Невинность, знания и ощущение чуда: почему мы перестали удивляться миру, как это было в детстве?

Гаутама Будда кажется более последовательным, Махавира кажется более последовательным – они вообще не верят в сотворение. Они просто отрицают, что мир был когда-то создан: он всегда существовал, и всегда будет существовать, меняя форму.

Невозможно представить себе момент, когда мира не было – и вдруг он появился. Это не логика, это магия: моментом раньше не существовало ничего, моментом позже родилось все. Кажется, что Бог – уличный фокусник! Но уличный фокусник знает только фокусы. Из пустой кепки он достает птиц – но они уже спрятаны в этой пустой кепке. Он создает иллюзию, что кепка пуста, но она не пуста.

Гаутама Будда прав, сказав: «Сама мысль о сотворении мира глупа. Она приведет к более глупым ответам и вопросам». Но почему люди хотят знать подобные вещи? Должна быть универсальная психологическая потребность. Вот эта потребность: безопасность. Зная, что Бог сотворил мир, вы чувствуете себя комфортно.

Странно, я никогда не испытывал беспокойства по поводу того, сотворил Бог мир или нет. Кому какое дело? Какое я имею отношение к этому творению? Оно никак на меня не влияет. Я готов принять тайну жизни. Я против всех этих людей – будь они религиозные философы или научные исследователи – они будут удовлетворять ваш страх небезопасности, предлагая гипотезы.

Даже наука не может удержаться от соблазна и принять таинственность существования. Ни один ученый не проявил довольно мужества, чтобы сказать: «Мы не знаем». На самом деле, весь замысел науки таков, что медленно, медленно область наших знаний растет, а область нашего неведения уменьшается. Логически можно сделать вывод, что однажды в будущем – это может занять миллионы лет – наступит момент, когда все будет известно, не останется ничего, что нужно было бы познать.

Я не могу с этим согласиться. Да, наука пытается познать вещи, но это не делает их менее таинственными. Это просто немного отодвигает тайну. Вы расщепляете атом, скоро вы сможете расщепить сперматозоид. Вы говорите, что атом состоит из электронов, протонов и нейтронов, и думаете, что теперь знаете больше. Но остается вопрос: почему атом состоит из электронов, протонов и нейтронов? Тайна не разгадана, она стала более тонкой.

Человек понимания примет то, что небезопасность – это сама ткань жизни, и что незнание – обратная сторона чудесного и таинственного существования. Мы ничего не знаем. Все, что мы знаем, очень поверхностно. Все, что мы знаем, продолжает меняться. То, что кажется определенным сегодня, становится неопределенным завтра.

Вы не заметили, что за последние почти тридцать лет не было написано ни одной большой научной книги? Только периодические издания, ежемесячные публикации. Люди не создают больших трудов по той простой причине, что к тому времени, когда работа над ними будет завершена, она уже устареет – так стремительно это бурное развитие. Все старые теории оказываются неверны, на их место приходят новые. И они прекрасно знают, что и им тоже предстоит пасть.

Если вы пытаетесь написать полную историю чего-то научного, вы попусту теряете время. Поэтому ученые публикуют только газетные статьи, не книги. Они читают газеты, потому что газету можно прочитать в университете или на конференции. По крайней мере, это нечто реальное, верное для настоящего момента, но никто не знает, что будет завтра. Раньше люди думали, что гипотезы Альберта Эйнштейна никогда не опровергнут. Их опровергли, он больше не тот гигант, которым был раньше. Сантиметр за сантиметром вся его теория относительности была раскритикована, и на свет появились более верные предположения.

Но теперь одно можно сказать точно: трехсотлетний опыт науки доказывает, что ни одна теория не станет подлинным знанием, это лишь временная гипотеза. Кто-то более разумный, с более проницательной логикой, с более совершенным оборудованием разрушит ее.

Чарльза Дарвина больше не принимают. Сама идея, что человек произошел от обезьян, очень привлекательна: если посмотреть на человека, то она не нуждается в доказательстве! Но на протяжении миллионов лет обезьяны остаются обезьянами, а человек остается человеком. Мы не видим случаев того, чтобы люди вновь становились обезьянами – лазали по деревьям, отращивали хвосты, прыгали. Также мы не видим ни одной обезьяны, которая спустилась бы с дерева, встала на две ноги и заявила: «Теперь я человек».

Не было ни одной научной теории, которая оставалась бы верной. Все меняется, и меняется так быстро, что, возможно, в будущем нельзя станет читать даже газеты.

* * *

Один великий ученый – вероятно, величайший математик, Гедель, – писал книгу. Работа всей его жизни (он потратил на нее сорок лет) заключалась в том, чтобы подарить миру всеобъемлющий труд по математике, чтобы не было необходимости как-то ее улучшать. Он был великим гением. Но, когда он приблизился к завершению своей книги, Бертран Рассел обесценил всю его работу, на которую ушло сорок лет, при помощи маленькой загадки.

Бертран Рассел тоже был математиком и тоже написал выдающуюся книгу Принципы математики, которую, как мне кажется, не читал никто, кроме нескольких сумасшедших людей вроде меня! Он узнал об одной проблеме: правительство Британии приказало библиотекам создать каталог всех книг, которые были у них в наличии. Один экземпляр каталога оставался в местной библиотеке, а второй нужно было отправить в центральную правительственную библиотеку, чтобы там могли знать количество книг во всей стране.

Библиотекари справились с заданием, но несколько умных людей начали сильно беспокоиться: что делать с тем каталогом, который остается в библиотеке? Ведь он сам становился книгой. Нужно ли включать его в перечень? Если нет, тогда будет нарушен приказ, который гласит: «Все книги в библиотеке должны быть включены в каталог». То есть, согласно приказу, каталог тоже должен войти. Но это кажется очень глупым, чтобы каталог включал сам себя.

Но это были всего лишь маленькие городские библиотеки. Они подумали: «Нам незачем переживать, мы просто отправим каталоги в центральную библиотеку». Центральная библиотека получила тот же приказ: составить каталог из всех каталогов, одну копию оставить у себя, а вторую отправить в правительство.

Человек в центральной библиотеке был гораздо более образован, гораздо разумнее, но даже он не мог понять, что делать: нужно ли включать в каталог сам каталог? Это выглядит смешно, но не включить его будет означать невыполнение приказа. Тогда он сказал Бертрану Расселу:

– Вы великий математик, вы должны решить эту проблему.

Бертран Рассел думал над ней, но так и не смог найти решения. Все было не так: если включить составленный перечень в каталог, то кажется неправильным, чтобы каталог каталогизировал сам себя. Если не включать его в каталог, получается, что остается одна книга, не внесенная в него, так как один экземпляр должен храниться в библиотеке.

Вспомнив Геделя, старика, который был всемирно известным математиком и который завершал всеобъемлющий труд, над которым работал сорок лет, Бертран Рассел отправил эту задачку ему. Гедель как раз дописывал последнюю главу. Суть его гипотезы заключалась в том, что математики могут решить все задачи. Но и он не смог определить: должен ли каталог включать сам себя или нет.

Он пришел в такой шок от того, что даже такая мелочь не может быть решена при помощи всего его математического опыта, что не стал издавать свою книгу. Он был так расстроен, что отправил задачу обратно Бертрану Расселу и сказал ему:

– Я не буду завершать работу над книгой и не буду ее издавать, хоть я и потратил на нее всю свою жизнь. Какой смысл? Она не может решить простой задачи.

* * *

Наука – это попытка разгадать все тайны существования. И это то, чем до науки занималась теология. Бог сотворил мир – это дает вам ощущение безопасности. Бог есть отец – это дает вам ощущение безопасности, ведь Бог позаботится о вас. На все воля Бога – конечно, он не может быть против вас. Бог сострадателен… Вот что говорят мусульмане: «Рахман Рахим» – он есть доброта, он – само сострадание. Поэтому ни о чем не беспокойтесь. Даже все ваши грехи будут прощены, потому что его любовь гораздо больше, чем ваша способность грешить.

Сколько грехов вы можете совершить за короткую жизнь в семьдесят лет? Если вы будете продолжать грешить и днем, и ночью, без перерывов на еду, сон и умывание – только грехи, грехи и грехи – от колыбели до могилы – даже тогда вы не сможете совершить столько грехов, чтобы они оказались больше сострадания Бога. Вы будете прощены. Это дарит ощущение безопасности, огромное утешение – просто верьте в Бога.

Теология пыталась создать чувство защищенности, утешения, безопасности. А теперь наука пытается перенять эстафету у теологии на более прагматичной основе и делает то же самое: просто дает вам ложное представление о том, что не нужно беспокоиться, ведь ученые знают все.

Само слово «наука» означает знание.

Но я снова и снова настаиваю: ни теология, ни наука, ни философия – никакие усилия человека не могут разгадать тайну существования.

Вы должны быть достаточно смелыми, чтобы принять небезопасность – не просто принять, но и радоваться ей. Вы должны радоваться тайнам существования: деревьям, океану, горам, звездам… Все таинственно. От крохотного камешка на пляже до всей вселенной, все так загадочно, что нет никакой возможности это познать.

Незнание это путь мистика. Небезопасность это путь мистика. А быть саньясином означает быть на пути мистика.

Если ты изменишь свою базовую установку – которая не верна, в корне не верна – тогда вся твоя проблема исчезнет. И ты сможешь танцевать в небезопасности, ты можешь любить и смеяться в незнании.

Незнание – это не что иное, как невинность, а небезопасность – не что иное, как постоянно меняющаяся панорама, всегда свежая и новая. В существовании ничто не происходит дважды.

Должно быть, вы слышали высказывание: «История повторяется». История повторяется, потому что до сих пор история полна глупых людей. Существование так разумно: оно никогда не повторяется, оно никогда не создает второго Иисуса, второго Моисея, второго Будду, второго Чжуан-цзы, второго Сократа. Его способность творить – невероятна, неистощима.

Да, история человека повторяется, потому что жизнь человека это рутина. Если вы посмотрите на свою жизнь, то поймете, что все время делаете одно и то же. Мало-помалу повторение становится вашим умением: вы превращаетесь почти в робота, вы теряете свое сознание. Сознание нужно, только если каждый момент нов, потому что необходимо откликаться на новую ситуацию. Старые ответы не годятся.

Это великое благословение, что жизнь небезопасна, любовь небезопасна, и по существу, мы находимся в состоянии незнания. Мы можем быть как дети – бегать за бабочками, собирать на пляже ракушки или цветные камешки, как будто бы это бриллианты, и наслаждаться этим.

В детстве на одежде у меня было очень много карманов. Мой портной всегда на меня злился. Он говорил:

– Ты испортишь мою репутацию, никто не будет заказывать у меня костюмы. Ну что это за наряд? Четыре кармана спереди, даже на рукавах карманы, карманы на брюках… не два, а четыре. Ты сумасшедший, ты сводишь меня с ума.

Я отвечал:

– Мне нужны все карманы, потому что я люблю реку и нахожу так много прекрасных камешков, что в итоге этих карманов оказывается недостаточно.

Всякий раз я возвращался домой с карманами, набитыми новыми находками. Я даже спать ложился со всеми этими сокровищами. Все сердились:

– Что по-твоему это за камни? Бриллианты или изумруды, или рубины?

Я отвечал:

– Не знаю, но они потрясающе красивы, и я не могу спать без моих сокровищ, мне нравится ощущать их рядом.

Незнание – это не что иное, как невинность. Эти две вещи являются очень важными: небезопасность и незнание. Если вы можете в них расслабиться, вы мудрец, вы пробудились. Сопротивляясь им, вы идете против своего собственного просветления, против собственной возможности стать мудрецом.

* * *

Старые привычки умирают с трудом!

Это верно… Но почему? Почему старые привычки умирают с трудом? Потому что вы – не что иное, как ваши привычки. Если умрут они, умрете вы. Кроме них, у вас ничего больше нет. Вы – всего лишь шаблоны. Вы – механизм, вы пока что еще не человек, – вот почему старые привычки умирают с трудом. Люди встречаются очень редко, их очень мало и между ними огромные расстояния.

Будда был подлинным человеком. Заратустра – настоящий человек – человек, достойный называться человеком. Обычные представители человечества похожи на роботов: они живут неосознанно, механистично. И старые привычки – это все, что у вас есть. Если вы отбросите их, то просто начнете испаряться, вы совсем себя потеряете. Что вы собой представляете? Понаблюдайте, и обнаружите целую кучу старых привычек. Пока что у вас больше ничего нет.

Такова цель медитации: привнести в вашу жизнь нечто большее, что не будет привычкой, что-то спонтанное, что-то немеханическое, что трансформирует вас из робота в сознательное существо.

Георгий Гурджиев говорил, что человек появляется на свет без души. На первый взгляд это кажется невероятным, потому что на протяжении веков священники внушали вам, что все рождаются с душой, и вы в это верили. Приятно и комфортно верить, что глубоко внутри вас есть душа – вечная, бессмертная. А Гурджиев говорит, что у вас ее вообще нет! Внутри вас пустота, внутри вас ничего нет – только привычки, привычки, скопление привычек, а в центре – никого. Дом пуст. Хозяин или еще не пришел, или глубоко спит.

Гурджиев прав: вы лишь потенциально являетесь человеком. Существует возможность трансформации, но эту возможность легко упустить. И миллионы людей упускают ее, потому что для того, чтобы стать сознательным, чтобы получить душу, требуется титанический труд. Это подъем на вершину. Оставаться со своими привычками дешево, просто, это шаг назад. Достаточно гравитации, она все время тянет вас вниз.

Это как когда вы едете на машине с горы и заглушаете двигатель. Чтобы катиться вниз, вам не нужен бензин, гравитации достаточно. Но это невозможно, когда вы поднимаетесь в гору, здесь потребуется топливо. Вам будет нужна целостность, сила. И только сознание высвобождает ее.

Сознание – это ключ, ключ зажигания, который высвобождает в вас силу и дает вам способность взмывать высоко вверх.

В противном случае, изречение верно: старые привычки умирают с трудом… Потому что нет никого, кто бы мог эти старые привычки убить.

* * *

За завтраком жена сказала Фейнбергу:

– Сегодня к нам на ужин в первый раз придет бойфренд Сони. Я подам свои лучшие блюда. Так что, будь добр, веди себя прилично. Не ешь ножом, иначе ты поставишь крест на ее замужестве.

Вечером того же дня за ужином все шло хорошо. Фейнберг почти ни к чему не притронулся, потому что боялся взять в руки не тот прибор. Затем настало время пить кофе. Фейнберг взял чашку и начал переливать свой ароматный напиток в блюдце. Семья бросала на него гневные взгляды. Фейнберг продолжал лить. Наконец его блюдце наполнилось.

Фейнберг поднес его ко рту, посмотрел на сидящих за столом и сказал:

– Если кто-нибудь из вас произнесет хоть одно слово, я начну пускать пузыри!

* * *

Это сложно, это очень трудно. Вы должны быть сознательны, бдительны, начеку. Вы должны постоянно помнить. А помнить – это самое сложное, что есть в существовании.

Привычки можно отбросить, только не борясь с ними. Это как раз то, что обычно делают люди. Если они хотят избавиться от одной привычки, то создают другую взамен прежней, чтобы ее побороть. Если вы хотите бросить курить, вы начинаете жевать жвачку, и это так же глупо, как курение. Вы заменяете одну привычку другой, но остаетесь все тем же бессознательным человеком.

Отбросить привычку и ничем ее не компенсировать, оставаться предельно осознанным и бдительным, не переходить к другому заменителю – одна из самых сложных задач в жизни. Но это не невозможно, иначе не существовало бы Будды, Иисуса, Кришны. Так как будды случаются, значит, это возможно – хоть и трудно, очень трудно, нужно решиться на серьезное испытание. И все те, кто хоть немного себя уважает, неизменно принимают вызов самых великих, самых тяжелых испытаний.

Добраться до луны не так сложно. Взойти на Эверест – детская игра по сравнению с постоянным пребыванием в осознанности. Но в тот момент, когда начинает случаться осознанность, вы постигаете экстаз бытия, блаженство бытия. Вы знаете что-то, что невозможно себе представить. Это так безбрежно, так бесконечно! Если вы входите в это однажды, то навсегда остаетесь здесь. Будда называет это вечным законом. Иисус называет это Царством Божьим, он так об этом говорит. Но нужно стать достаточно бдительным, достаточно осознанным, чтобы не отождествлять себя с привычками, с шаблонами, структурами, которые укоренились в вашем существе.

* * *

Умирает богатейший, но очень несчастный старик и созывает к своему смертному одру трех духовников: раввина, католического священника и священника протестантской церкви.

Когда они приходят, старик говорит:

– Джентльмены, вы знаете старую поговорку: ты не можешь забрать это с собой. Что ж, забрать это с собой – в точности то, что собираюсь сделать я. И, учитывая вашу религиозность, я чувствую, что могу вам доверять. Здесь, в этих трех коробках, лежит бóльшая часть всего моего состояния. Мое предсмертное желание – чтобы каждый из вас положил ко мне в могилу по одной коробке.

Все трое соглашаются выполнить его просьбу, после чего старик распределяет коробки и умирает. Естественно, в день похорон все духовники приходят и кладут в могилу по коробке. Позже они договариваются пропустить по рюмочке в ближайшем пабе, где после долгого молчания католический священник нарушает тишину.

– Друзья, – говорит он, – боюсь, что я должен кое в чем признаться. Я не все деньги положил в могилу. В последнее время пожертвований становится меньше, церковь нуждается в ремонте, мне показалось большим грехом не поместить часть денег туда, где они могут принести какую-то пользу.

После чего вступает священник протестантской церкви:

– Отец, я рад, что вы заговорили об этом. Как вам известно, я возглавляю несколько благотворительных организаций. И мне тоже показалось грехом просто похоронить эти деньги. Поэтому я тоже придержал часть из них, конечно, лишь небольшую часть, чтобы помочь этим очень достойным и необходимым организациям.

После очередного продолжительного молчания оба священника спрашивают раввина, который все это время смотрел в окно, что он думает об их поступках.

– Ну, – отвечает раввин, – должен сказать, что я глубоко удивлен, если не сказать шокирован. Будучи раввином, уважая желания умирающего человека, единственное, что я мог сделать, – это положить в могилу всю сумму. На самом деле, я выписал на его имя чек!

* * *

Раввин вы или нет, не так уж важно. Старые привычки умирают с трудом. Но они могут умереть. И вы должны приложить все усилия, чтобы они умерли, потому что в их смерти – начало вашей настоящей жизни.

* * *

Я не знаю, кто я. Я чувствую, что мне необходимо заземление на каком-то уровне. Разве нет никакого места, где можно было бы заземлиться?

Это хорошо, что ты не знаешь, кто ты, потому что все, что ты знаешь, окажется неверным.

Глубина вашего существа не поддается определению. У нее нет ни имени, ни формы. Самая сокровенная ваша часть всегда неизвестна и непознаваема. Сократ сказал: «Познай себя!» не потому, что это возможно. Он имел в виду: «Попробуй познать себя, и однажды ты поймешь, что это невозможно». И когда вы подходите к той точке, где все знание исчезает, и вы оказываетесь в глубоком неведении перед самим собой, это самое прекрасное переживание, величайший экстаз.

Только подумайте: если вы сможете познать себя, это знание будет вас ограничивать. Вы превратитесь в вещь. Вы не будете счастливы, вы станете очень обычными. Если вы познаете себя, с вами будет покончено. И что вы тогда будете делать? Запрос выполнен, вам будет скучно от самих себя.

Ваше существо это тайна. Чем больше вы знаете, тем меньше вы знаете. Чем глубже движетесь, тем отчетливее видите бесконечность. Это такая глубина, что вы не можете достать до дна – никогда. Люди, полагающие, что знают себя, очень поверхностны. Люди глубины всегда осознают неизвестность. И это прекрасно, потому что неизвестное всегда живо, неизвестное всегда бесконечно. Неизвестное вечно.

Сократ сказал: «Познай себя!» Он имел в виду: попытайся познать себя, именно «попытайся». А после Сократа один римлянин, Маркус Аврелий, сказал: «Будь собой!» Он лучше Сократа. Познать себя невозможно, но быть собой возможно. Нет нужды знать. Просто будьте. Знания не имеют отношения к делу, достаточно просто быть. Просто БУДЬТЕ собой.

Так что не пытайтесь найти определение для собственного существа. Это невозможно. Вы можете его проживать. Познать его нельзя. Но зачем беспокоиться о знании? Разве быть – недостаточно?

Существует глубокое сильное желание, любопытство открыть и познать все тайны. Но, когда вы движетесь внутрь, это стремление обречено на провал. Если вы движетесь наружу, это желание может быть удовлетворено – в какой-то мере. Наука может помочь, потому что о материи можно что-то узнать. Но и здесь я тоже говорю «в какой-то мере». Если вы погрузитесь глубже, то и там вам тоже предстоит встреча с неизвестным. Чем дальше вы продвигаетесь, тем менее устойчивыми становятся ваши знания. Чем глубже вы погружаетесь, тем более размытым становится все.

Один из величайших западных ученых, Эддингтон, написал в автобиографии: «Когда я только начинал, весь мир был похож на механизм. Когда я начал работать, исследовать, мир стал походить на огромный механизм, и я полагал, что когда-нибудь этот механизм будет познан».

Он думал, что существование можно разделить на две категории: известное и неизвестное. Известное: то, что мы знаем; и неизвестное: то, что мы когда-нибудь узнаем, это лишь вопрос времени.

В конце жизни Эддингтон сказал:

– Теперь жизнь кажется мне поделенной на три категории: известное, неизвестное и непознаваемое.

Это непознаваемое… Известное и неизвестное мы можем понять. Это лишь вопрос времени, когда неизвестное станет известным, потому что когда-то все известное было неизвестным. Но непознаваемое? То, что нельзя познать, что невозможно познать? С этой категорией на сцене появляется религия.

Позже Эддингтон добавил:

– Теперь, когда я смотрю на мир, он не походит на механизм. Скорее, он похож на мысль.

Это так загадочно. Если бы он прожил чуть дольше, он бы, определенно, возразил:

– Теперь он не походит даже на мысль, потому что у мысли есть структура, логика. Он похож на поэму или на песню.

Такую песню, которую по утрам поют птицы, – прекрасную, но вы не можете ничего в ней разобрать. Она восхитительна и бессмысленна. Невероятно красива, ею можно наслаждаться, но смысл? Его нет.

Таково мое понимание: пока вы не научитесь наслаждаться бессмысленным, вы никогда не станете религиозными. По моему мнению, Бог – это бессмысленная красота, окружающая вас, бессмысленная песня, которая слышна повсюду: бессмысленное бормотание ручья, бессмысленный шепот ветра, бессмысленная тишина звезд. Невероятно прекрасная, но бессмысленная. Почему я говорю бессмысленная? Потому что она непознаваема.

Вещь остается бессмысленной до тех пор, пока она не познана. Как только вы узнáете, она приобретет смысл. И я говорю вам: звезды таинственны, но они ничто в сравнении с вашим внутренним существом. Реки таинственны, но они ничто в сравнении с вашим внутренним потоком сознания. Гималаи таинственны, но они ничто в сравнении с вашими внутренними пиками экстаза.

Будьте, вместо того, чтобы знать. Мне кажется, Маркус Аврелий имеет более глубокое понимание, когда говорит: «Будьте собой!», чем Сократ с его изречением «Познай себя!» Хотя я прекрасно понимаю, что вы не можете быть собой, пока не попробуете то, что предлагает Сократ. Попытайтесь познать. Вы никогда не сможете сделать это, и постепенно отбросите свое стремление к знанию, и начнете быть. Знание – это философия, бытие – это религия.