Ворчание ездового пса-2

Читатель–эмигрант из‑за рубежа пристал с идеей: мол, выложите свои реквизиты, а мы, желающие отблагодарить, перечислим деньги за ваши выложенные в сети опусы, в порядке материального поощрения.

Я ответил ему, что я не испытываю нужды и не желаю материальной благодарности за свои произведения, а вылаживать реквизиты считаю недостойным. Имя надо беречь от сплетен.

На авиа ру выступил специалист Трансаэро по безопасности полетов и качеству. Высказал в ясной форме то, что смутно беспокоило меня в последние годы.

Так называемые эксперты, к чьим голосам прислушиваются руководители отрасли, это пожилые люди, с понятиями 20–го века. А авиация ушла далеко вперед. Это как скачок при переходе на реактивные самолеты. Надо искать экспертов помоложе.

Система подготовки пилотов так и осталась советской, с прошлого века, и безнадежно отстала от реалий дня, хотя и пересыпана новациями экологически–философского пошиба. Надо готовить летчиков, а не философов–экологов, а значит, абсолютно большую часть времени отдавать полетам, причем, самостоятельным, пилотажу. И учеба должна укладываться в пару лет, а вышку потом можно получить заочно.

Ну, и так далее. То есть: Вася, ты правильно делаешь, что уже ложишься на дно. Отработанный материал, шлак. Не тебе давать советы молодым менеджерам.

Ясно, что отечественная, самобытная, кровью написанная концепция ушла в небытие. Сталинская авиация почила в бозе. То, о чем я с тревогой говорил 10 лет назад, произошло. Теперь у нас авиация западная, а отечественного в ней – только летный персонал, уже переживший кризис и начинающий все быстрее и увереннее катиться по западным рельсам. Соколы теперь – с европейско–американским взглядом хищных глаз. Авиапром валится в пропасть, КБ разрушены, попытки гальванизировать трупы последних советских разработок терпят фиаско, а творческий потенциал иссяк.

Ну и что. Полетишь в Турцию не на Ту-204, а на Б-757, только и всего.

Я настолько осознанно, целеустремленно дистанцировался от этой новой авиации, что, действительно, утратил к ней всякий интерес. Самолет прошуршит над головой… глянешь и вернешься к своим заботам. Зато сердце не болит.

И какой я эксперт, какой там, к черту, магистр на этом словоблудном форуме. Но рубаху рвать не буду, каяться не в чем; просто утихну.

Но когда меня упрекнут в отсутствии патриотизма, скажу так: ребяты, вы ж сами погубили один из его основополагающих столпов – гордость за великую авиационную державу. Вы ж сами продались Западу. Вы ж сами променяли патриотизм на эффективное менеджерство. Вы ж сами подставили анус радужному западному гею.

Переход на более прогрессивный, европейский путь развития потребовал вот такой жертвы – разрушения собственной авиации и утраты гордости за свою державу. Да какая там уж теперь держава – так, вялоразвивающееся государство.

Я это принял как неизбежную историческую истину, сижу и в ус не дую. Советское воспитание развило во мне столь сильное чувство выживаемости, что любой поворот судьбы я приму без страха и приспособлюсь. А вы там вертитесь. И учите, учите себе английский.

Опубликован шорт–лист Патриаршей премии этого года. Девять кандидатов… все те же, ну, или подобные им деятели. То они пасутся в экспертном совете, то в совете попечителей, то они профессора Литинститута, то секретари писсоюзов, то главные редакторы, то профессора богословия, то престарелая заморская княгиня царских кровей, то попик.

Вычитал тут про электросамолеты. Уже летают ведь. Небольшой двигатель на 50 квт, литиевые аккумуляторы весом в сотню кг, и человек летает 45 минут. Идеальный вариант для учебных полетов.

Конечно, мотопланеры, да еще с наклеенными солнечными батареями сверху, в ясный день могут пролетать сотни километров, подзаряжаясь на ходу.

Короче, технологии прогрессируют, и уже не за горами массовый легкий электросамолет, который в эксплуатации проще автомобиля, но стоит пока еще дорого из‑за применения дорогих композитов.

Революция наступит, когда разработают легкий и емкий аккумулятор. Тогда ниша СЛА заполнится электролетами, а на земле расширится ниша легких электромобилей. Бензиновым же двигателям останется место в более тяжелых весовых категориях.

Мысли сетят. Вот в прошлом апреле я был весь в ожидании результатов Патриаршей премии, на что‑то там еще наивно надеялся. Прошел год – и все надежды растаяли. Сейчас, какие бы перспективы ни сулили мне коммерсанты–доброжелатели, я уже не поверю ни во что, кроме их сугубого интереса сшибить на Ершове копейку. И вообще, надежд никаких в старости нет. Все настоящее должно делаться в зрелом возрасте, а на старость не надо оставлять никаких дел, не строить планов и твердо осознать: лучше уже было, а теперь будет только хуже и хуже.

В маасковской газетенке дискуссия: нужна ли нынче в доме большая библиотека. Я сам лично думаю, что в большинстве советских семей книги считались зримым свидетельством духовности, а в нынешние времена являются надежным показателем того, что человек живет прошлым. И сам я отказался от большой библиотеки, вывез часть книг на дачу, а библиотекой детей пользуюсь лишь изредка. И дети‑то держат библиотеку, в общем, ради Юльки… которой она явно тоже не шибко нужна. Настало время электронной книги.

У меня в доме, ну, десяток книг, из них три Донцовой, одна Акунина, две или три каких‑то классиков прозы для домохозяек: Платовой, Нестеровой, Вильмонт… откуда они взялись? А – вспоминаю: Донцову дал мне из туалета Гаврилюк, для общего знакомства с аффтаром; остальные попали к нам вообще случайно. Это – в зале, на виду: мол, чукча не читатель, чукча писатель. А в кабинете (он же спальня) – стоят Экзюпери, Шукшин, Гоголь, Сенкевич, Гюго… те, что я взял у детей почитать, да еще подборка книг Пономаренко по безопасности полетов и психологии летного труда.

Не, ну меня поразило выражение одной столичной мадам, бывшей выпускницы Литинститута, а ныне владелицы парфюмерного магазина. Она распродала свою библиотеку букинистам. Так вот, эта интеллигентка мимоходом упомянула, что кто‑то видел, как на помойке валяются книги этих… писателей второго плана, типа почвенника Астафьева…

Ах ты, сука. Ах вы, черви марсианские. Для вас первым планом, видимо, идут педерастические западные горожанские кьеркегоры и прусты с кафками, да говноеды сорокины. Какая же почва у вас под ногами?

Сижу кручу песню Сокерина:

Размывается небо разрезавший след,

Рядом с ним я остался душою.

Как без неба прожить? Я не знаю ответ,

Безнадежно больной… синевою…

Таки берет за сердце. Молодцы мужики: Виктор Сокерин, Альберт Шайхутдинов. Теперь надо сделать клип, разослать его воинам. И будут сталинские соколы ронять слезу в стакан…

Когда‑то я писал, что по сумме человеческих качеств капитан корабля не уступает генералу или там профессору. А если командир корабля – сам генерал? А если он еще и поэт? Вот и песня останется после него, будет жить своей жизнью, и будут петь ее пацаны–лейтенанты… Хорошо.

Вот думаю себе. Ну что общего уже может быть между стариком, прожившим всю жизнь при советской власти, ею воспитанным, да еще и не в худших нравственных принципах, – и молодым поколением, родившимся в середине лихих 90–х в стране, корчащейся в судорогах дикого рынка. Какие принципы у него? Какие идеалы? И о чем мне с ним говорить?

Если бы я задумался об этом 20 лет назад, глядя на колыбельку этого младенца… да никогда бы я для него ничего не написал.

Я тогда, в наивняке своем, думал, что этот надлом страны быстро заживет и все покатится по прежним нравственным рельсам, а значит, мои мысли о вечном будут востребованы; я торопился, писал на коленке…

Хрен там. Рельсы эти ржавеют в бурьяне, заполонившем все пространство разрухи. Волшебная рука рынка щедро сеет что попало и где попало и регулирует чудесным образом естественный отбор. Этот отбор смачно перемалывает молодое мясо вместе с надетыми на его худые плечи рюкзачками. Выживает сильнейший.

Нынешнее молодое поколение – выкидыш цивилизации. Она его не доносила до нормального восприятия действительности. Действительность страшнее эйфорических упований на компьютер и интернет.

Как я теперь понимаю слова покойного Виктора Астафьева: «Я покидаю этот мир, полный злобы, и мне нечего вам сказать…»

И я тоже остался там, в 20–м веке, перед разломом истории. Мне уже не перепрыгнуть через пропасть… да оно мне и не надо. Оттуда мне кой–чего кидают на пропитание; остальное добываю старым опытом выживания.

Но это не значит, что нам, сорока миллионам стариков, следует в отчаянии заламывать руки вослед уходящему в компьютерное будущее «Титанику». Глядишь – он таки довезет молодых до земли обетованной. Но довезет ли, и до какой еще земли – мы об этом уже никогда не узнаем.

У старика два пути. Один – всячески цепляться за уходящий последний вагон с пирогами и нестись семимильными шагами за ним по шпалам, спотыкаясь, задыхаясь и боясь отпустить немеющие руки. А другой путь – вглядеться в неспешную жизнь на своем заросшем травой полустанке и попытаться сосуществовать с нею в гармонии.

Вот Боярский, кумир миллионов, знаменитый мушкетер, благородный рыцарь… Ну и останься ж таким в памяти потомков. Нет – он возглавил движение борцов против запрета на курение. Ну не смешно ли? Зато на виду. Шумим, шумим… Вспенивание говен. Ну, и за лоббизм ему производители курева, надо полагать, подкидывают на пиво.

Самолеты все падают. В прошлом году летом из Серова взлетел Ан-2 и пропал. Искали его полгода, тысяча людей, тысячи квадратных километров обшарили; потом прекратили поиски. А вчера таки нашелся: в восьми километрах от аэродрома, в заболоченном лесу, сгорел.

Еще упал в Баграме В-747: грузовик, вез бронетранспортеры; на взлете, видимо, плохо закрепленный груз сыграл назад; после отрыва корабель пошел вверх, потерял скорость и свалился с высоты примерно 350 м. Есть впечатляющее видео.

В Киргизии американский топливозаправщик (типа В-707) упал в горах.

Но я на все это реагирую спокойно. Самолеты должны падать, раз они тяжелее воздуха. Царствие небесное погибшим. И всё.

В блогах появился большой пост о моих «Раздумьях», разбор, разъяснение, обширная аннотация, с множеством цитат, озаглавленная «Хейли отдыхает…» Попутно наткнулся в сети на кусок «Страха полета», дочитал до конца. Да, ребяты, вы тоже читайте себе, читайте. Лучше пока никто ничего подобного не написал.

Чувство спокойной гордости.

Ох и любишь же ты себя…

Костя передал мне привет от Димы Ширяева. Тот уже за штурвалом не летает, а подсаживается проверяющим сзади; вот и к Косте подсел недавно. Ну и разговорились о Красноярске, в частности, и Ершова вспомнили. Дима между делом критиковал меня, что, мол, во время оно я закрыл такой хороший рейс на Львов… Ну, пусть простит. А так‑то он отзывается обо мне хорошо. Дык… а попробуй теперь сказать о Ершове плохо – могут и не понять.

Вчера вечером сходили к детям на оладьи. Тоненькая Оксана сноровисто хлопотала у плиты, мы с Надей и Игорем пожирали горячие нежные оладьи с добавленной в тесто капустой… объедение; пробовали разные чаи, которыми благодарные больные буквально завалили детей. Короче, семейная атмосфера.

Спрашиваю: ну как, освоилась на новой машине? Вроде да, как будто век на ней ездила… но вот правой стороны все‑таки еще габаритов не чувствует.

Пришла с танцев внучка, разделась – крупная, красивая, спокойная, величественная… И мы вокруг нее завертелись, глаз с нее не сводили. Она теперь центр семьи, она наша надежда, всё для нее. Счастливая Оксана быстро убрала за собой, присела рядом с нами, клюнула оладышек… Потом хвалились обновками: Юлька демонстрировала новые туфли, Оксана показывала платья. И такое разлилось тепло, такая уютная обстановка охватила, что уходить не хотелось. Как живой воды хлебнули.

Шли домой мимо парка, в который Надя вложила в молодости свое здоровье. Старый парк помолодел, зазеленел, только упрямые вязы все еще не верят, что через неделю лето, стоят угрюмо–голые. Надя ворчала, что ни одна собака не вспомнит, кто возродил парк. А я подумал: люди все равно в душе скажут человеку спасибо, а назовут имя или нет – не главное. Главное – след на земле оставлен, для людей.

Эдуард поделился своей печалькой: летал с двумя пассажирками, и на посадке во время пробега Бекас его скапотировал: подломилась передняя стойка по старой трещине; ну, обошлось, только всех залило бензином. Вины его нет, но неприятный осадок остался; друзья рекомендуют немедленно слетать на чем‑нибудь другом, чтобы сбить начало возможной фобии. Хотя что ему страхи – он старый парашютист. Ну, написал я ему пару ободряющих строк. Он еще зовет меня в конце июня на слет СЛА в Уфу, за их счет. Нет, отказался я.

Вообще, с Бекасами произошло столько инцидентов, аварий и катастроф, столько на них погибло пилотов, что поневоле приходишь к мысли: это детище Меглинского в смысле пассивной безопасности явно неудачное. Ну, не мне судить; я делаю выводы только по информации в сети и отзывам летчиков.

Перечитал письмо Виктора Баравкова, вновь открыл его страницу на Прозе, а там новый рассказ: о первом полете мальчика пассажиром на самолете, полете, ставшем первой ступенькой на пути в реальную авиацию. Пронзило до слез: автор явно одарен талантом сказать что‑то свое, главное, большое. Пусть язык его еще не развит, пусть грамотность не на высоте – главное, на высоте его сердце. А талант есть.

Но не так‑то просто написать открытую рецензию. Я очень осторожно теперь выкладываю свои мысли в сеть. Может, просто дать краткий ответ и указать свой е–мейл? А в личной почте уж распишусь, побеседуем.

Так я и сделал.

Тут же день Кирилла и Мефодия был. В Москве к нему приурочили праздник русской словесности и русской песни. На Красной площади устроили действо: полуторатысячный хор пел советские песни, те, что все поют; народ активно подпевал, было много молодежи. Церковь там хорошо постаралась тоже. Короче, завершилось все хором Глинки «Славься», пушечным боем с фейерверком и маршем «Прощание славянки». Мы с Надей смотрели шоу с удовольствием. Полезная инициатива, объединяющая славянские народы.

Еще раз перечитал ветку на авиа ру, посвященную «Дневнику графомана». Один пост мне там понравился: типа, хорошо Ершов отхлестал современную молодежь, честно и откровенно!

Таки да. Лишний раз убеждаюсь: современное молодое поколение столь быстро вознеслось в горние выси рыночного капитализма, что выложенные мною на суд общественности призывы и человеческие ценности выглядят в его глазах кучкой гниющих помоев. Я это поколение чуть презираю и сильно жалею: им никогда не понять… Да они и не нуждаются; у них свое понимание. И я этого своего презрения от них не скрыл.

Вот, дожил я до того момента старости, когда рушится вся твоя система ценностей, безжалостно раскачиваемая новой жизнью. И ведь понимаю, что правда за ними. И заключается эта правда не в том, что она есть истина, а в том, что ее признает нынешнее большинство.

Однако же: выросши и возмужав, пропустив свою правду через нажитый опыт, это же поколение признает, что таки есть общие, непреложные истины, что старик Ершов кое в чем, кое–где, самую малость, был таки прав… а мы были молодые дураки.

А дожив до старости, это же поколение отшелушит свой юношеский нигилизм, смахнет прагматизм и станет говорить уже своей смене о тех же вечных ценностях, о которых говорю им нынче я. А те больно хлестнут стариков: не нужен нам ваш сраный опыт, мы сами добудем свой!

Так было и так будет всегда. И я спокойно кладу свои кирпичики в общее здание человеческой нравственности.

Какой‑то сторонник Малевича прислал мне маленькое эссе по поводу Черного квадрата. Без оценок, просто мысли по поводу. Ну, я лично ничего против самого художника не имею. Я против того, что толпа высоколобых поклонников воспевает осанну тому, чего нет, косясь при этом друг на друга и раздувая ложную значимость сабжа до немыслимых размеров. Не стоит геометрическая фигура тех миллиардов, которыми богатые снобы швыряются, используя одиозный артефакт как аргумент в мерянии писюнами, сиречь кошельками.

Отвечу коротко: я Ваше видение проблемы уважаю, но позвольте мне остаться при своем мнении. Ну, для прояснения приведу еще предыдущий абзац: о том, чего нет.

Жизнь моя на даче течет ровно. Часа полтора поработаю – полтора же часа полежу, иной раз в легкой дреме. И так весь день, равномерно. Тихая музыка, старые знакомые мелодии, вечером рюмка–другая, крепкий сон, подъем с петухами. Кстати, соседи–фермеры у нас в торце завели себе курятник, так молоденький петушок буквально будит. И такое соседство меня абсолютно не напрягает.

Руки на ночь густо мажу кетоналом, надеваю перчатки и в них часок перед сном листаю журналы, благо Игорь их туда навез предостаточно. Мазь помогает, утром руки раскачиваются легко.

Мозг отдыхает. Время желаний ушло, живу растительно. Никто меня не трогает.

Приехал домой: почта редкая. Вот вышел на меня через своего внука, живущего в Крыму, мой первый инструктор Владимир Павлович Дьяков, хочет пообщаться. Ну, я с удовольствием. Полагаю, старый шкраб может гордиться своим учеником. Отправил ему свой скайп и телефон.

Сокерин сбросил видеофильм о встрече с однополчанами.

Спокойная жизнь.

Новый рассказ Баравкова о спортивных соревнованиях кордовых моделей интересно написан, но впечатление снова тонет в чудовищном тексте. Я плюнул, выправил и отправил автору, пусть не обижается, а сравнит.

Чем скайп нехорош: это несвобода. Вот теперь сижу, жду сеанса связи и боюсь, что начнут звонить старые корреспонденты.

Поговорил по скайпу с Дьяковым, правда, без видео: связь, видимо, с мобильника. Старику уже 78, но еще катается на роликовых коньках, молодец. Пролетал 33 года, был инструктором и комэской, последние годы инструкторил на Ми-8; потом работал преподавателем в училище 11 лет. Из моих опусов читал он только мою биографию да «Страх полета». И – поверил! Спрашивает: ну, дали Климову Героя РФ? Гордится мною. В училище обо мне помнят. Короче, адресами обменялись, напишу ему письмо. Приятно было пообщаться.

Тут на днях дозвонился до меня то ли продюсер, то ли режиссер. Короче, мол, разрешите изобрести сценарий по «Страху полета». Мол, мы тут изучим материал и по мере прояснения выйдем на вас с более конкретным предложением.

Ну, изучайте.

Пока льет, и льет, и льет дождь, сижу читаю ЖЖ Денокана и Летчика Лехи. Первый стал выкладывать записи обо всех своих полетах, в подробностях, близких к очерковой форме; второй же образно описывает процесс своего переучивания на лайнер В-777. Я сижу и тихо завидую.

С другой стороны, радуюсь, что хоть два современных пилота взялись освещать авиационному читателю кухню нынешней авиации. Преемственность налицо. Правда, Денис пишет суховато… но грамотно, язви его; Леха же более талантлив в художественных подробностях, но допускает грамматические ошибки. Ну, они еще молоды и успеют написать много интересного о том, в чем я уже ни бельмеса не понимаю. А дело авиационного просвещения продолжится.

Написала мне краткую рецензию на «Страх полета» на Прозе Нина Ядне. Просит прочитать две последних главы из ее новой повести и тоже оценить.

Прочитал. Ну, во–первых, о городской сутолоке мне неинтересно; во–вторых, многословно, с ненужными подробностями. Ее тундровые рассказы меня потрясли – они написаны явно, не в пример, лучше. Я ей так и написал.

Интересно: известная ненецкая писательница, член того, член этого, лауреат, академик и пр. интересуется мнением какого‑то Ершова. И вот переживаю: не обидел ли человека резким и нелицеприятным словом. Но я сказал то, что думаю. Надеюсь, она оценит прямоту.

Единственно, надо попросить у нее e‑mail и подробнее пообщаться в закрытом от графоманов виде.

Так и сделал.

С утра несколько писем. Немного заумное от читательницы… странная девушка. Вчера прислала скачанную откуда‑то статью о том, что, мол, Боинг погубит в России школу Нестерова и Чкалова; спрашивает моё мнение. Я кратко ответил, что таки да. Умерла так умерла. И вот она уже развивает какие‑то биологические параллели и ассоциации. Ну, промолчу.

Артур прислал очередной пост из своего блога, с видеоматериалами. Ну, молодец парень. Вот–вот сдаст на CPL.

А вот исповедь киевского мальчика Андрея Васягина, из рюкзачков, пробившегося в небо своим горбом, выдавила скупую слезу. Таки сорвала ему черепицу моя книга. Цитирую:

«Ваши книги познакомили меня с профессией, и позволили ощутить в полной мере, чего я могу лишиться. Если бы всё зависело только от моего желания! Впрочем, это само по себе тоже не мало. Как известно, побеждает не сила, а воля! Решение было принято. Я сделаю всё что смогу! Будь что будет. Главное, я поступаю по совести».

Окончив университет (бывший КИИ ГА), мальчик накопил денег и поступил в частный летный центр. И вот вылетел самостоятельно:

«Василий Васильевич, как и Вы в своё время, после этого полёта я понял, что это – моё! И я испытываю огромное желание учиться и работать над собой. Я был рад поделиться с Вами впечатлениями и рассказать о начале моей полётной истории. Она могла бы не начаться без Вашего лётного и литературного таланта. И я уверен, к моим словам могут присоединиться сотни вдохновлённых Вами молодых людей. Они, как и я, мечтают о небе, и, несмотря ни на что, стремятся овладеть самой красивой профессией!

Василий Василевич, не прервётся нить. И не прервётся она благодаря таким людям как Вы. Не тревожьтесь, глядя в лица молодых, мы УЖЕ идём на смену! Огромное Спасибо за Ваш труд! Крепкого здоровья и долгих лет Вам и Вашим близким!»

Да уж… Всходят семена. Конечно, это будет уже другое поколение, но оно упорно рвется к солнцу. Просто будет другая авиация.

Написал письмо своему инструктору, получилось 6 страниц, ну, я там цитировал себя, раннего. Сердечное письмо; старику будет приятно. Сейчас схожу на почту, отправлю.

Читаю репортажи Дениса Оканя, как он переучивался на Боинг в Америке. Ну, умница парень. Ему надо писать… только чуть более одушевленно.

Особенно мне понравилось в его опусах, как авиакомпания припугнула переучивающихся, что если они не привезут из Штатов сертификат, то будут вынуждены вернуть по 25 000 баксов за обучение. Это был лучший стимул. Сравнивая с нашим прошлым переучиванием в Ульяновске, делаю вывод в пользу рыночных отношений. У нас была сплошная пьянь.

Читаю статьи Дениса в его ЖЖ, о грубых посадках. Сломано немало копьев, сравниваются два подхода, западный и совковый, пена летит…

А я себе и думаю. Ну как же это я пролетал 35 лет и не совершил ни одной грубой посадки, а паче ни разу не выкатился из‑за желания сесть помягче. Значит, общий уровень техники пилотирования, постоянно соотносимый со здравым смыслом, был у меня выше среднего. Я умозрительно понимаю все аргументы сторон, но совершенно не приемлю объяснения, типа, как Арабский Летчик говорит: «у меня второй пилот всегда выравнивал очень низко… ну а тут не успел». А куда ж ты, старый хер, смотрел?

Совковый подход был строг, жесток, несвободен. Я – воспитанник именно такого подхода. И я над собой работал под этим кнутом; результат налицо. А молодым ребятам свободы хочется. И у них эта проблема существует. Пилоты ломают самолеты, и к ним никто не предъявляет претензий – а то ж, мол, руки начнут дрожать. Разбитые самолеты списывают – и ничего, компания проглатывает пилюлю. У нас же в совке каждый такой случай был событием союзного масштаба, с санкциями, и пилот знал, что ему не поздоровится. И я знал об этом, и боялся, и работал над собой, и достиг определенных высот, и учеников тому же учил.

Автоматизация полетов поневоле приводит к изнеженности летного персонала. Повышение уровня комфорта расплавляет характер, нивелирует личность именно там, где требуются всплески воли.

Стоит ли удивляться, что при такой философии – не только полетов, а и всей жизни – западное общество деградирует. Вон Обама в открытую говорит, что однополые браки будут приняты на всей территории США, и провозглашает он это на официальном собрании сообщества пидарасов и лесбиянок, на котором как президент страны считает необходимым присутствовать. А в армии теперь льготы однополым парам.