Помоги проекту - поделись книгой:
Узнав об этом, Наливайко, находившийся в Могилеве, велел сжечь замок и во главе войска с 20 пушками пошел навстречу карателям. Но силы его были уже значительно слабее, чем летом и осенью: часть повстанцев из-за недостатка продовольствия и наступления холодов разошлась по домам.
Марш Наливайко из Белоруссии в Восточную Украину. Поход Наливайко летом 1595 г. в Белоруссию был составной частью его общего плана. Совместно с белорусскими повстанцами он хотел до возвращения польского войска из Молдавии разгромить литовских феодалов. С этим замыслом, очевидно, было связано поручение, возложенное на Лободу: освободить от панской власти Южное Поднепровье, затем двинуться вдоль Днепра на Киев, а оттуда в Белоруссию для соединения с Наливайко. Если бы этот план удался, то повстанцы заняли бы огромную территорию Восточной Украины между Днепром и Днестром и Белоруссию. Однако медлительность и бездеятельность Лободы поставили под угрозу осуществление этого плана.
Положение повстанцев ухудшилось, когда литовские паны, опомнившись после ударов повстанцев, начали под руководством Радзивилла стягивать силы. При таких неблагоприятных обстоятельствах Наливайко шел на Подолию, навстречу коронному гетману. 15 февраля 1596 г. Ст. Жолкевский писал Замойскому, что Наливайко уже приближается к Константинову.
Повстанческое войско насчитывало теперь не более 1,3 тыс. человек. К тому же оно было изнурено тяжелым переходом и не имело необходимых припасов, тогда как в распоряжении Жолкевского находилось свыше 3 тыс. человек отборного войска и сильная артиллерия. Наливайко решил не вступать в бой с коронным гетманом и повел войско на восток, на Поднепровье, где предполагал соединиться с Лободой. Чтобы затруднить врагу преследование, он избрал самый тяжелый, но наиболее короткий путь — через так называемое Дикое Поле. Повстанцы двигались через Острополь на Пиков. Жолкевский с конницей бросился за ними и догнал под Прилукой. Но здесь Наливайко задержал его артиллерийским огнем и вскоре, перейдя Синие Воды, вступил со своими отрядами в Дикое Поле. Жолкевский не решился преследовать повстанцев. Вместо этого он стал «усмирять» край: озверелое панство мстило населению. Одновременно коронный гетман просил у канцлера денег для жолнеров и разрешения на созыв посполитого рушения. Однако, не ожидая ответа, сам издал соответствующий универсал.
В марте 1596 г. отряды Наливайко, испытав голод и холод во время перехода через Дикое Поле, двинулись по направлению к Белой Церкви, возле которой стоял Лобода с довольно большим войском — свыше 3 тыс. человек.
Между тем Жолкевский с большими силами уже приближался к Белой Церкви, отправив к Лободе посланца с предложением отступиться от восставших. Лобода, несмотря на протесты казаков, принял посланца и взял его под свою защиту. Вопреки требованиям повстанцев он не отдавал также приказа штурмовать Белую Церковь, хотя это был важнейший опорный пункт Польши в Восточной Украине. Все это свидетельствовало, по меньшей мере, о его нерешительности.
Получив известие о подходе Наливайко, Лобода, как донес Жолкевскому агент, снял войско с позиций под Белой Церковью и быстро повел его к Триполью. В это время туда уже подходил Шаула (он шел из Белоруссии на соединение с Наливайко). После соединения с Шаулой повстанцы, недовольные действиями Лободы, отстранили его от руководства войском и избрали гетманом Шаулу. Новый гетман немедленно двинулся к Белой Церкви, чтобы успеть соединиться с Наливайко до подхода туда Жолкевского.
Жолкевский, со своей стороны, стремился не допустить объединения повстанцев и еще из Пикова, где собирались его силы, направил в Белую Церковь большой отряд во главе с князем Ружинским. Отряд вступил в Белоцерковский замок как раз перед появлением войска Наливайко, вслед за ним к городу подошел и Шаула. Таким образом, повстанцы успели соединиться. Однако к Белой Церкви уже приближался коронный гетман с войском, намного превышавшим силы повстанцев.
Наливайко и Шаула решили отступить к Днепру, где власть еще находилась в руках повстанцев. Но 23 марта, едва они успели приблизиться к урочищу Острый Камень, их настиг Жолкевский. Повстанцы быстро заняли оборону, окружив свой лагерь возами, поставленными в пять рядов. Польское войско упорпо атаковало, пытаясь ворваться в повстанческий лагерь. Бой прекратился только поздней ночью. По словам хрониста Иоахима Бельского, каратели потеряли убитыми и ранеными свыше 300 жолнеров и 60 шляхтичей. На другой день, 24 марта, Жолкевский писал Замойскому: «Было много шансов разорвать их (повстанцев. — Ред.) лагерь, но бог не смилостивился». Серьезные потери понесли и повстанцы. Среди других погиб атаман Сасько, Шауле ядром оторвало руку, был ранен и Наливайко. Той же ночью повстанцы оставили позиции и двинулись к Триполью, а оттуда на Киев. Гетманом вместо тяжело раненого Шаулы был избран Наливайко.
Ослабленные боем, войска Жолкевского не могли сразу же начать преследование повстанцев. Они отошли в Белую Церковь, где стали накапливать силы. В письме канцлеру Замойскому коронный гетман просил прислать подкрепление и напомнить шляхте, в это время съезжавшейся на сейм в Варшаву, чего она может ожидать для себя, если восстание на Украине не будет подавлено. Жолкевский просил не медлить с оказанием помощи, ибо, как подчеркивал он, «вся Украина показачилась», и, кроме того, повстанцы, по слухам, намереваются в случае неудачи «переехать в Москву».
Получив подкрепление, Жолкевский двинулся за повстанцами. По дороге, узнав, что они уже в Киеве и отправляют свои семьи в Переяслав, он приказал преградить им путь в Россию. Тем временем восставшие покинули Киев и двинулись к Переяславу.
Повстанцев, когда они достигли Переяслава, насчитывалось приблизительно 10–12 тыс. человек. Однако боеспособных среди них было не более 3 тыс. Подавляющее большинство составляли раненые, старики, женщины, дети. Все были утомлены и испытывали нехватку продовольствия. Постоянно созывались рады, на которых обсуждалось создавшееся положение, но единодушия не было. Меньшинство выражало готовность сражаться, большинство же предлагало перейти в Россию. В конце концов все повстанцы с семьями и имуществом двинулись на Лубны, откуда до русской границы оставалось около 100 верст. Чтобы перехватить повстанцев, Жолкевский отправил к Лубнам конницу с приказом занять переправу через р. Сулу. Повстанцы успели перейти на левый берег реки, но вслед за ними переправилось и польское войско. Кроме того, отступавшие столкнулись с отрядом Ю. Струся, которому Жолкевский приказал перерезать дорогу в Россию. Повстанцы очутились между двух огней. В таком положении им оставался один выход: сражаться до конца.
Повстанческий лагерь на Солонице. Повстанцы стали лагерем в полумиле от Лубен в урочище Солоница, господствовавшем над окрестностями. С. трех сторон они укрепили лагерь возами, поставленными в четыре-пять рядов, обнесли его рвом и высоким валом. С четвертой стороны к лагерю прилегало непроходимое болото. В нескольких местах лагеря были сооружены срубы, наполненные землей, на которых было поставлено около 30 пушек.
Жолкевский, имевший 5 тыс. одних только жолнеров, не считая шляхетских отрядов и магнатских команд, не сразу, однако, решился на штурм. Ему приходилось, по его собственным словам, иметь дело с людьми отважными, принявшими «в своем положении» решение сражаться насмерть. Враг беспрерывными атаками истощал силы повстанцев, но они мужественно защищались, отбрасывая жолнеров, и предпринимали смелые вылазки.
Наступила знойная пора. В переполненном людьми и животными лагере не хватало продовольствия, воды и кормов. Начался массовый падеж лошадей и скота; разлагавшиеся трупы животных заражали воздух; в лагере вспыхнули болезни. Тяжелым положением повстанцев воспользовалась часть казацкой старшины, группировавшаяся вокруг Лободы и искавшая примирения с панами. Лобода и его сторонники стали склонять казаков к прекращению сопротивления. Тайно от Наливайко и повстанцев Лобода вступил в переговоры с Жолкевским. Впоследствии, злорадствуя, коронный гетман писал: «Наконец-то созрели семена вражды… посеянные [мною] между Лободой, с одной стороны, и Наливайко с его сторонниками — с другой». Узнав о предательстве Лободы, повстанцы казнили его.
Наступил последний акт драмы. Повстанцы отражали приступы и сами нападали на врага, не теряя надежды на подход новых повстанческих отрядов. Действительно, в тылу Жолкевского действовали запорожцы во главе с Подвысоцким. Они даже предприняли попытку пробиться в Лубны на лодках. Когда это не удалось, запорожцы стали разорять шляхетские имения, пытаясь отвлечь хотя бы часть сил Жолкевского от Солоницы. Польские войска, однако, уже готовились к решающему штурму. Из Киева везли пушки, подходили новые шляхетские отряды, сооружались турусы (большие цилиндрические корзины с землей, поставленные на колеса). 25 мая начался обстрел повстанческого лагеря. За два дня погибло 200 повстанцев и еще больше было ранено. Осажденные не могли выходить из лагеря за водой и дровами, а вынуждены были копать колодцы на месте и употреблять непригодную для питья воду. Тут же, в страшной скученности, хоронили мертвых.
В эту тяжелую годину снова подняли голову предатели. В ночь на 28 мая они тайно схватили Наливайко и его ближайших помощников, в том числе Шаулу и Шостака, и выдали их Жолкевскому. В расчете на «милость» панов предатели хотели передать врагам также знамена и пушки, по поводу чего вступили с ними в переговоры. В это время в лагерь внезапно ворвалось шляхетское войско. Повстанцы не успели даже взяться за оружие. Началась страшная резня. Паны и жолнеры убивали всех, кто попадал под руку. И. Бельский писал, что «на протяжении мили или больше труп лежал на трупе, ибо всего в лагере с чернью и с женами их было до десяти тысяч». Только небольшой части повстанцев во главе с полковником Кремпским удалось пробиться и уйти на Запорожье, «где, — как замечает И. Бельский, — их оставалось на Коше… около пятисот человек».
Созванный вскоре сейм объявил Жолкевскому благодарность за то, что он «панства наши украинные волние и безпечние од них (повстанцев. — Ред.) учинил и успокоил». В награду за подавление восстания сейм постановил пожаловать Жолкевскому ради «его великих зацных и преважных заслуг» урочища Боришполь, Горошин, Слепород на Суде, а также все земли «при самой граници татарской и при рубежу московском лежачие»[208]. Одновременно сейм вынес постановление о конфискации земель у всех казаков и предоставлении коронному гетману неограниченных прав «для искоренения до конца тех своевольников». 22 августа 1596 г. был издан королевский универсал. Шляхте и урядникам Киевского, Волынского о Брацлавского воеводств повелевалось истреблять тех казаков, которые еще и теперь «при замках, местах и маетностях… господарских и шляхетских гуляют се… и погрозки пущают». Универсал призывал также шляхту запретить своим подданным собираться в группы даже по 5–6 человек. Кроме того, она должна была принять меры, чтобы разорвать всякие связи населения с Запорожьем, а при появлении запорожцев «на волости» встречать их как врагов государства — «конно и оружно». Таким образом, все шляхтичи и урядники в любое время и в любом месте могли схватить и покарать каждого, кого они считали «своевольником», хотя бы это был и реестровый казак. В Восточной Украине устанавливался режим террора.
Наливайко привезли в Варшаву и бросили в тюрьму. Целых десять месяцев его подвергали пыткам, но сила духа героя преодолела все. 11 апреля 1597 г. предводителя повстанцев вывели на казнь. Площадь старой Варшавы заполнили толпы людей. Когда на эшафоте появилась могучая фигура украинского народного героя, все взоры устремились на него. «Был он человеком прекрасной наружности и незаурядных способностей, к тому же знаменитый артиллерист», — писал И. Бельский. Отрубив Наливайко голову, палач четвертовал его и выставил на эшафоте части тела.
Предания о смерти Наливайко передавались из поколения в поколение. Рассказывали, например, что палач, издеваясь над народным героем, надел ему на голову раскаленный железный венец и посадил на такого же коня. Согласно другому преданию, Наливайка сожгли в медном быке. Эту легенду, в частности, заимствовал автор «Истории русов».
Имя Наливайко стало на Украине символом борьбы против крепостничества и национального гнета. «Наливайковцами» папы называли также участников позднейших крестьянско-казацких восстаний. Слава Наливайко распространилась и за пределы Украины. Через десять лет, во время восстания Ивана Болотникова, предводитель одного из повстанческих отрядов называл себя Наливайко. Через два столетия, в мрачную эпоху господства крепостнической реакции, революционер — декабрист К. Рылеев обратился к образу украинского героя в своей знаменитой поэме «Наливайко».
Крестьянско-казацкие восстания конца XVI в. были ответом народных масс на усиление эксплуатация и закрепощение крестьян, на экспансию польских феодалов и католической церкви. Если восстание 1591–1593 гг. под руководством К. Косинского ограничивалось территорией Киевщины, Запорожья, частью Брацлавщины и Волыни, то восстание 1594–1596 гг. под предводительством С. Наливайко охватило также Подолию, Волынь, значительную часть Белоруссии и нашло отклик в Польше. Оба восстания потерпели поражение, но они нанесли чувствительные удары польским, литовским, украинским и белорусским феодалам. В этих массовых народных выступлениях проявились как слабые стороны, свойственные всем крестьянским восстаниям эпохи феодализма (стихийность, неорганизованность, локальность), так и особенности, характерные для крестьянско-казацких восстаний на Украине. Эти особенности заключались в противодействии части реестровой старшины, присоединявшейся к восстанию, расширению антифеодального движения и постоянной склонности ее идти на компромисс с панами.
3. БОРЬБА ПРОТИВ АГРЕССИИ ТУРЦИИ И КРЫМСКОГО ХАНСТВА ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVI — НАЧАЛЕ XVII в
Начало борьбы против агрессии. Нападения на Украину татарских орд особенно усилились с образованием в XV в. Крымского ханства, вскоре ставшего вассалом Турции. Первой жертвой нападений всегда становилось население юго-восточных украинских степей, главным образом казачество. Поэтому, естественно, казачество оказалось в первых рядах тех, кто с оружием в руках давал отпор захватчикам.
Казаки громили врага в близких и далеких походах. В 1490 г. «черкасцы киевские» предприняли поход на Очаков, а в 1502–1503 гг. они же, спустившись на лодках по Днепру, напали вблизи Тягинского перевоза (порога) на татарский отряд и разгромили его. Нередко предводителями в таких походах становились представители пограничной администрации. Жестоко угнетая население, прежде всего казачество, они вместе с тем играли важную роль в обороне края от татарских орд, поддерживаемых Турцией. Поэтому историческая оценка подобных личностей должна быть конкретно-исторической и классовой.
Одним из таких смелых и предприимчивых предводителей был черкасский и каневский староста Евстафий Дашкевич. С его именем связан ряд успешных походов на татар и турок в 20—30-х годах XVI в. В одном из документов, повествующих о походе Дашкевича на Очаков[209], говорится, что он счастливый воитель, ставший настоящей грозой для врагов.
Борясь против татар, Дашкевич не раз оказывал услуги русскому правительству, передавая ему важные военные сведения. В связи с этим хан Сагиб-Гирей писал: «Черкасские и каневские властители пускают казаков… вместе с казаками путивльскими по Днепру под наши улусы и что только в нашем панстве узнают, дают весть в Москву».
С возникновением Запорожской Сечи борьба с турецко-татарской опасностью усилилась. Весной 1538 г. казаки напали на Очаков, теперь уже турецкую крепость, и произвели значительные разрушения. Через три года, в 1541 г., казаки повторили свой поход. Они захватили и убили санджака (начальника) Очаковской крепости, двух его помощников, много стражников, разрушили часть замка и порта. 19 сентября 1545 г. казаки на 32 лодках вновь явились под Очаков, где уничтожили и захватили в плен множество турок.
Походы 50—60-х годов. Дмитрий Вишневецкий. Татарские орды беспрерывно совершали нападения и на южные пределы Русского государства. Только в первой половине XVI в. татары предприняли более 40 походов. Со своей стороны, русское правительство для отражения нападений татарских орд посылало в Крым, под Очаков и в другие места военные отряды. Вместе с донскими и украинскими казаками они наносили ощутимые удары противнику. В марте 1556 г., например, на территории Черкасского староства появился русский отряд под начальством дьяка Ржевского. Этот отряд, состоявший преимущественно из путивльских казаков, спустился по Пслу (левый приток Днепра) в Днепр и проследовал в направлении Запорожья. Ржевский, выполняя поручения русского правительства, должен был произвести глубокую разведку, чтобы собрать сведения о татарах.
На Днепре к Ржевскому присоединился отряд украинских казаков, посланный черкасским и каневским старостой Дмитрием Вишневецким. Об этом в Москву сообщалось, что к Ржевскому на Днепре «пристали Литовские люди, атаманы Черкасские, Млынскым зовут да Михайло Ескович, а с ним триста казаков, каневских черкас»[210].
Ржевский успешно выполнил поручение. Отбив у татар под Ислам-Керменом табуны лошадей, он двинулся к Очакову и взял его штурмом. Причинив значительный ущерб врагу и захватив пленных, Ржевский вернулся к Ислам-Кермену. Но тут его уже ждал большой татарский отряд («царевич Калга Крымский, а с ним, — как показалось дьяку, — весь Крым, князи и мырзы»). Ржевскому пришлось остановиться на одном из днепровских островов и шесть дней отбиваться «ис пищалей» от многочисленного татарского войска. Ночью люди из отряда Ржевского захватили у противника лошадей, перегнали их к себе на остров, а затем, двигаясь вдоль Днепра, благополучно достигли границ Русского государства. Украинские казаки вернулись в Черкассы.
Вскоре после разрушения татарами замка на Хортице Дмитрий Вишневецкий перешел на службу к русскому царю Ивану Грозному. Ловкий политический авантюрист, он преследовал при этом собственные цели. Царь пожаловал Вишневецкого «великим своим жалованьем»: дал ему г. Белев, многие села под Москвой и, кроме того, 10 тыс. рублей «на приезд», не считая дорогого платья. В январе 1558 г. русское правительство поручило Вишневецкому отправиться с крупным отрядом русских войск в Крым. В шести верстах от Перекопа он разбил небольшой татарский сторожевой отряд и затем двинулся «на Тованский перевоз ниже Ислам-Кермена за 25 верст, и на перевозах стоял три дня»[211].
Вишневецкий, как видно, не встретил сколько-нибудь значительного сопротивления со стороны татар. Он объяснял это тем, что польский король предупредил хана об опасности, и поэтому «царь Крымской улусы все забил за Перекоп, а сам в осаде был»[212]. Таким образом, подойдя к самому Перекопу, Вишневецкий счел свое задание выполненным. Между тем уже началась Ливонская война, и Иван Грозный в апреле 1558 г. велел Вишневецкому «к себе ехать». Отправив большую часть войска в Москву, он, однако, остался на Поднепровье, чтобы продолжать военные действия против татар.
Когда в конце 1558 г. на Поднепровье (на Монастырском острове) оставался лишь один Вишневецкий со сравнительно небольшими силами, на территорию Русского государства вторглось 100-тысячное татарское войско. Татары двигались тремя отрядами — на Рязань, Тулу и Каширу. Узнав, что основная масса русских войск еще пе отправилась в Ливонию (на что татары очень рассчитывали, ибо это было в самом начале Ливонской войны), татары, дойдя до р. Мечь, повернули назад.
В ответ на вторжение татар в начале 1559 г. в Крым было отправлено 8-тысячное войско под начальством окольничего Данилы Адашева. Князь Вишневецкий получил приказ отправиться на Дон с 5-тысячным отрядом. Адашев, внезапно появившись в устье Днепра, захватил два турецких корабля, затем вместе с украинскими казаками высадился в Крыму и, причинив татарам большой урон, освободил много невольников.
Напуганный успехами русских, крымский хан Девлет-Гирей обратился к Турции за помощью. Падишах пообещал ему прислать эскадру, «чтобы защитить мусульманские страны от русских».
Тем временем Вишневецкий, в войске которого, по сведениям татар, находились русские (т. е. русские ратные люди, а также украинские и донские казаки) и черкесы, разбил отряд крымцев, двигавшийся в пределы бывшего Казанского ханства. Затем войско Вишневецкого предприняло штурм Азова. Хотя он был отбит, нападение на Азов, совершенное впервые, произвело в Турции огромное впечатление. Утрата или даже блокада этого города-крепости, являвшейся также важным портом, через который из прилегающего сельскохозяйственного района доставлялись в Стамбул продовольствие и строевой лес, представляла серьезную угрозу турецким интересам. Позднее, в том же году, Вишневецкий еще дважды пытался овладеть Азовом. Он причинил крепости большой ущерб, но на помощь гарнизону крепости в устье Дона был направлен турецкий флот во главе с адмиралом Али Рейсом. Турецкий флот помешал Вишневецкому соединиться с другим отрядом в 4000 человек, прибывшим ему на помощь.
После безуспешных попыток взять Азов Вишневецкий прекратил его осаду и стал готовиться к походу на Крым, намеченному на весну 1560 г. В войске Вишневецкого в это время не упоминаются московские стрельцы — теперь с ним оставались украинские и донские казаки, поляки, литовцы, черкесы и даже ногайцы и татары. Приготовления Вишневецкого к походу на Крым вызвали новую волну тревоги в турецких правящих кругах. В Стамбул со всех сторон поступали донесения о том, что у Вишневецкого огромная армия. Бей Кафы, например, доносил, что Вишневецкий к северу ог Азова концентрирует армию в 70 тыс. человек.
Еще в 1552 г. адыгейско-кабардинское (черкесское) посольство обратилось к Ивану Грозному с просьбой принять черкесов с их землями в русское подданство и защитить от крымского хана. В 1557 г. кабардинские послы приняли присягу на подданство России.
Как сообщают русские источники, в том же 1560 г. Вишневецкий получил от царя указание вместе с черкесскими князьями Сиболом и Машуком, подданными царя, «промышлять над Крымским ханом».
Присоединение черкесов к войску Вишневецкого вызвало тревогу в Литве и Стамбуле. Сигизмунд II Август предупреждал крымского хана Девлет-Гирея: «…поразумети можешь, якими причинами и на черкесы пятигорские [московский царь] заходить, хотечи их собе пригорнути и сповиновати, абы их противно тобе, брату нашему, обернул…»[213]. Французский посол в Стамбуле в начале 1561 г. сообщил, что войско Вишневецкого вместе с черкесами, спустившись но Дону мимо Азова, захватило несколько крепостей и достигло Кафы. Встревоженный султан приказал 12 санджакам района Трапезунда выступить против «капитана Дмитрашки [Вишневецкого]» — предводителя черкесов.
В донесениях от февраля и марта 1561 г. французский посол говорит о приготовлении турками к отправке 20 галер для защиты Кафы и Азова и об ожидаемом походе Вишневецкого с участием черкес в направлении Мегрелии. Все это свидетельствовало о широких масштабах военных действий войска Вишневецкого.
Однако политическая обстановка в это время резко изменилась. Вишневецкий без помощи России, занятой войной в Ливонии и опасавшейся усложнять отношения с Турцией и Крымом, не мог развернуть военные действия в прежних масштабах. С другой стороны, он не мог рассчитывать на поддержку Сигизмунда II Августа, готовившегося к войне с Россией и тоже не желавшего обострять отношения с Портой и ханом. В таких условиях Вишневецкий решил прекратить борьбу и вернуться на Поднепровье. Уже 5 сентября 1561 г. в ответ на его просьбу Сигизмунд II Август издал охранную грамоту, разрешавшую Вишневецкому прибыть в Черкассы. Вишневецкий явился в Черкассы, где старостой был его двоюродный брат Михаил Вишневецкий. Заигрывая с польским правительством, Вишневецкий не отказывается от продолжения борьбы с Турцией и обращается к молдавским делам.
Молдавия, непосредственно граничившая с владениями Польши и Литвы, играла важную роль во взаимоотношениях Польско-Литовского государства с Турецкой империей, являлась своеобразным буфером между этими государствами. Каждое из них стремилось посадить на молдавский трон своего сторонника. Хотя Турция со времени превращения Молдавии в ее вассала ставила на господарский стол своих клевретов из среды молдавских бояр, в Польше и Литве всегда имелись силы, стремившиеся заменить их своими ставленниками. В это время в Молдавии шла ожесточенная борьба за трон между Томшей и Гераклидом.
Вишневецкий с отрядом вступил в Молдавию. Вначале он оказывал поддержку Гераклиду, а затем его противнику Томше (Тимше), который обещал помочь Вишневецкому самому занять молдавский трон. Но в ходе борьбы, преданный Томшей, он был схвачен и под усиленной охраной отправлен в Стамбул.
15 октября 1563 г. французский посол в Стамбуле, живо интересовавшийся положением в Молдавии, сообщил своему правительству: «Сегодня или завтра утром ожидается приезд сюда Дмитрашки со своими товарищами». Вскоре после этого Вишневецкий и его соратник Пясецкий были казнены. «Вишневецкий и Пясецкий, — пишет польский хронист Мартин Бельский, — были брошены с башни на крюки, вделанные в стены у морского залива по дороге от Константинополя в Галату. Пясецкий немедленно скончался, а Вишневецкий, зацепившись ребрами за крюк, жил в таком положении три дня, пока турки не убили его из луков за то, что он порицал их веру». Всех остальных лиц, бывших с Вишневецким, в большинстве своем казаков, отправили в качестве невольников на галеры. Так окончил жизнь безусловно талантливый военачальник, заботившийся, однако, больше о личных, чем о народных интересах.
Походы казаков в Молдавию в 70-х годах. Иван Подкова. Борьба против турецкого владычества в Молдавии в 70-х годах приобрела для Порты значительную опасность. Молдавский господарь Ивоня (Иван) Лютый, стремившийся к самостоятельности во внутренней и внешней политике, решил выступить против Турции. В поисках союзников он обратился к польскому королю. Последний, однако, не желая осложнять отношения с Портой, отказал господарю в поддержке.
На помощь Ивоне пришли украинские казаки. Польский современник событий Л. Горецкий так говорит об этом: во главе войска стоял гетман Сверчевский, имевший отряд в 200 человек конницы, «сверх того 200 человек брацлавян и столько же барян». Основу отряда составляли украинские казаки, но была в нем и украинская, а также польская шляхта, о чем свидетельствуют такие фамилии, как Янчик, Земковский, Либишовский, Цишовский, Богшицкий и др. 20 марта 1574 г. отряд, насчитывавший уже 1200 человек, прибыл в Сучаву, где его торжественно встретил сам господарь. Вскоре начались военные действия. Отряды Ивони Лютого с помощью воинов Сверчевского вблизи Фокшан разбили турецко-валашско-венгерское войско и заняли Бухарест. Отдельные молдавские и казацкие отряды нанесли удары по турецким крепостям Бендеры (Тягиня) и Белгород. При взятии Бендер отличился отряд казаков Сверчевского. «Казацкая конница, — замечает Л. Горецкий, — сражалась в первом ряду и решила битву рукопашною схваткой». После взятия Бендер казацкий отряд в 600 человек овладел Белгородом, где ему достались большие трофеи.
Однако развитию успеха помешало обострение социально-политических противоречий в молдавском лагере. Молдавская аристократия была недовольна централизаторской политикой Ивони Лютого и его союзом с казаками. Она боялась объединения молдавских крестьян с казаками и развертывания антифеодальной борьбы.
Вскоре Ивонн Лютый во время решающей битвы с турецко-татарскими войсками потерпел поражение, попал в плен и был казнен. Молдавский престол перешел к турецкому ставленнику Петру Хромому (1574–1607).
Со смертью Ивони Лютого борьба не закончилась. Весной 1577 г. в Молдавии началось еще более мощное по своему размаху антитурецкое движение, связанное с именем Ивана Подковы. «Иван Подкова, — писал Иоахим Бельский, — находился в среде запорожских казаков и был братом (как некоторые думали) покойного Ивони — воеводы молдавского. Он ломал подковы, и поэтому его называли Подковой». Сторонники Ивони Лютого призвали Подкову в Молдавию, чтобы изгнать турецкого ставленника Петра Хромого и занять трон. Иван Подкова с отрядом казаков, насчитывавшим 330 человек, «над которым гетманом был Шах», отправился в Молдавию. Однако этого войска для достижения намеченной цели оказалось недостаточно. Подкова вернулся на Украину и остановился в Немирове.
Стефан Баторий очень опасался, что поход Подковы в Молдавию вызовет враждебную акцию со стороны Турции. Она была бы тем опаснее, что Речь Посполитая в это время вела тяжелую войну с Россией. Король приказал арестовать Подкову. Но польский гетман Сенявский не смог выполнить королевского приказа как из-за сочувствия местной шляхты походу Подковы в Молдавию для борьбы с турками, так и потому, что войско его быстро росло. Важную роль в пополнении казацкого войска сыграл Шах, ходивший для сбора казаков в низовья Днепра. Он привел Подкове 600 казаков, кроме того, 400 казаков должны были подойти позже.
Подкова с новым войском опять вступил в пределы Молдавии. Когда он прибыл в Сороки, пишет Иоахим Бельский, «чернь признала его своим господином». О поддержке Подковы народными массами Молдавии есть свидетельства и других современников.
Из Сорок Подкова двинулся на Яссы, разгромил турецкий отряд, посланный против него господарем Петром Хромым, и 20 ноября с триумфом вступил в молдавскую столицу. Петр Хромой бежал в Валахию, надеясь на поддержку султана и тамошних феодалов. Господарем Молдавии был провозглашен Иван Подкова. Автор «Кронички козацкой» об этом говорит так: Шах «по желанию Молдавцов возвел им на господство славного козака своего Подкову»[214].
В качестве господаря Иван Подкова вынужден был лавировать между простым народом и молдавскими боярами, что делало положение его крайне неустойчивым. Неудачной была и внешняя политика Подковы. Он тщетно обращался за поддержкой к польскому королю. Посол, отправленный к султану просить об утверждении Подковы на господарский престол, также получил отказ. Не имели успеха и попытки установить дружеские отношения с другими соседними государствами.
Между тем над головой Подковы сгущались тучи. В Турции собирались против него большие силы. Первым вступил в борьбу с Подковой Петр Хромой, который собрал большое войско и двинулся к Яссам. Подкова выступил ему навстречу. Противники сошлись неподалеку от столицы. Казацкие отряды выстроились в голове войска Подковы, выслав вперед дозор. Противник, стремясь смять казацкую пехоту, пустил на нее быков и лошадей. Подпустив испуганных животных поближе, казаки осыпали их градом пуль. Испуганное стадо повернуло назад и стало топтать войско Петра Хромого. В это время Подкова, стоявший на правом фланге, и Шах, занимавший левый фланг, воспользовавшись замешательством в рядах неприятеля, дружно ударили с обеих сторон и обратили противника в бегство. Сам Петр Хромой едва спасся.
Несмотря на этот успех, положение Подковы все более ухудшалось. В Валахии сосредоточивались турецкие войска и дружины отступивших туда верных Петру Хромому бояр. На помощь Петру Хромому двигалось войско семиградского воеводы — племянника польского короля Стефана Батория. Подкова, располагая значительно меньшими по сравнению с противниками силами, вынужден был покинуть Молдавию. 31 декабря 1577 г., оставив Яссы, Подкова двинулся на Сороки, а затем вернулся в Немиров. Он не переставал надеяться на возможность договориться со Стефаном Баторием о совместном выступлении против Турции.
Из Немирова Иван Подкова по совету брацлавского старосты отправился в Варшаву, но по дороге был арестован. Стефан Баторий, занятый в это время приготовлением к сейму, где должны были обсуждаться вопросы, связанные с продолжением войны против России, приказал бросить Подкову в тюрьму. Король не сразу решился покончить с Подковой ввиду крайнего возбуждения, царившего среди народа, который сочувствовал антитурецкой позиции Подковы. Однако Стефан Баторий вынужден был выполнить волю султана, приславшего чауша (дипломатического агента) с требованием выдать Подкову Турции или казнить его. Такая позиция османских политиков вызвала возмущение даже у шляхты, которая, по словам Иоахима Бельского, «очень жалела этого Подкову, ибо был он муж добрый». Кроме того, высокомерное требование султана задевало политический престиж Польши как суверенного государства. Тем не менее король, обвиняемый султаном в потворстве Подкове и казакам в походе на Молдавию, не решился отклонить требование падишаха в ответственное для Польши время подготовки нового выступления против России.
Свидетель переговоров польского правительства с турецким посланцем ксендз Ян Пиотровский сообщал: «На днях приехал турецкий чауш и на завтра же имел аудиенцию, бранится, грозит; падишах пишет, чтобы мы прислали в Константинополь или Подкову с Константином (молдавский сподвижник Подковы. — Ред.) живьем, или их головы; поэтому тут Подкове уже конец». В другом письме Ян Пиотровский, выражавший, видимо, настроение шляхетства, писал: «Бедняга Подкова должен быть казнен и, наверное, или еще в бытность чауша, или тотчас после отъезда будет ему отрублена голова». Казнь Подковы произошла во Львове на Рыночной площади 18 июня 1578 г. — через пять месяцев после заточения его в тюрьму.
Польское правительство, опасаясь возможных попыток со стороны шляхты и простого народа освободить Подкову, предприняло соответствующие предупредительные меры, однако на Рыночной площади во Львове собралась огромная толпа. Обратившись к ней, Подкова сказал, что он всю свою жизнь боролся против турок и действовал всегда на благо страны, а казнят его потому, что «турок… так приказал Вашему королю, как своему подданному». «Польша, — продолжал он, — еще испытает много несчастий от такой услуги султану». Многие в толпе плакали, особенно «воины, которые прибыли сюда ради него, но не могли ему помочь из-за больших приготовлений, проведенных правительством».
Казнь Подковы произвела сильное впечатление на народ. По этому поводу Ян Пиотровский писал: «Удивительное дело, как вся здешняя чернь сожалеет о нем: печатают о нем книги, песни. Живописцы нарисовали его обезглавленное тело».
Еще в то время, когда Подкова находился в заключении, в Молдавии произошли важные события, известия о которых находим в письме султана польскому королю от марта 1578 г. В нем говорится, что некий человек (как потом стало известно, Александр, выдававший себя за брата Ивони Лютого и Подковы. — Ред.) во главе более 2 тыс. пеших и конных казаков из-под Киева, Канева, Черкасс и Брацлава, вооруженных огнестрельным оружием, ворвался в Молдавию, наполнил край пожаром и войной и, наконец, расположившись в прилегающей к Яссам местности, опоясал город цепью отрядов и подверг его тесной блокаде. Петру Хромому, вновь занявшему молдавский трон, удалось бежать из Ясс. Александр вступил в столицу Молдавии. Через месяц, однако, войско Александра потерпело поражение, а сам он попал в плен. Турки посадили его на кол, а захваченных казаков отправили в Константинополь.
Деятельность Подковы сохранилась в памяти украинского народа. В сознании последующих поколений он выступает как мужественный предводитель украинского казачества в борьбе против турецкой агрессии. Н. В. Гоголь писал, что память «про молодецкие дела Подковы» жива в народе. Т. Г. Шевченко одно из лучших своих произведений, посвященных борьбе украинских казаков против турок, назвал «Иван Подкова», а И. Франко видел в совместной борьбе казаков и молдаван «свидетельство прошлого братства по оружию».
Борьба с турецко-татарской агрессией в конце XVI— начале XVII в. С конца XVI в. начался социально-политический и экономический упадок Турции. Замедлилось развитие городов, ремесел, торговли, усилился феодальный гнет. Произвол бейлербеев (правителей провинций) при раздаче ленов, дробление их и другие причины приводили к распаду военно-ленной системы — основы, на которой зижделась сила феодального турецкого государства. Повсеместно вспыхивали крестьянские восстания, происходили волнения городской бедноты. Покоренные Турцией народы развернули борьбу против жестокого национального гнета. Ширилось освободительное движение в Южной Черногории, Герцеговине, Морее, Далмации, Албании и других подвластных Турции землях. С начала XVII в. заметно уменьшается военная мощь Турции. После неудачной войны с Австрией (1593–1606) значительно ослабевают ее позиции на Балканах. Наблюдается и упадок власти султана.
Ухудшение внутреннего и международного положения Турции привело к усилению борьбы феодальных группировок внутри страны. Янычары, ранее являвшиеся верной опорой турецкого султана, стали превращаться в руках феодальных клик в орудие дворцовых переворотов. Они сажали на престол угодных им кандидатов.
Тем не менее Турция еще оставалась сильной в военном отношении державой и продолжала политику захвата чужих земель. На протяжении первых двух десятилетий XVII в. она дважды (1602–1612 и 1616–1618) воевала со своим соседом на востоке Ираном за Армению, Грузию, Нахичевань, Азербайджан и представляла собой постоянную угрозу для стран Западной и Восточной Европы. Ее вассал — крымский хан иногда по нескольку раз в год вторгался на территорию Речи Посполитой. Наибольшие страдания от этого выпадали на долю украинского народа. В 1616 г. крымская орда совершила набег на Подолию, «умывая, — как выразился очевидец, — по локоть руки в нашей крови и опустошая все огнем и мечом». После этого набега хан обратился с издевательским письмом к королю, похваляясь, что его орда уничтожила на сей раз «200 сел и местечек и что каждый татарин захватил по семи и больше невольников, а о числе скота угнанного никто не знает». «Воевать государства, — писал крымский хан, — это наш удел, унаследованный нами от отцов, а вам где взяться за войну? Это не ваше дело».
Основная тяжесть обороны юго-восточных границ Речи Посполитой ложилась на плечи населения, в первую очередь казаков. На пограничье почти не было государственных крепостей и гарнизонов. Обороняя родную землю от захватчиков, казаки, в массе своей оказачившиеся крестьяне и мещане, объединялись с реестровыми, запорожскими и донскими казаками и совершали походы на Крым и Турцию, разрушая вражеские крепости, опустошая владения турецких и татарских феодалов, освобождая пленных, помогая угнетенным народам Османской Порты бороться со своими поработителями. У казаков существовали дружеские связи, например, с Грузией. В начале XVII в. грузинские князья, как писал современник — английский дипломат Т. Рой, «сносились постоянно с казаками запорожскими, дарили и жаловали их, а те, в свою очередь, защищали и буксировали торговые суда грузинские, плававшие в Черном море».
Борьба казаков против Турции и Крыма приобретала еще больший размах. Бывали времена, когда казаки по нескольку раз в течение года предпринимали смелые походы в турецкие владения. Венецианский посол Л. Бернардо сообщал о ряде нападений казаков только в течение лета 1587 г.: 12 июня о штурме Варны, через несколько дней о взятии крепости Усианы, 5 июля о боях под Бендерами. Действия казаков вызывали беспокойство в польских правящих кругах, так как Речь Посполитая находилась в мирных отношениях с Турцией. В королевской инструкции сеймикам от 13 декабря 1589 г. приводятся любопытные факты. Так, во время пребывания польского посла Фредро в Стамбуле султан узнал, что казаки на чайках напали на несколько турецких кораблей и сожгли их. Султан, однако, не придал этому особого значения и не предъявил в связи с этим претензий польскому послу. Когда же посол выехал на родину и был уже в Добрудже, в Стамбул поступила новая весть: казаки совершили нападение на Козлов (Евпаторию) и захватили склады с турецкими товарами. На сей раз взбешенный султан двинул против Речи Посполитой турецкое войско, повелев присоединиться к нему крымскому хану.
Турки принимали различные меры, чтобы положить конец походам казаков. Почти не было случая, чтобы Порта после нападения казаков не требовала от Польши истребить или сурово наказать их. Султан Мурад III (конец XVI в.) отчитывал польских послов в Константинополе за то, что их правительство не может удержать запорожцев от походов на турецкие владения: «В своем ли уме вы? Кто когда мог мне противиться?.. Боится меня Персия, дрожат венецианцы, просят пощады испанцы, немцы должны дать то, что я им приказываю… весь мир дрожит передо мною». Султан требовал от польского правительства суровой кары для виновных. Однако в ответ польские представители заявили, что их правительство не может справиться с казаками и предоставляет право покарать их самому султану.
Крупное выступление против Турции и Крыма имело место в середине 90-х годов XVI в. — во время народного восстания на Украине под руководством С. Наливайко.
Большое впечатление на современников произвело взятие в 1606 г. казаками Варны — крупнейшей турецкой крепости на западном побережье Черного моря, до того считавшейся неприступной.
Борьба против турецко-татарской агрессии усиливалась. В 1608 г. казаки «удивительной хитростью» взяли и сожгли Перекоп. В 1609 г. они напали на придунайские турецкие крепости Измаил и Килию, а также на Белгород. В 1614 г. казаки появились даже перед Трапезундом, куда, как говорили современники, еще не проникал никто из противников с того времени, как турки овладели Малой Азией. В этом же году они захватили Синоп и сожгли корабли, находившиеся в гавани.
Вероятно, самой большой экспедицией был морской поход на Кафу в 1616 г., когда казацкий флот под предводительством гетмана Петра Сагайдачного захватил и сжег эту турецкую твердыню — символ господства Османской империи на северном побережье Черного моря, освободив при этом несколько тысяч невольников.
В известном произведении «Вършъ на жалосный погребъ» гетмана Петра Сагайдачного читаем:
Характерно, что в годы польской интервенции в России в польских официальных кругах вновь обсуждался вопрос о необходимости ликвидации казачества, в особенности в связи с постоянными жалобами турок и татар на их нападения. В связи с этим появилась книжка польского публициста К. Пальчевского «О казаках — уничтожить их или нет?». Выступив в защиту казаков, автор развивал такие тезисы: 1. Уничтожить казачество — значит сломать стену, которая защищает Речь Посполитую от турок и татар; 2. Казаков невозможно уничтожить из-за их силы. А если кто скажет: «Немецких же рыцарей уничтожили!», — то на это следует ответить: «С немецким орденом Польша боролась 200 лет, пока его уничтожили. Кто будет советовать начать двухсотлетнюю борьбу с казаками для их уничтожения, того надобно подвергнуть остракизму».
Бесстрашие и военное искусство украинских казаков, их важную роль в борьбе с агрессией Турции и Крымского ханства признавали и многие иностранцы. Петр делла Валле (1586–1652) — известный итальянский путешественник, ученый и писатель — оставил интересные заметки о войнах казаков с турками. Делла Валле был очень высокого мнения о силе и военном искусстве казаков. Он даже допускал, что казаки способны разрушить Османскую империю. Находясь в Персии в 1618–1620 гг., делла Валле убеждал шаха в необходимости установления союза Персии с казаками. Он рассказывал, что во время его пребывания в Персии к шаху явился казак Степан из Сечи. Шах принял его, после чего, обратившись к сановникам, сказал: «Вы не цените этих людей, их храбрости и не знаете, как к ним относиться. Они из тех, кто господствует на Черном море… Они могут нам быть очень полезны…». Шах, по словам делла Валле, проявил интерес к возможности использовать казаков в борьбе с Турцией.
Другой современник — польский бискуп Павел Пясецкий отмечал: «Можно было бы без конца перечислять преимущества… [казацкой] милиции, которая подрывает силу турок и намного превосходит любое из европейских войск. По словам самих турок, никого они не страшатся больше казаков». Действительно, турецкий хронист Наима писал о морских походах казаков: «Можно уверенно сказать, что не найти во всем мире людей более отважных, которые бы меньше думали о жизни или меньше боялись бы смерти. Как рассказывают люди, сведущие в военном деле, эта голь своим умением и храбростью в морских битвах превосходит все другие народы».
Заслуги казаков в борьбе с агрессорами польский современник событий Б. Папроцкий охарактеризовал следующим образом. «Не имея от вас никакой помощи, — писал он, обращаясь к шляхетству, — они [казаки] доставляют вам такое спокойствие, как откармливаемым волам, а вы, считая себя выше их, выпрашиваете себе в этих [украинских] областях имения». Когда султанская Турция открывает, подобно зверю, свою пасть, то казаки без страха кладут туда свою руку. Они кидаются в бездну войны, пренебрегая любой опасностью, «и когда совершат что-нибудь полезное, — пишет Папроцкий в заключение, — всем вам прибывает от того славы».
Героическая борьба казачества против агрессии султанской Турции и ханского Крыма не только помогала защитить Украину и Польшу, но и поддерживала освободительное движение покоренных Турцией народов.
4. ЛОКАЛЬНЫЕ АНТИФЕОДАЛЬНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ НАРОДНЫХ МАСС В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVII в
Подача жалоб. Антифеодальная и освободительная борьба народных масс Украины в первой половине XVII в. достигла небывалых размеров. Как и в предшествующий период, она проявлялась в самых разнообразных формах — от подачи жалоб до вооруженных выступлений против угнетателей. Мощные крестьянско-казацкие восстания 20—30-х годов, ставшие высшим выражением социального и национального протеста народных масс, заметно ослабили феодально-крепостническую систему, подорвали польско-шляхетское господство на Украине.
Подъем антифеодального и освободительного движения, вылившегося в массовые народные восстания, был вызван усилением феодально-крепостнической эксплуатации, безудержным ростом магнатского произвола и резким обострением в связи с этим классовых противоречий, дальнейшим наступлением польских феодалов в союзе с католической церковью на культуру, язык и веру украинского народа, еще большим ограничением и ущемлением его прав. В сложившихся условиях, когда возникла реальная угроза существованию украинского народа как этнической общности, антифеодальная борьба еще теснее переплелась с освободительной. Ведя решительную борьбу против непомерной эксплуатации, народные массы одновременно выступали против тяжкого иноземного и религиозного гнета, за освобождение украинских земель от иноземных захватчиков и засилия католицизма, за их воссоединение с братской Россией. Соединение в едином русле классовой и освободительной борьбы в значительной мере определяло масштабность и исключительную стойкость вооруженных выступлений народных масс Украины. Ведущей силой в антифеодальной и освободительной борьбе было крестьянство — самое многочисленное и наиболее угнетенное сословие. Активное участие в ней принимало казачество и городской плебс, также подвергавшиеся жестокому социальному угнетению и дискриминации в правовом, культурном и религиозном отношениях.
Распространенной формой антифеодального протеста народных масс, борьбы их в защиту своих прав в культурной и религиозной сферах оставались жалобы, хотя все больший размах приобретали более решительные и действенные формы борьбы. Многочисленные жалобы крестьян, горожан, в том числе и зажиточных, на феодалов, королевскую администрацию и городскую верхушку поступали во все правительственные инстанции. Дошедшие до наших дней документы такого рода содержат богатейший материал для выяснения социально-экономического положения и правового статуса различных слоев и прослоек населения — крестьян, казаков и мещан.
Несмотря на королевские запреты подавать жалобы, поток их был нескончаем. Основной причиной, вызывавшей жалобы, являлась жестокая эксплуатация, грабежи, произвол и издевательства феодалов над крестьянами и мещанами.
Чаще всего крестьяне и городские жители, подав жалобу, этим не ограничивались и продолжали борьбу в других формах. Так, крестьяне сел Гелярово, Дембино, Сажин Лежайского староства в Галичине в 1604 г. подали жалобу на старосту Опалинского и добились письменного королевского указания старосте об ограничении произвола со стороны администрации. Однако указания короля игнорировались. Подстароста Грабинский приказал жестоко избить крестьян — авторов жалобы королю. После наказания их бросили в Лежайскую тюрьму. Крестьяне указанных сел продолжали подавать жалобы, но издевательства старосты и подстаросты не прекратились. Убедившись в безвыходности своего положения, крестьяне с. Гелярово бежали в лес, а жители с. Дембино отказались от выполнения повинностей и, вооружившись ружьями, копьями, саблями, топорами, стали на путь вооруженного сопротивления. В 1612 г. жители г. Берегово (Закарпатье) после ограбления их графом Эстергези пожаловались на феодала самому королю. Узнав об этом, граф послал в Берегово солдат, что вынудило горожан бежать в горы.
Крестьяне сел Горожаны и Ричихов в Галичине еще с 1572 г. вели длительную и упорную борьбу за свои права. Но их многочисленные жалобы оставались без результата — чаще всего они не получали даже ответа. В 1625 г. крестьяне поклялись, что не отступят в борьбе и если понадобится, уйдут к казакам на Украину, а панам не будут подчиняться.
Жители г. Янов Русского воеводства и близлежащих сел в 1644 г. подали жалобы королю в связи с ухудшением своего и без того тяжелого положения. Как и в большинстве других случаев, они оказались безрезультатными. После этого крестьяне и мещане отказались выполнять феодальные повинности.
Подданные крестьяне пригородных сел Львова на протяжении почти всей первой половины XVII в. жаловались на городской магистрат, установивший непосильные налоги и тяжелые отработочные повинности.
В антифеодальной и освободительной борьбе украинского народа все более активное участие принимало казачество. Противоречия между украинским казачеством и польскими феодалами особенно обострились после подавления крестьянско-казацких восстаний 30-х годов XVII в. — накануне освободительной войны. Так, в 1639 г. казаки жаловались, что шляхта захватывает их хутора, земли и сеножати. В июне 1647 г. Войско Запорожское жаловалось польскому королю на урядников (чиновников) Чигиринского старосты А. Конецпольского, от которых казаки терпели немало «кривд» и притеснений. Поступали жалобы от рядовых казаков и на казацкую старшину. Так, в 1643 г. казаки Чигиринского полка подали жалобу на полковника Закревского «за великие кривды».
Иногда на польских магнатов и шляхтичей жаловалась и украинская казацкая старшина, которую притесняли польские феодалы. Притеснения с их стороны испытал на себе и Богдан Хмельницкий, у которого один из польских шляхтичей пытался отобрать отчий хутор Суботов возле Чигирина.
Бояре северных районов Украины, находившиеся в полупривилегированном положении и владевшие небольшими участками земли, полученными за военную службу, в первой половине XVII в. все чаще подвергались притеснениям со стороны магнатов и средней шляхты. Бояре постоянно жаловались на администрацию, магнатов и шляхтичей, захватывавших их земли и имущество, принуждавших выполнять различные повинности. Так, бояре Любеча (Черниговщина) жаловались в 1640 г., что с них взяли 18 волов поволовщины, кроме того, их принуждают отбывать подводную повинность, доставлять почту, а их самих бьют и бросают в тюрьмы. В 1647 г. любечские бояре вновь подали жалобу на черниговского воеводу Калиновского, совершавшего «наезды» на их владения и причинившего другие «обиды», но администрация Киевского замка не приняла ее. В результате неудержимого наступления феодалов большинство бояр Украины к середине XVII в. превратилось в феодально зависимых людей.
От произвола крупных феодалов и администрации страдала и мелкая украинская шляхта, неоднократно жаловавшаяся королю на притеснения. Так, шляхтичи Житомирщины в начале XVII в. жаловались на житомирского старосту, принуждавшего их выполнять разнообразные повинности, в частности ремонтировать мосты, а также вносить десятину.
Украинская мелкая шляхта не ограничивалась подачей жалоб. Она настойчиво добивалась ограждения своих классовых интересов на воеводских сеймиках и вальном сейме, тем самым невольно включаясь в освободительную борьбу народных масс против господства Речи Посполитой. Так, представители Волынской шляхты на сеймике в Луцке в 1646 г. заявили, что православное население в Речи Посполитой подвергается насилию, какого даже греки-христиане не терпят от турок. Кроме того, шляхта протестовала против захвата православных храмов и монастырей католической церковью и запрещения выполнять православные церковные обряды. А шляхта Брацлавского воеводства, собравшаяся на сеймик в 1647 г., требовала закрыть иезуитские школы.
Увеличение потока жалоб со стороны крестьян, мещан, а также мелкой украинской шляхты и казацкой старшины свидетельствовало о дальнейшем обострении классовых противоречий, нарастании всеобщего недовольства населения Украины усилением феодального гнета и национально-религиозных преследований. Наиболее активно против наступления феодалов, городского патрициата и королевской администрации протестовало крестьянство. Однако, как правило, правительственные учреждения, стоявшие на страже интересов господствующего класса феодалов, оставляли жалобы без последствий. Убеждаясь в бесполезности обращения к королю и его администрации, народные массы, прежде всего крестьянство, прибегали к другим формам борьбы, чтобы защитить свои интересы.
Отказ от выполнения феодальных повинностей. Захват земель и имущества магнатов и шляхты. Распространенными формами борьбы крестьянства стали отказ от выполнения феодальных повинностей, потравы, порубка лесов, самовольный сбор хлеба и сена с панской земли, захват и уничтожение панского скота и другого имущества и т. п. Нередко эти формы борьбы против угнетателей сочетались с вооруженным противодействием властям и феодалам.
Массовый отказ крестьян от повиновения феодалам и выполнения феодальных повинностей имел место в 1600–1607 гг. в Галичине. Это событие совпало с активизацией антифеодального и освободительного движения на Поднепровье и Левобережье под влиянием крестьянской войны в России в начале XVII в. Например, крестьяне с. Воля Тарновская решительно отказались подчиняться пану Яновскому. Крестьянин этого села Лука Барович заявил, что у пана ложный привилей, а не королевский универсал на право принуждать крестьян выполнять повинности и подчиняться ему. Такой же мнимый привилей, по его словам, можно купить всего за несколько злотых.
Выступления продолжались и в последующие годы. Крестьяне с. Витушинцы на Львовщине во главе с односельчанином Герасимом Витушинским отказались отбывать барщину. А когда в село прибыл отряд карателей, крестьяне вооружились и засели в церкви. Только с помощью оружия жолнеры смогли подавить выступление. Крестьяне королевского села Ясень в Саноцкой земле на протяжении шести лет (конец 30-х — начало 40-х годов XVII в.) отказывались выполнять отработочные повинности и не платили натуральный и денежный чинш на содержание войска. В октябре 1642 г. крестьяне получили письменное предписание самого короля Владислава IV явиться в суд. В нем говорилось: «Мы требуем, чтобы вы лично предстали перед судом и выслушали декрет (постановление. — Ред.) о принуждении вас к повинностям и чиншам». Жители местечка Янов (под Львовом) в 1644 г. в ответ на усиление гнета и произвол помещицы Стадышской (она захватила их земли, забрала хлеб, запретила пользоваться лесом, ловить рыбу в прудах и торговать) отказались повиноваться ей.
Поделиться книгой: