Помоги проекту - поделись книгой:
Сравните чувство юмора своего учителя с чувством юмора у Чжаочжоу, переданном в следующем диалоге.
Однажды чиновник спросил Чжаочжоу: «Вы попадете в ад или нет?»
Чжаочжоу ответил: «Я давным-давно попал в ад».
«Хорошо, почему вы попали в ад?» — спросил взволнованно чиновник.
Чжаочжоу ответил: «Если бы я не попал в ад, то кто бы тогда учил тебя?»
Так что, когда будете читать сборник дзэнских изречений и историй, помните, что половина историй основаны на шутках. Большинство из них имеют серьезный смысл, но они предназначены также для того, чтобы рассмешить вас. Если вы противитесь мысли, что религиозное наставление может быть юмористическим, возможно, самое время спросить себя: а не воспринимаете ли вы себя и свои духовные поиски слишком серьезно? Не посещаете ли вы центры медитации и наставлений в тяжелом и мрачном расположении духа, будто вы на похоронах? Если это так, то напомните себе, что смех может высвободить сдерживаемые или блокированные эмоции, препятствующие вашему духовному росту. Кроме того, смех поможет вам понять неуместность и нелепость многих ваших повседневных допущений.
Помнится один случай, когда я обучал небольшую группу по декламированию мантр. Когда мы перешли к конкретной мантре, сначала один человек, затем еще один начали потихоньку хихикать. Через какое-то время все скорчились от смеха. Но в этом не было никакой непочтительности. Я считаю, что на самом деле наш смех был признаком того, что мантра проявила часть своей силы. Хотя мы и не видели этого, но держу пари, что сам Будда наблюдал за нами и присоединился к смеху, полный радости за наш небольшой прогресс.
9. Дэшань Сюаньцзянь (782—865)
Все глубокие учения есть не что иное,
как пылинки в безмерной пустоте.
Все великие мировые события есть не что иное,
как капля воды, упавшая в бездонную пропасть.
Еще одним великим учителем, жившим в беспокойный поздний период династии Тан, был Дэшань Сюаньцзянь. Известна история его превращения из ученого в учителя дзэн после того, как он обнаружил, что его палка — более эффективный инструмент обучения, чем его слова. Дэшань был родом из провинции Сычуань в Юго-Западном Китае. Став монахом, он придерживался традиционной последовательности обучения, в конечном счете приобретя репутацию знатока популярной, но трудной для понимания Алмазной сутры. Его огорчала возрастающая известность и влияние дзэнских учителей, живших на юге Китая. Особенно он возмутился, когда услышал, что эти учители убеждали своих учеников бросить изучение священных писаний как пустую трату времени. И тогда он решил сам пойти на юг и встретиться лицом к лицу с этими учителями, надеясь доказать им ошибочность их пути.
Когда Дешань путешествовал на юг, вооруженный рукописями ученых комментариев к Алмазной сутре, ему пришлось остановиться у лавки одной старухи, продающей на обочине легкие закуски. Обслуживая Дэшаня, она спросила его, что он несет в своей связке. Когда он ответил ей, что несет комментарии к Алмазной сутре, она сказала, что у нее есть к нему один вопрос. Если он сможет удовлетворительно ответить на него, она накормит его бесплатно.
Затем старуха задала следующий вопрос: «В Алмазной сутре говорится: «Невозможно достичь прошлого сознания, невозможно достичь настоящего сознания и невозможно достичь будущего сознания». Я хочу узнать, которое из сознаний вы подкрепляете прямо сейчас?» Чтобы правильно понять этот вопрос, следует учесть, что идиоматическая китайская фраза, переводимая словом «закуска», буквально означает «подкрепление сознания».
Дэшань молчал. Вскоре он понял, что вопрос, поставленный перед ним в лавке, был из тех, по поводу чего шла его борьба с учителями юга. Видя замешательство Дэшаня, старуха предложила ему пойти на встречу к учителю по имени Лонтань Чжонсинь.
Вняв совету старухи, Дэшань отправился к монастырю Лонтань. Сразу после прибытия туда он пошел на встречу с учителем, чтобы побеседовать с ним. Был уже вечер, и солнце зашло за горизонт. Когда Дэшань вошел в комнату учителя, Лонтань сказал: «Уже поздно, так что уходи сейчас же».
Немного озадаченный, Дэшань пожелал Лонтаню доброй ночи и хотел было выйти из комнаты, заметив: «На улице темно».
Тогда Лонтань зажег свечу и предложил ее Дэшаню. Но как только Дэшань протянул за ней руку, Лонтань погасил свечу.
Смысл этой короткой встречи поразил Дэшаня, словно молния. Он тут же пережил взрыв пробуждения. В свете этого опыта Дэшань понял, как многие и до и после него, что хранимые им книги были маловажными в сравнении с непосредственным переживанием реализации.
Ученики дзэн-буддизма интерпретировали эту встречу следующим образом. Когда Дэшань проговорил, что на улице уже стемнело, Лонтань решил воспользоваться этим высказыванием как возможностью преподать урок. Он зажег свечу и предложил ее Дэшаню, дав ему понять, что темноту можно рассматривать как метафору, означающую неведение Дэшаня. Протянув к свече руку, Дэшань показал этим, что осознает темноту своего неведения и что он принимает то, что Лонтань может научить его пути и осветить темноту. Но, задув свечу, Лонтань также дал понять Дэшаню, что тот не должен полагаться на внешние решения, ибо только внутренний свет может осветить темноту его неведения.
На следующий же день Дэшань сжег свои комментарии к Алмазной сутре перед Залом Дхармы, прокомментировав это следующим образом:
«Все глубокие учения есть не что иное как пылинки, в безмерной пустоте.
Все великие мировые события есть не что иное, как капля воды, упавшая в бездонную пропасть».
После того как Дэшань некоторое время углублял свое понимание дзэнского подхода, он сам стал признанным учителем. Ранее, будучи ученым, Дэшань полагался на слова. Став учителем, он прославился тем, что применял для обучения свой посох. Дэшань обнаружил, что ученик слишком легко может придумать умный, но поверхностный ответ на вопрос. Однако сильный удар палкой по спине ученика служил лишь для того, чтобы вытолкнуть его за пределы двойственного мышления. По-видимому, даже угроза сильного удара достигала такого эффекта. Одним из любимых приемов Дэшаня — взмахнуть своим посохом в воздухе и прокричать: «Тридцать ударов, если ты сможешь правильно ответить; тридцать ударов, если не сможешь!»
Хотя в конечном счете Дэшань отверг Алмазную сутру в пользу непосредственного опыта, этот текст оставался очень влиятельным среди учителей Южной школы дзэн-буддизма. Алмазная сутра является частью большого собрания священных писаний махаяны, известного как «Совершенство сутр прозрения». Этот текст связан с трудным понятием «пустота», с учением Будды о несуществовании вечного и независимого «я».
В качестве средства для выяснения несуществования «я» Будда обучал нескольким системам деления личности на составляющие элементы. Например, он говорил, что каждый человек состоит из пяти психофизических компонентов: материи, чувства, мышления, побуждения и сознания. Посредством медитации можно установить, что ни один из этих элементов не тождественен «я», поскольку все они недолговечны. Например, медитирующий задается вопросами: является ли «я» моим телом? Является ли «я» моими чувствами? Является ли «я» моими мыслями? Является ли «я» моими эмоциями? В каждом из этих случаев исследование показывает, что «я» не тождественно ни одному из данных компонентов. Цель такого созерцания — постижение того, что «я» не существует таким, каким мы обычно его представляем.
Такой же аналитический процесс, разбивающий целое на части, можно применить к миру в целом. Медитативное исследование показывает, что любой элемент мира вне нас самих, например, стол или дерево, можно подобным образом разложить на составные части. Таким образом, дерево — это не листья, не корни, не ветви в отдельности. Понятие «дерево» — просто удобный ярлык, который мы применяем к совокупности составляющих его элементов, у которых нет какой-либо истинной и субстанциальной реальности. Фактически все вещи и люди являются недолговечными совокупностями компонентов, существующих только в результате действия некоторой цепи причин и следствий. Таким образом, компоненты дерева существуют только как временный результат таких причин, как семя, плодородная земля, солнце и дождевая вода. Вот это полное отсутствие сколько-нибудь неизменной реальности у людей и других объектов и есть то, что подразумевается под «пустотой».
