Помоги проекту - поделись книгой:
– Дорогой, я не шучу. Судя по всему, они ссорились всю эту неделю, с того самого вечера. Он обещал свозить ее в сентябре в Париж. За детьми присмотрела бы его сестра. А потом сказал, что ничего не получится, так как ему надо ехать по делам в Швецию. В результате Сильвия заявила, что не может больше целыми днями торчать дома с детьми и что они должны, наконец, взять няню, чтобы она имела возможность выходить из дома и поступить на какие-нибудь курсы. По ее словам, хотя, может, Сильвия и преувеличивает, Нил рявкнул, что не собирается платить кому-то за работу, которую должна выполнять жена, а при нынешней безработице, какие бы курсы она ни закончила, все равно работу потом не найдет. Последовала дискуссия о роли мужчин и женщин в браке, о том, что последним приходится жертвовать собой, в общем, ты можешь себе представить. Сегодня утром Сильвия объявила Нилу, что если для него она всего лишь няня и домработница, то с таким же успехом она может исполнять эти роли и в родительском доме. Ну вот, она здесь.
– Где она сейчас?
– В гостиной, а Робин с Беном играют в саду. Не знаю, поняли ли мальчики, что произошло. Дорогой, только не ругайся с ней, пожалуйста.
– Когда это я ругался с детьми? Скорей уж был чересчур покладист, позволяя делать все, что заблагорассудится. Я должен был воспротивиться еще тогда, когда она собиралась выскочить замуж в восемнадцать лет.
Зашли в комнату. Сильвия стояла спиной к ним. Она повернулась и сказала:
– Привет, пап.
– Плохо дело, Сильвия.
Вексфорд души не чаял в обеих своих дочерях, но его любимицей была Шейла, их младшая. Она сделала карьеру, однако, несмотря на все трудности, осталась доброй и славной девочкой. Она была очень похожа на отца, но хотя Вексфорда никто в здравом уме не назвал бы красивым, Шейлу красавицей признавали все. Что до Сильвии, то ее строгие, классические черты лица напоминали о бабушке по материнской линии, а величественная осанка наводила на мысль о профилях на английских монетах времен королевы Виктории. Сильвия вела спокойную и застрахованную от опасностей большого мира жизнь в своем родном городке. Шейла сразу бы подбежала к отцу, обняла бы его и назвала папочкой, а старшая дочь просто стояла с трагическим выражением лица, опершись белой рукой о каминную полку, напоминая мраморную статую.
– Понимаю, ты не слишком рад меня видеть, папа, – произнесла она. – Но мне некуда больше идти. Я постараюсь как можно быстрее найти работу и какое-нибудь жилье себе и мальчикам.
– Не говори со мной таким тоном, Сильвия. Пожалуйста, не надо. Это твой дом. Или я чем-то обидел тебя, что ты так со мной разговариваешь?
Она даже не шевельнулась, только на глазах появились слезы и медленно потекли по щекам. Вексфорд подошел к ней и обнял. Он и сам с трудом мог вспомнить, когда вот так обнимал дочь в последний раз. Наверное, много лет назад, еще до ее замужества. В итоге она смягчилась и обняла его в ответ, да так крепко, что у Реджа перехватило дыхание. Она всхлипывала на его плече, а он прижимал ее, бормоча слова утешения этой беглой нимфе пяти футов ростом. Он говорил ей те же слова, что и двадцать лет назад, когда она падала и разбивала коленки.
К вечеру понедельника расследование так и не сдвинулось с мертвой точки. Телефоны продолжали звонить, но чем дальше, тем ненормальнее оказывались звонившие. Ни в одной газете, журнале или пресс-агентстве не знали Роду Комфри ни как штатного корреспондента, ни как внештатного. Она не была даже членом Национального союза журналистов. Констебль Лоринг ранним поездом уехал в Лондон, чтобы посетить магазин на Джермин-стрит.
Мысли о домашних неурядицах и вынужденное ожидание настолько раздражали Вексфорда, что он жалел, что не отправился в Лондон лично. Дочь он любил, но заставить себя ей сочувствовать не мог. Робину и Бену сказали, что папа уехал по делам, поэтому они с мамой пока поживут здесь, и если маленький Бен принял объяснение без вопросов, то Робин был достаточно большим, чтобы понимать, что происходит на самом деле. Несомненно, он не раз становился свидетелем ссор между родителями и слышал, что, если бы не он с братом, мама могла бы вести куда более интересную и насыщенную жизнь. Теперь мальчик с потерянным видом слонялся по дому. Если бы они разыскали этого «дядюшку Крыса», возможно, это отвлекло бы ребенка от грустных мыслей, но чертово животное никак не попадалось им на глаза.
Сам Нил тоже до сих пор не объявился. Вексфорд был уверен, что зять навестит их хотя бы для того, чтобы продолжить ссору и взаимные обвинения, но тот так и не показался, даже по телефону не позвонил. Сильвия, утверждавшая, что не хочет его больше видеть, явно хандрила из-за его отсутствия и даже принялась обвинять родителей в том, что они разрешили ей выйти за Нила замуж. Дора провела бессонную ночь, в результате Вексфорд тоже не смог заснуть еще и потому, что дом был маленький, и он все время слышал шаги Сильвии, расхаживающей туда-сюда по своей комнате.
Лоринг вернулся в двенадцать, то есть настолько рано, насколько было возможно. Вексфорд даже пожалел об этом, потому что не мог сорвать злость на излишне расторопном констебле. Дальше так продолжаться не могло, поэтому ему пришлось взять себя в руки и как можно дружелюбнее спросить:
– Ну, как съездили, Лоринг? Разузнали что-нибудь?
– В каком-то смысле, сэр. Бумажник они сразу опознали. Эту модель больше не выпускают, у них оставался последний экземпляр. Его купили в четверг четвертого августа.
– И чего вы скромничали, констебль? Черт возьми, наконец-то хоть что-то сдвинулось с места!
Лоринг выглядел довольным, хотя и сомневался, что в полной мере заслужил похвалу.
– Бумажник приобрела не Рода, – торопливо добавил он, – это был мужчина, тип по имени Гренвиль Уэст. Он их постоянный клиент, все время покупает у них в магазине всякие штуковины.
– Адрес взяли?
– Лондон, улица Зеленых Вязов, дом 22. Это в Кенбурне.
Вексфорд не был большим специалистом по лондонской топографии, но район Кенбурн-Вейл знал хорошо. Перед глазами сразу же возникла улица, располагавшаяся в миле от большого кладбища. Он представил пол-акра зеленой травы и, собственно, растущие там вязы, белую ограду, ряд домов времен короля Георга, на первых этажах которых в основном располагались лавочки и магазинчики. Довольно уютное местечко, настоящий зеленый оазис среди убогих окрестностей Кенбурна.
Это было настоящей удачей, что с таким трудом найденный свидетель оказался именно из тех мест. Вексфорд не сомневался, что в расследовании ему поможет племянник, сын покойной сестры, суперинтендант тамошнего отдела уголовного розыска Говард Форчун. Правда, сейчас он находился в отпуске на Канарских островах, но это ничего не значило: многие его люди отлично знали Вексфорда и были его добрыми приятелями.
Где-то около двух они со Стивенсом, его водителем, отправились в Лондон. Вексфорд расслабился, к нему возвращалась уверенность в себе. Сильвия и ее семейные проблемы на некоторое время отошли на второй план. Его возбуждала открывающаяся перспектива расследования. Наконец Стивенс затормозил перед полицейским участком Кенбурн-Вейла.
– Инспектор Бейкер на месте?
Забавно, но если бы несколько лет назад кто-нибудь сказал Вексфорду, что он станет искать встречи с Бейкером, инспектор бы расхохотался такому в лицо. В период, когда он, выздоравливая от тромбоза, поселился в доме Говарда и Дениз, Бейкер продемонстрировал себя далеко не с лучшей стороны. Нет, он, конечно, помог в расследовании дела об убийстве на кладбище. Хотя даже Говард, положа руку на сердце, вряд ли использовал бы формулировку «помощь», поскольку дело полностью, от начала и до конца, было раскрыто его дядюшкой. Однако именно с тех пор Бейкер зауважал Вексфорда и начал относиться к нему с определенной симпатией. По крайней мере, после того случая он перестал отпускать шуточки насчет деревенских полицейских, не разбирающихся в преступной жизни Лондона.
Бейкер оказался на месте, и через пару минут, миновав выкрашенный в бутылочный цвет коридор, инспектор вошел в кабинет с окнами, выходившими на пивоварню. Увидев его, Бейкер встал и с улыбкой протянул руку.
– Какой приятный сюрприз, Редж!
Со времени их последней встречи прошло почти два года. Бейкер изменился, помолодел и вообще выглядел довольным жизнью, только скрипучий голос с легким акцентом кокни остался прежним.
– Рад видеть тебя, Майкл. Как дела? Слушай, отлично выглядишь! Что нового?
– Ты уже знаешь, что мистер Форчун укатил на Тенерифе? А у нас, слава богу, все тихо-мирно. Твой старый знакомец, сержант Клементс, должен быть где-то здесь, он будет рад тебя видеть. Присаживайся, я только попрошу принести нам чаю.
На столе стояла фотография милой светловолосой женщины. Бейкер перехватил его взгляд.
– Моя жена, – пояснил лондонский полицейский одновременно с гордостью и смущением. – Не знаю, рассказывал ли тебе наш суперинтендант Форчун, что я женился…
На этом месте он чуть запнулся, но потом закончил фразу:
– …снова.
– Поздравляю. Рад за тебя, Майкл.
– Спасибо, Редж. – Из-за неловкости к Бейкеру вернулась его прежняя язвительность. – Но ты ведь не поздравить меня пришел с обретением домашнего уюта, так? Дело в этой Розе, то есть Роде Комфри, я угадал?
– Ты ее знал? – с надеждой спросил Вексфорд. – У тебя имеются какие-нибудь…
– Неужели ты думаешь, что я бы сам тебе не позвонил? Нет, просто прочитал в газетах. Ты, похоже, только об этом деле сейчас и думаешь?
Да если бы, ведь оставалась еще Сильвия, но вслух инспектор произнес:
– Ну да, почти.
Принесли чай, и Вексфорд рассказал Бейкеру о кошельке и Гренвиле Уэсте.
– Знаю я его. Хотя «знаю» – это, пожалуй, громко сказано. Наша местная знаменитость, так сказать. О нем иногда пишут районные газеты. Слушай, неужели ты никогда о нем не слышал? А я-то всегда считал тебя чертовым интеллектуалом.
– Не слышал. А чем он знаменит?
– Да похоже, не так уж он и знаменит, как я думал. Книжки пишет, исторические романы. Сам я его никогда не видел, но один из романов читал. Правда, не мое это. Могу рассказать тебе только то, что знаю из газет. Судя по внешности, ему около сорока лет, брюнет, курит трубку. Видел его фото на обложке. Знаешь те старые дома на улице Вязов? Он живет в одном из них, в квартире над винным баром.
Вежливо отказавшись от дальнейшей помощи, инспектор попросил передать привет сержанту Клементсу и, пообещав потом зайти, покинул участок, направившись по Хай-стрит.
Жаркая погода, столь приятная за городом, из Кенбурна сделала раскаленную печку, в которой сжигали мусор. Висевшая в небе сероватая дымка затмевала солнце. Сначала он удивился тому, что улица оказалась какой-то другой, более широкой и немного голой. Потом заметил пеньки на месте вязов. Похоже, болезнь, поразившая деревья за городом, добралась и до Лондона.
Инспектор пересек зеленую площадку, на которой несколько темнокожих и один белый мальчишка играли в мяч. Навстречу ему попались две длинноволосые индианки в сари. Женщины двигались так важно и неторопливо, словно несли на головах тяжелые кувшины. Винный бар в отличие от других магазинчиков был устроен так, чтобы не испортить элегантный фасад дома. Тусклые золотые буквы над эркером гласили: «Виноградники Вивиана».
У тротуара росло несколько стройных деревьев, а окна домов украшали горшки с цветущими геранями и петуниями. Дом по соседству с баром весь был затянут вьюнком с прекрасными яркими голубыми цветами. Если не смотреть на юг, где висело дымное облако, или на восток, где располагался госпиталь Святого Биддульфа, не принюхиваться к бензиновой вони и гари, могло показаться, что вы попали в Челси или Хэмпстед, а то и в Кингсмаркхэм.
Инспектор несколько раз позвонил в дверь рядом с витриной бара, но ему никто не открыл. Видимо, Гренвиля Уэста не было дома. И что теперь? Часы показывали почти пять, а согласно вывеске на двери бара, тот открывался именно в это время. Инспектор присел на скамейку и стал ждать. Вскоре из-за двери выглянула молодая мулатка, стрельнула глазами туда-сюда и перевернула табличку на двери. Вексфорд вошел следом и оказался в темном помещении, освещенном лишь несколькими лампочками над баром и тусклыми светильниками, сделанными из пузатых итальянских винных бутылок, стоящих на столиках. Коричневые с серебром шторы на окнах не пропускали ни единого луча света. На высоком табурете, под самой яркой из лампочек, сидела давешняя мулатка и листала журнал. Он попросил стакан белого вина и поинтересовался, нельзя ли увидеть хозяина или управляющего.
– Вам нужен Вик?
– Ну да, если именно он ваш начальник.
– Сейчас позову.
Она вернулась с мужчиной лет сорока.
– Виктор Вивиан, чем могу быть полезен?
Вексфорд показал удостоверение и объяснил, в чем дело. Вивиан даже развеселился, тогда как девушка слушала с широко раскрытыми глазами.
– Давайте-ка присядем на скамью, – предложил Вивиан.
В атмосфере бара было что-то от полумрака храма некоего экзотического восточного культа. В самом хозяине, впрочем, не было ничего, что напоминало бы о служителе церкви. Одет он был в джинсы и какую-то странную хламиду, что-то среднее между ветровкой и футболкой с изображением крестьянских девушек, собирающих виноград.
– Ну, в общем, Грена сейчас нет дома. Он укатил в отпуск во Францию. Так, посмотрим, когда это было? А ну, конечно, в прошлое воскресенье. В это время года он всегда ездит во Францию.
– Это ваш дом?
– Да как вам сказать… здание… э-э-э… принадлежит компании «Нотбурн», а я его снимаю с правом субаренды.
Речь Вивиана была щедро пересыпана словами-паразитами, всякими «ну», «э-э-э» и прочими подобными. Вексфорд чувствовал, что его необходимо срочно прервать, иначе он так и будет нести поток бессмысленных словес.
– Вы хорошо его знаете?
– Да, мы с Греном старые друзья, понимаете ли. Дело в том, что он живет здесь уже четырнадцать лет. Грен – прекрасный квартиросъемщик. Я имею в виду, что он сам делает ремонт и вообще рукастый парень. Иметь такого квартиранта очень удобно, знаете ли. Он спускается в бар каждый вечер, а иногда я… э-э-э… захожу к нему пропустить по капельке. В смысле, я хочу сказать, когда все уже закрыто, и… сами понимаете.
– Меня интересует не столько мистер Уэст, – оборвал Вексфорд словоизлияния Вивиана, – сколько одна его знакомая. Мне требуется ее адрес. Вы читали об убийстве Роды Комфри?
Вивиан присвистнул, словно мальчишка.
– Это та тетка, которую зарезали? То есть вы что, хотите сказать, она была подругой нашего Грена? Да нет, не может быть. То есть я сомневаюсь. Ну, вы понимаете, ей ведь было не меньше пятидесяти, правда? А Грену нет еще и сорока, знаете ли. Всегда забываю, тридцать восемь ему или тридцать девять? Но он точно младше меня.
– Я не говорил, что у них был роман, мистер Вивиан. Они могли быть просто друзьями.
По-видимому, такая возможность не укладывалась в голове владельца бара, и он не придал никакого значения словам инспектора.
– У Грена есть подружка. Премиленькая крошка, понимаете? Прямо землю целует, по которой он ступает. – Вивиан хитро подмигнул Вексфорду. – Он у нас старый лис, наш Грен. Держит ее на расстоянии, боится, что блондиночка потащит его к алтарю, соображаете, что я имею в виду? Ну, эта… как ее… Полли зовут… А фамилия вылетела из головы. Ей не больше двадцати четырех, самое большее – двадцать пять. Она приходила к нему печатать на машинке, вот так-то. А теперь она от него не отстает, как тот репей, поняли? Еще стаканчик? Я имею в виду – я угощаю.
– Нет, спасибо. – Вексфорд достал фотографию и бумажник. – Вы видели когда-нибудь эту женщину? Она, конечно, изменилась за прошедшие годы. Боюсь, в последнее время выглядела совсем иначе.
Вивиан замотал бородой. Похоже, у него был целый набор самых разнообразных гримас, причем стереотипных и характерных для актера из массовки, попеременно выражающих то удивление, то проницательность, то понимание, то подозрительность.
– Знаете, я никогда не видел ее ни у нас в баре, ни с Греном, – сказал Вивиан, всем своим видом демонстрируя разочарование. – Просто смешно… Я вот что имею в виду: есть в ее лице что-то неуловимо знакомое, а я никак не могу понять, что именно. Может, позже и соображу.
Ну вот, а Вексфорд так надеялся…
– А это фото не публиковали, нет? В смысле, не могло получиться так, что я видел его в газете? – спросил Вивиан.
– Нет, не публиковали.
Дверь открылась, и на пару секунд в помещение ворвался яркий солнечный свет. Вошли двое посетителей, Вивиан кивнул им, снова повернулся к полицейскому и вдруг присвистнул.
– Оп-па! Это ведь не бумажник старины Грена, нет?
Вивиан формулировал свои вопросы так, словно подсознательно ожидал услышать в ответ именно «нет». Вероятно, для того, чтобы иметь возможность состроить гримасу крайнего удивления. Такая манера говорить смутно напоминала инспектору полузабытые уроки латыни.
– Вы считаете, это его бумажник?
– Погодите, дайте-ка подумать. Ваш вопрос застал меня немножечко врасплох. Я хотел сказать, этот бумажник новый, ведь так? Короче, у Грена точь-в-точь такой же, только чуть поношенный, в смысле – потрепанный. То есть не новый он, вот что.
И, разумеется, он взял его с собой во Францию, подумал Вексфорд. Что же, будем надеяться, кое-что ему удалось узнать, теперь останавливаться нельзя.
– Эта женщина, несомненно, жила под вымышленным именем, мистер Вивиан, поэтому забудем на минутку и об имени, и о внешности. Скажите, мистер Уэст никогда не упоминал о других своих подругах, постарше его самого?
– Ну, была у него еще эта… Как бишь ее? Литературный агент. Но имени я не помню. Миссис… Короче, какая-то миссис, в общем, я уверен, что у нее есть муж. То есть вряд ли это она, ведь правда?
– Боюсь, что так. Вы знаете французский адрес Уэста?
– Да какой там адрес? Он просто катается по югу Франции, сегодня здесь, завтра там. Кстати, об этой женщине… Я уже всю голову себе сломал, но ничего не могу припомнить. Понимаете, при такой моей работе, постоянно находишься среди людей, и они тебе болтают всякое, а у тебя в одно ухо влетает, а из другого вылетает. Старина Грен у нас бродяга, любит перехватить пивка, наведаться ночью в Сохо. В смысле, прошвырнуться по пабам, я имею в виду, ничего такого предосудительного. У него есть пара-тройка приятелей, понимаете? Может, он и говорил что-то о женщинах, но ни имен, ни адресов я не помню. В общем, мне жаль, что я не могу вам ничем помочь. Но вы же понимаете, как это бывает: ты никогда не думаешь, что потом кому-то будет интересно, вот внимания и не обращаешь. Понимаете, что я имею в виду?
– Я прекрасно вас понимаю, – не удержался от соблазна съязвить Вексфорд, попрощался и покинул бар.
Глава 7
– Что-то тебе не слишком везет, – сказал Вексфорду Бейкер, когда они пили чай. – Знаешь что? Отправлю-ка я одного из моих парней опросить людей в Кенбурне. Если Рода была знакома с Уэстом, вполне вероятно, она и сама жила где-то здесь.
– Спасибо тебе, Майкл. Только учти, что искать ее как Роду Комфри бесполезно.
На улице его ждал Стивенс. Когда они проезжали Хай-стрит, Вексфорд заметил на противоположной стороне улицы вывеску публичной библиотеки. Здание было большим и выглядело новым. Закрывались они, скорее всего, в шесть, так что оставалось еще как минимум пятнадцать минут. Он приказал Стивенсу высадить его и поискать, где тут можно припарковаться среди всех этих автобусов, фур и двойных желтых линий. Выскочив из машины, инспектор перебежал дорогу, показав, увы, плохой пример обывателям.
У входа стояла бронзовая статуя какого-то джентльмена в рединготе фасона середины девятнадцатого века. На постаменте значилось: «Эдвард Эдвардс», и больше ни слова. Можно подумать, это имя должно быть известно каждому, вроде имен королевы Виктории или сэра Уильяма Юарта Гладстона[5]. Вексфорд, однако, столкнулся с ним впервые в жизни. Впрочем, теперь инспектору было не до расширения кругозора.
Он зашел в библиотеку, отыскал отдел художественной литературы. Вексфорд не ошибся. Между Ребеккой Уэст и Моррисом Уэстом отыскались книжки Гренвиля: «Убитая добротой», «Венецианская куртизанка» и «В Аликанте с попутным ветром». На каждой из них имелась наклейка «Ист.» – исторический роман. Инспектора заинтересовало название первого романа, он взял книгу с полки и начал читать аннотацию.
Вексфорд пришел к выводу, что книжка эта явно не для него. Если роман «Убитая добротой» написан был по пьесе Хейвуда, то «Венецианская куртизанка», вероятно, являлась парафразом «Белого дьявола» Джона Вебстера. Вексфорд глянул на обложку «В Аликанте с попутным ветром». Оказалось, что при написании этого романа Уэст вдохновлялся «Оборотнем» Мидлтона и Роули. Гениальная идея. Такие книжки многим должны прийтись по вкусу, особенно с учетом того, что автор, видимо, не претендует на интеллектуальность, концентрируясь на страстях и кровавых сценах в антураже прошлого. С точки зрения продаж, это, наверное, должно срабатывать, поскольку запас романчиков и пьесок яковианских и елизаветинских времен поистине неисчерпаем.
Поделиться книгой: