Пятая жизнь

– Приятно уступить место красивым девушкам.

Это походило на прелюдию к знакомству, но молодые люди, действительно, ушли.

– Я балдею, – оценила поступок ребят Наташа, занимая освободившейся столик, – ты что будешь, колу или пиво? Я-то колу, мне еще на работу возвращаться.

– Тогда и я, – Юля полезла в кошелек, решив, что ей деньги достаются гораздо проще, – угощаю.

– С удовольствием! – Наташа ушла внутрь кафе, а Юля принялась изучать публику, соотнося впечатления, полученные на скамейке, с теми, что возникали при детальном рассмотрении.

У девушки в розовом костюме, которая издали выглядела даже красивой, оказывается, на носу имелся большой, плохо запудренный прыщ. Две дамы, пожиравшие куриные крылышки, вблизи смотрелись совсем ужасно – их толстые белые ноги в не по возрасту коротких юбках явно портили аппетит соседям, а, вот… странно, этого мужчину Юля не видела со своего «наблюдательного пункта», потому что его столик закрывала пивная палатка.

Мужчина сидел над уже пустой тарелкой; перед ним был большой пластиковый стакан, но напитка в нем оставалось на самом донышке. Он курил, глядя на ползущие мимо автомобили. …Он похож… Мужчина повернул голову. …Нет, он не просто похож! Это ж человек из моего сна!.. Юля настолько растерялась, что глупо открыла рот. Конечно, ничего подобного не могло происходить в реальности – сны не могут материализоваться, но сходство было поразительным!..

– Эй! – Наташа поставила колу, – ты чего?

Юля перевела на нее взгляд, но ничего не смогла ответить.

– Юль, с тобой все нормально?

Юля кивнула и вновь повернулась к дальнему столику, но там осталась лишь неубранная посуда.

…Это глюки,  – решила она с облегчением, но тут же заметила, что мужчина преспокойно идет по улице в направлении площади; и фигура его, и походка казались удивительно знакомыми – именно так он подходил к ней во сне. Потом мужчина затерялся в толпе, и Юля смогла перевести дыхание; правда, в голове остался такой сумбур, что ничего вразумительного она не могла даже подумать – не то, что сказать.

Наташа обиженно отвернулась, делая маленькие глотки из недовольно шипящей бутылки, и Юля почувствовала себя виноватой. С исчезновением мужчины, мысль о галлюцинации стала еще более уверенной. …Надо срочно возвращаться в реальность… Она тоже взяла ледяную бутылку и поднесла к губам. Сильно газированный напиток ударил в нос, окончательно приводя ее в чувство.

– Прикинь, – сказала она, – я только что видела мужика…

– Какого мужика?.. – Наташины мысли успели вернуться к налоговой проверке и прочим животрепещущим вопросам.

– Раньше он снился мне чуть не каждую ночь. Мы рассказывали о чем-то и мне было очень хорошо. А сейчас я видела, как он сидел, вон, за тем столиком.

– Мужики снятся при сексуальной неудовлетворенности.

– Но у нас ничего не было… – Юля опустила глаза, пытаясь припомнить – может, она все-таки что-то упустила в своих снах.

– Тут важен сам факт. Я читала в сонниках, что мужчина, тем более, незнакомый – это всегда к недостатку секса.

Юля быстро прикинула и пришла к выводу, что с сексом у нее все более-менее в порядке. Конечно, могло быть, и лучше, и красивее, но уж никакой неудовлетворенности, чтоб бредить этим по ночам, она, точно, не испытывала. Но разве Наташа поверит, если в сонниках написано по-другому? Еще на курсах Юля заметила, что она – бухгалтер по натуре и все у нее должно быть строго разнесено по счетам и сходиться до копейки без каких-либо вариантов.

– Допустим, – нехотя согласилась она, – но здесь-то он откуда, если, как ты говоришь, он – моя «эротическая фантазия»?

– Я думаю, – Наташа допила колу, – ты его когда-то видела, но не обратила внимания, а зрительная память зафиксировала образ; ну, либо он просто похож на твой сон. Ведь согласись, если не считать уродов и красавцев, все мужики похожи.

Юля поняла, что дальше обсуждать тему бесполезно. Она никогда не сможет объяснить, что это тот же самый человек, потому что чувствует это неизвестным, каким-то нечеловеческим чутьем, и секс здесь совсем не при чем.

– В «золотой клетке» у тебя скоро крыша поедет. Если твой деспот не дает тебе работать, иди, поучись еще чему-нибудь. Надеюсь, против учебы он не будет возражать? Какой-нибудь кружок вязания или макраме, – Наташа посмотрела на часы, – ладно, мне пора – обещала вернуться после обеда. Звони, телефон тот же, – она поднялась, подхватив пакет с документами.

– Позвоню, – Юля облегченно вздохнула; она чувствовала себя неуютно, понимая, что все происходит совсем не так, как ей внушают, а она не способна аргументировано отстоять свое мнение.

Наташа ушла и ее место мгновенно заняла молодая мамаша с сыном. Она пила пиво и курила, а сын ел мороженое; причем мамаша каждую секунду одергивала его, заставляя есть медленнее, потому что у него «и так болит горло».

…Зачем тогда купила, дура?..  – подумала Юля, но не стала дальше вникать в этот парадокс – у нее теперь появился свой безответный вопрос.

В принципе, о происшествии можно было и забыть – никакие жизненные обстоятельства не принуждали ее к поискам ответа, но что-то невнятно подсказывало, что она должна это делать; не объясняя, правда, зачем…

Не допив колу, Юля встала и не задумываясь, пошла в ту же сторону, что и странный мужчина . …Хотя откуда я знаю, куда именно он направился? Здесь же куча всякого транспорта и можно уехать в любую точку города,  – она замедлила шаги и в конце концов, остановилась, – вообще-то я собиралась поискать Пашке летние туфли – старые как-то не смотрятся с новым светлым костюмом…

Процедура покупок с годами приобрела строго определенную последовательность. Сначала Юля обходила магазины, отмечая то, что Паше могло понравиться (у него самого времени на это никогда не хватало); потом, сузив круг поисков до двух-трех точек, уже совершенно конкретно ехала вместе с ним, и, как правило, без покупки они не возвращались.

Собственно, если б не подобное «развлечение», Юля не представляла, чем бы занималась, покончив с домашними делами, но именно сейчас ей совершенно не хотелось разглядывать витрины с обувью – в голове крутились неясные, обрывочные мысли, которые лучше всего приводить в порядок в одиночестве. Соответствовало настроению лишь одно известное ей место – уголок дивана в гостиной, где задернув шторы, можно создать иллюзию вечера, закрыть глаза… Она вышла на остановку, выглядывая в потоке машин нужную маршрутку.

Юля редко пользовалась «Жигулями», которые «презентовал» ей Паша после покупки нового «Фольксвагена», ведь в большинстве случаев спешить ей было некуда, а если перестать ходить по улицам и ездить в общественном транспорте, то при ее жизни, воспринимая людей только с телевизионного экрана, можно было просто разучиться говорить. Так стоило ли ради подобной перспективы забиваться в железную коробку, которая доставит тебя до места на какие-то жалкие полчаса быстрее? С другой стороны, вместе с практикой вождения, пропадала уверенность, хотя в автошколе Юля числилась лучшей среди девушек и даже экзамен сдала с первого раза.

Усевшись, наконец, в полупустую маршрутку, она уставилась в окно и через несколько минут поняла, что невольно выискивает в толпе фигуру в джинсах и зеленой футболке; именно так был одет знакомый незнакомец сегодня, а кто знает, во что он оденется завтра? И как тогда его узнать?..

Но Юле не повезло. Она доехала до своей остановки, а похожая футболка так и не появилась. Пора было выходить и вероятность встречи становилась совсем неправдоподобной.

…Если, конечно, он не ждет меня у подъезда… хотя встречу его, и что?..  – Юля свернула во двор и сразу окунулась из шумной суеты в спокойную зелень, среди которой на лавочках, словно сфинксы, восседали вечные старушки. Мужики за столиком разливали водку, а дети бегали, прячась в кустах и их яркие одежды мелькали вокруг рассыпавшимися бусами.

Юля представила, как незнакомец появляется из какого-нибудь подъезда и идет ей навстречу. …И что я буду делать, если он не обратит на меня внимания?.. А если обратит?.. Пожалуй, это был еще более интересный вопрос, и она решила: …Наверное, нам лучше не встречаться. Все должно оставаться на своих местах – сны снами, а реальность… Вот она, реальность – в среднем подъезде за розовыми шторами, которые я сама подшивала по высоте окон…

Юля вошла в квартиру и заперла дверь. Теперь, находясь в своей крепости, она могла фантазировать вволю и это ей ничем не грозило; прошла на кухню и первым делом закурила, удобно устроившись в углу.

…Зачем мне он? Вообще, кто он и что между нами общего? Ничего!..  – ответ почему-то расстроил Юлю. Ведь во сне они так замечательно общались, и зачем-то ей это было нужно, – конечно, в жизни он может оказаться самым заурядным, гораздо хуже занятого, но заботливого Паши. Или он, вообще, жулик… хотя я этого никогда не узнаю, потому что не могу ж подойти и сказать, типа, вы мне снитесь. Скажите, а вы кто?.. Тогда он, точно, сбежит!.. Если, конечно, он не врач-психиатр…

Здесь интересно другое, если это не моя фантазия, а реальный человек, то как он мог проникнуть в мои сны? Или Наташка права – я его где-то когда-то видела? Возможно. Но в нем нет ничего, чтоб на столько лет отложиться в памяти. Почему именно он? Есть же масса знакомых или просто симпатичных людей, но они почему-то мне не снятся…

Несмотря на то, что определенное смятение, вызванное непониманием ситуации оставалось, Юля успокоилась. Сейчас она даже пожалела, что все-таки не пошла по магазинам. Дома делать было абсолютно нечего, а безделье рождало мысли, тупо двигавшиеся по кругу, как карусельные лошадки, не внося никакой ясности, но и избавиться от них было невозможно. Они не пускали внутрь никаких посторонних ощущений, поэтому не хотелось ни есть, ни спать, ни смотреть телевизор или чем-либо заниматься.

Юля легла на диван. Умываться не стала, потому что Паша любил, чтоб она встречала его «при параде», а не как закоренелая домохозяйка. Уставилась в потолок, пытаясь воссоздать лицо незнакомца, но ничего не получилось – да, она, вроде, помнила его, но не могла описать словами. И как они могли разговаривать, если она не могла даже ни с чем сравнить тот язык? И, главное, о чем?!..

«Карусель» остановилась. Лошадка ткнулась в порожек, который поднимал перед ней карусельщик, когда заканчивалось время – дальше она не могла двигаться, пока этот порожек снова не провалится под пол.

…Так, о чем же мы говорили?.. Нет, этого нельзя вспомнить. Это можно только почувствовать заново. Но когда это случится?.. Он же не приходил уже больше месяца, и может совсем не появиться, если материализовался в этом мире… Господи, что за глупости я несу?!.. Как можно материализоваться из сна? Надо думать о чем-нибудь другом… или пойти приготовить лобио?..

В принципе, сегодня она не собиралась этого делать, но заодно и Паше будет приятно. К южным блюдам он пристрастился в студенческие годы, когда впервые попал в Армению. Что он там делал, Юля не знала – это происходило до их знакомства, и поэтому не особо ее интересовало; главное, что с тех пор блюдо, не сдобренное «охапкой травы», казалось ему пресным. А уж в таких мелочах Юля всегда старалась угодить мужу, благо теперь можно было купить любую экзотику, и кулинарные изыски давно перестали заканчиваться на социалистической петрушке с укропом.

Юля сидела, наблюдая за булькавшей на плите кастрюлей, вдыхала аромат приправ, расползшийся по всей кухне; мысли, так волновавшие ее пару часов назад, незаметно ушли, вытесненные простым и понятным бытом; она решала важную задачу – сколько еще минут дать блюду потушиться, десять или пятнадцать? Но тут зазвонил телефон, и Юля пошла в комнату, хотя прекрасно знала, что звонят не ей. Естественно, звонят Паше, а ее дело сообщить о его отсутствии и, если потребуется, дать номер мобильного. Так было всегда и это давно перестало пробуждать ревность от собственной невостребованности.

– Рыбка, – раздался голос самого Паши, – чем занимаешься?

Юля даже удивилась.

– Ничем, – приготовление пищи не являлось тем процессом, о котором стоило упоминать отдельно.

– Вот и отлично. У нас с Юркой созрела идея: июнь-то уже кончается, а мы еще ни разу не окунулись, так что готовься – вечером едем на речку, купаться.

– Да?.. – Юля растерялась, но быстро сообразила, что дело, скоре всего, в Юрке, Пашином компаньоне. У него почему-то на все хватало времени – и каждое лето возить жену в Турцию, и построить дачу с бассейном, и даже слушать бардов на фестивале авторской песни. С палаткой! Аж, целых три дня! (Юля только недавно из газеты узнала, что такой фестиваль несколько лет проводится в окрестностях их города), – что надо приготовить? – спросила она.

– Умница, – похвалил Паша, – мы планируем шашлыки… а?.. – он засмеялся, прервав фразу, – вот, Юрка тут подсказывает – на звезды посмотрим, если досидим. Короче! Мясо заквашено; за бухлом заскочим, а за зеленью уже вряд ли – это за тобой, из расчета на четверых. Все ясно?

– Конечно.

– Часа через три будем. Успеешь смотаться на рынок?

– Я ж, как юный пионер…

– Ну, давай, – Паша положил трубку, не дослушав.

Юля вздохнула, но в этом вздохе чувствовалось больше радости, чем обиды. По существу, получался один из приятных сюрпризов, которых в ее жизни было не слишком много – так какая разница, выслушает муж ее старые глупые шутки или нет?..

Не задумываясь и даже не заглянув в кастрюлю, она выключила газ. …Три часа – не так уж много… Она взяла ключи от «Жигулей», лежавшие в ящике стола, и вышла на улицу.

Несмотря на то, что солнце давно перекатило зенит, было жарко. …А в водичке сейчас классно,  – Юля остановилась, глядя на чуть покачивавшиеся тополя, словно банные веники, нагнетавшие зной, – а потом пройтись босиком по мягкой травке… правда, ведь уже конец июня! Но не ездить же одной на пляж? Стрёмно как-то – проще в солярий… Она посмотрела на часы. …Блин, если бабки с зеленью разошлись, будет мне, и речка, и травка! Пашка ж упрямый – потащится в супермаркет, а я, как всегда, буду виновата…

Гаражи находились совсем рядом – там их построили без всяких проектов еще в советские времена; теперь они портили вид перестроенного двора облезлыми воротами и матерными надписями на грязных стенах; да и стояли они как-то несуразно – с узкими промежутками, в которых вечно валялись пустые бутылки и воняло мочой.

Открыв тяжелый замок, Юля вступила в прохладный полумрак, но солнце ворвалось следом, осветив потеки раствора на кирпичных стенах, железные полки, канистры, колеса, и, главное, вишневую «семерку» с болтавшимся под зеркалом розовым зайцем, очень напоминавшим символ «Плейбоя» (он остался еще с Пашиных времен). Особой любви к машине Юля не испытывала, потому и зайца до сих пор не сменила на что-то более подходящее – для нее это было лишь средство передвижения; кусок полезного железа.

Открыв дверь, она уселась за руль, попробовала ногой педали. …Ура! Не забыла еще!.. Миновав двор, машина выползла на улицу и привычно заняла место в правом ряду. Юля никогда не стремилась кого-то обогнать – ей вполне хватало того, что она просто едет. Но ехать было одно, а парковаться возле рынка, где узкие улочки с утра превращались в автостоянки, совсем другое.

Она медленно катилась мимо плотного ряда машин (втиснуться между ними нечего было и мечтать), когда вдруг увидела свободное место. Правда, рядом разгружались фуры, а на стене, при желании, читалась полустертая надпись «Машины не ставить», но у нее такого желания не было. …Ну, отдам стольник, если начнут домахиваться. Зато прямо у ворот… Юля сама удивилась, как ловко вписалась в узкий коридор, и поспешно захлопнув дверь, скрылась в рынке, пока ее не ткнули носом в запрещающую надпись.

Торговаться она не умела, поэтому походы на рынок не занимали много времени – главное было, увидеть нужный товар; да, еще очень важно было ничего не забыть, иначе приходилось возвращаться, ругая себя, и настроение сразу портилось. Но сегодня все необходимое сосредотачивалось в одном месте, и процесс занял не более двадцати минут. Довольная, с полным пакетом она вернулась к машине; огляделась – нет ли претендентов на стольник, но вместо охранников, вдруг увидела мужчину в зеленой майке; он стоял спиной и беседовал с водителем фуры, опершись рукой о пыльный бок огромной белой кабины. Юля почти забыла об утренней встрече – та превратилась в часть вернувшегося после долгого перерыва сна; и Наташа, наверное, ей тоже приснилась, а тут…

Юля в растерянности опустила пакет на землю. …Так что, это все-таки реальность?.. Нет, то, что я вижу, точно, реальность, но снова тот самый мужчина?.. Зачем?.. Впрочем, какая разница – все равно я не представляю, что делать со всем этим дальше, – и, тем не менее, она продолжала стоять, наблюдая, как водитель улыбнулся, пожал мужчине руку – похоже, они о чем-то договорились. Потом мужчина повернулся; его взгляд безразлично скользнул по Юлиному лицу, однако этого мгновения хватило, чтоб появилась уверенность – перед ней действительно живой обитатель сна! Причем, вариант, что она где-то когда-то его встречала, полная чушь – нельзя так помнить и так понимать взгляд случайного прохожего!.. Мужчина, тем временем, пошел своей дорогой, затерявшись среди палаток, заполнявших площадь перед рынком.

– …Эй, подруга!

Голос привел Юлю в чувство – оказывается, она, без всякой конкретной цели, пристально смотрела на водителя фуры.

– У меня весь вечер впереди, так что… – парень подмигнул, недвусмысленно ткнув пальцем себе за спину.

…Неужто я похожа на тех, кто трахается с дальнобойщиками?.. Как там их? «Плечевые», кажется… (Передачу про таких проституток Юля видела по телевизору). Видимо, ее лицо изменилось, потому что парень усмехнулся:

– Ну, извини, просто ты смотрела так, что я подумал…

Юля погрузила пакет в багажник и с силой захлопнула его. Казалось, можно уезжать, но вдруг возникло знакомое чувство, будто она забыла что-то купить; нет, когда она выходила из рынка, его еще не было. Она повернулась к водителю, но парень уже выбросил из головы глупые фантазии и с интересом просматривал пачку документов.

…Собственно, а что страшного, если я спрошу, кто это был? Хотя…  – Юля подошла к кабине, – да пусть воображает, что хочет!..

– Эй! – крикнула она, не найдя более подходящего обращения, – вы сейчас разговаривали… это ваш знакомый, да?

– Такой же знакомый, как и ты, – пробормотал парень, но вникнув в суть вопроса, поднял голову и неожиданно улыбнулся, – я лучше, посмотри, – водитель приосанился, – зачем он тебе? Придурок он, поняла! Я б на его месте культурно сел в поезд, взял холодного пивка… но каждый сходит с ума по-своему, да?

Юля почувствовала, как исчезает что-то жизненно необходимое; причем, она не могла объяснить, что именно. Это была не потеря близкого человека, не крах мечты, не осознание того, что заветному желанию не суждено сбыться – это… это как изменение линии жизни, и все теперь не только пойдет наперекосяк, а не будет вообще ничего хорошего; никогда! Почему-то представились горы знакомых вещей, которые сыпались с высоты и исчезали, не долетев до земли; там было абсолютно все, от кастрюль до новой, купленной полгода назад шубы. Ощущение мгновенно образовавшейся пустоты сделалось настолько гнетущим, что не вызвало даже сожаления, а лишь полную растерянность, справиться с которой невозможно, ведь она охватывала все стороны бытия, не оставляя ничего, на что можно опереться.

– …Да хватит плакать! Было б о ком!..

Юля и не заметила, как из глаз выкатилась пара слезинок.

– Не расстраивайся, – продолжал водитель, – еще встретишь кого-нибудь нормального, поженитесь, заведете детей; он заработает кучу бабок, и будешь в шоколаде…

При последних словах Юля улыбнулась, подумав, что как раз «шоколада» у нее предостаточно, а то, что она теряет, не имеет названия. Сюда даже не годилось такое емкое понятие, как любовь; это было на каком-то совсем другом уровне!

– Поверь, – водитель скорчил смешную гримасу, – с таким все равно ничего хорошего не будет; бродягам постоянная женщина не нужна. Сейчас, вот, он, хрен знает с чего, решил махнуть со мной до Белгорода, хотя никому он там не нужен, никто его там не ждет; потом двинет еще куда-нибудь. Подумай трезво, зачем тебе такой мужик?

Юля подумала. Но если б она искала нового мужа или, к примеру, любовника, то все было б правильно. …А я что ищу? Что мне нужно от «человека-сна»?..

– Ну, если вы оба такие сумасшедшие, – водитель расценил ее молчание, как несогласие, – подъезжай ближе к полуночи и попробуй уговорить его остаться или сама езжай с ним; мне по фигу – я без напарника, так что залезайте на спалку и трахайтесь, сколько влезет.

– Да нет, спасибо… до свиданья.

Вещи в голове перестали сыпаться, оставив вокруг голое, звенящее пустотой, пространство; находиться в нем было нестерпимо. …Скоро уж Пашка приедет – ругаться будет, что так долго…  – Юля поспешно села в машину, но прежде, чем встроиться в медленно ползший мимо поток, еще раз оглянулась на длинную темно-синюю фуру с белой надписью на боку «Krause & Krause». …И что мне это дает?.. Нет, не так – зачем мне это нужно?.. Тем более, и сон-то мне не снится уже сколько времени…

Мысли постепенно возвращались в привычное русло. Она снова взглянула на часы – времени оставалось только, что если не будет пробок, успеть перемыть зелень и переодеться.

Паша появился точно, как и обещал.

– Готова? – спросил он, хотя прекрасно видел стоящие в коридоре пакеты. Из одного задорно торчал пучок кинзы; в другом, пузатом и гладком, угадывалось покрывало, а сама Юля, в джинсах и футболке, курила на кухне. Всплеск эмоций у нее иссяк, унеся с собой противное, высасывающее мозг ощущение неотвратимости происходящего. …Всегда можно сделать выбор, принять какое-то решение, если знаешь, чего хочешь, а так…  – в конце концов, она нашла подходящую формулировку, – абстрактная фантазия – продукт скучающего воображения…

– Рыбка! – Паша заглянул в кухню, – чего молчишь?

– Извини, задумалась, – Юля поднялась и поцеловала мужа в щеку – дежурно, без особой радости, но Паша не обратил на это внимания – такая форма общения сложилась годами и вносить в нее изменения никому даже не приходило в голову.

– Юрка с Ириной ждут внизу. Поедем на твоей.

Объяснять, почему они едут на «семерке», а не на «Фольксвагене», не требовалось. Это тоже являлось традицией, ведь Юля практически не пила, поэтому Паша в любых гостях мог отдыхать по полной программе – личный водитель всегда находился рядом. Нет, он не напивался, хотя… Юля помнила тройку неприятных моментов, но никогда не напоминала о них.

Когда они спустились вниз, Юра приветливо помахал рукой прямо из машины, а его жена посчитала нужным выйти; обняла Юлю, потерлась щекой о ее щеку, что символизировало дружеский поцелуй. Вообще-то они с Ириной виделись всего несколько раз, но коль уж их мужья успешно работали вместе, значит и они должны хотя бы выглядеть подругами – это негласное правило этикета современных бизнесменов.

Загнав «Фольксваген» в гараж, Паша пересел за руль «семерки». Юля не знала, куда они едут, но это и не имело значения – глядя на знакомые дома и улицы, она старалась окончательно порвать с «зеленой майкой», переключившись на речную гладь, мягкую траву, мокрый песок под ногами, и постепенно это стало получаться. Правда, к тому времени они успели покинуть город, влившись в поток разноцветных железных коробок, каждую пятницу уносивших одних к огородам с не окученной картошкой, а других к мангалам с аппетитным жареным мясом.

– Что нового? – Паше надоело молчать.

– А что у меня может быть нового? – удивилась Юля.

– Ну, не знаю. За день что-то же происходит.

– Встретила девочку, с которой учились на курсах, – вспомнила Юля.

– И как она? Довольна?

– Вполне. Ведет три предприятия…

– Знаем мы этих бухгалтеров, которые по сто предприятий ведут, – перебил Паша пренебрежительно, – баланс сдадут абы как, и больше их ничего не волнует, а потом приходит налоговая и начинается… ты ж ничего не понимаешь.

– Не понимаю, – согласилась Юля. …А кто в этом виноват? Я ж не дура. Дал бы мне возможность разобраться хоть в чем-то, я б и понимала, – но чтоб не начинать все с начала, она решила промолчать. Даже о своей работе Паша ведь никогда ей ничего не рассказывал, загадочно повторяя: – Меньше знаешь, лучше спишь; хотя по обрывкам телефонных разговоров Юля давно догадалась, что он просто торговал сельхозпродукцией, так как там чаще всего мелькали слова «мука» и «сахар».

Обе машины свернули на узкую дорогу, уходившую в лес. Сразу сделалось прохладнее, зато лучи заходящего солнца, до этого находившегося справа, теперь вспыхнули впереди, слепя даже сквозь черные очки. Паша вытянул руку в открытое окно, цепляя ветки растопыренными пальцами; Юля прикрыла глаза. Она знала, что разговаривать им больше не о чем и можно спокойно ждать, пока придет черед резать овощи – тогда она снова будет востребована.

…И все-таки, кто ж он такой?  – мысли вернулись к «знакомому незнакомцу». Правда, теперь они сделались ровными и спокойными, как плавное покачивание «Жигулей», – путешественник автостопом… Если у него нет денег, он бы не пил пиво в кафе, а жевал рублевый пирожок на вокзале… Значит, он собирается в Белгород, а потом еще куда-то. Куда и зачем? А главное, какое отношение он имеет ко мне? Если нас что-то связывает, почему он меня не узнал? На рынке-то он смотрел, как на пустое место… С другой стороны, говорят, сны о чем-то сообщают – надо лишь правильно их толковать…

Машина подпрыгнула, и Юля открыла глаза. Оказывается, они уже катились не по дороге, а по зеленому лугу, прямо к блестевшей невдалеке речке. Справа виднелась палатка; откуда-то доносился детский смех, громкие всплески, голоса взрослых. Юра, ехавший первым, остановился на другом краю поляны, подальше от палатки. Паша стал рядом и все вышли. Юля, первым делом, сбросила босоножки, и одна ее мечта тут же осуществилась – пошевелила пальчиками, ощупывая прохладную шелковистую траву, вдохнула пахнущий тиной воздух… Да ради одного этого стоило сюда приехать!

Юра достал из багажника мангал и пакет с углем.

– Мужики, вы занимайтесь, а мы купаться, – Ира выскользнула из юбки. …Ножки-то кривоваты,  – отметила Юля с чисто женским злорадством, и быстро последовала ее примеру.

Когда они уже брели к воде, Ира неожиданно спросила:

– Ты плавать умеешь?

– Конечно, а что?

– Значит, будешь меня спасать. Ужас как боюсь глубины и ничего не могу с собой сделать. Только теряю дно, аж дыхание перехватывает; самой, блин, смешно.

Юля пожала плечами. Нельзя сказать, что она плавала, как рыба, но не спеша, в свое удовольствие, переплыть такую речку могла даже несколько раз.

Дно оказалось приятным на ощупь, вода теплой, но сильное течение поднимало песок, делая ее мутной, поэтому Юля сразу поплыла к противоположному берегу; оглянулась на Иру, зашедшую по пояс и приседавшую там совсем по-детски. …Много теряешь, подруга,  – она поплыла дальше, а когда снова ступила на дно, то, по положению палатки, поняла, что течение снесло ее метров на тридцать. Прямо напротив нее, визжа и брызгаясь, резвились дети, взрослые наблюдали за ними, лениво потягивая пиво; Ира так и стояла по грудь в воде, ласково омывая себе плечи; у мангала суетились Паша с Юрой. Это был свой мир, от которого ее отделяла сероватая лента реки; в ее же мире было тихо и спокойно, лишь невидимая птаха попискивала в кустах, да стайка пескарей, поднявшись к поверхности, оставила на ней несколько кругов, но и те быстро исчезли. Юля поднялась на берег. Простиравшийся до горизонта луг, смыкаясь с небом, рождал ощущение величия, к которому так хотелось примкнуть своей маленькой человеческой сущностью; и дышалось здесь легко – не как в городе, и глаз радовался спокойным краскам, а тело после заплыва, будто наполнялось силой…

– Юлька!

Юля обернулась – Паша призывно махал рукой, зовя жену; Ира, оказывается, уже присоединилась к мужчинам и нанизывала мясо, а Юра копался в машине.

Вздохнув, Юля вернулась к воде и погрузилась в нее, неспешно работая руками. Течение отнесло ее еще дальше, поэтому когда она пешком добралась до «лагеря», ее встретил аппетитный дымок и магическое шипение углей – пора было заняться зеленью, которую никто так и не удосужился достать.

Приступ веселья, обычно сопровождающий снятие первых шампуров, прошел быстро, и мужчины вернулись к будничному обсуждению коммерческих проблем. Ира, правда, сделала пару попыток отвлечь их (все-таки целый пластиковый стаканчик водки давал о себе знать), но безуспешно; в конце концов, она переключилась на Юлю, развлекая ее рассказами о сыне-пятикласснике, который ничего не ел, кроме гамбургеров, не хотел учить математику, не вылезал из компьютерных «стрелялок» и, вообще, его давно следовало выпороть, но при этом он был самым лучшим, самым талантливым и красивым. Юля не знала, как реагировать на поток абсолютно бесполезной, противоречивой информации, и лишь кивала, глядя, как на противоположном берегу садилось солнце.

…Хотя, будь у меня ребенок, может, и я б несла такую же чушь…  – но в данный момент ей было ужасно скучно, поэтому прервав восторженный монолог, она снова пошла купаться; правда, без солнца это оказалось менее приятным занятием – потом захотелось даже побегать, чтоб согреться, но ведь глупо одной носиться по берегу, когда мужчины, изрядно выпив, разлеглись на траве, а Ира просматривала журнал, предусмотрительно оказавшийся в машине. Юля поймала себя на том, что мечтает, когда же все это закончится – дома она хоть знала, чем заняться – например, включить телевизор и щелкать каналами, пока не наткнешься на что-нибудь интересное.

Наконец, шашлыки были съедены, водка выпита, и все замолчали, мысленно решая, насколько успешно выполнена «культурная программа». Небо к тому времени, хоть и оставалось светлым, но солнце уже скрылось, сделав пейзаж серым и безрадостным.

– Предлагаю двигать отсюда, – нетрезвым голосом озвучил Паша общее настроение.

– Поехали, – встав, Юра открыл багажник.

Возражений не последовало, и через полчаса все уже стояли подле машин, оглядывая горку сгоревших углей, прямоугольник смятой травы и еще, в радиусе метров пяти, окурки, стаканчики, сигаретные пачки.

– Погнали, на фиг, – Паша открыл пассажирскую дверь, но Юля вдруг спохватилась.

– Погодите, – схватив пустой пакет, она принялась собирать мусор, извлекая из травы даже чужие пивные пробки.

– О, блин, санитар леса! – Ира многозначительно подняла палец, но не двинулась с места.

– Если хочет, пускай покопается в помойке, – пожал плечами Юра, и тут Паша не выдержал – видимо, слово «помойка», вызвало в нем совершенно конкретные ассоциации.

– Хватит дурью мучиться! – крикнул он зло, – иди сюда!

– Паш, пять минут, – Юля на секунду выпрямилась, переставляя пакет, – не свиньи ж мы, в конце концов.

– Кто как… – Паша залез в машину и хлопнул дверью.

Больше Юлю никто не доставал, но едва машины тронулись, Паша вернулся к прерванной теме.

– И давно ты записалась в партию «зеленых»? – спросил он, разваливаясь в кресле и закуривая.

– Никуда я не записывалась, просто… – Юля не знала, как взрослому человеку объяснить прописную истину, поэтому лишь пожала плечами, – я ж никого не просила – сама убрала и все.

– Быстрее можешь ехать? – Паша мрачно уставился на спидометр, – терпеть не могу, когда плетутся!..

– Тут же не шоссе. Юра, вон, тоже не особо гонит.

– Юрка пьяный – он ссыт! А ты трезвая!.. Ты что, ездить разучилась?.. И такой дуре я отдал свою машину!..

Обычно алкоголь не вызывал в Паше агрессии – мог он, конечно, попридраться по мелочам или, например, высказать, что она, типа, бесплатное приложение, приносящее только хлопоты и никакого толку, но Юля старалась не обращать на это внимания, так как и сама порой считала себя «приложением», причем, далеко не бесплатным. К тому же утром он, либо извинялся, либо делал круглые глаза и заявлял, что ничего не помнит, а, значит, ничего и не было. Но дурой муж еще никогда ее не назвал.

…Это следующий этап наших отношений, после которого может последовать все, что угодно, – невесело подумала Юля, – нет, ударить он меня не посмеет – завтра он станет прежним, вылупит свои дурацкие глаза… только думать-то об этом я теперь все равно буду…

Дальше они ехали молча. Паша задремал, поэтому Юля спокойно доехала до города; остановившись возле дома, заглушила двигатель и повернулась к спящему мужу. Голова его безвольно склонилась на грудь; одна рука свисала между ног, другая лежала на колене, сжимая в пальцах погасшую сигарету. Зрелище было не самое приятное.

– Паш, приехали, – Юля тронула мужа за плечо.

– Да?.. И что?..

– Пойдем домой. Я тебя сейчас уложу…

– Думаешь, я буду спать? – спросил он, не открывая глаз.

– Ты ж пьяный – ты уже спишь. Пойдем, Паш.

– Ты жена или не жена? Вот и доставь меня домой. Должна ж ты хоть что-то полезное делать, кроме сбора мусора в лесу? – он улыбнулся… вернее, нет – лицо его расплылось бесформенной маской, а глаза так и не открылись.

– Ладно, – Юля вышла из машины; распахнув пассажирскую дверь, осторожно потянула мужа за руку. Паша не сопротивлялся, даже наклонил голову, чтоб ей было удобнее. Юля ногой захлопнула дверь и повела мужа к подъезду, закинув его руку себе на плечо; дома помогла разуться, и аккуратно опустив на диван, вновь направилась к выходу.

– Куда? – пробормотал Паша, – а раздеть кормильца?

– Пойду машину поставлю.

– Потом поставишь….

– Я даже не закрыла ее.

– Что, совсем дура? – Паша открыл один глаз, – ее там уже нет… бросить машину открытой … это, точно, надо быть полной дурой. Смотри у меня… – он подсунул руку под голову и засопел.

Юля взглянула на часы. Одиннадцать десять – время для угонов, действительно, подходящее; быстро спустилась вниз, но машина стояла на прежнем месте и около нее даже не крутилось ни одного злоумышленника. От сердца отлегло, но ненадолго – она представила, как возвращается в квартиру, где ее за один вечер уже трижды обозвали дурой.

…Это ж может войти в систему, и тогда уже неважно, какими глазами он будет смотреть утром и что при этом скажет. Три раза – не один, случайный. Не зря говорят, что у пьяного на языке… Она села в машину, почувствовав себя относительно защищенной на пустынной ночной улице. …А что я могу в отместку?.. Да ничего!..

Мудрый Паша загнал ее в такие рамки, что она и правда, ничего не могла сделать – не было даже лучшей подруги, у которой можно переночевать, чтоб он проснулся утром в пустой постели и почувствовал, каково это – терять близкого человека… Юля еще раз взглянула на часы. …Половина двенадцатого. Надо, либо что-то предпринимать, либо ставить машину в гараж и возвращаться домой…

Мысль пришла совершенно ниоткуда. За весь вечер она ни разу не вспомнила о «человеке из сна», но вдруг поняла, что ей просто необходимо увидеть его. …Сон – это тоже часть жизни, причем, как оказалось, далеко не худшая!.. Сейчас самый подходящий момент и самое подходящее настроение… и не важно, что будет потом – Пашка сам виноват. Конечно, теперь ведь у меня есть моральное право подойти и сказать: – Эй, я вас знаю… я ж – дура; что с меня возьмешь?..

Она уверенно повернула ключ, отпустила тормоз и машина плавно покатилась вперед; покатилась сама – Юля расценила это как знамение, словно забыв, что наклон идущий от дома, задуман строителями для того, чтоб у подъездов не собирались лужи.

Стоянка пустовала; как и площадь, днем уставленная палатками. От этого рынок выглядел совсем по-новому, словно сбросив одежды и обнажив свое естество – серое и приземленное. Юля быстро нашла место прежней парковки, но увидела лишь одну фуру, а на месте второй – той, которую она искала, чернело большое масляное пятно. Растерянно огляделась, и в это время дверь кабины приоткрылась.

– Девушка, мы здесь. Если скучно, залезайте.

Водитель улыбался, да и был он достаточно пожилым, чтоб принять его за насильника, поэтому Юля не особо испугалась, но все-таки решила не подходить близко.

– Спасибо. Тут, рядом с вами стояла эта… «Krause & Krause», синяя такая. Куда она делась?

– Видал?.. – водитель повернулся к кому-то, находившемуся в кабине, – о, Славка – орел! Когда он успевает их снимать?.. – изнутри донесся веселый смех, а водитель снова обратился к Юле, – уехал он. Минут двадцать назад. Да ты не расстраивайся…

– Он один уехал? – перебила Юля.

– Женщины, точно, не было, – водитель расхохотался.

– А мужчины?

– Я что, следил за ним? Но если хочешь, крошка, ты еще можешь догнать его. Пока он пойдет по Окружной, да через город проедет, ты перехватишь его на Курском посту.

Где конкретно находился «Курский пост», Юля не знала, но слышала от Паши, что где-то «за танком»; а танк, гордо возвышавшийся на постаменте, это конец Юго-западного района.

– Спасибо, – сев в машину, она развернулась, да так ловко, что сама удивилась.

Нестись по пустому городу было легко и просто – ни пробок, ни пешеходов, но скоро Юля стала приходить в себя, пытаясь объяснить неожиданный кураж, и не смогла. …Это ж глупейшая затея! На рынке я могла заговорить с ним, а как я собираюсь ночью тормозить фуру? Ни один же нормальный дальнобойщик не остановится… Ну и пусть! Просто мне надо что-то делать, чем-то увлечься, а, может, даже почувствовать какую-то вину, чтоб потом стало легче простить Пашку. В конце концов, оттого, что я немного покатаюсь, никому ж хуже не будет… Миновав танк, судя по развороту башни, ожидавший неприятеля из Курска или Белгорода, Юля выскочила на трассу.

Тогда, днем, на номер она не удосужилась глянуть, поэтому, обгоняя редкие фуры, выискивала синий тент «Krause & Krause». …Как я его-то умудрилась запомнить?.. Но, значит, зачем-то запомнила – ничто в жизни не происходит просто так; и Пашка не зря обозвал меня именно сегодня, иначе б куда я делась? Лежала б сейчас с ним рядом, дышала перегаром и слушала храп, ожидая утро, когда он скажет, что не помнит никакой «дуры» и преспокойно уйдет на работу. Это было б по правилам… по его правилам. А я не хочу так! Пусть он не дал мне работать, но смотреть сны он не может мне запретить!..

Впереди возникло предупреждение: «Водитель, сбавь скорость! ПОСТ ГИБДД»; оно трезвило даже не пьяные головы. …Где же он есть?  – подумала Юля, – что ж мне так и гнать до Белгорода? А если он, вообще, никуда не поехал, а просто ночует на другой стоянке?..

В свете прожекторов, установленных на стеклянной будке, одиноко маячила фигура в серой форме. Гаишник нехотя поднял жезл, сверкнувший, как волшебная палочка. Юля остановилась и помня Пашин совет – никогда не выходить из машины, опустила стекло. Гаишник наклонился, приложив руку к козырьку.

– Лейтенант Ковалев. Проверка документов.

Юля подала права и техпаспорт. Лейтенант долго изучал их, и вернув, снова отдал честь.

– Все в порядке. Можете следовать дальше, – но рука его взялась за крышу машины, вроде, удерживая ее. Видимо, ему было скучно стоять в одиночестве, поэтому он спросил не официально, – девушка, куда ж вас несет на ночь глядя? Времена сейчас, сами знаете – мужиков хоть просто убивают, а вас ведь еще и изнасилуют. Дождались бы утра и спокойно поехали, – хотя перспективу лейтенант рисовал совсем не радужную, глаза у него были печальными и совсем не злыми.

…Это только в анекдотах все гаишники – уроды…

– Надо мне, – Юля вздохнула, – здесь синяя фура с надписью «Krause & Krause» не проезжала? – она замерла, решив, что если гаишник ответит «нет», то… но он удивленно вскинул брови.

– Это вы ее преследуете? Надеюсь, проблема не криминальная? А то могу сейчас связаться с Горшечным…

– Не надо! – почему-то испугалась Юля, – но она проезжала?

– Минут десять… может, пятнадцать.

– Спасибо, – Юля включила поворот, показывая, что собирается трогаться, и вдруг вспомнила самое главное, – Горшечное – это туда, да? – она показала рукой вперед.

– Туда, – лейтенант улыбнулся, – там указатель будет. Эх, жизнь… – он вздохнул, убирая руку с машины, – раньше барышни ждали возлюбленных, а теперь гоняются за ними по ночам и…

Юля не дослушала его сентенций, резко стартовав с места.

После ярко освещенной площадки ночь ощущалась намного явственней, чем прежде, а ездить ночью Юля не привыкла. Нет, в городе она могла легко добраться из гостей домой, но здесь бесконечная лента асфальта, выхваченная тусклыми фарами из невидимого пейзажа, притупляла внимание; потом вдруг впереди вспыхивали две светящиеся точки, которые стремительно приближались и полоснув по глазам, словно лазером, мгновенно исчезали, оставляя за собой кромешную тьму. Юля сразу теряла ориентацию, и лишь через несколько секунд дорога проявлялась вновь. …Господи, и как люди рулят всю ночь?..  – она была близка к отчаянию, но тут блеснул указатель «Горшечное» и пост ГИБДД. Юля решила остановиться; в ожидании инспектора, она с удовольствием откинулась на сиденье, расслабилась, ощущая в ушах звенящую тишину.

Оказалось, что синяя фура «Krause & Krause» проследовала мимо поста минут двадцать назад; то есть, получалось, либо ошибся «заботливый лейтенант», либо отрыв увеличился.

Обычно Юля не ездила быстрее восьмидесяти, но в данный момент понимала, что если не прибавить, то погоня станет бессмысленной, ведь в большом Белгороде она никогда никого не найдет; да и неизвестно, задержится ли там «человек-сон».

Отъехав от поста, она робко притопила газ, и стрелка спидометра миновав отметку «100», плавно поползла дальше. Боковым зрением Юля видела, как промелькнули огоньки какого-то поселка, и тут машину вдруг стала бить дрожь, звук двигателя сделался надсадным. …Сейчас я улечу в кювет, – подумала, она, – как в кино, раздастся взрыв, красно-черным грибом поднимаясь над лесом, и меня не будет… Все ее существо в ужасе сжалось, но нога, будто прилипла к педали, и тут Юля поняла, что дальше давить ее некуда; взглянула на спидометр …Сто сорок! Похоже, из трехлетних «Жигулей» больше выжать уже невозможно!..

Постепенно Юля привыкла к устрашающему реву, и обгоняя очередную фуру, спокойно отметила, что тент у нее черный и без надписей. С ходу влетела в какой-то город с темными башнями высоток и широкой улицей, но никто не остановил ее за превышение скорости – похоже, городские менты уже спали, вверив город желтым глазам светофоров.

Постепенно дома стали терять в росте, и, в конце концов, снова начался лес… хотя, возможно, это были обычные посадки – Юля не вникала в такие тонкости.

…Сколько ж я проехала?.. А никакой фуры нет. Но не может она ехать быстрее! И что тогда?.. Куда меня несет?.. Впервые за время погони у нее началась паника. Юля реально ощутила, что находится одна, совершенно беззащитная, где-то посреди безжизненного пространства и несется навстречу полной неизвестности. …Может, оставить эту идиотскую затею и тихонько вернуться домой? Пашка, небось, спит и даже не поймет, когда я вернулась. А эта поездка пусть останется самым большим приключением в моей жизни…

Юля стала осторожно отпускать педаль; скорость упала – на мгновение ей показалось, что машина остановилась, но спидометр показывал ее стандартные «80». …Блин, парадокс – раньше это казалось очень приличной скоростью, а теперь я ее просто не ощущаю. Что значит, за лучшим всегда перестаешь замечать хорошее…

Машина несколько раз чихнула, дернулась, словно споткнувшись, и вдруг наступила тишина в которую снаружи ворвался резкий крик какой-то ночной птицы. Впереди, на сером полотне стали заметны трещины и наконец машина остановилась уже реально. Юля испуганно уставилась на продолжавшую светиться приборную доску и увидела, что стрелка «бензин» твердо стоит на нуле. Сигнальная лампочка рядом с ней не горела уже почти год, но Паше недосуг было заняться ремонтом.

Чтоб не сажать аккумулятор, Юля повернула теперь бесполезный ключ, и стало темно – ни огонька вокруг, лишь мертвый неподвижный лес; даже машины, которые до этого, казалось, неслись одна за другой, слепя ее, разом пропали. Юля закрыла лицо руками и слезы хлынули сами собой, ведь утром, возможно, кто-то и остановится, чтоб помочь, но сейчас?.. Сейчас могли остановиться только с определенной целью, о которой лучше не думать. …Но что-то же надо делать…  – шмыгнув носом, она взглянула на часы, – четверть третьего… я с ума сойду, пока дождусь рассвета… если, конечно, дождусь…

Мимо пронесся КамАЗ, и по двери застучали мелкие камешки, что доказывало – жизнь в этом мире все-таки продолжается. …Что лучше, выйти и попытаться «голосовать» или затаиться до утра? Наверное, второе. Кто знает, какие мысли придут людям при виде девушки на дороге? Прав был лейтенант – безумный поступок, за который неизвестно чем придется платить…

Юле стало очень жаль себя. …Оказывается, Пашка-то прав, назвав меня дурой, и зря я взбесилась – на правду нельзя обижаться. Господи, только б вернуться живой и здоровой! Я даже в мыслях не попрекну его!.. Я домой хочу!!..  – неожиданно она вспомнила, что так и не присмотрела мужу туфли, – что же теперь будет, он ведь никогда не купит их сам!.. Воспоминание вызвало новый поток слез; Юлю трясло, из горла вырывается сдавленный, булькающий звук… и тут салон наполнился ярким светом, а через секунду она услышала звук, похожий на вздох могучего животного. …Это конец!..  – она сползла под руль, наивно надеясь что ее не заметят; зажала рукой рот, стараясь остановить предательски стучавшие зубы… но ничего не происходило. Робко подняв глаза к зеркалу, Юля увидела огромную квадратную кабину почти прижавшуюся к ее багажнику. …Идиотка! Я ж вырубила и «габариты»!..  – сообразила она, – сейчас бы из меня сделали лепешку!.. Но радость от того, что осталась жива, была недолгой – в хорошо просматривавшейся кабине сидели двое мужчин, которые что-то обсуждали между собой. …Машину отдам… если хотят, пусть и меня трахнут, только б не убили… Ведь не убивают же проституток, которые стоят на трассах. За что их убивать?..

Дверь грузовика открылась; один из мужчин спрыгнул вниз; послышался шорох шагов. Юля зажмурилась. Ей показалось, что она не только перестала дышать, но и сердце перестало биться. …Надо ж было поднять стекло!.. Хотя, какое там стекло?..

– Ну что, есть там кто-нибудь?! Или тачка брошенная?..

– Сейчас гляну!

…Нету меня! Господи, помоги мне!.. Умоляю!..

Шаги стихли, и Юля поняла, что мужчина остановился.

– О, блин! Тут девушка!.. – рука тронула Юлино плечо, – вы живы? – в голосе не чувствовалось агрессии… хотя все в мире так обманчиво, – не бойтесь, я ничего вам не сделаю.

Юля приоткрыла глаза. …Это же сон! Вся эта поездка – сон! Только Пашкино гнусное поведение могло вызвать такие кошмары! На самом деле я лежу в постели и ко мне, наконец, вернулся мой принц!..

– Девушка, – «человек-сон» улыбнулся, – вы в порядке?

– У меня кончился бензин, – пролепетала Юля, но вдруг подумала, что это какой-то другой сон, ведь разговаривают они совсем не так и не о том, а лучше б вернуть старый вариант, – только давай говорить, как раньше, – она вылезла из своего укрытия, – ты не помнишь, о чем мы всегда говорили?

«Человек-сон» убрал руку и посмотрел удивленно.

– Девушка, с вами действительно все в порядке? Что-то я не припомню, чтоб мы были знакомы.

– Да?.. – растерялась Юля, – то есть, я не сплю?..

– Я не знаю, спите ли вы, но я…

– Ну, что она там, живая? – громкий голос водителя, высунувшегося из кабины, окончательно развеял Юлины иллюзии – перед ней стоял незнакомый человек, никак не связанный с ночными видениями и, следовательно, ожидать от него можно было чего угодно, как и от любого другого.

Страх вернулся, но уже не такой панический и безрассудный; к нему примешивалось любопытство – с ней же все-таки разговаривали, а не кинулись сразу убивать или насиловать. …Значит, все не так уж плохо. Надо попытаться договориться с ними. Только откуда они взялись? Как я смогла обогнать их и даже не заметить?..

– Все в порядке! Я сейчас! – крикнул незнакомец и снова повернулся к Юле, – девушка, может, вас подбросить до заправки или до поста ГАИ? Здесь вы не найдете бензина.

– Да, наверное, – Юля почувствовала, что ноги затекли, и надо немедленно выйти, иначе их сведет судорога – у нее иногда бывало такое от долгого сидения.

Она неуверенно открыла дверь и вылезла из машины; расправила плечи, вздохнув полной грудью. Физическое состояние нормализовалось, чего нельзя было сказать о душевном. …Зачем тогда я все это делала?..

Незнакомец смотрел пристально, словно оценивал ее умственные способности. …Может, он и прав – я просто сошла с ума… ну, исходя из того, что разумного ответа у меня нет…

Открытие было не самым приятным, но незнакомец, видимо, сделал другой вывод, потому что взял Юлю под локоть и повел к МАЗу.

– Ну, леди, ты даешь! – восторженно произнес водитель, разглядев Юлино лицо, – никогда б не подумал, что ты рванешь в погоню! Блин, теперь вижу – ты такая же, как и твой приятель! Точно, сладкая парочка! – он засмеялся, – это ты караулила нас тут? А чего свет-то потушила – мы б снесли тебя за милую душу.

– Бензин у нее кончился, – пояснил за Юлю незнакомец.

– Ну, леди, когда выезжаешь на трассу, за бензином надо следить, – водитель покачал головой, – я б поделился, но твой «конь» соляру не кушает.

– Слав, а до заправки далеко? – спросил незнакомец.

– Километров пятнадцать.

– Может, заедем, а потом привезем ее обратно?

– Туда мы, естественно, заедем, а, вот, обратно… Понимаешь, мне надо машину напарнику отдать – ему сегодня за товаром ехать, так что он уже ждет, а на эти туда—обратно не меньше часа уйдет. Ничего, девка она авантюрная – на заправке переночует, а утром любая попутка ее до машины добросит.

– Давай хоть так. Залезай, – незнакомец он подсадил Юлю в кабину, и вскарабкавшись следом, захлопнул дверь. Двигатель взревел, и объехав «Жигули», фура стала набирать скорость.

– Граждане влюбленные, – водитель повернулся к смотревшим в разные стороны, пассажирам, – что-то я не наблюдаю счастья на ваших лицах. Девушка, а как вас зовут?

– Юля.

– Борис, – незнакомец протянул ей руку.

– А я – Слава, если кто не в курсе. Юль, объясни – чего ты гналась за мужиком-то? Сидите, как не родные – ни хрена я не пойму в этой ботве.

– Я сама не пойму… в этой ботве, – рассказывать реалисту о всяких глупых снах, было просто смешно – наверняка тогда ее в четвертый раз обзовут дурой. …И будут правы на сто процентов!..  – решила Юля.

– Случится ж такая хрень, – вздохнул Слава, обидевшись, что с ним не захотели поделиться тайной.

Заправка встретила их полной темнотой – если б не всезнающий Слава, ее б никто и не заметил.

– Странно, – он притормозил, надеясь все-таки разглядеть признаки жизни, – сколько раз заправлялся тут ночью… Юль, ну, что решаешь? Едем дальше или останешься? Учти, следующая будет километров через семьдесят, почти под Белгородом.

– Так далеко? – испугалась Юля.

– Есть ближе, но ночью они, точно, не работают.

– А как я оттуда доберусь?.. – при этом она подумала, что все равно так будет лучше, чем сидеть одной, посреди леса на закрытой по непонятной причине АЗС.

– Тут два варианта, – продолжал рассуждать Слава, – либо заправщица заболела, либо бензин кончился. Если заправщица, то утром придет другая смена, а, вот, если бензин?.. Но это вряд ли – сюда, насколько я знаю, регулярно привозят.

– Мы остаемся, – сказал Борис.

Юля решила, что ослышалась, но Славе фраза тоже показалась странной.

– «Мы» – это значит, вы вместе? – уточнил он.

– Ну, не бросать же девушку одну в чистом поле? А мне спешить некуда – завтра поймаю другую попутку, и все дела.

– Не скажу, что вы оба психи, но веселые ребята, это точно, – заключил Слава, скептически качая головой.

Юля сидела совершенно обалдевшая, и очнулась только когда Борис, вытащив со «спалки» сумку, перегнулся через ее колени и открыл дверь.

– Выходим, – сказал он, – конечная станция.

Юля молча выпрыгнула из кабины; услышала, как Борис захлопнул дверь. МАЗ взревел и обдав обоих жарким вонючим облаком, пополз дальше, натужно набирая ход.

– Пойдем, глянем, что там случилось, – бросив сумку на плечо, Борис направился к зданию.

Шорох шагов в ночи, будто дышавшей теплом и романтикой; безжизненное стеклянное строение; случайный попутчик, который мог оказаться, кем угодно… Юля подумала, что так начинается большинство триллеров, и сейчас им предстоит встреча с дьяволом, явившимся, то ли из прошлого, то ли из будущего. Будет море крови, а в конце… здесь сюжеты рознились, в зависимости от настроения режиссера.

Однако все оказалось намного прозаичнее. Над окошком кассы белел листок, и когда Борис осветил его зажигалкой, Юля прочитала отпечатанные на принтере строчки: «АЗС временно работает с 7.00 до 24.00».

– До открытия… – Борис посмотрел на часы, – три часа. Но главное, бензин есть, – в его голосе чувствовалось облегчение. Видимо, при виде мертвой станции ему приходили мысли, аналогичные Юлиным.

Он бросил на порожки сумку и уселся, достав сигарету.

– Тебе не холодно?

– Нет, – Юля тоже села, радуясь, что на ней старые джинсы и майка, а не платье; тоже закурила, бездумно вглядываясь в темноту, обрывавшую перспективу перед самым ее носом. Даже не верилось, что через пару часов робкий свет, возникнув на востоке, начнет разрастаться, постепенно возвращая миру знакомые очертания, оживляя из небытия краски и звуки.

– Зачем же ты искала меня? – Борис повернулся к девушке.

– Сама не знаю, – произнеся эту абстрактную фразу, Юля подумала, что, наверное, лучше все рассказать, положив конец этой странной истории, а завтра заправиться и к обеду предстать перед Пашей с покаянием. …Скажу, что сильно обиделась и из принципа, ночевала в машине. Не выгонит же он меня?..

– Слава пытался объяснять… – Бориса явно не устроил ответ, – но я не могу вспомнить, чтоб у нас были хоть какие-то отношения. Ты красивая, смелая, но я тебя не знаю.

– Похоже, тебя я тоже не знаю, – однако мысль об отношениях выглядела новой и интересной, впервые заставив подумать о «человеке-сне», как о мужчине.

…Нет, Паша реально круче… зато этот добрый, и он не считает меня дурой… пока не считает… – Юля вздохнула, но не с сожалением, а, скорее, от умственного напряжения – пытаясь выстроить мысли в логическую цепочку.

– Несколько лет назад… – начала она и тут же поняла, что начала не с того, – ты веришь снам?

– Я не вижу их, – Борис выбросил докуренную сигарету.

– Так не бывает. Я где-то читала, что сон обязательно состоит из двух стадий – глубокий сон, когда мозг отключается полностью, и кратковременной, когда и возникают сны. Эта, вторая, стадия длится всего минуты, поэтому многие сны не запоминаются, но видят их все.

– Может быть. И что там, в твоих снах?

– К сожалению, конкретики я мало помню, но там постоянно фигурирует человек, очень похожий на тебя. Не знаю, как объяснить… это, вроде, внутренняя память… нет, теперь я понимаю, что это не ты!..

– И чем вы занимаетесь с тем человеком? Ну, во сне.

– Разговариваем. Не знаю о чем и на каком языке, но у меня осталось ощущение голоса и такое обволакивающее чувство благости, что ли.…

– Со мной так никогда не было. Хотя хотелось бы, – Борис усмехнулся, – понимаешь, я писатель…

– Правда?!.. – Юля никогда не общалась с писателями.

– Если честно, я не издал еще ни одной книги, но пишу.

Юля подумала, что для начинающего автора он староват (в этой роли ей почему-то виделся розовощекий юноша, декламирующий стихи в школьном актовом зале), но, с другой стороны, неизвестно, когда к кому прилетает Муза. Возможно, через много лет окажется, что он – гений, не понятый при жизни; ведь бывало ж такое в истории.

– И о чем ты пишешь? – спросила она, решив, что, если это окажутся детективы или фантастика, то не только сейчас, но и через много лет он не будет никому нужен.

– О жизни, о людях, о природе… короче, о том, как все в этом мире сосуществует; о Боге, который живет в каждом из нас… в общем, это ближе к философии, чем к беллетристике.

– Интересно, – сказала Юля, подумав при этом, что вряд ли осилит книгу с одними философскими рассуждениями.

– Понимаешь, я не знаю, откуда это убеждение, но мне кажется, что понятие Бога гораздо шире, чем преподносят канонические религии… ну, хотя бы потому, что этих религий слишком много. Я, конечно, не богослов и не владею вопросом в совершенстве, но посуди сама: как Иисус, Аллах, Будда и все прочие уживаются на небе? Они ж должны тогда как-то общаться, но об этом нигде ничего не сказано. А если считать их одним богом, имеющим у разных народов разные имена – сейчас это модная теория, то почему у них разные истории, разные ритуалы?.. Да вообще все разное!

Юля, никогда не забивавшая голову подобной ерундой, вдруг вспомнила, как только что, совершенно неосознанно, обращалась к Богу, как к последней инстанции, и получается – неизвестно еще, что привело в нужное место и в нужное время именно Славину фуру, а не какую-нибудь другую. Но сформулировать все это она не смогла, поэтому спросила:

– И что?

– Вот я и хотел бы понять, что.

– Понял?

– Пожалуй, нет. Но лично мне кажется, что Бог везде – он не имеет конкретного обличья, а рассеян среди всего живого…

– А что тогда на небе? – собственно, Юлю не особо волновало местонахождение Бога, но требовалось скоротать время, а самой ей рассказать было не о чем.

– Не знаю, – Борис вздохнул, – может, совсем ничего, кроме звезд и планет… но уж рая там нет, точно! Весь наш рай, а вместе с ним и ад, находятся здесь, на земле.

– Значит, умирая мы никуда не попадаем, а, типа, исчезаем?

– Почему? Искра божья, которая есть в каждом, не может исчезнуть. Думаю, она просто переходит в другую оболочку.

– …но если туп, как дерево, родишься баобабом, и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь… – процитировала Юля.

– Возможно, и так….

Вдали появились яркие точки фар. Приближаясь, они выхватили из темноты фрагменты леса, похожие на театральные декорации, и вдруг Юля увидела первого «актера». …Волк!  – подумала она испуганно, хотя вблизи никогда не видела этого зверя, – да нет, в наших местах их же давно уничтожили!..

Животное вышло на обочину и остановилось, пропуская машину. Та промчалась мимо, будто опустив за собой занавес, и Юле показалось, что стало еще темнее, чем прежде.

– Ты видел его? – она сжала руку Бориса.

– Кого?

В ответ послышалось рычание. Когда появились очередные фары, стало видно, что животное не одно – это была целая стая, но не волков, а собак самых разным пород, и они, оказывается, подошли уже совсем близко.

– Я боюсь… я читала, что они нападают на людей.

Один из псов, в роду которого явно преобладали овчарки, отделился от стаи, но тут снова стало темно. Борис поспешно щелкнул зажигалкой, и зверь остановился всего в паре шагов, страшно морща нос; из оскаленной пасти струйкой потянулась слюна, шерсть на загривке поднялась.

– Не двигайся, – прошептал Борис.

– Мамочка… – Юля впилась ногтями в его руку.

– Ничего не бойся.

Юля увидела, что человек и собака, не мигая, смотрят друг на друга. …Господи, я не хочу умирать!.. Сейчас они все кинутся… надо же что-то делать… Но тут пес попятился, поджал хвост и потрусил обратно к трассе, а следом за ним и вся стая, повизгивая, исчезла в темноте.

Облегченно вздохнув, Борис сунул зажигалку в карман.

– Прости, – Юля разжала онемевшие пальцы, – я тебя, кажется, оцарапала. А как это у тебя получилось?

– Я сказал им, что лучше разойтись миром.

– Я серьезно, – обиделась Юля.

– И я серьезно. Я отыскал в нем ту самую божью искру, несущую добро и любовь, и пес меня понял.

– Это, типа, согласно твоей теории?

– Ну, какой теории?.. – Борис усмехнулся, – просто я думаю, что мир устроен именно так. Ты вся дрожишь…

– Это от страха. Сейчас пройдет.

Борис обнял девушку, и Юля почувствовала, что остатки страха испарились; всего секунду назад она собиралась спросить, что будет, если стая вернется, но теперь вопрос показался глупым – если они и вернутся, то только для того, чтоб улечься у их ног. И, вообще, это самая замечательная ночь в ее жизни! Темнота, из пристанища миллиона опасностей, вдруг превратилась в огромное одеяло, как в детстве укрывающее от всех невзгод…

Так они и просидели молча, пока на горизонте не возникло едва заметное свечение, которое тут же отразилось в облаках, сделав их призрачно-розовыми; потом обозначился контур леса, а над полем, простиравшимся вокруг заправки, раздалась птичья трель, объявляя о наступлении утра. Это было совершенно сказочное ощущение, будто и ты сам рождаешься заново вместе с новым днем.

– Я никогда так не встречала рассвет! – сказала Юля восторженно.

– Я люблю рассветы, – Борис сильнее прижал к себе девушку, – и никто не сможет меня убедить, что Бог только создал мир, но не присутствует в каждой частичке этой ежедневно просыпающейся заново жизни. Разве нет?

Юле не хотелось разговаривать – окружающая картина настолько захватила ее, что всякая философия просто теряла смысл. Вместе с солнечными лучами, прямо у нее на глазах распускались цветы, появлялись бабочки и жужжали пчелы; птиц оказалось вокруг видимо-невидимо, а пустое шоссе казалось дорогой к солнцу… Не получив ответа, Борис замолчал, тоже окунувшись в это таинство рождения.

Однако ощущение сказки вскоре прошло. То ли в этом был виноват поток автомобилей, принесший с собой непрерывный гул и вонь выхлопных газов, то ли сам пейзаж, обретя конкретные формы, сделался более прозаичным.

– Как все-таки было здорово… – вздохнула Юля, освобождаясь от объятий, – мы почему-то всегда мечтаем о будущем; всегда нам кажется, что там будет лучше….

– Это глупая логика, когда настоящее считается лишь ступенькой к эфемерному «светлому будущему». Как правило, люди не доживают до него, а настоящее теряют безвозвратно.

…А ведь правда!  – Юля растерянно посмотрела на своего нового «гуру», – и почему эта простая мысль мне никогда не приходила в голову? Действительно, ведь каждый день уносит кусочек жизни; так какой смысл надеяться на жалкий ее остаток, который неизвестно, будет или нет?.. Ей стало обидно за прожитые годы. …Все ж могло быть по-другому и такой рассвет, как сегодня, я б могла увидеть пять или даже десять лет назад!..

– Борь, – сказала она задумчиво, – почему мы не встретились раньше?..

– Как не встретились? – Борис засмеялся, – я ж приходил к тебе во сне, сама рассказывала. Может, я тебе все это уже говорил, только ты не запомнила.

– А может! – Юлины глаза азартно блеснули, и она, в порыве, схватила его руку, – точно! Я не подумала об этом!..

– Вот, видишь, – он снова обнял ее и как бы случайно взглянул на часы, – между прочим, половина седьмого.

– Уже? – Юля вспомнила о брошенной машине, о бензине, о Паше, с которым придется объясняться, но все это показалось настолько чужим, в сравнении с тем, что она испытывала в данный момент. …Все это нужно для будущего,  – подумала она, – и машина, и Паша. Пусть они и остаются в своем будущем – зачем ломать сказку?..

– Кажется, к нам кто-то едет, – Борис поднялся; Юля тоже увидела, как красная «восьмерка» свернула с трассы.

– Чего это вы тут делаете? – удивился водитель, когда «восьмерка» остановилась. Похоже, его сбило с толку отсутствие поблизости автомобиля, но Борис улыбнулся.

– Сторожим. Как видите, за ночь никаких происшествий не случилось, а за работу мы хотим приобрести канистру бензина.

Девушка, сидевшая в «восьмерке», открыла дверцу.

– Сейчас нальем. Подождите минутку.

– А ночью вы почему перестали работать?

– Пусть сначала собак отстреляют, – водитель тоже вышел из машины, – раньше они хоть кур подворовывали, а теперь и на людей кидаются – ночью поссать не выйдешь. Это у нас, типа, забастовка. А вы давно сидите?

– Давно. С собаками, кстати, нашли общий язык.

– Ну-ну, – парень скептически покачал головой, обходя продолжавшую сидеть на порожках Юлю.

Ей так не хотелось уходить, что даже возникла нелепая мысль, чтоб бензин вдруг просочился в землю и им еще долго-долго пришлось ждать бензовоз. …Хотя какой в этом смысл? Настоящее ведь обновляется каждую секунду, становясь прошлым, которое такая же бессмыслица, как и будущее. Надо жить настоящим!..

Белые «Жигули» с привязанными к крыше удочками подкатили к одной из колонок, и Юля поняла, что уже мешает работать; встав, она вслед за парнем, зашла в тесный магазинчик, где торговали маслами и автокосметикой.

– А куда налить есть? Хоть в банку какую-нибудь.

– Зачем в банку? – парень достал новенькую канистру, – литров пять, наверное, хватит? А то нести тяжело…

– Донесем, – Борис тоже вошел в магазин, – я тебя провожу, на всякий случай, а то вдруг с машиной чего…

…А если ее, вообще, угнали?!..  – Юля с ужасом представила, что тогда будет, и как объяснить Паше, зачем ее занесло в Белгородскую область?.. Настроение сразу упало и даже прошедшая ночь перестала быть волшебной. …Хоть не возвращайся домой!.. Но взглянув на Бориса, уже договаривавшегося с водителем «Газели», она вдруг решила, – это ж опять будущее! Зачем я снова пытаюсь жить будущим? Когда оно станет настоящим, тогда и буду решать проблемы…

Как ни странно, машина стояла на месте, целая и невредимая, в блестящих капельках росы.

…Вот все и разрешилось само,  – обрадовалась Юля, – а я могла б пятнадцать минут изводить себя мыслями, что было бы, если бы…. Как мудро все устроено в мире, если суметь правильно его понять…

– Ну, все, – Борис залил бензин, – пробуй.

Юля повернула ключ и двигатель послушно завелся.

…Можно ехать,  – и тут она представила, как фигура в зеленой майке постепенно превращается в точку и, в конце концов, исчезает – ей захотелось плакать. Объяснить этого желания она не могла, ведь между ними не произошло ничего такого – они просто сидели и разговаривали. …Блин, как во сне!

– Счастливого пути, – Борис на прощанье помахал рукой.

– Спасибо, – конечно Юля должна была сказать какие-то другие слова, но они не находились; мысли сплелись в клубок, из которого торчали лишь обрывки глупых фразочек, типа «…ты открыл мне мир…», «…мне будет не хватать тебя…», «…мне было хорошо с тобой…».

Пройдя несколько метров, Борис уверенно вскинул руку с поднятым большим пальцем, будто показывая, что все в его мире прекрасно, но реально это означало совсем другое, и огромный белый «MAN» беспрекословно остановился; его блестящая труба вибрировала, а сам он излучал какую-то звериную мощь. Борис забросил в кабину сумку и влез сам. Юля уже не видела его лица, потому что в стекле отражалось всходящее солнце.

Взревев, «MAN» ринулся дальше. Первым Юлиным желанием было снова броситься в погоню, ведь за целую ночь, она так и не удосужилась узнать, где живет ее «человек-сон», чем занимается, кроме писания книг – ведь если их еще не печатают, то надо ж ему на что-то жить. …Может, он перебивается с хлеба на воду, пока я бездарно трачу тысячи!.. …Надо ж быть такой идиоткой!..

Тем временем, «MAN» уже спрятался за другими фурами. Нет, догнать его пока еще не составляло труда… Юля мотнула головой, возвращаясь к реальности и увидела вереницу машин; вдали окраины города, который вчера ночью проскочила так лихо; две огромные трубы, изливавшие в небесную лазурь красноватый дым – там была жизнь, в которую предстояло вернуться. Юля включила поворотник и дождавшись «окна», развернулась.

Пока она доехала до дома ночные приключения почти стерлись из памяти. …Почему происходящее ночью потом нам кажется сном?..  – она-то думала, что теперь наверняка запомнит, и лицо, и голос, и движения, а в результате осталось одно имя, которое совершенно не отражало сущности; остальное не удавалось восстановить, даже напрягая воображение. …Ну и пусть,  – решила Юля, – значит, все правильно. Мы больше никогда не встретимся, и не надо нам встречаться – настоящее переместилось в прошлое. Зачем пытаться сохранить то, что сохранить невозможно?.. Но, по крайней мере, теперь я избавилась от навязчивого сна. Жизнь продолжается так, как и продолжалась… как и должна продолжаться. Главное, как воспримет Паша мое отсутствие. Поверит, что я ночевала в гараже? Хотя, почему нет? Я же – дура!..

Поставив машину, она поднявшись на свой этаж, осторожно открыла дверь. Тишина царившая в квартире пугала: …Может, он меня уже ищет?.. Или, еще хуже, подключил ментов? У него ж там куча друзей… Блин, тогда конец! Побега, даже неудачного, он никогда не простит… а если еще узнает, что я была с мужчиной!.. Сняла босоножки и замирая при каждом шаге, прокралась в спальню. Паша лежал, разметав руки; глаза были закрыты; дышал он ровно и почти неслышно.

Метнувшись в ванную, Юля быстро переоделась, умылась, избавившись от вчерашнего макияжа. …Теперь не важно, что он скажет, ведь происходящее ночью, это не более, чем сон…

– Паш, – она присела на край постели, – тебе еще не пора?

– А сколько времени?..

– Десятый час.

– С ума сойти, – он потер виски, – вроде, и водка не «паленая», и закуски валом… я вчера это, ничего? А то мне кажется, я ругался на тебя; ты уж извини….

– Все нормально, – Юля погладила его по голове. Она не верила в провалы памяти, но если муж избрал такие правила игры, то и она не будет устраивать «разборки» – все равно ничего не изменится, ни для него, ни для нее.

– Как же ты встала, что я не почувствовал?

– Я спала в зале, – засмеялась Юля, опуская глаза, – ты так храпел и вонял перегаром….

– Ладно тебе… Это ж не часто бывает, да?

– Конечно. Ну, оторвались вы вчера…

– Был повод – такая сделка!.. – Паша потянулся и сев на постели, поцеловал жену. От тяжелого духа Юля задержала дыхание, сжала губы, но отвернуться не посмела. Потом Паша поплелся в ванную, а она, откинувшись на постель, закрыла лицо руками – только сейчас, когда все опасности миновали, она почувствовала, как хочет спать. Надо было побыстрее приготовить завтрак, погладить мужу рубашку и тогда можно спокойно забраться в уютное теплое гнездышко…

Вздохнув, Юля встала и пошла на кухню.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Белгород показался на горизонте, когда солнце, радостно начинавшее день, исчезло в туче, которая возникла неожиданно, будто художник ненароком ляпнул по холсту широким грязным мазком, не удосужившись привести в соответствие весь остальной пейзаж.

– Сейчас вольет, – заметил водитель и замолчал. За время пути он успел рассказать Борису, и о жене, с которой не собирался разводиться, пока не поставит на ноги сына; и о «славной женщине», понимавшей его с полуслова; и о том, какая сволочь его хозяин, платящий гроши, а гоняющий «без сна и отдыха» – больше в его жизни не было ничего знаменательного.

– Думаешь?.. – Борис почесал затылок, и тут же, развеивая его сомнения, по стеклам забарабанили крупные капли.

– Я в город заезжать не буду, – сообщил водитель, – мне сейчас по Окружной. Тебя где высадить?

– Да где хочешь, – пожал плечами Борис, – была б крыша.

– Так устроит? – водитель прижался к обочине возле небольшого кафе.

– Вполне, – подхватив сумку, Борис спрыгнул во вздувшуюся пузырями лужу; перебежал стоянку, огороженную ровными белыми столбиками, заскочил в зал и остановился, переводя дыхание.

– Ух, ты! – удивился мужчина, одиноко сидевший за столиком – скорее всего, он являлся хозяином «Жигулей», мокших на стоянке.

– Потоп, – Борис пригладил волосы, отчего за шиворот потекли струйки воды, – но скоро кончится – туча небольшая.

– Тогда подождем, – мужчина посмотрел на часы.

– Вы в Белгород? – поинтересовался Борис, – не подбросите?

– Не, я из Белгорода. На Волгоград.

– Пусть будет Волгоград, – Борис присел за его столик, хотя зал был абсолютно пуст, – не возражаете?

– Да нет, – мужчина придвинул поближе тарелку с шашлыком и минералку; прищурился, пытаясь уловить в словах логику, но не уловил, – так я не понял, тебе куда надо-то?

– А я путешествую.

– Не, вдвоем, конечно, веселее, но такие, вот, путешественники, которые не знают, куда им надо… сунешь еще «пушку» в бок.

– Не суну, успокойся, – Борис вздохнул, – пошутил я. На фиг мне твой Волгоград… как, впрочем, и Белгород.

– Заказывать будете? – официантке надоело ждать, пока к ней обратятся, и она подошла сама.

– Буду, – Борис открыл поданное меню, – овощной салат, шашлык… нет, лучше курицу, и еще чай.

Девушка удалилась, а сосед, даже не доев последний кусочек, поспешно встал.

– Счастливо оставаться… дождь это… кончился…

…Ну и катись…  – в окно Борис видел, как мужчина вышел на улицу, где поредевшие капли возбуждали круги на поверхности луж; в небе снова засияло солнце – туча будто вылилась полностью, не оставив после себя и следа. …Странный дождь, – подумал Борис, – такое впечатление, что он влил с единственной целью – загнать меня сюда. А какой смысл, кроме того, что мне вдруг расхотелось в Белгород?.. В принципе, в этом тоже есть свой смысл…

Поднимая волну, «Жигули» вырулили со стоянки; в точности следуя правилам, притормозили, хотя пропускать было некого, и через минуту исчезли из вида.

…А тогда куда? Зря или не зря возник Волгоград?.. На столе появился окорочок, салат из помидорных «лодочек» и огуречных колец. Борис взял вилку. …В Волгограде я еще не был, но он никогда у меня ни с чем и не ассоциировался; нет такого чувства, что там надо побывать… Но зачем-то ведь он возник вместе со странным дождем и единственным посетителем, не оставив других вариантов общения?..

Борис принялся за еду, мысленно представляя карту. …А ведь казалось, что в Белгороде меня непременно ждет что-то важное, и вдруг, как отрезало! Ладно, пусть будет Волгоград. Тогда лучше вернуться в Корочу; потом на Алексеевку, а дальше, видно будет…

Дождь перестал окончательно, и от асфальта, ломая перспективу, поднимался прозрачный пар; еще час и от водной феерии останутся лишь отдельные лужи. Официантка принесла счет; глянув в него, Борис подумал, что денег пока хватает с лихвой, и поворачивать к дому можно будет ближе к зиме; путешествовать в мороз – дело малоприятное и даже опасное.

Вообще, воспоминания о большом бревенчатом срубе на окраине хутора, состоявшего всего из трех домов, и населенного, кроме него самого, тремя стариками, редко вызывали в нем ностальгию. Там не было ни водопровода, ни канализации, ни газа; только электричество, бежавшее неизвестно откуда по провисшим между покосившимися столбами проводам.

За хутором тянулся овраг, который весной наполнялся водой, а к середине июня кишил комарами и пожирающими их лягушками. Огороды, являвшиеся основным средством существования, примыкали к лесу; оттуда периодически приходила кабаны уничтожавшие посевы, и когда бывал дома, Борис охотился.

В то время, когда он служил в армии, достать оружие не составляло труда, так как никто еще толком не разобрался, кому оно принадлежит: несуществующему Советскому Союзу, наскоро провозглашенной России или суверенным «братьям меньшим», поэтому он без особы проблем прихватил новенький АКМ и десяток «магазинов», которые хранил в старом сундуке.

Если б про автомат узнала милиция, могли б возникнуть серьезные неприятности, но, похоже, даже участковый из ближайшего райцентра не догадывался, что хутор обитаем. На топографических картах, вышедших после девяносто пятого года, его название, как и сотни других таких же, было нанесено тонким пунктиром, что означало «полностью вымерший», и это устраивало всех. Зная, что чужие там не появлялись уже несколько лет, Борис спокойно оставлял дом под присмотром деда Коли и двух бабок, Агафьи и Антонины, не сомневаясь, что даже если вернувшись однажды, не застанет никого из них в живых, на его имущество вряд ли кто-нибудь покусится.

Стариков Борис жалел. Всеми забытые и оторванные от мира, они шутили, что последним, виденным воочию транспортным средством, в их памяти остались танки с черными крестами, прошедшие здесь во время последней войны. Да и те проследовали мимо и сгинули в болоте, не причинив никому вреда, хотя тогда на хуторе обитало почти сорок человек. Может, кстати, в этом была только доля шутки…

О том, что «наши» победили, жители узнали от двух вернувшихся с фронта солдат. Оба умерли через год, и больше никаких новостей не было. Зато по привычке все хранили в заветных узелках пожелтевшие документы и деньги, теперь представлявшие интерес, разве что, для нумизматов.

Борис конечно мог бы просветить стариков, относительно новой жизни и нового общественного строя, но решил, что этим убьет их, поэтому просто говорил, что там все нормально, и искренне радовался каждому благополучно прожитому ими дню. Именно у них Борис научился ценить и понимать то, что тебя окружает. Какой смысл в борьбе за несбыточные идеалы, если рядом существует мир, который прекрасен и удивителен сам по себе, и самое большое счастье – просто присутствовать в нем!

Еще в армии, перед вступлением в комсомол, Борис сделал открытие – оказывается, между Библией и Манифестом Коммунистической Партии очень много общего; только одна пугает Апокалипсисом и обнадеживает Вторым Пришествием, а другой призывает устроить этот Апокалипсис, именуя его революцией, а после обещает тождественный раю коммунизм.

Сейчас, и коммунизм, и Второе Пришествие утратили актуальность, но вера в светлое будущее продолжает разлагать умы людей. Никто почему-то не в состоянии понять, что самое святое и достойное внимания из имеющегося в распоряжении человечества – это окружающий мир, получивший корявое название «экосреда». И совсем не из-за морозов, а ради подключения к этой атмосфере единения с миром, пронизанным светлой энергетикой душевного покоя, Борис и возвращался домой; именно она давала ему силу для очередной погони за чем-то призрачным, но безоговорочно прекрасным. Погоня эта началась несколько лет назад, когда он почувствовал, что любовь, даруемая ему миром, требует выхода, а не просто блаженного созерцания; требует излияния, и объект должен быть гораздо шире пределов его собственной личности. Ему хотелось выплеснуть эту всеобщую благость, казавшуюся настолько огромной, что она превосходила способность к осмыслению – у нее даже не было имени, ведь все человеческие слова несут в себе конкретный, ограниченный смысл.

Однако Борис чувствовал, что она существует. Не верил, а, именно, чувствовал, ибо вера слепа и базируется на догмах и допущениях, а он ощущал ее внутри себя и не мог от этого отказаться. Гораздо проще было отказаться от древней легенды про бога, благополучно пребывающего на небесах, чем от приветливого дыхания леса и беззубой улыбки старика, наполненной счастьем при виде восходящего солнца. Это настолько зримо, что спорить просто бессмысленно…