Лаврентий Берия. О чем молчало Совинформбюро

Евгений Колеман – сотрудник научно-исследовательской лаборатории в Нью-Джерси, разрабатывавшей радионавигационное оборудование для высотного бомбометания.

«Пастух» – Антон Лаврентьевич Никунаус – профессор химии, палеонтолог.

Иосиф и Леона Франи – регулярно встречались с офицером советской внешней разведки Андреем Ивановичем Шевченко, который с 1942 по 1946 год находился в командировке в США под «прикрытием» должности авиационного инспектора и отвечал за проверку самолетов, которые по ленд-лизу получал Советский Союз. Иосиф работал инженером в химической фирме, а его супруга Леона – главным библиотекарем в авиационной компании «Белл Эйркрафт». Она была завербована в середине 1944 года, но через какое-то время она попала в «поле зрения» ФБР и согласилась стать «двойным агентом». Хотя до этого она успела передать своему куратору из СССР секретную документацию по реактивному истребителю, который разрабатывался в те годы. Этот факт она скрыла от американских контрразведчиков.

«Болт» – специалист в области радиоуправления.

«Сэм» – Михаил Самойлович Богарт, инженер, в 1931 году приехал в качестве иностранного технического специалиста в Советский Союз, с 1936 года по 1940 год был агентом Секретно-политического отдела НКВД, с 1940 года, после возвращения в США, был агентом советской внешней разведки.

«Брат» – предоставлял Москве данные по авиационной тематике.

«Сигнал» – информировал Лубянку о военном самолетостроении.[62]

«Черный» («Питер», «Блэк») – химик и бактериолог Томас Блэк. Был завербован в середине тридцатых годов прошлого века. Осенью 1941 года добыл данные об экспериментальных работах в области создания пенициллина. В марте 1945 года по указанию Центра начал сбор сведений о Национальном бюро стандартов.[63]

«Арена» – был завербован в конце тридцатых годов прошлого века. В конце войны добывал информацию о сонарах, радарах и других приборах и оборудовании, используемых ВМФ США.[64]

Операции научно-технической разведки на территории Великобритании

О результатах деятельности НТР в этом государстве в годы ВОВ известно немного. Дело в том, что, в отличие от США, в начале «холодной войны» здесь не было «громких» и массовых разоблачений советской агентуры, работавшей в различных отраслях промышленности, за исключением «атомного шпионажа». Члены «кембриджской пятерки» имели отдаленное отношение к повседневной деятельности охотников за промышленными секретами с Лубянки.

Также нужно учитывать тот факт, что в годы Второй мировой войны в Британии работы в сфере новых технологий велись в значительно меньшем масштабе, чем в США. Хотя это не значит, что все советские разведчики, работавшие по линии научно-технической разведки, занимались преимущественно «атомным шпионажем». На самом деле они добывали образцы новейшего оборудования, имевшего отношение к различным отраслям промышленности.

Так, от ценного агента «Скотта» 12 июля 1941 года лондонской резидентурой внешней разведки были получены материалы по размагничиванию корпусов кораблей.[65] Высока вероятность того, что под этим оперативным псевдонимом скрывался радиоинженер, который сотрудничал с Королевским морским флотом. С этим человеком регулярно встречался Владимир Барковский.[66]

В первых числах октября 1941 года лондонская резидентура сообщила в Москву о том, что идея разработки атомного оружия приобретает в Англии реальные очертания. От источника резидентуры Джона Кернкросса поступили документальные данные о том, что британское правительство серьезно прорабатывает вопрос о создании бомбы большой разрушительной силы. Эти сведения содержались в докладе так называемого Уранового комитета, подписанном 24 сентября 1941 года и предназначенном для информации кабинета министров Великобритании о ходе работы по атомной бомбе. В докладе были высказаны рекомендации Комитета начальников штабов о необходимости обретения нового оружия в течение ближайших двух лет.

