Туркестан

Тарантас пробирался закоулками около часа. Какой он большой, Ташкент! Алексей сказал полицмейстеру:

– Да у вас тут, как пол-Москвы!

– В каком смысле? – не понял тот.

– Ну, размеры города… Едем, едем и никак не приедем!

Иван Осипович нахмурил брови:

– Если считать все земли, на которые распространяется власть начальника города, то получится 176 квадратных верст. Больше, чем Москва и Петербург вместе взятые!

– Не может быть! – поразился отставной надворный советник. – А людей сколько проживает?

– Точных цифр не знает никто. Русских без учета воинских чинов – почти тринадцать тысяч человек. А туземцев в десять раз больше. Переписи никогда не было, поэтому говорю приблизительно.

– А как вы их вообще считаете?

– По старой системе. Ее придумали, еще когда город был под властью кокандского хана. Тогда составили джан-дафтар. Это такие посемейные списки для целей налогообложения. Джан-дафтар переводится как «тетрадь душ». Если здешнему жителю нужно удостоверить свою личность, для отлучки или там деньги на почте получить, он берет справку. А городской старшина подпишет эту справку, только если проситель числится в джан-дафтаре. А вот жен своих, и тем более дочерей, туземцы указывают неохотно. Зачастую вообще не указывают, будто их и нету.

Скобеев подумал и добавил с сожалением:

– Из-за этого дафтара в городе нет прописки для местных жителей, которая кормит полицию в остальных частях России. Так что взяток я не беру еще и по той причине, что мне их не больно-то и предлагают.

– А приезжие? – удивился Лыков. – Их тут наверняка множество. Они тоже не прописываются?

– Должны, но не хотят. Так принято в Ташкенте! Сорок пять караван-сараев вмещают тысячи людей. А в каждой мечети есть комнаты для бездомных. Поди за ними уследи…

– Делайте обходы! Штрафуйте! Что это такое: власть не получает надзора над пришлым людом? Мало ли кто припрется сюда!

– Обходы делают мои славные туземные городовые, – пояснил Иван Осипович. – И никаких нарушений не замечают. На Большом базаре черт ногу сломит… Как там отличить прописанного от непрописанного? Начнешь паспорт спрашивать – у всех отметки! Не знаю, как они ухитряются.

– И ваши подчиненные с вами не делятся? – вполголоса спросил Алексей.

Полицмейстер смутился, и Лыков понял, что это не так. Спрашивать дальше было уже неловко. Но капитан, помолчав, решил все-таки внести ясность:

– Ладно. Уж коли заговорили об этом, то скажу. Делятся. Кроме того, крупные торговцы, которые с именами, приходят ко мне напрямую. Просят о содействии, предлагают свою дружбу. И не только дружбу. По здешним меркам, я беру очень мало. Можно сказать, что почти и не беру. Но тут нельзя быть чересчур честным. Это Туркестан! Заклюют. Все хватают, а ты нет? Значит, чистеньким хочешь быть? А потом доносец накрапать? Ведь так остальные подумают. И зачем им такой сослуживец? Опорочат и уберут. Приходится замарываться. Чтобы им спокойнее было. А деньги, что я принимаю, на службу же и трачу. Вот, перчатки давеча купил всем постовым городовым. Ну и себе маленько оставляю, не без этого… Двое детей, и жена еще не старая, хочет пофорсить…

Закончив разговор на такую деликатную тему, Иван Осипович отвернулся. Признание, что он тоже берет, далось капитану нелегко. Лыков оценил его честность. Да и то сказать! Мздоимец на Руси тот, кто вымогает. От таких все беды. А кто сам не просит, но если дают, то не отказывается, слывет порядочным человеком. Взял – значит уважил. Проследит, ежели что… И бывший сыщик сменил тему.

– Понятно. Но даже приблизительно выходит, что в Ташкенте проживает около ста сорока тысяч населения. Так?

– Мы полагаем, что с пригородами все сто пятьдесят. А полицейских на такую прорву только 165 человек.

– Так мало? – опешил Лыков. – Как же вы справляетесь?

– Сам удивляюсь, – ответил Иван Осипович. – В русской части 89 городовых, хотя она в разы меньше моей по числу населения. А у меня в туземной вообще 76 единиц.

– Ну и ну…

– Конечно, за порядком следит не только полиция, – продолжил Скобеев. – Туземный Ташкент разбит на 280 махалля. В каждой из них, как я уже говорил, есть свой караульщик. На базарах имеются ночные сторожа. Воровать больно-то не дают. Но городовых хотелось бы побольше.

– А кто идет в наружную полицию? Русские?

– Где ж их столько взять? – невесело усмехнулся полицмейстер. – Тут история такая. До холерного бунта 1892 года в туземном городе и полиция была туземная. Подчинялась она старшему аксакалу. А им пятнадцать лет был один и тот же человек. И стал тот человек настоящим царьком. При покровительстве нашей власти. Делал он, что хотел, а с противниками расправлялся нашими руками. В итоге мы и прошляпили холерный бунт, потому что не знали настроений сартов. А негодяй сообщал начальству только то, что желал сообщить… Лишь после подавления бунта была создана моя должность. Всего два года назад! Сейчас в моем подчинении канцелярия и два пристава с помощниками, а также городовые. Из них русских лишь несколько старших, остальные все сарты. Они внимательны, ничего не скажу. Явных потачек не дают. И непьющие! Но вот старания, служебного рвения в них нет. Ленивы. Могут уйти с поста. Или вора отпустить за деньги. Жалование у них маленькое. Ну кто пойдет служить за гроши?

За этими разговорами они доехали до какой-то площади. Правильнее было бы сказать, что в этом месте улица несколько расширялась… Все пространство было забито людьми, ослами, верблюдами, повозками и грудами товаров. С двух сторон под навесом тянулись лавки, около них толпились туземцы в огромном количестве.

– Площадь Чорсу, – сказал Скобеев. – Отсюда начинается Большой базар. Но мы туда не полезем, объедем стороной.

– А куда мы вообще нацелились? – решил уточнить Христославников.

Полицмейстер виновато улыбнулся.

– Сейчас на минутку заедем ко мне на квартиру. Я мигом! Только поцелую жену с дочками, и обратно к вам. Соскучился… Оттуда сразу к начальнику города. Это уже в русской части, на проспекте Обуха. Там и расстанемся.

– Как расстанемся, Иван Осипович? – хором закричали негоцианты. – Вы же обещали нас не бросать!

– А я и не брошу. Но воперед надо доложиться полковнику. И сдать в тюрьму арестованных. Вы за это время где-нибудь поселитесь, например, в гостинице «Восток». Отдохнете. А часа через три я к вам туда приду. Как раз жара спадет. Погуляем по Ташкенту, покажу вам наши главные достопримечательности. Собор, могилу Кауфмана, парк, Общественное собрание – сколько успею. Успею, правда, немного, потому как завтра крестный ход, и мне надо подготовиться. Согласны на такой план?

Лыков ответил за всех:

– Мы тут люди новые и полностью полагаемся на вас. Понятно, что вы с дороги. Дела накопились, и с семьей повидаться хочется. Еще этот крестный ход. Но можно ли рассчитывать на основательное знакомство с городом? При вашем участии.

Иван Осипович задумался.

– Основательное знакомство? Для этого надо ходить по Ташкенту неделю! Давайте так. Сегодня мы погуляем час-другой и расстанемся. Завтра приглашаю вас на праздник – я пришлю утром собственного джигита, он проводит.

– Какого джигита? – удивился Христославников. – Вы горский князь или русский полицмейстер?

– Так полагается, – примирительно сообщил капитан. – Даже в штате есть эта должность. Что-то вроде личного ординарца: письмо доставить, гостей вот проводить…

– Но не телохранитель? – уточнил Лыков.

Иван Осипович хмыкнул:

– Из моего джигита телохранитель, как… Ну, увидите. А мне, строевому офицеру, таковой и не нужен. Сам за себя постою.

– Ясно. Так что насчет прогулки?

– Насчет прогулки. Завтра крестный ход, что успеем, то успеем. Послезавтра пятница. Сарты станут отдыхать и бузить, а мы – нести усиленные наряды службы. В воскресенье еще хуже: отдыхают и сарты, и русские. Полиция вообще валится с ног… Самый удобный день – суббота. Обещаю провести ее с вами с утра до вечера!

Так и договорились. Поездка по туземному городу продолжилась. Лыков смотрел во все глаза. Его удивляло все: арбузы на крышах домов, аисты на минаретах, дервиши с чашками из кокосовой скорлупы… Толпа – смешение всех рас. Вдруг с одной из крыш русским улыбнулась девушка удивительной красоты. Туземка – и с открытым лицом! Негоцианты ахнули. Скобеев и тут внес ясность:

– Бухарская еврейка. Но хороша, чертовка!

Еще он называл встречающиеся по пути мечети и мазары[33], но запомнить это новичкам было положительно невозможно.

Наконец оба экипажа остановились на улице относительно тихой. Перед домом из обожженного кирпича дежурил сарт в полицейской форме. Над входом красовалась надпись: «Полицейское управление туземной части города Ташкента».

Иван Осипович крикнул: «Я быстро!» и со счастливым лицом побежал не в дверь, а в калитку. Через пять минут, как и обещал, он уже садился обратно в тарантас.

– Слава Богу, дома все благополучно! Поехали!

И тут же принялся объяснять:

– В туземном Ташкенте только семнадцать улиц имеют названия. Официальные, утвержденные городской думой. Это самые главные, те, что ведут к воротам. Сейчас мы с вами на улице Джаркучинской, а въехали в город по Самаркандской. Я тогда еще сказал, что это одни из двенадцати ворот. Виноват – соврал! Их осталось десять. Двое ворот генерал Черняев снес к чертям вместе со стеной. Чтобы оставить Ташкент без защиты.

– А остальная крепость по-прежнему цела? – удивился Титус. – Какого же она должна быть размера, чтобы укрыть сто тысяч человек?

Капитан кивнул:

– Крепость знатная! Длина стен – двадцать четыре версты! Со стороны русского города ее разрушили, но остальная часть цела. Однако сарты уже давно разбирают ее по кирпичику для домашних нужд. А мы намеренно смотрим на это сквозь пальцы. Пусть хоть всю растащат! После холерного бунта русская администрация стала относиться к таким вещам иначе. Без стены азиатские кварталы будет легче взять штурмом в случае чего…

Тарантас весело бежал по улицам, потом перевалил по мостику через глубокий арык. И словно оказался в другом мире! Негоцианты от неожиданности даже вскрикнули.

– Вот, господа, мы и в русском Ташкенте, – довольно констатировал Скобеев. И тут же сделал строго-торжественное лицо и откозырял кому-то. Лыков оглянулся. Два солдата в белых рубахах с малиновыми «стрелковыми» погонами стояли во фрунт.

– Проехали казармы Первого Туркестанского стрелкового батальона, – словно оправдываясь, пояснил капитан. – Помнят еще меня там… – Голос его смягчился.

– А почему вы ушли из строя в полицию? – полюбопытствовал Лыков.

– Попросили серьезные люди. Никто из офицеров идти туда не хотел. Сами знаете, как к нам относятся! А надо служить… Я от трудностей никогда не бегал. Мой принцип такой: куда начальство поставило, там и будь. И потом, жалование выше. Еще есть возможность выслужить подполковника. Должность-то седьмого класса! В армии сейчас не выслужишь. Ну и… Содержание две тысячи, квартира натурой, тысяча сто на канцелярию и переводчика. Последний мне не нужен, я знаю оба местных языка, а экономию присоединяю к канцелярским расходам. И еще двести рублей в год на разъезды. Получается по армейским меркам просто роскошно! А буду в отставку выходить, может, и полковника дадут…

– Очень переживали, когда переходили?

Иван Осипович покосился на Алексея, словно хотел сказать: ну чего ты в душу лезешь? Но не обиделся и ответил:

– Сначала да, крепко меня взяло. Ночей не спал. Строевая служба мне нравилась. Потом привык. Здесь тяжело, скучать некогда. Языки надо понимать, нравы. С влиятельными туземцами дружбу водить, если хочешь знать, что происходит на вверенной территории. Туземный Ташкент – это целый мир… Я до сих пор еще не во всех махалля побывал. Но служба затянула, стало получаться. А как стало получаться, стало и нравиться. Сделался лучшим сыщиком Туркестана! Пока вы, Алексей Николаевич, не приехали.

Лыков удивился, хотел спросить, при чем тут его приезд, но полицмейстер велел кучеру остановиться.

– Господа, надо расставаться, – объявил он. – Жаль, право! Я уж к вам привык. Но мне пора к начальству с отчетом.

И Скобеев кивнул на дом с надписью «Управление начальника города Ташкента».

– Вы сейчас сворачиваете за угол, направо. Это будет улица Романовская, одна из главнейших. И катите по ней саженей двести, пока не увидите номера «Восток». Не буду врать, что они хорошие, но лучше все равно нет. Заселитесь, перекусите, чем-нибудь займитесь. А часа через три я вас заберу, и отправимся гулять. Ну, не прощаюсь!

И капитан ушел, ведя перед собой арестованных туземцев. А торговые люди поехали заселяться.

Гостиница «Восток» действительно оказалась вполне заурядной. Одноэтажное деревянное здание насквозь пропахло жареным луком. Двухместный номер поражал спартанской обстановкой. А воду в рукомойнике не меняли недели две… Брали за такой собачий угол три с полтиной в сутки!

Алексей с Яном разложили вещи. Попрыскали вокруг одеколоном от клопов. Вот и приехали… Первым делом хотелось в баню. Они стукнули в стену и предложили Христославникову сходить помыться. Тот отказался: куда девать портфель с наличностью? И приятели пошли вдвоем. Коридорный сказал, что лучшие торговые бани держит сарт Дадамухаметбаев и находятся они возле Городского сада. На требование вызвать извозчика ответил: их в Ташкенте и без того мало, а в полдень они прячутся, ждут вечера.

Лесопромышленники отправились пешком. И были поражены. Не то что ни одного извозчика, но даже прохожих не видать! Пустой, словно вымерший город. Духота невыносимая. А вдали, будто в издевку над людьми, белеют снежными шапками Чимганские горы…

Они чуть было не вернулись. Где эти чертовы бани? Спросить-то не у кого! Но пошли наугад, держа курс на юг. Вскоре им попался несчастный городовой, изнывающий в тени. Выслушав приезжих, он зорким оком усмотрел в конце Воронцовского проспекта одинокую пролетку. Подозвал ее свистком и велел отвезти господ, куда прикажут.

Извозчик оказался из русских. Благообразный, с жестяным номером на пролетке, и сам экипаж довольно чистый. Не как в Варшаве, конечно, но более-менее… Тариф, к удивлению Лыкова, был точь-в‑точь варшавским: 20 копеек в один конец, независимо от расстояния. Приятелям не улыбалось возвращаться в номера по жаре, и они предложили дяде их дожидаться. Тот мигом вынул прейскурант и зачитал: один час обычной езды стоит 40 копеек. Так и порешили.

Бани Дадамухаметбаева помещались в конце Уратюбинской улицы, на берегу арыка Чаули. Тихо, чистенько… В дворянском отделении ни души. Заплатив по полтиннику, Алексей с Яковом отдались в руки туземных парильщиков. Быстро выяснилось, что те замечательно освоили приемы русского банного дела. Через час гости, щурясь от удовольствия, пили ледяной квас. Подошел распорядитель и поинтересовался, не желают ли господа по хорошей бабе? Имеются сартянки, татарки и одна еврейка. Можно достать и русских, но их надо заказывать, а эти под рукой.

Друзья отказались. Благодаря их предусмотрительности обратная дорога далась легко. Извозчик, почуяв добычу, занял позицию под окнами «Востока». Приезжие, и при деньгах – вдруг куда захотят?

Христославников узнал от соседей, что в бане предлагают баб, и взмолился:

– Постерегите мой портфель, я туда-обратно!

– Только, Степан Антонович, без опозданий! – строго заявил ему Алексей. – Ну как придет Скобеев? Тогда уйдем гулять без вас! А портфель сдадим коридорному…

Доверенный побожился, что успеет, сел в извозчика и умчался. А лесопромышленники начали маяться от безделья. Они выпили местного пива, перечитали номер «Туркестанского курьера», что конфисковали в буфете, и отдали в стирку белье. В условленное время явились сразу и полицмейстер, и доверенный.

– Успел! – обрадованно сообщил Степан Антонович.

– Куда? – насторожился Иван Осипович.

– Э-э… в бане помыться.

– У кого парились?

– У Дада… тьфу! Как его там?

– У Дадамухаметбаева?

– Точно!

– Баб вам там предлагали?

– Ну…

– Отвечайте: да или нет?

– Предлагали…

– И вы взяли, – констатировал полицмейстер. – Вон как глаза лоснятся… Там только сартянки и одна жидовка. Никакому медицинскому надзору они не подвергаются. А я вас предупреждал, чтобы вы не искали приключений в сомнительных местах. И что? Не послушались доброго совета?

– Я вам, Иван Осипович, за советы благодарен, – с достоинством ответил хлопковый торговец. – Но уж решать дозвольте мне! Я, чай, не мальчуган. Как-нибудь разберуся.

Скобеев посмотрел на доверенного и махнул рукой.

– Ладно, дело ваше. Только не удивляйтесь, когда обнаружите у себя сифилис. Ну что, господа? Идем гулять по Ташкенту?

– А то! – закричали негоцианты. – Но уж позвольте, Иван Осипович, угостить вас ужином в лучшем здешнем заведении. За все хорошее, что вы для нас сделали!

Капитан пожал плечами:

– Почему нет? С удовольствием угощусь на ваш счет. Вот только хороших рестораций в городе нет, как и гостиниц. Более-менее сносно можно поужинать в буфете Общественного собрания. В столовую Офицерского собрания вас не пустят. Еще в ресторане «Россия» имеется особенное блюдо: телятина с соусом из петушиных гребешков. Я, правда, не пробовал – не для моего кармана; но все хвалят!

– Туда и заглянем в конце прогулки, – уверил капитана Лыков. И они отправились на променад.