Помоги проекту - поделись книгой:
С большой задержкой переправившись через Днепр у Вышгорода, войско самозванца вступило на территорию Московского государства — в Северскую Украину. Здесь самозванец обратился с грамотами к населению. Эти грамоты до нас не дошли, но о содержании их можно судить на основании его позднейших грамот. В грамоте, изданной в конце похода на Москву, Лжедмитрий писал: «Все православное христианство в тишине и покое и в благоденственном житии учинити хотем»[223]. В другой грамоте, о которой сообщает автор повести «Како восхитити неправдою на Москве царский престол Борис Годунов», самозванец, обращаясь ко «всем людем, живущем во градех и во весех», обещал «великую свою милость и во всех винах, что противу его стояли, пощаду и милосердие, и от темниц освобождение, и ото уз разрешение». Далее он заявлял о своем намерении «воинскому чину поместья и вотчины изобиловати и златом и сребром удоволити, а гостем и торговым и всяким тяглым людем великую лготу давати»[224]. Следовательно, в грамоте шла речь об удовлетворении прежде всего требований служилого дворянства, затем городской верхушки. В то же время щедрые обещания «великих лгот» раздавались «всяким тяглым людям», под которыми разумелись низшие городские слои и крестьянство.
Население Северской Украины, как и соседних южных окраин Русского государства, — крестьяне, городские низы, мелкий служилый люд — было охвачено недовольством, обострившимся в последние годы правления царя Бориса Годунова, и жаждало перемен. Появление «царевича Димитрия», призывавшего к свержению Годунова, было тем толчком, который превратил существовавшее напряжение в восстание. Напомним, что вскоре после смерти в мае 1591 г. царевича Димитрия на южных окраинах, в том числе в Северской Украине, циркулировали слухи об убийстве царевича Дмитрия Годуновым. Правительство Годунова жестоко расправлялось с теми, кто их распространял. «Во всей Украине… множество людей с пыток помроша, а иных казняху и языки резаху, а инии по темницам умираху»[225]. Понятно, что так жестоко наказываемое за распространение слухов об убийстве Годуновым царевича Дмитрия население южных окраин с радостью восприняло весть о его «чудесном спасении» и появлении с войском в Северской Украине.
Первым городом на пути двигавшегося войска был Моравск. Жители Моравска, получившие перед этим грамоту от самозванца, связали противившихся сдаче города воевод и открыли ворота крепости. Из Моравска самозванец обратился с грамотами к местному населению. В Северской Украине в помощь Лжедмитрию собирались отряды, в которые входили также спасшиеся участники восстания Хлопка. После Моравска войско самозванца подступило к Чернигову. Тут произошло почти то же, что и в Моравске. Казаки, приблизившись к плохо укрепленному посаду, закричали: «Поддавайтесь царю и великому князю Дмитрию Ивановичу: Моравск уже сдался». Часть гарнизона по приказу воеводы Татева вначале оказала сопротивление, но когда казаки вместе с присоединившимися к ним горожанами пошли на штурм крепости, прекратила сопротивление. Воевода был связан и выдан самозванцу. Стремясь афишировать свое «великодушие» по отношению к воеводам Годунова и тем ослабить сопротивление противника, он простил Татева, который в ответ на это присягнул ему на верность. В Чернигове Лжедмитрию досталась значительная добыча.
Окрыленный первыми успехами, самозванец вскоре подошел к Новгороду-Северскому. Здесь, однако, его положение осложнилось. Воеводой в Новгороде-Северском был Петр Федорович Басманов — брат убитого в сражении с Хлопко Ивана Федоровича Басманова, энергичный и способный военачальник. В отличие от Чернигова и Моравска, в Новгороде-Северском почти не было посадского населения. Гарнизон состоял как из местных служилых людей, так и из присланных из других городов, в том числе московских стрельцов, приведенных Басмановым. Призывы сдать город ни к чему не привели, а все попытки овладеть им штурмом были отбиты. Самозванец оказался перед необходимостью длительной осады города, что не входило в его планы. Скоро, впрочем, положение Лжедмитрия значительно улучшилось. Вести о падении Моравска и Чернигова распространились по всей Северской Украине и за ее пределами. Одни за другими начали восставать против Годунова города и села. Как отмечается в одном источнике, в это время «бысть мятеж во всех северских странех и в городех»[226]. Меньше чем за месяц на сторону «царевича Димитрия» перешли Путивль, Рыльск, Севск, Курск, Кромы.
Тем временем к Новгороду-Северскому уже подходило посланное Годуновым войско во главе с князем Ф. И. Мстиславским. По мере приближения к противнику в правительственном войске все больше стали сказываться последствия агитации сторонников самозванца. К Новгороду-Северскому оно подошло почти небоеспособным. В сражении в середине декабря 1604 г. правительственное войско понесло большие потери (ранен был и сам Мстиславский) и стало отступать. Но и самозванец не мог развить успех. В его разношерстном войске начался разлад. Наиболее боеспособные части, навербованные в Польше, не желали двигаться дальше. С одной стороны, этим частям, в большинстве своем состоявшим из шляхтичей, не по пути было с восставшими украинскими и русскими крестьянами и горожанами, которые ставили перед собой чуждые им социальные цели, с другой стороны, наемники разочаровались в возможности захвата богатой добычи. А между тем вознаградить их самозванец не мог из-за отсутствия денег. После долгих споров по поводу жалованья большая часть шляхетского войска оставила самозванца. С ней ушел и Юрий Мнишек.
После ухода шляхетского войска к самозванцу прибыл отряд из 12 тыс. запорожцев. Получив крупное подкрепление, Лжедмитрий снял осаду Новгорода-Северского и направился к Севску — центру Комарицкой волости[227], через которую шел путь на Кромы и далее на Москву. За самозванцем по пятам следовало правительственное войско, успевшее оправиться после нанесенного ему под Новгород-Северским удара и насчитывавшее 60–70 тыс. человек. Одним из военачальников его был назначен противник Годунова В. И. Шуйский.
21 января 1605 г. у с. Добрыничи, недалеко от Севска, царское войско разгромило силы самозванца, уничтожив значительную их часть. Запорожцы не вступили в бой и затем повернули назад. Сам Лжедмитрий, едва избежав плена, с остатками своего войска бежал в Путивль.
Войско Годунова тем временем чинило кровавую расправу над восставшим населением Комарицкой волости. Известный источник «Иное сказание» так изображает злодеяния царских карателей: «…царь же Борис гнева и ярости исполнился на жителей Комарицкие волости, и повелеся великим пленом пленити и до конца опустошити, что ростриге (Лжедмитрию I. — Ред.) предалися и служат, и всех православных християн посетчи от мала до велика, а иных всякими различными муками умучити, еже и бысть»[228].
Павший духом самозванец уже готов был бежать из Путивля в Польшу, но путивляне задержали его. Они убеждали Лжедмитрия остаться, опасаясь, что в противном случае им уготовлена участь населения Комарицкой волости. Жители Путивля требовали от «царевича» продолжать начатую борьбу, а в случае, если он откажется, угрожали выдать его Годунову и тем искупить свою вину. Оправдываясь, самозванец жаловался на то, что «войска ныне не имам; видите: все разбито, едва сам убег; а казна вся моя истощися». Свое намерение бежать в Польшу он объяснял также необходимостью набрать новое войско для продолжения похода. Путивляне пообещали собрать самозванцу денег и укомплектовать войско, что и исполнили. «И понесоша ему, елико кто имяше сребра: ин тысячу Рублев, ин сто, ин боле, ин мене»[229]. Самозванец остался в Путивле, который превратился в центр формирования нового войска. В Путивле создавалась новая армия, основу которой теперь составляла уже не польская шляхта и другие наемники, а восставший служилый люд южных окраин, посадское население, донские и украинские казаки, поддерживаемые почти повсеместно крестьянством.
Правительственное войско, расправившись с восстанием в Комарицкой волости, повернуло к Кромам, уже перешедшим на сторону самозванца. Несмотря на свою многочисленность, оно надолго задержалось под стенами этой крепости, стоявшей на горе, окруженной болотами. Деморализованное, ослабленное стычками с повстанцами, войско Годунова продолжало разлагаться. Часть его разошлась по домам, часть перешла к «царевичу Димитрию». Однако оставались еще значительные силы, продолжавшие осаду крепости. Видную роль в обороне Кром сыграл отряд донских казаков во главе с атаманом Корелой, направленный сюда самозванцем. На глазах у правительственного войска донцы проникли в Кромы и не только усилили гарнизон, но и соорудили прочные земляные укрепления, заменившие разбитые неприятельскими ядрами и сожженные деревянные стены острога.
13 апреля 1605 г. в условиях развала правительственной власти умер царь Борис Годунов. На престол, лишенный реальной социальной базы, вступил 16-летний сын Бориса Федор. Судьба династии Годуновых была предрешена. Волнения охватили центральные районы страны. 7 мая 1605 г. правительственное войско перешло на сторону «царевича Димитрия». Служилые люди Рязани, Тулы, Каширы, а также представители столичного дворянства признали самозванца царевичем Дмитрием. На сторону его стали такие люди, как П. Ф. Басманов, Богдан Бельский, князья Голицыны и др. Начался последний этан похода самозванца на Москву. Фактически сопротивления теперь никто ему не оказал. Агенты самозванца, посланные в Москву, убили Федора Годунова. Путь к престолу был открыт. Простой народ в Москве, по словам современника-иностранца, «начал бунтовать, желать удачи приближающемуся к городу Димитрию».
Теперь, на последней стадии борьбы самозванца за власть, княжеско-боярской группировке представлялся исключительно благоприятный момент войти в формировавшийся вокруг самозванца правящий круг. Она направила навстречу самозванцу своих посланцев с изъявлением покорности. 20 июня 1605 г. Лжедмитрий I вступил в Москву и вскоре был возведен на престол.
Таким образом, самозванец пришел к власти на волне сложного по своему социальному составу движения. Главную роль в этом движении играли крестьяне, холопы, городские низы, казаки, боровшиеся против правительства Годунова как олицетворения крепостнических порядков. Однако основными плодами народного движения воспользовались широкие слои служилого дворянства.
Овладев троном русского феодального государства, Лжедмитрий I не мог вести внешнюю политику в интересах чужой державы. Поэтому он фактически отказался от обязательств, данных Сигизмунду III и Ватикану. Что касается внутренней политики самозванца, то она была более сложной. Это ясно проявилось в его отношениях с боярско-княжеской оппозицией.
Примкнув к самозванцу накануне вступления его в Москву, феодальная аристократия рассматривала союз с ним лишь как временное явление. Прикрываясь внешней лояльностью, она сразу же стала ткать сети заговора. Лжедмитрий прекрасно понимал это. Позднее, на допросе, его польские сторонники Бучинские сообщили о разговоре с ними самозванца, который уверял, что если не уничтожить боярскую группировку, то «мне самому быть от них убиту; а только деи побью бояр, и яз деи что хочу, то чиню»[230].
Поддерживая самозванца, народные массы надеялись, что он облегчит их положение, станет для них «добрым царем». Однако Лжедмитрий смотрел на восставшие народные массы лишь как на силу, помогавшую ему захватить русский трон. Он и не хотел и не мог стать «крестьянским царем». Придя к власти, Лжедмитрий I поспешил закрепить симпатии к себе помещиков южных окраин, поддерживавших его в критические моменты, и в то же время ослабить антифеодальное движение, особенно сильное на юге. Об этом свидетельствует приговор Боярской думы от 1 февраля 1606 г. о запрете разыскивать и возвращать крестьян, бежавших от своих господ в голодные годы. Так упомянутый закон, с одной стороны, легализовал положение беглых крестьян, а с другой — удовлетворял интересы помещиков южных окраин, остро нуждавшихся в рабочей силе и старавшихся привлечь крестьян на свои земли.
Лжедмитрий пытался также смягчить положение холопов. Приговор думы от 7 января 1606 г. ограничил возможность обращения бедняков в кабальных холопов. Согласно этому закону, волю получала значительная часть холопов. По некоторым данным, было освобождено около четверти всех кабальных людей. Таким образом, новый закон, с одной стороны, являлся уступкой холопам, принимавшим активное участие в восстании, а с другой — мерой, расширявшей контингент рабочих рук для помещиков, в особенности южных окраин. Кроме того, Лжедмитрий I в награду за помощь, оказанную ему, освободил население южных окраин государства от податей.
Сохранились также документы, свидетельствующие о том, что Лжедмитрий I составлял проект Сводного судебника, в котором предлагалось восстановить крестьянский выход. Хотя проект этот не осуществился, но слухи о нем, нужно думать, проникли в народ, что, несомненно, должно было укрепить веру крестьянства в Лжедмитрия I как в «доброго царя».
В целом как в своей политике по отношению к Польше и Ватикану, так и по отношению к русской феодальной аристократии Лжедмитрий I не добился успеха. Он вызвал недовольство польских правящих кругов, с одной стороны, и оказался неспособным предупредить выступления княжеско-боярской оппозиции — с другой.
Еще в начале правления Лжедмитрия I был раскрыт заговор против него князя В. И. Шуйского. Полагая, вероятно, что суровый приговор (Шуйский был осужден на смертную казнь) вызовет сильное раздражение в кругах феодальной аристократии, Лжедмитрий I помиловал Шуйского, проявив тем самым в глазах оппозиции слабость.
Менее чем через год, во время торжеств по случаю женитьбы Лжедмитрия I на Марине Мнишек, создалась благоприятная обстановка для нового выступления Шуйского. 17 мая 1606 г. Лжедмитрий I был убит. Заранее подготовленные приверженцами В. И. Шуйского люди, собравшиеся на Красной площади, «выкрикнули» его царем.
В. И. Шуйский был представителем реакционного боярства, стремившегося к установлению власти феодальной аристократии и к усилению крепостного права. Это должно было с самого начала вызвать не только недовольство народных масс, но и оттолкнуть от него широкие слои помещиков, особенно южных окраин.
Участие населения Украины в восстании Болотникова. Еще при правлении Лжедмитрия I на южных окраинах Русского государства, в частности в Северской Украине, происходили народные волнения. Об этом свидетельствует «Иное сказание»: «Северяне (т. е. жители Северской Украины. — Ред.) и вси мятежницы, иже во время власти ростригины лакнуша крови христианския»[231]. Весть об убийстве Лжедмитрия и воцарении Василия Шуйского вызвала среди населения южных окраин государства, в том числе Северской Украины, сильное возбуждение. Стали распространяться слухи о том, что «царь Димитрий жив». Начался новый подъем народного движения. Об этом свидетельствуют многочисленные источники. Так, в грамоте патриархов Гермогена и Иова, относящейся к 1607 г., прямо сказано: «…собрались той же преждепогибшей Северской Украины севрюки и других рязанских и украинских городов стрельцы и козаки, разбойники, воры, беглые холопы, прельстили преждеомраченную безумием Северскую Украйну, и от той Украйны многие и другие города прельстились и кровь православных христиан, как вода, проливается, называют мертвого злодея растригу живым…»[232].
Аналогичные сведения о событиях на южных окраинах содержат разрядные книги: «…После Разтриги сел на государство царь Василий, и в Полских (т. е. на украинских землях под властью Польши. — Ред.), и в Украинных и в Северских городах люди смутились и заворовали, креста царю Василию не цаловали, воевод почали и ратных людей побивать и животы их грабить»[233]. Современник-иностранец Геркман также утверждает, что воцарение Василия Шуйского «возбудило сильное неудовольствие в простом народе во многих городах, в особенности же в области Северской».
Борьба разгоралась. В новом восстании приняли участие не только крестьяне, холопы, городские низы, но и мелкий служилый люд. Центром движения вновь стал Путивль — главная крепость в Северской Украине. «Путивль — глава и зачинщик всех мятежных городов», — писал современник голландец И. Масса. Сосланный сюда В. И. Шуйским в качестве воеводы князь Г. П. Шаховской собирал вокруг себя все оппозиционные элементы. Социальные слои, на этот pas выступавшие против Шуйского, были в основном те же, что и год назад, когда Лжедмитрий I из того же Путивля выступил на Москву. Первоначально руководство движением захватили представители господствующего класса, по тем или иным причинам недовольные Шуйским. К числу их принадлежал и Г. П. Шаховской. Однако, когда движение приняло ярко выраженный антифеодальный характер, руководителем его под именем «большого воеводы царя Дмитрия» становится И. И. Болотников. В лице Болотникова восставшие приобрели опытного и талантливого военачальника. Иван Исаевич Болотников был военным слугой князя А. А. Телятевского. Еще молодым он убежал к казакам и в одной из стычек с татарами попал в плен. Проданный в Турцию на галеры, Болотников, по некоторым данным, был освобожден немецкими моряками и попал в Венецию. Летом 1606 г. он возвращался из Западной Европы на родину через Северскую Украину. По свидетельству современников, И. И. Болотников пришел в Путивль во главе 10 тыс. запорожских и донских казаков.
В июле 1606 г. из Путивля восставшие двинулись на Москву. Крестьянская война вскоре достигла высшей точки своего развития. Крестьяне жгли боярские и помещичьи усадьбы и истребляли их владельцев. Городские низы расправлялись с богачами и представителями царских властей — воеводами, дьяками и т. д. Изгоняя угнетателей, крестьяне и горожане объявляли себя вольными казаками и вводили казацкие порядки. Подчеркивая размеры оказачивания населения во время восстания, один из современников писал: «Во всех городех паки казаков из холопей и крестьян намножилось и в каждом городе поделали своих атаманов»[234].
В войске И. Болотникова было много украинцев. С самого начала движения под руководством И. Болотникова и до его трагического конца (октябрь 1607 г.) плечом к плечу с русскими крестьянами, холопами, городской беднотой, казаками, в том числе донскими и терскими, боролись украинские крестьяне, мещане, казаки. Так, в летописи, составленной где-то в 30-х годах XVII в., отмечается, что вскоре после вступления на трон Василия Шуйского И. Болотников «собрався с воры з донскими козаки о северскими людми и учал северские городы заходить…»[235].
Через некоторое время, когда повстанцы уже вели бои с царскими войсками в центральной России, на помощь к ним двинулись новые отряды украинских крестьян и казаков. В «Пискаревском летописце» упоминается, что во время похода Болотникова на Москву «пошли ис Колуги (чтобы охватить столицу с юго-запада. — Ред.) атаман Солома, казак да Васька Шестаков, холоп Андрея Клешнина»[236]. В более поздних документах атаман Солома выступает как запорожец.
В начале декабря 1606 г. повстанческое войско потерпело поражение, и Болотников отступил к Калуге — важному стратегическому пункту, который обеспечивал связь с Северской Украиной, откуда должна была прийти помощь. И она действительно пришла. Как стало известно царским воеводам, «воры пан Кохановской да Юшко Беззубцов собрався с северскими со многими людми и с казаки, идут с Орла под Колугу на помочь к вору Ивашку Болотникову»[237].
Повстанцы с Украины принимали активное участие и в дальнейших военных действиях. «Новый летописец» отмечает приход «черкас» к войску Болотникова накануне битвы на реке Пчельне (начало мая 1607 г.), которая закончилась разгромом войска воевод царя Шуйского.
Таким образом, во время первой крестьянской войны в России народные массы Украины внесли значительный вклад в дело борьбы против феодально-крепостнических порядков.
Народное движение на Украине. Восстание Болотникова, несмотря на поражение, имело большое значение для народных масс не только России, но и Украины. Оно оживило надежду украинского народа, находившегося под пятой иноземных поработителей, на освобождение от социального и национального гнета. После событий 1606 г. на Украине наблюдался новый подъем народного движения. В 1607 г. оказачивание населения на Украине снова приняло широкие размеры. Жители сел и городов отказывались признавать власть панов и старост и отбывать повинности в их пользу, создавали органы управления и суда во главе с выборными атаманами, судьями и т. д. В этом же году, уведомляя сейм о положении на Украине, король писал о «своеволии брацлавских и корсунских мещан», которые «ни к комиссии, ни к декретам нашим королевским не питают никакого уважения». Так, в Корсуне, по словам старосты Я. Даниловича, имели место «бунты розмаитые, ростерки (раздоры. — Ред.) и рознення», вылившиеся в конце концов в довольно значительную «ребеллию» (восстание). Когда староста попытался разыскать среди корсунцев беглых крестьян, чтобы вернуть их панам, население взялось за оружие. Корсунцы заявили, что они будут сражаться до последнего, но беглых не выдадут. У тех мещан, которые не хотели признать себя казаками и принять участие в восстании, корсунцы отнималы имущество и изгоняли их из города.
Ссылаясь на то, что антифеодальный протест — оказачивание — охватил к 1607 г. значительную часть Восточной Украины, сейм утвердил новые репрессии. Было принято специальное постановление «О своеволии украин». Оно предписывало всем старостам покончить с неповиновением подданных, применив вооруженную силу. Гетманы коронного войска должны были помогать в этом старостам. Кроме того, сейм принял постановления, подтверждавшие все законы и распоряжения, направленные против недовольных.
Однако у панов не было ни времени, ни средств, чтобы осуществить эти постановления. В 1606 г. в Польше обострились противоречия между магнатами и королевской властью, результатом которых явился рокош — вооруженное выступление магнатов и зависимой от них шляхты против короля. Занятые рокошем, польские магнаты не могли возобновить интервенцию в Россию сразу же после смерти Лжедмитрия I. Рокош не прекращался вплоть до 1608 г. Но уже летом 1607 г., когда рокошане стали явно терпеть поражение, магнаты вновь организовали поход против России. Место Лжедмитрия I занял новый «претендент» — Лжедмитрий II, который появился летом 1607 г. в Северской Украине, в Стародубе. Намереваясь двинуть на Россию войско, более многочисленное, чем в 1604–1605 гг., магнаты спешно собирали зависимую от них шляхту, вербовали жолнеров. Они старались привлечь к походу и реестровых казаков. В самом начале 1608 г. к Лжедмитрию II прибыли с войсками князь А. Вишневецкий, С. Тышкевич, князь Ружинский, а затем А. Зборовский, А. Сапега и др. Командующим всем войском стал князь Ружинский.
Летом 1608 г. интервенты подступили к Москве и предприняли попытку взять ее штурмом. Отброшенные от города, они заложили под Москвой так называемый Тушинский лагерь. Осенью 1609 г. на территорию России вторглись новые польско-литовские войска во главе с королем Сигизмундом III. Летом 1610 г. интервентам удалось овладеть столицей России.
Захват Москвы всколыхнул всю страну. На борьбу за освобождение страны от интервентов стали подниматься широкие народные массы. Народное ополчение под руководством Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского в октябре 1612 г. изгнало интервентов из Москвы. Русский народ своей героической борьбой против польско-литовских и шведских захватчиков, стоившей ему громадных жертв, отстоял свою Родину, ее национальную независимость.
В годы борьбы Русского государства против польских интервентов вновь усилилось народное движение на Украине. Насколько значителен был его подъем, видно из того, что сейм, созванный в январе 1609 г., вынужден был принять новое постановление «О запорожских казаках». Согласно этому постановлению, сейм назначил комиссаров, которые должны были при помощи коронного войска и реестровцев разгромить запорожцев и подавить волнения на Украине. Но и на этот раз у правительства не оказалось средств для решительной борьбы с казаками.
Князь Януш Острожский в письме из Острога (август 1609 г.) писал Сигизмунду III, находившемуся на пути в Россию, что шляхта пришла в отчаяние: она непрерывно подвергается нападениям со стороны своих подданных. Острожский добавлял, что рад был бы «подавить казацкое своеволие, разлившееся по Украине», но силами, которые находятся в его распоряжении, ни он, ни кто-либо другой этого сделать не сможет.
Волнения на Украине не прекращались. Сейм 1611 г. снова отметил, что шляхта терпит «несносные шкоды и кривды от своих подданных» и что «украинское своеволие все больше возрастает».
Восстания крестьян, мещан и казаков на Украине в годы интервенции польских и литовских панов в Россию содействовали успеху борьбы русского народа с захватчиками. Победы русского народа в борьбе с интервентами, в свою очередь, послужили мощным толчком к дальнейшему развитию антифеодального и освободительного движения на Украине. Восстания народных масс Украины против иноземного ига и местных угнетателей с каждым годом приобретали все большую силу и размах. Об этом, в частности, свидетельствуют события 1613 — начала 1614 г. Зимой 1613–1614 г. запорожские казаки, выйдя «на волость», достигли Брацлавщины и, поддерживаемые населением, стали громить имения феодалов. Учитывая массовый характер оказачивания сельского и городского населения Восточной Украины, сейм 1613 г. принял ряд новых решений, направленных против казаков. Сеймовое постановление гласило: «Так как эти люди (казаки. — Ред.) не признают нашей власти и самовольно вышли из-под юрисдикции своих панов, выбрав себе своих старших и судей, и не хотят подчиняться никаким судам, кроме своих атаманских, мы уничтожаем их юрисдикцию, как противную общему праву, и обязываем подчиняться властям по месту жительства». Предвидя, что постановление не возымеет должного действия, сейм решил послать в Восточную Украину части коронного войска, расположив их там (преимущественно на Поднепровье) гарнизонами. Командование этими войсками и выполнение сеймового постановления было поручено воеводе Ст. Жолкевскому (он занял должность киевского воеводы после смерти князя К. Острожского в 1608 г.), князю Я. Острожскому, В. Калиновскому и др.
30 сентября 1614 г. эти магнаты прибыли с войском под Житомир и пригласили к себе реестровую старшину. Хотя явившиеся старшины, по словам самого Жолкевского, «от товарищества своего никаких полномочий не имели», тем не менее они были признаны официальными представителями казачества. Магнаты предъявили старшине ультиматум, требуя, во-первых, чтобы реестровцы находились в Запорожье в качестве гарнизона и не показывались «на волости»; во-вторых, чтобы семьи реестровцев признали над собой власть панов; в-третьих, чтобы реестровцы вместе с коронным войском препятствовали сбору казацких «скопищ» и т. д. Для выполнения этих требований предоставлялся пятинедельный срок. С целью поощрения реестровцев магнаты обещали им увеличить жалованье до 10 тыс. злотых и выдать 700 поставов сукна. После отъезда старшин магнаты двинулись с войском к Днепру и поставили гарнизоны, как говорил Жолкевский, «от Киева до самих Черкасс».
При помощи этих и других мер польским властям удалось на какое-то время вернуть часть крестьян под власть панов. Такое положение, однако, сохранялось очень недолго. К концу 1615 г. немало жолнеров было выведено с Украины, надо полагать, в связи с походом магнатов-князей Михаила Вишневецкого и Самуила Корецкого в Валахию. Магнаты стремились вернуть валашский трон своему ставленнику — воеводе Константину, прогнанному соперничавшим с ним Тимгаей, которого поддерживала Турция. Кроме своих надворных частей и зависимой шляхты, магнаты, очевидно, увели с Украины и жолнеров, роптавших на правительство из-за невыплаты жалования. Поход в Валахию кончился неудачей. Вишневецкий умер, а Корецкий попал в плен и был отправлен в Константинополь. Вскоре после этого в Варшаву явился турецкий посол, угрожавший Польше войной, если она не перестанет вмешиваться в дела придунайских княжеств.
В это время, в конце 1615 — начале 1616 г., борьба народных масс снова усилилась. Оказачивание населения охватывало одно староство за другим и распространилось на значительную часть Восточной Украины. В королевской инструкции сеймикам от 10 января 1616 г. с тревогой говорилось о том, что «над Речью Посполитой снова нависла опасность от казацкого своеволия» и что не помогли никакие меры, принятые против казаков: ни сеймовые постановления, ни отправка войска. Число оказачившихся инструкция определяла в 40 тыс. человек. Король предлагал сеймикам обсудить способы подавления движения.
В сентябре 1616 г. на сейме было объявлено, что казаки не признают «ни магистратов в городах, ни старост, ни гетманов; они сами устанавливают себе право, сами выбирают урядников и предводителей и как бы создают в большой Речи Посполитой другую республику». На сейме говорилось также: «Одного еще не провозгласили пока казаки — цезаревского «Divide et impera!» (имеется в виду известное изречение Юлия Цезаря «Разделяй и властвуй!». — Ред.). Но вскоре дело дойдет и до этого, если не найдем способов вовремя остановить их». В качестве таковых предлагалось применять смертную казнь с конфискацией имущества по отношению ко всем, кто самовольно объявил себя казаком. Для приведения в действие этого закона предполагалось ввести при старостах специальные должности инстигаторов (на инстигаторах в Речи Посполитой лежала обязанность наблюдать за исполнением законов и наказывать «нарушителей» общественного порядка. Кроме двух главных инстигаторов — коронного и литовского — были еще инстигаторы при местных судах, называвшиеся иногда прокураторами). Они должны были вести розыск и наказывать казаков по всей строгости закона.
На сейме обсуждался и другой важный вопрос. Еще в июле этого года русское правительство отправило свои войска под Смоленск, захваченный польско-литовскими панами во время интервенции. Магнаты и слушать не хотели о возвращении Смоленска России и решили воспользоваться этим поводом для возобновления войны. Сейм постановил набрать большое войско и направить его во главе с королевичем Владиславом на Москву. Однако организация похода на Россию осложнялась тем, что часть коронного войска была отправлена на подавление народного движения в Восточной Украине.
К весне 1617 г. польско-шляхетское войско было уже собрано. В то время как основная его часть с королевичем Владиславом выступила против России, другая — во главе с Жолкевским — двинулась на Брацлавщину. По дороге Жолкевский вынужден был изменить свой маршрут. Получив известие, что к границам Подолии приближается Искандер-паша с турецкой армией, Жолкевский двинулся к Днестру. Однако он избегал столкновения с турками, сохраняя свои силы для борьбы против народного движения на Украине. В результате длительных переговоров с Искандер-пашой Жолкевскому удалось 13 сентября под Яругой заключить с ним договор. Сразу же после этого Жолкевский направил свои войска на Поднепровье, к Белой Церкви. По дороге к нему присоединились надворные части князей Януша Острожского, Юрия Збаражского и воеводы Даниловича. Шляхта Киевского воеводства собиралась под Паволочью и Трилесами (недалеко от Киева). Жолкевский спешил разгромить повстанцев до наступления зимы. «Буду стараться задушить своеволие, сколько станет сил, — писал он королю, — ибо оно страшно Речи Посполитой».
Паны не надеялись справиться с народным движением при помощи одного войска. Нужно было, как говорил Жолкевский, «полагаться более на разум, чем на силу». Зная, что восставшие сосредоточиваются преимущественно в районе Канева и Черкасс и что к ним примкнула значительная часть реестровцев, Жолкевский вступил в сношения с реестровской старшиной. Группу состоятельного («статечного») казачества, по словам Жолкевского, возглавлял гетман реестра Петр Конашевич-Сагайдачный. Противоречия между богатой казацкой верхушкой и основной массой казачества и стремился использовать Жолкевский. «Я, — похвалялся он королю, — уже посеял между ними семена раздора: старшие в несогласии с чернью, так как они с радостью завели бы другие порядки».
Дойдя с войском до Белой Церкви, Жолкевский затем стал продвигаться вдоль р. Рось. Казаки выступили навстречу ему. Но единства среди них не было. «Чернь, — писал Жолкевский, — стремилась вступить в бой с панским войском. Старшины же, напротив, сдерживали ее, заявляя, «что они не хотят воевать с коронным гетманом». Верх взяло богатое казачество. Сагайдачный, отстраненный перед тем повстанцами от руководства, был вновь избран гетманом. Он немедленно вступил в переговоры с Жолкевским. 18 октября 1617 г. в урочище Сухая Ольшанка, под Белой Церковью, Сагайдачный и реестровая старшина приняли все выдвинутые Жолкевским требования и подписали соответствующую декларацию. Они обязались разогнать тех повстанцев, которые объявили себя казаками, но не принадлежали к реестру. Эти люди должны были вернуться под власть своих панов и под страхом строжайших наказаний больше не называть себя казаками. На реестровцев по-прежнему возлагалась обязанность нести службу на Запорожье и следить за тем, чтобы к запорожским казакам не провозились припасы по суше и Днепру.
Все «своевольники», не подчинившиеся этим условиям, подлежали смертной казни. Старшина выговорила себе право обращаться в случае необходимости к сейму с просьбой об увеличении реестра.
Между тем войско, отправленное с королевичем Владиславом в Россию, терпело неудачи. Международная обстановка в связи с началом в Европе Тридцатилетней войны (1618–1648) вынудила правительство Сигизмунда III пойти на переговоры. 1 декабря 1618 г. в с. Деулино, под Москвой, между Россией п Речью Посполитой было заключено перемирие на четырнадцать с половиной лет. За Речью Посполитой остались захваченные ею Смоленская и Чернигово-Северская земли.
Народное движение на Украине во время интервенции Речи Посполитой в Россию отвлекало силы польских феодалов и тем облегчало русскому народу борьбу за национальную независимость.
6. УСИЛЕНИЕ БОРЬБЫ ПРОТИВ АГРЕССИИ ТУРЦИИ И КРЫМСКОГО ХАНСТВА В 20—40-е ГОДЫ XVII в. ХОТИНСКАЯ ВОИНА 1621 г
Выступление народных масс накануне Хотинской войны. Народное движение продолжалось. Как и раньше, «своевольников», пытавшихся вступлением в казаки освободиться от крепостничества, поддерживало рядовое реестровое казачество. Верхушка реестра, во главе которой стоял гетман Петр Конашевич-Сагайдачный, противилась массовому оказачиванию крестьянства. Вместе с тем она была недовольна нарушениями привилегий реестровых казаков, а также национально-религиозным гнетом и требовала от польского правительства уступок, в том числе расширения реестра.
Летом 1619 г. в районе Белой Церкви собралось свыше 10 тысяч «своевольных» казаков. В начале осени на подавление этого выступления двинулись Жолкевский с войском и назначенные королем комиссары со своими командами. Однако, встретившись на р. Узень с повстанцами, каратели не решились вступить в бой и предложили им начать переговоры. Повстанцы приняли предложение, но требовали вести переговоры на раде, открыто, паны же хотели иметь дело только с представителями реестрового казачества. В конце концов в переговоры от имени реестра вступил Сагайдачный со старшиной.
В результате переговоров паны пошли лишь на некоторые уступки. Они согласились увеличить реестр, но вопреки требованию повстанцев только до 3 тыс. человек и с платой им 40 тыс. злотых в год, причем с оговоркой, что это соглашение войдет в силу лишь после утверждения сеймом. Решено было также, что реестровые казаки имеют право проживать только в королевских имениях. В таком же духе решался и главный вопрос — о положении повстанцев, которые не войдут в новый реестр: они должны были возвратиться в качестве подданных к своим прежним владельцам. Условия договора до такой степени противоречили требованиям повстанцев, что огласить их было опасно. Поэтому комиссары и старшина постановили: объявить, что все повстанцы получают казацкие права, а когда они разойдутся по домам, составить трехтысячный реестр.
Договор между панами и старшиной, подписанный 7 октября 1619 г. на р. Роставице, вызвал массовое недовольство. Повествуя о поведении старшины, которая ради личных выгод пренебрегла интересами народных масс, летописец замечает: «Конашевич (Сагайдачный) всегда в мире с панами жил, за что козакам (реестровым) и хорошо было, только поспольство очень терпело»[238]. Последствия обмана «своевольников» не заставили себя долго ждать. Когда в конце 1619 г. Сагайдачный с большей частью реестровых Козаков отправился в поход на Крым, на Украине вспыхнуло восстание не включенных в реестр крестьян и мещан. Повстанцы объявили Сагайдачного лишенным должности и выбрали на его место Яцка Неродича Бородавку, «самого незнатного и наиболее мятежного из них», как выразился Жолкевский.
К повстанцам присоединились запорожские казаки и реестровый гарнизон, стоявший на Запорожье. Сторонники Сагайдачного удерживали Трахтемиров с округом, Бородавка — южную часть Восточной Украины с Запорожьем. Образовалось два враждующих казацких лагеря. Один, возглавленный верхушкой реестра и признанный польским правительством, стоял за Сагайдачного; другой, повстанческий, с которым, однако, правительство вынуждено было считаться в связи с опасностью войны с Турцией, — за Бородавку.
Тем временем закончился непродолжительный поход реестровцев в Крым. В начале 1620 г. Сагайдачный отправил в Москву посланцев во главе с атаманом Петром Одинцом. В Посольском приказе они заявили: «…прислали их все Запорожское Войско, гетман Саадачной с товарыщи, бити челом государю, объявляя свою службу, что оне все хотят ему, великому государю, служить головами своими по-прежнему, как оне служили прежним великим росийским государем, и в их государских повелениях были, и на недругов их ходили, и крымские улусы громили…»[239].
В Москве посланцев одарили деньгами, дорогими тканями, а войску послали «лехкое жалованье» — 300 руб. В грамоте П. Сагайдачному и войску от 21 апреля 1620 г. царь писал: «А вперед вас в нашем жалованье забвенных не учиним, смотря по вашей службе. И ты б, гетман Петр, и все Запорожское Войско наше жалованье приняли»[240]. Обращение Сагайдачного к русскому правительству отражало растущее недовольство народных масс Украины гнетом Речи Посполитой и прежде всего стремление украинских земель к воссоединению с Россией. Одновременно Сагайдачный пытался оказать давление на польское правительство с целью добиться уступок в национально-религиозном вопросе и в интересах верхушки реестра.
