Такие разные миры (сборник)

– Худые вести не лежат на месте, сэр, – произнес Кемаль. – Сам-то я узнал об этом только что.

– Ваш дядя, как положено, уведомил меня первым. Я уже подписал для вас проездные документы, и они лежат на каминной доске у двери. Вольно, мистер Гавилан. Не угодно ли шерри?

– Благодарю вас, сэр.

«Бумаги готовы, – подумал Кемаль. – Должно быть, и рейс уже выбран, и место забронировано. Когда есть приказ, от тебя избавляются без особых проволочек».

Миддлберри отошел к буфету и вернулся с двумя стаканами, наполненными янтарной жидкостью. Ему шел шестой десяток; он был невысок, с холодными голубыми глазами, тонкими губами и дурацкой щеточкой усов. Когда Кемаль поступил в академию, усы были каштановыми, а теперь они уже с проседью.

Будучи выпускником возрожденной, легендарной, теперь марсианской Военной академии Вест-Пойнт, Миддлберри принял участие в ряде боевых операций РАМ по всей Солнечной системе, ни одна из которых так и не была рассекречена. Наконец, когда РАМ прибрал к рукам все марсианские независимые штаты, Миддлберри получил должность начальника Военной академии Джона Картера в вольном княжестве Нью-Саут-Марс. Давняя верность РАМ сделала его предпочтительным кандидатом для совета НСМ.

– Итак, мистер Гавилан, вы провели с нами десять лет, – изрек Миддлберри, стоя очень прямо и держа за спиной сцепленные кисти. – У вас всегда были приличные оценки, хотя инструкторы часто отмечали, что вы способны на большее – достаточно захотеть. По навыкам выживания вошли в первую десятку среди сокурсников. Это поистине ценно для принца царствующей фамилии. Наши ребята – выходцы из властной элиты Солнечной системы, ее высших торговых, политических и военных эшелонов. Ваше положение подвергает вас великой опасности, но сопряжено с немалыми привилегиями. Вы можете стать важной фигурой в правительственных кругах вашей планеты. Не исключено, что когда-нибудь вы ее возглавите. Я надеюсь, вы не забудете основ, которые мы постарались преподать вам здесь, в академии Джона Картера.

– Нет, сэр, я не забуду их никогда.

Кемаль уловил в тоне командующего звенящие нотки. Он слышал их на выпускных церемониях, которые не касались его самого, но требовали присутствия всех кадетов, коль скоро те сами надеялись выпуститься.

– Мы ждем от наших ребят великих свершений, Кемаль. Ступайте и покажите, на что способен воспитанник академии Джона Картера.

– Так точно, сэр! – отдал честь Кемаль.

– Свободны. Да, кстати, схема маршрута и проездные документы находятся в папке с вашими бумагами.

– Благодарю вас, сэр. Я так и предполагал.

4

Кемаль Гавилан был сыном Оссипа, второго меркурианского Короля-Солнце. Отец умер, когда Кемалю было четыре года. Гордон, брат Оссипа, занял трон и отослал Кемаля на Марс, дабы тот прошел обучение в нескольких школах для мальчиков.

Кемаль обрел своего рода дом в компании ребят разных рас, из разных слоев общества и с разных планет. Школа «Красный крест», находившаяся в другом полушарии, была хороша, и Кемаль был бы рад там и остаться. Ему хотелось побольше узнать о тонкой науке притирки планет к людям и людей к планетам в вечном поиске равновесия между тем, чем можно управлять, и тем, что следует оставить в покое. Но приказы, поступавшие от Гордона, в итоге направили его из «Красного креста» в Военную академию Джона Картера, куда он попал в возрасте десяти лет.

В академии все обстояло иначе. Там не жаловали экзотику и не ставили никаких педагогических экспериментов. Это было военное заведение с консервативным руководством. Курсантам внушали важность командной игры, l’esprit de corps[6] и традиций. Они получали солидное образование в искусстве современной войны.

Кемаль жил в низком вытянутом здании казарменного типа, которое находилось в дальнем углу прямоугольного участка. Сборы не затянулись. Один его сосед по комнате, Кин Вестри с Авроры из пояса астероидов, получил отпуск и отправился в Копрейтс, южную столицу Марса. Второй сосед, Мтабеле Хан, вернулся, когда Кемаль закончил укладывать вещи. Едва Мтабеле увидел, что сумки Кемаля собраны, а его карты и фотографии исчезли со стен, он понял, в чем дело. Обряд прощания с соседями по комнате был прописан отменно.

– Уезжаешь? – спросил Мтабеле.

– Да, – ответил Кемаль. – Приходится.

– Так я и подумал. – Мтабеле повесил китель и спросил, оглянувшись через плечо: – Далеко?

– На Меркурий.

– А, понятно. Там вроде бы жарковато?

– Да, – ответил Кемаль. – Это, знаешь ли, возле самого Солнца.

Они глубокомысленно кивнули друг другу. Затем разразились смехом.

Дозволялось похлопать товарища по спине в грубоватой солдатской манере. Не возбранялись даже короткие объятия. Мтабеле сделал то и другое, после чего вынул из шкафчика и раскурил две старомодные и запретные земные сигареты. Одну он вручил Кемалю.

Они церемонно пыхнули дымом, стараясь не затягиваться, и загасили сигареты. Кадетам нравилось их держать, потому что это было запрещено и опасно. Но никто, разумеется, не был настолько глуп, чтобы вдыхать дым. Так можно заработать рак легких.

– Да, твой отъезд – повод забеспокоиться, – сказал Мтабеле. – Возьмут и подселят кого-нибудь, кто храпит. Кину это здорово не понравится.

– Передай Кину извинения за мою нелюбезность.

– Он отпускает тебе грехи заранее. Будь осторожен, Кемаль. Не давайся гадам.

Мтабеле проявил деликатность, не пояснив, что это за гады.

Но Кемаль знал.

Гордон Гавилан не был счастливым человеком. Богатым – да. Могущественным – бесспорно. Но не счастливым. После безвременной кончины брата Гордон, второй из трех наследников Солнечной монархии, пребывал на престоле в течение шестнадцати лет. Но как бы он ни старался упрочить свое положение, его не покидало чувство, что трон колеблется на краю пропасти. Его власть оспаривалась все сильнее.

Вскоре после прихода Гордона к власти различные меркурианские аркологии[7] поставили его перед выбором: либо передать бразды правления планетарному совету, либо вступить в затяжную и дорогостоящую войну. Поскольку он еще не укрепил свои вооруженные силы и не успел разобраться в симпатиях подданных, ему ничего не оставалось, как согласиться. На его счастье, делегаты от аркологий были достаточно милостивы (или глупы?), чтобы оставить за ним контроль над энергетическими ресурсами планеты и ее природными ископаемыми.

С тех пор он сделал Гавиланов одним из самых состоятельных кланов Солнечной системы, уступавшим всего нескольким фамилиям, которые были напрямую связаны с владелицей несметных марсианских богатств РАМ. В них, правда, и заключалась угроза последнего времени.

РАМ поставляла Меркурию (через Короля-Солнце) все необходимое, кроме солнечной энергии и руды, которых там хватало и так. Меркурий расплачивался своими ресурсами вкупе с огромными суммами денег. Исправно и вежливо заверяя партнеров в обратном, РАМ начала взвинчивать цены на свои товары и сокращать закупки на Меркурии. Это поставило Гордона Гавилана, Короля-Солнце, перед небогатым выбором. Так он попал в нынешнее затруднительное положение.

– Компьютер, как разрешить нашу текущую финансовую ситуацию? – спросил старший из оставшихся братьев семьи Гавилан.

Электронный бухгалтер растолковал ему:

– С учетом самых важных источников прибыли и дебета для сохранения теперешнего баланса денежный фонд Гавиланов должен либо повысить свои поступления на сто пять целых двести сорок шесть десятитысячных процента в ближайшие восемь дней, либо за то же время сократить расходы на триста двадцать семь целых пятьсот сорок две тысячи семьдесят восемь стотысячных процента.

Лицо Гавилана, обычно наследственно бронзового оттенка, медленно багровело по мере того, как тот боролся с сильным желанием впечатать кулак в голографический образ бухгалтера.

Вдруг его осенило.

– Рассчитай процент поступлений с учетом договоренностей с общинами Садков, приплюсовав их к торговому кооперативу.

– После внесения в мои предшествующие расчеты стандартных налоговых выплат от Каллага и Витесса денежный фонд для сохранения теперешнего баланса все еще должен повысить доходную часть на тридцать девять целых девятьсот восемнадцать десятитысячных процента, – констатировал компьютер. – Все равно недостаточно.

– Но начало положено, – пророкотал Гордон.

Он ненавидел черную счетоводческую работу, но никогда не упускал из виду того, что помогало сохранить политическое влияние. Глубокая морщина над переносицей разгладилась, и он обрадовался, когда компьютер утвердил его план насчет племянника Кемаля. Хоть раньше сопливый наглец не представлял никакой важности для нынешнего Короля-Солнце, теперь он мог разрешить все проблемы Гордона.

5

На Павонисе[8] Кемаль воспользовался космическим лифтом и прибыл на пересадочную станцию номер три, где перебрался на химическую ракету «Ньюйорг», которая достигала Меркурия всего за три дня.

Химические ракеты не отличались комфортом, но из-за ограниченного туристического сообщения между Меркурием, Марсом и Землей других не было. Спать приходилось в сущих норах, и только отсек Кемаля был хоть и маленьким, но роскошным. Он только потом узнал, что Гаррик выкупил у главного корабельного старшины его собственную каюту. Несомненно, то был жест доброй воли со стороны наименее неприятного дядюшки, но Кемалю стало неловко. Он предпочел бы, чтобы с ним обращались как с обычным пассажиром.

Космический перелет был ему не в диковину; он проходил подготовку на Фобосе и Деймосе и несколько раз побывал на Весте и Церере в поясе астероидов. Разница состояла в том, что теперь он путешествовал в одиночестве. До этого он всегда был с сокурсниками, так как кадеты академии Джона Картера, как большинство воинских братств, делили казармы, вместе проводили отпуск и даже на выходных отправлялись в увольнение группами. За десять лет в академии Кемаль редко оставался один дольше, чем на несколько часов.

В свой первый день в космосе он проснулся и остался лежать в постели, наслаждаясь одиночеством.

Домой. Смех, да и только. Меркурий не значил для него ничего. Об этом позаботился дядя Гордон, который отослал его в страшной спешке и постарался держать на расстоянии. Конечно, Гордон не мог отречься от него полностью – случился бы скандал, а Гавиланы избегали скандалов. Но он предпринял новый блестящий ход: похоронил Кемаля сперва в одной школе, потом в другой, выделив ему содержание, которого хватало на жизнь, но было мало, чтобы Кемаль делал то, чего по-настоящему хотел.

Кемаль и сам не знал толком, чего он хочет. В двадцать лет, когда большинство молодых людей уже успевает распланировать жизнь, он все еще оставался на поводке, конец которого находился на Меркурии.

Зачем он вдруг понадобился на Меркурии-Прайм? И куда его пошлют дальше? Он не знал. Ему было ясно лишь то, что он, как только представится шанс, обретет независимость.

Он нуждался в деньгах. И имел на них право. У его отца было личное состояние, оставленное Кемалю в доверительной собственности, – капитал, из которого дядя годами выдавал племяннику крохи.

А если Кемаль получит всю сумму, что потом? В Солнечной системе множество необжитых планет и лун: есть к чему приложить руки. Завладев деньгами, которые по праву принадлежат ему, он пустит побоку Марс, как и Меркурий; он отвергнет место, которое отвергло его, и отправится куда-нибудь еще, на Венеру или астероиды, – обеспеченный молодой человек, намеревающийся жить собственной жизнью.

Он умылся, побрился, почистил зубы, оделся и пошел знакомиться с прочими пассажирами.

У Кемаля завязалась беседа с землянами, пожилой супружеской парой, которая совершала долгожданный тур с посещением Меркурия, Венеры, Марса и одного-двух астероидов.

– Мы с Джин впервые покинули Землю, – признался ему Эдгар Шеффер. – Ожидали чего-то грандиозного. Начитались всякой муры про романтику космических полетов. Но даже телевизор показывает больше. На этом корабле всего несколько мест, откуда виден космос. А взглянешь – так и смотреть не на что.

– Вот тебе и космос, – подхватила миссис Шеффер, краснощекая кубышка. – А что же вы, молодой человек? Зачем летите на огненную планету?

Кемаль знал, что она не поверит правде, и не хотел ввязываться в спор.

– Я студент-археолог из Копрейтского университета, – солгал он. – Лечу на Меркурий по учебной программе.

– Мы пробудем на Меркурии два дня, – сообщил мистер Шеффер. – У нас предусмотрено посещение Каллага в Маккавейских пещерах[9] и двухчасовая остановка на Меркурии-Прайм. Это, к вашему сведению, домашний спутник Гавиланов.

– Я слышал об этом, – ответил Кемаль.

– Он считается художественной достопримечательностью человечества, – сказала миссис Шеффер.

Они были счастливы выложить Кемалю великое множество сведений о Меркурии-Прайм. Их распирало от информации, большая часть которой была почерпнута из «Нового путеводителя Фроммера по внутренним планетам». Кемаль, воспитанный в дотошной строгости марсианского военно-промышленного комплекса, был поражен, хотя и утомлен наивностью четы. Спустя какое-то время он извинился и вернулся в свою каюту. Смирившись с одиночеством, Кемаль остался там и проспал до тех пор, пока видеоэкран не объявил, что Меркурий уже хорошо виден через переднее смотровое окно. Кемаль не захотел общаться с Шефферами и вывел изображение на свой экран.

Сперва там не было ничего, кроме бездонной черной ямы космоса. Но вот корабль слегка развернулся. Автоматические поляризаторы затемнили стекло так, чтобы пассажиров не ослепил огромный огненный шар, плававший в мертвом космическом мраке. И там был Меркурий, повернутый светлой стороной, – изрытый дикий мир. Огнедышащий красно-буро-черно-пурпурный ландшафт без намека на синие и зеленые краски. Кемалю удалось различить пустыни и горные кряжи. Над поверхностью сплетались и расплетались горчично-желтые тучи. Вулканы курились густым желтым дымом. Выше двигалось несколько темных тел – Марипосы, бабочкообразные орбитальные склады, где хранились меркурианские химические и энергетические ресурсы.

Затем корабль пересек терминатор – границу светлой и темной сторон Меркурия. С одной стороны все купалось в ослепительном свете, с другой – в непроглядном мраке. Терминатор тянулся от полюса до полюса и представлял собой зыбкую полосу света и тьмы. Когда солнце, которое было вчетверо больше того, каким казалось с Марса, просело к горизонту, на вздыбленную поверхность стремительно пали длинные тени. Потом корабль вторгся на темную сторону, и пассажиры погрузились в холодную черноту.

Орбита, на которой корабль приступил к торможению, снова вывела их на свет, и Кемаль разглядел на расколотом ложе пустыни нечто вроде железнодорожных путей. Это были радиационные коллекторы – эксперимент, поставленный поколением прошлым и отвергнутый нынешним. Теперь Колейные Города медленно перемещались по сборным трассам и добывали руду с обочин. Горняков в Колейных Городах было немного, но им как-то удалось приспособиться к жесткому излучению, которое постоянно бомбардировало почву.

Основное же меркурианское население сосредоточилось в Садках – подземных городах, весьма разросшихся за последние двадцать лет. По ранее установленному протоколу космические корабли могли подходить к Маккавейским пещерам не ближе чем на сто километров – именно там два ведущих Садка делили разветвленную систему пещер.

Корабль вновь развернулся, ожили каютные динамики:

– Приготовиться к высадке на Меркурий-Прайм.

6

Меркурий-Прайм был орбитальной обителью Гавиланов – в полном соответствии с данным Шефферами описанием.

По мере приближения он смахивал на цилиндр с узорной резьбой, свободно плававший в космосе. Это было дивное диво орнаментации: каждый дюйм изукрашен, отделан барельефами, статуэтками и фризами. Он слыл одним из чудес Внутренней Солнечной системы, построенным в беззаботные времена Бахлама, первого Короля-Солнце. Легенда гласила, что каждый квадратный метр отделки стоил жизни мастерам.

Корабль снижался, и цилиндр стремительно рос. Становилось видно все больше деталей, и Кемалю почудилось, будто он нисходит в бескрайний мир бесконечного многообразия.

Корабельный динамик снова заскрежетал:

– Всех пассажиров просят пройти к главному выходу. Приготовьте паспорта и медицинские справки. Ваш багаж будет ждать по другую сторону таможенного барьера.

Кемаль покинул каюту и устремился по коридору к выходу-шлюзу. Он вошел в шлюзовую камеру, и клапанная дверь со вздохом закрылась за ним. Включились потолочные лампы, оповещая о кратковременном облучении для устранения инопланетных бактерий. Шипение повторилось, и распахнулась другая дверь. Он вымученно сглотнул и шагнул на Меркурий-Прайм.

Едва Кемаль переступил порог, его встретил лысеющий жердяй лет двадцати пяти.

– Приветствую Гончего Принца! Ты добрался за рекордно короткий срок, но личный шаттл тебе, знаешь ли, не положен, – пошутила принимающая сторона, представленная штучным долговязым субъектом. – Ты, конечно, и есть Кемаль. Я видел твои голограммы в семейном альбоме. На пару лет устарели, но сходство несомненное. Добро пожаловать на Меркурий-Прайм.

– Благодарю, – ответил Кемаль. – Кто вы такой?

– Ты что же, не помнишь меня? Я Тикс, младший сын Гордона, твой кузен.

В последний раз, когда Кемаль видел Тикса, тот был унылым увальнем. Он здорово изменился, став нервным и дерганым. Дылда постоянно озирался – похоже, что по привычке, поскольку вокруг не было никого, – и при беседе рассеянно теребил нижнюю губу. Но взгляд у него был острый, оценивающий, и узкие голубые глаза светились умом.

– Я ждал тебя, – сказал Тикс. – Очень рад увидеть еще одно юное августейшее лицо. Принцы – люди одинокие.

– Можешь не расписывать, – отозвался Кемаль. – Это я был «в отпуске», а не ты.

– Что ж, рад твоему возвращению. – Тикс взял у Кемаля сумку и вывел своего гостя из посадочного отсека в охраняемый коридор. – Мне смерть как хотелось с кем-нибудь поговорить. Ну, если ваше высочество не возражает.

– Вот что я тебе скажу, Тикс. Гарантирую целый день благородной беседы, если объяснишь, зачем твоему отцу понадобилось меня вернуть. По рукам?

– По рукам. Я не знаю деталей, но это как-то связано с твоим наследством – землей, титулами, деньгами. Вот все, что я могу сообщить. Зато ты, надеюсь, много интересного порасскажешь. На Далтона всяко надежды мало, коль скоро он нынче служит.

– Далтон служит?

– Два года назад мой брат поступил сержантом в службу безопасности Меркурия-Прайм. Сейчас ему тридцать два, и он уже полковник. Незачем и говорить, что он очень серьезно относится к своим обязанностям. Вообще-то, – понизил голос Тикс, – честолюбие Далтона настораживает даже отца.

– И как теперь выглядит Далтон?

– Все так же – здоровенный викинг с грудью как бочка, писклявым голосом и хамскими манерами.

– А ты чем занимаешься, Тикс? – спросил Кемаль. – Дядя Гордон выращивает тебя для царствования?

– Не сказал бы, – бодро ответил Тикс. – Меня это ничуть не интересует. – Он сверкнул глазами и сразу стал другим человеком. – Этот спутник – настоящая сокровищница. Дедушка Бахлам собрал шедевры со всего света. Чего не достал, то поручил изготовить лучшим мастерам своей эпохи. Быть может, это место – высшее архитектурное достижение на орбите. И что, о нем кто-то печется? Как бы не так! Поэтому я взял на себя труд заняться несколькими участками, до которых у деда так и не дошли руки. Главным боевым постом, например. Я думаю, готический антураж там будет в самый раз. Как ты считаешь, Кемаль? Высокие узкие окна, забранные черным; командные посты расположены на возвышении, непрямое освещение вкупе с боевыми расчетами…

– Здорово, – перебил его Кемаль. – Но разве этого хочет от тебя Гордон?

– Отец позволяет мне делать все, что заблагорассудится. Говорит, правитель из меня все равно никудышный. Повторяю, он хочет видеть тебя, Кемаль. По сути, ждет сию секунду.

Тикс повел Кемаля по роскошным коридорам. Там было много портретов, развешанных на равном расстоянии, и Тикс поочередно указывал, треща о тех, кто был там изображен, откуда взялось полотно и сколько оно стоило.

– Пришли, – молвил Тикс, когда они достигли большой деревянной двери, покрытой резным узором. – Отец там. Я занесу сумку, а потом отведу тебя обедать. Попозже, может быть, сверим наши расписания для обоюдной аудиенции. И еще покажу тебе кое-что из набросков для западного крыла.

– Буду ждать с нетерпением, – пообещал Кемаль и постучал в дверь.