Здесь, в 35 километрах от Москвы, Сталин и несколько близких его соратников имели дачи. Перед революцией богатый нефтепромышленник из Баку, Зубалов, построил два больших особняка, один для сына, второй для себя, и обнес их высокими стенами. Всего на территории комплекса в Зубалове было четыре дома с готическими башенками – по проектам немецких архитекторов.
Микояны жили в Большом доме вместе с командиром Красной армии, польским коммунистом и Павлом Аллилуевым. Ворошилов с другими командирами останавливался в Малом доме. Жены дачников ходили друг к другу в гости. Они напоминали большую большевистскую семью, которая, как чеховские герои, выбралась летом из города на природу.
Сталинская дача была любимым местом отдыха детворы. Взрослые жили наверху, дети занимали комнаты на первом этаже. Яркое солнце заливало светом большие сады. Сталин любил возиться с деревьями и цветами, хотя и предпочитал вместо тяжелого труда давать указания. В архивах имеется немало фотографий, на которых он снят вместе с маленькими детьми, прогуливающимся в садах.
В доме была библиотека, бильярдная, русская баня, позже появился кинотеатр. Светлана обожала эту полную счастья и изолированную от жестокого внешнего мира жизнь с фруктовыми садами, грядками и маленькой фермой, где они доили коров и кормили гусей, кур и индюков, кошек и белых кроликов.
В доме Сталина всегда были гости. В Зубалово часто приезжали родители Нади, Ольга и Сергей Аллилуевы. Они к тому времени уже развелись и жили отдельно. Ольга и Сергей занимали комнаты в дальних углах дома, но это не мешало им спорить и ссориться по любому пустяку при встречах в столовой. Сергей Аллилуев с удовольствием чинил все по дому и быстро подружился с прислугой. Ольга, по словам Светланы Аллилуевой, играла роль «благородной дамы». Надежда не унаследовала страсть матери к лоску и до самой смерти оставалась простой большевичкой.
Надя играла в теннис с безукоризненно одетым во все белое Ворошиловым, когда тот был трезв, и Кагановичем, который выходил на корт в рубашке и сапогах. Микоян, Ворошилов и Буденный любили кататься на лошадях. Их специально привозили из конного полка, расположенного под Москвой. Зимой Каганович с Микояном ходили на лыжах, а Молотов впрягался в санки, как лошадь в крестьянский плуг, и возил дочь. Ворошилов и Орджоникидзе были заядлыми охотниками. Сталин предпочитал бильярд. Андреевы увлекались походами в горы. Они считали альпинизм самым достойным спортом для настоящих большевиков.
В 1930 году даже Николай Бухарин часто приезжал в Зубалово с женой и дочерью. Бухарины привозили с собой маленький зверинец. Прирученные лисицы с удовольствием бегали по поместью. Надя любила Бухарчика и часто гуляла с ним по садам. В эту большую семью входил и Енукидзе.
Все эти дачники приезжали в Зубалово не только отдыхать, но и трудиться.
Дети членов политбюро привыкли к телохранителям и секретарям. Охранники тоже считались членами семьи. Паукер, начальник отдела охраны, и личный телохранитель Сталина Николай Власик всегда находились вместе с ним в Зубалове. «Паукер был очень веселым человеком, – вспоминала Кира Аллилуева, племянница Сталина. – Он, как все евреи, любил детей, и был не очень высокого о себе мнения. А вот Власик был ему полная противоположность. Он ходил по Зубалову, как расфуфыренный индюк».
Фаворитом детей был тридцатишестилетний Карл Паукер. Его уважал и Сталин. Паукер являлся ярким примером космополитической политики, царившей в ЧК в те времена. В его жилах текла еврейская и венгерская кровь. Прежде чем попасть в армию Австро-Венгерской империи, он работал парикмахером в Будапештской опере. В 1916 году Паукер попал в плен к русским и стал большевиком. Он был неплохим актером и часто устраивал для Сталина пантомимы.
Невысокий Паукер обладал круглым животиком, поддерживаемым корсетом, над которым все смеялись. Лысый и всегда надушенный шоумен с ярко-алыми чувственными губами обожал чекистскую форму и ходил в сапогах с пятисантиметровыми каблуками. Иногда он вспоминал первую профессию, присыпал тальком следы от оспы на лице Сталина и брил его, как самый настоящий лакей. Для членов политбюро Карл Паукер доставал деликатесы, машины и новые продукты. Конечно, он знал много сокровенных тайн о руководителях Советской России. Ходили слухи, что Паукер поставлял балерин Калинину и Ворошилову.
Карл Паукер любил показывать детям свой «кадиллак», подарок Сталина. Задолго до того, как Сталин согласился в 1936 году официально вернуть советской детворе новогоднюю елку, главный телохранитель играл Деда Мороза для кремлевских ребятишек, раздавал подарки и проводил праздники. Сотрудник тайной полиции в роли Деда Мороза – прекрасный символ того удивительного и странного мира.
Еще одним вечным спутником Сталина был начальник его канцелярии, тридцатидевятилетний Александр Поскребышев. Практически каждый день этот маленький, уже начавший лысеть мужчина с рыжеватыми волосами привозил на дачу самые свежие документы. Он родился на Урале в семье сапожника, учился на фельдшера и проводил тайные собрания большевиков в операционной палате. Со временем Поскребышев попал в секретариат ЦК. Сталин однажды увидел его, покачал головой и сказал: «Ну и уродец. Такой кого угодно напугает!» Узкоплечий и низенький Поскребышев многим напоминал обезьяну. Ему в самом деле было очень далеко до Аполлона. Но у него имелось немало достоинств. Главными из них являлись феноменальная память, удивительный педантизм и аккуратность в работе. Александр Поскребышев отвечал за очень важный участок работы генсека. Он готовил заседания политбюро и присутствовал на них в качестве секретаря.
Подвижное и всегда печальное лицо этого придворного квазимодо было своего рода барометром, по которому можно судить о настроении вождя. Если он встречал посетителей дружелюбно, значит, Сталин был в духе. Когда Поскребышев мрачно молчал, это означало, что следует готовиться к худшему.
Приближенные вождя хорошо знали, что самый надежный способ доставить письмо или записку на стол Сталина – адресовать их Александру Николаевичу.
Сталин Поскребышева уважал. В официальной обстановке, на работе, он называл его «товарищ Поскребышев», дома или на даче секретарь превращался в Сашу.
Сталин просыпался поздно, около одиннадцати. После завтрака он работал днем с горой бумаг. Документы обычно заворачивал в газету. Портфелей не любил. Когда Сталин спал, озабоченные взрослые умоляли детей вести себя потише.
Обед накрывали в 3–4 часа дня. За столом собирались родные вождя и, конечно, половина членов политбюро с женами. Когда за столом были гости, Сталин, как и полагается настоящему грузину, играл роль гостеприимного хозяина. «Он всегда отличался типично восточным гостеприимством, – вспоминал Леонид Реденс, его племянник. – С особенной добротой он относился к детям».
К услугам Василия и Светланы, когда дети Сталина хотели поиграть, всегда были двоюродные братья и сестры из семейства Аллилуевых: Кира, Саша и Сергей, дети Павла Аллилуева, и совсем еще маленькие сыновья Анны Реденс. Помимо родственников сталинские дети играли с детьми других членов политбюро. Особенно с сыновьями Микоянчика (как его называл Сталин), который жил по соседству.
Светлане не повезло. В детской компании преобладали мальчики. Брат Василий часто пугал ее и, чтобы подчеркнуть разницу в возрасте, рассказывал сексуальные истории, которые, как она призналась много лет спустя, смущали и расстраивали ее.
«Сталин очень любил Светлану, а к сыновьям относился без особой теплоты», – вспоминает Кира Аллилуева. Он придумал девочку по имени Лелька, идеальную подружку для Светланы.
Проблемы со слабохарактерным Василием возникли уже в детстве. Надя понимала это и, наверное, поэтому уделяла сыну больше внимания, чем дочери. Родители-большевики сами детей не воспитывали, потому что у них не было времени для подобных мелочей. Этим занимались няньки и учителя. «Мы жили, как какая-нибудь аристократическая семья в викторианские времена, – рассказывала Светлана. – Такой же была жизнь и детей других вождей».
Сталин горячо, по-грузински, целовал и сильно обнимал дочь. Светлана позже призналась, что ей не нравились запах табака и колючие усы отца. Мать, любви которой было так трудно добиться, превратилась в глазах девочки в неприкосновенную святую.
Отдых и ад. Политбюро на море
В сентябре 1931 года Сталина и Надю, отдыхавших на Черном море, навестили два грузинских партийных руководителя. Одного гостя Аллилуева любила, второго ненавидела. Надежда очень хорошо относилась к Нестору Лакобе, старому большевику, возглавлявшему большевистскую организацию Абхазии. Лакоба правил солнечной республикой с удивительной мягкостью, как своим княжеством. Он защищал местных начальников от центральной власти и боролся с коллективизацией, утверждая, что в Абхазии нет кулаков. Когда руководители из Тифлиса пожаловались на его самоуправство в Москву, Сталин и Орджоникидзе поддержали старого товарища.
Нестор, стройный щеголь со сверкающими глазами и зачесанными назад черными волосами, бродил, как средневековый трубадур, по узким улочкам своего королевства и заглядывал в кафе. Он плохо слышал, поэтому носил слуховой аппарат. Нестор был хозяином курортов, где отдыхала партийная элита, и поэтому знал всех вождей.
Лакоба постоянно строил для Сталина все новые и новые дачи, устраивал для него пышные банкеты. Короче, все, как в повести Фазиля Искандера «Сандро из Чегема». Коба считал Нестора Лакобу преданным союзником и близким другом.
Лакоба тоже входил в большую сталинскую семью и часто часами сидел со Сталиным на веранде после обеда или ужина. Когда Лакоба приезжал на дачу, нагруженный грузинскими блюдами, и начинал петь абхазские песни, вождь громко кричал: «Виват Абхазия!»
Сталин благосклонно выслушивал советы Лакобы о политике по отношению к грузинской компартии. Она отличалась от остальных республиканских организаций особой клановостью и нередко игнорировала распоряжения из Москвы. Чересчур сильная независимость Тифлиса от Центра послужила причиной для приезда и другого гостя – Лаврентия Павловича Берии, начальника Закавказского ГПУ.
Это был невысокий и очень энергичный лысый мужчина с широким мясистым лицом и пухлыми чувственными губами. За блестящими стеклами пенсне бегали змеиные глазки. Он был, несомненно, талантливым, умным и безжалостным интриганом и авантюристом. Спустя много лет Сталин назовет этого большого льстеца «наш Гиммлер».
Все, кто близко сталкивался с Берией, обращали внимание на то, что он буквально излучал сексуальную страсть. Лаврентий Павлович карабкался по карьерной лестнице с ловкостью и коварством опытного византийского царедворца. Сначала он дорос до руководства Кавказом, потом пробрался в сталинскую семью друзей и соратников и, наконец, стал одним из самых влиятельных руководителей Советского Союза.
Родился Лаврентий Берия в деревне под Сухуми, в семье мингрелов, грузинских евреев. Скорее всего, он был незаконнорожденным сыном одного абхазского землевладельца и очень набожной грузинки. Сейчас практически не осталось сомнений в том, что Берия был двойным агентом, и во время Гражданской войны работал на антикоммунистический режим мусаватистов в Баку. Говорят, что от расстрела его спас Сергей Киров, близкий друг и соратник Сталина. Впрочем, вмешательство Кирова могло и не понадобиться, если бы предателя Берию просто успели расстрелять.
Лаврентий Берия учился на архитектора в Бакинском политехническом институте. Но его влекла работа не архитектора, а чекиста, которая давала почти неограниченную власть. Лаврентий стал чекистом и никогда не жалел о своем решении. Он начал быстро подниматься по служебной лестнице благодаря недюжинным способностям и поддержке Серго Орджоникидзе. Молодой чекист с самого начала выделялся садистскими наклонностями даже в этой страшной организации.
В ЧК началась еще одна жизнь Лаврентия Павловича Берии, жизнь сексуального маньяка. Через много лет он расскажет своей невестке о поездке в Румынию. Там юного архитектора соблазнила женщина, годившаяся ему в матери.
В тюрьме, куда Берия попал в годы Гражданской войны, он влюбился в белокурую золотоглазую племянницу сокамерника. По происхождению Нина Гегечкори была дворянкой. Один ее дядя был министром в меньшевистском правительстве Грузии, другой стал министром у большевиков.
В момент знакомства Лаврентию было двадцать два года, Нина на пять лет моложе. Берия уже занимал высокий пост в ЧК, поэтому девушка попросила его освободить дядю. Молодой чекист начал ухаживать за семнадцатилетней дворянкой. В конце концов они бежали на чекистском поезде. Берия и Нина полюбили друг друга.