Добиваясь уступок от польского правительства, Сагайдачный не мог не учитывать также сложного международного положения. В 1618 г. чешский народ поднял восстание против власти австрийских Габсбургов. Национально-освободительное восстание в Чехии положило начало Тридцатилетней войне (1618–1648), в которую постепенно втянулись почти все европейские государства. Чехам и их союзнику семиградскому князю Бетлену Габору угрожала опасность как со стороны Польши, так и со стороны ее ставленника молдавского господаря Грациани. Польша отправила на помощь Габсбургам, врагам чехов и семиградцев, банды лисовчиков, перед тем оперировавших в России во время интервенции польских и литовских феодалов. Чтобы нейтрализовать Грациани, Бетлер Габор обратился за помощью к своему сюзерену, турецкому султану. Турция, не желавшая усиления влияния Польши в Молдавии, стремилась заменить Грациани своим ставленником Радулом. Таким образом, события, вызванные Тридцатилетней войной, ускорили военный конфликт между Турцией и Речью Посполитой.
Последствия поражения польского войска под Цецорой. В связи с назреванием войны Турции с Польшей возрастала опасность и для Украины. Летом 1620 г. большое турецкое войско — янычары и конница — около 60 тыс. человек во главе с Искандером-пашой вступило в Молдавию. На соединение с турками пошел Кантемир-мурза с Белогородской (Буджакской) ордою в 20 тыс. человек. Получив известие об этом, Жолкевский с коронным войском и магнатскими командами быстро двинулся на помощь Грациани, войско которого при виде приближавшегося врага разбежалось. Когда коронный гетман перешел молдавскую границу и двигался в направлении Ясс, Грациани прибыл к нему с одним небольшим отрядом. В создавшемся положении Жолкевский решил перейти к обороне. Его войска заняли позиции над Прутом, вблизи с. Цецора, под Яссами. После битвы 10 сентября, в которой польское войско понесло значительные потери, он стал отступать. 27 сентября около Могилева на Днестре его армия была полностью разгромлена. При этом погиб и сам коронный гетман. Его отрубленная голова, надетая на копье, была выставлена перед шатром военачальника-победителя, а затем отправлена в Стамбул. Буджакская орда вторглась в Подолию, опустошая все на своем пути, захватывая в плен ее жителей. Татарские отряды, продвигавшиеся в глубь Украины, появлялись даже в окрестностях Львова.
В турецкой столице на основании событий под Цецорой и Могилевом сделали вывод, что настало время нанести Польше решающий удар. Начались приготовления к большому походу. Перед султанским дворцом был поставлен бунчук. Это означало, что войско поведет сам падишах Осман ІІ.
В Варшаве весть о разгроме польского войска и гибели коронного гетмана вызвала сильную тревогу, так как для отражения неприятеля правительство не имело сил. В конце октября 1620 г. спешно был созван сейм. Обсуждение главного вопроса — об обороне страны от турецкого нашествия — сразу же приняло бурный характер. В военной катастрофе в
Молдавии сеймовые послы обвиняли правительство, в особенности коронного гетмана Станислава Жолкевского. Ослепленный спесью и ненавистью к казакам, говорили послы сейма, он не призвал их к походу в Молдавию и этим обрек на гибель польское войско. Не желая делить с казаками лавры будущей победы, Жолкевский, по их словам, говорил: «Не хочу я с Гридями воевать, пускай идут на пашню или свиней пасти».
Положение было очень тревожное, по шляхта не хотела идти ни на какие жертвы. Она с возмущением отвергла предложения о новых налогах, которые дали бы средства, необходимые для набора войска, и о созыве посполитого рушения. Вместо этого шляхетство устами своих послов предлагало сформировать «охочее» казацкое войско. Как известно, такое войско чаще всего набирали из числа магнатских подданных и населения королевских имений в Восточной Украине. Свои интересы шляхта Центральной Польши всегда старалась защищать чужими руками. «Охочих» казаков, говорили на сейме, можно набрать тысяч двадцать, а главное — имя их у турок и татар пользуется славой и уважением. Для набора войска предлагалось послать на Украину человека, внушающего казакам доверие, — сенатора, который от имени короля обещал бы казацкой старшине имения, казакам-добровольцам — повышенную плату и разные льготы, а всем православным — уступки в религиозном вопросе. Кроме того, сенатор должен был уговорить авторитетного в глазах украинского населения человека — иерусалимского патриарха Феофана, возвращавшегося в это время из Москвы на родину и остановившегося в Киеве, содействовать набору казацкого войска (накануне, кстати сказать, польские власти собирались арестовать Феофана).
В связи с угрозой турецкого нашествия сейм и правительство Речи Посполитой снова обратились к обычному приему — обещаниям. Но если обещаниям, которые давались реестру, была придана конкретная форма (имения — старшине, увеличение платы — казакам), что в какой-то степени могло удовлетворить тех, к кому они были обращены, то обещания пойти на уступки в религиозном, а значит, и в национальном вопросе имели чисто абстрактный характер. Такие обещания и раньше щедро давало польское правительство, однако никогда их не выполняло, и поэтому им мало верили. Реестровая старшина во главе с Сагайдачным, независимо от этих обещаний, еще задолго до сейма приступила к восстановлению православной иерархии, ликвидированной на Украине после Брестской унии 1596 г.
Весной 1620 г. Сагайдачный с почетным казацким экскортом встретил иерусалимского патриарха Феофана и бдительно охранял его от польских властей. Осенью того же года Феофан посвятил в Киеве Иова Борецкого в сан киевского митрополита, а Исаию Копинского — в сап перемышльского епископа. Позднее были посвящены еще четыре епископа на украинские и белорусские епархии, среди них на луцкую — Исаакий Борискович. Примечательно, что как Иов Борецкий, так и Исаия Копинский и Исаакий Борискович были не только энергичными борцами против политики окатоличивания и полонизации, но и горячими поборниками идеи воссоединения Украины с Россией.
Посвящение православных иерархов являлось враждебным по отношению к польскому правительству актом, поэтому, когда патриарх Феофан в начале 1621 г. отправлялся на родину, Сагайдачный с тремя тысячами казаков сопровождал его до местечка Буши на польской границе.
Приблизительно в то же время произошло еще одно важное событие — вступление гетмана Сагайдачного вместе со всем реестровым войском в Киевское братство.
Таким образом, реестровая старшина стремилась укрепить союз с православной церковью, поддерживаемой украинским шляхетством, и с зажиточным мещанством, представленным братством. Объединение названных кругов усиливало оппозицию польскому правительству, от которого они требовали уступок в национально-религиозном вопросе. Вместе с тем консолидация этих сил усиливала их в борьбе с грозным антифеодальным движением, во главе которого стоял гетман Бородавка.
Влияние Бородавки среди народных масс объясняется тем, что он требовал признания казацких прав за всем оказачившимся людом. Его поддерживали крестьяне и мещане, надеявшиеся освободиться от власти панов. Они забирали в шляхетских имениях лошадей, оружие, разные припасы и шли к Бородавке. По словам путивльских воевод, внимательно следивших за событиями на Украине, между Ржищевом и Белой Церковью собралось до 50 тыс. казаков (оказачившихся крестьян). Повстанцы, как писали 30 июня 1621 г. в Москву воеводы, хотели освободить Киев и другие украинские города, отошедшие к Польше после Люблинской унии, и затем просить царя о принятии Украины под власть России.
Однако опасность турецкого нашествия, угрожавшего прежде всего Украине, побудила Бородавку пойти на временное соглашение с имущей частью казачества, руководимой Сагайдачным. Объединение обоих казацких войск произошло весной 1621 г., когда передовые части турок подошли к устью Днепра. Вслед за ними двигались главные турецкие силы с султаном Османом II во главе.
5—7 июня оба казацких войска — одно с Сагайдачным, другое с Бородавкой во главе — сошлись на раду в урочище Сухая (или Черняхова) Дубрава, между Ржищевом и Белой Церковью. Тут собралось, по словам очевидца ксендза Оборницкого, около 40 тыс. человек. На раду прибыли также митрополит Иов Борецкий с многочисленным духовенством и королевские посланцы, которые объявили казакам постановление сейма, прибавив к нему разные обещания. В своем слове на раде гетман Бородавка напомнил казакам о том, что они представляют собой грозную силу. «Церед войском Запорожским, — сказал он, — дрожит земля польская, турецкая и целый мир». Масса вооруженных казаков и бурная обстановка, в которой происходила рада, производили сильное впечатление. «Нужно опасаться, — писал ксендз Оборницкий, — как бы дело не дошло до восстания, до крестьянской войны. Уж очень они разошлись тут, увидев себя в таком собрании и силе… Храни, боже, здешних католиков… им некуда будет бежать… Все живое поднялось в казачество».
Рада приняла предложение сейма о выступлении в поход против турок и отправила к королю своих представителей: Сагайдачного, владимирского епископа Курцевича и еще двух лиц. Казацкое войско во главе с Бородавкой двинулось в Молдавию, навстречу армии Османа II, а казацкие представители — в Варшаву, куда и прибыли в июле 1621 г. во время очередного сейма. Тогда же их несколько раз принял король, очевидно, для обсуждения плана военных действий и способа устранения от гетманства Бородавки, которого польское правительство считало предводителем казацких низов.
Хотинская война. Турецкий султан, целую зиму 1620/21 г. и весну готовившийся к походу на Польшу, собрал огромное войско. Были израсходованы громадные средства на вооружение и припасы. Часть военного имущества отправили караваном в 6 тыс. верблюдов, часть погрузили на суда для доставки к устью Днестра. Наконец приготовления были закончены, и в мае — начале июня султан с войском выступил из столицы. Опасаясь нападения казаков с моря, турецкие военачальники усилили охрану западного побережья Черного моря и Стамбула. Но это не помогло. Казацкая флотилия, неожиданно появившаяся на море, захватила корабли, шедшие в Белгород с осадными пушками, затем напала на один из стамбульских фортов, разрушила его и повернула назад. Турки выслали погоню, но смогли схватить лишь двух казаков и сейчас же отправили их в походную квартиру Османа II. Озверевший султан велел посадить пленных на кол. Между тем известия о нападении запорожцев на столицу И о том, что они жгут прибрежные Города, вызвали тревогу в турецком войске. Военачальники советовали султану вернуться в Стамбул.
Нападения запорожцев продолжались. Когда турецкая армия перешла Дунай, они разделились на две части: одна напала на Трапезунд, другая — на белгородских татар, со стадами устремившихся к Измаилу, под защиту турок. Против казаков были отправлены галеры (они стояли в устье Дуная и стерегли там мост) во главе с Галилом-пашой. Но казаки потопили галеры, сняв с них 15 больших пушек.
В июле турецкая армия уже приближалась к Белгороду. Турецкие силы поражали современников своей численностью. По словам Ованеса Каменецкого, автора записок о Хотинской войне, они насчитывали 250 тыс. турок и 210 тыс. татар. Польские современники называют более правдоподобные цифры. Юрий Воротский, например, говорит о 162 тыс. воинов: 75 тыс. турок, 30 тыс. арабов, 47 тыс. балканских христиан и 10 тыс. янычар — султанской гвардии. Турки имели сильную артиллерию. Для устрашения «неверных» султан вел с собой четырех боевых слонов.
Неприятель уже приближался к границам Речи Посполитой, но польское войско собиралось очень медленно. Правительство обратилось за помощью в Рим и Вену. Однако папа ограничился сочувствием «благочестивому рвению» Сигизмунда III «в деле защиты христианства». Что касается императора, от которого, по словам бискупа Павла Пясецкого, польское правительство больше всего ожидало помощи, то он не разрешил даже вербовать в своей стране солдат в польское войско. Не лучше дело обстояло и в самой Польше. Жолнеры ни за что не хотели расставаться с обжитыми зимними квартирами. Начальники жаловались: если одних жолнеров не только королевскими универсалами, но и киями из дома не выгонишь, то другие разбегаются прямо из-под хоругвей. Хотя войско начали собирать еще зимою, но реальных сил не было и весной.
Коронный гетман Ходкевич, стоявший со своими отрядами во Львове, писал литовскому канцлеру Л. Сапеге, что враг близко, а войска не подходят, что касается артиллерии, то о ней не только ничего не слышно, но и неизвестно даже, к кому обращаться по этому поводу. «Если так идут дела вначале, — пессимистически заключал Ходкевич, — то что же будет далее?» Наконец войско собралось и выступило под Хотин. Оно насчитывало около 40 тыс. человек при 38 пушках. Характерно, что магнаты уклонились от участия в походе: к Ходкевичу прибыли лишь князь Д. Заславский с шестьюстами человек да белзский воевода Р. Лещинский со своей надворовой сотней.
Подойдя к Днестру, Ходкевич остановился на левом берегу вблизи с. Браги, против Хотина. Коронный гетман, хотя и располагал значительными силами, боялся переправиться на правый берег, чтобы не очутиться один на один с турками, и ожидал подхода Бородавки с казаками. Но гетман Бородавка не хотел присоединяться к коронному гетману до тех пор, пока тот не перейдет на правый берег, в Молдавию. Наконец польское войско перешло по мосту на правый берег реки и заняло позиции под Хотином, который охранялся небольшим польским гарнизоном.
В это время турецкая армия была уже недалеко от Хотина. Однако турки еще не имели плана операций. Одни военачальники предлагали переправиться на левый берег Днестра и напасть на Ходкевича с тыла, пока с ним не соединились казаки. План этот казался привлекательным, но, как говорили другие, имел один существенный недостаток: казаки могли прибыть к польскому войску в очень опасный для турок момент, в таком случае последние оказались бы между двух огней. В конце концов было решено быстро двигаться к Хотину и найти способ разгромить поляков до их соединения с казаками.
Турки встретились с казаками во главе с Бородавкой раньше. 40-тысячное казацкое войско с 20 медными и 3 чугунными пушками переправилось через Днестр, разрушило крепость Сороки в Молдавии и двинулось навстречу туркам. Испуганный неожиданным появлением казаков, молдавский господарь Томша, турецкий ставленник, покинул Яссы и бежал к султану. Вскоре казаки вступили в соприкосновение с передовыми турецкими частями. Хотя турки и имели численное превосходство, казаки, как писал королевский комиссар при польском войске Яков Собеский, «счастливо и со славой боролись с турками». Это подтверждает Ованес Каменецкий. Встретившись с турками в Молдавии, казаки, говорит он, «8 дней вели крупные бои против них, пока не убили силистрийского пашу по имени Гусейн и многих других».
Польское войско заняло выгодные позиции. Лагерь Ходкевича был обращен фронтом на юго-восток, упираясь флангами в крутой берег Днестра. Хотинская крепость, таким образом, оставалась в его тылу. Стремясь увеличить численность боевого состава войска, Ходкевич хотел поставить под знамена обозную челядь, но спесивая шляхта запротестовала. Через несколько дней под Хотин прибыл с 16-тысячной армией королевич Владислав. В польском лагере с нетерпением ожидали казаков. Когда же, пишет Я. Собеский, пронесся слух, будто запорожцы совсем не придут, «отчаяние выразилось на лицах солдат и старшин; головы опустились; слышен был тихий ропот».
Вскоре в польский лагерь прямо из Варшавы прибыл Сагайдачный. Коронный гетман встретил его, щедро одарил и немедленно отправил к казацкому войску, чтобы ускорить соединение его с главными силами. Едва, однако, Сагайдачный выехал, как явился посланный Бородавкой полковник Дорошенко с известием, что казаки уже находятся вблизи Могилева (около 150 верст от Хотина).
Прибыв к казацкому войску, Сагайдачный сделал все, чтобы как можно скорее устранить Бородавку. На марше, когда казаки были уже недалеко от коронного войска, Сагайдачный при поддержке своих сторонников арестовал Бородавку. Я. Собеский пишет: «По его (Сагайдачного. — Ред.) приказу Бородавка, обвиненный во многих преступлениях, был закован в кандалы и вскоре после этого казнен под Хотином». Казацкие низы лишились предводителя.
22 августа казацкое войско (в одном официальном списке его численность определена в 41 520 человек), во главе которого теперь стоял Сагайдачный, заняло назначенные ему позиции на левом крыле польского лагеря, где находились также 200, а по другим данным — 700 донских казаков.
На другой день к Хотину подошла турецкая армия и расположилась на горе на расстоянии мили от польского лагеря, татары — поблизости от нее. Над турецким лагерем возвышалась ставка Османа II. Она была так велика и роскошна, что, как говорит очевидец, напоминала скорее ряд дворцов, построенных несколькими монархами в мирное и цветущее время, нежели военное жилище одного султана. Вокруг лагеря, кстати сказать, не имевшего полевых укреплений, были поставлены пушки, которых одни современники насчитывали 200, другие — 500. Кроме полевых турки имели осадные пушки с ядрами весом до 55 кг.
Коронный гетман Ходкевич, всегда подвижный и энергичный, когда речь шла о подавлении народных восстаний, теперь неожиданно стал сторонником оборонительной тактики. Он решил, говорит Собеский, «во что бы то ни стало держаться в оборонительном положении и осторожно выжидать военного счастья». Большие надежды Ходкевич возлагал на свои шанцы, «из-за которых он рассчитывал безопасно обстреливать неприятеля, — замечает Собеский, — …[и] выдерживать их (турок. — Ред.) приступы».
На следующий день после прихода под Хотин, не дав своему войску отдохнуть, султан повел его на штурм польского лагеря. Он самоуверенно заявил, что обедать будет только там. Всю силу своего удара турки направили на казаков с тем, чтобы разгромить сначала их, а потом уже покончить с коронным войском. Началось ожесточенное сражение. Войско султана встретило такой мощный отпор, что вынуждено было повернуть назад. Казаки преследовали врага.
После первой неудачи турки изменили тактику. Теперь основной удар направлялся на позиции, занятые польской шляхтой. На рассвете 26 августа, перегруппировав свое войско, султан напал на польский лагерь с нескольких сторон одновременно. Среди шляхты началось смятение. Дорогу врагу преградила челядь, т. е. те, кого паны всегда презирали. Челядь не только оттеснила турок, но, соединившись с казаками, стала преследовать их и ворвалась во вражеский лагерь. Казаки и челядь опрокидывали наметы, брали пленных, оружие, лошадей. «Запорожские казаки, — писал очевидец, — отбили несколько турецких пушек, но, не имея возможности увезти их, так как пушки были скованы цепями, подрубили под ними колеса».
Ходкевичу донесли, что кроме множества турецких воинов убиты трое и взяты в плен двое пашей, уничтожено 16 наметов и захвачено больше десяти пушек. Заслуга в отражении вражеского удара и на этот раз принадлежала не шляхетству, а рядовым воинам. Собеский говорит: «Толпа черни… а не оружие могущественного рыцарства поколебала грозную турецкую силу».
Вечером 30 августа неожиданно для врага казаки вместе с несколькими польскими отрядами ворвались в лагерь Османа. Опасаясь окружения, Осман с двумя обозами бежал из лагеря и остановился только через три мили. Для окончательного разгрома турок наступавшим необходима была поддержка. Однако коронный гетман под предлогом позднего времени приказал приостановить бой.
После неожиданного вторжения казаков и польских воинов в лагерь Османа турками, по словам Собеского, овладела паника: «Люди всех званий и сословий были в неописуемой тревоге; сам Осман, еще так недавно думавший, что нет никого в мире могущественнее его, теперь собственными глазами увидел всю шаткость своего положения». Султан заявил, что не будет ни есть, ни пить до тех пор, пока не покончит с казаками. В бессильной ярости он проклинал своих военачальников, говоря, что те, кто клялись ему драться, как львы, бежали в страхе. За каждую доставленную ему казацкую голову Осман II обещал награду золотом. Молдавский летописец Мирон Костин (1633–1691) писал в этой связи: «И стали татары нападать на окрестные селения, на крестьян… привозили целые горы крестьянских голов к султанским наметам, выдавая их за казацкие».
Убедившись, что польские военачальники избегают наступательных действий, султан решил перейти к осаде польского лагеря. Тем временем отправленные на Украину татарские орды опустошали Подолию, Буковину, Брацлавщину, Волынь и дошли до Галичины. Захваченные там пленные стали появляться в татарском лагере под Хотином, откуда слышались их стоны. Злодеяния татар и бездеятельность польских военачальников вызывали возмущение у казаков. «Ропот и недовольство, — замечает Собеский, — с каждым днем возрастали среди казаков». Ежедневно приходили они с жалобами к Сагайдачпому. Вскоре протест стал принимать открытый характер. Сагайдачный уведомил об этом Ходкевича и комиссаров (сейм 1621 г. назначил девять комиссаров, в их числе был и Я. Собеский), исполнявших при Ходкевиче обязанности советников, и просил заблаговременно помочь ему, чтобы предотвратить в войске бунт. Представители Ходкевича, отправленные к казакам, умоляли их и далее сражаться с врагом, обещая, что за всеми, кто сейчас находится в войске, будут признаны казацкие права.
После 30 августа в течение почти трех недель военные действия ограничивались небольшими стычками. Только по прибытии подкрепления — 25-тысячного войска Каракаша-паши — султан решился на штурм. 18 сентября с 11 часов утра до самого вечера грохотали турецкие пушки.
На казацкие и польские позиции без перерыва двигались вражеские войска. Казаки нанесли наступающему неприятелю неожиданный удар в тыл. Ворваться в польский лагерь туркам так и не удалось.
Хотя все атаки врага были отбиты, положение в польском лагере ухудшалось. Недоставало продовольствия, свинца для пуль, ядер, доброкачественного пороха. Вспыхнула эпидемия дизентерии. Войско стало таять. Вскоре умер великий коронный гетман Карл Ходкевич, и его булава была передана польскому гетману Станиславу Любомирскому. А о посполитом рушении, которое король собирал в Польше, не было никаких известий. Только в конце лета король выехал из Варшавы во Львов, где начал собирать посполитое рушение. Однако к нему прибыла, как пишет бискуп Пясецкий, лишь шляхта четырех воеводств.
Все это заставило польских военачальников начать с турками переговоры. Любомирский отправил к ним своих представителей с предложением заключить мир. Турки, понесшие за время войны огромные потери, также стремились к миру. 29 сентября 1621 г. был заключен мирный договор. Первым и важнейшим пунктом, на котором особенно настаивал султан, было обязательство Польши запретить казакам нападать на турецкие владения, а в случае неповиновения карать их за это. Польский король должен был также платить крымскому хану «упоминки» (дань) и т. д. Султан, со своей стороны, обязывался сдерживать Крымскую, Белгородскую и другие орды от нападения на Польшу, а также назначать на молдавский престол лиц, дружественно относящихся к Польше.
Поделиться книгой: