Помоги проекту - поделись книгой:
Сэр!
Один-единственный акт доброй воли может сделать больше, нежели целый ряд тщательно подготовленных официальных мероприятий на государственном уровне. К примеру, жест, сделанный Францией, передавшей в дар Америке Статую Свободы, в нашей истории аналогов не имеет. Между тем если и есть на земле два народа, в отношениях между которыми дух взаимной учтивости был бы более чем уместен, так это мы и американцы. Сейчас они больше всего на свете хотели бы успешно провести свою выставку, и были бы рады любой помощи, какую только мы могли бы им предложить. Вопросу о наших общих корнях и интересах по обе стороны океана было посвящено немало послеобеденных спичей. И вот теперь у нашего правительства появляется практическая возможность проявить добрую волю. Только что Германия отказалась предоставить американцам какой-либо из своих военных оркестров. Британские власти поступили бы благородно, отправив туда, скажем, три наших превосходных полковых оркестра, включая гвардейский — с тем, чтобы они могли выступить в британском зале выставки. Участие эскадрона лейб-гвардейцев в церемонии открытия лишь приумножило бы положительный эффект.
Немецкие и французские полковые оркестры уже играли на выставках в Лондоне, американские — приезжали в канадские города, так что это предложение оригинальным не назовёшь. Просто именно сейчас нам предоставляется одна из тех редких возможностей упрочить дружбу между двумя народами, и грех был бы ей пренебречь.
Искренне Ваш
«Реформ-клуб», Пэлл-Мэлл
22 декабря
Протест доктора Конан-Дойля
Милостивый государь! В обзорах американских газет мне попалось на глаза упоминание о сборнике рассказов под названием «Убийца, мой приятель» с моим именем на обложке. Позвольте мне заявить на страницах Вашей газеты, что эта книга была издана без моего согласия и что включённые в неё рассказы были написаны много лет назад в расчёте на то, что проживут они ту недолгую жизнь, каковую заслуживают. Разумеется, для читателя всё это не представляет ни малейшего интереса, но Вы должны понять ту лёгкую досаду, которую испытывает автор, чьи произведения, в своё время умышленно умерщвлённые, возвращаются кем-то к жизни вопреки его воле.
Искренне Ваш
«Реформ-клуб», Лондон
13 ноября 1893 г.
Ещё одно письмо доктора Дойля
Сэр! На страницах Вашей газеты я прочёл заявление Ловелла и о том, что мои недавно опубликованные рассказы они приобрели у «агента мистера Хогга, заплатив ему 25 фунтов». Наверняка теперь у Ловелла и для недовольства появились столь же веские основания, как и у меня, но у человека, представляющегося литературным агентом, всё же следовало бы испросить документы, удостоверяющие его личность и род занятий. Я никогда не нанимал агента по фамилии Хогг, а о появлении этой книги впервые узнал из литературного обозрения в американском журнале.
Давос-Платц
7 января 1894 г.
«Эстер Уотерс» и библиотеки
Милостивый государь!
Какое бы решение ни приняло Общество писателей по поводу изъятия «Эстер Уотерс» с книжных полок железнодорожных вокзалов, думаю, долг каждой газеты, которой небезразличны судьбы литературы, состоит в том, чтобы прокомментировать случившееся.
Мне могут возразить: «У. Х. Смит и сын», дескать, фирма частная, а значит, может поступать как ей заблагорассудится. В действительности, огромная монополия, которой обладает фирма, практически превращает её в общественную организацию: она несёт слишком большую ответственность, чтобы вершить дела, исходя из собственных капризов и предрассудков. В руках её руководителей сосредоточена огромная власть. Изъятие произведения из книжных палаток и вокзальных библиотек практически закрывает ему путь к читателю. Такой властью следует пользоваться осмотрительно, чтобы не принять решение, которое может оказаться несправедливым по отношению как к автору, так и к читающей публике. «Эстер Уотерс», на мой взгляд, книга очень хорошая и серьёзная. Она хороша тем, что охватывает многие жизненные аспекты, раскрывая каждый из них с наблюдательностью и вдумчивостью, характерными для высокой литературы. Книга серьёзна, поскольку, рассматривая ряд жизненно важных проблем, не может не заставить даже самого легкомысленного читателя задуматься о том, что маленькие человеческие трагедии окружают его на каждом шагу, и что для демонстрации благородства духа иногда не стоит идти дальше собственной кухни.
Из всех проповедей против азартных игр, когда-либо звучавших в литературе, эта — самая сильная. Несмотря на то, что речь тут идёт о вещах, которые, если преподнести их грубо, действительно могут вызвать неприятие, вряд ли найдётся критик, который упрекнул бы г-на Мура в отсутствии вкуса. Одно дело выявлять порок, совсем другое — пытаться сделать его привлекательным для читателя.
Исходя из этого, должен задать вопрос: вправе ли господа «Смит и сын» столь сурово наказывать автора и его книгу, закрывая для неё значительную долю национального рынка? Совершенно очевидно, что обязанность фирмы-поставщика состоит в том, чтобы распространять литературу, а не в том, чтобы по собственной инициативе брать на себя незаконные функции цензора. Возможно, советникам фирмы действительно представляется аморальным описание определённых сторон человеческой жизни. Но есть люди, которые считают ничуть не менее аморальным тот факт, что огромная масса литературы посвящена вещам в высшей степени легкомысленным.
Если книга вызывает законные нарекания, есть и законные методы воздействия на неё. В данном случае автор и публика имеют все основания утверждать, что монополизм компании используется таким образом, что превращается в «закон в рамках закона». «Эстер Уотерс» — книга хорошая как в художественном, так и в этическом отношении, и если она окажется запрещена, трудно ожидать, что любое другое правдивое и серьёзное произведение сможет рассчитывать на благосклонность фирмы.
Искренне Ваш
«Реформ-клуб»
30 апреля
О бойкоте «Эстер Уотерс»
Милостивый государь!
Те, кто защищают фирму, отказавшую в распространении «Эстер Уотерс», исходят из заведомо ошибочной предпосылки. Они полагают, будто вопрос о том, что читать человеку, должен решать не он сам, а агент-распространитель литературы. Если бы последний отреагировал таким образом на чьи-то просьбы о запрете на распространение книги, сказанное господином Фоксом следовало бы признать справедливым. Но никто ни о чём подобном фирму не просил. Речь идёт всего лишь о том, что это произведение должно иметь такое же право на существование, как и все остальные. Если подписчики г-на Смита не захотят покупать книгу, — что ж, значит, спрос на неё упадёт. Если же захотят, то они имеют полное право реализовать свой выбор, равно как и автор — право довести своё детище до читателя.
Г-н Фокс ошибается, если полагает, что молчание подписчиков — знак согласия. Чтобы не ходить за примерами далеко, замечу, что сам, будучи долгие годы подписчиком библиотеки г-на Смита, так ни разу и не отправил жалобу по поводу его «Index Expurgatorius»[13]. Что ж, если ему не хватает именно читательских жалоб, я прошу всех, кто прочтёт это письмо, не полениться и таковую составить. Спор идёт не о конкретном романе, а о том, должна ли наша литература следовать тюремным предписаниям Бэйли или она наделена всеми привилегиями, естественными для любой великой литературы мира. Если книга грешит против морали, давайте призовём на помощь закон. Мы возражаем лишь против вмешательства самозваных судей, которые не только вершат приговор без суда и следствия, но и наказывают автора суровее любого суда.
Г-на Фокса удивляет, что я не усмотрел в «Эстер Уотерс» роковых изъянов. Должен заметить, что все критики, с суждениями которых мне довелось ознакомиться, оказались в этом смысле столь же слепы. Не откровенность средств выражения, а оправдание порока — вот что делает книгу аморальной. Если г-н Фокс прочёл это произведение внимательно, он не может не согласиться, что оно возбуждает в читателе прежде всего ужас перед азартными играми и глубочайшее сочувствие страдающим беднякам. Аморальная книга никогда бы не смогла произвести подобного впечатления.
Искренне Ваш
Теннисон-роуд, 12
Саут-Норвуд
2 мая
Г-н Конан-Дойль и Америка
Милостивый государь!
«Дэйли кроникл», как я заметил, приписала мне некоторые высказывания относительно Америки, не имеющие ничего общего ни с тем, что в действительности было мною сказано, ни с реальным положением дел. Я не высказывался столь обобщённо о государственных учреждениях обеих стран и, кстати, обнаружил в Америке немало такого, чему нам следовало бы поучиться. Что касается улучшения англо-американских отношений, убеждён в том, что именно это сейчас и происходит; если и может что-то повредить этому процессу, так поспешные и подчас вредные впечатления разного рода путешественников, которые делают далеко идущие выводы на основании самого мимолётного знакомства со страной, отказываясь понять, что отличающиеся от наших условия могли способствовать развитию совершенно иного типа мышления и незнакомого нам образа жизни.
Искренне Ваш
Давос-Платц,
27 декабря
Лекции в Америке
Милостивый государь! В номере «Автора» за прошлый месяц я прочёл о том, сколько денег можно заработать на лекциях в США. Многое в этом вопросе преувеличено, так что, думаю, не помешает сказать по этому поводу несколько слов — тем более что в заметках упоминалось и моё имя.
Тот, кто отправляется в Америку, чтобы познакомиться со страной и людьми, рассчитывая с помощью доходов от лекций всего лишь покрыть затраты, прекрасно там проведёт время. Он вернётся домой интеллектуально обогащённый и долго будет вспоминать американское гостеприимство и своих новых друзей. Но каждого, кто едет в Америку с целью подзаработать, ожидает разочарование. Правда, что Теккерей и Диккенс хорошо там заработали, но чтобы повторить их достижение, необходимо стать новым Теккереем или новым Диккенсом. Британский лектор с более скромным именем вскоре обнаружит, что разница между его заработком и расходами столь мала, что здесь, не выходя из кабинета, он мог бы заработать куда больше.
В отрывке, привлёкшем моё внимание, упоминается цифра: 500 долларов за лекцию. Это абсурд. Приуменьшив её раз в пять, мы, пожалуй, приблизимся к истине, получив сумму, которой и в британской глуши заручиться нетрудно. Раз уж мы взялись спорить, давайте делать это предметно. Допустим, средний гонорар за лекцию в Америке составляет 125 долларов. Вычтем 15 процентов на оплату услуг агента, расходы на дорогу и проживание в гостинице: получится 80–85 долларов чистыми. За четыре лекции в неделю — 320–350 долларов, за два месяца — около трёх тысяч. Отнимем от этой суммы стоимость билетов в оба конца, а также деньги, которые можно было бы заработать здесь за тот месяц, что был потрачен на подготовку к поездке. Если остаток превысит сумму, которую писатель мог заработать здесь своим пером, значит, путешествие себя оправдало. Тем из моих собратьев по ремеслу, кто соберётся всё же в США, настоятельно рекомендую воспользоваться услугами моего друга, майора Дж. Б. Понда: в нём они найдут не только опытного менеджера, но и милейшего компаньона.
Поездка в Америку стала для меня одним из самых приятных событий в жизни, однако, поставив перед собой цель заработать побольше, я наверняка остался бы разочарован. Всё это — мелочи личного характера, однако преувеличенные суммы, упомянутые в письме Вашего читателя, могли бы ввести кого-нибудь в заблуждение и стать причиной глубокого разочарования.
Гранд-отель «Бельведер»
Давос, Швейцария
Письмо д-ра Дойля
Милостивый государь!
По Вашим отзывам о моём лекционном турне может сложиться впечатление, будто оно прошло неудачно. Отдавая должное моему весьма предприимчивому менеджеру, майору Дж. Б. Понду, хочу заметить с Вашего позволения, что поездка, напротив, сверх всяких ожиданий оказалась успешной: я повсюду собирал почти полные залы и легко мог бы удвоить число запланированных лекций. Мои замечания относительно турне по Америке сделаны были с точки зрения стороннего наблюдателя, и я готов повторить свои слова о том, что английский писатель должен ехать туда, имея перед собой одну цель: знакомство со страной и людьми; заработок должен остаться для него на втором плане.
Малойя, Швейцария
2 сентября 1895 г.
«Таинственные истории»
Милостивый государь!
Позвольте со страниц Вашей газеты предупредить читателей о том, что сейчас продаётся книга «Таинственные истории» с моим именем на обложке. Из множества включённых в неё рассказов мне принадлежит только один — очень короткий, в середине книги.
«Гранд-отель», Кокс
30 сентября 1895 года[14]
Англия и Америка
Милостивый государь!
Исходя из собственного опыта могу сказать, что англичанин, проехав по Соединённым Штатам, возвращается домой под влиянием двух основных впечатлений, совершенно затмевающих прочие. Первое оставляет атмосфера почти чрезмерной доброжелательности, в которой оказывается там английский гость. Второе — это горькие чувства которые испытывает американское общество, в частности пресса, по отношению к нашей стране. Недавний взрыв недовольства — всего лишь очередной кризис, один из многих, постоянно омрачающих историю взаимоотношений наших двух стран. Недовольство это тлеет в глубине общественного сознания, и по поводу любого спорного вопроса тут же может вспыхнуть новый пожар. Я был всегда убеждён, и сейчас придерживаюсь мнения, что более всего на свете Британской империи угрожает именно дух враждебности, живущий в народе, которому — притом что уже сегодня он достиг величия и силы, — предстоит в будущем подняться к невероятным высотам. Слишком долго наши государственные деятели стояли, обратившись лицом к востоку. Чтобы узреть величайшие опасности и одновременно надежды будущего, им следует повернуться в противоположную сторону.
Что касается причин этой неприязни, то они не столь мелочны, как бы хотелось думать о том англичанину. В последнее время модно стало винить во всём американцев ирландского происхождения, а также политиков, рассчитывающих на голоса последних. Однако суждение это слишком поверхностно, чтобы можно было объяснить им тот факт, что губернаторы тридцати штатов незамедлительно ратифицировали президентское послание, которое может быть расценено как прямой шаг к войне. Списать столь массовые чувства неприязни к Англии на этнических ирландцев никак невозможно.
Чтобы понять отношение американцев к Великобритании, достаточно прочесть школьный учебник американской истории, принимая все его утверждения с теми же верой и патриотизмом, с какими воспринимаем мы всё, что в нашей истории связано с Францией. Американская история — во всяком случае, если речь идёт о внешней политике, — есть, в сущности, не что иное, как сплошная череда конфликтов с Британией, конфликтов, многие из которых, стоит признать, возникли по нашей вине. Мало кто из нас станет сегодня оспаривать тот факт, что Англия была не права в вопросе о налогообложении, который явился причиной первой Гражданской войны в Америке, или в конфликте с нейтральными судами, явившемся причиной второй.
Из пятисот страниц английской истории войне 1812 года уделено, наверное, страницы две, но это огромная глава в американской истории, и она оставила после себя множество самых горьких воспоминаний. Стоит напомнить и угрюмую позу, принятую Британией, когда США обрели независимость, и постоянные трения в наполеоновскую эпоху, и нападение на американский фрегат со стороны военного корабля с пятьюдесятью орудиями на борту в мирное время. Затем был послевоенный флоридский спор, и годы правления Эндрю Джексона — конфликт по поводу Орагонской линии, Майн и Нью-Брунсвик, не говоря уже о враждебности нашей прессы по отношению к Соединённым Штатам во время Гражданской войны. После чего возникло ещё два ожесточённых конфликта: один касался притязаний штата Алабама, второй — рыболовства в Беринговом проливе, в результате чего были поставлены под сомнение и права американцев на ловлю рыбы у берегов Венесуэлы. Таким образом, с точки зрения американца, вся история Великобритании — это нескончаемые войны с США, и вправе ли мы осуждать его подозрительность, если и сами не изжили её в себе — по отношению к Франции? Если все мы, как нация, несём определённую ответственность, по меньшей мере, за часть этих печальных исторических казусов, то в ещё большей степени мы виноваты (теперь уже каждый в отдельности) за ту антипатию, что питают к нам американцы. За всю историю у нас не нашлось тёплого слова, чтобы выразить искреннее восхищение достижениями наших заокеанских братьев, их промышленным прогрессом, героизмом в войне и ни с чем не сравнимыми мирными добродетелями. Увлёкшись мелкими придирками, мы не заметили великих свершений. Ползая по полу в поисках пятен от плевков, не заметили движения суфражисток и обретения народом права на образование. Наши туристы — от миссис Троллоп до Диккенса — не уставали поражаться тому, что трудящийся американец, овладевший десятком разных профессий, чтобы адаптироваться к нуждам быстрорастущего общества, не обрёл манер выпускника Оксфорда или сассекского пенсионера. Они не смогли понять того, что необыкновенные достоинства, взращённые в себе народом благодаря всеподавляющей энергичности и природной жизненной силе, должны обязательно иметь и обратную сторону. Вряд ли среди английских путешественников найдётся хотя бы один, кто не нанёс бы своими путевыми заметками ущерба отношениям между двумя нашими странами; лишь в наши дни Брэйс хотя бы попытался восстановить справедливость. И это отсутствие понимания и доброжелательности тем более непростительно, что никто не писал об Англии с такой любовью, как Вашингтон Ирвинг, Эмерсон и Холмс.
Поделиться книгой: