Вне подозрений

— Ее уже вымыли, и нам пора начинать. Мне только нужно подложить ей под голову что-нибудь твердое.

Хенсон взял скальпель, наклонился над трупом и сделал разрез в форме буквы У — от плеча к плечу. Он добрался до грудины, потом разрезал брюшную полость и таз. Когда внутренние органы оказались обнажены, морг заполнил уже знакомый запах гниющих цветочных стеблей. Шипящие газы и телесные флюиды окутали пространство, и Анна сделала несколько частых выдохов, борясь с очередным приступом тошноты и пытаясь удержаться на ногах. У нее закружилась голова. Неудивительно, что Хеджес так быстро удалился.

Хенсон разрезал ребра и ключицы, перед тем как поднять межреберную клетку, отделив ее от внутренних органов девушки. А после удалил и взвесил каждый орган. Взял на пробу образцы флюидов в органах, вскрыл желудок и стал исследовать его содержимое.

Несмотря на головокружение, Анна отметила, что ассистенты Хенсона работали четко и слаженно. Он ничего им не указывал и, пока они взвешивали органы и делали анализ крови, смог заняться головой трупа.

Когда Хенсон начал исследовать глаза Мелиссы, Анна отвела взгляд. Он, не оборачиваясь, сообщил ей и Лангтону:

— У нее было сильное кровоизлияние, но это вполне естественно при удушении. И у нас есть надежный ориентир — съеденные насекомыми глазницы. Мерзкие маленькие твари.

Анна постаралась осознать и запомнить его слова. Она боялась глядеть на искромсанное скальпелем тело, но когда все же повернулась и увидела выпотрошенные кишки и почки, то чуть не рухнула на колени. Хенсон принялся препарировать скальп. Надрезал затылок, выдвинул полушария мозга, нависшие над лицом, и продемонстрировал им череп. Ассистент подал ему мощную скоростную пилу с круговым вращением, которой он и вскрыл череп. Вскоре пила уступила место специальному резцу для его трепанации.

До поры до времени Анна стояла прямо и не шевелилась.

Теперь, когда вонь смешалась с антисептиками, ей даже стало легче. Но звуки резца окончательно добили ее, и волна рвоты прихлынула к горлу.

Она бросилась в женский туалет, хлопнула дверью, перевела дух, опустилась на колени перед унитазом, и ее тут же вырвало. Когда через несколько минут Анна попыталась подняться, ее ноги были как ватные, а тело по-прежнему тряслось мелкой дрожью.

Она налила в раковину холодную воду, вымыла лицо и протерла его бумажной салфеткой. Однако, выпрямляясь, она всякий раз чувствовала боль в животе. Казалось, что вонь пропитала ее одежду, волосы и руки, которые она несколько раз промыла с мылом и высушила у сушилки.

Анна вышла в коридор и прижалась к стене. Ее голова продолжала кружиться, а в глазах рябило.

Лангтон наконец покинул морг.

— Она мертва уже примерно месяц, — пробормотал он и снял на ходу больничную зеленую тунику. — И все это время пролежала в лесу. — Его маска болталась на нитке. — Черт знает что, невозможно поверить.

Не дождавшись ее отклика, он зашел в мужскую уборную, но вскоре появился снова и жестом подозвал к себе Анну.

Они проследовали по коридору.

— Вы когда-нибудь занимались синхронным плаванием? — поинтересовался он, застегивая «молнию» на брюках.

Анна не поняла, правильно ли она его расслышала.

— Простите?

— У них есть эти зажимы для носа, чтобы долго оставаться под водой. Очень полезно. Вы зажимаете ноздри и можете вдыхать и выдыхать ртом. А еще помогают мятные подушечки. — Лангтон повернулся к Анне, когда они сели в патрульную машину. — Маленькие круглые мятные подушечки. — Он положил руку на спинку сиденья. — Вы могли бы ими воспользоваться. Если знаешь, что тебя ждет, уже легче. — Он передвинулся и поглядел вперед.

— Спасибо, — смущенно промямлила она. Анна растерялась и не могла решить, то ли ей сейчас стоит что-нибудь сказать, то ли имеет смысл задать ему ряд вопросов.

Запах жидкого мыла отдавал хвойным лесом, и от него ее стало укачивать в машине. Как будто ее только что не вывернуло наизнанку. Анна закрыла глаза и помолилась, чтобы по пути не повторился приступ рвоты.

— Извините, — буркнул Лангтон, когда она открыла окно. Анна заметила, что он держал в руке зажженную сигарету. — Не могу курить у нас в отделении. Да и не собираюсь там это делать. Я теперь во многих местах не могу курить, а значит… — Он пожал плечами, глубоко вдохнул и откинул голову на подушку. А потом как-то невпопад, рассеянно спросил: — А ваша мама жива?

— Нет, она умерла за два года до отца.

— Да, верно. Я вспомнил. И как ее звали?

— Изабель, — робко ответила Анна.

— Изабель. Да. И, как я помню, она была очень красива.

Анна проследила, как он выбросил окурок в окно. От прохладного воздуха ее тошнота немного улеглась, и она, сама не зная почему, добавила:

— А вот я пошла в отца.

— Я уже догадался, — хмыкнул он.

Родители Анны ничем не походили друг на друга: отец был крепко сбитым и рыжеволосым, с густыми кудрями. А у матери волосы были прямые, гладкие и почти черные, под стать оливково-смуглой коже. Высокая, тонкая, артистичная, она неизменно приковывала к себе внимание и вполне соответствовала своей профессии дизайнера. Анна унаследовала отцовские рыжие волосы, но у нее они торчали в разные стороны, а не росли, как подобает, в определенном направлении, и потому она их коротко стригла. По контрасту с рыжими волосами ее кожа казалась необычно смуглой и совсем не напоминала светлую веснушчатую кожу отца. Да и глаза ей передались по наследству от матери — темно-карие. Анна не могла похвастаться высоким ростом, и ее скорее следовало назвать приземистой и довольной плотной, но никак не толстой — одни мускулы и ни капли жира.

Она с детства увлекалась верховой ездой и выиграла на скачках столько призов, что могла бы украсить себя пурпурными и синими лентами с головы до ног. Однажды отец приколол их все на ее платье и сфотографировал дочь, — тогда ей было всего одиннадцать лет.

Анна вдруг подумала о Мелиссе. Как жила эта девушка, о чем мечтала, как относилась к себе, такой юной, пока не сделалась жертвой маньяка, брошенной в лесистом парке. Она вспомнила себя в ее годы и еще моложе. И тут до нее дошло, что Лангтон заговорил с нею. Анна наклонилась к нему.

— Извините, сэр. Я задумалась о своем и прослушала.

— Причина, по которой я заставил себя присутствовать при вскрытии и смотреть, как малышку режут на куски, потрошат ее внутренности и лишают человеческого облика, проста. Отчего-то мне становится легче, и я успокаиваюсь. Напряжение и гнев отходят. А этот мудак Хеджес, конечно, не смог выдержать. Ничтожество!

Он закрыл глаза, и разговор оборвался.

* * *

Анна отправилась вслед за Лангтоном в ситуационную, где он снял пальто, взял маркер, подошел к доске и начал перечислять полученную от Хенсона информацию, делая пометки фломастером. А потом, не оборачиваясь, попросил:

— Джин, вам не трудно принести мне сандвичи с цыпленком и беконом, но без помидоров, и кофе?

Джин — констебль в форме, с худым, вытянутым лицом, работала за компьютером. Как только он окликнул ее, она сразу поднялась.

— Вы хотите кит-кэт или что-нибудь еще? — Судя по ее виду, она отнюдь не страдала от глупости.

— Нет, спасибо. Просто сандвичи с беконом и цыпленком, без помидоров.

Майк Льюис появился в комнате, когда Лангтон продолжал отмечать данные на доске.

— Майк, похоже, мы правильно догадались.

— О’кей! И мы уже определили время смерти?

— Еще нет, но она скончалась по меньшей мере месяц назад. Ее задушили, изнасиловали и жестоко пытали. Ступай к шефу и передай ему, что у нас критический случай. Нам нужна поддержка «золотой» группы, пусть она срочно соберется, а не то мы потеряем общественное доверие. Я не преувеличиваю, это вполне реальная угроза. Свяжись с пресс-центром отдела убийств и дай им знать, что мы готовы к расследованию. А Баролли уже вернулся?

— Нет, но он долго не задержится. Он поехал в судебно-медицинскую лабораторию.

— Собери всю команду, мы должны провести заседание в… — Лангтон поглядел на свои часы и сверился с большими настенными. — Без нескольких минут три… — Он тихонько выругался и добавил: — Ну, допустим, в половине четвертого.

