«И в чувстве боль, и в помысле – разруха…»
И в чувстве боль, и в помысле – разруха.И каждый час тебе чужой:Он прозвенит, и снова глухоНад втуне плачущей душой.Кому служить? Кому повелевать ей?Набросок зимнего лучаУлегся утром у моей кровати,Невнятно что-то бормоча.То голоски мертворожденной рани:Они, шурша и тормоша,Внушают сонмы глупых упований,Которым вверится душа.«Сколько муки и разлада…»
Сколько муки и разладаПозади и впереди!Ничему душа не рада,Бесполезным сгустком хладаСущая в моей груди!И тоска – повсюду та же!До конца – самоотчет!Корабли без экипажей,Нищий путник без поклажи —Ничего их не спасет.Все в тревоге и в тревоге,А душа вершит вдалиТруд бессмысленный, убогий:Умер путник на дорогеИ пропали корабли.Наставления
Усилья тщетны, тщетны все усилья.И ветер, что играет легкой пылью,Рисует жизнь в кружении широком.И дар, и подвиг – все дается Роком.Превыше существующая силаВсемирный скит собою населила,Дала начало безысходной яви,И замолчала – и сродни отраве.Не преданный ни доброте, ни злобе,Но равнодушно отвергая обеИ равнодушно слушая молебны,Владычит Рок ни добрый, ни враждебный.Порой бываем веселы – и что же?Смеемся, наши лица искорежа.Порою плачем – и закаплет влага.Но Рок чудится злобы или блага.Обходит Солнце все двенадцать знаков,А наш удел навеки одинаков,И где душа сама себе помнится,Саму себя обступит, как темница.Самим себе приснившиеся сами,Мы выдумали Солнце с небесами,А Солнце в небесах давно остыло,Где вымерли – как не жили – светила.Антисимвол
Последний луч на пристань лег,Сгущая сумрак над волнами.Шум корабля уже далек,Осталась темень между нами.И расставаньем воздух сперт,Уму отказано в просторе,Чтоб сам он превратился в портИ чтоб на просьбу об опореВсемирной пристанью блеснул,Где каждый – вечности ровесник,А хвойный и прибойный гул —Уже ненужный провозвестник,И чтоб, запруды проломив,В безбрежной памяти звучалоВоспоминание про мифОсиротелого причала.«Музыка. Нищая нота…»
Музыка. Нищая нотаС моей дремотой в ладу,И мне проясняется что-то,Чего никогда не найду.Бездомные звуки… Ну что ж…Как будто жизнь – баловала.Ты дремлешь, зато и поймешь,На кромке какого провала…«Мне тоскливо и тоскливо…»
Мне тоскливо и тоскливо…Завтра будет жизнь легка…Настроений переливы —Как всегда из пустяка.Это солнце, эти тучиМогут все переменить…Все неверно, все зыбуче,Быстро рвется мысли нить…Это – правда на минуту,Между миром и тоской…Серый вечер. В сердце смута.Завтра – солнце и покой.«Еще горит закат дневной…»
Еще горит закат дневной…Мое грядущее – сокрыто.Душа… ей пусто быть одной…Лазурный лучик ледянойУперся в мостовые плиты.Лазурный лучик и туманный,Угаснувшей поры дневнойПривет прощальный, безымянный…Он весь во мне, он здесь со мной:То луч последний, ледяной.«То музыка простая…»
То музыка простая,А может, колдовство…И я перерастаюВ иное существо,То существо, в которомУмиротвореныСморенные раздоромС действительностью сны,Которому знакомаТа песня с давних лет(И нет у сердца дома,И в сердце дома нет).Когда же эти звукиБегут из забытья,Душа не помнит муки,Души не помню я.То музыка простая…Бездумно подпою,Заплачу, и растаю —И быть перестаю.«На небе все сущие зимы…»
На небе все сущие зимыЗатмили всю летнюю явь…Так в пламень сойди негасимыйИ сердце в покое оставь!Ты разуму – тысяча казней,Ты чувства мятешь вдалеке.Твой образ еще неотвязней,Чем ветер в пустом кошельке.К ответной любви не принужу,И грезы своей не уйму;И горе горюется в стужу,Но будет предел и ему.Все просто… Метаюсь ревниво…Но ревность не я изобрел.В любви к тебе столько надрыва,Который и зол, и не зол…Потеха? Конечно. Но мне ведьОн ясен и меньше суров,Когда изливается в девятьИ восемь певучих слогов.«В переулке уже замолчали…»
В переулке уже замолчали.Надвигается ночь.Я не знаю, зачем я в печалиИ зовется ли это печаль.Может, эту влюбленную паруЯ пойму, никого не любя?А вдали голоса и гитара,Растерявшие сами себя…И такая безмерная дремаНаполняет чужую игру,И душа, как подобье фантома,Навесомо парит на ветру.«Я болен жизнью. И из глуби горя…»
Я болен жизнью. И из глуби горяПорою мысль является вовне,Как будто сердце в вековом затворе,Моей душе своим биеньем вторя,Способно думать, с мозгом наравне.Слагаюсь я из горечи притворной.Идею непостижную люблю.Одет я словно сказочный придворный,Великолепный и всегда покорныйИзмышленному кем-то королю.Все только сон – и я, и кто мне дорог.Из слабых рук вся разронялась кладь.Я только жду, и наплывает морок.Я нищий у отчаянья задворок,Что так и не решился постучать.«Я так хочу расслушать немоту…»
Я так хочу расслушать немоту…Не ветер и не трепет перелеска —Но третий звук, который посреди… Он хочет раствориться на лету, Чужой всему, что явственно и веско, — И потому его не береди.Не говори! Молчанья не тревожь!Любовь – потом, а прежде – эти звуки.Мы эти звуки нежностью убьем… Бесплотная и сладостная дрожь Идет на смену застарелой муке И будоражит вечным забытьем.Откуда дрожь? От трепетной листвы?Иль может – от предчувствуемых песен?Что было лаской – пагубно во сне. Ты вновь со мною – и леса мертвы; Ты вновь со мной – и ветер бессловесен. И я с тобой – и мы наедине…«Доносится ли ветер…»
Доносится ли ветерДо слуха моего…А может быть, молчанье;А может, ничего…Меня тревожит нечто,Чего не обрету,Но только всей душоюПредчувствую беду, —И в то же время знаю:Тревога пронеслась.Где сам я? Где былое?И где меж нами связь?«Я назову тоской, быть может…»
Я назову тоской, быть может,И может быть, тогда поймуВсе то, что гложет и тревожит,Я сам не знаю почему.Тоска. И с ней не разлучиться,Не распроститься никогдаДо той поры, пока лучитсяНедостижимая звезда.Но если звезды не со мною,То остальное – все одно;И я ладони приоткрою,Где праха пыльного полно.«Ты даришь, память-чудотворка…»
Ты даришь, память-чудотворка,Мне все не бывшее дотоль,И мне твоя недоговоркаСтрашней, чем подлинная боль.Создать же фей, лишенных плоти, —Так много отнимает сил…Я предаю в моей дремотеБогов, которых сотворил…Но ты отбрасываешь путы,Из небыли рождаешь явь…Верни в счастливые минуты —И там расплаканным оставь.«Меж луной и темным бором…»
Меж луной и темным бором,Между мною и не мной —Я крадусь пугливым воромМежду лесом и луной.Все таится перед взором,Все укрыто пеленой.Меж волною и удачей,Не в былом и не во сне —Я уже отплакал плачиПо удаче и волне.Все здесь так – и все иначе,Все растает в тишине.«Кто глухи и незрячи…»
Кто глухи и незрячи,Те душами тверды.А я живу иначе,На разные лады.Благословляя разум,Гляжу на бытие,Гляжу невинным глазом:Ничто здесь не мое.Зато я так приметливИ так слиянен с ним,Что тут же, не замедлив,Я делаюсь иным.Где сколотые кромки,Где мир испорошен,Я разобьюсь в обломки,На множество персон.Когда в себя былогоЯ новый загляну,Я собственную сноваПровижу глубину.Как суша, как пучины,Как свод над головой,Что якобы едины,Я – разный и не свой.Где сколотые кромки,Где все разорвалось,Я сам – свои обломки,Живущие поврозь.И коль взираю вчуже,Коль тот я и не тот,К последнему чему жеДуша моя придет?Ищу приноровленьяК деяниям Творца,Чье дело и веленье —Меняться без конца.И, уподобясь Богу,Я мифы создаю:Весь мир, свою дорогу —И подлинность свою.«Утешься, сердце! Бейся без надрыва!»
Утешься, сердце! Бейся без надрыва!За гранью дней придут иные дни —Свершится диво, ибо хочешь дива.Тоску свою пустую отгониИ счастья дожидайся терпеливо.Увы мечтам, которые кляну!Надежде, что собою лишь богата!Как если кто ерошит седину —И уж не тот, каким он был когда-то.Постичь ли сон, не повредивши сну?Усни же, сердце! Ибо для сновидцаУснул рассудок и закон уснул.Ему нужны потемки без границы —И мировой торжественный прогул,Покуда все во все преобратится.L'Homme [3]
Лукавы все слова. Ищи себе покоя!Предвечной тишине с тобою быть позволь!Как мутный вал на побережие морское, На сердце наплывает боль.Ее не опознать, коль чувства сразу смяты;Лишь лунная дорожка до сих пор жива,Да живы время, тающие ароматы И все грядущие слова.«И коль дано искусством или чудом…»
И коль дано искусством или чудомПостигнуть все, чем нас постигнет рок, —Даруй не знать, даруй, чтобы под спудомОстаток дней невидимо протек.Грядущее – оно ли будет ново?И нынешней минуты не пойму.Я помню, что явился из былого,Не ведая, куда и почему.Все то, чего у будущего просят,Верну я во владение судеб,Влюбленный в тень, что листья мне отбросят,Счастливый тем, что к будущему слеп.«Сползут ли туманы со склона…»
Сползут ли туманы со склона,Опять ли вершину обложат…Душа поглядит отстраненноИ видит, что видеть – не может.То гуще, то реже туманы…Они существуют, а мне-то —Терзаться, жива ли отметаОт радости или от раны,Не зная, хочу ли ответа.«Уже так мало боли…»
Уже так мало болиЗа тех, кого люблю или люблю почти.Я есмь корабль, вставший на приколе,Дабы в недвижности дорогу обрести.Уже осталось малоОт всех стремлений и труда:Вернулся с карнавалаТаким, каким ушел туда.Таким, кому и сбыться,И недосбыться – все равно.Засматриваю в лица,В которые засматривал давно.Хоть всякий облик скрыт,Но знаю наперед,Что настоящий видОбманом оплетет.А чувства тем и живы,Что вспомнить не смоглиПро шквальные порывыВ оставленной дали.«Слеза не ослепляет глаза…»
Слеза не ослепляет глаза.Я узнаю,Что музыки доносит фраза:Я вижу детство, мать мою,Наш дом старинныйИ ужас времени-стремниныИ жизни, шепчущей: убью!Я цепенею.И жизнь – я порываю с нею,Я все бесплотней, все незримей…Играет мать. Я узнаюРодные ласковые руки.Они ударами скупымиИз клавиш извлекают звуки(О, сколько муки!).«Тот вечер в Лиме».Я вижу светлую картину!Я сам оказываюсь там.От жидких лунных бликов отодвинуГлаза, открытые мечтам.Но чу! уже конец мелодий…Мечтаю, как всегда мечтал,Своей не веруя природе,Без твердых правил и начал —И, словно опием вспоенный,Всепомнящий и посторонний,Принцессам раздаю короны,Не позаботившись о троне.Я канул в музыки реку,Что хлынула на зов заклятий.Душа оборванным дитятейЗабилась в дальнем уголке.Ее лишь берегуВ миру, не знающем изъятий, —Ее заплату на заплатеИ сон, летящий налегке.Но, мама, назови мне имяБогов, ответивших бы, ввысьИль вниз идти мне за моимиВиденьями, чтоб там сбылись.«Тот вечер в Лиме».О сердце, разорвись!«О сон! в тебе едином нет обмана…»
О сон! в тебе едином нет обмана.Сновидеть – высочайший из даров.Зачем любовь, когда гноится рана,А сверху – белой мантии покров?И боги все в изгнанье удалятся,И мифы минут, словно карнавал;И все мы как захожие паяцы,Которых неизбежно ждет провал.Уснуть и спать! Упрятаться за фортыОт мыслей и от козней естества,Чтоб только в сон, к иному сну простертый,Сквозь окна, приоткрытые едва,Не гомоном без лада и без толка —Но сумерками ужас проползал,А мысли распадались, как метелка,Которую юродивый вязал.«Твой голос, достойный оплакивать бога…»
Твой голос, достойный оплакивать бога,Чертогом вознесся и к жизни воззвалУ несуществующих окон чертогаНад всеми причалами сущий Причал.Угаснувшей радуги полуполоски…Ее отголоски, мечту окрылив,Теперь окаймили печальный и плоскийНад всеми заливами сущий Залив.Унынье за окнами топко и голо,И стелется хмарь закоулками дрем…Привез мою гибель и ждет у приколаНад всеми паромами сущий Паром.«Во мне безмыслие такое…»
Во мне безмыслие такое,Такая греза наяву,Что не зову ее тоскоюИ даже бредом не зову.Моя душа почти ослепла,Высматривая, как в чаду,Поверх остывшей горки пеплаМою последнюю звезду.Вся жизнь продымлена до мига,А мира зыбкого закон —Все та же призрачная книгаНепостигаемых письмен.«Сердце опоздало. Может статься, к сроку…»
Сердце опоздало. Может статься, к сроку,Знай оно любовь, поспело бы оно.Если та была, то все равно без проку;Значит, места нет ни скорби, ни упреку:Сердце опоздало. Все уже равно.И с подменным сердцем, в зависть бутафорам,Мы бредем по миру. Сердце мне вернутьВ силах лишь чужое сердце, по которомСердце бы забилось – и его повторомВызвало из праха собственную суть.Нет иного сердца, и другой тропы нет,Кроме как холодный вытоптанный следМежду сном, что минет, и тоской, что минет:Кто на пару с сердцем ловко арлекинит,Точно так же канет, в яме волчьей сгинет.Нет иной дороги, и надежды – нет.«Тревогой невнятной и краткой…»
Тревогой невнятной и краткойПровеяло гущу дерев:Провеяло словно словно украдкой —И словно сперва замерев…Безмолвие чутко следящей,Душе для покоя нужныМелодии чуточку слащеИль горше такой тишины.Душа в бытии оскуделом,Не слыша созвучную с ней,Считала бы добрым уделомНедобрый, который честней:И в роще, где пыточной хваткойИ ветер, и звуки взяты,Недвижное веет украдкой,Порой обрывая листы.Помнится, по кронам древеснымОпять ветерок пролетел,Но листья паденьем отвеснымКладут заблужденью предел.О, к мертвой земле тихомолкомСлетающий лиственный прах,Шуршащий непряденым шелкомВ несбыточных чьих-то руках,Какой чернокнижной догадкойТы вызнал про тысячу бед,Что слышно, как рядом украдкойПовеяло то, чего нет?«Небесной полная лазури…»
Небесной полная лазури,Волна прозрачна и легка,Ударом по клавиатуреДотрагиваясь до песка.На безымянной пианолеЗвучит без музыки мотив,Освобожденную от болиИдею полдня воплотив.Зачем же этого не вдоволь,И для чего взыскую яЕще небесного ль, земного ль —Но трепетного бытия?«Самоослепленно / В зыбкую волну…»
СамоослепленноВ зыбкую волну,В мертвенное лоно —Сам в себя шагну.Ощущаю влагиТяжкий перекат,Растерявший флагиБрошенный фрегат.На неровном киле…И покошен рей…Небеса застыли,Олова серей.Небеса и море —Это тоже я,Лишь с собою в ссоре,В жажде забытья…«Как юности памятник зыбкий…»
Как юности памятник зыбкий,Во мне и поныне светлаКакая-то четверть улыбки,Живущая тем, что жила.Порой неудобна, как маска,Надежда в холодной груди:Мерцает волшебная сказка,Чернеется явь посреди…Горя в торжестве иллюзорном,Подсолнечник хочет шепнутьСвоей желтизною – что зернамДоверена черная суть.«В часы, когда бессонница сама…»
В часы, когда бессонница самаКак целый мир представится для взглядаИ снимет с просветленного умаЛенивый морок дневного уклада, —Я грежу; простирается прохлада,Где тень живет, а душу скрыла тьма;Я знаю, что и мука, и усладаНичтожны, как никчемные тома.Я грежу; пустота во мне густится;Душа немеет немотой провидца —И в зоркости измучилась настоль,Что ни природы, ни мечты, ни Бога,Ни даже скорби; и отдал бы много,Чтоб эту ясность променять на боль.«Душа кровит. Пленили, будто яма…»
Душа кровит. Пленили, будто яма,Терзанья – разум, видящий обман,Который миром нарекся упрямо,Где счастье – словно запах фимиама,Обтекший жизнь, как сушу – океан.Не сделать вздоха и не сделать шагаБез горечи, что ноша невподъем.И сердце, хоть растерзано и наго,Но мучится напрасной жаждой блага,Напрасного, как помысел о нем.Какого Бога двойственная силаДала узнать, что рок неотвратим,И в то же время сердцу подарилаЕго мечту – никчемное мерило,Которое использовать хотим?Зачем его Строитель кропотливый,Во исполненье тайных теорем,Расчислил и приливы, и отливы —Весь это мир, текучий, сиротливыйИ сам не постигающий, зачем?Бог воплотился; это означало,Что и душа склонилась перед злом;А счастье, бытию первоначало,Гремушкой пустозвонной забренчалоИ сделалось гадалок ремеслом.И мир застыл, как маска лицедея,Как сам себя исчерпавший урок.Зачем же плоти жаждала идея,И как сумеем, ею не владея,Достроить недостроенный чертог?Немой останок умершего БогаИ есть наш мир; душа же родилась,Узнав его отличье от чертога,Но для нее утеряна дорогаВ утраченную Богом ипостась.И вот, блуждая в поисках потери,Душа взыскует, вглядываясь в тьму, —Но не себя, а гибельных мистерий;И только Словом приобщится к вере,Забытому истоку своему.Он Словом был, но перестал владеть им,Явившись мертвый в мертвенном миру;И значит, здесь искомого не встретим,Но только в Слове, этом Боге третьем,Душа вернется к Правде и Добру.Новый самообман
Средь гибели кумиров и преданий —Воскресните, былые божества,Подобно грезе, видные едва,Дабы глазам блаженствовать в обмане.Творя ваш мир в пределах тесной грани,Презрите образ, явленный в пэане,Но не наитье, давшее слова.Отринуть яви четкие порядки,Дабы в Догадке снова прозиялПредметный мир, мистический и краткий:А призрачный телесный ИдеалЕй вечно чужд – единой сущей цели,Что сумраком не пожрана доселе.«Вращаются лохмотья тени…»
Вращаются лохмотья тени,Плывя в разинутую тишь.Вся высь – разор и запустенье,Где ничего не разглядишь.На небе сущие загадкиВсе рваным ритмом излитыВ том непроглядном беспорядке,Где зарожденье темноты.Но средь вселенского обвала,Куда на свете ни гляди,Еще ничто не оторвалоНадежду, острием кинжалаК моей прижатую груди.«Где розы есть, мне роз не надо…»
Где розы есть, мне роз не надо,И надо, где не вижу роз.Тому ли сердце будет радо,Что каждый взял бы и унес?Я тьмы хочу, когда аврораЕе растопит в синеву.Мне нужно скрытое от взора,Что именем не назову.На что же это? Все в тумане,И оттого слагаю стих,А сердце просит подаяний,Само не ведает каких…«Почти у окоема…»
Почти у окоемаЧуть видимая мглаЛюбовно-невесомоКо взгорку прилегла.Тряпичные изгибыПочти прозрачных рукИзгибам темной глыбыВерны, как верный друг.Я только думой мерю,Что вижу наяву.Чтоб жить, я мало верю.Чтоб верить – не живу.Марина
Кому перед разлукойМелькали взмахи рук,Тот будет счастлив – мукой…Я мучаюсь – без мук.Что дума, то тоскливей;И там, где пляж пустой,Без грезы о приливеПребуду сиротой…Дабы в бесплодной боли,Знакомой искони,На вековом приколеУкачивали дни.«Как в чаше, не нужной к застолью…»
Как в чаше, не нужной к застолью,Налито вина по края,Так сам я наполнился болью,Которой болею не я.И только чужую заботуБерет мое сердце в удел.А горечи – нет ни на йоту,Сыграть же ее – не посмел.И, мим на несбыточной сцене,В наряде, просветном насквозь,Танцую я танец видений —Дабы ничего не сбылось.«Куда-то к призрачным пустотам…»
Куда-то к призрачным пустотамНесется пенье соловья,И на меня ложится гнетомТоска извечная моя.Передо мной в окне открытомНедостижимые лежатПоля и рощи с тайным бытомСовсем не призрачных дриад.Когда б из моего куплетаРодилось больше, чем слова!А птица кличет, кличет где-то,Сама не зная, что жива…«Теперь тоска моя умножит…»
Теперь тоска моя умножитБольного зренья остроту,И этот век, что мной не прожит,Уже ненадобным сочту.И никакая не потеря,Что быть собою не могу;Я сам себя гоню за двери,Как нерадивого слугу.Я был никем, я не был въяве,Я – только ужас и провал,Среди житейских дурнотравийЦветок надежды не сорвал.Но в нищете – свое величье:Всему на свете раздаюТо пристальное безразличье,С каким иду к небытию.«Дождливых сумерек прохлада…»
Дождливых сумерек прохлада.Нет мысли ни о ком,И все, чего для счастья надо,Мерцает маяком.Что жизнь? Лишь мрак, обретший лица.А темень принеслаТот луч, который вечно длитсяИ мучит не со зла.И все текучей, мимобежнейМоя полумечта,Где стала всплесками на стрежнеТа жизнь, что не жита.И этот луч, сродни парому,По пустоши морскойУносит к берегу другому,Где ждет меня покой —Который, если был бы рядом,То был бы ни к чему.И ливень хлещет новым хладомВ сгустившуюся тьму.«Я мир пишу, как пишут акварели…»
Я мир пишу, как пишут акварели…Гирляндами на дне глухого яраВесна слагает, что осталось жараОт скоротечных призрачных веселий.На луговине в месяце апреле —Сандалий перезвончивая пара…Ты создал дар, не обретая дара;А день цветет подобьем капители…Ты озарен подобием улыбки…Тебя истома соблазнит в истому…Молчанье нежно в приумолкшей скрипке…И предо мной – свершенная работа…Я пристален к бесцельному былому,Недвижному – но в облике полета…«Мой сон ушел. Болезненная скука…»
Мой сон ушел. Болезненная скука —Ты явью или грезами тверда?В моей душе ни помысла, ни звука.Я, как морская бурная вода,Теку, не притекая никуда.И мучаюсь – не то его уходом,Не то его продленною игрой.И я морским уподобляюсь водам,Что замерли вечернею порой:Я книга, где отсутствует герой.И где я сам, и где мои порывы?Во мне, как в море, кто-то съединилВсе то, чем грезим, и все то, чем живы:Удар, и блеск, и капелек распыл,И обновленье нерастратных сил…«Лучи скользнули по темнотам…»
Лучи скользнули по темнотам,Заря недалека…Линялым вдовичьим капотомСереют облака.Одним-единственным прогаломПотемки раздались,И день – еще за перевалом,Еще восходит ввысь.Мой день – без цели и без дела,С тщетой своих забот…Мой день, которым завладелоВсе то, что не придет.«Порою в небе, где гроза…»
Порою в небе, где гроза,Исходом долгого уныньяЗажгутся световые клиньяИ наши радуют глаза.Когда мы оторопью взятыИ даже горя лишены,Мы причастимся тишины,Где грома плещутся раскаты.От этих радостей пустых,От равновесия на грани —Вином в фиале упованийНа свете остается стих.Они придут и снова канут —И утешенье, и беда.Правдивы чувства лишь тогда,Когда ты чувствами обманут.А стих – противен естеству,И как прознать – откуда выжат…Мы словно дождь, который брызжетНа прошлогоднюю листву.«Иду с предчувствием запинки…»
Иду с предчувствием запинкиК заулку-тупику.Воды холодные крупинкиСлетают на щеку.Я этой ночи не перечу,Ничто здесь не мое,И лишь из сумерек навстречуМне брызжет забытье.Где ночь, я тоже буду ночью,Ночным дождем;Я только явленный воочьюМагический фантом.Я так вживаюсь в те пустоты,Так грежу наяву,Что сам с собой живу сам-сотый,Почти что не живу.И с каждым шагом – крепче связи,Запутанней узлыМеж синевой моих подглазийИ капельками мглы.«Мне с каждым утром все тревожней…»
Мне с каждым утром все тревожней,Что стала грезы полнотаЛишь побрякушкою порожнейВ руках у праздного шута.О сон! Волшебный промежуток,В котором, если не уснешьИ если к теням будешь чуток,То правдой обернется ложь.О сон! Ужели он изранит, —Как волны, тая на лету?Прихлынет – и тотчас отпрянет,Разверзнув жизни пустоту…Отдушина
Когда настанет миг смятенный,Душа подобна пустырюИ вижу стены – только стены,Куда вокруг ни посмотрю, —И вдруг в окошко каземата,Где сам в себе я заточен,Лучом рассвета иль закатаЗаглядывает небосклон —Тогда я жив, тогда я вправеВладеть и мыслью, и судьбой,И в мире из подложных явейЯ всех бесплотней, всех лукавей,И значит, стал самим собой.«В распахнутой безвольной сини…»
В распахнутой безвольной синиИстаивают облака.Чем прежде был – не буду ныне;Но не о том – моя тоска.Когда я плачу, то от плачейДуша родится из души —Чтоб незаслуженной придачейВ небесной зыбиться тиши.И это родственно печали,И я печалюсь от родства;Тому, что сумерки наткали,Дарую щедрые слова.Однако то, чем песня пета,Тот горестный полувопрос,Витает не вблизи, а где-то,Превыше туч, превыше слез:Такою наделенный волей,Со мной сроднившийся настоль,Что рядится в личину болиДуши всамделишняя боль.