Дэшань и другие дзэнские учители не преувеличивали значение буддийских священных писаний, и не потому, что они непочтительно относились к ним или считали, что их изучение — пустая трата времени. Скорее, они понимали, что люди, подобно кабинетным философам, слишком вовлекаются в сеть интеллектуальных понятий, используемых в священных писаниях. Умение читать и интерпретировать тексты способно очень сильно вводить в заблуждение, потому что знание текста ошибочно принимается за реальное понимание.
Демонстрируя свое презрение к «кабинетным буддистам», Дэшань и другие учители иногда пользовались шокирующим языком, оскорбляющим основные постулаты буддизма. Следующий отрывок весьма типичен для сочинений Дэшаня, написанных в таком духе.
«Я не придерживаюсь никаких взглядов на патриархов. Нет никаких патриархов и будд. Бодхидхарма — старый вонючий чужак. Шакьямуни — сухой кусок дерьма. Манджушри и Самантабхадра — носильщики навоза. Так называемое «понимание тайны» — не что иное, как постижение жизни обычного человека. Просветление и Нирвана — шест для привязывания осла. Двенадцать классов священных писаний — дьявольские тексты, просто бумага для протирания гниющих нарывов. Все эти четыре реализации, изначальное сознание и десять стадий — просто призраки, охраняющие кладбище. Они никогда не спасут вас!»
Крепко сказано! Однако если просветление должно быть пережито непосредственным образом, как утверждал Дэшань, то никакое обилие чтения и благочестивой практики не поможет вам избавить свою природу будды от затмевающего покрова. Изучение священных писаний без практики будет только гасить свечу просветления. Их изучение, конечно, занимает важное место во всех формах буддизма, но всегда существует соблазн заменить этим занятием настоящую тяжелую работу над практическим воплощением учения. Тем не менее для нас, западных людей, первоначальное знакомство с базовым учением буддизма совершенно необходимо для того, чтобы наша практика была успешной.
Итак, если не стоит возлагать излишние надежды на пробуждение после чтения и изучения буддийских священных писаний, то что же тогда делать?
Во-первых, обратите внимание на то, что учители дзэн-буддизма, которые подобно Дэшаню осуждали изучение текстов, сами были весьма хорошо знакомы с понятиями и идеями буддийских священных писаний. Весьма желательно начать путь с чтения о буддизме и вдумчивого, трезвого ознакомления с его базовыми понятиями. Но Дэшань напомнил бы вам о том, что изучение текстов — всего лишь средство, а не самоцель. Конечно, вполне возможно заниматься практикой дзэнской медитации, не зная многих понятий буддизма, если у вас есть доступ к хорошему учителю, который может руководить процессом вашего развития. Однако для большинства из нас очень полезно некоторое знание терминов и идей. Предостережение Дэшаня, к которому стоит прислушаться, заключается в том, что не следует остерегаться стать слишком одержимым понятиями и отклоняться в сторону, увлекаясь бесполезными умственными спекуляциями. Сам Будда рассматривал свое учение просто как средство для достижения цели, которое следует оставить, когда цель уже достигнута.
Дэшань советовал ищущим обратиться к основам. Однажды он сказал:
«Когда в вас больше ничего нет, не занимайтесь бесполезным поиском. От того, что можно найти благодаря бесполезному поиску, нет никакого проку. Когда в вашем сознании нет ничего и вы представляете собой не-сознание, тогда вы свободны и духовны, пусты и удивительны».
Когда Дэшань говорил «в вас больше ничего нет», он имел в виду, что за всеми понятиями и умствованиями в нас существует природа будды. Ее не нужно развивать или каким-то образом совершенствовать. Как только вы сможете согласиться с тем, что этот потенциал просветления в вас есть, не заклинивайтесь на объяснении или рационализации этого. Просто примите, что в вас есть природа будды, и все! Размышлять об этом, думать, будто вы должны сделать нечто особенное, чтобы стать просветленными, — это и есть то, что Дэшань называл «бесполезным поиском». Какое- нибудь сложное знание о буддовости, которое вы приобретаете таким образом, — пустая трата времени.
Просветление — скорее процесс освобождения, чем процесс наполнения и приобретения. Согласно учению таких учителей, как Байчжан, усилие следует направлять на максимальное упрощение жизни и устранение многочисленных привязанностей. Стремитесь стать такими же непосредственными, как Мацзу и Чжаочжоу, отбросьте все предрассудки и действия, ориентированные на достижение каких-либо целей. Обратитесь к основам — базовой реализации своей изначальной природы будды — и вы станете, как выразился Дэшань, свободными и духовными, пустыми и удивительными.
10. Линьцзи Исюань (810?—866)
Когда я проголодаюсь, я ем рис;
Когда мне хочется спать, я закрываю глаза.
Глупцы смеются надо мной,
Но мудрые понимают.
В IX веке Китай разрывало на части ужасными социальными и политическими потрясениями, которые в 907 г. привели к краху некогда могущественную Танскую династию. Это был период, когда империю сотрясали политические интриги, убийства, отчаянные восстания и вторжения на север варваров из пустынных равнин. Недалеко находились буддийские школы, располагавшиеся вокруг столиц Лоян и Чанань. Несколько волн преследований и потеря покровительства обрекли многие из них на исчезновение. Однако, несмотря на эти бедствия — или, возможно, благодаря им, — одна школа, существовавшая в отдаленных болотистых сельских районах, все же процветала в последнее столетие существования династии Тан. Необыкновенный учитель, основавший эту школу, Линьцзи Исюань, изменил лицо дзэн-буддизма в Китае и за его пределами.
Линьцзи родился в районе, находящемся к югу от Желтой Реки в современной провинции Шаньдон. В его биографии говорится, что он был одаренным ребенком, чьи способности вскоре стали очевидными для всех окружающих. В своих лекциях Линьцзи упоминает немногие подробности своих занятий после того, как он стал монахом. Подобно большинству дзэнских учителей, он был полноценно обучен основам традиционных буддийских учений и техник, включая Винаю и буддийские священные писания. Но вскоре Линьцзи разочаровался в таком традиционном обучении. Покинув монастырь, в котором он жил, Линьцзи отправился на юг в поисках более эффективного пути к просветлению.
Он был еще совсем молодым (около двадцати шести лет), когда пришел в монастырь дзэнского учителя Хуанбо (? — 850) в Хончжоу. Некоторые частично достигали пробуждения уже вскоре после установления контакта с подходящим учителем, для Линьцзи путь к реализации оказался нелегким. Он прожил в монастыре Хуанбо примерно три года, но без особых успехов. По-видимому, отношения между учителем и учеником не складывались. Возможно, осознавая эту проблему Линьцзи, Хуанбо предложил ему посетить другого учителя, Даюя, первого ученика Мацзу, который жил в уединенном жилище в том же районе. То, что произошло потом, заставляет нас подозревать, что Хуанбо и Даюй сговорились за спиной Линьцзи, причем Хуанбо играл роль «хорошего» парня, а Даюй — «плохого».
Приняв совет Хуанбо, Линьцзи отправился в уединенное жилище Даюя. Когда они присели для разговора, Линьцзи попытался произвести на Даюя впечатление своими глубокими познаниями буддийских священных писании, что обычно не является удачным шагом, когда имеешь дело с дзэнским учителем. Даюй ответил на эту демонстрацию эрудиции тем, что ударил несчастного Линьцзи своей палкой. Вернувшись к Хуанбо, Линьцзи описал эту болезненную встречу. Однако Хуанбо мягко уговорил Линьцзи снова пойти к Даюю и упорно добиваться своего.
Итак, Линьцзи опять отправился на встречу с Даюем, который встретил его неприветливо: «Так тебе не стыдно? Зачем вернулся?!» — закричал Даюй, доставая свою палку.