Сейчас Берии было тридцать два года. От революционеров первого поколения – таких как Сталин и Калинин, которым перевалило за пятьдесят, и второго – таких как Микоян и Каганович, которым было под сорок, – Лаврентий отличался в первую очередь знаниями. Он был намного образованнее.
Так же, как Железный Лазарь, Берия хотел всегда и во всем быть первым. Он был заядлым спортсменом, играл на месте левого защитника за сборную Грузии по футболу и занимался джиу-джитсу.
Этот очень опытный льстец и интриган славился талантом находить влиятельных покровителей. Орджоникидзе, правивший Кавказом в двадцатые годы, помог Берии сделать карьеру в ГПУ. В 1926-м Серго познакомил молодого чекиста со Сталиным. Дружба и «родственные отношения» закончились в том же году, когда Серго уехал в Москву. Берия быстро понял, что на данном этапе Орджоникидзе уже не нужен, и начал искать дружбы Нестора Лакобы. С помощью Лакобы он хотел вновь попасть к Сталину.
Сталина раздражала бериевская лесть. Когда ему сообщали о приезде грузинского чекиста, он недовольно хмурился. «Что, он опять приехал?» – ворчал Сталин и посылал помощника со словами: «Передайте, пусть уезжает, и скажите, что хозяин здесь Лакоба!»
С Лакобой Лаврентий Павлович не прогадал так же, как в свое время с Орджоникидзе. Когда молодой чекист попал в опалу у грузинских боссов, считавших его шутом, его защитил именно Нестор. Однако сейчас Берию успехи местного масштаба уже не устраивали. Он метил выше.
Лакоба сам привез Лаврентия Берию к вождю. Сталина привело в ярость неповиновение грузинских руководителей, которые назначали старых друзей и родственников на высокие посты, сплетничали с московскими покровителями и знали слишком много тайн юности вождя. Нестор предложил заменить этих заевшихся большевиков Берией, который являлся представителем нового поколения партийцев, беззаветно преданного Сталину.
Надя возненавидела низенького мингрела с первого взгляда.
– Как ты можешь принимать в доме такого человека? – возмущалась она.
– Но он хороший работник, – отвечал Сталин. – Это все эмоции. Дай мне факты.
– Какие тебе нужны факты? – крикнула жена. – Неужели ты не видишь, что он негодяй? Я не потерплю его в нашем доме.
Через много лет Сталин вспомнил, что послал ее к черту.
– Он мой друг и хороший чекист, – решительно закончил он разговор. – Я ему доверяю.
Киров и Орджоникидзе, хорошо знавшие Лаврентия, предупреждали Сталина, что ему нельзя доверять, но вождь не обращал внимания на слова старых друзей, о чем позже сильно пожалел.
Мингрел стал новым протеже вождя. Сталин, если верить дневникам Нестора Лакобы, согласился продвинуть молодого грузинского чекиста.
– Берия не подведет? – все же поинтересовался он. – С ним проблем не будет?
– Не сомневайся, – заверил его Лакоба, который вскоре тоже очень сильно пожалеет о своей доброте и уверенности.
Из Сочи Сталин с Надей отправились на воды в Цхалтубо. Оттуда Коба написал Орджоникидзе письмо, в котором делился своими планами относительно их общего протеже. Он пошутил, что встретился с местными начальниками, один из которых был комиком, а другой – толстяком. «Они согласились взять Берию в крайком Грузии», – сообщил Сталин в самом конце письма.
Серго и грузинские руководители пришли в ужас от того, что выскочка-чекист взял верх над старыми революционерами.
Ежегодное принятие ванн было у большевистских вождей своего рода паломничеством. В 1923 году Анастас Микоян узнал, что Сталина мучают ревматические боли в руке, и предложил принимать ванны в Мацесте под Сочи. Микоян даже выбрал бывший купеческий дом с тремя спальнями и гостиной, где и остановился Коба. Этот поступок подтверждал, что между двумя кавказцами, по крайней мере в те годы, действительно существовала близкая дружба.
Сталин часто брал с собой Артема и ехал в Мацесту в старом открытом «роллс-ройсе», сделанном еще в 1911 году. Никакой охраны не было, вождя сопровождал только личный охранник, Николай Власик.
Коба очень стеснялся раздеваться на людях. Возможно, причина заключалась в усохшей руке, возможно – в псориазе. Только один человек из его друзей и соратников мог похвастаться тем, что ходил в баню с самим Сталиным. Это был Киров. Взрослых вождь стеснялся, а против Артема ничего не имел. Пока они парились в бане, он рассказывал приемному сыну истории из своего детства, вспоминал приключения на Кавказе и говорил о здоровье.
Иосиф Виссарионович был помешан на здоровье – своем и соратников. Они были ответственными работниками, заботились о благе народа, поэтому государство должно было поддерживать их здоровье. Это стало традицией в Советской России. Начало ей положил Ленин, который тщательно следил за здоровьем своих помощников. К началу тридцатых сталинское политбюро работало очень много, испытывало сильные стрессы и чудовищные перегрузки. Неудивительно, что здоровье советских вождей, основательно подорванное царскими ссылками и Гражданской войной, серьезно ухудшилось.
Вождю так понравился доктор из Мацесты, профессор Валединский, что он даже однажды пригласил доктора выпить коньяка на веранде с ним, его детьми, писателем Максимом Горьким и членами политбюро. Позже Коба перевез Валединского в Москву. Этот профессор оставался его личным врачом до войны.
Сильно болели порой и зубы. Дантист Шапиро, по просьбе Нади, героически лечил восемь пожелтевших и гнилых зубов Сталина. Вождь был ему очень благодарен.
У Нади начинался осенний семестр, поэтому ей пришлось уехать в Москву. Сталин же опять вернулся в Сочи, откуда писал ей полные любви письма. В отличие от предыдущего отпуска, в этом году Сталин и Надя почти не ссорились. Несмотря на размолвку из-за Берии, ее письма были веселыми и полными уверенности. Надежда Аллилуева хотела сообщить супругу о положении в Москве. Конечно, она поддерживала линию партии.
Надя очень хотела сдать экзамены и стать квалифицированным специалистом. Они с Дорой Казан напряженно работали над текстильными рисунками и узорами.
«Москва изменилась в лучшую сторону, – писала Аллилуева, – но как женщина, которая пудрится, чтобы скрыть недостатки». Грандиозная перестройка, затеянная Кагановичем, потрясла город, такова была его взрывная энергия. Разрушение храма Христа Спасителя, не слишком красивого собора XIX века, для того чтобы построить на его месте еще более уродливый Дворец Советов, продвигалось медленно.
Затем Надя начала сообщать подробности, которые, по ее мнению, захочет узнать Сталин, но она видела происходящее с точки зрения женской логики и эстетики. «В Кремле чисто, но хозяйственный двор такой же страшный, что и раньше. В магазинах очень высокие цены, хотя товаров очень много. Не сердись, что я пишу о таких мелочах, но мне хотелось бы, чтобы людей избавили от этих проблем. Это было бы хорошо для всех работников». В конце она возвращается к самому Сталину: «Пожалуйста, побольше отдыхай».
Пока вождь загорал, в стране набирал силу голод. Ворошилов предложил разослать партийных руководителей по регионам, чтобы они собственными глазами увидели, что творится в России.
«Ты прав, – согласился Сталин 24 сентября 1931 года. – Мы не всегда понимаем значение поездок на места. С делами нужно знакомиться лично. Мы бы значительно чаще одерживали победы, если бы больше ездили по стране и лучше знали заботы людей. Мне очень не хотелось ехать в отпуск, но я очень устал и должен был заняться здоровьем».
Ворошилов был не единственным из отпускников, кто обсуждал с вождем проблему голода. Семен Буденный писал о том, что люди умирают от голода. В конце письма в свойственном ему стиле он сделал приписку: «Я закончил строительство новой дачи. Домик получился очень красивый».
На Сочи тем временем налетел сильный ураган.
«Ветер завывал двое суток, как разъяренный зверь, – сообщал жене Сталин. – Только у нас на даче он с корнем вырвал восемнадцать огромных дубов». Он был счастлив получить письма от детей.
Вот что написала Светлана в коротеньком письме, которое так обрадовало Генерального секретаря большевистской партии: «Здравствуй, папочка. Быстрее возвращайся домой. Это приказ!»
Сталин повиновался. Кризис углублялся.
Поезда с трупами. Любовь, смерть и истерия