Помоги проекту - поделись книгой:
Следующий раз появился почти через полтора года, по приглашению, когда Витькина жена рожала первенца. Ребеночек у Морозова получился славный, но по местным меркам не просто крупный, а огромный — четыре с половиной кило. Бедная маленькая Сайка без помощи носатого доктора с родами бы не справилась однозначно, местная лекарская братия надлежащую помощь тоже оказать сумела бы навряд, поэтому кончиться все могло очень плачевно. Доктор приехал, и вытянул и мать, и ребенка. После этого стал почитаем Витькой вторым отцом (а за отсутствием в этом мире биологического, так и первым), рассказывал о нем лейтенант с громадным почтением, порой доходящим до религиозного экстаза. Когда Витя с Сайкой рожали второго, Авокян приехать не смог, там у них случилась какая-то война и доктор, по своей неизменной с прошлой жизни привычке, чуть ли не в первых рядах воюющих рвался спасать человеческие жизни. Но все обошлось, вторые роды прошли легче, да и местные Эс. Ку. Лаппы за эти годы многому научились у славного подполковника, специально посылаемые к нему в столицу на практику осознавшим необходимость улучшения медицинского обслуживания населения местным руководством.
Так вот, доктор Артур жил в этом мире дольше, знал и понимал об окружающем гораздо больше, а узнать и понять еще рвался с энергией бультерьера, увидевшего ногу зазевавшегося соседа. Но соратника и сторонника в деле умножения знаний в Морозове он не нашел.
Дело в том, что Витька был не любопытен. У него жизнь здесь сложилась как нельзя лучше — любимая жена, замечательные детки, хороший дом, полезная работа, что еще нужно человеку? К военным действиям Витьку не привлекали в силу полной профнепригодности. После переноса, все старые Витькины болячки, приобретенные во время бурной студенческой жизни и не менее бурной, но короткой, военной карьеры у него, как и у меня, пропали полностью. Но дело в том, что Морозов и в лучшие свои годы был абсолютно неспортивен, отвратительно координирован и страдал откровенным недостатком мышечной массы. Все Сайкины попытки докормить Витю хотя-бы до состояния, при котором соседки при встрече с ним не плакали бы в три ручья, сожалея о скорой Витькиной гибели от истощения, проваливались на корню. Нет, кушал бывший лейтенант хорошо, много и часто, но корм, как оказалось, был не в коня, и мышцы на Витьке расти упорно отказывались. Поэтому, когда, в случае нужды, большая часть мужского населения городка хватала оружие и неслась бить морды супостатам, что случалось не так чтобы очень часто, но регулярно, Витя оставался в тылу крепить обороноспособность державы. За все четыре прошедших года своего попаданства Морозов даже до соседнего городка не добирался.
Доктор Артур рассказал Вите, что в других городках, расположенных гораздо восточнее столицы, жило еще несколько наших современников, с некоторыми из которых доктор был знаком, а о других только слышал. В доступных для передачи информации поселениях западнее Витькиного городища пришлых не было. По преданиям, бытовавшим в среде людей леса, еще дальше на восток и южнее был когда-то целый город, населенный исключительно пришлыми великанами. Что стало с этим городом и его жителями, да и был ли он вообще, Авокян не знал. Экспедиции в далекие земли осложнялись сложившейся в этом мире геополитической ситуацией и тем, что столь ценного кадра жители столичного мегаполиса не горели желанием никуда отпускать даже под усиленной вооруженной охраной. Ладно, понял я уже, что информации, полученной от Вити, мне будет совершенно недостаточно, и без встречи с доктором этим мне не обойтись, искать его надо при первой возможности.
О себе рассказать и информацию об окружающем мире я от семьи Морозовых получить (а Сайка, справившись с первой неловкостью и рассмотрев, что я, не смотря на грозную внешность, кусаться не начинаю, уже включилась в беседу и так активно перебивала мужа, что становилось понятно распределение ролей в этой семье) я не успел. Пришел военный и позвал меня на войну.
Глава 6
Военного, уже виденного мною у ворот по приезду, звали Борат. Услышав имя, я ухмыльнулся, вспомнив монструозного казахского журналиста, но постарался сделать это как можно незаметней — ни повод беседы, ни личность военачальника к веселью не располагали. Как потом объяснил мне Витька, имя это означало — «задира, забияка», и надо сказать, мужик имени своему соответствовал полностью.
Первым делом он попытался на меня надавить. Усевшись за стол и отказавшись от предложенного Сайкой ужина, Борат объяснил, используя Витьку в качестве переводчика, что, пока мы тут предавались радости общения, местным населением на закате (я с удивлением обернулся к окну — точно, темно уже на улице) был проведен похоронный ритуал по убиенным соплеменникам с последующим сожжением тел оных. Нас к действу привлекать не стали, так как: а) поскольку сами мы не местные, то неизвестно, как отнесутся здешние боги-покровители к присутствию на священной церемонии почитателей других богов, не наполнятся ли гневом их сердца ввиду непримиримых противоречий между божественными сущностями, и не будет ли испорчен, в связи с этим, добрый путь провожаемых в верхний мир уважаемых безвременно погибших сородичей. В целях устранения вышеозвученной проблемы, мне еще предстоят, при наступлении более благоприятной обстановки, доверительные беседы со здешними распространителями опия для народа, б) Верховный совет городских паханов, так сказать, прекрасно понимает безусловную необходимость введения меня в курс текущей обстановки посредством проведения со мной беседы на доступном мне вербальном уровне. НО! в) Поскольку абсолютного доверия, не смотря на совершенный мной благой поступок, у них (читай — у Бората) ко мне нет, и до более глубокого ознакомления с моей, без сомнений, подозрительной личностью, быть не может (Витька, переводя этот пассаж аж поперхнулся, и стал смотреть на вождя укоризненно), он, Борат, как военный комендант прилегающего района, ответственный за безопасность местных жителей и, опосредованно, всех людских земель в целом, хотел бы присутствовать при беседе с самого начала. Но раз это, ввиду оправления воеводой его общественных обязанностей, оказалось невозможным, он, посоветовавшись с компетентными товарищами, признавая мои воинские умения, и, что самое главное, дабы убедится в моей лояльности существующему режиму, вынужден настоятельно предложить мне принять участие в карательной экспедиции, имеющей место быть завтра с утра, в отношении вероломно вторгшихся на территорию людей леса инорасовых агрессоров. Для обсуждения деталей завтрашнего анабазиса и степени моего участия в нем, я немедленно приглашаюсь на заседание местного ГКО, члены которого уже собраны в здании Генерального штаба (общинном доме) и вынуждены ждать только меня одного. В качестве толмача со мной, естественно, приглашается уважаемый, но чрезмерно доверчивый к чужим людям, мастер Вьитья.
Я, конечно, ерничаю и утрирую, но общий смысл речей хмурого здешнего Буонапарта был примерно такой. Произнося этот спич, Борат сверлил меня взглядом, поддерживал суровость лица, и вообще, всячески подчеркивал свое неоднозначное отношения к столь непонятной, как я, личности.
Ну нет, ребята, так не пойдет. Не на того напал ты, уважаемый. Я так понимаю, придется акценты в наших отношениях прямо сейчас начать расставлять. Ну ладно, переводи, Вить.
— Мне, конечно, здешние жители, те, с кем я успел познакомиться, в основном симпатичны, но я им ни по отдельности, ни всем вместе, пока не должен ничего. Как бы совсем наоборот ситуация обстоит — это они мне кое-чем обязаны. Мне от них совершенно ничего не нужно — оружие у меня свое есть, с боя добытое, вон, в уголочке стоит, еду я и без них совершенно спокойно себе найду. Городишко этот благословенный отнюдь не является единственным людским поселением на земле, мне лично, после Вьитьиных рассказов, гораздо больше их столица понравилась, где людей пришлых не в пример здешнему ценят, поэтому причин задерживаться тут, особенно с таким ко мне, любимому, отношением, я для себя не вижу. И вообще, если им от меня, глубоко оскорбленного оказанным мне недоверием, понадобится какая-то помощь, то им придется очень вежливо и очень старательно меня об этом попросить. А я сильно подумаю, стоит ли мне оказывать поддержку столь неблагодарным людям. Поэтому, со своим комитетом они могут совещаться сами до посинения, планировать хоть карательные экспедиции, хоть террористические акты, хоть мировые войны, а я в это время здесь посижу, очень мне нравится в этом доме, в единственном доме, где оказано подобающее гостеприимство скромному герою.
Все это я вывалил Борату, состроив физиономию, не менее суровую чем у него, еще и на стол навалился и к нему подался, мышцами плечевого пояса поигрывая, благо куртку я в помещении снял давно и в одной майке остался. И хоть Борат повыше и покрупнее большинства соотечественников, на моем фоне был откровенно мелковат и смотрелся бледно. Бедняга Витька, переводя речи наши недружественные, краснел, ерзал и чувствовал себя откровенно неудобно. Детишки его еще в начале нашей беседы на повышенных тонах испуганно притихли, и Сайка, стараясь быть незаметной, сгребла их в охапку и исчезла где-то в недрах избы.
Кстати, показалось мне во время диспута нашего, что военный этот в переводе Витином не столь и нуждается. Следил я за его невербальными реакциями, пока ответ ему наговаривал, и закралось сомнение у меня, что понимает Борат речь русскую.
Воевода поняв, что наезд с ходу на меня не удался, посидел еще какое-то время, в гляделки со мной играя, желваками шевеля и шрамом краснея, потом поднялся, и, не прощаясь, из избы вышел. Ага, докладывать побежал о проведенной беседе курултаю тутошнему. Ну-ну, беги, жалуйся. Хотя, надо подумать, а не переборщил ли я с жесткостью, а? Можно было, в принципе, и сходить-побеседовать, посмотреть, что там мне скажут. Хотя, нет, не стоит, раз сразу слабину дашь, потом не слезут с меня, психологи доисторические. Вот интересно мне, Борат сам, по своей инициативе, так беседу выстроил, или по указанию вышестоящих товарищей? И как доложит он там о проведенной беседе. Ну не думаю, что они меня тут же арестовывать кинутся — не давал я им пока повода действиями своими. А что уйти пригрозил — так я птица вольная, им не подчиняюсь.
В принципе, не врал я Борату в речах своих — ничего меня пока здесь не держит. Вот Витя есть с семьей его — понравились они мне, простые, симпатичные люди. Но на них свет клином не сошелся. Может быть, даже лучше им сделаю, что уйду отсюда, если события по негативному сценарию в сторону конфронтации с местной властью развиваться будут. Маршрут понятен — на восток, дороги здесь есть, доберусь как-нибудь, Авокяна найду. Возможно, мне там, под крылом армянского лекаря, еще и лучше будет. Ну ладно, подождем решения принимать. Посмотрим, как дальше ситуация развиваться будет. Да, надо Морозова успокоить, а то вон, изнервничался весь. Не часто видать в его спокойной жизни в последнее время такие катаклизмы происходят. И Сайка, детей уложив, и услышав, что ругачка прекратилась, бочком-бочком в комнату пробралась, и на краешке лавки устроилась, глаза испуганные таращит:
— Ребята, вы давайте не переживайте, все нормально будет. Положено это так среди мужиков правильных — нового человека на «слабо» пробить, посмотреть, что он из себя представляет. Вы мне лучше скажите, кто такой Борат этот, и с чем его едят?
Витя только было рот раскрыл, но Сайка его опередила, выпалила с испугом:
— Что ты, Ваня, не надо его есть, не едят у нас людей!!
Тут мы с Витькой, не смотря на момент напряженный, заржали откровенно, уж больно испуг Сайкин уморителен был.
Правильно, с ее стороны посмотреть: сидит за столом чудище здоровенное, по слухам, что в городе ходят, в одиночку чуть не роту неандертальцев голыми руками на куски разорвавшее, и советуется с хозяевами, под каким соусом ему лучше главного военного местного на ужин скушать.
Витька, отсмеявшись, жену успокоил:
— Ну что ты, Зай, не собирается Ванька его есть, это просто присказка такая.
— Да, да, Сай, я если есть кого и буду, то с тебя начну, ты на вид тут вкусная самая. Витька тощий, мяса мало, а вот ты… — и зарычал я, лапы свои к ней протягивая. Завизжала Сайка, засмеялась, отпрыгнула:
— Не надо, Вань, кушать никого, если хочешь, я тебе приготовлю что-нибудь.
Ну, успокоились, расслабились немного. Вот и ладушки.
— Нет, ребят, я серьезно, кто такой Борат? Местный?
— Не, Вань, не местный. Он тут что-то типа главного пограничника, если по нашему. Князь присылает отряды воев для охраны границы по полесью, и дорогу заодно к большой переправе они охраняют, от заставы к заставе обозы сопровождают.
Ну вот, потихоньку уклад здешний проясняться начинает. Рассказали мне Морозовы, что дальше на юг леса, в которых племена лесных людей живут, заканчиваются, и начинаются Дикие Степи, места, по их словам, насквозь страшные и ужасные. Мало того, что зверья всякого хищного, для человека смертельно опасного, там без меры, так еще и неандертальцы, которых люди леса «дичами» называют, в степи хозяева полновластные. И много их там, очень много. Правда, в леса гоблины особо не суются, неудобно им здесь жить. Жрут они много, пропитание себе добывают в основном охотой. Из домашних животных дичи только лошадей да собак держат, мясомолочного животноводства, насколько люди знают, нет у них. И не сеют ничего, собирают только то, что само растет. А в лесу охота бедная, не то, что в степи. Но в набеги, бывает, приходят. Очень у них ценятся женщины людские и орудия железные. Сами они железа не делают, утварь вся каменная и костяная у них.
В общем, как я понял, люди лесные и живы-то до сих пор только потому, что их территории дичам не интересны. Спросил я об этом у супругов, подумали они, и согласили, все так и есть. Мало людей по сравнению с гоблинами, очень мало. С юга людские территории степь подпирает, а на севере леса такие начинаются, что ни о какой жизни нормальной там речи быть не может — не отвоевать у лесов дремучих жизненное пространство под посевы и выпас скота людям с их инструментами. Вот поэтому за пилу «придуманную», что деревья чуть ли не вдесятеро быстрее, чем топором валить позволяет, Витьку тут на руках и носят.
По границе Степи Дикой и леса стоят крепостицы небольшие с гарнизонами малыми, по десять-пятнадцать человек каждая. Большой набег они, конечно, не отобьют, дай бог задержат чуть и гонца пошлют город предупредить, а от малых банд оборонят. Бойцов для этих гарнизонов князь присылает в городки, типа здешнего. Здесь они на постое стоят, и меняясь, в караулы заступают. Заодно смена отдыхающая и отрядом быстрого реагирования работает, и милицией местной. Вот Борат и командует таким гарнизоном пограничным, две крепости занимающим, год его всего как прислали, по ротации, так сказать. Всего пять десятков солдатиков, двадцать сейчас в карауле крепостном, а три десятка здесь, в городе.
А еще дорога там идет, для здешних людей главная, к единственной переправе удобной через реку великую, что восточнее городка протекает. Возят по этой дороге товары в столицу на продажу и налоги собранные. Вот в обязанности стражи и входит от крепости к крепости обозы эти сопровождать — уж больно для дичей цель лакомая. И звери хищные там уже во всю бродят, обозникам от таких не отбиться самим. Как оказалось, ближайшая крепость с воями из местного гарнизона в двух днях пути находится, обоз побитый, мною встреченный, как раз провизию туда и вез. Ольд тут кем-то вроде зам. по тылу работает.
Я спросил Витю, экстраполируется ли как-то местная география с географией оставленной нами Земли. Сам Витька этого не знал, да и не особо его это интересовало, вжился он в здешние реалии напрочь. Но сказал, что со слов Авокяна, большая река, протекающая к востоку от городища, похоже, Днепр. О как!
Дальше просвещаться и пытать Морозовых мне не дали. В дом, постучав предварительно, ввалилась целая делегация. Из знакомых лиц в ней присутствовали: дед в красной рубашке, которого я видел у ворот вместе с Боратом, сам Борат, вставший с суровым видом у двери в углу (рядом с моим оружием, кстати), скрестив руки на груди, Ольд с головой перевязанной. Кроме них были еще двое — крепкий мужик лет тридцати пяти в кожаной безрукавке, при длинном кинжале на поясе, с волевым лицом, тяжелыми скулами, с могучими руками и ногами, сильный даже на вид, такой и с дичами один на один потягаться, наверное, сможет. И худощавый невысокий субъект с узким лицом, одетый во что-то, похожее на рясу, с палкой, украшенной резьбой-орнаментом в руках.
Витя с Сайкой при виде этих товарищей со скамьи вскочили. Я же решил, что на группу захвата ребята не похожи, а потому, до выяснения цели их визита, я вполне могу и посидеть, послушать, что они хотят. Если что, подорваться и балет на ограниченном пространстве устроить я всегда успею. Тем более, финка моя на поясе так и висит, не снимал я ее.
Когда гости все в избу вместились, дед, в красной рубахе который, вперед вышел, к столу подошел, встал напротив меня и поклонился. О как! Пришлось и мне зад от лавки оторвать, поклон ответный изобразить.
Посмотрел дед на меня внимательно и заговорил с акцентом жутким:
— Я прошу меня простить за то я по русьски плохо говорю, мало. Я Ллод. Потом хочу — Вьитька помогать говорить.
— Я Иван! — ответил-представился.
Тут и Витька вступил:
— Вань, он здесь в городе выбранный старший.
— Да понял я уже. Чего хотят они, спроси.
Дальше диалог наш шел через Морозова-переводчика. Сайка помалкивала, мебелью прикинувшись.
— Мы хотим поблагодарить тебя за то, что спас ты наших людей, Ольда уважаемого с дочкой, хотя не обязан был этого делать, мог убежать просто. И извиниться хотим, что почести тебе положенные не воздали, людей своих погибших в верхний мир отправляли.
О, значит, мои возмущения по поводу недостаточных реверансов в мой адрес Борат им передал. Представляю, под каким соусом он это представил. И что еще наговорил.
— Пустое, Ллод, не стоит благодарности, не нужны мне они. Я не мог убежать, мимо пройти. Там, у себя, на родине своей, работой моей было защищать хороших людей.
Пафосно, конечно, немного получилось, пытаемся моменту соответствовать. И не говорить же им, что, в драку ввязываясь, я понятия не имел о наличии в телеге живых «людей хороших». Мотив у меня был дебильно-портосовски: дерусь потому, что дерусь. Опять дед вступил.
— Мы поняли, что уважаемый Борат — взгляд в сторону двери, где товарищ означенный статую изображает — немного неверно донес до тебя нашу просьбу прийти на наш совет и рассказать о том, что ты видел. Теперь я прошу тебя еще раз — пойдем с нами, будем говорить. Нам нужно знать все про дичей около нашего города. Они очень опасны.
Ладно, когда к нам со всем уважением, то и мы в бутылку не лезем. Встал я из-за стола, куртку натянул, показываю им рукой в сторону выхода, пошли, мол. Подумал сначала оружие свое захватить, но потом решил, что лишнее это. В рукопашную им меня не взять, силенок не хватит, если только всем гарнизоном не навалятся, а убить захотят — издалека стрелами утыкают, тут их земля, все места удачные для засады знают, дубина моя неандертальская мне не поможет. Выкатилась компания из дома, я Витьку по руку подхватил, Сайке помахал, и следом пошел.
Глава 7
А на улице у нас, оказывается, ночь глубокая. Да, длинный день у меня сегодня получился, насыщенный. Ну и хорошо, не было времени у меня о ситуации, в которую я попал, задуматься, в истерику впасть. Шучу, шучу. Какая тут, к черту, истерика, если меня из трупа ходячего к полноценной жизни вернули, целый новый мир подарили, второй шанс настоящий дали! И не важно пока, как и зачем, главное, что я в силах и живой! А с целями и задачами мы разберемся постепенно, обязательно разберемся. Я не Витек, я на жопе ровно сидеть не буду, все, что могу, узнаю.
О, кстати. Посмотрел я на небо внимательно. Наше небо, земное. Астроном я не великий, но все, что нужно для ориентирования, знаю. Вон Медведиц наших северных вижу со звездой Полярной, парашют Волопаса с Арктуром, Андромеду с Кассиопеей. На Земле я, определенно. Только ясней и понятней ситуация от этой новости абсолютно не стала. И там я на Земле был, без неандертальцев и кошек саблезубых, и здесь на земле, но уже с ними. Нипанятна! Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас мне беседа предстоит важная, на данный момент почти судьбоносная, определяющая для моего теперешнего статуса в этом мире.
Да, кстати, на выходе из избы хватать-вязать меня не стали, шли мы всей толпой по ночному городу, заснувшему почти. По расположению спутников моих я понял, что и расстреливать меня тоже не будут, иначе в такой темноте своих запросто положат. Ну, я вообще-то и не очень ожидал этого, так, приступы паранойи, деформация профессиональная гадостей отовсюду ожидать.
В городке темно было по ночному времени, только на вышках на стене огни горят, бдят часовые, наверное. Минут через десять подошли мы к здоровенному дому, по большой площади частоколом огороженному. Частокол не то, чтобы очень высокий, метра четыре, ворота массивные, у ворот часовой в полном боевом: в кольчуге железной, в шлемом островерхом, со щитом круглым, копьем, топорик за поясом, поножи и поручи тоже железные. Я что заметил — если это воины Боратовские, то кто тогда обоз сопровождал? Вооружение у тех парней погибших не в пример хуже было.
Зашла наша компания в ворота, огляделся я по сторонам. Думаю, сооружение это что-то вроде донжона в рыцарском замке — последний рубеж обороны города. Домина здоровый стоит из бревен громадных, в отличии от всех виденных мной пока одноэтажек, минимум трехэтажный, окошки-бойницы в нем прорезаны, у входной двери факелы горят в держалках. Ошую и одесну от главного дома — амбары. Большие и много.
Колодец во дворе виден. Слева от входа в дом какая-то округлая масса белеет. Когда подошли ближе, разглядел я что там лежит и ОХРЕНЕЛ!!!!
На земле стоял череп. Нет, не так, ЧЕРЕП!!! Высотой мне по грудь, провалы глазниц больше чем по пол метра в диаметре, а зубы!!!!! ФАК и ШИТ!! Вижу я перед собой настоящий череп динозавра хищного. Застыл я стат
— Это что??!!
Объяснили мне автохтоны, что это череп (спасибо, мля) зверушки неведомой, которая живет за дальним теплым морем, до которого, до моря, то есть, добраться можно, если вниз по реке на корабле спустится. Путешествие это зело трудное и опасное, но смельчаки находятся. Вот такими смельчаками в годы ранешние и была привезена черепушка эта, на берегу моря найденная. Спросил я у них, а видели ли смельчаки вышеназванные живых зверей подобных, или кости находили только. Оказалось — да, видели!!! Не таких точно, но видели.
Ну вот, а я переживал. Замечательная земля мне досталась, кроме неандертальцев с мамонтами, по берегам Черного моря динозавры бегают! Ладно, надо идти разговоры разговаривать, поздно уже, динозавров я потом обдумаю. Как говорила еще одна замечательная девушка, когда проблемы через край перехлестывали: «Я подумаю об этом завтра».
Вошли мы в дом, поднялись гуськом по лестнице узкой на второй этаж, зашли в комнату немаленькую. Стол посредине персон на двадцать, на столе свечи толстые в подсвечниках, кружки глиняные стоят, кувшины; лавки по бокам стола, камин, не горящий по случаю теплой погоды. По стенам оружие развешано, шиты-мечи-топоры разные, шкуры звериные, не стал я их рассматривать, не время сейчас.
Ллод присесть за стол нам всем предложил, пива себе налить по желанию. Я желал, налил, пить хотелось. А ничего пиво здесь варят, серьезный портер такой. Когда все расселись и обиходились, Ллод представил мне двоих, до этого неопознанных. Здоровый мужик оказался Уваром, главным среди здешних охотников, а заодно и старшиной ополчения городского, по случаю военных действий собираемого. Худой же был главным жрецом местным. Имя у него, или титул, я не понял, переспрашивать не стал, Говорящий с предками. Ну да Аллах с ним. Я со служителями культа и в прошлой жизни старался не пересекаться, и в этой постараюсь.
А потом Ллод начал говорить. В отличии от ожидаемого мной допроса, старейшина сам стал рассказывать о ситуации, в курс меня вводя. Оказалось, что с обозом регулярным к крепостям направляемым, должны были воины княжьи ехать в охране, конны и оружны. Но дичей в этом направлении не видели с лета прошлого года, они больше в районе переправы и на дороге пакостили, там добычи больше и к степи ближе. А если бы большой отряд гоблинов набегом пошел, то с заставы гонец должен был прискакать-предупредить. Имея ввиду вышеизложенное, все конечно-же расслабились, военные на службу не то, чтобы забили, но порядки установленные блюли не так ревностно. На самом деле, это только кажется, что тридцать воинов в гарнизоне достаточно. Солдатики, в перерывах между службой заставной, еще и гарнизонную караульную службу тащили. На вышке дозорной днем стояли, город и окрестности патрулировали, не только от дичей, но и от зверья дикого народ оберегали, по ночам на стенах на стенах караулили.
Ополчение местное собирали только в случаях набегов больших, или, изредка, зимой в основном, когда учения устраивали. Некогда хлеборобу-животноводу с весны по осень в войну играть, там день, как известно, год кормит. А охотники, соответственно, по лесам бродят бригадами, тоже делом своим занимаются. Тяжело одним животноводством город мясом накормить, мало земли, пригодной для выпаса, у людей леса. Лес кругом.
Сегодня Борат с утра затеял смотр своему воинству расслабившемуся устроить, поднапрячь бойцов, дисциплинку приподнять до высоты надлежащей. А так как Увар с бригадой своей в лесу был, пришлось договариваться об охране обоза с Ллойдом. Тот тоже, успокоенный длительным периодом затишья, особо заморачиваться не стал, нашел всего двоих вместо положенных пятерых, а заодно отправил с обозом племянника своего, смышленого парнишку, которого в городе на место Ольда готовили. Итог известен.
Ну вот, теперь мне ясно становится, с чего Борат нервничает так. Ведь это он, по сути, виноват в гибели горожан, и не просто горожан, а племянника аж самого главы. Будешь тут зубами скрежетать да ужом вертеться. Ладно, мне с ним не детей крестить, окажется нормальным мужиком — помиримся, а нет — да и хрен с ним.
Ситуация прояснилась, но вот одного понять не могу — гоблинов залетных я убил, о большом налете заставы не предупреждают, чего им от меня-то нужно? Вопрос этот я им и задал. Оказалось, все не так просто, как мне кажется. По хорошему, нечего этим дичам было на таком расстоянии и в таком количестве в лесу делать. Как мне уже объясняли, не любят неандертальцы лес, не суются туда без большой надобности. А какая надобность может возникнуть у двух гоблинов в лесу, на расстоянии половины дня пути от города? Если это разведчики, то почему они:
1) Шли такой маленькой группой. («-Ты точно больше никого не видел?. — Ну, вблизи никого не было, а по округе я не смотрел, некогда было») Вдвоем в лесу от медведя тяжело отбиться, а уж от стаи волков так и вовсе невозможно (ну не знаю, не знаю, я бы попробовал, хотя… ежели здесь динозавры водятся, то какие тогда волки?).
2) Если они к городу на разведку шли, то какого черта на обоз напали. Наплевали на все планы-задания и самодеятельностью занялись? Все, конечно может быть, но сомнительно, что бы в глубину людской территории раздолбаев послали.
3) Вооружение ихнее. Не ходят дичи в военный поход налегке, так, как эти, что мне попались. У самих у них метательного оружия нет, разве, копье иногда кинуть могут, а про людские луки знают хорошо, остерегаются. Поэтому несут они на войну с собой обычно щиты, размером большие, из лозы плетеные, что стрелу удержать могут. И копье должно быть у каждого, и ударно-дробящее, дубина там или топор каменный. Тоже у каждого. А мои совсем налегке были.
4) И последнее, почему у них с собой припасов никаких не было? Идти им от Дикой степи до города минимум два-три дня туда, и обратно столько, какое-то время им здесь еще провести надо, ведь не просто так прогуляться шли. («-Точно ты у них никаких мешков не видел?. — Точно, не было у них мешков»). Охотники дичи, конечно, знатные, но степные они охотники, тяжело им в лесу охотится. И орудий подходящих нет у них.
Вот для того, чтобы прояснить все эти странности, город и собирается завтра с утра организовать поисковую команду для осмотра места происшествия, из охотников и солдат состоящую. Опять же проводку обоза никто не отменял. А народу у них больше не стало. Поэтому они и хотят выяснить планы на жизнь в общем, и на завтрашний день, в частности, у такого могучего воя, как я. Причем сказано это было совершенно без иронии по поводу моей воинской могучести. Как я понял, завалить даже одного гоблина вне воинского строя, или не с коня боевого, или не из лука издалека, для местных бойцов дело совершенно не простое, а уж двух и без оружия…. А если я соглашусь, то им бы очень желательно, хотя бы вкратце, услышать автобиографию индивида, с которым завтра, возможно, придётся идти в бой.
После того, как они свои резоны встречи нашей высказали, начал я речь держать:
— Ну что я могу сказать, уважаемые. Во первых, хочу попросить прощения, за то, что я был излишне резок в беседе с нашим достойным воеводой (кивок в сторону Бората, кивок от того в ответ). Просто я не знал все аспекты сложившейся ситуации, а насилье над собой в любых формах не терплю. (бедный Витька, как он это переводить-то будет. Надеюсь — справится). В ответ на вопрос Ваш по поводу моих ближайших планов хочу заверить, что присутствующие здесь, а так же все, проживающие в этом замечательном городе люди мне глубоко симпатичны, а вот неандертальцы дикие с точностью до наоборот, мерзки и неприятны. Посему (Витя уже смотрит умоляюще. Терпи, мужик) я с удовольствием приму приглашение достойного Дивана (поперхнулся Витька) принять участие в завтрашних поисковых контртеррористических мероприятиях.
Да, перебарщиваю я похоже, пересаливаю лицом, по театральному говоря. Видно, не только Борат, а почти все из присутствующих здесь мал-мала по русски понимают, кроме кардинала местного. Но то, что они слышали раньше, с тем, что я здесь несу, не коррелируется никак, вон как лица вытянулись. Общий смысл понятен, благодаря Витькиному переводу, а вот выражения по отдельности — никак. Ладно, хватит баловаться, а то еще обидятся люди. Это просто я от подтверждения собственной правоты в оценке ситуации и своей роли в ней расслабился. Да, и как им про себя рассказывать, не проговорил я с Витей этот момент, не знаю, что местные о нашем появлении тут думают. Ладно, вперед, но осторожно:
— Про себя что могу рассказать: лет мне три десятка и еще пять, у себя на Родине я сначала солдатом был, с внешними врагами воевал по границам государства, вот как Борат. Затем, когда домой вернулся, занимался тем, что плохих людей ловил, которые хорошим людям жить мешали. Ну и воевал опять иногда, когда враги нападали.
Вот тут смотрю, недоумение у моих слушателей нешуточное появилось. Ллод спрашивает:
— Погоди, непонятно нам, зачем ты людей ловил?
— Ну как же, если один человек у другого украл что-нибудь, или, не дай Бог, убил, то его поймать надо и наказать, чтобы он больше гадости такие творить не смог.
— Так у вас там что, люди друг друга убивают?
Опп-па, не понял вопрос! Я на Витьку недоуменно уставился: — А здесь что, нет? Начинаем выяснять — оказывается, нет! Здесь ЛЮДИ друг друга не убивают. Как я понял, под «людьми» они понимают Людей леса, всех. Не убивают, друг с другом не воюют, друг у друга не воруют, при торговле НЕ ОБМАНЫВАЮТ!!! Случаются, конечно, споры хозяйствующих субъектов, но решаются они путем исключительно мирным, судом праведным, из уважаемых граждан состоящим. Вот это да!!! Это же просто «Город Солнца» какой-то Кампанелловский. Правда, с неблагоприятным влиянием внешней среды. Первобытнообщинный коммунизм. Нет, мне здесь определенно все больше и больше нравится!!!
— Да, говорю, — ребята, хорошо тут у вас жить. У нас хуже гораздо. Ну да ладно, не время сейчас социальными строями мериться. По поводу завтрашнего похода спросить хочу. Пойдем как, пеше или оконь?
— Конными пойдем. — Борат отвечает.
— Тогда конь мне нужен, желательно такой, чтоб меня нормально выдержал.
Посмотрели они на меня, бороды почесали, придумали. Увар:
— Есть у меня конь подходящий. Только он из степных, с норовом, и в строю ходить не приучен.
Заинтересовался я, что значит: «из степных». Оказывается, присутствует здесь несколько видов лошадок. Люди одомашнили тех, которые раньше в лесных регионах жили. Размерами они поменьше, дрессируются лучше, давно уже с людьми живут. И по лесам на таких кониках малогабаритных двигаться удобней. А в степях другая порода обитает, сами по себе они больше, и гораздо, нравом дики, приручаются тяжело, пахать на них нельзя. Неандертальцы их не растят, ловят жеребятами, используют для передвижения, но к седлу не приучают, нет у них седел, и в бой конными не ходят — доехали до места, слезли, и потопали пешком морды бить. Так и живут у них кони полудикими. А Увару, года три назад, после одной из стычек с дичами, досталась кобыла степная с жеребчиком маленьким. Кобылу охотник отпустил, а жеребенка взял из интереса, коня боевого себе воспитать думал. Воспитал, даже под седлом ходить научил, но зверушка получилась своенравная и злобная. Хозяина он еще так-сяк признавал, а окружающих терпеть не мог, причем не только людей, но и лошадей людских тоже. Вот это сокровище мне Чингачгук местный и решил сбагрить. Ладно, как говориться, дареному коню…. Переживем, не такое переживали. Тем более, что на коне я ездить, конечно, умею. Приходилось лошадок использовать и в Средней Азии, и на Кавказе. Там такие районы есть, что никакие БТРы с УАЗиками не проедут, вертолеты не сядут. Но опять же — пользователь я, не джигит. И в конную атаку лавой, или как тут у них, идти бы и на выученной лошади поостерегся.
— Оружие и доспехи мы тебе завтра подберем. — Это Борат уже.
— Нет, — отвечаю, — это — вряд ли. Во первых, я к вашему оружию непривычен, у меня на родине совсем другим воюют. Так что ни меч, ни лук мне не нужны, не умею я с ними обращаться. Копье разве что посмотреть, с хорошим наконечником, и палицу какую-нибудь, или топор. А доспехи — тут я встал и руки в стороны развел, показал себя — найдете разве на меня?
Опять они бороды чешут, соглашаются: — Нет, вряд ли размер подходящий будет.
— Ну и ладно, — говорю, — не страшно, пока так пойду, а потом, если все нормально будет, что-нибудь придумаю.
На этом мы и закруглились, время позднее, зевает народ уже во всю ширину лиц, а вставать рано утром надо. Вот все спать и отправились, я к Витьке, конечно.
Глава 8
Когда вернулись, оказалось, что Сайка мне постель уже приготовила, две лавки сдвинула, шкурой застелила, подушку с соломой положила. Вырубился я сразу, намаялся за день. Давно у меня такой насыщенной жизни не было, в последнее время, из-за болезни, существование я и вовсе овощное влачил: до кресла или до дивана себя донес, посадил, там и растешь.
Поднялись рано. Ну что тут, деревня-деревней, все стараются световой день по максимуму использовать: встали с первыми лучами, легли, как стемнело. Это у нас вчера бдения затянулись, часа три сна всего урвать получилось. Но — выспался. Тело, видно, свои старые привычки вспоминает, обвыкается. Я в годы былые при нужде неделями по два-три часа в сутки спать мог без ущерба для работоспособности. А вот Витька пасть рвал по-богатырски, чему очень радовался его двухлетний сын, сидящий у него на коленях, и норовящий засунуть папке в зевающий рот свой кулачек. Сына лейтенанту сунула Сайка, уже приготовившая нам завтрак и стрелой летающая по дому, успевая переделать кучу дел. Завтрак — каша, порезанное мясо, хлеб, молоко, сыр, простой и сытный.
Морозову же Сайкой была поставлена задача накормить старшего отпрыска кашей. Сын хотел хлеба и мяса. Папа, исполняя приказ, настаивал на каше. Развернувшаяся битва по своей эпичности смело могла затмить осаду Трои. Процесс приносил несказанный кайф обоим участникам. Глядя на это, ржали мы все как сумасшедшие, причем заливался даже лежащий в корзинке младшенький.
Ладно, день хорошо начался, весело, но за мной уже пришли. Зашел Борат, со всеми поздоровался, с удивлением посмотрел на вымазанных с ног до головы кашей Витьку с сыном, на нас с Сайкой, которые смеяться уже не могли, а только похрюкивали, кивнул мне на дверь. Я отправил Витю отмываться, так как намеревался пока таскать переводчика с собой, прихватил куртку, копье с палицей, и мы с Боратом вышли на улицу.
Пока ждали толмача нашего, стояли рядышком с воеводой у крыльца, на оживающую суетой улицу смотрели.
— Скажи, Борат, ты ведь по русски понимаешь, а?
Покосился он на меня, вздохнул, и диалог у нас заладился. Говорил Борат довольно правильно, бегло, с акцентом, конечно, но терпимым. Вообще, речь его мне напомнила речь знакомого болгарина, приехавшего в Россию и сразу пытающегося говорить по русски.
— Да, понимаю. И говорить могу.
Поделиться книгой: