Лица российской национальности. Сборник рассказов и эссе

В 1895 году Ленин сколотил "Союз борьбы за освобождение рабочего класса" и повел агитационную работу под крышей марксистов. Он написал пару-тройку статей, "идейно разгромив народничество" и занялся просвещением тех, кто приходил на их запрещенные правительством сходки. Ведь на Руси охотно идут куда угодно, только не на работу! Дело завертелось. Яркая личность Ильича, его энергия и ораторский талант не остались без внимания, о "Союзе…" в Питере заговорили. За Лениным установили слежку, а вскоре и арестовали. В тюрьме Ильича особо не обижали, даже разрешали читать литературу и писать самому. Он, воспользовавшись моментом, набросал бесцветными чернилами пару листовок с призывами к свержению самодержавия и отправил их товарищам на волю; революционеры их толком прочесть не сумели и немедленно отправили в сортир, т. к. бумага была в цене. В это время лишь мать не оставляла его своими заботами, снабжая передачами и свежими газетами. Марксисты старой волны типа Плеханова и Аксельрода особо не озаботились судьбой Ильича, когда тому дали три года и вновь отослали в ссылку. Через год в Питере никто уже и не вспоминал о лысеющем агитаторе по кличке Старик.

В феврале 1897-го Ульянов был депортирован в село Шушенское, по дороге к нему прибилась не слишком красивая, но надежная Наденька Крупская. Она и станет ему верным товарищем и женой в скором времени… Русские женщины часто оказываются способными на самоотверженность во имя маниакальных идей ими избранных мужей. К тому же Ленин был весьма неприхотлив в быту, а Надюша могла ему в улучшении повседневной жизни быть полезна. Итак, размышлял Ильич: здравствуй, Шуша! обожди, Расея !

Неапрельские тезисы: – Ленин был небрежный козлик, прыгавший возле капусты русской тирании.

Ссылки и высылки

В Шушенском Ильич от нечего делать придумал себе новый псевдоним – Никола Ленин (имя здравствующего царя плюс «лень» как основное качество русского народа), он стал им активно пользоваться с 1901 года, подписывая свои немудреные статейки. Быстро перезнакомившись с ссыльными, Ильич зазывал их к себе, поил чаем (они бы предпочли, конечно, водку, но увы) и потихоньку склонял этих грустных и скучных людишек к идее создания организации нового типа взамен "прогнившей и разложившейся" партии эсдеков. Идейку Ленин подхватил в одной из работ видного марксиста Карла Каутского, но, как обычно, несколько все извратил, причудливо соединив идею о сильной партии с мыслями царя Ивана о роли опричнины. Некоторые революционеры с Лениным соглашались (терпеть шайку Плеханова, пропивавшую в Парижах и Женевах все, с таким трудом собираемые, партийные деньги не было никаких сил). Другие товарищи осторожничали, не очень доверяя молодому да раннему «вождю». Володя, памятуя о прошлых неудачах, положился на евреев (Свердлов, Цедербаум, Апфельбаум) и нацменов, наиболее униженных в тогдашней России. Ленин уже видел себя руководителем новой мощной организации, ему нужны были стойкие соратники.

Пока Наденька вприпрыжку бегала по селу в поисках пропитания, Ленин прогуливался по окрестностям, хаживал с ружьецом на охоту, приставал к поселянкам /довольно, впрочем, безуспешно/ и тихо запугивал добродушного урядника Михеича, обещая «служителю тирании» скорое пришествие Конца Света и воцарение Антихриста на Руси. Урядник «анчилигенту» верил и старался задобрить его яичками и молоком; Ильич подношения принимал, но угрозы только усиливал. Жизнь в ссылке оказалась в итоге не такой уж и страшной, но Ильич жаждал действия, безделье тяготило его. В то же время он тогда уже понял, как тяжело ему и его партии будет опираться на "широкие народные массы", как трудно в России раскачать мужика на бунт против существующей власти.

В 1900-м году с подложными документами Ильич драпанул за границу, скоро к нему присоединилась и верная Надежда. Продолжая разглагольствовать о народной Революции и Диктатуре пролетариата, Ленин реально думал только об одном – сместить зажравшегося Плеханова и самому стать лидером РСДРП. Именно и только в этом качестве он предполагал вернуться в Россию и развернуться там. Товарищи, поддерживающие его, ждали только знака. В эмиграции, где давно уж существовала собственная иерархия революционных деятелей, Ильич сразу почувствовал, как им недовольны. Но ему всегда было наплевать на общественное мнение о своей персоне.

Ленин пишет статьи, влезает в редакцию «Искры», требует от старых марксистов большей решительности и смены тактики борьбы. Струве и Засулич, поначалу довольно лояльно относившиеся к Ильичу, вскоре стали поругивать его и требовать уважения к своим революционным заслугам. Ленин с хитроватой усмешкой выслушивал их болтовню, но поступал по-своему. Плеханов, окончательно уверившийся в собственной значимости, не обратил поначалу внимания на бойкого Старика и его «бредни», не принял их всерьез; это во многом предопределило его политическую будущность. Плеханов искренне считал Старика болтуном и позером, упрекал младшего товарища в грешке "приврать и исказить", то ли в шутку, то ли всерьез замечал, что с Володей " можно говорить только в присутствии нотариуса ".

Тем не менее к 1903 году популярность Ленина в рабочих кружках России возросла, так как многие читали его статьи в «Искре» с их простой и незамысловатой логикой и мысленно соглашались с Ильичом. Некоторые эмигранты тоже увидели в Ленине подлинного революционного лидера, способного повести народ за собой, и, оставив окончательно застывшего в прошлых бреднях Жоржа, постарались подружиться с молодым вождем. К съезду РСДРП Ленин имел солидное тактическое преимущество над Плехановым и не преминул этим воспользоваться. Второй съезд партии социал-демократов во многом стал первым серьезным триумфом Вовы Ленина. Второй съезд РСДРП решил если не все, то многое: Ленин благополучно расколол РСДРП, закрепил в Уставе партии большевиков диктатуру Центра и добрался до партийной кассы. Меньшевики апеллировали к совести Ленина, Ильич показал им на это большущую фигу. Соратники Ленина радостно поддержали новоявленного «спасителя России».

Поражение в русско-японской войне и народное восстание 1905 года дали в руки Ильича абсолютный козырь в плане неизбежности новой русской революции. Все увидели нежелание царя видеть реальность, жестокость, глупость и лихоимство чиновников от правительства, грубое подавление цензурой любой мысли, кроме официозной и т. д. Люди, подобные Витте и Столыпину, были умны и деловиты, но не имели достаточной власти для реализации своих прожектов. Самого опасного врага революции Зубатова зачем-то отстранили от должности… Царь Николай и его куртуазная эпоха были обречены.

Впрочем, с 1907 года Ленин и носа не казал любимой стране, ошиваясь на многочисленных съездах и партконференциях в Европе. Оттуда он бойко призывал русский народ к активным действиям… Обстановку на Родине Ленин узнавал, по его же словам, "из буржуазных газет", которые решительно предпочитал марксистским. Его статьи, присылаемые «товарищам» из-за бугра, поражали даже видавших виды большевиков незнанием дела и глупостью призывов. Некоторые «мысли Ильича» печатались со значительными купюрами, некоторые же – беспощадно отправлялись в сортир или на самокрутки. Помимо писания статей и выступлений перед эмигрантскими олухами Ленин, естественно, занимался и другими, не менее важными для революции, делами.

Отношения Ленина с Крупской были в эмиграции сложными и запутанными, хотя она продолжала честно обустраивать быт. По некоторым данным, возможно и ложным, Ильич умудрился заработать в одном из притонов модную болезнь; по другим – постоянно приставал к хорошеньким дамочкам, посвятившим себя борьбе под началом матросов и рабочих. Революционерки Ленину, однако, не давали; не потому, что им было жалко, а оттого, что они думали, будто у Вождя революционной партии есть дела поважнее. Впрочем, Инесса Арманд вошла в положение измученного Старика и избавила его от необходимости предаваться пороку Ж. Ж. Руссо. Наденька закатила было истерику, но Ильич убедил ее, что она поступает не по-марксистски; Крупская сдалась.

…Революционные выступления 1905–07 гг. утопили в крови, власть на время стала тверже и решительней, эсдеки забились в норы. Предстояли долгие годы ожидания… Но Ленин уже знал, что именно он будет… и был готов ко всему.

Неапрельские тезисы: – Ленин был революционный насильник, вздрючивший Брюнгильду русской свободы.

Мысль о диктатуре

Володя Ульянов не родился диктатором, таковым его сделали условия русской жизни, наглость царской бюрократии и исковерканная судьба непонятого гения. Весь его путь русского отщепенца, которым он шел с 1887 года, убедил Ленина только в том, что Россией может править сольно твердая рука умного диктатора. Интересы союзников (рабочих и крестьян) необходимо учитывать, но ни в коем случае не идти у них на поводу! Взгляды «врагов» (меньшевики, эсеры, кадеты…) следует предавать публичному поношению, но иногда можно заключать с ними сделки, идя на компромисс. Главное – власть диктатора, опирающаяся на преданных людей (партию нового типа) и недовольство социальных низов Российской империи.

Именно эти мысли развивал с своих работах Ленин с 1907 по 17 год, хотя иногда и прикрывал их гуманистической демагогией и призывами к построению светлого коммунистического рая на грешной земле. Люди поумнее раскусили хитрого Ильича и повели с ним жестокую идеологическую борьбу, еще более умные стали тайно поддерживать. Однако Ленин не вдавался в сомнительные дискуссии, а налево-направо клеймил своих врагов ренегатами и отщепенцами… Большевики охотно подхватывали ярлыки и лозунги своего вождя и пользовались ими в уличных баталиях.

К началу Первой мировой войны сторонники идей Ленина имели уже разветвленную организацию РСДРП (б) и достаточное число сторонников в городской среде – рабочие, ремесленники, студенты. Но они оказались в весьма двусмысленном положении: в Думе, поддержавшей решение царя вступить в войну, большевиков было совсем немного, а руководство большевистской партии по большей части находилось в странах, подконтрольных Германии. Ленин понял опасность такого двусмысленного положения. Чтобы выбить главный козырь у своих политических противников, он выступает за «поражение царской монархии и ее войск», решение – более чем мужественное, ибо в это время Россия была охвачена патриотическим подъемом! Но Ленин рассчитал точнее: бездарность царского командования проявится очень скоро, начнутся поражения, солдаты, выходцы из крестьянской среды, захотят вернуться домой и тут… В российской прессе и в парламентских партиях немедленно объявили Ильича "германским шпионом». Но Ленин, как обычно, наплевал на них, рассчитывая на свой политический нюх. В это время (1914–16 гг.) он активно заигрывает с левацкими движениями в Германии и Австрии, на конференциях в Циммервальде и Кинтале пытается сколотить «блок левых сил» для превращения войны империалистической в войну гражданскую.

Ильич, не прерывая болтовни на съездах и в кафешках, садится за работу «Империализм как высшая стадия капитализма». В этом труде Ленин обрушивает на своих соратников генеральную мысль, что капиталистическое общество уже на гране краха, и вот-вот на европейское человечество обрушится социалистическая манна. Нужно только поднатужиться и запустить процесс пролетарской революции. Многие большевики воспринимают его идеи как несвоевременные и даже опасные (Зиновьев, Радек, Каменев). В то же время разведотдел Германского военного штаба с интересом наблюдает за «русским Марксом», подкармливая его и членов его партии денежными подачками и провиантом.

Тем не менее, сами ленинские идеи, которые казались вполне бредовыми в 1915 году, начинают овладевать рабочими массами в начале 1917-го. К марту этого года авторитет Ленина с его идеей диктатуры пролетариата необычайно вырос в рабочей и солдатской среде… Его уже ожидали в России, к нему уже обращались за советом. Но никогда и ни с кем не собирался Ильич делиться своей будущей властью! Об этом говорит и тот факт, что в его партии до победы в Октябре, помимо интеллектуала Бухарина, вполне безобидного, и Гришки Зиновьева, глуповатого фанфарона и позера, не было по-настоящему умных и энергичных людей… Но это была команда обиженных и преданных революции преступников, готовых ради власти на все! Грузины Камо и Сталин, полячки Дзержинский и Менжинский, представители самой опасной для стабильности страны нации Свердлов, Каменев, Зиновьев, Мартов и К. – таких радетелей России надо было поискать!

Ленин нашел и сплотил их. Эти люди, по его мнению, не были способны перехватить верхнюю власть в период борьбы и тяжелых испытании, а о будущем Ленин тогда мало думал (ошибка Цезаря!). Озлобленный на весь мир, семинарист по кличке Коба уже тогда примеривает на себя русскую корону, ожидая своего часа. Где ж вы были, царские жандармы, где вы в это время плясали, пели и жрали, «мундиры голубые»?

Неапрельские тезисы: – Россия была загнанная Савраска, подхлестываемая жезлом Владимира Ленина-Петрищева.

Апрельский марш

Тум-тум-тум!!! Бум-бум-бум!!! "Товаисси рабочие и еволюцонные матросы" радостно встретили нарисовавшегося в России Ильича и немедленно водрузили будущего душителя российских людей на броневичок. Ленин, несколько ошарашенный подобным приемом, проорал оттуда свои наспех набросанные апрельские тезисы с призывами к социалистической революции, за которые его прежде немедленно отправили бы на эшафот. Затем без передыха Ильич отправился к месту дислокации своей партии – в Смольный, откуда в ночь перед этим вывезли «изнасилованных революцией» благородных девиц.

Обстановка в стране была крайне напряженной, война не прекращалась, правительство состояло из пустоголовых людишек и нерешительного Керенского, народ после 3 лет войны окончательно остервенился. Для людей склада Ленина, Гитлера, Муссолини наступала лучшая пора их мерзкой жизни – путь к власти казался почти свободным. Это обстоятельство едва не сгубило засидевшегося в заграницах революционного лидера. На седьмой конференция РСДРП (б) был взят курс на революцию, переворот: большевики и та сволочь, которая их в то время окружала, явно переоценили свои силы… В июльские дни 1917-го правительству Керенского удалось разгромить ленинцев, был даже отдан приказ об аресте и уничтожении Ильича. Удар был настолько неожиданным, что окружение Ленина забилось в подполье, доблестные красноармейцы попрятались по углам, а «революционные массы» колыхнулись к эсерам и меньшевикам.

По словам А. Солженицына, в это время Ленин « удрал спасать свою шкуру в Разлив»: было бы удивительно, если б он этого не сделал! Однако поразительна реакция Временного правительства: вместо того, чтобы арестовать всех более-менее активных участников заговора и публично произвести расстрелы обнаглевшей солдатни и большевистских лидеров, шайка Керенского потонула в либеральной болтовне и пустозвонстве. Именно на них – Керенском, Милюкове, Гучкове и прочих либеральных деятелях – лежит подлинная ответственность за Кровавый Октябрь, за тотальное уничтожение большевиками дворянства и интеллигенции, за развал великой русской империи. Позор «временщикам» на веки вечныя! Не нашлось, увы, русского Наполеона, который бы без лишней трепотни железной рукой подавил восставший плебс, обезглавил бы большевистскую верхушку и предоставил правление лучшим людям России. Точнее, полу-Наполеон все же был, но – с другой стороны…

Ильич же, нюхом прочувствовав ситуацию, вновь затеял подготовку мятежа, посиживая в Разливе. Коммунистические эмиссары беспрепятственно проникали в разложившуюся армию и науськивали солдат к новым антиконституционным выпадам. Рабочие и ремесленники вновь открыто вооружались. Другие партии России, за исключением эсеров, тупо наблюдали за всем происходящим. Дни легитимной власти в Российской империи были сочтены…

Неапрельские тезисы: – Ленин был облезлая болонка, подключившаяся к революции в апреле 1917-го и доведшая ее до щенячьего визгу.

Революшн

Октябрьская Социалистическая революции – величайшая трагедия России, начало окончательной гибели Руси великой и торжество России хамской. И подлинный организатор и вдохновитель ее – Влад Ленин. Нелегально вернувшись из Выборга в Петроград, Ленин принялся склонять своих сторонников к вооруженному захвату власти в столице. Хотя грамотные люди сопротивлялись, как могли, 23 октября 1917-го Ленин продавливает на заседании ЦК РСДРП (б) резолюцию о вооруженном восстании. Большевиков поддерживают левые эсеры (прежде всего, Лев Троцкий), анархисты и максималисты. Однако дальше резолюции дело не шло… Вечером 24 октября Ленин, немного подвыпивший и плохо закусивший, лично явился в Смольный, где никто уж и не помышлял о реальном перевороте. Два перерожденца Розенфельд и Апфельбаум публично предали огласке весь план большевистского переворота, и товарищи большевики чего-то ожидали, трусливо сидя тут.

Ильич обматерил всех, пообещал предать иуд революционному трибуналу и погнал на улицу – работать! Потом сам уютно устроился в кабинете и принялся строчить воззвания к жителям Петрограда. Народ Питера, видимо, поддержал Ленина, все было решено – в одну ночь… При захвате Зимнего, по непроверенным данным, погибло всего десять человек охраны. Восставшие ворвались в стены царской цитадели, в несколько часов изгадили все, что можно, да захватили тех членов Временного правительства, которые не успели вовремя смыться. Сам Керенский позорно бежал из Питера: так сдохла эта политическая марионетка, пробыв у руля Российской власти несколько месяцев. Министров-капиталистов отправили в тюрьму, чтобы потом расстрелять без суда. Матросам и солдатам объявили, что функции суда передаются Временному революционному трибуналу. Таким образом, Ленин с бандой партийцев и временных союзников неожиданно очутился на самой вершине политической власти в стране.

Если бы Ленин был честен до конца, он объявил бы свою диктатуру официально, а не игрался б в «рабоче-крестьянское правительство», но фактический диктатор России побоялся это сделать. Его выступление на Втором съезде Советов народных депутатов – типичный пример заигрывания с плебсом, набор пустых и лживых обещаний народу и попытка выиграть время. Но Ленин в итоге победил, а победителей история не судит (в эпоху побед)! "Рабочие, солдаты и крестьяне" хаем поддержали на Втором съезде новоявленного Мессию и вручили бразды правления Совету народных комиссаров. Ленин был избран его председателем, при это наобещав депутатам золотые горы… И не беда, что вместо обещанного "демократического мира" Ленин навяжет стране новую братоубийственную волну, что вместо "отмены помещичьей собственности на землю" Красный тиран отменит всякую индивидуальную собственность, что вместо "рабочего контроля над производством" он покажет рабочим массам контроль чекистов с маузерами в руках.

Левое правительство Ленина было создано без всякого намека на легитимность, и оно могло держаться лишь террором и насилием… Но это не очень смущало новоявленного Красного тирана. 25 октября 1917-го – главные личный триумф Владимира Ленина-Петрищева, в этот день он завоевал свое место в истории государства Российского. Место, которое и теперь, к большому сожалению, остается за ним – уже в новой России.

Неапрельские тезисы: – 25 октября 1917 г. Ленин стал кровавым вурдалаком, надкусившим горло матеря своея России.

Дикая победа

Расстрел мирной демонстрации в поддержку Учредительного собрания в январе 1918 г., аресты дворян, офицеров и священников, подыгрывание шариковщине и откровенным грабежам в городах – вот первые и далеко не последние шаги «народной власти», олицетворяемой Лениным и присными. Даже видавший виды Макс Горький настолько возмущен происходящими зверствами в столицах, что пишет в марте 1918 г. в «Несвоевременных мыслях» о Ленине и Троцком как о законченных преступниках: «Ленин и Троцкий хладнокровно бесчестят революцию, бесчестят рабочий класс, заставляя его устраивать кровавую бойню… понукая рабочий класс к погромам и арестам ни в чем не повинных людей…» . Конечно, в одиночку Ленин не мог бы справиться с революционным насилием, охватившем страну, но, по-видимому, он даже и не пытался это делать. Более того, ряд самых омерзительных мер Красного террора (бессудные расстрелы, взятие в заложники членов семьи, разграбление церквей, изгнание из университетов, а позже и из страны – интеллектуалов и др.) был придуман именно этим недоучившимся юристом. Брестский мир с Германией, который даже члены ленинской партии называли «похабным», создание и деятельность карательной ВЧК – прообраза гестапо в Европе 1930-х гг., лишь дополнили картину революционного беспредела.

Именно Красный тиран санкционировал нарушение законности с первых шагов Советской власти, именно атеистическая сущность Ленина, настоянная на вековом презрении к вере и традициям русского народа, стала определять на долгие годы идеологическую составляющую советской пропаганды. Пошлейший материализм, пролетарский нигилизм с апелляцией к самым низменным инстинктам человека – вот суть того общества, которое хотел выстроить и почти сумел выстроить Ленин в начале 1920-х гг. и которое достроил Сталин в 1930-е. Самое страшное, что произошло, это ослепление многомилионного российского народа, который своими же руками построил себе «тюрьму народов».

Убийство царя Николая и мученическая смерть царской семьи летом 1918 г. – одно из главных преступлений Ленинского государства. И уже не важно, кто отдал выродку Юровскому последний приказ – сам Ленин, Лейба Троцкий и вскоре откинувшийся Яшка Свердлов. Сама существование большевистской партии могло держаться только на терроре и все большем количестве проливаемой крови народа и его представителей. Конечно, царь Николай Второй во многом сам обрек себя на такой ужасный конец, но изрубленные на куски тела императрицы, наследниц престола и царевича Алексея вопиют к отмщению. И есть надежда, что рано или поздно в такой стране, как Россия, возмездие настанет , и правоверным коммунистам, так ничего и не осознавшим и ни в чем не раскаявшимся, станут мерещиться не только Днепрогэс, полеты в космос и тонны стали в Магнитке, но и плахи и чаны с кипятком на Красной площади, воздвигнутые для убийц династии Романовых.

Для Красного тирана возмездие могло прийти раньше 1923 года, а именно – 18 августа 1918-го. Фанни Каплан (или кто-то другой) стреляла в диктатора с расстояния в несколько шагов, но увы… Она не стала российской Шарлоттой Корде: стрелять нужно точнее. После неудачного покушения на Ленина страну накрыл такой кровавый ужас, что повисший вопрос о Гражданской войне разрешился сам собой. Ленин, Сталин, Троцкий, Дзержинский и вся большевистская шпана поняли, что пути к отступлению у них уже нет… К тому же крестьяне, обманутые поначалу лживыми декретами о мире и земле, взялись и за ум, и за топоры, наконец-то проснулись жители российский окраин, вспомнив вековое стояние против официальной власти, очнулись царские генералы, адмиралы и кадровые военные – начался где стихийный, где уже организованный отпор «триумфальному шествию» Советской власти. Грянула великая Гражданская война, продолжавшаяся около 3 лет.

"Социалистическое Отечество – в опасности!" – визжал обезумевший Ленин в Кремле, с ужасом наблюдая, как сжимается его империя до размеров его же члена (на карте империи). В начале войны бойцы Красной армии, смело воевавшие с плохо вооруженными крестьянами и городскими жителями, столкнувшись с хорошо обученными солдатами армий Колчака и Деникина разбежались, как крысы по норам. Зажиточные казаки также выступили против всевозможных ВЧК и властителей-голодранцев быстро задали перца коммунячьим прихвостням на Дону. Однако конец Советской власти в этот момент не наступил. Неразбериха в головах руководителей Белого движения (то ли монархию восстанавливать, то ли Республику строить, то ли парламент), неопытность и непоследовательность русского народа, довольно безграмотного и пошатнувшегося в вере, двуличная политика союзников из Европы, наконец, кровавая практика большевистских комиссаров – все это привело к постепенному перераспределению сил в гражданской войне.

Видя, что генералы Белой армии не могут поделить между собою власть, а правящие круги Европы озабочены собственными делами, Ленин успокоился. Уже к лету 1919 г. он вместе с упырем Лёвой и всевозможными Блюхерами, Тухачевскими, Ворошиловыми повел Красную армию к победе. Колчак, Врангель, Деникин, патриоты России и приличные люди, – что могли они сделать с зарвавшимися рабами и их покровителями? Проводить террор, подобный Ленинскому, они не могли, пропагандировать свои идеи массам – тоже, они оказались героями, обреченными на гибель. Ламии и упыри большевизма знали свое дело лучше интеллигенствущих офицеров: эти не жалели крови врага и не соблюдали никаких соглашений с народом.

Дольше всех сопротивлялись большевикам казаки и басмачи, но и они к 1922 году были почти добиты. Казацкие массы снова поверили лживым обещаниям Временного революционного комитета Дона о возвращении земельных наделов и имущества в частные руки, менее чем через 10 лет они снова получат принудиловку и колхозы! Никогда Никола Ленин и большевики не придавали значения своим политическим обещаниям: обещали, что угодно, заранее зная, что не станут и не могут этого выполнять. Как можно было этого не понимать грамотным людям – вот загадка? Большая часть России была окомиссаренна, русской культуре наступал конец, в бои рвался бесовской интернационализм. Русь-матушка, вспомнив татарское иго, слова легла под нового хана и его приспешников – Ленина и многочисленных троцких, зиновьевых и каменевых!.. Только потом ЭТИХ сменит когорта кагановичей, молотовых и маленковых во главе с Монстром Виссарионовичем.

А уже гораздо позже «симпатичные ничтожества» Хрущевы, Брежневы, Андроповы, Черненко и Горбачевы, которые и выпустят власть из своих дрожащих паучьих лапок. Пробиться наверх в этой теперь уже нерусской (=советской) России отныне мог лишь человек без чести, совести и большого ума! Но с революционным огнем в глазах, рабочим происхождением и партбилетом в кармашке. И это, на самом деле, самое страшное в победе Ленина в гражданской войне…

Неапрельские тезисы: – Ленин был победивший Дарий, закрепивший за "подлостью и вероломством» статус добродетели в поникшей России.

Тиран во дворце

Настоящее величие Ленин ощутил лишь в 1921 году, когда окончательно подавил демократию даже в собственной партии и расстрелял своих временных союзников – левых эсеров, анархистов и революционных матросов. Подавление Кронштадтского мятежа было великой местью Красного тирана зарвавшимся шариковым. "Обиженные империализмом" солдаты и матросы разом поняли, что на смену человеколюбивых и нерешительных буржуа пришли бессердечные комиссары с наганами в руках. Профсоюзы по сути были подчинены органам РКП (б) и перестали защищать права рабочих… Рабочий класс России чуть повозгудал и притих, получив абсолютную нищету взамен "относительного обнищания"! Крестьянство?… Что ж, мужики, просрали Россию?! А кто бар убивал, кто добро их делил, кто усадьбы и дома жег? Получайте красный рай без земли и собственности!

Тиран в кремлевском дворце вел себя скромно; Ленин ходил в затрапезном костюмчике, не устраивал, как отдельные «наркомы», пышных банкетов, да и гарема себе не завел – по причине отсутствия интереса к дамам… Хмурые большевики в основной массе следовали моде и также хранили вид "великих голодранцев", кроме обнаглевших Бронштейна и Зиновьева. Безусловно, Ленину была нужна только верховная власть, он еще какое-то время верил, что с ее помощью осуществит свои безумные проекты по превращению русской революции в мировую! К роскоши Ленин всегда был равнодушен, искусство понимал своеобразно, точнее не понимал совсем… От гениального мальчишки из Симбирска на троне не осталось и следа – ангельский лик сменился сатанинским обличием.

«Взгляд ли померкнет орлий, в старое ль станем пялиться/ Крепи у мира на горле пролетариата пальцы!» – призывал еще в 1918 году Пролетарский поэт. Но пальцы коммунистов надежно закрепились только на пролетариате собственной страны, которая вскоре получила безликое название – СССР. Во дни торжеств, установленных Советской властью, Красный тиран с улыбкой наблюдал за тысячами проходивших мимо него одураченных людей и равнодушно слушал их возгласы и славословия. Ленин прекрасно знал цену этим выкрикам, и вовсе не для счастья и продолжения рода людишек он работал на износ и жил как аскет.

Комиссарши и комиссарики в столицах получали талоны на ситный и отрезы материи, для них жизнь постепенно налаживалась. Между тем, в 1920–22 гг. в стране были разруха и страшный голод, фиксировались сотни случаев людоедства, время от времени вспыхивали крестьянские бунты из-за неразумной политики «военного коммунизма». За это время, даже по официальным советским данным, от голода и лишений погибло около пяти миллионов человек, но кремлевских властителей это ничуть не заботило. Введение НЭПа и Ленин, и большинство руководителей партии рассматривали лишь как отход от генеральной линии, как временную меру, пакт с российским крестьянством, чтобы накопить силы для его полного уничтожения. Обезумевший Красный тиран упивался своей необъятной властью осторожно, жадными глотками, словно предчувствуя скорый и неизбежный крах.

Ленинские речи на партсъезде, интервью, которые он охотно стал раздавать в это время, мелкие статейки на злобу дня – все говорило об одном: мечты о перманентной революции безвозвратно слетели, как волосы с его черепа, а идея построения коммунизма в одной, отдельно взятой стране стала главной. Интервью Ленина американскому корреспонденту Эйру Линку – образец позднего здравомыслия и политического расчета. Ленин говорит, что и США, и Европе в сущности наплевать на состояние дел в России, но им не наплевать на природные ресурсы страны: нефть, газ, минералы, хлопок… Несмотря на расхождение в идеологии, Ленин уверяет корреспондента, что торговые договоры и финансовые вливания со стороны Запада – дело времени. И Красный тиран не ошибся. Советы в той или иной форме были признаны западными странами к 1926 году, торговля и обмен между СССР и Европой наладились, политических беженцев перестали принимать.

Но эта дикая победа досталась Ленину страшной ценой – здоровье его было окончательно подорвано (в мае 1922-го тиран перенес инсульт и был частично парализован), ум его мешался, даже в ближайшем окружении царили ложь и предательство. С осени 1922-го по Москве упорно ходили слухи, «Ленин болен сифилисом, что у него прогрессивный паралич, что он бредит наяву» (см. В. Тополянский «Вожди в законе» ). Консилиум московских врачей констатирует, что у Ильича неврастенический синдром – сказываются последствия инсульта, что ему нужно срочно отойти от дел и отдохнуть в санатории. Поняв, что его песенка спета, Ленин ругается с врачами, оспаривает решение Пленума партии о его принудительном лечении, материт ни в чем не повинную Крупскую. Но история ленинского периода русской истории завершалась… За его спиной поднялось и похрюкивало рыльце новоизбранного генсека партии Иозефа Сталина.

Дни реальной Ленинской власти были сочтены, и товарищи по партии, эти хваленые меченосцы и идейные самураи, тоже все поняли. В октябре Ленина с женой силком вывезли в Горки, откуда живым в Москву он уже вернется…

Неапрельские тезисы: – Ленину удалось одержать победу в русской революции, но плодами ее воспользовались другие люди, весьма далекие от идеи Всеобщего братства.

Отставка

Красного кабана лишила власти Подловатая хрюшка: на место полурусского явился грузин… Ильича сбросили с трона, когда он еще мог бы руководить созданной им же державой! Такой конец для любого тирана страшен, для тирана, верящего в свои бредовые идеи, – тем более… Говорят, Ленин рыдал, когда понял, что фактически отстранен от реальной власти. Но весь кровавый путь Ильича, все его сумасшедшие призывы и понукание к насилию, все его расстрельные приказы после Октября 1917-го – подготовка такого исхода и неизбежность такого исхода. Судьба дала ему подержать вожделенную Власть после многих лет борьбы, Рок отнял у него эту Власть в миг триумфа, хотя тиран еще мог наслаждаться ею. Ряд современных историков считает, что Ленин слишком увлекался тактикой борьбы, но не умел разработать серьезную стратегию даже на ближайшее время. Он по натуре своей был деятелем Революции, черным Рыцарем крови и ужаса, русским Робеспьером, но отнюдь не строителем, не делателем повседневной жизни.

Его мечты о будущем России и мира были расплывчаты и схоластичны, он не вел целенаправленной кадровой политики, не имел надежных партийных товарищей. Даже его ближайшее окружение не было ему лично предано, оно ничего не теряло после ухода Ленина, а это всегда "смерть Князя", по словам Н. Макиавелли. Дальновидный Сталин за пару месяцев запросто переиграл Ленина, а затем в течение трех лет надул и уничтожил возможный еврейский триумвират: Каменев – Зиновьев – Троцкий. Отринутый и заключенный в Горках, Красный тиран рвал простыни, ругал жену Надю и требовал встреч с ведущими большевиками. Он пишет какие-то возмущенные письма в ЦК, диктует новые статейки типа «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше», «О кооперации» . Но все требования Ленина аккуратно уничтожались вездесущим Иосифом, а статьи, что печатались в «Правде», были смехотворны и ни на что не влияли. После марта 1923-го по сути была прекращена и эта деятельность.

Догадки о том, как Ленина "лечили? ходят разные, но… постоянное присутствие рядом Сталина могло повредить любому здоровому человеку, тем более смертельно больному. Явно одно, что почти все/!/ имевшие реальную власть соратники Ильича дружно предали его… Каждый из них ждал физической смерти Ленина, чтоб заявить претензии на кресло Вождя, каждый вел свою игру, и отставной и заговаривавшийся диктатор был уже просто лишним через 6 лет после победы революции. Как сказал наш великий Поэт: " Зачем поверил он словам и ласкам ложным …"? Зачем, Ильич?!

Неапрельские тезисы: – Ленин не был убийцей, он жаждал Власти, но во имя ЕЕ жертвовал всем, что было дорого большинству россиян. Не можно служить Богу и Мамоне!

Смерть тирана

Владимир Ульянов умер дважды: осенью 1922-го, когда его заживо похоронили в Горках, и 21 января 1924-го, когда сердце Красного тирана остановилось… Страна Советов в большинстве оплакивала тогда его смерть, многие москвичи отправились в Кремль поглазеть на это знаменательное событие. Есенин, Маяковский, Горький, некоторые «прогрессивные» западные писатели воспевали величие Ульянова-Ленина и правоту его идей. Русская эмиграция захлебнулась в восторге, считая, что без Ленина его детище СССР долго не протянет.

Ленин умер, оставив после себя жуткое царство насилия и бесправия, палачей и бездарей у кормила власти. Он оставил Россию тогда, когда ее еще можно было спасти от эпохи Великого террора. Он оставил на память России новую бесовскую религию – коммунизм, которая за несколько лет в СССР стала доминирующей, потеснив все мировые религии. Роль сатаны была Лениным четко сыграна, бесам оставалось лишь доиграть драму, развернув ее в семидесятилетнюю Русскую Трагедию.

«Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» , – повторяли это заклинание Маяковского тысячи людей на похоронах тирана. Ленинизм просуществовал в стране в качестве доминирующей идеи чуть более 70 лет, но он, увы, остался вечен, как вечны зло, насилие и ложь в человеческой среде. До сих пор, нисколько не взирая на миллионные жертвы ленинско-сталинского ГУЛага, огромные демографические потери в советский период, провал руководства СССР в первые полгода Великой Отечественной войны, толпы обезумевших атеистов во главе с крокодилом Геной выходят в мае и октябре на улицы наших городов и снова кричат о благах коммунизма и величии его устроителей. Бесовство продолжает жить в этих людях, оно навсегда въелось в их души. Поневоле думаешь в такие моменты о благостном огне Святой инквизиции.

«Ленин умер, но не убит еще ленинизм!» – умирая, крикнул на всю страну смельчак Гроссман. И пока ленинизм еще бродит по грешной российской земле, нечего и думать о возрождении великой империи СВЯТОЙ РУСИ! России протопопа Аввакума, митрополита Филиппа, Сергия Радонежского, Серафима Саровского… Александра Пушкина, Николая Гоголя, Федора Достоевского, Николая Некрасова… Льва Толстого, Чехова, Солженицына, академика Сахарова… Великой страны великих честных людей… Истинных спасителей человечества…

Прощай, Ленин! Прощай навсегда.

Виват, Иисус!

...

Апрель-август 1990 г.,

весна 1996, лето 2009 г.

Набакофф (Опыт биографии)

Однажды, в беседе с одним американским писателем, его советский коллега никак не мог уяснить, почему тот не знает русского писателя 20 века Набокова… Наконец американец хлопнул себя по лбу и воскликнул: «Ах, Набакофф!».

«Вот-вот!» – обрадовался собеседник.

«Только он не русский, а наш, американский, писатель!».

"Позвольте!" – изумился советский писатель.

«Нет-нет, точно! не спорьте…». Наступило неловкое молчание.

Случай из жизни

Снежное одиночество Владимира Набокова в литературе 20 столетия многим читателям представляется загадочным, а еще большее количество людей ужасно раздражает. Пытаясь применить к жизни гения свои нехитрые житейские представления, бедные критики и записные литературоведы, за гроши подгрызающие биографии писателей, которым они смертно завидуют, отыскивают в романах Набокова все, что им хочется, и сообщают "urbi et orbi" об " истинной сути " творений Набокова и " потаенной жизни " русского гения. Жестокость критики к подлинному таланту присутствует во все века, и глупо ужасаться довольно благополучной литературной судьбе Мак Наба (в сравнении, например, с такими же гениями слова, как Вийон, Мандельштам или Рембо). Сам Владимир Набоков неоднократно проигрывал ситуацию такой "мнимой разгадки" в своих произведениях ("комментарии критиков" к: роману о Чернышевском в «Даре», замечания доктора Рэя к исповеди Гумберта в «Лолите», "разгадки" мистера Гудвина в "Истинной жизни Себастьяна Найта" и т. д.), оказываясь первым «обывательским» критиком собственных шедевров.

Однако на критиков, писавших о Набокове в первый период его творчества, это действовало в весьма малой степени. После признания окончательного в 1955– 62 гг. (успех великой «Лолиты», статья Г. Грина о романе, голливудский фильм С. Кубрика) тон критики сменился, но лишь до смерти писателя. Впрочем, гению рассчитывать на единодушный вой признания в начале пути не стоит никогда. К тому же, по замечанию Д. Свифта, едва ли можно оболгать в статейке, возникшей за неделю, монумент литературы, созданный за долгие годы огромным волевым напряжением гения… Статейка умрет скоро, шедевр умрет вместе с человечеством. Набоков, помимо писательского дара, несомненно, обладал и даром филолога; но, как писатель, он стремился познать мир в его божественной полноте и оставить именно этот запечатленный образ в своих романах.

Попробуем вспомнить этот мир волшебника Мак Наба хотя бы отчасти…

Начало пути

Биографии Сирина-Набокова, составленные различными литературными бездельниками, дают самую разнообразную трактовку произведениям Набокова, но почти одинаково выдерживают биографическую канву. Сын русских аристократов – «золотое» счастливое детство – карьера филолога и начинающего поэта – вынужденная эмиграция – гениальный писатель и рядовой преподаватель в американском университете – признание романа «Лолита» и всего того, что было до нее, – Швейцария, отель «Палас», верная жена-переводчик и сын-оперный певец – кончина в 1977 году, почти не замеченная на Родине Набокова. Мемуары самого писателя "Другие берега" и "Память, говори!" дают в большем степени представление о даре Набокова, нежели о его личной жизни; вероятно, перед автором не стояло задачи «само обнажиться» (по примеру Л. Толстого или Ж. Ж. Руссо). Мы постараемся, придерживаясь биографической канвы, прокомментировать по мере скромных сил наших ключевые произведения Набокова и поставить свои вопросы великому мастеру "игры с мнимой реальностью". Поскольку Гарри Беара стало модно обвинять в «набоковизме», постараемся несколько приоткрыть кухню автора «Лолиты», чтобы догадливый читатель уже ни за что не спутал "Новую Лолиту" со «старой»… Что же, читатель, в путь!

Владимир Владимирович Набоков родился 22 апреля 1899 года в Санкт-Петербурге в семье юриста и политика В. Д. Набокова. Отец был выгодно женат на дочери промышленника Елене Рукавишниковой, и дети Набоковых жили в сказочной атмосфере красоты, не думая о несколько иной – на чердаках и в подвалах… Род Набоковых происходил, по мнению самого Набокова, от " обрусевшего 600 лет назад татарского князька по имени Набок ". Дед Володи по отцу был министром юстиции при Александре III, а дед по матери – богатым сибирским золотопромышленником. Такая родословная и соответствующее ей состояние предполагали блестящую жизнь в России и за ее пределами для первого сына Набоковых (в 1916 г. он даже унаследовал имение Рождествено, естественно, ненадолго), но увы… Набоков рос "ребенком домашним": дом в Петербурге, лето в деревне, заботливые гувернеры и толковые учителя, Майн Рид в подлиннике, бабочки (в смысле "насекомые"), курорты в Европе, эротические фантазии и сновидения и т. д. В 1911 году Набокова отдают в Тенишевское училище для детей аристократов: начинается период его взросления, поэтических опытов и первых столкновений с «обществом» сверстников.

Тема "детского рая" станет одной из основных тем в творчестве Сирина-Набокова, и притягательность двенадцати-пятнадцатилетних девочек для мужчин зрелого возраста в его романах (Бруно Кречмар, Горн, герой «Лилит», Гумберт, Куилти и др.) заключена главным образом именно в их «детскости» и непосредственности, а не только в сексуальном обаянии. Тема счастливого детства навязчиво повторяется почти во всех русских романах и в мемуарах Набокова: наиболее автобиографично она заявлена в «Даре» и "Других берегах", есть проблески этой темы в "Защите Лужина", «Машеньке», "Приглашении на казнь". Общий композиционный блок здесь – гениальный мальчик, тонко чувствующий и относительно беззащитный, в окружении бездарно-пошлого мира, но под защитой чутких родителей или верных слуг. Тема в литературе не нова, но Набокову удалось передать очарование собственного "детского рая" со всегда его запахами и оттенками.

В училище Набоков " учился без особых потуг, балансируя между настроением и необходимостью" , его обвиняли в аристократизме и нежелании "жить полнокровной жизнью", под коей разумелось участие в многочисленных кружках и юношеских редакциях. Впрочем, стихи свои он печатал как раз в журнале «Юная мысль». Приезжал в училище и уезжал Володя на машине, что так же не добавляло ему любви и терпимости сверстников. В "Защите Лужина" есть один эпизод из детства главного героя, когда возмущенные его необщительностью сверстники пытаются засунуть голову Лужина в унитаз школьной уборной: возможно, нечто подобное пережил в школьные годы и юный Набоков. В 1916-м училище было закончено. 3 октября этого же года Набоков издает на свои средства сборник «Стихи», включавший 66 стихотворений. Позже он сам отзывался об этом весьма негативно, считая, что эту книжечку "никогда бы не следовало издавать". Критикесса Зинаида Гиппиус, сама пописывающая безобидные стишки, заметила отцу Набокова, что Володя никогда не станет настоящим писателем. Это глупое пророчество Гиппиус так и не забыла, пользовалась им всю оставшуюся жизнь. Отметим, что хотя литературный дебют Набокова не был ошеломляющим, он состоялся.

После Февральской революции, предчувствуя надвигающуюся грозу, Владимир Дмитриевич отправляет семью Набоковых в Крым. Володя сдает экзамены в Тенишёвке и надеется окончить образование в Англии. В Крыму Набоковы прожили 16 месяцев, отец вошел «минимальным» министром юстиции в Краевое правительство, и, переехав в Ливадию, Набоковы устроились недурно. Набоков ходил в татарское кафе, обсуждал свои и другие писания с М. Волошиным, перевел для музыкального представления немецкое стихотворение… и даже намеревался вступить в Белую армию. Почему он не сделал этого? Очевидно, писательское призвание оказалось выше и важнее других его чувств – патриотических, к примеру… Когда остервенелые большевики ворвались в Севастополь, Набоков уже мирно плыл на пароходе «Надежда», увозящим в эмиграцию последних беженцев из Крыма. 28 мая 1919 г. Владимир с младшим братом Сергеем определяются в Кембриджский университет. Набоков начинал обучение как энтомолог, но затем перешел на словесное отделение Тринити-колледжа. Его пребывание там подарено одному из «автобиографичных» персонажей Наба – Себастьяну Найту: " В Тринити-колледж его доставил с вокзала настоящий хэнсом-кэб… он ждал от Англии больше, чем она могла дать… Одиночество было лейтмотивом жизни Себастьяна …" и др.

Затем пребывание в колледже почти дословно воспроизведено в "Других берегах": тьютор Гаррисон, голкиперство, прогулки под дождем, стихи, и штудии… Хорошее филологическое образование, приятные беседы и ностальгия по «ушедшей» России – вот что осталось в \'памяти Набокова за период трехгодичного пребывания в Кембридже. В октябре 1921-го Наб оказывается в Берлине: здесь его встретили мать и отец, добрые знакомые и будущие издатели. В газете «Руль» Иосифа Гессена немедленно появляется очерк Сирина «Кембридж», затем – некоторые стихи этого периода. Однако революция не оставляла русских людей даже в эмиграции, в марте 1922 года Набоков переживает личную трагедию: Борк и Таборицкий устраивают в зале Филармонии перестрелку, и пуля, направленная в лидера кадетов Милюкова, убивает отца Набокова… Мать с двумя дочерями уезжает в Прагу, брат Сергей и Наб остаются в Берлине. Необходимо было начинать самостоятельную жизнь – без ясных перспектив и гарантированных доходов.

Набоков усердно «давал уроки английского и французского, а также и тенниса… много переводил». Но главное – Наб пытается стать популярным автором, ибо даже гениальный писатель без известности и публикаций обречен на молчание… и скорую смерть. В конце декабря 1922-го в издательстве «Гамаюн» выходит книга стихотворений «Гроздь», подписанная В. Сирин. Именно этим именем Набоков станет подписывать свои художественные произведения, четко отделяя «мир Сирина» от реальности. В 1922 г. Набоков заключает помолвку с некоей девушкой Светланой Зиверт, однако брак не состоялся. В январе 1923-го выходит новый сборник стихов "Горний путь". Оба эти сборника в меру талантливы, но разглядеть за ними будущего автора «Дара» и «Бледного огня» пока затруднительно. Интереснее выглядят переводы на русский из Кэрролла, Ронсара, Верлена и Теннисона, но это именно хорошие переводы, не более того. О поэмах Набокова этого периода лучше и не говорить: «Крым» может быть подписан именем Пушкина, а «Петербург» вообще заканчивается его прямой речью… Это еще время учения Владимира Сирина, время проб, рабского подражания, поисков новых тем и собственных образов.

«Русский» период В. Сирина

Наступил 1925 год. 15 апреля Набоков женится на Вере Евсеевне Слоним, дочери русского лесоторговца (еврея по происхождению); его мать не одобрила такого выбора и до конца жизни находилась в натянутых отношениях с Верой… Был ли счастлив брак Набоковых? По ряду формальных признаков этого нельзя отрицать. Супруги всю жизнь прожили вместе; Вера, безусловно, разделяла и понимала призвание мужа, переводила его романы, вела переговоры с издателями; именно ей Набоков посвятил все свои романы, кроме «Дара». Но… та тоска по нимфетке, которая переходит из романа в роман Набокова, возникла, вероятно, не случайно! Мы можем усомниться, что Наб любил свою жену так, как Пушкин Наталью Гончарову или Эдгар По – Вирджинию, хотя проверить это затруднительно… Впрочем, в традиции русских писателей – жениться на поклонницах и верных помощницах (Лев Толстой, Достоевский, Бунин, Горький): это и удобнее, и безопаснее. К тому же не будем забывать, что за полтора года до своей смерти Наб пишет в стихотворении «To Vera»: "Только ты, только ты – все дивилась вослед…" , и это все объясняет, не так ли?

В 1925 году был написан и первый роман Набокова «Машенька». "Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня!" – признался Иван Бунин в конце 1920-х, впервые прочитав книгу Наба. Конечно, «уложить» столь традиционных русских романистов, как Бунин и Куприн, оставшихся абсолютно глухими к новым тенденциям романистики в начале 20 века, не составляло большого труда для молодого талантливого писателя. Но важно и другое – Сирин в «Машеньке» продемонстрировал соединение лучших традиций русской классической литературы и достижений модернистской прозы начала 20 столетия. Этим романом Набоков заявил о себе как об одном из ведущих романистов времени, в «Машеньке» намечены темы его будущих великих романов: «Дара», "Лолиты", "Бледного огня". Разберем этот роман подробнее.

Большинство романов сублимативны: личная жизнь или переживания писателя кладутся в основу сюжетов. «Машенька» – роман о русском эмигранте Льве Ганине, ведущем жалкое существование в Берлине и вспоминающем о "потерянном рае" детства в России. Характерна для романа фраза: « Он был богом, воссоздающим погибший мир… ». В романе обнажена и любимая впоследствии Набом триада тем: счастливое детство героя – любовь к девочке лет 13–15 – попытка обрести "потерянный рай" с ней. Именно «Машеньку» можно считать первым в творчестве Сирина «романом с девочкой», предшественницей «Камеры Обскуры» и «Лолиты». Жанровая находка Набокова – следствие, скорее всего, его детских переживании (любовь к девятилетней Коллетт в Биаррице) или встречи в зрелом возрасте с какой-то очаровательной дамой, едва достигшей брачного возраста. Нужно сказать, что для русских дворян 19 века женитьба за 13–15-летних девушках не казалась такой уж странной и развратной; отец Николая Гоголя Василий Афанасьевич увез свою будущую жену Марию, когда ей не исполнилось и 14 лет, а через год женился на ней. В «Онегине» Татьяне, когда она пишет свое письмо к Евгению, тоже примерно 14 лет (см. 8 строку 4 главы романа) и т. д. Правда, к концу века нравы несколько изменились, а к началу 20-го – претерпели существеннее эволюцию. Тем не менее…

Вторая тема «Машеньки» – роман о современном человеке – верность традиции классической русской литературы: Онегин – Печорин – Рудин – Базаров – Раскольников – и др. Она связана и с героем нового модернистского романа, вроде Стивена Дедалуса в «Улиссе». Набоков в образе Ганина предельно автобиографичен (как и Лермонтов в образе Печорина), поэтому его персонаж – больше европеец, чем русский. Ганин – герой в прямом смысле слова, вроде Печорина или Базарова, а не мучающийся бездельник типа Онегина и Рудина: "В его теле постоянно играл огонь…", он готов поднять бунт в большевистской России, готовность к борьбе в герое – константа! Набоков не наделяет Ганина своим писательским даром, но он явный прототип Годунова-Чердынцева из «Дара», точнее, его первообраз. Вместо бунта Ганин занят переживаниями о любимой в роковой мгле юности девочке Машеньке, он ждет ее приезда к мужу Алферову и надеется вернуть былое счастье. Но… в последний момент Ганин понимает, что " роман его с Машенькой кончился навсегда. Он длился всего четыре дня – эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни… этого образа, другой Машеньки нет и быть не может ".

Третья тема, романа – тема проявления человечьей пошлости, т. е. животных проявлений в несчастном порождении Бога человеке. По словам Наба, "пошлость включает в себя не только коллекцию готовых идей, но также пользование стереотипами, клише, банальностями, выраженными в стертых словах" . Основной персонаж – «носитель» этой идеи в романе – Алексей Иванович Алферов с его проституционной навязчивостью, «достоевщинкой» и громким оповещением о своих радостях жителей пансиона. Ганин смотрит на него с презрением, но не может не признать за ним определенной жизнестойкости и умения «наслаждаться» бытием: любящий жену Алферов, страстно ожидая ее приезда, не находит ничего лучшего, как рассказать о девочке-проститутке, с которой он провел время незадолго перед тем. Краткое описание Алферова весьма характерно: "полуоткрытый мокрый рот, бородка цвета навозца, мигающие водянистые глаза…". Однако, и сама Машенька может служить примером пошлости, если брать набоковское определение: "Любила песенки, прибаутки всякие, словечки да стихи… она все повторяла…". Автор дает образец ее письма: «И вдруг, как птица, прорежет ум мысль, что где-то тал, далеко-далеко, люди живут другой, иной жизнью…», да и сам факт ее брака с Алферовым кое о чем говорит. Тема пошлости будет присутствовать во многих «русских» романах Набокова.

"Машенькой" Набокова по существу заканчивается период классической русской литературы 19 века; с другой стороны, в романе есть черты нового романа с его цитатностью (установка на литературный код), эротической откровенностью (возвращение к роману 18 века), автокомментарием, но это пока лишь смутные, едва различимые черты. Это роман как бы перепутье, два варианта писательского пути Сирина: традиционный, классический и новый, модернистский. Писатель выбрал второй путь и стал Набоковым. Роман «Машенька», появившийся в издательстве «Слово» в 1926 г., обратил на себя внимание всей литературной братии русской эмиграции: о Сирине заговорили – в основном, в ругательных тонах. В статьях П. Бицилли, Г. Струве, З. Гиппиус и Жоры Адамовича, Ю. Терапиано анализировались набоковские приемы и темы. Появившиеся следом роман "Король. Дама. Валет", сборник рассказов "Возвращение Чорба", роман "Защита Лужина" закрепили за Сирином первенство в «молодой» эмигрантской русской литературе. Его вещи появляются уже в немецких газетах, Наб заключает первые контракты с издателями.

Суть эмигрантской критики творчества Сирина сводилась зачастую к личностной оценке Набокова или к отказу на право считаться «русским» писателем: " …роман "Защита Лужина" мог появиться слово в слово в "Нувелъ Ревью Франсез" и пройти там не замеченным …" (Г. Адамович), " Такой посредственный писатель, как Сирин " (3. Гиппиус), " Писательская техника выставлена для всеобщего обозрения… " (А. Новик), " Ни к какому постижению не ведущий мертвый образ жизни …" (В. Варшавский). Однако, были в эмигрантской критике и весьма лестные оценки творчества Сирина: "Огромный, зрелый, г сложный современный писатель был передо мной… огромный русский писатель…" (Н. Берберова), "Сирин идет так далеко, как, кажется, никто до него" (П. Бицилли), "Он тут же показывает лабораторию своих чудес" (В. Ходасевич). При этом, если в словах Нины Берберовой заметно просто восхищение от талантливого писателя, то в словах Бицилли и Ходасевича уже видна попытка отметить некоторые значимые стилистические отличия Сирина от опытов других писателей-эмигрантов. Разношерстная критика делала имя В. Сирина привлекательным в глазах читателя, и это было главное для самого автора.

В 1927 году Набоков пишет две поэтические вещи, которые как бы представляют расклад его последующего творчества: «Университетская поэма» (тема – художник в окружении толпы) и «Лилит» (тема – закоренелый грешник и девочка-соблазнительница). "Университетская поэма", несмотря на выраженный пушкинский слог и унылый автобиографизм, отличается уже чисто набоковскими интонациями, точными наблюдениями и, местами, прекрасной поэзией. К примеру: " Чай крепче мюнхенского пива… Прощаюсь я, руки не тыча – так здешний требует обычай… Зубрил учебники в постели, к вискам прикладывая лед… Почувствуй нежное вращенье чуть накренившейся Земли ". Все эти блестящие замечания потом – ох, как аукнутся в «Даре» и "Себастьяне Найте". Стихотворение «Лилит» – свернутая «Лолита» и полу развернувшаяся "Камера обскура": сюжет трех этих произведений, по существу, один и тот же.

Наряду с «Расстрелом» и переводом «Альбатроса» Бодлера стихотворение «Лилит» – лучшее в лирике Сирина 1920-х гг. Блестящее начало теста: " Я умер. Яворы и ставни горячий теребил Эол// вдоль пыльной улицы Я шел …" – сменяется точным описанием вставшей в дверях нагой девочки (служанки Дьявола, по позднейшему наблюдению Гумберта): "стройна, как женщина, и нежно цвели сосцы…". Далее следует описание героем девочкиной отзывчивости: " Двумя холодными перстами по-детски взяв меня за пламя… Она раздвинула, как крылья, свои коленки предо мной …" и – непосредственно акта любви: "Змея в змее, сосуд в сосуде, к ней пригнанный, я в ней скользил, уже восторг в растущем зуде…". Затем, как и положено искусительнице, юная чаровница исчезает в самый приятный момент, оставляя героя в костюме Адама перед закрытой дверью. Концовка стихотворения обнажает стыд и грех главного героя в прямом и переносном смысле: " И мерзко блеющие дети глядят на булаву мою ". Финал стихотворения нарочито противоположен началу текста: " И перед всеми// Мучительно я пролил семя// И понял вдруг, что я в аду ". Замена потерянного и вновь обретенного рая на жизненный ад – основной сюжет "Камеры Обскуры" (Кречмар – Магда) и «Лолиты» (Гумберт-Лолита).

Стихотворение «Лилит» не было издано Набоковым в Берлине, оно появилось только в 1971 году в США. Вероятно, это неслучайно: либо Набоков опасался упреков в распутстве со стороны литературной братии, либо он сознательно оставлял этот сюжет для будущих романов – "романов с девочкой". Девочка, змея, ведьма – реинкарнации Лилит в пределах текста, то же самое будет происходить (в метафорическом плане) с Магдой и Долорес Гейз. Герой, как правило, хищен, опытен, развратен, но беззащитен перед чарами девочки-"нимфетки" (Кречмар, Горн, Гумберт, Куилти). Стихотворение «Лилит», с одной стороны, возвращая нас к темам античных и средневековых произведений (Овидий, Петроний, Катулл, Маркабрю и др.), с другой – дает новое движение романной тематике В. Сирина. Мотив подмены, не различения героем рая и ада станет в дальнейшем творчестве Набокова одним из любимых, определяющим сам генеральный сюжет произведения.

С конца 1920-х гг. Набокову «стали приносить приличные деньги переводные права моих книг» (см. "Другие берега"). В 1936 и 1938 гг. в издательствах Лондона и Нью-Йорка выходит его "Камера Обскура", причем перевод для нью-йоркского издательства Набоков сделал сам; этот роман был также переведен на французский, шведский и чешский языки. В 1937 г. в издательстве Джона Лонга выходит роман «Отчаяние», подписанный так – Вл. Набакофф-Сирин. Позже этот роман вышел в престижном французском издательстве «Галлимар». Набокова принимают в среду парижского культурного истеблишмента. Все это говорило о том, что Наб рано или поздно должен был сделаться европейским писателем, не только в плане места проживания, но и в языковом. Язык Шекспира и Байрона Наб узнал раньше языка Державина и Пушкина, французский язык он также знал достаточно хорошо. Тем не менее 1930-е годы становятся временем расцвета русского творчества Набокова : "Камера обскура", "Приглашение на казнь", «Дар», "Весна в Фиальте", драматические опыты… Романы "Камера Обскура" и «Дар», на наш скромный взгляд, наряду с "Лолитой", "Бледным огнем" и "Истинной жизнью Себастьяна Найта" относятся к числу шедевров прозы Набокова. Другие вещи 1930-х гг. – «Подвиг» (1932), «Отчаяние» (1934), сборник «Соглядатай» (1938) – менее значительны, но почти безупречны в стилистическом плане. В личной жизни Набокова также происходят кое-какие изменения: в 1934 году появляется сын Дмитрий, и Наб прекрасно справляется с ролью няньки и заботливого отца.

«Приглашение на казнь» – типичная антиутопия тоталитарного общества, она вполне сопоставима с такими вещами, как «Замок» Кафки, "О дивный новый мир" О. Хаксли и «1984» Д. Оруэлла. В интервью А. Аппелю 1966 года Набоков сказал, что "Приглашение…" – наиболее «ценимая» им в собственном творчестве вещь. Многие русские критики и впрямь сочли эту тенденциозную повесть лучшей во всем русскоязычном творчестве Набокова (Шаховская, Бицилли, Олег Михайлов и др.). Здесь уместны два замечания: Наб оборонялся романом "Приглашение на казнь" от обвинений в антигуманизме и снобизме, в демонстративном уходе от социальных тем; писатель действительно постарался выжать из темы – талант, противостоящий обществу пошляков у власти – все, что только было возможно. С другой стороны, Цинциннат Ц. – " герой самого сказочного и поэтического из моих романов " /Набоков/, человек-поэт, вынужденный жить в атмосфере «прозрачности» и тупости общества, способный спокойно встретить смерть от руки палача, находящегося с ним в одной камере. Линия Цинцинната – наиболее удачное звено романа. Его рассуждения и сны пропитаны тем же составом, что и прошлые рассуждения Ганина, и будущие наблюдения Годунова Чердынцева в «Даре»… Вот одно из лучших мест романа: «В снах моих мир был облагорожен, одухотворен; люди, которых я наяву так боялся, появлялись там в трепетном преломлении, словно пропитанные и окруженные той игрой воздуха, которая в зной дает жизнь самим очертаниям предметов…» . Остальные же герои-призраки романа (Марфинька, Родион, Эммочка, мсье Пьер) рассыпаются даже быстрее, чем того желает автор, дающий в концовке "Приглашения на казнь" театральную развязку: " Все расползалось… Все падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки… картонные кирпичи… ". Образ поэтичного, остро чувствующего Цинцинната – одна из неизбежных эманаций гения, и Набоков это блистательно подметил в романе.

"Приглашение на казнь" вызвало бурю оваций «передовой» европейской общественности: наступали годы новой мировой войны, обличать тиранов и тирании сделалось модно, хотя и опасно. А вот и еще одна цитата: « Нет, я еще ничего не сказал или сказал только книжное… и я бросил бы, ежели трудился бы для кого-то сейчас существующего , но так как нет в мире ни одного человека, говорящего на моем языке, то заботиться мне приходится только о себе ». Почти все читатели заметили в романе пощечину тоталитаризму, но проглядели "пощечину общественному вкусу", чем изрядно повеселили ироничного Набокова.

В 1937–38 гг. в журнале "Современные записки" был напечатан последний «русский» роман Сирина «Дар». Это блестящее по стилю произведение – итог всего "авто комментирующего" творчества Набокова до войны. Роман, в отличие от других предыдущих, так и не вышел отдельным изданием – то ли помешала война, то ли сыграла роль глава о Чернышевском, изъятая журнальными издателями. Примерно в то же время создавался на английском языке роман “The real live of Sebastian Knight” . В 1938 году появляются и две пьесы Набокова – «Событие» и "Изобретение Вальса". «Событие» было даже поставлено русскими труппами в Париже и Праге, "Изобретению Вальс" повезло меньше – постановка пьесы состоялась только в 1968 г. в Оксфордском университете силами тамошних студентов. Критики отмечали «литературность» обеих пьес Наба, т. е. замечалось, что это пьесы по жанру, нежели тексты, предназначенные для театральных постановок. Однако из предисловия к американскому изданию "Изобретения Вальса" следует, что Набоков очень рассчитывал на постановку и даже сделал "замечания для господ актеров". Однако говорить о «Событии» как о событии в области русской драматургии нельзя: слишком много чеховского: чеховские герои, чеховские положения, чеховские реплики.

" Изобретение Вальса " более самостоятельная вещь, но сюжет ее весьма характерен для произведений, заполонивших мировую литературу в конце 20-х – начале 30-х гг., когда яркие взлеты Гитлера и Муссолини сделали тему "властелина мира" весьма актуальной. Вспомним хотя бы "Гиперболоид инженера Гарина" А. Толстого, "Открытие Рафлза Хоу" А. Конан-Дойла, "Властелин мира" А. Беляева и др. Образец подобного жанра – написанный несколько ранее роман Г. Уэллса «Человек-невидимка», и набоковский «Вальс» значительно уступает ему. Идея всеобъемлющей власти над миром человека, достигшего этого только своими интеллектуальными силами, не могла не показаться Набокову привлекательной для литературной обработки. Сама действительность в это время как бы демонстрировала относительность популярности Наба: с одной стороны, признанный и читаемый писатель, с другой – сомнительное материальное положение, семья на руках, частые переезды с места на место. В своей пьесе Набоков выдал неожиданный ход – открытие Вальса, в отличие от прозрений Хоу или Гриффина, оказывается всего лишь блефом, а само действие пьесы его Сном, который одновременно является одним из действующих лиц. Диктатор не состоялся, мир может спать спокойно, а сам инженер Вальс принимается Полковником и Министром за сумасшедшего. По словам Ив. Толстого, в конце пьесы " все оказывается фикцией, мир рушится, валятся декорации бреда ". Именно такой финал В. Набоков к этой поре не впервые, увы, использует в своих крупных вещах.

Остановимся подробней на двух романах – "Камере Обскуре" и «Даре». « Камера обскура » (1931) – реализация темы Набокова «мужчина-греховодник – девочка-соблазнительница». Невинное начало романа (упоминание о морской свинке Чипи, тяжба Горна с фирмой, экспертом которой выступил Кречмар; любовь Кречмара к какой-то «незнакомке», которую он уже собрался застрелить) уже таит в себе роковую развязку. Магда Петерс – первый достойный образ нимфетки в романах Набокова (само слово явится только в "Лолите"), девочка-"ведьма", девочка-"соблазнительница". Вульгарность и инфернальность странным образом переплетаются в Магде; это делает ее неотразимой как для блестящего карикатуриста Роба Горна, которому на людей глубоко плевать, так и для бедного талантом, но успешного Кречмара, для которого в глупой девочке с темно-каштановыми волосами на время сосредотачивается весь его мир. И Горн, и Кречмар ищут в Магде не только славного сексуального партнера, они обретают в общении с ней тот «рай детства», которого человек лишается после определенного возраста. Начальная тема «Машеньки» предстает в "Камере Обскуре", таким образом, в несколько ином свете.

В соответствии с названием действие «Обскуры» протекает как цепь сменяющих друг друга эпизодов, как разыгранный на наших глазах фильм или спектакль. Да и Магда часто сравнивает себя /не без помощи автора/ с некоей фильмовой дивой , играющей в "таинственной и страстной фильмовой драме" с участием двух своих любовников – старого и нового. Карнавальное использование Набоковым понятий «рай» и «ад», когда Кречмар жмет Магде под столом одну коленку, а Горн – другую, лишь подчеркивает сомнительную реальность происходящего. Как бы не был ослеплен любовью Бруно, он едва ли бы взял в свое свадебное путешествие постороннего человека, к тому же знаменитого! Бруно узнает о измене своей юной жены с Горном из куска романа писателя Зегелькранца – прием также довольно литературный! Далее под дулом пистолета Магда вспоминает сцену из «Отелло» – это при ее полной бездарности более чем удивительное воспоминание. Затем следует чисто фильмовый диалог: "Хорошо, я дам тебе высказаться, а потом застрелю" – "Не нужно меня убивать, уверяю тебя, Бруно!". Весь этот мелодраматический набор завершается фильмовой концовкой – странная автокатастрофа, ослепление Кречмара.

Набор этих банальных фильмовых трюков при таланте Наба позволяет ему тем не менее держать обиженного читателя в постоянном напряжении. Последние главы романа – чудесное описание безнадежности покинутого и обманутого Кречмара. Горн имитирует свое «отсутствие», постоянно находясь рядом с Бруно и демонстративно лаская Магду. Кречмар чувствует его присутствие, но ничего не может сделать… Здесь роман "Камера обскура" впервые поднимается до трагической ноты – описывая ослепление Циклопа, творец описания сам был слепой! "Потерянный рай" Мильтона… Набоков, чутко улавливающий твердые и вечные грани литературы, умело вкрапляет их оттенки даже в свои «рядовые» романы. Не замечающий их читатель текстов Наба не видит почти ничего, лишь отсветы, темные блики в светлых лабиринтах набоковских шедевров.

Роман «Дар» , по мнению большинства критиков творчества Набокова, вершина его «русской» прозы. Оспорив это мнение, скажем, что, безусловно, это второй по качеству стиля роман Набокова на русском, первый все же русский вариант «Лолиты» (1967). Три сюжетные линии, сплетаясь в «Даре», дают очень четкую картину эстетики Набокова конца 1930-х годов: линия "художника в юности" Годунова-Чердынцева, линия русской литературы в освещении автора (4 глава романа), линия детства и автобиографических намеков. "Еще летал дождь, а уже появилась, с неумолимой внезапностью ангела, радуга…" – мастерство набоковских описаний и сравнений в «Даре» достигает расцвета. Тема детства, уже изрядно заезженная Набом в «Машеньке» и «Защите Лужина» обретает совершенно новое звучание в романе: не случайно, он посвящен не жене, как обычно, а матери писателя. Образ Дома, счастья в семье, детских игр – доминанта этой темы в «Даре». Пушкино подобные стихи, пожалуй, чуть портят впечатление, но все же и они к месту, ведь это творения «молодого» писателя (по сюжету романа). Образ Федора Годунова-Чердынцева, естественно, центральный; он выписан глубоко и с сочувствием. Годунов пишет роман о Н. Г. Чернышевском – своем литературном антиподе; вокруг этого и завязан довольно хилый сюжет с пансионом, любимой девушкой Зиной, которая вышла довольно бледно, и писательским ремеслом.

Дар – ключевое слово романа; главный герой, сам обладая им, меряет остальных людей по степени наличия в них именно этого "чудно божественного, солнечно звонкого, Богом данного" дара. Люди, заметим, как правило, подобным обладают не всегда. Одна из авторских характеристик Годунова-Чердынцева: "Застенчивый и взыскательный, живя всегда в гору, тратя все свои силы на преследование бесчисленных существ, мелькавших в нем, словно на заре в мифологической роще, он уже не мог принуждать себя к общению с людьми для заработка или забавы, а потому был беден и одинок ". Почему Годунов пишет роман о Чернышевском? Потому что Николаи Гаврилович вызывает в нем понятное раздражение своей безумно кипучей деятельностью "на благо народа", своими резкими суждениями об искусстве, своей абсолютной неприспособленностью к реальной российской жизни. Не останавливаясь на биографии Чернышевского, составленной "Годуновым-Чердынцевым", все-таки отметим, что она написана явно «против» автора "Что делать", хотя наполнена истинными датами и фактами. Главное, в чем отказывает Годунов Николаю Чернышевскому , – это именно наличие дара , а без него справиться с задачами, которые взвалил на себя Черныш, было невозможно. Именно это, видимо, и не позволило Н. Г. Чернышевскому перерасти из модного демократического критика и проповедника социалистических идей – в победоносного народного трибуна. Именно это не позволяет отнести роман "Что делать" к гениальным произведениям русской классики, хотя сам роман вышел недурно: "Гениальный русский читатель понял то доброе, что тщетно хотел выразить бездарный беллетрист" . Набоков справедливо считает гражданскую казнь Чернышевского его главным жизненным триумфом, а последующую жизнь в Сибири – «бессмысленными» годами.

Тема детства в «Даре» вновь возвращает нас к собственной биографии Набокова. Образ отца в романе важен ничуть не менее, чем образ Чернышевского, например. Константин Годунов-Чердынцев, конечно, не Владимир Дмитриевич Набоков, но многое их сближает. Память сына… "Его поимки, наблюдения, звук голоса в ученых словах, все это, думается мне, я сберегу". Воспитание, которое дал своему сыну Годунов-Чердынцев, сродни тому, что получил Андрей Болконский от своего отца в "Войне и мире" Толстого: " Он не терпел мешканья, неуверенности, мигающих глаз лжи, не терпел ничего приторного и притворного, – и я уверен, что уличи он меня в физической трусости, то меня бы он проклял ". Экспедиции отца, его энтомологические открытия, его загадочная смерть – все это остается в памяти главного героя и воскресает в «Даре». Образ матери (в романе Елизавета Вежина) дан более подробно – через детское восприятие, через письмо к сыну, через цепь деталей… "Потные игры" с сестрой Таней, ученый немец с длинным носом, рай в загородном имении летом – все прекрасно, сказочно и невероятно «скушно» (поиграем здесь в старые слова вместе с автором).

Пятая глава романа Набокова начинается с «отзывов» неких критиков о романе Годунова-Чердынцева "Жизнь Чернышевского". Разумеется, Наб тонко обыграл будущие реальные отклики на свой собственный «Дар»: "Автор пишет на языке, имеющем мало общего с русским…"; "…но со всем этим книга отвратительна!" (визг возмущенной бездарности); "… автор на протяжении всей своей книги всласть измывается над личностью одного из чистейших, доблестных сынов либеральной России" (попытка дать художественному тексту только политическое толкование) и т. д. В самом начале нашего эссе мы говорили уже об отношениях человекообразной критики к подлинным шедеврам литературы: не станем здесь повторяться! Итог любой критики такого рода, желаемый для автора: "Словом, вокруг книги создалась хорошая грозовая атмосфера скандала, повысившая на нее спрос…". В конце «Дара» – две ключевые сцены: описание купания модного теперь писателя, с последующей покражей его одежды, и сцена объяснения с будущей женой, а ныне невестой Зиной Мерц. " Дай руку, дорогой читатель, и войдем со мной в лес… ". Пока начинающий читатель «Дара» входит туда, мы выйдем из разбора романа Набокова.