Линьцзи снова получил побои, но на этот раз случилось нечто необычное. Один особенно резкий удар вызвал у Линьцзи пробуждение, хотя Даюй и не заметил этого. На следующее утро Линьцзи прогнали, он вернулся к Хуанбо и радостно рассказал ему о своем переживании пробуждения. Мы можем только догадываться, почему достаточно болезненная встреча с Даюем привела к пробуждению Линьцзи, но очевидно, что духовная работа, которую Линьцзи проделал до этого, подготовила его к серьезному духовному прорыву. В своих более поздних сочинениях он рассказывал, что достиг реализации только благодаря «исчерпывающему исследованию и усердной дисциплине». Можно было бы сказать, что вернувшись к Даюю за второй порцией ударов, Линьцзи доказал свое непреклонное намерение, не лишенное оттенка отчаяния, что весьма напоминает о Будде, который тоже поклялся сидеть под деревом бодхи до тех пор, пока не умрет или не достигнет просветления. Если бы у нас была хотя бы крупица мужества, которое поднимает на такие усилия!
Как того требовал этикет, через неделю Линьцзи вернулся к Даюю. Всегда держа наготове свою палку, Даюй собрался было снова побить Линьцзи за его «наглое» возвращение, но Линьцзи вдруг опрокинул столы. Он выхватил палку из руки Даюя и стал бить его самого. Тогда Даюй с удовлетворением понял, что Линьцзи пробудился. Интересно, что Даюй не принял эту перемену в Линьцзи на свой счет и позже сказал, что именно Хуанбо привел его к просветлению.
Линьцзи прожил в этой местности еще десять лет, деля свое время между Хуанбо и Даюем. Вскоре после смерти Даюя примерно в 850 г. Линьцзи попросил у Хуанбо разрешение и отправился в странствия.
В конечном счете Линьцзи поселился в монастыре у реки вблизи горы Утайшань, служившей местом паломничества. Из-за своего местоположения этот монастырь был назван Линьцзи-юань, что означает «монастырь у брода». Именно от этого места и происходит популярное имя Линьцзи.
Укрывшись далеко в горах, где бушевали суровые зимы, лишенный какой-либо роскоши, Линьцзи не собирал огромных толп последователей, как некоторые его современники. У него была лишь горстка учеников, количество которых время от времени увеличивалось за счет паломников, приходивших к священной горе Утайшань. Однако он, должно быть, приобрел громкую репутацию учителя, потому что его посещали такие известные учители, как Чжаочжоу, кроме того он заслужил восхищение и уважение у местного правителя.
Помимо некоторых намеков, содержащихся в собрании изречений Линьцзи, о его более поздней жизни известно мало. Подобно пламени, которое особенно ярко разгорается перед тем, как погаснуть, Линьцзи умер в пятьдесят с небольшим лет.
Духовное наследие Линьцзи огромно; он не был осчастливлен при жизни большим количеством учеников, зато достиг известности благодаря своим духовным потомкам. К началу династии Сун (960—1279) школа Линьцзи стала господствующей формой дзэн-буддизма в Китае. За пределами Китая она была влиятельна в Корее, Вьетнаме и, прежде всего, в Японии, где сохранилась до настоящего времени как школа Риндзай.
Сохранилось множество изречений и проповедей, приписываемых ранним дзэнским учителям, но они чаще всего доходили до нас через руки благочестивых учеников, которые отшлифовывали слова учителя, а иногда, ради укрепления его репутации, добавляли материалы более позднего времени. Хотя «Собрание изречений Линьцзи» (Линьзци ю-лу) тоже было, вероятно, отредактировано и дополнено, оно является одной из тех книг, благодаря которой мы все же можем расслышать подлинный голос учителя. Последователи Линьцзи, очевидно, слово в слово записывали многие его изречения и беседы, которые примерно через 150 лет после его смерти были опубликованы в одной книге.
Востребованность изречений Линьцзи была связана с состоянием дзэн-буддизма в то время, когда они были изданы. Многие дзэнские учители Танского периода, когда жил Линьцзи, предупреждали своих учеников о тщетности надежд исключительно на «письмена», но, как и Линьцзи, еще до того как начинали практиковать дзэн-буддизм, сами изучали буддийские священные писания. Однако в период Сун, когда были изданы изречения Линьцзи, многие практикующие дзэн-буддизм решили, что слишком хлопотно вообще изучать священные писания. Они посчитали вполне достаточным оправдание такой точки зрения, приведенное в «Изречениях» Линьцзи. Линьцзи всячески поносил изучение буддийских священных писаний и комментарии к ним, причем в очень резких словах: «Они хватаются за идеи из священных писаний, чтобы обсуждать их и составлять к ним комментарии. Это подобно тому, как если вставить в рот кусок дерьма, а затем выплюнуть его с высоты на других, чтобы они его съели». Линьцзи с подозрительностью относился к использованию языка вообще. Он предупреждал своих учеников о том, что речь о Дхарме никогда не может быть полезной или истинной: «Как только вы открываете свои рты, это уже не имеет никакого отношения к делу», — говорил он, ибо «объяснения словесами не имеют никакой основы».
