Помоги проекту - поделись книгой:
— Что за чертовщина? — спросил он. — Пожар? Что за дьявольская суматоха!
Оба они высунули головы из окна, стараясь разобрать, что кричат полицейские. Из боковых улиц повалил народ, останавливаясь кучками на углах.
— Что за чертовщина? — снова спросил сосед.
Мой брат пробормотал что-то в ответ и стал одеваться. С каждой принадлежностью своего туалета он подбегал к окну, чтобы видеть все, происходящее на улице. Откуда-то налетели газетчики; они продавали необычно рано вышедшие газеты и орали во все горло:
— Лондон под угрозой удушения! Укрепления Кингстона и Ричмонда взяты! Ужасная бойня в долине Темзы!
И повсюду кругом, в нижних квартирах, в соседних домах и в домах на той стороне улицы, за парком и на всех прочих бесчисленных улицах Мериблона, в округе Вестберн-парка и в приходе св. Панкратия, и дальше на запад и на север — в Кильберне, Сен-Джонс-Вуде и Хемп-стеде, и на восток — в Шордиче, Хайбери, Хаггерстоне и Хокстоне; на всем громадном протяжении Лондона — от Илинга до Ист-Хема — люди протирали глаза, отворяли окна, выглядывали на улицу, задавали недоуменные вопросы и поспешно одевались. Первое дыхание надвигавшейся бури страха пронеслось по улицам. Паника начиналась. Лондон, спокойно уснувший в воскресенье вечером, проснулся в понедельник утром с острым сознанием смертельной опасности.
Не имея возможности разузнать из окна, что случилось, брат спустился вниз и вышел на улицу. Над крышами домов розовела заря. Толпа бегущих пешеходов и поток экипажей разрастались с каждой минутой.
— Черный дым! — слышались вопли. — Черный дым!
Страх расползался, как эпидемия. Стоя в нерешимости у порога, брат увидел газетчика и купил газету. Газетчик бежал вместе со всеми, продавая на бегу газеты по шиллингу за штуку, — забавная смесь корысти и трусости.
В газете брат, прочел следующее зловещее донесение главнокомандующего:
«Марсиане посредством ракет рассеивают громадные клубы черного ядовитого дыма. Они уничтожили наши батареи, разрушили Ричмонд, Кингстон и Уимблдон и медленно приближаются к Лондону, сметая все на своем пути. Остановить их невозможно. От черного дыма нет иного спасения, кроме немедленного бегства».
Вот и все. Но и этого было достаточно: население огромного шестимиллионного города зашевелилось, сорвалось с места и побежало. Одной сплошной массой все устремились к северу.
— Черный дым! — слышались крики. — Спасайтесь!
Колокола соседних церквей били в набат. Какая-то неумело управляемая повозка среди криков и ругани налетела на колоду для водопоя. Бледно-желтый свет мелькал в окнах домов; у некоторых кебов не были погашены ночные фонари. А вверху разгоралась заря, холодная, ясная, спокойная.
Брат слышал торопливые шаги в комнатах и на лестнице. Его хозяйка вышла, набросив шаль поверх ночной кофты; за ней, бормоча что-то, брел ее муж.
Когда брат наконец понял, что происходит, он поспешно вернулся к себе в комнату, захватил все наличные деньги — около десяти фунтов, — сунул их в карман и снова вышел на улицу.
XV
Что случилось в Серрее
В то самое время, когда викарий бормотал чепуху, сидя со мной под плетнем на поле вблизи Голлифорда, а мой брат смотрел на поток беженцев, катившийся по Вестминстерскому мосту, марсиане перешли в наступление.
Если верить сбивчивым рассказам очевидцев, то до девяти часов большинство марсиан оставалось в яме на Хор-зеллском лугу. Они были заняты какой-то спешной работой, сопровождавшейся вспышками зеленого дыма.
Однако установлено, что трое из них вышли оттуда еще около восьми часов вечера и, продвигаясь медленно и осторожно через Байфлит и Пирфорд к Рипли и Уэйбриджу, появились перед готовыми к бою батареями на фоне ярко пылающего заката. Марсиане шли не кучкой, а цепью на расстоянии двух километров один от другого. Они переговаривались посредством какого-то рева, издавая то высокие, то низкие звуки, напоминавшие вой сирены. Этот вой и пальбу орудий мы и слышали у Верхнего Голлифорда. Артиллеристы, стоявшие у Рипли, неопытные добровольцы, которых не следовало ставить на такую позицию, дали один преждевременный безрезультатный залп и тотчас же обратились в бегство — кто на конях, кто пешком. Марсианин спокойно перешагнул через орудия, даже не пустив в ход теплового луча, прошел вдоль фронта и затем врасплох уничтожил батарею в Пенсхилл-парке.
Артиллеристы Сент-Джордж-Хилла имели более искусных начальников или, быть может, занимали лучшую позицию. Укрытые соснами от ближайшего к ним марсианина, они навели свои орудия тщательно, как на смотру, и дали залп, когда марсианин приблизился к ним на расстояние около тысячи метров.
Снаряды разорвались вокруг марсианина. Он сделал несколько шагов, пошатнулся и упал. Солдаты завопили от радости и с лихорадочной быстротой снова зарядили орудия. Рухнувший марсианин издал продолжительный рев, и тотчас второй блестящий гигант, отвечая ему, показался над деревьями. По-видимому, снарядом была разбита нога треножника. Второй залп не достиг цели. Снаряды пролетели над лежавшим на земле марсианином. Тотчас же два других гиганта подняли камеры теплового луча, направив их на батарею. Все зарядные ящики мгновенно взлетели на воздух, сосны загорелись, и из всей прислуги остались только два или три человека, успевшие убежать за гребень холма.
Подошедшие марсиане остановились и, по-видимому, начали о чем-то совещаться. Разведчики, наблюдавшие за ними, донесли, что они оставались на месте около получаса. Опрокинутый марсианин — маленькая коричневая фигурка, издали похожая на грибной нарост, — неуклюже выполз из своего колпака и занялся починкой треножника. К девяти часам он уже кончил работу, и его колпак снова показался над лесом.
Вскоре после девяти вечера к этим трем часовым присоединились четыре других марсианина, каждый вооруженный большой черной трубой. Такие же трубы были вручены и трем первым. Затем все семеро разместились на равном расстоянии друг от друга по кривой линии между Сент-Джордж-Хиллом, Уэйбриджем и селением Сенд к юго-западу от Рипли.
Лишь только они двинулись вперед, с холмов взлетели сигнальные ракеты, предупреждая батареи, расположенные у Диттона и Эшера, об опасности. В то же время четыре другие боевые машины, также снабженные трубами, переправились через реку. Две из них, чернея на фоне заката, выросли вдруг передо мной и викарием, когда мы, усталые и измученные, плелись по дороге к северу от Голлифорда. Нам казалось, что они двигаются по облаку, потому что молочный туман, покрывавший поля, подымался до одной трети их высоты.
Увидев гигантские треножники, викарий вскрикнул сдавленным голосом и пустился наутек. Но я знал, что бежать от марсианина бесполезно; поэтому я свернул в сторону и пополз среди покрытых росой зарослей терновника и крапивы в широкую придорожную канаву. Викарий оглянулся, увидел, что я делаю, и побежал назад ко мне. Два марсианина остановились: ближайший к нам обернулся к Сенбери, второй смутно обрисовывался как раз под Вечерней звездой в стороне Стена. Рев марсиан прекратился: в совершенном молчании они заняли позицию, расположившись широким полумесяцем, который охватил цилиндры. Расстояние между рогами полумесяца достигало восемнадцати километров. Ни разу еще со времени изобретения пороха сражение не начиналось в такой тишине.
Нам казалось, как должно было казаться любому наблюдателю, находившемуся в Рипли, что марсиане — единственные властители ночного мрака, освещенного бледной молодой луною, звездами, отблеском заката и красноватым заревом горевших лесов Сент-Джордж-Хилла и Пенсхилла. Но прямо против этого полумесяца, повсюду, у Стена, Хенслоу, Диттона, Эшера, Окхема, за холмами и лесами, к югу от реки, за низкими тучными лугами к северу от нее, из-за деревьев и домов были выставлены орудия. Сигнальные ракеты взвивались и рассыпались искрами во мраке; душевные силы всех тех, кто стоял на батареях, были напряжены до последней степени. Стоит марсианам приблизиться к линии огня, и все эти неподвижные людские силуэты, все эти орудия, поблескивающие в сумерках, будут охвачены громовой яростью боя.
Без сомнения, подобно мне, тысячи этих бодрствующих людей думали об одном и том же: понимают ли марсиане, с кем они имеют дело? Догадались ли они, что нас миллионы и что мы организованы, дисциплинированы и действуем согласованно? Или для них наши выстрелы, неожиданные удары наших снарядов, наша упорная осада их укреплений то же самое, что для нас яростное нападение потревоженного пчелиного роя? Неужели они так самонадеянны, что хотят истребить всех нас? (В это время еще никто не знал, чем питаются обитатели Марса). Сотни таких вопросов приходили мне в голову, пока я наблюдал за стоявшим на страже гигантом. Вместе с тем я думал о том, готов ли Лондон к встрече неприятеля? Повсюду ли вырыты волчьи ямы? Удастся ли заманить марсиан в ловушку к пороховым заводам в Хенслоу? Хватит ли у лондонцев мужества и выдержки, чтобы превратить свой огромный город в пылающую Москву?
Но вот — после бесконечного, как нам показалось, ожидания — над землей прокатился гул отдаленного пушечного выстрела. Затем второй, много ближе, и за ним — третий. Тут марсианин, стоявший возле нас, высоко поднял свою трубу и выстрелил из нее, как из ружья, с таким грохотом, что земля задрожала. Марсианин у Стена последовал его примеру. При этом ни пламени, ни дыма, просто очень громкий выстрел.
Я был так поражен этими громовыми раскатами, следовавшими один за другим, что, забыв об опасности и о своих обожженных руках, полез на плетень посмотреть, что творится у Сенбери. Раздался новый выстрел, и высоко надо
мной пролетел снаряд. Я ожидал, что увижу дым или огонь, или какой-нибудь иной признак разрушения, но увидел только темно-голубое небо с одинокой звездой и белый туман, стлавшийся по земле. Ни вспышки, ни взрыва! Все было тихо, — прошла всего одна минута.
— Что случилось? — спросил викарий.
— Бог знает, — ответил я.
Летучая мышь пролетела и скрылась. Издали донесся и замер какой-то крик. Я взглянул на марсианина: он быстро и плавно скользил теперь к востоку вдоль берега реки.
Я ждал, что вот-вот на него обрушится огонь какой-нибудь скрытой батареи. Но ничто не нарушило спокойствия ночи. Фигура марсианина уменьшилась, и вскоре туман и ночной мрак поглотили его. Подстрекаемые любопытством, мы вскарабкались повыше. У Сенбери, заслоняя даль, виднелось какое-то темное пятно, как будто только что насыпанный конический холм. Дальше за рекой мы заметили второе такое же возвышение. Эти похожие на холмы силуэты у нас на глазах понижались и расползались.
Пораженный внезапной мыслью, я поглядел на север и там тоже заметил облачный черный курган.
Все было необычайно тихо. Лишь совсем далеко на юго-востоке перекликались марсиане. Воздух снова дрогнул от отдаленного грохота их орудий, но земная артиллерия не отвечала.
Мы не могли понять, что такое происходит. Позже я узнал значение этих зловещих, расползавшихся в темноте черных курганов. Каждый марсианин, следуя какому-то неизвестному нам сигналу, выпускал из похожей на пушку трубы большие металлические баллоны на каждый холм, лесок, дом, словом на все, что могло служить прикрытием для наших орудий. Некоторые марсиане выпустили по одному снаряду, другие по два, например, тот, которого видели мы. Говорят, что гигант, стоявший у Рипли, выпустил не меньше пяти. Ударяясь о землю, баллоны разбивались, но не взрывались при этом, а немедленно выпускали огромный клуб тяжелого чернильного пара, который сперва поднимался кверху, образуя черный облачный курган — газовый холм, а затем опускался и медленно расползался по всей окружающей местности. И прикосновение к этому пару, вдыхание его едких хлопьев умерщвляло немедленно все живое.
Он был тяжел, этот пар, тяжелее самого густого дыма. После взрыва он оседал на землю и заливал ее точно жидкость, стекая с холмов и устремляясь в долины, в углубления, к берегам реки, подобно тому, как углекислота стекает при выходе из вулканических трещин. Там, где пар попадал на воду, происходила какая-то химическая реакция, в результате которой поверхность воды тотчас же покрывалась очень медленно осаждавшейся пыльной накипью. Эта накипь совершенно не растворялась, а потому, несмотря на ядовитость газа, воду, после удаления из нее осадка, можно было пить без всякого вреда для здоровья. Этот пар не распространялся в воздухе, как распространяется настоящий газ. Он висел над ровными местами, стекал по склонам, не рассеивался от ветра, очень медленно смешивался с туманом и влагой и оседал на землю в виде черной пыли. Мы до сих пор ничего не знаем о составе этого вещества; известно только, что в него входил какой-то неизвестный элемент, дававший четыре линии в голубой части спектра.
После бурного взлета кверху и образования газового конуса черный дым приставал к почве так плотно, что спастись от него можно было на высоте каких-нибудь пятидесяти футов, на крышах, в верхних этажах высоких домов и на высоких деревьях. Это подтвердилось в ту же ночь в Стрит-Кобхеме и Диттоне.
Человек, случайно уцелевший в Стрит-Кобхеме, сообщил любопытные подробности о кольцевом потоке этого газа. Он смотрел вниз с церковного шпиля и видел, как дома выступали из черной бездны, точно призраки. Полтора дня просидел он там, несмотря на усталость, голод и зной. Земля под голубым небом, обрамленная отдаленными возвышенностями, казалась покрытой черным бархатом с торчавшими кое-где в лучах солнца красными крышами и зелеными вершинами деревьев; кусты, ворота, амбары и стены домов казались подернутыми черным налетом.
Но так было в Стрит-Кобхеме, где марсиане не рассеяли черный дым и он постепенно оседал на землю. В большинстве же случаев марсиане, уничтожив своих врагов, очищали воздух, направляя на газ струю обыкновенного водяного пара.
Именно так рассеяли они облака газа невдалеке от нас, мы наблюдали это при свете звезд из окна покинутого дома в Верхнем Голлифорде, куда мы вернулись. Мы видели, как лучи прожекторов скользили по Ричмонд-Хиллу и Кингстон-Хиллу. Около одиннадцати часов ночи стекла в окнах задрожали, и мы услыхали раскаты тяжелых осадных орудий. С перерывами стрельба по невидимым марсианам у Хемптона и Диттона продолжалась около четверти часа. Потом белые лучи электрического света погасли и сменились огромным красным заревом.
В это время пролетел четвертый цилиндр — яркий зеленый метеор, упавший в Беши-парк, как я впоследствии узнал. Еще до начала канонады у Ричмонда и Кингстона откуда-то с юго-запада донеслась беспорядочная орудийная стрельба. Вероятно, артиллеристы стреляли наугад, пока черный пар не задушил их.
Действуя методично, как люди, обкуривающие осиное гнездо, марсиане разливали этот удушливый газ по окрестностям Лондона. Концы полумесяца медленно расходились, пока, наконец, атакующие не вытянулись в прямую линию от Генуэлла до Кемба и Мольдена. Всю ночь продвигались вперед их смертоносные трубы. После того, как один из марсиан был сбит со своего треножника у Сент-Джордж-Хилла, они ни разу не дали нашей артиллерии ни малейшей возможности попасть в них. Туда, где пушки стояли под прикрытием, марсиане бросали баллон с черным газом, а там, где батареи находились на открытой местности, действовали тепловым лучом. В полночь деревья, горевшие на склонах Ричмонд-парка, и зарево, пылавшее над Кингстон-Хиллом, освещали облака черного дыма, клубившегося по всей долине Темзы и простиравшегося, насколько хватал глаз. А в дыму расхаживали два марсианина, направляя во все стороны шипящие струи пара.
Марсиане в эту ночь почему-то берегли тепловой луч. Быть может, запас материала для изготовления этого луча был у них ограничен, а быть может — они не хотели опустошать страну и лишь старались сокрушить и подавить всякое сопротивление. Этой цели они, несомненно, достигли. В ночь с воскресенья на понедельник была сделана последняя организованная попытка остановить их наступление. После этого никто уже не осмеливался бороться с ними. Даже команды торпедных лодок и миноносцев, поднявшихся вверх по Темзе со скорострельными пушками, отказались остаться на реке, взбунтовались и ушли в море. После этой ночи борьба с марсианами свелась лишь к закладке мин и устройству волчьих ям. Но даже эти последние проявления человеческой энергии имели какой-то судорожный, полубезумный характер.
Вы только представьте себе судьбу артиллеристов, стоявших у Ишира и с таким страшным душевным напряжением поджидавших врага в вечернем полумраке! Из них не уцелел никто. Вообразите батарею, приготовившуюся к бою: бдительные и расторопные офицеры, канониры на своих местах у орудий, сложенные по соседству снаряды, ездовые с лошадьми и зарядными ящиками, группы штатских зрителей, старающихся подойти как можно ближе, вечерняя тишина; санитарные повозки и госпитальные палатки с обожженными и ранеными из Уэйбриджа. А затем глухой раскат выстрелов со стороны марсиан и тяжеловесный неуклюжий снаряд, пролетающий над деревьями и разбивающийся на соседнем поле.
Можно также вообразить тревожное внимание, которое привлекали к себе развертывающиеся кольца и извивы черного облака, превращавшего сумерки в непроницаемую ночь. Но вот грозный и непостижимый враг — газ — охватывает свои жертвы. Бегут и падают в панике люди и лошади, слышатся вопли ужаса, орудия брошены; корчащиеся в предсмертных муках тела покрывают землю; конус черного дыма все ширится и ширится. И затем тьма и смерть, и безмолвная масса непроницаемого пара над мертвецами.
Незадолго до рассвета черный дым уже стлался по улицам Ричмонда, и распадающийся государственный организм, сделав последнее предсмертное усилие, объявил населению Лондона о необходимости поспешного бегства.
XVI
Исход из Лондона
Трудно представить себе ту бушующую волну страха, которая прокатилась по величайшему городу мира рано утром в понедельник: ручей бегства вырос скоро в поток, бурно запенившийся вокруг железнодорожных станций, превратился в бешеный водоворот у судов на Темзе и устремился по всем улицам к северу и к востоку. К десяти часам полицейские власти, а к полудню и железнодорожные, утратили всякую организованность, распылились и наконец совсем исчезли в этом быстром разжижении социального тела.
В воскресенье служащие всех железнодорожных линий к северу от Темзы и все жители юго-восточной части города были предупреждены об опасности еще до полуночи; в два часа ночи все поезда были уже переполнены, — люди дрались из-за стоячих мест в вагонах. К трем часам поток беженцев залил даже Бишопсгетстрит. В двухстах метрах от вокзала, на Ливерпульстрит, раздавались револьверные выстрелы, шла поножовщина, и посланные регулировать движение полицейские, измученные и раздраженные, разбивали своими палками головы тем людям, которых должны были охранять.
Скоро машинисты и кочегары стали отказываться от возвращения в Лондон; охваченные паникой толпы устремились от вокзалов к северу по железнодорожному полотну. В полдень у Барнса видели марсианина. Облако медленно оседающего черного пара ползло над Темзой и над Ламбетской низиной, отрезав путь через мосты. Другое облако ползло по Илингу и окружило вершину Замкового холма, как воды окружают островок; жители там уцелели, но бежать не могли.
После бесплодной попытки попасть на северо-западный поезд у Чок-Фарм, — паровоз у товарной платформы двинулся прямо на орущую толпу, и несколько дюжих молодцов еле сдержали публику, хотевшую размозжить машинисту голову о топку, — мой брат свернул с Чок-Фармрод, перебрался через дорогу, лавируя среди роя мчавшихся экипажей, и на свое счастье поспел одним из первых к разгрому велосипедного магазина. В свалке он слегка поранил себе кисть руки, а передняя шина схваченного им велосипеда лопнула, когда он вытаскивал машину через окно. Тем не менее брат вскочил в седло и поехал. Опрокинутые экипажи не позволяли подняться по крутому склону Гаверстон-Хилла, и он направился по Бельсайз-род, выбрался из охваченного паникой города и, повернув на Эджуерское шоссе, к семи часам утра, голодный и усталый, но опередив толпу, достиг Эджуера. По пути он встречал крестьян, глазевших на него в недоумении. Его обогнало несколько велосипедистов, несколько всадников и два автомобиля. Километра за два от Эджуера сломался обод колеса, и машина окончательно вышла из строя. Он бросил ее у дороги и пешком направился к селению. На главной улице магазины были открыты. Жители толпились на мостовой, выглядывали из дверей и окон и дивились необычайному наплыву беженцев, который в то время еще только начинался. Брату удалось перекусить в гостинице.
Он медлил в Эджуере, не зная, что делать дальше. Поток беженцев все разрастался. Многие, подобно моему брату, казалось, хотели остановиться. Ничего нового о завоевателях с Марса не было слышно.
Дорога кишела людьми, но давка еще не началась. Сначала преобладали велосипедисты, потом появились мчавшиеся стремглав автомобили, кебы, коляски; пыль тянулась густыми облаками по направлению к Сент-Олбенсу.
Быть может, смутное воспоминание о друзьях, живущих в Челмсфорде, заставило наконец брата свернуть на пустынную проселочную дорогу, тянувшуюся к востоку. Он дошел до забора, перебрался через него и настрадался по тропинке на северо-восток. Он проходил мимо одиноких фермерских домиков и каких-то деревушек, названия которых остались ему неизвестными. Он видел мало беженцев, пока, наконец, в заросшем травой переулке у Гай-Барнета не встретился с двумя дамами, которые стали его спутницами. Он явился туда как раз вовремя, чтобы их спасти.
Услыхав крики, он поспешно завернул за угол и увидел, что два хулигана стараются высадить женщин из запряженного маленьким пони кабриолета, а третий с трудом удерживает испуганного пони за голову. Одна из дам, невысокая и одетая в белое платье, беспомощно кричала. Другая, стройная и смуглая, колотила хлыстом по лицу мужчину, схватившего ее за руку.
Брат сразу понял, что здесь творится. Он вскрикнул и поспешил к месту происшествия. Один из нападающих оставил даму и бросился к нему. Брат, хороший боксер, по выражению лица этого человека увидел, что драка неизбежна. Он прыгнул вперед и сразу сшиб негодяя под колеса.
Тут было не до рыцарской вежливости. Оглушив упавшего пинком ноги, брат потянул за шиворот второго грабителя, который держал за руку стройную брюнетку. Он услышал стук копыт, хлыст скользнул по его лицу, и третий хулиган со всего размаха хватил его кулаком в переносицу. При этом человек, которого он держал за воротник, вырвался и побежал по проселку. Оглушенный ударом, брат остался один на один с субъектом, только что державшим пони. Рослый противник замахнулся вторично, но брат предупредил его стремительным выпадом прямо в лицо. Кабриолет быстро удалялся по проселку, раскачиваясь из стороны в сторону. Обе женщины со страхом глядели назад. Брат побежал за ними, преследуемый по пятам своим последним врагом, к которому уже спешил на помощь второй нападающий.
Вдруг брат споткнулся и упал. Его преследователь с разбегу пронесся мимо, но когда брат вскочил на ноги, ему пришлось встретиться с двумя противниками. У него было мало шансов справиться с ними, но тут младшая из женщин, оставив лошадь, тоже приняла участие в битве: у нее был револьвер, но, как выяснилось впоследствии, он лежал под сиденьем, когда хулиганы остановили кабриолет. Теперь она достала свое оружие и спустила курок на расстоянии шести ярдов, едва не угодив пулей в брата.
Более трусливый грабитель немедленно пустился наутек. Второй погнался за ним, ругательски ругая его за трусость.
Оба они остановились в конце переулка возле товарища, лежавшего на земле без движения.
— Возьмите, — оказала смуглая дама, подавая брату свой револьвер.
— Садитесь скорей в ваш кабриолет, — уговаривал ее брат, вытирая кровь с рассеченной губы.
Она молча повернулась, и оба они, тяжело дыша, направились к женщине в белом платье, которая старалась сдержать испуганного пони.
Грабители больше не пытались возобновить нападение. Оглянувшись, брат увидел, что они удаляются.
— Я сяду здесь, если можно, — сказал брат и взобрался на пустое переднее сиденье.
Девушка оглянулась через плечо.
— Дайте мне вожжи, — сказала она и ударила пони хлыстом.
Через минуту хулиганы уже исчезли за поворотом.
Таким образом совершенно неожиданно брат, запыхавшийся, с рассеченной губой, с опухшим подбородком и окровавленными суставами пальцев, поехал неизвестно куда с этими двумя женщинами.
Поделиться книгой: