Помоги проекту - поделись книгой:
Людвиг Витгенштейн был, на самом деле, привлекательный человек. Я не могу его ненавидеть, он даже мне симпатичен. Он мне нравиться и я люблю его — но не его книгу. Его книга — это просто гимнастика. Только иногда через много и много страницы вы можете наткнуться на светлую страницу. Для примера: ″То, что не может быть сказано, не должно быть сказано; должно хранить молчание по отношению к этому″. Это прекрасное утверждение. Только святые, мистики, поэты могут что-то взять для себя из этого предложения. Не нужно говорить о том, о чём нельзя говорить.
Витгенштейн писал математически — кототкими предложениями, даже не параграфами — сутрами. Для настоящего продвинутого психа эта книга окажет огромную помощь. Она поразит его в самое сердце, даже не в голову. Подобно гвоздю, она проникнет в само его существо… и, может быть выведет его из кошмара.
Людвиг Витгенштейн — привлекательный человек. Ему предложили одно из наиболее престижных для философа мест — в Оксфорде. Он отказался. Вот почему я люблю его. Он ушёл и стал фермером и рыбаком. Это привлекает в мужчине. Это более экзистенциально, чем Жан Поль Сартр, хотя Витгенштейн никогда не говорил об экзистенциализме. Об экзистенциализме — между прочим — нельзя говорить; можно
Книгу, написанную Витгенштейном изучили Мур и Рассел, величайшие философы Британии и Германии… Этого было достаточно, чтобы создать «ТРактатус логико ФилософиКУС». В переводе это значит: Витгенштейн, Мур и Рассел. Что касается меня, я бы желал видеть Витгенштейна у ног Георгия Гурджиева, чем изучающего что-либо в компании Мура и Рассела. Это было бы самое правильное место для него, но он упустил. Возможно, в следующий раз, я имею ввиду в следующей жизни… для него, не для меня. Для меня этого достаточно, эта последняя. Но для него нужно хотя бы один раз оказаться в компании кого-то вроде Гурджиева, Чжуан Цзы или Бодхидхармы — но не не Мура или Бертрана Рассела. Его связывали с этими людьми, а это неправильные люди. Он был правильным человеком, попавшим в компанию к неправильным людям, — что и разрушило его.
Мой опыт таков, что в правильной компании даже неправильная личность начинает меняться к лучшему, и наборот: в дурной компании, и хороший человек опуститься до того же дна. Но это касается только непросветлённых людей, правильных или неправильных, тех или других. Просветлённый не подвержен влиянию. Он может связаться с кем угодно — как Иисус связался с Магдаленой, проституткой; Будда — с убийцей, убийцей, который погубил девятсот девяносто девять человек. Он дал клятву убить тысячу человек, и ему встретился Будда — он должен был стать последним…
Имя этого убийцы неизвестно. Люди дали ему имя Ангулимала, что значит ″человек, который носит ожерелье из пальцев″. Это был его путь. Он убивал человека, отрезал ему пальцы, и вешал себе на шею — просто чтобы вести счёт убитым. Всего десять пальцев ему оставалось до тысячи, то есть всего один человек… И вот перед ним Будда. Он просто проходил по этой дороге, из одного селения в другое. Ангулимала сказал ему: «Стой!»
Будда сказал: «Замечательно. Я тоже говорю своим людям: ″Стоп!″ Но, мой любезный друг, кто же слушает!»
Ангулимала был удивлён: этот человек безумец? А Будда всё приближался к Англуимале… Убийца снова крикнул: «Стой! Похоже, ты не видишь, с кем имеешь дело, — я убийца, и я дал клятву убить тысячу людей. Даже моя мать перестала смотреть на меня — так как всего один человек остался… Я убью тебя!.. Но ты выглядишь таким красивым, что… если ты сейчас же остановишся и пойдёшь прочь, я не станут убивать тебя».
Будда сказал: «Забудь об этом. Я никогда не поворачивал назад в своей жизни. А что касается того, чтобы остановиться, я остановился сорок лет назад; после того уже никому не осталось двигаться. А что касается убийства, ты можешь сделать это. Всё рождённое должно умереть».
Ангулимала смотрел на этого человека… затем упал к его ногам и навсегда был преображён. Ангулимала не изменил Будду, Будда изменил Ангулималу. Магдлена-проститутка не изменила Иисуса — Иисус изменил её.
Поэтому то, что я говорю, применимо к так называемому обычному человечеству, это не применимо к пробуждённым. Витгенштейн мог стать пробуждённым; он мог пробудиться даже в этой жизни. Увы, он связался с дурной компанией. Но его книга может стать настоящим спасением для тех, кто достиг третьей стадии безумия — кому прежние две книги уже не могут помочь. Это третья стадия. Если они извлекут из неё хоть толику смысла, это вернёт им нормальность.
Перед тем, как я скажу имя четврёртого… я ощущаю великую благодарность к существованию! Сейчас я собираюсь говорить о человеке, который был вне чисел, — Вималкирти. Его книга называется «Нирдеша Сутра». Наш Вималкирти был не единственный Вималкирти; фактически, я дал ему имя из-за этого Вималкирти, о котором я собираюсь сказать сейчас. Его утверждения собраны в «Вималкирти Нирдеш Сутре». ″Нирдеша сутра″ означает рекомендации.
Вималкирти был одним из самых удивительных людей; даже Будда бы позавидовал ему. Он был учеником Будды, но формально он никогда не примал санньясу — внешне Будда никогда не давал ему посвящение. И он был таким ужасным человеком, что все остальные ученики Будды просто избегали его. Они не хотели, чтобы он становился одним из них. Просто увидеть его идущим по дороге или поздороваться с ним — для Вималкирти это был достаточный повод, чтобы сказать что-то шокирующее. Шокировать было его методом. Гурджиев бы полюбил его — или, кто знает, возможно, даже Гурджиев был бы поражён… Это был ужасный человек — и настоящий человек.
Говориться, что он заболел, и Будда попросил Шарипутру пойти к старику и спросить о его здоровье. Шарипутра сказал: «Я никогда не говорил тебе ″нет″ и не скажу впреть — но только в этот раз. И я настаиваю: Нет! Я не желаю идти. Пошли кого-нибудь другого. Это человек невыносим. Даже не смертном одре он будет создавать неприятности. Нет, я не могу идти..»
Будда опросил всех, и никто не согласился идти — кроме одного ученика, Манджушри, который первым из всех стал просветлённым. Он пошёл, и именно так родилась эта книга. Это диалог. Наш Вималкирти получил имя из-за этого человека. Настоящий Вималкирти лежал при смерти у себя в постели, а Манджушри задавал ему вопросы, или скорее отвечал на заданные ему. Вот как «Вималкирти Нирдеша Сутра» была написана — действительно великая работа.
Никогда никто не заботился об этой книге, так как она не является священной книгой какой-то определённой религии. Это даже не книга буддистов, потому что Вималкирти никогда не был формальным учеником Будды. Люди столько внимания уделяют форме, что совершенно забывают дух. Я рекомендую эту книгу всем искателям. Они найдут там алмазную россыпь.
Пять: я хочу вернуть Кришнамурти в ваши записи снова. Книга называется «Комментарии к жизни». Она состоит из многих томов — и сделана из того же материала, что и звёзды.
«Комментарии к жизни» — это дневник. Время от времени он записывал что-то в свой дневник… Прекрасный закат… или старое дерево, или просто вечер… Птицы возвращаются домой… река стремительно несётся к океану… Что бы он ни чувствовал, он записывал это. Так родилась эта книга. Она не написана систематически, это дневник. Всего лишь прочеть её будет достаточно, чтобы перенести вас в иной мир — в мир красоты, чего-то лучшего, более прекрасного. Вы видите мои слёзы?
Я не читаю уже какое-то время, но одно упоминание об этой книге нагоняет на мои глаза слёзы. Я люблю эту её — это одна из величайших книг, когда-либо написанных. Перед этим я говорил о книге Кришнамурти «Первая и последняя свобода», которую он так и не смог превзойти. Конечно, как книга — нет, — но «Комментарии» всего лишь дневник, не книга в полном смысле слова, и всё же я вкючаю её в список.
Шесть. Правильный номер?
″Да, Ошо″.
Как хорошо слышать: «Да, Ошо». Даже просто слышать «да» хорошо — это так лелеет, так оживляет. Я никогда не смогу быть в достаточной степени благодарен… У меня есть тысячи санньясинов со всего мира, поющих: «Да, Ошо, да!» Я должен считать себя самым удачливым из всех людей, живших когда-либо на Земле или другой планете.
Шестая книга тоже называется «Комментарии», это большая работа в пять томов Морриса Николла. Я всегда произносил его имя Моррис Никоал. Только сегодня я спросил Гудю, как нужно правильно и точно по-английски говорить это имя — потому что он был англичанин. Она сказала: ″Никкл″.
Я сказал: «Боже мой! я всю жизнь произносил, как ″Никоал″, просто из-за написания: Н-и-к-о-л-л». Я удивлён — как можно это приоизносить ″Никкл″. Никоал кажется более правильным произношением. Но правильно или не правильно, а Гудя сказала так — она правильная англичанка, — так что всё о’кей. Я буду называть его Николл — и его «Комментарии».
Николл был учеником Гурджиева, и он не любил Успенского, он никогда не предал своего учителя, не стал Иудой. Подлинный ученик останется таковым до последнего дыхания и после него также. Комментарии Николла очень обширны — я не думаю, что кто-то полностью прочитал их — тысячи страниц. Но если кто-то взял на себя такой труд, это должно принести ему огромную пользу. По моему мнению «Комментарии» Николла следует считать одной из лучших книг в мире.
Седьмая — книга ещё одного ученика Гурджиева, Хартмана. Она называется «Наша жизнь с Гурджиевым». Хартман — я не знаю, произношу ли и это имя правильно… потому что я слышу, как кто-то хихикает здесь. Но не беспокойтесь о произношении. Хартман и его жена, оба были учениками Гурджиева. Хартман был музыкантом и играл для гурджиевских танцев. Гурджиев использовал танцы как медитацию, и не только для своих учеников, а и для тех, кто приходил посмотреть на них.
Когда они впервые исполняли своё представени в Нью Йорке, Хартман играл на рояле, ученики танцевали, и в тот момент, когда Гурджиев сказал: «Стоп!» — это было упражнение на стоп… Нет ты, Дэвагит, — ты должен писать. Когда Гурджиев крикнул: «Стоп!», ученики в самом деле остановились, на середине танца! Они были на самом краю сцены… В довершение они все падают на пол друг на друга, но по-прежнему никакого движения! Аудитория была в ужасе. Они не могли поверить, что люди могут быть так послушны. Хартман написал книгу «Наша жизнь с Гурджиевым», и это замечательное описание от ученика. Это будет помощью для всякого, кто на пути.
Какой номер?
″Это был номер седьмой, Ошо″.
Хорошо, ты слышишь.
Значит, восемь… Вы видите, как я учу вас? Даже когда я пытась раздражить вас или сбить с толку — это говорит вам о чём-то, к чему вы в данный момент не являетесь осознаны. Возможно, иногда вы почувствуете благодарность.
Семь, верно?
″Номер восьмой, Ошо″.
Прекрасно быть поправляемым учеником, в самом деле замечательно. Мастер всегда чувствует благословение, когда ученик поправляет его. И это всего лишь вопрос нумерации. Я то и делаю, что поправляю вас, так что хотя бы в отношении номеров я могу дать вам такое удовольствие… Так какой же номер сейчас?
″Номер восьмой, Ошо″.
Иногда мне хочется посмеяться. Восьмой? Хорошо.
Восьмая книга, о которой я сегодня собираюсь говорить, написана индусским мистиком, Рамануджей. Называется она ″Шри Паша″. Это комментарии к Брахмасутре. Существует много комментариев к Брахмасутре — я уже говорил о Брахмасутре Бодрайаны. Рамануджа комментирует его очень особенным способом…
Оригинальная книга очень суха, похожа на пустыню. Разумеется, даже пустыня имеет свою красоту и свою правду — но Рамануджа делает её в своих комментариях садом, он находит оазис… Он делает её сочной. Я люблю эту книгу, написанную Рамануджей. Я не люблю самого Рамануджу, так как он очень традиционен. Я терпеть не могу традиционалистов, ортодоксов — просто не переношу. Я считаю их фанатиками — но что поделать, книга красива; порой даже фанатики могут сотворить что-то очень достойное внимания. Так что простите меня, но я включу и эту книгу.
Девятая. Я всегда любил книги П.Д. Успенского — и всегда не любил самого автора их. Он более похож на школьного, а не на религиозного учителя, а кто любит школьных учителей? Я пробовал, когда я был школьником, и потерпел поражение; в университете… — то же самое. Я не смог, и я не думаю, что кто-то другой способен — особенно если учитель женщина; тогда это совершенно невыполнимо! Есть несколько дураков, которые даже взяли в жёны женщин-учительниц. Должно быть, они страдали от недуга, называемого психологами ″мазохизм″; должно быть, они искали кого-то, кто бы мучил их…
Мне не нравится Успенский — он был в точности школьный учитель, даже когда читал лекции по учению Гурджиева. Он стоял у доски с кусочком мела, со столом и стулом рядом — точно школьный учитель — и что можно было ждать, кроме спекуляций. И как он преподавал! — я понимаю, почему только несколько человек слушали его, хотя они и получали через него золотое послание.
Во-вторых, я ненавижу его за то, что он был Иуда. Я не могу любить того, кто предал. Предать это совершить самоубийство, духовное самоубийство. Даже Иуда покончил с собой, и суток не прошло с казни Иисуса на кресте. Успенский сам далеко не мой любимый персонаж, но опять таки, что поделать, — он был способным писателем, талант, гений. Книга, о которой я хочу сказать, была опубликована посмертно. Он не хотел, что бы она вышла в свет при его жизни. Возможно, он боялся. Возможно, он не был уверен, что она оправдает его ожидания.
Это небольшая книга, она называется «Будущая психология человека». Он написал в завещании, что книга должна быть опубликована, только когда его уже не будет. Хоть я не люблю этого человека, но должен признать, себе на зло, что в этой книге он почти предсказал меня и моих санньясинов.
Десять…Всё ещё верно?
″Да, Ошо″.
Хорошо.
Книга, о которой я скажу напоследок, это книга суфия «Книга Бахауддина». Настоящий суфийский мистик, Бахауддин создал саму традицию суфизма. В его небольшой книге включено всё. Это подобно семени. Любовь, медитация, жизнь и смерть… он не упустил ничего. Медитируйте над ней.
Достаточно на сегодня.
Глава 11
Ладно. Сколько уже книг я включил в постскриптум на этот момент?
″Уже есть сорок книг в постскриптуме, Ошо″.
Хорошо. Я очень упрям.
Первое — «Аутсайдер» Коллина Уилсона. Это книга огромного влияния для этого века — но человек, написавший её, обычен. Он очень одарённый учёный, и да, несколько прозрений, здесь и там, — в целом, книга красива.
Что касается Колина Уилсона, сам он не аутсайдер; он мирской человек. Я аутсайдер, вот почему я полюбил книгу. Я люблю её потому, что, хотя её автор и не часть того измерения, о котором он ведёт речь, но он говорит очень и очень близко к истине. Но помните: если вы даже ОЧЕНЬ близко к истине, вы всё ещё не в ней, вы неистинны. Вы либо истинны, либо неистинны — среднего не дано.
Книга представляет усилие Уилсона понять что-то из-за пределов этого мира, из мира аутсайдера; он пытается извне заглянуть в изгоя, отшельника, аутсайдера, как кто заглядывает к вам в комнату через замочную скважину. Вы можете увидеть часть комнаты — и Коллин Уилсон тоже смог. Книгу стоит почитать — прочесть, но не изучать. Прочтите её и выбросьте в мусор, так как от настоящей книги, пришедшей от настоящего аутсайдера, она так далеко, как дальнее эхо… эхо эха, отражение отражения.
Вторая — Сборник изречений Конфуция. Мне совершенно не нравиться Конфуций, и я не испытываю никакой вины из-за этого. И я чувствую большое облегчение, что теперь это записано. Конфуций и Лао Цзы были современниками. Лао Цзы — маленький старик; Конфуций приходил даже посмотреть на Лао Цзы, и возвращался потом, дрожа, потрясённый до самого основания, потел и качался на стуле. Один из учеников спросил его: «Чту случилось между вами? Ведь в той пещере кроме вас никого не было…»
Конфуций отвечал: «И хорошо, что больше никого там не было. Это человек подобен дракону! Он собирался убить меня, но, слава богу, я сбежал. Он в самом деле опасен!»
Конфуций передал всё правильно. Человек, как Лао Цзы, может убить тебя — но только для того, чтобы воскресить. Но если вы не будете готовы умереть, вы не сможете возродиться. Конфуций сбежал от своего собственного возрождения.
Я уже выбрал Лао Цзы, и навсегда. Конфуций принадлежит к очень обычным, мирским людям. Но пусть это будет снова записано: я не люблю его; он сноб. Странно, что он не родился в Англии. Впрочем Китай в те дни БЫЛ Англией… Англия в то время была такой варварской, что ничего ценного нельзя было в ней найти.
Конфуций был политичен, умён и хитёр, но он не был по-настоящему разумен; иначе он должен был бы упасть к ногам Лао Цзы — он бы не сбежал. Там в пещере он испугался не самого Лао Цзы, он испугался тишины… потому что Лао Цлы и тишина это одно и то же.
Однако я хочу включить одну из самых известных книг Конфуция, просто чтобы быть честным. «Собрания» — самая важная его книга. Для меня это как корни дерева — уродливые и искривлённые, но имеющие большое значение — то, что вы называете необходимым злом. «Собрания» — это необходимое зло, удобрения или корни. Он говорит о мире и мирском, о политике и прочем. Один ученик спросил его как-то: «Господин, что на счёт тишины?»
Конфуций был раздражён и смущён. Он закричал на бедного ученика: «Замолчи! Какая тишина? — тишина ждёт тебя в могиле. В этой жизни в ней нет нужды, есть слишком много других важных вещей…»
Вот его отношение. Теперь вы можете понять, почему он не симпатичен мне. Мне жаль его. Он был хорошим человеком — но, подойдя близко к такому великому человеку как Лао Цзы, он, к сожалению, упустил. Я могу лишь проронить слезу о нём…
Три. Калил Джебран написал много книг на своём родном языке. Те, что он написал на английском, широко известны — это «Пророк» и «Безумец»… и много других. Но он написал некоторые и на своём языке, несколько из них переведены. Конечно, перевод не может быть совершенно точен, но Калил Джебран так велик, что даже в переводах вы можете найти нечто ценное. Я хочу обратиться сегодня к некоторым из этих переводов. Третья на сегодня книга — Калил Джэбран «Сад пророка». Это перевод, но она напоминает мне великого Эпикура.
Я не знаю, называл ли кто-то, кроме меня, Эпикура великим. Он был осуждаем из столетия в столетие. Но я знаю это: если массы дружно осуждают какого-то человека, значит… скорее всего, что-то великое есть в нём. Книга Калила Джебрана «Сад пророка» напоминает мне Эпикура, потому что он тоже называл свою коммуну Садом. Всё, что делает человек, представляет его. Платон называл свою коммуну Академией — естественно; он был академиком, великим интеллекутальным филососфом.
Эпикур называл свою коммуну — Сад. Они жили под деревьями, под звёздами. Однажды сам король пришёл посмотреть на Эпикура и его людей, так как он слышал, что все они выглядят очень счастливыми. Он был удивлён и хотел узнать — отчего эти люди счастливы: Какая этому причина? (ведь они не имели ничего). И, прийдя, он был ещё больше поражён, — они, в самом деле, счастливы, они поют и танцуют.
Король сказал: «Я чувствую себя очень хорошо рядом с тобой и твоими людьми, Эпикур. Ты можешь просить меня о любом подарке!».
Эпикур сказал: «Когда придёшь в следующий раз, ты не мог бы принести с собой немного масла — потому что мои люди уже много лет не ели масла. И ещё одно: когда придёш снова, не веди себя, как посторонний. По крайней мере, пока ты здесь, будь частью нас. Принимай участие, будь с нами! Пой и танцуй! У нас нет больше ничего, чтобы предложить тебе!»
Книга Калила Джебрана напоминает мне об Эпикуре. Я сожалею, что я не упомянул об Эпикуре — но я не виноват в этом. Его книги были сожжены, уничтожены христиананми. Все возможные копии были утеряны сотни лет назад. Таким образом, я не могу упомянуть о его книгах — но сейчас я могу вознести ему должное с помощью Калила Джебрана и его «Сада пророка».
Четвёртая… хорошо… Ещё один перевод Калила Джэбрана, «Голос Мастера». Это, должно быть, очень красивая книга в оригинале, но даже в переводе она сохраняет много следов красоты, отголоски… Но, конечно, это только приближается к тому. Язык, на котороым говорил Калил Джебран очень похож на язык Иисуса. Они соседи. Домом Калила Джебрана был Ливан. Он родился на склонах Ливана, под кедрами. Это самые великолепные деревья во всём мире. Глядя на эти кедры, вы можете поверить Ван Гогу — что деревья это мечты Земли достать до звёзд. Они достигают сотен футов высоты и живут тысячи лет.
Некоторым образом Калил Джэбран представляет Иисуса. Он принадлежит к тому же измирению, хоть он и не христос. Но он мог им быть. Как и Конфуций, который тоже упустил. Были люди,
Пятая — книга Раманы Махаршы; это не совсем книга, небольшая брошура, называемая «Кто я?»
Рамана не был учёным, он был не особо и образован. Он оставил дом, когда ему было всего семнадцать и больше никогда не вернулся. Кто возвращается к обычному дому, найдя ДОМ настоящий и вечный? Его метод прост — вы должны исследовать свою глубочайшую сущность, используя вопрос: «Кто я?» Он был настоящим основателем интенсивного просветления — именно он, а какой-то американский господин или госпожа — что протенедуют на изобретение.
Я говорил, что эта книга не очень велика — но человек велик. Иногда я упоминаю великолепную книгу, но написанную самым малым человеком, посредственностью. Теперь же я говорю о книге настоящего мудреца, который написал небольшую книжку, всего несколько страниц — маленькая брошура, памфлет. Он был очень молчалив и говорил редко, лишь время от времени. Калил Джебран получил бы огромную пользу, если бы пришёл к Рамане Махарши. Он был услышал тогда настоящий Голос Мастера. Махарши тоже вынес бы пользу от их встречи, так как Джебран мог писать книги как никто иной. Рамана был убогим писателем; Джебран был убогим человеком, но великим писателем. Они вместе могли стать благословением для этого мира.
Шестая — «Разум Индии» Мурхэда и Радхакришнана. Мурхэд ничего не знал об Индии, не больше него знал и Радхакришнан, но странно — вместо им удалось создать великолепную книгу, очень хорошо представляющую всё наследие Индии. Только пики были упущены — они прошлись по всему как бульдозеры, которые проезжают по Гималаям и сносят пики, превращая ландшафт в одну равнину. Да, эти двое исполнили работу бульдозера. Те, кто знает дух Индии — я не могу назвать это разумом — те, конечно, назвали бы свою книгу «Не-ум Индии».
Но хоть книга и не представляет высочайшего, она хорошо представляет то, что ниже, — а это большая часть, это девяносто девять процентов. Написано хорошо, но это только догадка. Один был англичанин, другй — индийский политик — замечательная комбинация! И оба вместе они написали эту книгу — «Разум Индии».
Семь. В самом конце длинного списка книг, я хочу представить вам две, которые вы, должно быть уже испытали: это «Алиса в стране чудес» и, восьмая, «Алиса в Зезеркалье» Льюиса Кэррола. Обе они несерьёзны, почему я и люблю их. Обе написаны для детей, и поэтому я уважаю их. Обе полны красоты, величия, таинственности — и многих метафор, которые могут быть поняты на различных уровнях. Мне, например, нравиться такая история…
Алиса пришла к Королю — хотя, возможно, это была Королева, не имеет значения; Король спросил её: «Не встречала ли ты по дороге моего посыльного, направляющегося сюда?»
Алиса сказала: «Я не встречала никого,[14] сэр».
Король сказал: «Тогда он должен быть уже здесь».
Алиса не верила своим ушам, но даже поражённая сохраняла молчание и стояла неподвижно, как настоящая английская леди.
Гудя, ты здесь? В другой день ты спросила меня: «Есть ли ещё во мне английская леди, Ошо?» Всего немного, чуть-чуть — не о чем беспокоиться. Немного это хорошо.
Алиса, должно быть, была превосходной английской леди. Вне этикета она не могла даже хихикнуть. Она сказала, что на дороге ей не попадался никто, а Король решил, что она встретила кого-то по фамилии Никто, что ″Никто″ — это кто-то… Снова и снова она говорила: «Никто!..» — но Король только смеялся и говорил: «Понятно, понятно. Только вот почему этот Никто до сих пор не прибыл?»
Вот такие небольшие притчи есть в обеих книгах — «Алиса в стране чудес» и «Алсиа в зазеркалье». И самое странное, что Льюис Кэролл — это было не настоящее имя автора… так как он был математиком и школьным наставником; поэтому он использовал псевдоним. Но вот какое бедствие — псевдо-имя стало известно всему миру, а настоящее имя совершенно забыто. И странно, что математик и школьный учитель смог написать такие потрясающе красивые книги.
Вы будете удивлены, когда я вам скажу, почему включил их. Я их включаю потому, что хочу сказать миру — для меня эти книги Льюиса Кэролла и «Бытие и ничто» Жана Поля Сартра — одно и то же. Это не имеет значения. Если бы мне пришлось выбирать, я выбрал бы «Алису в стране чудес», а «Бытие и ничто» выбросил бы в океан, очень далеко в Тихий океан, чтобы никто больше не нашёл её. Для меня эти две небольшие книги имеют большое духовное значение. Никаких шуток, я говорю серьёзно.
Девятая… Снова и снова я возвращаюсь к Калилу Джебрану. Мне всегда нравились его книги, и я хотел бы помочь ему. Я ждал его, но он ещё не родился. Ему придётся искать какого-то другого мастера в будущем. «Странник» — это мой выбор к этому номеру.
«Странник» Калила Джебрана — это сборник притч. Притчи — один из глубочайших методов сказать о чём-то; то, что не может быть просто сказано, можно выразить в притче. Это красивая коллекция небольших историй.
Какой я хитрец! Даже с закрытыми глазами я могу видеть Дэвагита, который не просто пытается сказать что-то — он использует свою ногу, что не очень по-джентельменски — и это прячась сзади за свои мастером..! Что поделать, таков и есть мир.
Это прекрасно, Ашу. Просто напомни мне номер.
″Мы говорили о номере девятом, Ошо″.
Десятый: другая книга Калила Джэбрана, «Духовные высказывания». Сейчас я должен возразить — даже если придётся возразить Калилу Джебрану, которого я люблю. Ему не стоило писать ″духовные высказывания″. Хотя книга и хороша, лучше если бы он назвал её просто «Красивые высказывания». Красивые, но не духовные. Называть их духовными абсурдно. Но я всё равно люблю книгу, как люблю всё абсурдное.
Я вспомнил Тертуллиана, книги которого — простите меня — я не включил. Я мог включить их все или хотя бы вспомнить о нём. Известное изречение Тертуллиана: credo qui absurdum — верую, ибо асурдно. Я не знаю другого изречения на любом из языков мира, которое было бы более содержательным, чем это. А Тертуллиан — христианский святой! Но когда я вижу красоту, я готов принять и оценить её — даже в христианском святом.
Сredo qui absurdum — это стоит выложить из бриллинатов, даже не из золота. Золото слишком дёшево. Это говорит: я верю, потому что это абсурд — именно поэтому это имеет ценность. Тертуллиан мог бы написать книгу «Духовные высказывания», а не Калил Джэбран.
Калилу Джебрану нужна медитация. Это самое время для него, чтобы медитировать, а для меня время уже уходить. Но я не могу уйти — по той причине, что я ещё не дошёл до пятдесяти. Дэвагит, скажи мне какой номер?
″Собственно, мы уже дошли до пятидесяти. Был номер десятый, Ошо″.
Тогда я сделаю пятдесят одно, потому что я не могу оставить эту книгу вне списка. Это невозможно, с номером или без. И вы делайте то же самое: просто забудте о номере и направляйтесь к следущему, который я говорю.
Одинадцать, Самюэль Беккет «В ожидании Годдо». Никому не известно, что это за Годдо, точно как никто не знает, что такое Бог.[15] Фактически, Беккет сделал великое дело, введя слово ″Годдо″ для обозначения Бога. Каждый ожидает ни-что, потому что Бога не существует. Всякий ждёт, ждёт, ждёт… а ждать нечего. Вот почему, хотя номера и кончились, я захотел включить эту книгу, «В ожидании Годдо».
А теперь подождите ещё две минуты… Спасибо.
Глава 12
Ладно, продолжим. Вам трудно понять моё затруднение. Сколько я себя помню, я всегда только читал и не делал больше ничего — изо дня в день, почти полвека. Естественно, выбрать теперь книгу — почти невыполнимая задача. Но я кое-как исполняю её на протяжении этих встреч, так что всё на вашей ответственности.
Первый, Мартин Бубер. Я не могу простить себе, что Мартин Бубер не включён в основной список — поэтому, как покаяние, я включаю сейчас в постскриптум две его работы: первая «Хасидские истории». То, что Т.Д. Судзуки сделал для дзэна, то же Мартин Бубер сделал для хасидизма. Оба чрезвычайно услужили истинным искателям. Но Судзуки стал просветлённым; жаль признавать, но Бубер — нет.
Поделиться книгой: