Дети богов

— Это? — я подошёл к нему, — сейчас.

Я нагрел поднос в камине и растопил на нём кусок воска, стараясь сделать так, чтобы он равномерно залил весь поднос. Когда я поставил его на подоконник застывать, Фер, с интересом наблюдавший за процессом, спросил:

— Он магический?

— Поднос? Нет, самый обыкновенный.

— А как это можно узнать?

— Да элементарно ауру посмотреть. Распыляешь немного силы вокруг себя и смотришь.

— Как это? — не унимался мальчик. — А я так смогу?

— Не знаю. Ну ка, встань ровно, закрой глаза, расслабься, — мне самому стало интересно, способен ли Фер к магии. — Теперь почувствуй, как по тебе течёт сила. Не представь, а почувствуй.

Фер честно стоял несколько минут посреди комнаты, прислушиваясь к себе. Потом вздохнул.

— Не получается.

— Попробуй ещё раз, — я подошёл к Феру сзади. — Расслабься, — я положил руки ему на плечи и позволил своей силе течь, как ей вздумается. Фер вздрогнул и непроизвольно передёрнул плечами.

— Что такое? — встревожился я. Вдруг, к нему перешло слишком много силы и теперь разрушает его.

— Щекотно изнутри, — ответил мальчик нормальным голосом. Я облегчённо вздохнул и отошёл от него.

— Это нормально, запомни ощущение и попробуй его почувствовать уже без меня.

Я понаблюдал, как менялось выражение лица Фера, когда он пытался повторить ощущение силы в себе. Похоже, он почти достигал успеха, но упускал его в последний момент.

— Хватит пока.

— Но у меня ничего не вышло, — Фер выглядел расстроенным.

— А ты хотел всего и сразу? Тренируйся. Некоторым и по году не удавалось почувствовать силу. — Иди сюда, — я взял поднос с уже застывшим воском, — буду учить тебя писать.

Фер с сомнением посмотрел на поднос.

— Испишешь, нагреешь и снова писать можно.

Весна незаметно сменила зиму, и теперь на улицах приходилось перепрыгивать не сугробы, а ручьи. Фер сидел за столом и сосредоточенно выводил буквы на восковом подносе. Я подошел к нему и заглянул через плечо, проверяя написанное. Строчки ровными рядами заполняли пространство, уже можно переходить на перо и чернила. Я одобрительно похлопал Фера по плечу и неожиданно почувствовал слабое сопротивление чужой силы. Я медленно провел рукой над Фером, прислушиваясь к ощущениям. Сомнений не оставалось — мальчик все‑таки добился открытия в себе собственного источника силы.

— Закрой глаза, — тихо произнёс я, чтобы не спугнуть сосредоточенность Фера. — И попробуй увидеть комнату, не открывая их.

Фер замер. Мне не было видно, что он делает, но колебания его поля говорили о том, что он послушался и теперь пытается смотреть ауры.

— Ух ты! — прошептал он через полминуты.

— Что видишь?

— Странно так, почти всё серое, — Фер открыл глаза и потёр виски. — У куртки вашей карманы бледно — розовые, — я согласно кивнул. Значит, охранное заклинание почти стёрлось, иначе светились бы красным. — Камин и около него такое зелено — синее…

— Зачарован от случайного пожара, чтобы угли или искры не выпадали, — пояснил я.

Фер снова потёр виски.

— Голова болит. Сразу за глазами, — пожаловался он.

— Это нормально, постепенно привыкнешь, пока отдохни, погуляй, — посоветовал я. Фер не заставил себя уговаривать и вскоре я услышал, как за ним хлопнула входная дверь.

Талая вода постепенно уходила с улиц. Я сидел за столом и записывал в толстую тетрадь свои мысли о возможностях применении магии и свои наработки в составлении заклинаний. Я давно собирался привести мысли в порядок и написать собственную книгу, но до этого всегда находились более важные дела, или же просто было лень. Сейчас же сидеть без дела стало невыносимо скучно. Город я изучил вдоль и поперёк, успешно колдовать до сих пор не получалось — моя сила играла со мной, то упорно не проявляя себя, будто я не маг, а простой обыватель, то лавиной выходя из под контроля, словно собранная с полного круга магистров. Так что я занялся составлением трактатов. Вот и сейчас я сидел на стуле, подпирая кулаком голову и макая перо в чернильницу, смотрел на чистую, чуть желтоватую страницу тонкой кожи. Оставалась последняя глава. О чем писать, я знал, но нужные слова не подбирались и чернила капля за каплей стекали с пера обратно в чернильницу. Упала последняя капля, и я снова обмакнул перо. Где‑то на пятнадцатый раз я поймал себя на том, что просто смотрю на капли, ни о чем не думая.

От мук творчества меня спас Фер, вернувшийся со своей работы в таверне. Я с облегчением закрыл тетрадь и отложил перо.

— Ну, как успехи? — спросил я, заметив знакомое выражение сосредоточенности на лице мальчика. Он постоянно тренировался смотреть ауры и явно делал успехи — он мог уже смотреть несколько секунд, без потери концентрации.

— Скажите, а у людей ведь тоже есть ауры? — вместо ответа спросил он, подходя поближе.

— Естественно. У всех живых существ они есть.

— А они… какими должны быть? А то у трактирщика она какая‑то бледная, а у вас даже смотреть больно. И как будто вытекает откуда‑то отсюда, — Фер показал себе на грудь.

— Так и должно быть, — успокоил я мальчика. — У каждого она своя, зависит от силы и человека. Лица же у всех разные, так и тут.

Фер кивнул в знак понимания и ушел в свою комнату. Я почесал затылок и попробовал снова разглядеть кристалл. Если мальчик не ошибался, то именно он был источником излишней, неуправляемой силы. Что же это такое, и почему в Замке его просмотрели? По давнишней привычке я ходил по комнате взад — вперёд, размышляя, что же всё‑таки делать. До лета осталось всего пара месяцев, потом ещё месяц подождать, и можно уходить обратно. А там и в Замок вернуться. С повинной. Мол, не хотел жечь жезл, случайно получилось и свидетели не так поняли… Хотя, что объяснять‑то? Письмо с отказом от гильдии я не посылал, вернее, послал сообщение, мол, так и так, при свидетелях сжег останки. Без официальных формулировок об уходе. Фер и Барилас вряд ли кому сказали… Может, и само всё устроится? Вернёмся в Империю, предъявим Фера живого и здорового расследователям от инквизиции, вот, мол, ваш зомби. Вырос, нежить поганая, за год, и одежду ему новую покупай и корми, как живого. А ещё немного и характер юношеский проявлять начнёт. Забирайте, не жалко. Хотя нет. Жалко. Обученный ведь он уже.

Я не глядя упал спиной на кровать. Выругался, потёр ушибленную голову и отбросил в угол комнаты письменный поднос Фера — когда освобождал стол для себя, переложил его на кровать, да и забыл про это. «Ещё и вещи свои раскидывает… Вот помял бы, а он денег, между прочим, стоит," — беззлобно проворчал я. — «Стоп! Что там торговец говорил про ювелира?» Я снова вскочил и зашагал по комнате. «Бордо… Нет, там было что‑то речное… Бредень? Тоже нет. Как же он сказал‑то? Бродо! Точно, старик ювелир в столице.» Я закружил по комнате, скидывая необходимые для недолгой поездки вещи на кровать. В процессе запнулся о мирно лежавший уже на полу поднос и пнул его в сторону. С громким звоном, только слегка приглушенным залитым в поднос воском, он ударился в стену и покатился по полу. Незамедлительно из соседней комнаты пришел Фер.

— Можно было просто сказать, я бы его забрал, — неодобрительно проворчал он, поднимая поднос. — Будете шуметь, Ефросинья Матвеевна ругаться будет. Ночь на дворе.

— Вы куда‑то собираетесь? — Фер переключил внимание на мои сборы.

— Да, несколько дней меня не будет, — подтвердил я, скидывая вещи в небольшую дорожную сумку. — Останешься один.

— Хорошо.

— Хорошо? И это все? — я почувствовал себя обиженным. — Я уезжаю неизвестно куда, оставляю его одного, а он только «хорошо»? Наглец!

— А что? Мы здесь уже полгода живем, я работаю. Что может случиться за несколько дней? — Фер пожал плечами. — А куда вы уезжаете?

— В столицу, дело там есть небольшое. Почтовая карета на рассвете отправляется, Думаю, дней через восемь вернусь.

— А я? Почему меня не берёте?

— А что тебе там делать? У тебя здесь обязанности, кто будет госпоже Белесе «Сказания» читать? Она же авансом заплатила, я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь, — грустно опустил голову Фер. — Вы там постарайтесь ни во что не влипать. И не колдуйте, а то мало ли чего. Ладно?

— Обещаю вести себя хорошо, — я потрепал мальчика по голове.

Наутро я, как и намеревался, выехал на почтовой карете. Две флегматичные лошади без понуканий тащили фургон с посылками, письмами и редкими пассажирами. Я, поначалу, удивился, почему так мало желающих ехать этим, пусть и не самым быстрым, но недорогим способом. К середине дня я уже сам пожалел, что не подождал торгового каравана или не поехал в пассажирском экипаже. Жесткие неудобные сиденья, казалось, специально отмечали каждую кочку на дороге. За день несколько раз приходилось выходить в раскисшую весеннюю дорогу и вытаскивать карету из грязи. На ночь останавливались в городках и посёлках и через три дня мучений, наконец, прибыли в столицу. Найду ювелира, разузнаю про свой камень и назад только первым классом.

Лавку ювелира я нашел быстро. Сутулый юноша с характерным для работающих с мелкими предметами подслеповатым прищуром сразу провел меня в отдельную комнату, только услышав, что я хочу встретиться с Бродо.

Почти полностью лысый старик вопросительно поднял на меня глаза и поправил круглые очки с толстыми линзами из шлифованного хрусталя. Мог бы за ту же цену заказать у магов заколдовать обычное стекло, а то такие очки придавали старику сходство со старым не выспавшимся филином.

— Господин Бродо? — уточнил я.

— К вашим услугам, молодой человек.

— Я хочу спросить вас об одном камне, — начал я. Заранее подготовленная речь, как всегда, выпала из головы и приходилось заново подбирать слова.

— К ювелиру все о камнях приходят спросить, — ответил старик. — Что там у вас?

— Вот, мне сказали, вы можете про него рассказать, — я поставил дорожную сумку около двери, вытащил из под рубахи кристалл и подошел к ювелиру поближе.

Тот сначала как‑то небрежно посмотрел на него, затем схватил камень и притянул его к своим глазам. Короткая цепочка вынудила меня склониться над ним. Не удовлетворившись осмотром, старик подошел к окну, не выпуская кристалл из рук. Мне пришлось последовать за ним и замереть в неудобной позе, пока ювелир изучал кристалл через систему из нескольких луп и зеркал. Насмотревшись на камень, ювелир перебрался от окна к столу и подсунул цепочку под микроскоп. Я же, ощущая себя собачкой на коротком поводке, пристроился стоять рядом на коленях.

Старик долго и внимательно осмотрел всю цепочку, постоянно то восторженно вздыхая, то уважительно цокая языком. Наконец, он позволил мне встать.

— Ну? — нетерпеливо поинтересовался я. — Что вы можете сказать?

— Интересный, очень интересный кулон. Тонкая, тонкая работа. Если бы не видел своими глазами, ни за что не поверил, что такое возможно. И камень… О, молодой человек, вы носите на себе настоящую легенду!

— Легенду?

— Не совсем легенду, но всё‑таки крайне редкую вещь.

— Что же в нём такого редкого?

— Понимаете, молодой человек, у магов и колдунов есть некоторые предметы, которые помогают им в их работе, — ювелир уселся в кресле и сложил руки на животе.

Я кивнул в знак согласия и присел рядом на стул. Не стану говорить, что я тоже как — бы маг. Ещё скажет, что тогда я сам должен всё знать и про свой камень я ничего не узнаю.

— Так вот, — продолжал старик, — одними из таких предметов являются камни — близнецы. Маленькие такие невзрачные камешки, не больше горошины. Они всегда парные, потому и называются близнецами. Они способны передавать магическую энергию друг другу. Один камень собирает энергию и передаёт, другой принимает и отдаёт.

— Камни сбора и принятия, — тихо произнёс я.

— Я вижу, вы немного знаете об этом, — улыбнулся ювелир. — Тогда опущу подробности. У вас один из таких камней.

— Но вы же сами сказали, что они не больше горошины. Откуда такая уверенность, что это — Близнец?

— Поверьте старому ювелиру. В камнях он разбирается получше вашего. А уж сколько Близнецов прошло через мои руки, я даже не могу сказать. Куда этим магам столько камней?

— А вы можете наладить его оправу? — во мне начала зарождаться надежда на то, что неконтролируемый поток силы из моего камня прекратится.

— Нет, — надежда умерла, так окончательно и не родившись. — Видите ли, оправа и цепочка сделаны из арродота. Он поддается только в первые несколько часов после выплавки, после чего только на него может повлиять только очень сильное магическое воздействие. Так что, молодой человек, ни отремонтировать, ни снять кулон с вас я не могу.

— Жаль.

— Мне тоже, мне тоже… Знаете, что? Попробуйте съездить в Империю. Там насколько мне известно, магия возведена в ранг науки. Обратитесь, если не ошибаюсь, в орден то ли Цитадели, то ли Дворца…

— Замка, — подсказал я.

— Да, точно. Орден Замка. Если где и есть достаточно сильных магов, то только там, — ювелир посмотрел на моё расстроенное лицо и продолжил. — Вижу, вы с ними уже общались?

Я кивнул, не став уточнять, что в Замке даже и не подозревают о том, что арродот — не миф и действительно существует.

— Тогда вам остаётся только один путь — на юг, откуда этот металл привозят. Должны же там уметь с ним работать? Хотя вот, помню, был у меня один клиент…

И почему все старики так любят поговорить? Как будто за свою жизнь не наговорились, а теперь стараются наверстать упущенное. И ладно бы по делу, так ведь вспоминают о чём‑то своём, и потом начинают ещё и жизни учить. Ну и что, что ты, старик — ювелир, прожил почти семьдесят лет. Что ты за это время увидел, кроме одного города и своей лавки? Мне тоже не намного меньше, но я же не висну на ушах у первого встречного на тему «когда я был ещё молод, я был очень послушным юношей и не бегал смотреть в дырку в стене бани на то, как моется соседская дочка». Ну, не было в Замке женщин. Портреты на стенах не в счёт. А рассказывать о том, как сутками сидел при свечах, переписывая пыльные книги, самому скучно. «Спас» меня от выслушивания истории жизни старого ювелира его помощник, подошедший с каким‑то вопросом, так что я, изображая сожаление о столь быстром своем уходе, поспешно откланялся.

Настроение было испорчено. С нормальной магией придётся попрощаться ещё минимум на год — пока верну Фера домой, пока приеду сюда снова, пока найду кого‑нибудь, кто работал с арродотом… И что дальше? Не окажется ли что все мои способности зависят только от этого кристалла, камня принятия? Вдруг, я потеряю всё, что могу, чему учился столько лет, как только сниму цепочку с шеи? Да и кто вообще передаёт столько силы, что для её сдерживания потребовался такой чистый и большой кристалл под контролем полумифического металла? Вопросы, вопросы… И все без ответов.

Я перевесил дорожную сумку на другое плечо и, прикинув, сколько у меня осталось денег, направился искать гостиницу подальше от центральных улиц. Раз уж назад решил ехать в комфорте, то придётся сэкономить хотя бы на ночлеге. К весенним ярмаркам в столицу приехало много людей, и свободный и недорогой постоялый двор удалось найти только на окраине города.

Я снял комнату и с наслаждением провалялся на постели до позднего вечера, отдыхая от утомительного путешествия в почтовой карете. Уже затемно я спустился вниз, в столовую комнату и скривился от досады — все столы оказались заняты. Желания переплачивать вдвое за то, что столовый мальчишка пройдёт лишних десять шагов и поднимется на этаж, я в себе не обнаружил. Выбирать осталось из трех вариантов — подсесть к уже пьяной компании молодых людей, отмечающих выход товарища из учеников в подмастерья, присоседиться к столу деревенских мужиков, или пойти спать голодным.

Последний вариант меня совсем не устраивал. Сесть к весёлой компании? Молодёжь может и не заметит, но боги их знают, когда хмель в голову стукнет, не усмотрят ли оскорбление? Ну почему я оставил свою мантию мага у Фера? Хотя здесь кроме служителей Единого и нескольких культов нет магических организаций, но одиночные маги весьма многочисленны и никто не осмелится их задирать. Да и свободный столик враз бы нашёлся. А с другой стороны, вдруг бы спросили сделать что? Тяжело приходится назвавшемуся не по чину, хорошо, если только штраф выпишут да на площади выпорют. В Империи так могли мага — самозванца отдать Ордену, именем которого тот назвался. После того человека уже никто никогда не видел. Нет, правильно сделал, что оставил мантию. Мало ли что может случиться с такой нестабильной силой. Что ж. Остаются только деревенские.

— Можно? — я вопросительно указал на свободный конец стола, за которым сидели мужики.

— Отчего не можно? Садись, — старшой широким жестом махнул в сторону свободной части лавки. — Недавно в столице?

— Только приехал. Как догадался‑то? — я сел за стол и подозвал столового мальчишку принять заказ.

— Дак места‑то не куплены, не в театре же. Местные не спрашивают, сразу садятся, — усмехнулся старшой. — Надолго хоть?

— Не, завтра уже уеду, — я заказал ужин и кружку крепкого пива. Раз сегодня день разочарований, то пусть он будет скрашен хмелем.

— А что так? Жена дома ждёт, дети ложками стучат?

— Кого там, — отмахнгулся я, — просто дела все сделал, что задерживаться?

— Деловой, значит. А у нас вон, беда — младшего в солдаты провожаем, — вздохнул мужик.

— С чего ж беда‑то? Отслужит своё и вернётся.

— Да с чего вернётся‑то? — мужик махнул рукой. Его товарищи повесили головы, уткнувшись в свои кружки. — На пять лет ведь забирают. И наняли бы кого, чай, деревня не бедствует, так не идёт никто. Войны боятся, иначе с чего бы рекрутов в повтор набирать? Тебя как зовут‑то?

— Ирвин, — я назвал имя, которым меня окрестил Фер. Хоть и не часто его использовал, но уже привык к нему.

— Ирвин, — повторил мужик. — А я Васил, это — Прев и Тимон, — он по очереди указал на своих товарищей. — Не откажешь горе залить? Нас, сам видишь, трое, не для грусти число.

— Не откажу, — согласился я. Если уж напиваться с горя, так в компании.

Мы заказали по кружке крепкого. Затем ещё по кружке. В глазах начало двоиться, я ещё видел, как Васил о чём‑то тихо переговорил с Превом, а тот — с трактирщиком. Скоро принесли ещё тёмного и крепкого, мне показалось, что оно горчит сильнее обычного и имеет какой‑то странный привкус, но списал на уже пьяное состояние. Организм кричит «нет, только не это! Хватит пить, я ещё жить хочу!», а я ему в ответ «от одной лишней кружки никто не помирал, пей давай!». Организм давится, пьёт и с радостным воплем выключает сознание.

Я лежал и смотрел в небо. Высокое по весеннему синее небо, слегка подёрнутое дымкой облаков. Небо пересекала чья‑то немытая босая нога, покачивающаяся в такт скрипу земли. Я закрыл глаза. Мысли медленно шевелились в голове, вытесняя спитый чай, занявший место мозга. Я открыл глаза. Грязная нога не исчезла, закрывая собой часть неба. Я поднял руку и неловко оттолкнул ногу в сторону. Движение ускорило побег «чая» и я, слабо понимая, что делаю, неуклюже поднялся и перевалился за борт телеги, на которой меня везли. Чьи‑то руки удержали за пояс, не давая вывалиться на дорогу, и вернули на дно. Избавившись от отравы, я быстро пришел в себя. Я медленно и осторожно сел. Ничего не болело, но тело слушалось с трудом, будто стало в разы тяжелее. Думалось тоже непривычно медленно.