Недоверие к языку может отчасти объяснить грубое поведение Линьцзи, который соединил в своей практике наихудшие из методов ударов и криков, применявшихся Мацзу и Даюем. Иногда поступки Линьцзи могут казаться почти патологическими. Снова и снова мы читаем: «Линьцзи увидел, как к нему пришел монах. Монах поклонился, а Линьцзи ударил его». Все, конец истории. Кроме того, Линьцзи не колеблясь мог ударить и женщину. В одной истории рассказывается о его визите к учителю Фэнлину. По пути к нему Линьцзи спросил одну старуху: дома ли Фэнлин?
«В данный момент Фэнлина нет», — ответила старуха.
Когда Линьцзи спросил ее, знает ли она, куда Фэнлин ушел, старуха ушла. Тогда Линьцзи позвал ее обратно и ударил кулаком!
Линьцзи объяснял свое поведение следующим образом:
«Большинство тех, кто изучают Путь, попадают в зависимость от того, что они делают. Поэтому я начинаю их выбивать оттуда. Если они используют руки, бью их по рукам; если они используют рот, я бью их по губам; если они используют глаза, я бью их по глазам».
Кроме того, Линьцзи не считал медитацию подходящей практикой Дхармы. В юности, когда Линьцзи учился у Хуанбо, он, по-видимому, был не очень прилежным в своей собственной практике медитации. Один из монахов увидел его спящим на подушке для медитации и сообщил об этом Хуанбо. Вместо того чтобы наказать Линьцзи, Хуанбо похвалил его, сказав: «Здесь есть тот, кто медитирует должным образом». Позже, когда Линьцзи сам стал учителем, он критиковал медитацию как пустую трату времени:
«Даже если вы что-то и получите от медитативной практики, она все равно — просто карма рождения и смерти... Если вы фиксируете свой ум и созерцаете неподвижность, поддерживаете свой ум для внешнего осознания и сохраняете сосредоточение ума для внутренней реализации, замораживаете свой ум и входите в устойчивое сосредоточение, все это — надуманные хитросплетения... Вы сидите, прижав к стенке нёба свой язык, сидите неподвижно и в глубокой ясности. И вы думаете, что это — путь патриархов. В таком случае вы глубоко ошибаетесь!»
Учитывая все это, неудивительно, что у Линьцзи не было времени на традиционные буддийские техники, нацеленные на развитие добродетели. Он писал:
«Они говорят, что просветление может быть достигнуто... если вы воздерживаетесь от порочных действий тела, языка и ума, но такою рода пустословие подобно весенним ливням».
Так чему же учил Линьцзи своих последователей? Впечатление, которое складывается у современного читателя о монастыре Линьцзи, — он очень напоминает строгий учебный лагерь. Линьцзи встречал новичков, как грубый сержант, неприветливо смеряя их взглядом: «Вы снуете повсюду как надоедливые мошки со своей чашей, мешком и дерьмовыми проблемами в поисках Дхармы». Со временем новички узнавали, что Линьцзи требует, чтобы они полностью отказались от всякого стремления к истине, от всех привязанностей и всякой «религиозной» деятельности. Так, он наставлял своих учеников: «Дхарма не трудна. Просто не беспокойтесь ни о чем, как в своей обычной жизни, когда вы, например, справляете нужду, носите одежду и едите пищу, а когда устаете, ложитесь отдохнуть... Нужно просто жить, ни о чем не беспокоясь». Размышления и речь, кроме использования ее для обычного повседневного общения, тоже были запрещены: «Просто сумейте остановить свои мысли и не совершайте больше никакого внешнего поиска, — говорил он, предупреждая также своих учеников, — если же вы продолжаете идти по этому пути, принимая пустые слова за реальное, вы делаете большую ошибку».
В сущности, обучение у Линьцзи сводилось к устранению всех тех аспектов человеческого поведения, которые затемняют врожденное сознание будды его учеников. Применение физического наказания, крики и парадоксальные высказывания были предназначены для того, чтобы освободить сознание учеников от всех мыслей и понятий и чтобы могло воссиять присущее им сознание будды. Когда Линьцзи обращался к более традиционному методу формальных лекций, они лишь отражали его стиль обучения. Все, в чем ученики действительно нуждались, — это вера в то, что они обладают сознанием будды:
«В наше время ученики не могут ничего достичь: что же с вами всеми не так? Недостаток веры в себя — вот что не так! Если у вас нет веры в себя, вы лишь погрязнете в суете, пытаясь из всех сил удержаться в своем замешательстве; вас будет швырять из стороны в сторону в любой ситуации, в которой вы окажетесь, вы не обладаете никакой настоящей свободой».
Линьцзи никогда не писал конкретно, как же именно его ученики должны были сформировать эту веру в себя, но он подразумевал, что лучший путь состоит в том, чтобы отказаться от всех ожиданий. Как он говорил, если у вас нет никаких ожиданий, вы никогда не столкнетесь с разочарованием. Вы будете просто идти в ногу с событиями и продолжать вести повседневную жизнь. Он обобщил такой подход в одном из своих самых знаменитых изречений:
Когда я проголодаюсь, я ем рис.
Когда мне хочется спать, я закрываю глаза.
Глупцы смеются надо мной,
Но мудрые понимают.
Хотя вы, возможно, не хотите подвергнуть себя такой жесткой дисциплине, которую практиковал Линьцзи, есть два аспекта его учения, которые вы могли бы попытаться осуществить. Во-первых, Линьцзи советовал отбросить все притязания и желания, в том числе религиозные мистерии и ритуалы. На самом деле, чтобы быть верными учению Линьцзи, вы должны отбросить религию полностью! Линьцзи часто утверждал: то, что является подлинно духовным, можно обнаружить в обычных вещах повседневной жизни. Он говорил: «То, как я смотрю на вещи, не требует ничего особенного. Просто делайте то, что естественно... проводите время ничего не делая».
Таким образом, следуя совету Линьцзи, отбросьте религиозность. Вместо этого попытайтесь жить в настоящем моменте. Когда вы готовите пищу, уделяйте этому все свое внимание. Когда вы едите, не читайте и не смотрите телевизор, и наоборот. Просто ешьте. Если вы обнаруживаете, что ваше сознание отвлекается, скачет с одного объекта на другой, верните его к тому, что делаете, и делайте все просто и естественно.
Вторым аспектом учения Линьцзи, которым вы, возможно, захотите воспользоваться на практике, является проблема злоупотребления речью. Многие из нас в своей повседневной жизни фактически утопают в болтовне и, по-видимому, почти патологически боятся тишины. Присмотритесь к своей склонности к болтовне. Являетесь ли вы одним из тех людей, которые включают телевизор или радио, как только приходят домой? Используете ли вы этот электронный шум в качестве своего рода фона для того, чтобы закрыться от одиночества и неудобных мыслей? Сколько книг, журналов и газет вы просматриваете ежедневно? Сколько времени вы проводите за разговорами по телефону или за чтением электронной почты?
Можете быть уверены: Линьцзи не одобрил бы нашей современной зависимости от речи. Разбив вдребезги ваш телевизор и другие электронные устройства, он мог бы крикнуть вам, чтобы вы наконец заткнулись. Однако вам вовсе не нужно что-то разбивать, чтобы попытаться просто некоторое время помолчать. Многие религии, не только буддизм, признают ценность практики безмолвия в уединении. Если ваша жизнь позволяет, отведите период или время, возможно, полдня, или целые сутки, или все выходные, когда вы будете практиковать безмолвие. В течение этого времени ничего не говорите, не читайте и не слушайте. Занимайтесь повседневными делами с полным вниманием, стараясь оставаться сосредоточенными на выполняемой задаче. Через какое-то время вы сможете обнаружить, что пустая болтовня в вашей голове также стихает и что вы научаетесь ценить звучание тишины и наслаждаться им.
Поделиться книгой: