Хочется ночью искристой
Мчать в первобытном танце.
Хочется честной, искренней
Дружбы неандертальца.
Пусть о челнок колотятся
Мрачные воды Стикса,
Мне, как орешки, хочется
Щёлкать загадки Сфинкса.
Разве швея — соперница
Смелым манерам барда?!
Я бы сумела, верится,
Очаровать Леонардо,
Чтоб от улыбки гения
Негой томилось тело...
Хочется Возрождения,
Страстного, как Отелло.
Сердце моё — в Венеции!
То, что я здесь — ошибка!
Хватит читать мне лекции!
Где золотая рыбка?!
(Роза Кожевникова. Гроздь рябины)
Под дивный гул небесной музыки
Прошли мы не один парсек.
Любила я антенны-усики
И твой стыковочный отсек.
Во всём пространстве нет ни кустика,
И телескопы целят в грудь...
О, спутник жизни, ты — искусственный,
А не естественный, отнюдь!
Ты приставал ко мне по-всякому,
Ты был нахален, дерзок, смел,
Но при стыковке полный вакуум
Ты обеспечить не сумел.
И не загладишь ты покель вину,
Дотоль пребудешь не у дел:
Ведь абсолютный нуль, по Кельвину,
Температура наших тел.
Осыплет небо вихрем каменным —
И это будет полный крах.
Гори же, милый, звёздным пламенем!
Запустят нового на днях.
(Виктор Куликов. Зори вечерние)
Я догадливый мужчина.
По плечу любой кроссворд.
Но родная Костромщина
Мне загадки задаёт.
Скажем, городу досталось
Имя странное Шарья.
Есть в названье что-то малость
От бильярдного шара.
Может быть, в хмельном угаре
Шаромыжник в кушаке
По карманам бойко шарил
На таёжном большаке.
Иль какой-то предок резвый
Путь держал к мощам святым,
И шары на лоб полезли
От ветлужской красоты.
Может быть, купец фартовый
Произвёл лесоповал
И шарашкину контору
В этом месте основал.