Согласно информации Кернкросса, научной работой британских физиков в области атомной энергии руководила специальная группа ученых во главе с известным физиком Джорджем Томсоном. В подборке документов, переданных Кернкроссом, содержались подробные сведения о деятельности Уранового комитета, о технологии производства урана-235, о конструкции заряда атомной бомбы пушечного типа и т. п. Перечислялись также исследовательские и промышленные центры страны, намеченные для участия в развертывании практических работ по созданию этого смертоносного оружия.[67]

Сотрудница советской внешней разведки завербовала офицера британских ВВС «Джеймса», который работал в сфере авиастроения. Он снабжал точными данными о весе, габаритах, грузоподъемности и других характеристиках и даже скалькированными чертежами машин, которые еще не успели подняться в воздух. А одно небольшое устройство он выкрал и передал связнику. Исчезновение этого секретного образца вызвала переполох, но «Джеймс» был вне подозрений.[68]

Зимой 1942–1943 года член «кембриджской пятерки» Джон Кэрнкросс передал в Москву данные по новому немецкому танку T-VI «Тигр» и самоходному орудию «Фердинанд».[69] Главная отличительная черта танка – толщина брони, которую наши снаряды не пробивали. Благодаря документам, полученным от агента, советские конструкторы узнали параметры брони – хромомолибденовая катаная поверхностно закаленная – и смогли разработать более мощную модель снарядов, которые могли поражать немецкий танк.

За эту информацию и сведения о местах базирования весной 1943 года всех эскадрилий люфтваффе в районе Курской дуги, благодаря которым советская авиация смогла уничтожить более пятисот вражеских самолетов на указанных агентом аэродромах, его наградили орденом Красного Знамени.[70] Так звучит официальная версия.

С историей танка «Тигр» не все так просто. По непроверенным данным в сентябре 1942 года и по данным из надежного источника – в январе 1943 года два танка попали в распоряжение Красной армии. У них заглохли двигатели, и немцы не смогли их эвакуировать с передовой. Во время Курской битвы летом 1943 года в боях участвовали 147 «Тигра». Из них были безвозвратно уничтожены всего лишь 10 машин.

Глава 3

Руководя Специальной службой Лубянки

Специальная служба. Так часто называли одну из самых «закрытых» структур советских органов госбезопасности – криптографическую службу. Ее сотрудники всегда на передовой «тайной войны». На первый взгляд их работа скучна и рутина, но порой от них зависит, кто выиграет сражение. Они не «вербуют» агентов и не ловят шпионов, но во время Великой Отечественной войны их часто награждали боевыми орденами, а в годы «холодной войны» присуждали Государственную и Ленинскую премию. Специальная служба перед войной и до 1943 года тоже находилась в подчинении у Лаврентия Берии.

Сколько битв выиграли криптоаналитики?

О битве за Москву осенью 1941 года написано множество очерков, статей, монографий и документальных книг. Вроде бы названы все герои, от солдат, сражавшихся на передовой, до генералов, командовавших войсками. Есть монографии, посвященные участию чекистов (разведчиков, диверсантов и контрразведчиков) в этом сражении.

А вот о криптоаналитиках (дешифровальщиках) почти ничего неизвестно. Хотя их подвиг отмечен Указом Президиума Верховного Совета СССР «О награждении работников НКВД Союза ССР за образцовое выполнение заданий Правительства» (опубликован в газете «Правда» 4 апреля 1942 года). Согласно Указу Орденом Ленина награждены два капитана государственной безопасности: Борис Аронский и Семен Толстой[71] (отметим, что работа этого человека была выше, чем любого другого отечественного криптолога во время войны, – в 1944 году его наградили вторым Орденом Ленина[72]), орденом Трудового Красного Знамени – 6 человек, орденами Красной Звезды и «Знаком почета» – 13 человек и медалями «За трудовую доблесть» и «За трудовое отличие» – еще 33 человека. Такой высокой оценки по свежим следам московской битвы мало кто удостаивался, тем более из одного подразделения, члены которого находились в глубоком тылу, а не сражались на линии фронта.

Какой же подвиг совершили эти люди, что многих из них наградили боевыми орденами?

В первые дни Великой Отечественной войны Борис Аронский (с помощью своих помощников и переводчиков) дешифровал кодированные донесения послов ряда союзных Германии стран в Японии. По поручению Императора Японии послы докладывали своим правительствам о том, что Япония уверена в их скорой победе над Россией, но пока сосредоточивает свои силы на юге Тихого океана против США. Поясним, что речь идет о «вскрытии» т. н. «пурпурной» (введена в 1939 году) и «красной» шифросистем.

Аналогичные сведения были получены Семеном Толстым путем дешифрования переписки линий связи высших эшелонов власти Японии. Чуть позже эта информация была подтверждена в донесениях советского разведчика Рихарда Зорге. Основываясь на этих данных, Иосиф Сталин принял решение о переброске 16 полноценных дальневосточных и сибирских дивизий под Москву.

Чтобы оценить колоссальный объем проделанной криптоаналитиками работы, кратко расскажем об использовавшихся в начале сороковых годов прошлого века Японией системах шифрования. Они представляли собой обширный словарь, в котором каждому слову, знаку препинания или даже устойчивой группе слов приданы кодовые обозначения.

Дешифрование такого кода – работа чрезвычайно сложная и трудоемкая. Она предполагает тщательный отбор по внешним признакам из массы шифрперехвата комплекта криптограмм, относящихся к данному коду, затем проведение очень скрупулезного статистического анализа, который должен отразить частоту появления, места и «соседей» каждого кодобозначения во всем комплекте.

В связи с отсутствием в те годы специальной техники (компьютеров) все это делалось вручную несколькими помощниками основного криптографа-аналитика. Тем не менее многомесячная работа такого коллектива зачастую приводила к аналитическому вскрытию значительной доли содержания кодовой книги и возможности оперативного чтения очередных перехваченных кодированных телеграмм. Это и определило успех группы Бориса Алексеевича Аронского, сыгравшей огромное значение в исходе битвы за Москву.[73]

Так звучит «официальная» версия отечественных историков и ветеранов криптографической службы. А вот их западные коллеги, не приуменьшая успехи чекистов, утверждают, что осенью 1941 года они лишь повторили успех американских специалистов по дешифровке. Эти люди во главе с главным криптоаналитиком войск связи армии США Уильямом Фридманом сумели в 1940 году «вскрыть» основной японский дипломатический шифр, названный американцами «Пурпурным» и известный с тех пор западным историкам под этим названием. Легенда гласит, что непьющие дешифровальщики из США отметили свой успех, послав за ящиком «Кока-колы». У Толстого вряд ли было время хоть как-то отпраздновать свою победу.

Американцы построили несколько «пурпурных» машин, которые копировали шифровальную часть японских первоисточников. Одна из них была предоставлена в распоряжение криптоаналитической подсекции криптографической секции ВМС США. Согласно утверждению Дэвида Кана, автора книги «Взломщики кодов», благодаря этому устройству американцы значительно облегчили себе задачу по чтению японской дипломатической переписки.[74] Неизвестно, располагали ли их советские коллеги подобным оборудованием или им приходилось все делать «вручную»

Чекисты активно участвовали во всех процессах, связанных не только с созданием новых шифровальных систем, но и с их эксплуатацией в различных организациях. В этом нет ничего удивительного. Любое государство очень тщательно охраняет все, что связанно с организацией шифровальной службы. А кому, как не сотрудникам Лубянки, доверить эту сложную миссию.

Шифроорганы НВКД-НКГБ

Указом Президиум Верховного Совета от 20 июля 1941 года НКВД СССР и НКГБ СССР были объединены в единый наркомат – НКВД. Вопросами шифровальной работы в созданном ведомстве занимался 5-й спецотдел (начальник И. Г. Шевелев).[75]

Приказом НКВД СССР № 001430 от 2 октября 1941 года был организован Отдел правительственной связи. Все документы, относящиеся к его организации и функционированию, имели гриф «сов. секретно».[76]

Его структура по состоянию на май 1942 года:

руководство;

секретариат;

1-е отделение – эксплуатация связи;

2-е отделение – развитие и строительство ВЧ связи;

3-е отделение – радиосвязь;

4-е отделение – линейная эксплуатация;

5-е отделение – кадры;

6-е отделение – материально-техническое снабжение;

спецлаборатория.[77]

В 5-м спецотделе НКВД СССР (по состоянию май 1942 года) вопросами криптографической службы занимались:

1-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Германия);

2-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Япония, Маньчжоу-Го);

3-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Англия, США);

4-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Италия, Испания);

5-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Франция, Бельгия);

6-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Балканы, Скандинавия, Финляндия);

7-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Турция, Иран, Ирак, Афганистан);

8-е отделение – дешифровально-разведывательная работа (Китай);

9-е отделение – составление, исследование и издание кодов для НКИД, НКВТ, НКВД, НКО и НКВМФ;

10-е отделение – составление и издание шифроблокнотов для НКО, НКВМФ, НКВД, НКИД, НКВТ;

11-е отделение – осуществление шифросвязи оперативно-чекистских управлений и отделов НКВД СССР, зашифровка и расшифровка телеграмм, учет и снабжение шифрдокументами периферийных органов НКВД СССР и их инструктаж по шифрработе;

12-е отделение – осуществление шифрсвязи исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД, лагерей для военнопленных и проверочно-фильтрационных лагерей, пограничных, внутренних и оперативных войск НКВД, Прокуратуры СССР, Военной коллегии Верховного Суда СССР;

13-е отделение – осуществление шифросвязи закордонных резидентур 1-го управления НКВД СССР;

14-е отделение – оперативно-чекистское обслуживание шифроорганов Наркоматов СССР и других ведомств и учреждений;

15-е отделение – проверка и допуск лиц к секретным, мобилизационным и шифровальным работам и документам в учреждениях и предприятиях, спецпроверка личного состава работающих на режимных предприятиях;

16-е отделение – агентурно-оперативное.[78]

Приказом НКВД СССР от 3 ноября 1942 года на базе 5-го спецотдела было образовано 5-е Управление (шифровальное). Его руководителем был назначен майор госбезопасности И. Г. Шевелев.

В апреле 1943 года НКГБ вновь отделили от НКВД. В НКГБ вопросами шифровально-дешифровальной работы и спецсвязью занималось 5-е Управление НКГБ. А в НКВД, согласно приказу от 28 апреля 1943 года, был образован 2-й спецотдел НКВД СССР (шифровальный). Его начальником был назначен подполковник госбезопасности А. А. Воробьев.

По состоянию на 1 апреля 1945 года во 2-м спецотделе Центрального аппарата НКВД СССР работало 49 сотрудников (при штате 52), а в отделе Правительственной связи – 263 человека (при штате 296).[79]

Кадры для Специальной службы

До 1940 года подготовка криптографических кадров для дешифрования дипломатической шифрпереписки проводилась на краткосрочных курсах при 7-м отделе ГУГБ НКВД. Этот отдел в то время представлял Специальную службу госбезопасности. Начальником его был Алексей Иванович Копытцев.

В целях повышения уровня подготовки специалистов-криптографов в августе 1940 года при 7-м отделе ОГПУ была создана криптографическая школа особого назначения (ШОН). Она начала свою работу с 1 августа 1940 года, срок обучения составлял 1 год. С началом Великой Отечественной войны эта школа перебазировалась в Уфу.

У военных дело обстояло лучше. В предвоенные годы основы криптографии преподавались в Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева и в Военной академии связи в Ленинграде. Для подготовки военных криптографов при Разведывательных курсах усовершенствования командного состава Разведуправления Генштаба Красной армии было создано 3-е учебное отделение.

А в 1941 году в состав ДРС (10-й отдел) Разведуправления ГШ РККА была зачислена большая группа молодых ученых, которые сыграли существенную роль в развитии криптографии и в подготовке криптографов. В их число входили и те, кто впоследствии работал в Специальной службе государственной безопасности, – В. Х. Бадальян, Ф. А. Бахшиян, И. В. Матвеев, Г. С. Погосов, В. С. Полин, Г. И. Пондопуло, М. И. Соколов, Г. И. Чуриков и другие. Приход в дешифровальную службу специалистов с основательной математической и технической подготовкой явился важным фактором активизации деятельности Службы, расширения фронта ее работ, внедрения в ее работу математических методов.

До декабря 1942 года обучение кадров Специальной службы органов безопасности проводилось на базе курсов, организуемых совместно с Высшей школой Генерального штаба. Для укомплектования пятых (дешифровальных) отделений разведотделов фронтов в ноябре 1941 года туда были направлены все выпускники спецотделения Разведывательных (дешифровальных) курсов усовершенствования Высшей школы Генштаба.

В декабре 1942 года на базе Школы особого назначения 5-го Управления НКВД и 3-го учебного отделения Высшей школы Генштаба была организована Специальная школа 5-го Управления НКВД в составе двух отделений с 10-месячным сроком обучения. Первое отделение этой школы готовило кадры криптографов для дешифрования военной переписки, а второе отделение – для дешифрования дипломатической переписки. Получаемые в школе специальные и языковые знания позволяли ее выпускникам быстро включаться в работу.

В годы Великой Отечественной войны криптографические подразделения дешифровальной службы пополнялись в основном за счет окончивших Специальную школу 5-го Управления НКВД, в которой были подготовлены многие ведущие специалисты. Специальная школа, а также ряд криптографических подразделений, находящихся в Уфе, подчинялись А. И. Копытцеву. Вместе с передачей 3-го отделения Высшей школы ГШ в состав Специальной школы из НКО были переведены в Специальную службу госбезопасности и опытные криптографы, в том числе М. С. Одноробов, Н. В. Пишенин, Г. И. Пондопуло, М. И. Соколов, А. Ф. Яценко и другие.

Одновременно в подразделениях Специальной службы принимались меры для повышения квалификации работавших там специалистов. Была создана система различных курсов по криптографии и изучению иностранных языков. Почти каждый сотрудник, имевший отношение к разработке шифров, изучал криптографию и, в той или иной мере, иностранный язык. В этот период в криптографическую практику все активнее внедрялись научные методы анализа, основанные на использовании закономерностей языка. Поэтому при наборе в Службу отдавалось предпочтение лицам с физико-математическим образованием. Партийные органы энергично помогали Спецслужбе в подборе кадров. По решениям ЦК и МГК ВКП(б) на криптографическую работу в НКВД и НКО отбирались математики и лингвисты из научных учреждений и различных учебных заведений.

За годы войны Курсами усовершенствования командного состава шифрслужбы и учебными командами фронтов и военных округов подготовлено более 5 тыс. специалистов-шифровальщиков.[80]

Проверка состояния шифроработы в Красной армии

По утверждению «официальной» истории, даже в самые тяжелые для нашей страны дни ни один советский аппарат засекречивания (а они использовались от штаба армии и выше) не попал в руки врага – нередко шифровальщики взрывали себя вместе с техникой и шифрами, чтобы не оказаться в руках гитлеровцев. Хотя тому, кто захватит шифровальщика, немецкое командование обещало железный крест, отпуск и поездку в Германию и службу в тылу.[81]

Хотя там были свои проблемы, о которых даже сейчас многие историки отечественной спецсвязи предпочитают не вспоминать. Дело в том, что в шифроорганах часто нарушалась дисциплина. Если бы, например, агентам германской разведки удалось проникнуть в Оперативное управление Генерального Штаба РККА, то последствия были бы катастрофическими. Немцы смогли бы читать часть переписки между Ставкой и штабами действующих армий.

Проверки, которые провели сотрудники органов государственной безопасности в первые месяцы войны, выявили многочисленные нарушения в организации криптографической службы в центре и на местах. Результаты этих мероприятий были отражены в различных документах. Например, в «Докладной записке членов комиссии НКГБ СССР наркому госбезопасности СССР о результатах проверки охраны помещений и хранения военно-оперативных документов в Генштабе РККА» (датирована 30 июня 1941 года) и Директиве НКВД СССР № 271 от 8 октября 1941 года, а также в Приказах НКО СССР №№ 375, 0281, 0422 о недостатках в работе по приему и передаче шифротелеграмм.[82] Наибольший интерес представляют первые два документа. Поэтому рассмотрим их подробнее.

Вот что сообщалось в Докладной записке:

«29 июня 1941 года была проверена охрана помещений и хранение военно-оперативных документов в Генеральном Штабе Красной армии.

Проверке были подвергнуты: Оперативное Управление, Оперативный пункт, общая часть, восьмой отдел (шифровальный. – Прим. авт.) и узел связи, как места наибольшего сосредоточения важных секретных военно-оперативных документов.

В результате проверки были установлены следующие недостатки в охране, хранении и учете документов, способствующих разглашению военно-оперативной тайны:

а) По Оперативному управлению.

Ведением секретного военно-оперативного делопроизводства, контролем за прохождением военно-оперативных документов и их хранением в Оперативном управлении занимается общая часть.

Проверкой установлено, что работа общей части ОУ (Оперативного Управления. – Прим. авт.) не налажена и сохранность проходящих через нее документов не обеспечена.

1. Дела с расшифрованными военными телеграммами, хранящиеся в оперативном пункте, надлежащим образом не оформлены, то есть не имеют внутренней описи содержащихся в них шифротелеграмм и хранятся в столе, доступ к которому без надобности имеет шесть человек.

2. В машинописном бюро Оперативного управления нет твердого установленного порядка, определяющего печатание, размножение и учет оперативных документов и уничтожение черновых материалов и копировальной бумаги.

Так, черновики военно-оперативных документов после печатания с них в машинописном бюро возвращались исполнителю, коим они безучастно и единолично уничтожались без участия представителей общей части ОУ.

Копировальная бумага только однократного использования, не учитывается и была обнаружена в большом количестве с ясными оттисками на ней секретных военно-оперативных текстов. Кроме того, в корзинке машинописного бюро были обнаружены на две и четыре части порванные особо важные военно-оперативные документы (оперативная сводка, запись телефонных разговоров, приказ Ставки Главного Командования о формировании военных соединений и т. п.), попавшие туда как испорченные или лишние экземпляры.

Указанные выше недостатки в делопроизводстве Оперативного управления следует отнести за счет бездеятельности и отсутствия должного контроля за сохранностью документов со стороны начальника общей части ОУ майора Антонцева Г. А.