Все находившиеся в ситуационной, кроме Анны, были готовы к этой встрече. И она поняла, что никакая учебная практика не помогла бы ей вот так, с ходу присоединиться к команде профессионалов и включиться в работу. Рассчитывать следовало лишь на опыт или на его крупицы, накопившиеся за сутки.

— Простите меня, сэр. Вы хотите, чтобы я сосредоточилась на чем-то конкретном?

Лангтон вздохнул.

— Советую вам ознакомиться с досье всех жертв. Найдите себе стол, Трэвис, и приступайте к работе.

Он взмахнул рукой, указав на другие доски с информацией, а затем на полки с архивными папками, выстроившиеся вдоль стены.

— Хорошо, сэр.

Она постаралась сделать вид, будто разобралась в сути сказанного и ей ясно, с чего надо начинать. На самом деле это ей совершенно не было ясно, она не понимала, что к чему, и не смогла бы справиться с системой файлов без посторонней помощи. Многие полки буквально ломились от папок и кассет, лежавших одна на другой.

Мимо нее прошла служащая в форме с подносом, полным чайных чашек.

— Простите меня, а где здесь файл первого дела?

— Ближе всего к стене, — ответила та и даже не оглянулась. Когда Анна открыла верхний ящик, то увидела, что он доверху забит файлами. Она высвободила руку, повернулась и осмотрела комнату. Та же служащая вновь прошла мимо нее с пустым подносом.

— А за какой стол мне лучше сесть?

На столе в глубине комнаты громоздились бумажные стаканчики и тарелки. А мусорная корзина была переполнена пустыми упаковками от гамбургеров и чипсов. Анна расчистила для себя место.

Внезапно раздался оглушительный крик. Лангтон держал в руке сандвич и отчаянно размахивал им.

— Джин, я же сказал тебе, никаких гребаных помидоров!

— Я и попросила дать мне без помидоров. — Джин густо покраснела.

— Но их тут полным-полно! И ты знаешь, что я ненавижу помидоры!

— Вы желаете, чтобы я их оттуда удалила? — парировала Джин.

Но Лангтон уже выбросил сандвичи в корзину. Анна опустила голову, после завтрака она ничего не ела. И никто не предложил ей хотя бы чашку чая или кофе. Ее присутствие казалось незамеченным. Она поставила кейс на стол и вынула оттуда новые авторучки и записную книжку. В этот момент ей сделалось ясно, что времени для работы почти не осталось — стрелки часов неумолимо приближались к четырем.

* * *

Мэри Тересе Бут было сорок четыре года, когда ее труп обнаружили на большой пустоши Кингстона, неподалеку от перекрестка объездных дорог. Она была проституткой и промышляла в квартале красных фонарей Лидса.

Когда рядом находится шоссе с оживленным движением, то ни на нем, ни около него пешеходы, как правило, не попадаются на глаза. Жертву случайно нашел мальчик, у которого сломался мотороллер. Он кое-как съехал с дороги на узкую насыпь, и сквозь листву кустарника у него перед глазами мелькнула чья-то нога. Мальчик перелез через насыпь, нагнулся и увидел труп женщины с заломленными за спину и связанными лифчиком руками. Ее задушили черными колготками, затянутыми на шее в крепкий узел. Тело пролежало под кустами три или четыре недели, а для его опознания понадобилось еще больше времени — целых четыре месяца. Личность погибшей установили в 1992 году, то есть двенадцать лет назад.

К снимкам места убийства были приложены посмертные фотографии жертвы. Лицо мертвой Мэри Тересы сделалось просто пугающе уродливым. Кожа покрылась крупными щербинами вроде оспы, а на одной щеке красовался глубокий шрам. В обесцвеченных белокурых волосах проступили темные корни. На руке виднелись то ли нацарапанные, то ли вырезанные инициалы Т.Б., а на правом бедре — поблекшая розовая татуировка. На ее гениталиях чернели крупные синяки с кровоподтеками.

Буквы Т.Б. привели следователей к ее первому мужу, Теренсу Буту. Следует заметить, что Мэри Тереса трижды была замужем и имела троих детей, хотя все они родились не от законных мужей. Двоих отдали на воспитание приемным родителям еще в раннем детстве, а самый младший — мальчик — остался жить с матерью.

Мэри Тереса выглядела куда старше своих сорока четырех лет, да это было и немудрено при такой печальной и мрачной жизни. Она пила, вполне оправданно считалась алкоголичкой и успела отбыть несколько небольших тюремных сроков за постоянное занятие проституцией и «подделку векселей», что в переводе на современный язык означало использование краденых кредитных карточек и оплату фальшивыми чеками. Характерно, что ее опознали по отпечаткам пальцев и фотографиям.

— Трэвис! — Анна подняла голову. В дверях стоял Майк Льюис и жестом показывал, что ей пора идти на заседание. Она до того увлеклась чтением досье, что забыла обо всем на свете и не заметила, как постепенно опустела ситуационная. — В комнату брифингов, — коротко пояснил ей Льюис и исчез за дверью.

Анна поспешила за ним, но на полпути ее окликнула Джин:

— Пожалуйста, не оставляйте файлы на столе. Положите их в архив.

Анна, петляя зигзагами, вернулась к столу, собрала полупрочитанный файл и поставила его на место. Когда она поинтересовалась, где находится комната брифингов, Джин сухо ответила:

— Вторая дверь налево, спуститесь вниз на один пролет.

Анна, не скрывая волнения, устремилась туда и услыхала за спиной, как Джин пожаловалась другой женщине:

— Я до смерти устала от его просьб — сходи туда, принеси то-то. В конце концов, это не моя работа — шляться за его завтраками. Там же, в буфете, одни проклятые иностранцы, и они ни слова по-английски не понимают. Им говоришь «без помидоров», а они кладут их целый слой.

Анна сбежала по узким каменным ступенькам и двинулась по темному коридору. Гул голосов помог ей без труда отыскать комнату брифингов. Она вошла туда, и ей бросились в глаза стулья, выстроенные неровной линией. У стола стояло еще два стула. Большая темная комната пропахла невыветрившимся табаком, хотя на стенах висели пожелтевшие таблички «Не курить». Анна пробралась к пустому стулу в заднем ряду, села и тут же схватила свою записную книжку. Пришедшие чуть раньше ее Льюис и Баролли присоединились к восьми детективам и шести служащим в форме. Она посмотрела на двух женщин-детективов, крупных блондинок, которым, по их виду, оставалось совсем немного до отставки. Рядом с ними сидела высокая женщина лет тридцати пяти, с худым лицом и плохо вставленными зубами.

Заседание открыл ведущий расследование детектив — суперинтендант Эрик Томпсон, появившийся в комнате в сопровождении Лангтона. Атлетически сложенный, со свежим лицом и прямыми широкими плечами, Томпсон стоял, словно балансируя на своих ногах. Его редеющие волосы были зачесаны назад, обнажая высокий лоб. В сравнении с ним Лангтон выглядел усталым, помятым, и ему явно не мешало бы побриться. Баролли аккуратно ослабил узел галстука.

— Внимание! — цыкнул на собравшихся Лангтон.

Он устроился на краешке стола и наклонился, обратившись к своей команде:

— Сегодня жертву опознал ее отец. При этом были соблюдены все формальности. Нам известно ее имя — это Мелисса Стивенс, семнадцати лет. Или, точнее говоря, это была Мелисса Стивенс, семнадцати лет. Мы подозреваем, что она, возможно, связана с другими жертвами. Судя по заявлению ее приятеля, она исчезла поздно вечером, и это все, чем мы пока располагаем. Но я убежден, что Мелисса оказалась в поле зрения убийцы и сделалась его мишенью. До сих пор его жертвами были потасканные проститутки — под сорок или за сорок лет. И Мелисса может стать крупнейшим прорывом в нашем деле. Так что мы просто обязаны его отпугнуть и поставить заслон на его пути.

Анна записала выступление шефа, но, не успев ознакомиться с предыдущими делами, она плохо представляла себе, о чем большую часть времени говорил Лангтон. Из его слов она поняла следующее: ночью Мелисса поссорилась со своим бойфрендом, убежала от него и навсегда исчезла. Это случилось в ночном бистро близ Ковент-гарден. Последний раз ее видели идущей в сторону Сохо. Бойфренд уверял, что она направилась к станции метро «Оксфорд Серкас». Он допил бокал и последовал за нею. Но Мелисса, похоже, отыскала более короткий путь и спустилась по Грик-стрит. По неосторожности она оказалась в квартале красных фонарей.

Хотя приятель Мелиссы, Марк Раулинз, несколько раз звонил ей по мобильному телефону прямо со станции метро, это было бесполезно. Телефон отключился. Испугавшись за нее, он вернулся назад и надеялся, что столкнется с ней по дороге. Он вновь зашел в бистро и примерно в половине третьего ночи опять очутился на станции метро «Оксфорд Серкас», а затем поехал к дому, где Мелисса снимала квартиру. Но на квартире она так и не появилась. Ни Марк, ни три подружки, с которыми она там жила, больше никогда не видели Мелиссу.

На следующий день он позвонил ее родителям в Гуилдфорд, обращался и по другим адресам, пришедшим ему в голову. Наконец Марк заявил в полицию. Спустя двое суток было заведено дело об исчезновении девушки, и первые документы зациркулировали вместе с фотографиями и просьбами предоставить информацию.

Однако никто не откликнулся даже после телепередачи с воссозданными событиями, а ее показали, когда прошел уже месяц с той роковой ночи. Мелисса пропала, не оставив и следа. Не нашлось ни одного свидетеля, способного хоть как-то объяснить ее исчезновение. Возможно, лишь официант, вышедший покурить у двери вновь открывшегося гей-клуба, был способен помочь полиции. Он сказал, что заметил белокурую девушку, и она разговаривала с водителем светлой или, быть может, белой машины. Тогда он решил, что она проститутка, и хотя не сумел толком разглядеть ее лицо, но обратил внимание на черный топ с блестящими украшениями — они ярко сверкали в неоновых огнях расположенного напротив массажного салона.

Лангтон предположил, что убийца заехал в квартал красных фонарей, увидел там Мелиссу и принял ее за девушку по вызову. Ничего удивительного — поздняя ночь, молоденькая блондинка в сексуально обтягивающем топе, короткой юбке и сандалиях на каблуке с плетеными ремешками. Разве не мог убийца притормозить и «снять» такую девочку?

Брифинг продолжался еще час, пока Томпсон не подвел итог, убедив присутствующих, что информации собрано слишком мало. А значит, он не сможет доложить начальнице и попросить ее поручить расследование данного убийства команде Лангтона. Услыхав это, Лангтон вскочил, держа фотографии шести убитых женщин словно колоду карт.

— Видите их руки? Они связаны лифчиками, и все они задушены собственными колготками. Если мы получим результаты судебно-медицинской экспертизы, подтверждающие, что узлы на шеях и запястьях затянуты одним и тем же способом, то Мелисса Стивенс станет последней жертвой серийного убийства. А если расследование дела достанется нам, то появится надежда поймать негодяя. Но нам нужно действовать! Действовать, а не выпрашивать разрешение у начальства и терять время попусту! Теперь важен каждый день и каждый час.

После его заявления команда разошлась. Делать им больше было нечего, оставалось просто дождаться завтрашнего утра.

Когда детективы и остальные полицейские покинули комнату брифингов, Лангтон сел на стул с высокой спинкой и погрузился в размышления. Он опомнился и поднял голову, услыхав поблизости шаги Анны. В руке он по-прежнему держал фотографии погибших женщин.

— Когда-то они все были живы. Что и говорить, убогое существование, но они были живы, имели семьи, мужей, а некоторые и детей. Но сейчас они мертвы, и не важно, каково их прошлое и в кого они превратились — в наркоманок, алкоголичек, шлюх или просто в жалких, затраханных бабенок, у них были и есть свои права. И самое главное право — позволить нам отыскать их убийцу и насильника. Ведь он вдоволь поиздевался над ними, не меньше, чем над Мелиссой Стивенс.

Лангтон вздохнул и ущипнул себя за нос.

— Конечно, я мог и ошибиться. И мы не узнаем даже сотой доли процента правды, пока не получим доказательств из судмедлаборатории.

— Но вы действительно думаете, будто это один и тот же человек? — Анна начала чувствовать себя с ним увереннее и спокойнее.

— Мало ли что я думаю, Трэвис. Этого недостаточно. Нам нужны доказательства. Только с ними и стоит считаться. Если мне скажут, что лифчик Мелиссы или колготки, которыми ее задушили, были завязаны иначе, чем на бедных шлюхах, значит, это другой убийца.

— А вы провели анализ ДНК?

Он пронзил ее своим характерным взглядом, острым, как лазерный луч.