What wonder then, that the words, however silly, of that prediction, should have succeeded in setting and keeping at variance two families already predisposed to quarrel by every instigation of hereditary jealousy? The prophecy seemed to imply – if it implied anything – a final triumph on the part of the already more powerful house; and was of course remembered with the more bitter animosity by the weaker and less influential.
Wilhelm, Count Berlifitzing, although loftily descended (Вильгельм, граф Берлифитцинг, хотя и высокого происхождения: «возвышенно происходящий»; to descend – спускаться; происходить; передаваться по наследству), was, at the epoch of this narrative, an infirm and doting old man (был во время настоящего повествования немощным и впавшим в слабоумие стариком), remarkable for nothing (ничем не замечательным) but an inordinate and inveterate personal antipathy to the family of his rival (кроме непомерной и глубоко укоренившейся личной антипатии к семье своего соперника), and so passionate a love of horses, and of hunting (и столь страстной любви к лошадям и к охоте), that neither bodily infirmity, great age, nor mental incapacity, prevented his daily participation in the dangers of the chase (что ни телесная слабость /либо/ внушительный возраст, ни умственная немощь не препятствовали его ежедневному участию в опасностях охоты; chase – погоня; преследование; охота).
Wilhelm, Count Berlifitzing, although loftily descended, was, at the epoch of this narrative, an infirm and doting old man, remarkable for nothing but an inordinate and inveterate personal antipathy to the family of his rival, and so passionate a love of horses, and of hunting, that neither bodily infirmity, great age, nor mental incapacity, prevented his daily participation in the dangers of the chase.
Frederick, Baron Metzengerstein, was, on the other hand, not yet of age (Фредерик, барон Метценгерштейн, был, с другой стороны: «на другой руке», еще не совершеннолетний; age – возраст; of age – совершеннолетний). His father, the Minister G—, died young (его отец, министр Г., умер молодым). His mother, the Lady Mary, followed him quickly after (его мать, госпожа Мэри, последовала за ним вскоре после /того/). Frederick was, at that time, in his fifteenth year (Фредерик был в то время на пятнадцатом году /жизни/). In a city, fifteen years are no long period (в городе пятнадцать лет – недлинный период) – a child may be still a child in his third lustrum (ребенок может быть все еще ребенком в свое третье пятилетие): but in a wilderness – in so magnificent a wilderness as that old principality (но в глуши – в столь великолепной глуши, как это древнее княжество), fifteen years have a far deeper meaning (пятнадцать лет имеют гораздо: «далеко» более глубокое значение).
Frederick, Baron Metzengerstein, was, on the other hand, not yet of age. His father, the Minister G—, died young. His mother, the Lady Mary, followed him quickly after. Frederick was, at that time, in his fifteenth year. In a city, fifteen years are no long period – a child may be still a child in his third lustrum: but in a wilderness – in so magnificent a wilderness as that old principality, fifteen years have a far deeper meaning.
From some peculiar circumstances attending the administration of his father (от = из-за некоторых особенных обстоятельств, сопровождавших ведение дел его отца), the young Baron, at the decease of the former (юный барон при кончине первого = отца), entered immediately upon his vast possessions (вступил немедленно во /владение/ своими обширными поместьями; possession – владение; имущество). Such estates were seldom held before by a nobleman of Hungary (такие поместья редко принадлежали прежде дворянину из Венгрии: «были редко держимы»; to hold – держать). His castles were without number (его замки были без числа = многочисленны). The chief in point of splendor and extent was the “Château Metzengerstein (главный /из них/ в смысле великолепия и размера был замок Метценгерштейн; point – пункт; смысл; вопрос, дело; chateau /фр./ – замок).” The boundary line of his dominions was never clearly defined (пограничная линия его земель никогда не была ясно определена); but his principal park embraced a circuit of fifty miles (но его главный парк описывал окружность в пятьдесят миль; to embrace – обнимать; охватывать).
From some peculiar circumstances attending the administration of his father, the young Baron, at the decease of the former, entered immediately upon his vast possessions. Such estates were seldom held before by a nobleman of Hungary. His castles were without number. The chief in point of splendor and extent was the “Château Metzengerstein.” The boundary line of his dominions was never clearly defined; but his principal park embraced a circuit of fifty miles.
Upon the succession of a proprietor so young (по вступлении /в права наследства/ собственника столь молодого), with a character so well known (с характером столь хорошо известным), to a fortune so unparalleled (/по вступлении во владение/ наследством столь несравненным), little speculation was afloat in regard to his probable course of conduct (мало домыслов ходило: «плавало» в отношении его возможной линии поведения; afloat – плывущий; to be afloat – быть плывущим = плыть). And, indeed, for the space of three days, the behavior of the heir out-heroded Herod (и действительно, за период трех дней поведение наследника пере-иродило Ирода), and fairly surpassed the expectations of his most enthusiastic admirers (и совершенно превзошло ожидания его самых восторженных почитателей).
Upon the succession of a proprietor so young, with a character so well known, to a fortune so unparalleled, little speculation was afloat in regard to his probable course of conduct. And, indeed, for the space of three days, the behavior of the heir out-heroded Herod, and fairly surpassed the expectations of his most enthusiastic admirers.
Shameful debaucheries (постыдное распутство) – flagrant treacheries (чудовищные предательства; flagrant – яркий, кричащий: flagrant colours – кричащие цвета; ужасающий, ужасный, страшный, вопиющий /об обиде, преступлении и т. п./) – unheard-of atrocities (неслыханные зверства; to hear – слышать; heard – слышанный; unheard-of – неслыханный) – gave his trembling vassals quickly to understand (быстро дали его трепещущим вассалам понять) that no servile submission on their part (что никакая услужливая покорность с их стороны) – no punctilios of conscience on his own (никакие щепетильности совести самой по себе) – were thenceforward to prove any security (не станут впредь обеспечивать какую-либо безопасность) against the remorseless fangs of a petty Caligula (от беспощадных клыков маленького Калигулы). On the night of the fourth day (в ночь четвертого дня = на четвертый день), the stables of the castle Berlifitzing were discovered to be on fire (конюшни замка Берлифитцинг были обнаружены горящими: «обнаружены быть в огне»); and the unanimous opinion of the neighborhood added the crime of the incendiary (и единодушное мнение /всей/ округи прибавило преступный поджог: «преступление поджога») to the already hideous list of the Baron’s misdemeanors and enormities (к уже мерзкому списку мелких и крупных преступлений барона; misdemeanor – проступок; правонарушение; enormity – громадность; чудовищность; гнусность, преступление).
Shameful debaucheries – flagrant treacheries – unheard-of atrocities – gave his trembling vassals quickly to understand that no servile submission on their part – no punctilios of conscience on his own – were thenceforward to prove any security against the remorseless fangs of a petty Caligula. On the night of the fourth day, the stables of the castle Berlifitzing were discovered to be on fire; and the unanimous opinion of the neighborhood added the crime of the incendiary to the already hideous list of the Baron’s misdemeanors and enormities.
But during the tumult occasioned by this occurrence (но во время суматохи, причиненной этим происшествием), the young nobleman himself sat apparently buried in meditation (сам молодой дворянин сидел, очевидно, погруженный в размышления; to bury – закапывать, хоронить; buried – закопанный; погруженный), in a vast and desolate upper apartment of the family palace of Metzengerstein (в просторном и пустом верхнем покое семейного дворца Метценгерштейн). The rich although faded tapestry hangings (роскошные, пусть и выцветшие гобелены-занавеси) which swung gloomily upon the walls (которые мрачно свисали на стенах; to swing – качать; раскачивать; размахивать; качаться, колебаться; быть подвешенным, свешиваться), represented the shadowy and majestic forms of a thousand illustrious ancestors (представляли смутные и величественные черты тысячи прославленных предков).
But during the tumult occasioned by this occurrence, the young nobleman himself sat apparently buried in meditation, in a vast and desolate upper apartment of the family palace of Metzengerstein. The rich although faded tapestry hangings which swung gloomily upon the walls, represented the shadowy and majestic forms of a thousand illustrious ancestors.
Here, rich-ermined priests (здесь священнослужители в богатых горностаевых мантиях: «богато-горностаевые»; ermine – горностай), and pontifical dignitaries (и папские сановники), familiarly seated with the autocrat and the sovereign (привычно усевшиеся с самодержцем и сувереном; familiar – знакомый), put a veto on the wishes of a temporal king (накладывали вето на желания светского короля; temporal – светский, мирской; бренный, преходящий), or restrained with the fiat of papal supremacy the rebellious sceptre of the Arch-enemy (или смиряли указом папской власти мятежную власть: «скипетр» врага рода человеческого: «перво-врага»).
Here, rich-ermined priests, and pontifical dignitaries, familiarly seated with the autocrat and the sovereign, put a veto on the wishes of a temporal king, or restrained with the fiat of papal supremacy the rebellious sceptre of the Arch-enemy.
There, the dark, tall statures of the Princes Metzengerstein (там темные высокие фигуры князей Метценгерштейн) – their muscular war-coursers plunging over the carcasses of fallen foes (/в то время как/ их мускулистые боевые скакуны неслись по трупам падших врагов; to plunge – нырять; бросаться вперед /о лошади/) – startled the steadiest nerves with their vigorous expression (пугали самые крепкие нервы своим решительным выражением); and here, again, the voluptuous and swan-like figures of the dames of days gone by (а здесь, снова, сладостные и лебеде-подобные фигуры дам давно прошедших дней: «дам дней прошедших мимо»; to go by – проходить мимо), floated away in the mazes of an unreal dance (проплывали прочь в вихре фантастического: «нереального» танца; maze – лабиринт; кружение в танце) to the strains of imaginary melody (под напевы воображаемой мелодии).
There, the dark, tall statures of the Princes Metzengerstein – their muscular war-coursers plunging over the carcasses of fallen foes – startled the steadiest nerves with their vigorous expression; and here, again, the voluptuous and swan-like figures of the dames of days gone by, floated away in the mazes of an unreal dance to the strains of imaginary melody.
But as the Baron listened, or affected to listen, to the gradually increasing uproar in the stables of Berlifitzing (но пока барон прислушивался или притворялся, что прислушивается, к постепенно нарастающему шуму в конюшнях Берлифитцинга) – or perhaps pondered upon some more novel, some more decided act of audacity (или, возможно, размышлял о каком-то еще более новом, какой-то еще более отъявленной выходке: «акт дерзости») – his eyes became unwittingly rivetted to the figure of an enormous, and unnaturally colored horse (его глаза невольно остановились: «стали прикованными к» на фигуре огромного и неестественно окрашенного коня; to rivet – приклепывать, приковывать), represented in the tapestry as belonging to a Saracen ancestor of the family of his rival (изображенного на гобелене, принадлежащим сарацинскому предку семьи его соперника). The horse itself, in the foreground of the design, stood motionless and statue-like (сам конь, на переднем плане рисунка, стоял неподвижный и похожий на статую) – while farther back, its discomfited rider perished by the dagger of a Metzengerstein (в то время как дальше сзади его побежденный седок погибал от кинжала кого-то из рода Метценгерштейна: «от кинжала одного Метценгерштейна»).
But as the Baron listened, or affected to listen, to the gradually increasing uproar in the stables of Berlifitzing – or perhaps pondered upon some more novel, some more decided act of audacity – his eyes became unwittingly rivetted to the figure of an enormous, and unnaturally colored horse, represented in the tapestry as belonging to a Saracen ancestor of the family of his rival. The horse itself, in the foreground of the design, stood motionless and statue-like – while farther back, its discomfited rider perished by the dagger of a Metzengerstein.
On Frederick’s lip arose a fiendish expression (на губах Фредерика появилась дьявольская гримаса: «на губе… выражение»), as he became aware of the direction which his glance had, without his consciousness, assumed (когда он осознал направление, которое его взгляд бессознательно принял: «без его сознания»; aware – сознающий, знающий). Yet he did not remove it (но он не убрал = не отвел его). On the contrary (напротив), he could by no means account for the overwhelming anxiety (он никоим образом не мог объяснить охватившую /его/ тревогу) which appeared falling like a pall upon his senses (которая словно пеленой окутала его чувства: «которая появилась, упавшая, словно пелена, на его чувства»). It was with difficulty that (лишь с трудом: «это было с трудностью, что») he reconciled his dreamy and incoherent feelings with the certainty of being awake (он примирил свои смутные и бессвязные чувства с уверенностью в /своем/ бодрствовании = что он бодрствует).
On Frederick’s lip arose a fiendish expression, as he became aware of the direction which his glance had, without his consciousness, assumed. Yet he did not remove it. On the contrary, he could by no means account for the overwhelming anxiety which appeared falling like a pall upon his senses. It was with difficulty that he reconciled his dreamy and incoherent feelings with the certainty of being awake.
The longer he gazed the more absorbing became the spell (чем дольше он глядел, тем более поглощающими становились чары; to become) – the more impossible did it appear (тем более невозможным казалось) that he could ever withdraw his glance from the fascination of that tapestry (что он когда-либо сможет оторвать взгляд от чар этого гобелена). But the tumult without becoming suddenly more violent (но так как суматоха снаружи стала вдруг более бурной; without – снаружи; без; to become – становиться; violent – жестокий, неистовый, яростный), with a compulsory exertion he diverted his attention to the glare of ruddy light (усилием воли: «принудительным усилием» он перенаправил свое внимание на отблеск багрового света) thrown full by the flaming stables (полно = щедро отбрасываемого пылающими конюшнями; full – полный; вполне; в полной мере) upon the windows of the apartment (в окна /его/ покоев).
The longer he gazed the more absorbing became the spell – the more impossible did it appear that he could ever withdraw his glance from the fascination of that tapestry. But the tumult without becoming suddenly more violent, with a compulsory exertion he diverted his attention to the glare of ruddy light thrown full by the flaming stables upon the windows of the apartment.
The action, however, was but momentary (это действие, однако, было лишь кратковременным), his gaze returned mechanically to the wall (его пристальный взгляд автоматически вернулся к стене). To his extreme horror and astonishment (к его крайнему ужасу и изумлению), the head of the gigantic steed had, in the meantime, altered its position (голова огромного коня тем временем изменила свое положение). The neck of the animal (шея животного), before arched, as if in compassion, over the prostrate body of its lord (прежде изогнутая, словно в сострадании, над лежащим телом его хозяина), was now extended, at full length, in the direction of the Baron (была теперь вытянута на полную длину в направлении барона). The eyes, before invisible, now wore an energetic and human expression (глаза, прежде не видные, теперь носили = имели энергичное и человеческое выражение; to bear), while they gleamed with a fiery and unusual red (в то время как они сверкали огненным и необычным красным /блеском/); and the distended lips of the apparently enraged horse (а растянутые губы очевидно разъяренного коня) left in full view his gigantic and disgusting teeth (оставляли на полном виду = открывали его огромные и отвратительные зубы).
The action, however, was but momentary, his gaze returned mechanically to the wall. To his extreme horror and astonishment, the head of the gigantic steed had, in the meantime, altered its position. The neck of the animal, before arched, as if in compassion, over the prostrate body of its lord, was now extended, at full length, in the direction of the Baron. The eyes, before invisible, now wore an energetic and human expression, while they gleamed with a fiery and unusual red; and the distended lips of the apparently enraged horse left in full view his gigantic and disgusting teeth.
Stupefied with terror (оцепеневший от ужаса), the young nobleman tottered to the door (юный дворянин неверной походкой подошел к двери). As he threw it open (когда он распахнул ее: «бросил ее открытой»), a flash of red light, streaming far into the chamber (вспышка багрового света, хлынувшего далеко = глубоко в покои), flung his shadow with a clear outline against the quivering tapestry (отбросила его тень с ясными очертаниями на колыхавшийся гобелен), and he shuddered to perceive that shadow (и он вздрогнул заметить = заметив, как эта тень) – as he staggered awhile upon the threshold (пока он шатался = стоял, шатаясь, некоторое время на пороге) – assuming the exact position (приняла точную позу), and precisely filling up the contour (и точно заполнила контур), of the relentless and triumphant murderer of the Saracen Berlifitzing (безжалостного и торжествующего убийцу сарацина Берлифитцинга).
Stupefied with terror, the young nobleman tottered to the door. As he threw it open, a flash of red light, streaming far into the chamber, flung his shadow with a clear outline against the quivering tapestry, and he shuddered to perceive that shadow – as he staggered awhile upon the threshold – assuming the exact position, and precisely filling up the contour, of the relentless and triumphant murderer of the Saracen Berlifitzing.
To lighten the depression of his spirits (чтобы облегчить свой упадок духа), the Baron hurried into the open air (барон поспешил на открытый воздух). At the principal gate of the palace he encountered three equerries (у главных ворот дворца он встретил троих конюших). With much difficulty (с большим трудом), and at the imminent peril of their lives (и с угрозой для своей жизни: «жизней»; imminent – надвигающийся, неминуемый), they were restraining the convulsive plunges of a gigantic and fiery-colored horse (они сдерживали судорожные броски огромного, огненного цвета коня).
To lighten the depression of his spirits, the Baron hurried into the open air. At the principal gate of the palace he encountered three equerries. With much difficulty, and at the imminent peril of their lives, they were restraining the convulsive plunges of a gigantic and fiery-colored horse.
“Whose horse (чей конь)? Where did you get him (где вы взяли его)?” demanded the youth, in a querulous and husky tone of voice (спросил юноша недовольным и сиплым голосом; tone – тон, звук), as he became instantly aware (так как он мгновенно понял: «стал знающим»; aware – знающий) that the mysterious steed in the tapestried chamber was the very counterpart of the furious animal before his eyes (что таинственный конь в гобеленной комнате был сущим двойником яростного животного перед его глазами).
“Whose horse? Where did you get him?” demanded the youth, in a querulous and husky tone of voice, as he became instantly aware that the mysterious steed in the tapestried chamber was the very counterpart of the furious animal before his eyes.
“He is your own property, sire,” replied one of the equerries (он – ваша собственность, сир, – ответил один из конюших), “at least he is claimed by no other owner (по крайней мере, на него не претендует никакой другой владелец; to claim – заявлять, претендовать). We caught him flying (мы поймали его, летящего = несущегося), all smoking and foaming with rage (всего дымящегося и исходящего пеной от ярости), from the burning stables of the Castle Berlifitzing (из горящих конюшен замка Берлифитцинг).
“He is your own property, sire,” replied one of the equerries, “at least he is claimed by no other owner. We caught him flying, all smoking and foaming with rage, from the burning stables of the Castle Berlifitzing.
Supposing him to have belonged to the old Count’s stud of foreign horses (предположив, что он принадлежал к заводу иностранных лошадей старого графа; count – граф), we led him back as an estray (мы привели его назад = к нам домой как бродячее животное; to lead). But the grooms there disclaim any title to the creature (но конюхи там отказываются от какого-либо права на это животное); which is strange (чтó странно), since he bears evident marks (так как он носит = имеет явные следы) of having made a narrow escape from the flames (того, что еле спасся из пламени; escape – побег, спасение; to make an escape – совершить побег, спастись; narrow – узкий; a narrow escape – побег, который еле удалось совершить).
Supposing him to have belonged to the old Count’s stud of foreign horses, we led him back as an estray. But the grooms there disclaim any title to the creature; which is strange, since he bears evident marks of having made a narrow escape from the flames.
“The letters W. V. B. are also branded very distinctly on his forehead,” interrupted a second equerry (буквы W. V. B. также выжжены совершенно ясно на его лбу = клеймо поставлено, прервал второй конюший), “I supposed them, of course, to be the initials of Wilhelm von Berlifitzing (я предположил, конечно, что они – инициалы Вильгельма фон Берлифитцинга) – but all at the castle are positive (но все в замке абсолютно уверены) in denying any knowledge of the horse (в отрицании какого-либо знания об этом коне = отрицая, что знают этого коня).”
“The letters W. V. B. are also branded very distinctly on his forehead,” interrupted a second equerry, “I supposed them, of course, to be the initials of Wilhelm von Berlifitzing – but all at the castle are positive in denying any knowledge of the horse.”
“Extremely singular!” said the young Baron, with a musing air (крайне необычайно! – сказал юный барон с задумчивым видом), and apparently unconscious of the meaning of his words (и очевидно не сознающий значения своих слов). “He is, as you say, a remarkable horse – a prodigious horse (он, как вы говорите, замечательный конь – чудесный конь)! although, as you very justly observe, of a suspicious and untractable character (хотя, как вы очень справедливо отмечаете, – подозрительного и неподатливого характера), let him be mine, however,” he added, after a pause (пусть он будет моим, тем не менее, – прибавил он после некоторого молчания: «паузы»), “perhaps a rider like Frederick of Metzengerstein, may tame even the devil from the stables of Berlifitzing (возможно, такой наездник, как Фредерик Метценгерштейн, может укротить даже дьявола из конюшен Берлифитцинга).”
“Extremely singular!” said the young Baron, with a musing air, and apparently unconscious of the meaning of his words. “He is, as you say, a remarkable horse – a prodigious horse! although, as you very justly observe, of a suspicious and untractable character, let him be mine, however,” he added, after a pause, “perhaps a rider like Frederick of Metzengerstein, may tame even the devil from the stables of Berlifitzing.”
“You are mistaken, my lord (вы ошибаетесь, милорд); the horse, as I think we mentioned, is not from the stables of the Count (этот конь, как, я думаю, мы отметили, – не из конюшен графа). If such had been the case (если бы дело обстояло так: «если бы таким было дело»), we know our duty better than to bring him into the presence of a noble of your family (мы знаем наш долг лучше, чем приводить… = мы знаем свой долг и не стали бы приводить его к какому-либо дворянину из вашей семьи; presence – присутствие, общество какого-либо человека).”
“You are mistaken, my lord; the horse, as I think we mentioned, is not from the stables of the Count. If such had been the case, we know our duty better than to bring him into the presence of a noble of your family.”
“True!” observed the Baron, dryly (верно! – заметил барон сухо), and at that instant a page of the bedchamber came from the palace (а в этот момент паж из спальни прибежал из дворца) with a heightened color, and a precipitate step (раскрасневшийся: «с уярченным цветом» и стремительным шагом; to heighten – повышать, усиливать, делать цвет ярче). He whispered into his master’s ear an account (он прошептал своему господину на ухо рассказ) of the sudden disappearance of a small portion of the tapestry (о внезапном исчезновении маленького кусочка гобелена), in an apartment which he designated (в покое, который он указал); entering, at the same time, into particulars of a minute and circumstantial character (вдаваясь в то же время в частности мельчайшего и обстоятельного характера); but from the low tone of voice in which these latter were communicated (но из тихого звука голоса, которым эти последние = детали были сообщены), nothing escaped to gratify the excited curiosity of the equerries (ничто не убежало = не было слышно, чтобы удовлетворить возбужденное любопытство конюших).
“True!” observed the Baron, dryly, and at that instant a page of the bedchamber came from the palace with a heightened color, and a precipitate step. He whispered into his master’s ear an account of the sudden disappearance of a small portion of the tapestry, in an apartment which he designated; entering, at the same time, into particulars of a minute and circumstantial character; but from the low tone of voice in which these latter were communicated, nothing escaped to gratify the excited curiosity of the equerries.
The young Frederick, during the conference, seemed agitated by a variety of emotions (юный Фредерик во время этой беседы казался возбужденным /целой/ гаммой чувств). He soon, however, recovered his composure (он скоро, впрочем, вернул себе свое хладнокровие), and an expression of determined malignancy settled upon his countenance (и выражение решительной злобы установилось на его лице), as he gave peremptory orders (в то время как он отдавал не допускающие сомнения приказания) that a certain chamber should be immediately locked up (что некоторая комната должна быть немедленно заперта), and the key placed in his own possession (а ключи отданы ему: «помещены в его обладание»).
The young Frederick, during the conference, seemed agitated by a variety of emotions. He soon, however, recovered his composure, and an expression of determined malignancy settled upon his countenance, as he gave peremptory orders that a certain chamber should be immediately locked up, and the key placed in his own possession.
“Have you heard of the unhappy death of the old hunter Berlifitzing?” said one of his vassals to the Baron (вы слышали о несчастной гибели старого охотника Берлифитцинга? – сказал один из вассалов барону), as, after the departure of the page, the huge steed which that nobleman had adopted as his own (когда, после ухода пажа, огромный конь, которого сей дворянин принял как своего собственного), plunged and curvetted, with redoubled fury, down the long avenue (ринулся и поскакал с удвоенным неистовством по длинной аллее) which extended from the château to the stables of Metzengerstein (которая шла от замка к конюшням Метценгерштейна).
“No!” said the Baron, turning abruptly toward the speaker (нет! – сказал барон, поворачиваясь резко к говорящему), “dead! say you (мертв, говоришь)?”
“Have you heard of the unhappy death of the old hunter Berlifitzing?” said one of his vassals to the Baron, as, after the departure of the page, the huge steed which that nobleman had adopted as his own, plunged and curvetted, with redoubled fury, down the long avenue which extended from the château to the stables of Metzengerstein.
“No!” said the Baron, turning abruptly toward the speaker, “dead! say you?”
“It is indeed true, my lord (это действительно верно, милорд); and, to a noble of your name (и дворянину вашей фамилии), will be, I imagine, no unwelcome intelligence (/это/ будет, я представляю, не нежеланным сведением).”
A rapid smile shot over the countenance of the listener (быстрая улыбка промелькнула на лице слушающего; to shoot – стрелять; кидать; пронестись, промелькнуть). “How died he (как умер он)?”
