Помоги проекту - поделись книгой:
Кроме того, ни для кого не секрет, что большое скопление народа всегда является желанной средой для терактов, цель которых – раскачивание ситуации в стране. Дело в том, что после осуществления теракта всегда можно ловко направить гнев толпы в любом угодном тебе направлении, по любому сценарию. Поэтому очень важно было при проведении массовых митингов, в том числе и на Манежной площади, избежать вспышки паники любого рода, рассеять толпу без давки, чтобы не погибли люди. Страшно себе представить, что произошло бы, если бы в толпе взорвалось какое-нибудь самодельное устройство. Замечу, кстати, что именно на совести представителей террористических организаций, в обычной жизни зачастую являющихся скромными и незаметными студентами, лежат и взрывы на нескольких рынках, и попытки взрывов в общежитиях и ряде других публичных мест.
Не стоит относиться благодушно к подобного рода играм молодежи. Необходимо четко понимать, что одной из специфических особенностей юношеской психики является, к сожалению, полнейшее неуважение и пренебрежение к жизни других людей. Именно этим славились когда-то большевики, и именно поэтому такое количество страшных злодеяний было совершено юным Голиковым, впоследствии взявшим себе псевдоним Гайдар. В зрелом возрасте тени убитых преследовали его, сводя с ума, до последнего дня жизни. Так что никакие призывы якобы о том, что мы боремся против торговцев наркотиками, не могут послужить оправданием убийства малолетней девочки из Таджикистана и не являются основанием для совершения других тяжелейших преступлений. Тем более, как выясняется впоследствии, никакой особой идеологии за большинством таких акций нет, а есть маниакальное желание славы, наживы и всего того, что эти люди не могут получить в реально существующих общественных институтах. Начинают действовать законы квазиобщества, квазиреальности. Впрочем, наблюдения показывают, что обычно подобные группировки не существуют долго. В какой-то момент они приходят к такому состоянию, что бывают вынуждены взорвать себя изнутри. После этого некоторые из них, ведомые более чем странными людьми, превращаются на время в псевдолегальные организации типа ДПНИ, чтобы вскорости опять скатиться в безвестность, не выдержав проверки жизнью.
Нет сомнений в том, что главари экстремистов – не просто враги России, а агрессивные, страшные и крайне опасные враги. Представьте себе, что на Киевский вокзал вышли бы не обычные молодые люди – без четкого понимания цели, не особо умеющие драться, – а десять-пятнадцать тысяч подготовленных боевиков. Картина выглядела бы совсем иначе, отнюдь не такой благостной. И не так просто было бы справиться с ситуацией. Недавняя попытка проведения Русского марша показала, что нельзя сбрасывать со счетов настроения молодых людей, недовольных социальным расслоением и тем, что у них де-факто нет будущего. Их количество, по крайней мере на сегодняшний момент, очень существенно, и этот опасный бульон продолжает вариться. И если общество не предпримет срочных мер для создания социальных лифтов и не обратит внимания на отсутствие сколь-нибудь действующей реальной молодежной политики в стране, которая давала бы возможность хоть как-то оттянуть людей от экстремистской деятельности, то Россию в скором будущем ждут большие проблемы.
Поразительно, что негатив большей части журналистов и средств массовой информации направлен не против этих террористических организаций, а против, например, движения «Наши» или «Молодая гвардия». Конечно, эти движения несут много родовых черт, вызывающих неприятие, – слишком похожи на комсомол. Конечно, многие акции, которые им приписываются, производят более чем странное впечатление – так, например, принявшее весьма специфическую форму противостояние с Борисом Немцовым, нападение с набрасыванием сачка на голову и распространение каких-то мутных историй про якобы имевшее место изнасилование Немцова в СИЗО, куда он попал на пятнадцать суток, равно как и нечистоплотная борьба с пусть даже допустившим крайне некорректное высказывание Подрабинеком отнюдь не украшают движение и выглядят крайне негативно. Те же претензии в свое время можно было предъявить движению «Идущие вместе», представители которого провели акцию с бросанием книг в туалет. Критиковать за подобные выходки можно и нужно.
В то же самое время иррациональная ненависть демократической общественности к движению «Наши» не позволяет людям увидеть вполне реальные позитивные дела, которыми занимаются эти ребята. Например, я даже не беру в расчет довольно шумную и красивую кампанию «Стоп-хам», когда на машинах, паркующихся в три ряда, расклеивали стакеры, призывающие уважать других людей и не создавать пробок. Не говорю о борьбе «Наших» с торговлей некачественными и просроченными продуктами в супермаркетах. Не говорю про большую кампанию по борьбе с продажей сигарет и спиртного несовершеннолетним и про фильмы о войне, снятые по сценариям ветеранов. Об этом хоть кто-то еще знает. Кроме того, зачастую именно «Нашим» удается добиться важных результатов, при которых ребята, выросшие в отдаленных городах России, не обладающие семейным блатом и связями, имеют возможность поехать в пресловутый лагерь на Селигере и получить дополнительный толчок в своей карьере за счет встречи с Путиным, Медведевым, представителями бизнес-элиты. Замечу, кстати, что сам я ни разу там не был, несмотря на то что молва регулярно записывает меня то в участники селигерского лагеря, то в члены «Единой России», к которым я опять-таки не принадлежу, считая необходимым для себя оставаться беспартийным.
Гораздо важнее другое. Ведь это все равно молодые ребята! И при задержаниях их так же жестко берет милиция. И такие же возникают проблемы. И та ненависть, та обструкция, которой они подвергаются со стороны демократических средств массовой информации, невольно наталкивает на мысль: а что вы предлагаете с ними делать? Взять и уничтожить? Или, в соответствии с модным нынче предложением, прозвучавшим из уст господина Навального, окрестить всех скопом жуликами и ворами?
Удивительная история произошла после взрыва в аэропорту Домодедово. Ряд эмиссаров движения «Наши» оказался в момент теракта неподалеку – они как раз проводили очередную акцию по борьбе с продажей просроченных продуктов в магазинах. Услышав о том, что в Домодедове возникла экстренная ситуация, люди не могли уехать, а таксисты взвинтили цены, ребята на машинах, которые у них были, и на грузопассажирских «Газелях», использовавшихся для акции, поехали в аэропорт. Там они сделали плакатики, где было написано: «Подвезем до метро бесплатно». И стояли, собирая людей. У них не было никаких опознавательных знаков, показывающих, что это движение «Наши». На них не было никакой символики. Однако это не помешало журналистам, оказавшимся рядом, спросить: «Ребята, а вы тут все время стоите, вы типа такси или нет?» Они говорят: «Нет, мы услышали и приехали помочь». «Ага, понятно. А вы откуда?» Признались, что они из движения «Наши». Журналисты видели, что ребята реально совершили несколько поездок, действительно бесплатно привозили и отвозили людей до метро. Более того, и журналисты «Новых известий», и корреспонденты одного из телевизионных каналов сами попросили, чтобы их довезли, увидели все своими глазами и сказали: «Мы обязательно дадим положительный отзыв и сделаем репортаж».
Однако на следующий день журналисту «Новых известий» фактически прямо запретили писать положительную статью и говорить правду о том, что было. Пришлось звонить и извиняться. Телевизионный репортаж тоже не вышел. Зато блогосфера была полна информации о том, как приехали в аэропорт эмиссары «Наших», покрутились, в камеру показали листочки, развернулись и уехали, – что является абсолютной неправдой. Таким образом, даже положительное, позитивное движение либерально настроенной демократической прессой воспринимается как откровенно негативное вплоть до прямого очернительства. Что, конечно, крайне нелепо, потому что, нравится нам это или нет, но по сравнению с экстремистски настроенной молодежью «Наши» гораздо благообразнее и создают гораздо более позитивные образы в крайне тяжелом секторе современной молодежной политики. Ведь по большому счету у молодежи не так много шансов на то, чтобы определиться и куда-то пойти. А движению «Наши» удалось вырвать из потенциально бандитской среды несколько десятков, если не сотен тысяч молодых людей по всей стране, дать им какой-то иной смысл их деятельности и, как ни странно, даже подготовить для службы в армии. Потому что – и это тоже немаловажно, – если ты член движения «Наши», ты не можешь уклоняться от призыва, хотя данный факт у нас на всякий случай не афишируют.
Тем не менее очевидно, что массовое сознание за две секунды не переделать. Необходима долгая и осознанная работа, в том числе и самого движения «Наши», пока они не исправят свой крайне неоднозначный на данный момент времени образ. Но то, что стране насущно необходима действующая молодежная политика – в первую очередь как система социального лифта, система адаптации молодых людей в очень сложном и де-факто кастовом мире, – сомнений не вызывает.
Глава 3
За последние годы россиянам предлагали разные лозунги, но в конечном итоге все они сводились к одному: никого не слушай, живи как тебе нравится, единственным мерилом твоего успеха являются деньги. Мораль исчезла. Попытка подменить ее религиозными догмами провалилась, это можно сказать точно. То есть, как бы ни относиться к возрождению церкви, сейчас приходится с печалью констатировать, что исламские проповедники, особенно наиболее агрессивные, добились гораздо более впечатляющих успехов, нежели православные. Одна из причин – церкви не хватает достаточного количества проповедников, которые говорят с людьми на их языке, готовы идти к ним, понимать их и живут не внутри своей «корпорации», а вместе с теми самыми мирянами, которым должны нести Слово Божье. Они бы и рады стать пастырями, только сами не очень хорошо понимают, куда именно надо вести людей.
Кроме того, нельзя не отметить, что за специфический период 90-х на фоне множества скандалов, связанных с невнятной коммерческой деятельностью и страшным увлечением всеми и всяческими пороками, которыми только было больно общество, отношение к церкви сильно ухудшилось, и только сейчас она с трудом начала восстанавливать свой моральный авторитет. Да и рецепты, которые предлагают уважаемые церковные деятели, крайне далеки от реалий нашей жизни. Поэтому их выслушивают с уважением, особенно когда речь идет о Патриархе, но увы: если попросить назвать хотя бы десяток достаточно известных священнослужителей, выяснится, что большинству обывателей известны максимум три-четыре имени. А дальше тишина.
Россияне аморфны, но живут в рамках неких предубеждений еще с 1917 года. Нам по-прежнему кажется, что нас все обманывают, что сами мы по своей природе чистые, честные и порядочные, а власть плохая. Дальнейшие различия в мировоззрении зависят от уровня образования и культуры. Один из вариантов – искренне считать, что во всем виновата мировая закулиса, что есть некое страшное лицо сионистского, мусульманского, американского, олигархического или чиновничьего заговора, что все всё видят и молчат, но если дать русскому человеку распрямиться, то он всем наконец покажет. Правда, дальше все упирается в определение того, что есть русский человек. Люди с очень разными фамилиями с радостью берут на себя право говорить от лица русской нации, но почему-то всегда в конечном итоге зовут к топору, который должен обрушиться на голову соседа, в результате чего его сотовый телефон перейдет в их карман.
Страшная путаница в мозгах и терминах у этих людей приводит, как правило, к тому, что они чувствуют себя обманутыми. Хотя можно сказать, что все происходит с точностью до наоборот: именно из-за того, что их жизнь не состоялась и они не смогли найти свое место, в их головах начинает роиться дикое количество совершенно сумасшедших, бредовых идей. Этакий замес плана Даллеса, которого на самом деле никогда не существовало, с протоколами сионских мудрецов и современными агитками в духе худших традиций РНЕ и ДПНИ.
Удивительно, но при Гитлере жизнь в Германии многим нравилась. Действительно – коррупции не было, дороги замечательные, народный автомобиль, всеобщее ликование, военные победы, экономическое процветание, мощная рейхсмарка. И где-то на заднем плане, фоном, несущественные проблемы с мало что значащими неприятными людишками. Ну цыгане – подумаешь, какие-то кочевники, кому до них есть дело? Евреи опять же. И вот ведь как странно получилось – казалось бы, такие пустяки! Но в памяти человечества Гитлер остался одним из самых ужасающих злодеев, а заодно несмываемое клеймо получил и исповедуемый им национал-социализм. Замечу – не фашизм, как многие наивно считают. Фашизм Муссолини как раз был лишен националистической окраски, она появилась существенно позже, уже после того, как северной Италией фактически стали управлять немцы.
В России всегда была большая проблема с определением в общественном сознании границ народа и нации, как и того, что можно, а чего нельзя. В ключевой работе Владимира Ильича Ленина, посвященной этой теме, советскому человеку раз и навсегда объяснили, что все наши народы равны, но тем не менее надо помнить о национальной гордости великороссов и при этом не оскорблять малые народы. Ленин, конечно, ничего плохого сказать не хотел, это за него сказали его последователи, не моргнув глазом назначавшие целые народы виновными, подобно тому как сам он в свое время назначил виновными целые классы.
Хотя, если посмотреть внимательно, мы увидим, что многие века в царской России национальность не играла особой роли, гораздо важнее была сословность. И этническое происхождение никогда не определяло роль человека, если только – необходимая ремарка – он не был в числе так называемых угнетенных или пораженных в правах народов. Но в широком смысле Российская империя проводила как раз очень мудрую национальную политику, и сбой в ее формировании, когда ряд этнических групп оказался поражен в правах, как раз и привел к активной революционной деятельности внутри именно этих групп, что в конечном итоге развалило великую страну.
Однако никто не задавался вопросом, какой национальности были Пушкин, Лермонтов, Кутайсов и Милорадович, Барклай де Толли и Багратион. Да и Фет – не особо русская фамилия. И даже псевдоним Герцена – тоже, прямо скажем, не русского корня. Хотя, конечно, все помнят, что его отец, не признавший своего сына, был великороссом. Напомню, что даже сам термин «русский» в то время не был принят – скорее, если речь заходила об этнической идентичности, говорили «великоросс» или «малоросс».
XX век внес свои коррективы. Мы гордились своим интернационализмом, издевались над Америкой, где линчуют негров, а фильм «Цирк» навсегда вошел в наши сердца благодаря яркому эпизоду в финале, когда на провокационное восклицание: «У белой женщины черный ребенок!» – седовласый директор цирка реагировал искренним и величественным недоумением: «Ну и что?» Маленький чернокожий мальчик сладко засыпал, и представители разных национальностей пели ему колыбельную – каждый на своем родном языке.
Силы страны и ее компетентных органов были заняты скорее выяснением сословия и классового происхождения, нежели этнической принадлежности. Хотя все помнят, как сильно не повезло немцам, когда началась война – они оказались среди неблагонадежных групп населения, равно как и вайнахским народам, и эстонцам, и крымским татарам, и ряду других народностей, которые на себе узнали всю реальную мудрость национальной политики. Можно сказать, что игривый анекдот советских времен о том, что такое дружба народов, приобрел абсолютно реальное звучание: «Это когда великий русский брат дает руку великому армянскому брату, тот – великому грузинскому брату, а он – великому татарскому брату, и так далее, и так они все, взявшись за руки, вместе идут бить морду ненавистным…» – а дальше подставьте любую национальность по требованию. Так и получалось. Все были великие, все друг друга страшно любили и приносили коллективные клятвы в верности у фонтана Дружбы народов – до того момента, пока не выяснялось, что один из великих братьев, оказывается, совсем не великий, и вовсе даже никакой нам не брат. И тогда можно было отдать приказ войскам НКВД и передислоцировать горский народ куда-нибудь в степи Казахстана, особо не считаясь с количеством погибших как в процессе депортации, так и в период ассимиляции.
Но государственная идеология, несмотря на бытовой антисемитизм и внутреннюю подозрительность, которая волей-неволей поддерживалась регулярными разоблачениями врачей-убийц, крымских татар, сионистского заговора в МГБ и пр., оставалась интернациональной. На государственном уровне бытовой национализм все-таки пресекался. Государство говорило: «Мы – многонациональная страна, вот у нас есть образцово-показательный татарин, образцово-показательный грузин, образцово-показательный еврей…» Четко просчитывались национальные квоты на представительство в органах власти и поступление в вузы, устраивались бесконечные вечера дружбы и дни культуры народов. Многие писатели понимали, что им будет гораздо легче издаться, если они вдруг потеряют свою родительскую национальность, превратившись в представителей гордых, но малочисленных народов – настолько малочисленных, что мало кому до этого известных, но каждому народу полагалось иметь свою литературу, то бишь своего поэта или прозаика, своего ученого, своего военного героя – список можно продолжить.
Эта тема порождала огромное количество шуток и хихиканья, но, тем не менее, при всей смехотворности подобной политики внутреннее напряжение, веками копившееся в результате застарелых обид одной народности на другую, исторических несправедливостей и неравномерного распределения ресурсов, удавалось сглаживать на протяжении достаточно долгого срока. Наверное, инстинктивно наши руководители чувствовали, что национализм – страшная болезнь, подобная чуме или оспе, и эта жуткая зараза, вырвавшись из-под контроля, в любой момент может разорвать страну на части. И не только потому, что в нашей истории уже были примеры, когда выяснение национальной принадлежности доводило народы до беды, – вряд ли это их сильно волновало. Скорее, присутствовало понимание, что Россия в силу своего особого исторического пути не может существовать как моноэтническое государство. В 1612 году выбор уже был сделан – мы не стали Польшей.
И для людей того времени, и, пожалуй, для поколений советских людей большее значение имело не то, какой они национальности, а то, какое у них гражданство. Слово «русский», как правило, – до начала XX века уж точно – означало «подданный Российской империи». Конечно, нет никакого смысла в том, чтобы стыдиться своих национальных корней, это было бы попросту глупо. Но у нас перед глазами имеется пример второго мирового плавильного котла – Америки, где нет понятия национальности, записанной в паспорте. Ведь сами мы, несмотря на декларируемую терпимость и девизы наподобие «все флаги в гости будут к нам» и «нет плохих национальностей», тем не менее, позволяли себе на всякий случай спрашивать у новых знакомых девичью фамилию матери. Конечно, мы всех очень любим, все равны и всё замечательно, но главное – чтобы враг не пробрался.
Вот эти двойные стандарты рано или поздно должны были взорваться. Когда исчез пресс советской идеологии, привычная подозрительность привела к предсказуемому результату. Государство стало разваливаться – во многом из-за крайне неразумной политики Горбачева, в том числе национальной, поскольку именно при Горбачеве выступили на первый план конфликты между национальными республиками и проживающими внутри республик этносами. И мы тут же вступили в тяжелейшую эпоху этнических конфликтов, кровопролитных, безумных. До сих пор на территории бывшего СССР существует колоссальная напряженность между армянами и азербайджанцами, грузинами и абхазами, грузинами и осетинами – список можно продолжать. А все ужасы, творившиеся в наших закавказских республиках, имели прямое отношение в том числе и к этническим конфликтам.
Что же такое нация? Что такое народ? Почему вдруг люди с очень разными, абсолютно нерусскими фамилиями, совершенно непохожие внешне на эталонных представителей славного рода славян, вдруг стали брать на себя право определять, кто чистый, а кто нечистый, кто наш, а кто не наш? Почему в народе, на протяжении почти столетия воспевавшем интернационализм, национальные мотивы зазвучали вдруг с такой силой, что в свое время целая партия под названием «Родина» пыталась пройти в Думу под вполне националистическими лозунгами?
Да и сейчас многие политики явно или неявно пытаются разыгрывать эту карту.
Как ни печально, антинацистская прививка в какой-то момент времени перестала действовать. Мы не удивляемся, когда средства массовой информации без стеснения задают вопрос, какой национальности те или иные люди, проходящие по партийным спискам, нас не коробит, когда разнообразные деятели, выступая на публике, всячески пытаются снять вину, если угодно, с представителей целого народа, перекладывая ее на всех остальных. При этом приписать любому человеку любую национальность на самом деле очень легко. У нас ведь как принято считать: если в человеке есть две капли еврейской крови, то он еврей. И неважно при этом, что по всему остальному он русский – по языку, по культуре, по внешности, по религиозной принадлежности, наконец. Нет уж, говорим мы, вот оно что, вот он какой, оказывается… Хотя даже элементарная математическая статистика показывает, что во всем мире не найдется ни одного народа с абсолютно чистой кровью – разве что какие-нибудь бушмены или амазонские индейцы, волею судеб лишенные возможности контактировать с соседними племенами. Но ведь писались книги, выводились целые теории, суть которых сводилась к снятию вины с себя и перекладыванию ее на неугодные нации, назначавшиеся средоточием зла.
Фактически мы оказались жертвами рабской психологии. Обвинять себя в собственной нищете и проблемах было бы глупо, а искать виноватых крайне легко. Мы наивно выносили зло за пределы себя, своего сознания, персонифицируя его в соседе. При этом никакими цивилизованными, если угодно, разумными мерами решения проблемы даже не пахнет. Мы словно перенеслись в какие-то жуткие средневековые реалии, когда весь род считается виновным и подлежит уничтожению. Описаний подобных злодейств полным-полно в Библии, однако она повествует об очень давних временах. А когда современный человек говорит другому: «Да, кстати, и все твои дети виноваты», – вряд ли это та самая ветхозаветность, которой хотелось бы следовать.
Многие современные блоггеры и политики с нескрываемым наслаждением заявляют: «Я – националист». И каждый раз хочется спросить: скажи пожалуйста, как ты определяешь расу, как ты определяешь чистоту? А оказывается, очень просто, практически элементарно. Уже появились псевдоученые, которые выводят теории русского гена, русской идентичности – теории, далекие от науки, но с удовольствием подсказывающие якобы правильный ответ. Некоторые политики в стиле Дмитрия Рогозина отвечают, что истинной чистотой крови может гордиться только макака-резус, поэтому если человек действительно русский, то это в первую очередь культура. Другие, как афонский монах Афанасий, убеждены, что русский – это обязательно православный. Учитывая, что количество истинно верующих людей в стране крайне невелико, можно сказать, исходя из его версии, что русских среди нас совсем немного. Есть и те, кто считает, что последовательный русский человек – это только славянин и язычник, поэтому никакого христианства – это чуждая религия, принесенная одним крайне неприятным народом с Ближнего Востока. Так что даже среди самих националистов нет единства и нет общего представления. Есть только общая нелюбовь к тем, кто не является такими, как они.
Сегодня, увы, все чаще и чаще видны попытки пересмотреть высокие гуманистические принципы, одним из которых является личная ответственность. Все чаще пытаются назначить виновных. Как правило, любой подъем националистических настроений заканчивается одинаково: в какой-то момент начинают бороться за чистоту расы, назначают виновных уже по факту рождения не в той семье, а других, следовательно, обозначают априори невиновными и имеющими право на все. Подход, ведущий в никуда. Раз за разом в истории всплеск национализма заканчивался признанием расовой теории, следованием ей, и как итог – конфликт, вырождение, гибель. И ни разу не было по-другому.
Абсолютно не скрывая своих воззрений, нынешние националисты умудряются обходить стороной тему Татарстана и Башкирии, предпочитая не замечать веками существовавшие бок о бок с русскими народы, уже давно ставшие братскими, и махнуть рукой на Поволжье. И ни мордва, ни чуваши, ни татары, ни калмыки, ни народы Севера не попадают в прямое рассмотрение националистов. При таком подходе русское государство для русских невольно ужимается до размеров удельных княжеств. Так что, если перестройка Горбачева и последующее правление Ельцина отбросили нас к границам XVI века, то эти умники возвращают в еще более древнюю историю. Я уж не говорю о том, что почти для всех националистов стала общей странная идея отделения Кавказа. Фактически националисты выступают абсолютно в унисон с такими давними и осознанными врагами «империи зла», выражаясь в терминах холодной войны, как господин Бжезинский, глубоко убежденный в том, что для России может подойти только югославский сценарий, и мечтавший разорвать страну по национальному признаку.
Таким образом, если в России когда-нибудь полыхнет страшный пожар национализма, это однозначно приведет страну к самому страшному сценарию будущего. Давайте предположим, что в результате выборов приходят к власти, например, националисты, скрывающиеся под лозунгами ДПНИ. Формируют Думу, начинают принимать законы, и в частности ущемляют республики Кавказа и республики Поволжья. Очевидно, что военной силы, достаточной, чтобы удержать Кавказ в составе федерации, у нас не будет. Достаточно подверженный западным воззрениям Калининград тут же скажет: «Ребята, мы не с вами, нам этого не надо». Дальний Восток, население которого очень и очень разнородно по национальному составу, тоже задумается – а не махнуть ли ему рукой и не вернуться ли к когда-то существовавшей идее Дальневосточной республики? Сибиряки начнут выяснять, кто тут более русский – изнеженные жители Москвы, Владимира или Вологды или они, настоящие обитатели России-матушки. И тоже постараются организовать какое-нибудь Сибирское плюс Уральское государство. О Татарстане, Калмыкии и Башкирии можно даже не говорить – понятно, что и они попытаются каким-то образом отделиться.
А что произойдет с ядерным оружием? Думать, что Запад будет сидеть и смотреть, как огромный российский ядерный потенциал попадает в руки к националистически настроенным организациям, было бы наивно. Исходя из этого, у Запада не будет другого выхода, кроме интервенции. Противостоять вторжению военным путем распавшаяся на несколько частей Россия не сможет – это очевидно. Таким образом, нам и в самом деле будет уготована судьба Югославии, где как раз националистические силы растащили процветающую по социалистическим меркам страну на отдельные государства, каждое из которых переживает сейчас далеко не лучший период в своей истории. Я уж не говорю о крови, не говорю о том, как будет определяться судьба детей, родившихся в смешанных браках, не говорю, что многие будут вынуждены скрывать родителей – это все пустые слова. Националистам они неинтересны. Националистам нужна возможность покричать, что во всем виноваты «они», и де-факто за каждым криком эхом звучит «экспроприация экспроприаторов» и «грабь награбленное». При этом националистическая чума настолько глубоко проникает в сознание, что даже бывший спикер Совета Федерации Сергей Миронов не смог остаться в стороне и открыто пожелал успехов блоггеру, поддерживающему ДПНИ. Что конечно, ставит немало вопросов и к самому Сергею Михайловичу, и к членам его партии.
Поэтому в определенном смысле именно националисты являются злейшими врагами России. Де-факто критерий очень простой: если реализация твоей позиции неизбежно приведет к колоссальной потере как населения, так и территории и национального богатства, то как можно такого человека считать другом России?
Еще в конце прошлого века в кремлевской администрации с приходом Волошина сложилось четкое понимание, что основные проблемы нашей страны связаны как раз с национальным делением. Дело в том, что, если уйти от национального деления к чисто административному, множество вопросов попросту исчезло бы, поскольку республиканские флаги и этнические проблемы не играли бы такой определяющей роли. Ведь смешно говорить, что есть, к примеру, нация техасцев, или нация колорадцев, или нация алабамцев. Ничего подобного – есть только американцы. Но насколько тяжелее была бы ситуация, если бы в Соединенных Штатах столкнулись именно с этническим делением!
При этом, как ни странно, линейные подходы к решению национальных вопросов тоже не работают. Мой приятель родом из Таджикистана, ныне, к сожалению, уже покойный, говорил: «Знаете, у нас в Таджикистане есть раисы и дехкане. Раисам можно все. Дехканам – почти все». Странный, непонятный для нас, во многом чуждый клановый уклад, легко перекочевавший от периода таджикской независимости к Российской империи и из Российской империи в Советский Союз, оказался в момент разрушен крайне неумным подходом Михаила Сергеевича Горбачева, который назначил вторым секретарем компартии Таджикистана Петра Лучинского и попытался изменить клановую систему, разрушив многовековые устои. Как результат – жуткая гражданская война.
Выясняется, что механизм, отвечающий за тонкую настройку национальных отношений, нелинейный. Он несет в себе весь груз исторических особенностей и не просто требует аккуратнейшей, ювелирной, скрупулезной работы, но и кошмарным образом реагирует на любое жесткое воздействие. Многие подозревают, что Сталин своей национальной политикой заложил бомбу замедленного действия под государство, которое откажется от социалистической идеологии. И действительно, странный принцип деления страны крайне сложно поддается изменениям. Любая попытка затронуть его вызывала такой всплеск национальной гордости окраин, что могла привести не просто к неадекватным, а к жестким военным последствиям. Даже теракты, которые совершались в советское время, и те приписывались армянской националистической организации, хотя, как часто бывает, теперь уже неясно, кто на самом деле эти теракты совершал. Но тем не менее, вопрос был опять же национальным.
Как это часто бывает, в отсутствие харизматических лидеров люди зачастую совершают ошибки. Начинает казаться, что можно привлечь к руководству вот этого, яркого, а такой пустячок, как национализм – ну, ничего страшного. Но национализм не бывает чем-то нестрашным. При этом надо очень четко отличать его от гордости за историю своего народа, от уважения к традициям. В конечном итоге националисты говорят – я лучше, чем он, потому что я родился русским, а он нет. Хотя опять же повторю: пока никто не может ответить на вопрос, кто же такой русский, достаточно убедительно, чтобы сказать: «Да, точно». Да и вообще, этимология слова «русский» до сих пор не вполне ясна – есть множество версий, часть из которых может показаться нам оскорбительной, как, например, то, что словом «рус» обозначались гребцы, воины на лодках тех самых приглашенных варягов.
Поэтому национализмом в любом виде нельзя подменять чувство гордости за свою страну и уважение к ее традициям. Я часто провожу такой эксперимент в аудитории: прошу поднять руки тех, кто гордится, что они русские. Поднимают руку многие. Потом прошу поднять руку тех, кто гордится тем, что они мужчины. А потом спрашиваю: «А что вы сделали для того, чтобы родиться русскими и родиться мужчинами? В чем ваша заслуга? Почему это делает вас хоть сколько-нибудь особенными?»
На мой взгляд, люди неправильно воспринимают понятие национальной гордости. Национальная гордость – это в первую очередь ответственность за то, что ты делаешь. Чтобы, глядя на тебя, люди сказали: «Я хочу быть таким». У наших националистов пока в ходу фраза «Они виноваты в том, что я так живу», то есть та самая наивная попытка разместить зло вне себя и персонифицировать его в конкретных проявлениях несправедливости жизни. Конечно, гораздо проще воевать с азербайджанским торговцем на рынке, чем с тем русским милиционером, который дал возможность этому азербайджанскому торговцу вытеснить наших старушек. Гораздо проще ненавидеть армян, строящих дорогу, чем ответить на вопрос, почему наши люди не хотят за эти деньги работать. Или ненавидеть таджиков и узбеков, приезжающих работать в Россию, – вместо того чтобы ответить себе, а по своей ли воле они приехали? Может, им что-то пообещали и не выполнили, привезли сюда и фактически бросили на произвол судьбы? Но это все ненужные вопросы. Это неинтересно. Требуются же кардинальные меры: «Они виноваты!»
В свое время с уже умирающим от тяжелого ракового заболевания замечательным писателем Веничкой Ерофеевым очень близко общался тоже, к сожалению, ныне покойный блестящий поэт Михаил Генделев. Генделев – еврей, Ерофеев – русский. У них были очень трогательные дружеские отношения, но в процессе развития болезни, по мере угасания мозга Ерофеев становился все более агрессивным, у него все больше проявлялись националистические взгляды. И под конец жизни он был уже крайне невоздержан в своих воззрениях. Настолько, что Генделев, по образованию врач, позволил себе предположить, что такой бытовой национал-шовинизм представляет собой проявление распада личности, форму душевного заболевания.
В самом деле, сложно обвинить националистов в высоком уровне образования. С другой стороны, нельзя и сказать, что это люди, лишенные фантазии. Зачастую они придумывают собственную историю, придумывают науки, живут в своем абсолютно иллюзорном мире – единственном, который может им простить их несовершенства и перенести все беды и несчастья за их пределы. Но, повторяю, какой бы ни была изначально мотивация националистов, можно сказать с уверенностью, что в конечном итоге их воззрения приведут к распаду России, что де-факто уже делает националистические движения крайне опасной, разрушительной для нашей страны силой.
Означает ли это, что мы должны забыть о соотечественниках, находящихся за рубежами нашей страны? Конечно, нет. Ни в коей мере мы не должны отказываться от ответственности, от общей истории и от тех, кто по вине руководства СССР оказался лишен родины, причем вопреки их же голосованию. Нет, у нации и государства есть обязательства. Но это не синонимично ультранационалистической идее, которая по своей природе всегда античеловечна.
Глава 4
Упал самолет на подлете к петрозаводскому аэропорту. Не дотянул, рухнул на шоссе. Причины выясняются. Самолет развалился на части и через некоторое время загорелся. Рядом находились люди, которые подбежали и пытались помочь. Один из них, в красной куртке, потом рассказывал, что их было несколько, они вытаскивали из-под обломков людей, сам он вынес то ли миниатюрную женщину, то ли ребенка – тяжело было различить, потом вдвоем с помощником вытащили большого грузного мужчину, потом еще несколько человек… Как жаль, сказал он, что не успели вытащить всех. Потом вспыхнул пожар. Люди горели, как свечки.
В то время как этот человек в красной куртке, который не представился и пожелал остаться неизвестным, вытаскивал людей из упавшего самолета, рядом с ним стояли двое. Чистенькие, аккуратненькие. Юноша и девушка. Девушка с красивым маникюром, с макияжем на лице. Они снимали на мобильный телефон, как горят люди. И еще комментировали, мол, что-то слишком долго не едет МЧС. Парень в красной куртке спасал людей, а эти снимали. А потом, наверное, побежали домой – как можно скорее выложить видео в Сеть. Это же нормально. Ведь так интересно прославиться! Какая бешеная популярность, миллиона два кликов будет, наверное. Bay! Чем не цель жизни?
Люди, спасавшие пострадавших в катастрофе, – герои. А как назвать этих юношу и девушку? Трогательных таких. Нет, я понимаю, у них, конечно, есть оправдание: действительно страшно лезть в рухнувший самолет, все загорелось, да и где же в самом деле это МЧС? А вот интересно проверить – со своего телефона они сначала МЧС вызвали или нет? Или – зачем было вызывать?
Когда я предложил эту тему для обсуждения в твиттере, отнюдь не все меня поняли. А что такого? Им что, надо было своими жизнями рисковать? Нет, зачем. Конечно, не надо. Наверное, лучше смаковать, наслаждаться чужими смертями. И это народ-победитель. Не дай бог с такими людьми оказаться на войне. Вот уж точно ничего хорошего от них ждать не придется. Такие тихие, спокойные, скромные. Все снимут. И когда горел троллейбус, тоже кто-то снимал, а не помогал. И при взрыве в Домодедово сразу стали снимать. Разумеется, это очень важно. Зачем бежать людей спасать? Для этого есть другие, специально обученные. А нам надо поскорей снять и выложить, снять и выложить. Это же очень важно – как можно скорее! Слава любой ценой. А потом еще надеяться, что твое видео попадет в какую-нибудь телепередачу и его покажут на всю страну. Это даже не вопрос денег. Просто клево – ты же сам снимал, на свой мобильник.
Изменилась шкала ценностей? Люди перестали быть людьми? Патриотическое воспитание куда-то делось? Вот кто эти люди? Кто они России? Кто они, эти маленькие старички, глубоко убежденные в том, что все страны одинаковые, все люди одинаковые, и вообще – «патриотизм – последнее прибежище негодяя». Что вы нам рассказываете про патриотические чувства? Не надо нам вешать лапшу на уши. Все одинаковые, живите, как вам приказали, не надо никаких российских особенностей.
Послушаешь их, и думаешь: о, наверное, люди понимают, о чем говорят. А приглядишься к их поступкам, и видишь, что за ними стоит колоссальный эгоизм, страх, вечное прощение любых своих подлостей и жажда славы во всем.
Конечно, благодаря современным технологиям практически каждый человек на планете может рассчитывать на свои пятнадцать секунд славы. То ли его процитируют в каком-нибудь издании, то ли покажут в новостях, пусть даже мельком. СМИ сейчас много, в камеру лезут постоянно, глядишь, и жизнь изменится. Любой ценой. Ведь слава – это очень важно. Это капитал, который можно потом конвертировать в иную, гораздо более звонкую монету. «Зачем он это сделал?» – «Для пиара». – «Что, убил себя?» – «Конечно! Зато прославился!» – «Чушь полнейшая, он же все равно не сможет это использовать!» – «Да ладно, ты ничего не понимаешь!»
Главное объяснение всего – «ради пиара». Всюду мы видим подлость, проявление душевной мерзости. Не верим в наличие чувства, не понимаем, с какой радости это чувство может проснуться. Это что, наша национальная черта? Наверное, в чем-то да. Этакий исторический пессимизм. Все разрушено, все плохие, все гадко, ничего не получится. Приди с любой конструктивной идеей – и ее высмеют все. Чушь, бред, этого не может быть. Ты разбогател – за счет чего? Что-то придумал и сделал? Не ври: дал взятку и своровал у государства. Сосед живет лучше, чем ты? У него блат, он вор, мерзавец и подонок. Если это женщина – значит, с кем-то переспала. Если мужчина – значит, папа помог, подтащил за уши. И ведь нередко оказываются правы – и не потому, что свинья везде грязь найдет, а потому что зачастую действительно помогает папа. Отчего становится неудобно за пап, так как иногда хорошо знаешь детей.
Пессимисту жить в нашей стране очень удобно. Пессимист всегда знает, кто виноват, главное – он ни за что не отвечает. Именно поэтому у нас все партии – это партии пессимистов. Они никогда не говорят, что смогут сделать – ну, кроме тостов, – а лишь обвиняют всех вокруг во всех существующих бедах. Они всегда знают, кто виноват, но никогда не знают, что делать. Как только доходит до определения, что нужно делать, начинаются тосты. Для них базовый принцип – «чем хуже, тем лучше», заложенный еще Владимиром Ильичом Лениным.
Забавно, что этим тяжелым заболеванием страдает даже правительство, которое регулярно, как унтер-офицерская вдова, само себя сечет, крича, что те работают плохо, эти работают плохо – все вокруг работают плохо. С нашими людьми всегда так: спросишь, как дела, – нормально, новообще-то все ужасно. А у тебя как? Еще хуже?
Ну и слава богу. Поговорили и пошли. Может, поэтому русская национальная забава – не посещение психоаналитика, а упивание в дупель? Упиться до дрожи, все забыть, а потом проклинать судьбу. Не сам же пьет – это все жена дура, начальник подонок. Всегда виноваты все вокруг. Какой-то колоссальный всенародный инфантилизм. Как маленькие дети, у которых всегда кто-то виноват, но только не они. Этакий коллективный Васисуалий Лоханкин, с удовольствием лежащий на тахте и рассуждающий о том, как несправедливо устроен этот мир. Что не мешает женам этих людей их кормить, обстирывать, холить и лелеять. Какая-то страна альфонсов, притом отнюдь не Доде.
Нет, я ничего не могу сказать против женщин. У женщины на глупости просто не хватает времени – ей достался вечно ноющий муж, всегда и всем недовольный, не желающий изменить свое отношение к жизни и считающий, что все ему должны за то, что его не оценили, регулярно объясняющий жене, что она не его мама, поэтому не в силах понять его тонкую мятущуюся душу. Ей достались дети, которых надо обстирать, все высушить, выгладить, приготовить еду и проверить уроки. А еще, кстати, между домашними делами и работой в роли семейного психолога надо заработать какие-то деньги, чтобы вывезти куда-нибудь отдохнуть детей и мужа-оболтуса, слушая и там его бесконечный нудеж.
Не иначе – какая-то генетическая тайна скрыта в том, что в нашей стране живут абсолютно несовместимые по психотипу мужчины и женщины. Женщины страдают от системы, а мужики с радостью пользуются своим положением. Хотя, с другой стороны, женщины стали исправляться, и все больше появляется дам откровенно потребительского типа, которым на все наплевать и которые считают, что кулинарное искусство легко заменяет «Доширак», что дети как трава – все равно вырастут сами и что даже не стоит на эти темы заморачиваться.
С другой стороны, представьте себе трудовой коллектив, который неожиданно оказался в непривычных обстоятельствах. Не в условиях офиса или корпоративной попойки, а на лодке, терпящей бедствие. У каждого свой участок работы, а кто-то все время нудит, объясняет, что все всё делают не так, ставит под сомнение авторитет руководителя – пусть даже обоснованно, – при этом не в силах ничего предложить взамен, а только говорит, что все плохо и все не так. Каким будет правильное решение? Всем бросить весла, сидеть слушать его и аккуратно утонуть? Или все-таки определиться с тем, куда грести? Да, я понимаю, когда человек критикует, жестко, четко, ясно, но при этом что-то делает. Не понимаю, когда просто сидит и ноет. Я не требую, чтобы каждый критикующий мог предложить нечто позитивное. Но критика должна строиться хотя бы на понимании пусть не того, что нужно сделать, а к чему нужно прийти. При этом неплохо бы, если бы задача формулировалась чуть точнее, нежели «всем вокруг быть здоровыми и богатыми».
Конечно, когда обычные люди, не специалисты, высказывают накопившееся за годы недовольство работой ведомства Нургалиева, смешно от них требовать, чтобы они предложили, как надо непосредственно изменить работу министерства. Но я думаю, они хорошо понимают, что именно их не устраивает в работе полицейских, – то есть не огульное «все плохо», а что-то конкретное. С другой стороны, наша страна почему-то традиционно боится конкретики, в том числе и конкретной критики. Мы любим говорить тостами, рассуждать долго и абстрактно. У нас замечательно получается ругать тех, кого в данный момент нет рядом, а если вдруг приходится ругать власть, то делаем это так, чтобы власть заметила, как интеллигентно и сочно мы ее ругаем, и привлекла к работе. Может быть, потому что понимаем – кроме ругани, никаких реальных возможностей что-либо изменить просто нет. Со времен знаменитого «шумим, братец, шумим» ничего не меняется. Только шум-то белый, никакой информации в себе не несущий.
В начале XX века некий священнослужитель, критикуя роман Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина», отметил главную, отличающую этот роман от всех остальных произведений русской литературы, характерную черту: попытку войти в положение женщины, которая ради любви жертвует своей жизнью. Казалось бы, романтическая история, но, с другой стороны, у нее ведь остался ребенок – о нем она подумала? Женщина, которая пренебрегла своей функцией матери. И священнослужитель делает вывод: «Гибель нации начинается с разложения женщины».
В этом мы тоже преуспели. Нам удалось воспитать безответственных мужчин и развращенную молодежь. При этом мне довольно сложно допустить мысль о целенаправленном разложении. Нет, это получилось само, во многом за счет того, что исчезла идеологическая составляющая и люди стали расти как сорняк. Тут же в больших количествах появляются передачи, цель которых – донести до сознания людей простую мысль: «Потребляй, потребляй, потребляй!» Бери, это нормально! Любой ценой на телевидение! Неважно какой! Неважно чем! Неважно, что ты будешь «за стеклом» заниматься сексом в прямом эфире. Покажи свою голую задницу! Наори на собственную мать! Ударь ее посильнее! Расскажи о том, как тебя в детстве развратили! Даже если ты наврал – неважно! Вылези, пробейся!
И в конечном итоге чему удивляться, если подобная обработка, стирающая грани между пониманием, что такое хорошо и что такое плохо, приводит к появлению совершенно новой породы людей – «безродных космополитов», которым наплевать на свои этнические корни, которые считают, что все позволено, если ведет к правильному результату, которые вообще не понимают, что такое целомудрие во всех смыслах этого слова. Люди, которые называют себя прагматиками для оправдания собственной подлости, не понимая, что на самом деле они циники. Люди, которые не понимают, что такое родина, потому что меньше всего на свете им хочется за нее умирать, но зато убежденные, что жизнь их самих бесконечно важна. С другой стороны, почему никто из них никогда не задумывался, чем именно они так ценны?
Обычно эти люди в какой-то момент времени внезапно начинают рассуждать о боге. Эта манера крайне показательна для вчерашних атеистов, сегодняшних гламурных персонажей – на полном серьезе говорить о боге, о том, насколько бог важен в их жизни, как он им помог, как они услышали его голос. Они на полном серьезе (это уже стало признаком хорошего тона) советуют друг другу пойти в церковь, в синагогу, в мечеть – хотя последнее гораздо реже, – и объясняют, что если там постоять и хорошенько помолиться, то тут же начнутся чудеса. Они искренне верят в то, что вот сейчас они сделают то-то и то-то, и боженька тут же насыплет им с небес пряников. Их отношение к богу абсолютно детское, как к Деду Морозу в сказке «Морозко». «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная? – «Да ты что, старый, очумел совсем, а ну давай быстро сюда жениха да приданого побольше». Всем им хочется схватить бога за бороду и долго трясти, а объясняют они свое желание очень просто: что вы хотите, время такое, сегодня иначе нельзя, а тут такой шанс выпал!
При этом представить себе, что господь не только лично сотворил каждого из живущих на земле, среди которых и немалое количество людей очень сомнительной репутации, но еще и в каждодневном порядке пристально наблюдает за тем, во что каждый из семи миллиардов тварей одевается, о чем он думает, мыл ли он руки перед едой, ест ли он разрешенную пищу, какие у него желания, – может только человек, убежденный в собственной исключительности. Как будто у бога дела больше нет, кроме как успеть за каждым присмотреть. Словно ведет он гигантский гроссбух, в который ежедневно аккуратно записывает, послюнявив карандаш, все, что сегодня делал Петров Иван Иванович, а потом решает за примерное поведение подарить ему на Новый год большую красную машину.
Интересно, а мы представляем себе, как проходит жизнь муравьев? Я уж не говорю о том, что мы вряд ли отличим одного от другого. И наблюдаем ли мы ежесекундно за их активностью? Но ведь мы, люди, эгоисты. Мы не можем поверить, что господь не наблюдает за нами – вернее, за каждым из нас конкретно, потому что каждый именно себя считает самым любимым чадом господним. Неужели Он не оценит, какие мы были хорошие? Смотри, смотри, видишь, какой я замечательный! Где моя конфетка?
Какое-то ощущение бесконечного инфантилизма – в который раз уже приходится это подчеркивать. Но ведь страдает от этого кто? Страдают люди, притом страшно, притом зачастую самые близкие, потому что недоработки конкретного человека и исходящие от него вечные объяснения неуспеха нередко оборачиваются трагедией для окружающих. И значит, кто-то должен взять на себя ответственность. Ведь кто-то говорит: «А, ладно, понятно, что с ними делать», или «Ой, ой, подождите, я должен включить камеру и снимать», – а кто-то рядом бросается на помощь. Что, эти люди сделаны из другого теста? Они по-другому воспитаны? Или их настолько мало, что теперь уже страшно подумать, что случится, если в стране действительно наступит время ужасных испытаний?
А может, и не надо ни о чем думать? Надо просто решить, что пришло время потребления, а раз время потребления, то все можно. Все можно простить и никто не виноват. И нормально, что издаются журналы, где детям доступно объясняют, что главное – это гламурно потреблять. И герои – отнюдь не те, кто жертвует своей жизнью, а те, кто в этой жизни устраивается. Настоящие герои живут на Рублевке, а дураки всякие-разные подставляют себя под пули в горячих точках или спасают людей из огня. А какой смысл лезть за кем-то в огонь? Можно ведь безнадежно испортить дорогой прикид, о котором так долго мечталось. Нет, так крутой девчонкой не стать! Это ж, если посмотреть, любой дурак может – взять и броситься в огонь. А ты попробуй ценой неимоверных усилий накопи и напиши потом письмо, которое станет в Интернете образцом, я бы даже сказал, гимном современной девушки, – что нужно, чтобы стать крутой мажорной телкой (прочитать умные книжки, купить халат, купить фирменное шмотье, завести настоящего клевого парня, лучше всего олигарха, – и далее по списку). И главное – говорить умные слова. А для чего это все? Ну как – «для чего»? Чтобы вкусно есть в ресторанах, жить на Рублевке, чтобы было бесконечно клевое шмотье… А это для чего? А вот тут не требуется давать ответов.
Соединенные Штаты начали переживать тяжелый период в тот момент, когда американская модель «тяжело работать, стать миллионером, всего добиться» сменилась новой американской моделью: «найти, на кого подать в суд, и отсудить у него миллион». У нас пока с судом проблема, поэтому мы просто рассуждаем, как бы так клево выйти замуж (или жениться), чтобы папик устроил на сытное место в какой-нибудь банчок. Глядишь, годам к двадцати пяти – двадцати восьми уже назначат миллионером. Круто!
Конечно, странно считать этих людей врагами России. Но по большому счету – а кто они еще? Назвать их друзьями и язык-то не поворачивается. Ведь это от них исходит колоссальное неверие общества в возможность любых позитивных преобразований. Если посмотреть, то за последние десятилетия в России не появилось ни одной позитивной социальной идеи, за которой бы кто-то пошел. Почему это происходит – вопрос долгий и серьезный, но факты таковы, что выросло целое поколение людей, не желающих брать на себя ответственность и всегда объясняющих, что все вокруг виноваты в их проблемах.
Одним из ярких примеров исторического пессимизма является, как ни странно, стремление людей к идеализации бунта. Бунт – это наше все. Революционное сознание, насаждавшееся семьдесят лет, считало высшим проявлением демократии революцию – правда, разбивалось о жестокие реалии жизни, которая в советское время никакого бунта не предусматривала. Поэтому идеализировалась «колыбель революции» – «город трех революций» Петербург – Петроград – Ленинград, идеализировался переворот 1917 года, но это ни в коей мере не означало, что идею можно перевести в практику как таковую. Мы всегда поддерживали любую революцию «там», естественно, понимая, что уже никакой революции не может быть «здесь». Однако в сознании укоренилось, что Емельян Пугачев и Стенька Разин – герои, а не бандиты.
Настоящие герои. А все эти скучные гадкие люди, бредущие на выборы, – послушное стадо. К их мнению прислушиваться не обязательно. Все равно в сознании россиян жило убеждение, что историю делают герои. Толстовцев крайне мало, идеи Льва Николаевича никого не волнуют. Пассионарии – вот наше все. Небольшая горстка пассионариев, захватывающих власть, гордо кричащих «Есть такая партия!», палящих из пушки по Зимнему дворцу и потом переснимающих довольно спокойно происходивший в реальности штурм здания в стилистике ультрареволюционного кино, с массовкой, грудью сминающей красивый кованый забор. Конечно, никакого отношения к исторической правде это не имело, но кого волнует историческая правда? Важна ведь правда художественная.
В истории модно было заниматься не сбором документов, а грамотным преподнесением выгодной версии. А с какого-то момента уже никто не вспомнит, как оно было на самом деле. Да и в сознании большинства современных россиян фильм, снятый десятилетием позже штурма Зимнего дворца, воспринимается как документальный, и многие искренне считают, что Василий Иванович Чапаев выглядел один в один как актер Бабочкин, и какой-то залетный документалист на самом деле снял, как же именно Чапай тонул в Урале.
Вот и сейчас и взрывающаяся Майданом незалэжна Украина, и «революция роз» в Тбилиси, и белорусский аплодирующий молчаливый протест воспринимаются нашими людьми по большому счету с симпатией. А теперь давайте сравним различные страны и их развитие. Страны, где бунты как захват власти являются делом обычным, и страны, где ничего подобного уже давно не происходит. Соединенные Штаты Америки – столетие нет ничего похожего на вооруженный захват власти, но американская демократия традиционно считается самой продвинутой. Великобритания – пожалуй, последнее серьезное выступление связано с именем Кромвеля, а после – совсем ничего. Да, конечно, Франция, студенты, 1968 год, до сих пор неясна роль Америки в организации этих бунтов. Но системно они тоже ничего не изменили. Это был конец политической карьеры де Голля, но все равно он проиграл выборы, а не был скинут штыками. И обратный пример – Украина, Майдан. Одни клептократы перекинули власть в руки другим клептократам, причем и та и другая команды когда-то работали вместе. А народ как жил плохо, так и живет.
Так что же такое демократия? Проявление воли пассионариев, вышедших на улицы, или ежедневная тяжелая работа, завершающаяся регулярным выходом к избирательным урнам, когда «один человек – один голос» и миллионы граждан выражают свою волю? Но мы искренне верим в то, что только бунт может все решить – как наивные дети, считающие, что если рисунок не получился, его следует немедленно порвать. Или как большинство россиян, мечтающих о приходе Сталина, в полной уверенности, что Сталин обязательно расстреляет соседа, но ни в коем случае не его. Так и здесь, мы уверены: вот вспыхнет бунт, и всех плохих накажут. А с нами, хорошими, что будет? Разве хоть один исторический опыт такого бунта привел к тому, чтобы не страдали невинные жертвы? Да и страна в конечном итоге разве хоть раз жила лучше? Ответ печален и ясен: нет, не жила. Ну а что теперь делать, привыкать? Привыкать – это скучно. Это не наш метод. Гораздо лучше выкрикнуть перед широкой публикой что-нибудь резкое и жесткое.
Глава 5
Когда пишешь книгу о врагах России, рано или поздно возникает вопрос – а кто же друзья? И вспоминаешь знаменитую фразу, что у России только два друга: армия и флот. Хотелось бы, конечно, добавить: и ракетные войска. Хотя сейчас можно точно сказать, кто является спасительницей современной России, – это, конечно, атомная бомба. Иначе нас бы уже давно демократизировали по югославскому варианту и разделили на ряд суверенных государств. И здесь мы вплотную подходим к теме внешних врагов России.
Некоторые российские политики любят рассуждать на эту тему практически с пеной у рта. Особенно достается Англии от Владимира Вольфовича Жириновского, который до сих пор переживает, как день сегодняшний, заговор и убийство государя императора Павла I – на что, кстати, имеет более чем достаточно оснований: действительно, англичане к вопросам международной политики всегда относились не только очень серьезно, но и крайне цинично.
Действительно, за долгие века существования Россия видела разные формы предательства практически от всех сколь-нибудь существенных политических игроков. Уж кто только нас не предавал! Даже «братушки-славяне», обязанные нам своим освобождением, и то не остались в стороне. Конечно, можно задать вопрос: с чем это связано? С тем, что мы такие честные, или с тем, что мы такие наивные? Ответа придется ждать долго. Ясно, что в мире международной политики мы руководствуемся какими-то своими мотивами, которые зачастую никому другому не понятны. Хотя и население России внешнеполитические решения нередко оставляют в недоумении, да и внутренняя политика, как правило, поддерживает это ощущение.
Вместе с тем внешняя угроза существовала всегда. Поэтому всегда существовало понятие «врагов». Враги были разной степени симпатичности. Многие столетия мы воевали с разнообразными германскими племенами, досталось, конечно, и нашим кочевым соседям, больно было и Константинополю, вмазали со всей пролетарской решительностью, хотя и сами получили, Польше и Финляндии, и прибалты нельзя сказать чтобы испытывали к нам припадки бесконечной любви. Ну и традиционно делили Польшу.
Возвращаясь к дню сегодняшнему, можно сказать, что нестабильная Россия представляет для современного мира гораздо большую угрозу, нежели стабильная. Поэтому, конечно, можно говорить о том, что есть понятие разных зон влияния, и американцы, судя по модным нынче викиликсовским телеграммам, никогда не признают нашего полноправного участия в мировой политической игре, однако назвать их всех врагами довольно сложно. Уж больно мы как враг неудобны. Мы и как друг-то им не очень понятны, потому что руководствуемся совершенно иными морально-этическими соображениями, зато как враг точно страшны, и никому такого врага не пожелаешь. Потому что страна гигантская, и как бы мы ни жалостились, как бы ни разоряли собственную страну и какие бы блохи по ней ни скакали, пытаясь то там, то тут урвать кусок национального достояния, но при этом оружие массового поражения есть, и системы его запуска настолько несложны, при том что блокируются достаточно тяжело, что угрозу мы представляем по-прежнему дикую.
Безусловно, мелкие страны могут с большим удовольствием на нас потявкивать, пытаясь обидеть и пересмотреть итоги Великой Отечественной – Второй мировой войны, но вместе с тем реально их и врагами-то называть смешно. Не может быть у такого гиганта, как Россия, такого врага, как Грузия, размеры которой оказались настолько микроскопическими для наших танкистов, что буквально два зевка – и мы уже в Тбилиси. Да, я хорошо понимаю, что война в Грузии вызвала очень активные споры, в том числе в интернет-сообществе, и до сих пор остались те, кто считает, что агрессию проявили мы, – причем, как ни странно, эти единственные оставшиеся при подобном мнении люди – даже не американцы. Те с помощью данных космической разведки убедились в том, что инициатором военных действий был режим Саакашвили, однако нашим демократам в кавычках эта идея настолько неприятна и неблизка, что они предпочитают не верить объективной реальности, а верить некой своей, придуманной, – это гораздо удобней.
Но, положа руку на сердце, необходимо сказать, что ни Америка – и здесь суть даже не в опыте Второй мировой, – ни Англия, несмотря на многолетнюю шпионскую войну против нас, ни тем более Франция, которая на протяжении десятилетий относится к нам с большой симпатией, ни Германия, с которой за последние годы установились более чем дружественные близкие отношения, не желают нам сколь-ни будь кардинального несчастья – просто каждый решает свои маленькие, но очень прагматичные задачи. Например, Калининград. Да, пусть и не официальный Берлин, но очень многие политические силы в Германии смотрят на итоги Второй мировой войны с крайним недоверием. И как японцы до сих пор мечтают получить назад четыре острова, так и немцы по-прежнему тоскуют по Восточной Пруссии и готовы сделать все возможное, чтобы город Калининград вновь стал Кенигсбергом. Неважно, что это по-прежнему будет некий остров, не имеющий прямого выхода на немецкую землю, но тем не менее потихоньку, полегоньку, начиная с малого, можно будет что-нибудь придумать и дальше. Так что разнообразные группировки, конечно, прикладывают немалые усилия, чтобы заставить эти земли вновь стать немецкими, вернуть их себе.
Значит ли это, что немцы ненавидят нас? Отнюдь. Они просто, как им кажется, восстанавливают свое представление об исторической справедливости, так же как это делают прибалты, так же как это при первой возможности постараются сделать финны, так же как это постарались сделать китайцы на речных островах, хотя там мы обошлись малой кровью, так же как это мечтают сделать японцы. Нельзя сказать, что какую-то глубокую ненависть к нам питает, скажем, Грузия. Просто ей хочется вернуть ту территорию, которую она сама потеряла в результате националистических настроений и войн, развернувшихся на территории бывшего Советского Союза. Кроме того, это очень выгодный бизнес – регулярно жаловаться на такого гигантского и страшного соседа, это приносит деньги. Поэтому – да, есть политики, которые осознанно являются врагами, часть – за деньги, потому что отрабатывают заказы разнообразных групп, часть – убежденные, например, личной семейной историей, мол, ничего не поделаешь, судьба такая, иначе ничего получиться не может, так сложились обстоятельства, империя зла – и все. Многие из них решают свои простые проблемы. У них есть ВПК, который надо лоббировать, есть оборонные заказы. Ну представьте себе – вдруг исчезает империя зла под названием Россия. А что появляется? Кучка мятежных государств? Ладно – нестабильность в регионе, это еще полбеды. А вы представьте себе такой кошмар для американского военно-промышленного комплекса, как Россия безъядерная. А куда девать все программы, направленные на борьбу с российской ядерной угрозой? Куда девать сонм разведчиков и аналитиков? Это что же, всех увольнять? Да не приведи господь!
Именно поэтому, согласно одной из версий, Ходорковский практически подписал себе смертный приговор, когда в один из последних своих приездов в Америку, встречаясь с политиками и заявляя о своих властных амбициях – напомню, что Михаил Борисович считал необходимым создание в России парламентской республики, так как понимал, что президентом его не выберут никогда, а вот парламент он контролировал бы практически полностью, – сказал, что если он придет в той или иной форме к власти, то Россия станет безъядерной зоной. Он даже представить себе не мог, какую панику – по слухам – его заверения вызвали среди американцев. Это было то же самое, как если бы пришел человек и сказал: «Да, кстати, я сделаю все возможное, чтобы завтра вы умерли от голода». Нет уж, от голода умирать никто не хочет. Потому что для кого-то война, а для кого-то каждый запуск «Томагавка» – это миллион долларов. И сотня ракет, выпущенных за день по Ливии, – для кого-то жуткие разрушения и гибель тысяч мирных жителей, а для кого-то – деньги, которые должны работать, и запасы, которые необходимо пополнить. Если улетели, значит, надо размещать заказы на новые, а это очень неплохой бизнес. И не дай бог вдруг настанет момент, когда станет ясно, что все лоббистские усилия, все пугалки массового сознания ни к чему. Этого, конечно, допустить никак нельзя. Да и элиты всегда настроены привычно и, как ледокол, идут в своем фарватере. Страна может прекратить свое существование, как Советский Союз, а советологи остались и с трудом избавляются от своего названия, переименовываясь в русологов.
Так что всегда были, есть и будут люди, которые ненавидят Россию, русский народ и российскую государственность, но при этом нельзя сказать, чтобы они реально определяли политическую карту мира. Да, хорошо известно, что Ахмадинежад называл большим сатаной Америку, а малым сатаной – сначала СССР, а потом Российскую Федерацию. Ну подумаешь, пустяки, называл и называл. Однако это не мешало ему заключать с нами контракты на строительство атомных станций и продолжать встречаться с нашим руководством. Вообще надо отметить, что отличительной чертой многих политиков в последнее время является резкий рост случаев краткосрочной амнезии при сокращении размера выплат. Они забывают любую гадость, которую говорили друг о друге, когда им надо прийти к какому-то соглашению. Яркий пример – Александр Лукашенко. Когда Белоруссии это нужно, Александр Игоревич мигом забывает обо всех разногласиях и готов целоваться с кем угодно, раскрывать объятия и даже поигрывать в хоккей либо участвовать в совместных лыжных гонках. Но как только есть необходимость распушить крылья перед своими, тут же с радостью демонстрируется железная воля, в адрес руководителей соседнего государства говорятся некие непонятные оскорбительные слова, и жизнь приобретает вполне привычные краски. Люди восхищаются: «Вот батька! Во дает!» Означает ли это, что Лукашенко является врагом России? – да упаси бог. Конечно, нет. Просто у гражданина свои политические задачи, так же как и у западных политиков.
Поделиться книгой: