Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Обратная сторона Зла - Анфиса Каховская на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Охранник открыл дверцу, запихнул, словно куль, в нее обессилевшее тело и тут же снова закрыл ее. Оказавшись в темном туннеле, Ворон вдруг почувствовал такую жажду жизни, какую не ощущал ни в одной самой горячей драке. Забыв про боль и страх, он так яростно стал хвататься за стены, пытаясь удержаться, что наверняка это ему удалось бы, будь там хоть какая-то зацепочка. Увы! Отполированный многими телами туннель неумолимо увлекал его вниз – туда, где уже показался слабый кружочек света, и не прошло и минуты, как он вылетел из туннеля и упал на жесткий серый песок побережья. Мягкий ветер тронул его волосы. Он поднял голову и первое, что увидел, была огромная оскаленная пасть с капающей желтой слюной. Тут небесные силы наконец сжалились над бедным грешником – перед его взором что-то горячо вспыхнуло, и он провалился в небытие.

Аскалон подошел к причалу и огляделся. Кажется, это то самое место. Небольшие волны мягко ударялись о полусгнившие доски старого причала, вокруг не было ни души. Аскалон нервно прошелся вдоль берега, даже заглянул в пустое окно ветхой лачужки, давно, судя по всему, оставленной хозяевами – никого. Он посмотрел на часы: восемь, как и было условлено. Скоро начнет темнеть.

Ему не нравилась вся эта напускная таинственность, загадочные сигналы – глупая театральщина, да и только. Несолидно для серьезных людей. Но ничего не поделаешь, раз Совет решил – он не станет перечить, тем более, что другого выхода он и сам пока не видел.

На Совет Старейших, собравшийся рано утром, Аскалон пришел раньше всех. Всю ночь ему не давала покоя мысль, что время уходит, а он бездействует. Еле-еле далеко за полночь ему удалось заснуть, но не успели рассветные лучи коснуться его окна – он уже был на ногах.

В начале Совета Правитель долго и подробно излагал суть дела, и к концу его рассказа Аскалон, переломавший все карандаши в зоне досягаемости, уже еле сдерживался, чтобы не перебить его – так ему хотелось поскорей услышать мнения Старейших и понять, будет ли толк от этого собрания седых бород. Но чинно сидевшие вокруг длинного стола старцы еще долго задавали вопросы, словно испытывая его терпение, потом глубокомысленно молчали, то ли обдумывая услышанное, то ли изображая, что обдумывают. Его слушать никто не собирался – и так было слишком много чести, что столь молодую персону допустили на Совет (только из уважения к его отцу и потому, что он был непосредственным участником всех событий), и Аскалон томился от ощущения бесполезности происходящего.

Наконец, старцы начали обсуждение. Одно за другим они отвергали поступающие предложения, и Аскалон видел, как потухает надежда в глазах его отца – Ангелар, в отличие от сына, очень верил в мудрость Совета и ждал от него конкретной помощи. В конце концов, старики иссякли и в комнате воцарилась тишина. Правитель обвел всех взглядом, вздохнул и уже собирался поблагодарить их если не за помощь, то за желание помочь и закрыть заседание, как один из советников – невысокий, похожий на сказочного старичка-боровичка – вдруг поднял руку. Убедившись, что все смотрят на него, он медленно поднялся и, не спеша, начал:

- Вот что, деды, я хочу сказать. Времени мы с вами потратили много, а толку никакого. Что ж, так и разойдемся, предоставив Правителю и юному Наследнику самим справляться с проблемой? Нехорошо это. Проблема-то не шуточная.

Деды дружно закивали.

- Стыдно, - продолжил старичок-боровичок.

Деды молча согласились и с этим.

- Проблема, конечно, нерешаемая, но не можем же мы просто так разойтись, - он вытер губы, словно только что пообедал. Я считаю так: нельзя опускать руки, пока не опробованы все средства.

- О чем это ты? – раздался голос с другого конца стола.

- Я говорю о клефтах. Это последняя надежда. Если не помогут клефты, не поможет никто.

- Исключено, - встал сидевший рядом с говорившим толстый старик со шрамом на лысине. – Никогда мы не обращались к клефтам.

- Но сейчас случай особый. Речь идет о спасении всего острова.

- Клефты? – тихо спросил Аскалон у сидевшего рядом отца. – Где-то я слышал это название.

Но Ангелар не ответил – он сосредоточенно думал, желваки так и ходили под кожей. Несколько минут он просидел, погруженный в свои мысли, не обращая внимания на дедов, оживленно обсуждавших новое предложение, потом поднял руку – деды мгновенно стихли и уставились на своего Правителя.

- Есть другие предложения? – спросил Ангелар.

Старики молчали.

- Ну, что ж. Клефты так клефты, - сказал Правитель и распустил Совет.

Когда они остались с сыном наедине, Ангелар рассказал, кто такие клефты. Эти люди жили где-то на дальних островах – где, никто не знал. И вообще, о них было больше слухов, чем достоверных сведений. Говорили, что они пришли откуда-то с востока несколько сотен лет назад, что их было немного. Жили они уединенно и никого к себе не подпускали. В Городе они не бывали – только на самых окраинах, найти их было невозможно – если они считали нужным, то появлялись сами. Но главное – они считались непревзойденными мастерами по части сложных дел. Найти пропавшего родственника, разыскать скрывшегося врага, убрать с дороги конкурента – они брались за любую, и за самую грязную работу, но делали ее так, что все знали: если не сделали клефты – не сделает никто.

Чтобы связаться с ними, надо было возле старого холма на побережье положить белый камень. Как они понимали, кто его положил – Бог весть, но через день-два оставивший его получал какой-нибудь знак. Если знака не было – значит, клефты не приняли заказ, и просить вторично не имело смысла.

Аскалон получил ответ меньше, чем через сутки после того, как положил камень. Встав утром, он обнаружил на столе в своей комнате небольшой малиновый конверт, в который была вложена записка: «Сегодня в восемь вечера у старого причала». На вопрос, откуда взялся конверт, все слуги только удивленно раскрывали глаза и разводили руками.

Аскалону не нравилась эта затея, но в восемь вечера он был у старого причала. Долго ждать ему не пришлось: вскоре он заметил, что по извилистой тропке к нему спускается человек. После всех таинственных ритуалов Наследник представлял посланца клефтов неким получеловеком с огненным взором с экстравагантной прической и в необычном костюме: черном плаще с капюшоном или темной тунике, однако, подошел к нему весьма заурядный человек среднего возраста, одетый просто и небогато. Короткие волосы зачесаны назад, на плече небольшая сумка – такого встретишь на улице и не обратишь внимания. Только цепкий взгляд его узких глаз выдавал незаурядную личность – поймав Аскалона в поле своего зрения, он его уже не выпускал.

Разговор был коротким: когда Аскалон попытался представиться, незнакомец лишь кивнул: «Я знаю, кто ты». И Аскалон понял, что не стоит начинать издалека, а надо сразу переходить к сути дела. На вопрос, знает ли он Виринею, собеседник снова кивнул. Наследнику начинала нравиться его манера общаться: быстро, просто, ничего лишнего – с таким человеком приятно иметь дело. Без лишних вопросов он выслушал заказ: обезвредить амулет, схватить Виринею, а если не получится, убить ее. И таким простым это казалось на словах, и таким спокойствием веяло от незнакомца, что Аскалон действительно поверил в успех дела.

Дослушав до конца, клефт помолчал, разглядывая песок под своими ногами, потом сказал:

- Утром вы принесете сюда деньги. Наши условия: никаких условий с вашей стороны, никаких гарантий с нашей.

Услышав такие, мягко говоря, несправедливые условия, Аскалон опешил.

- Но, - попытался возразить он, но наткнувшись на острый взгляд узких глаз, замолчал.

Несколько секунд клефт сверлил его взглядом, пока Аскалон не поднял руки:

- Хорошо, я согласен.

И только возвращаясь домой, он сообразил, что не спросил, сколько денег должен принести утром. Но эта проблема разрешилась просто: в спальне на столе его ждал новый малиновый конвертик с вложенным листком, на котором было написано несколько цифр и ничего более. Но Аскалон и без лишних слов все понял – он уже начал привыкать к спартанской лаконичности клефтов.

В назначенное время он отдал деньги тому же человеку, с которым договаривался накануне. Теперь оставалось только ждать. Но именно этого-то Аскалон и не умел. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, он всем сердцем желал удачи своим таинственным помощникам, но с другой стороны, мысль, что с проклятой фурией расправится кто-то другой, причиняла ему почти физическую боль – и в такие минуты он чувствовал, что обрадуется, услышав о неудаче клефтов. Он сам должен отомстить Виринее, иначе как он будет жить?

Бездействие томило Наследника страшно и выматывало больше, чем самая тяжелая работа. Если бы он мог что-то делать, хоть что-нибудь незначительное, ему было бы легче. Он, не переставая, прокручивал в голове все варианты решения проблемы – но по-прежнему перед ним были лишь вопросы и ни одного ответа.

Первое, что увидел Ворон, открыв глаза, был деревянный потолок. Сначала он был в тумане и слегка покачивался, но потом все прояснилось, и Ворон убедился, что действительно лежит в чистой комнате на кровати. Он повернул голову – и тут же вновь отвернулся к стене: рядом с ним сидела Виринея.

- Вот и очнулся, - ласково сказала она, - как доктор и говорил.

Он попытался подняться, но тут заметил, что под одеялом на нем ничего нет, и снова лег. Плечо было перевязано бинтом, все раны намазаны чем-то коричневым, нога… Ногу он не чувствовал.

- Ты что, не рад меня видеть? – Виринея взяла его за подбородок и повернула к себе.

- Знаешь, я… Последнее, что я видел – была оскаленная морда. Так вот ее мне было видеть приятнее.

Виринея засмеялась:

- Ах ты, неблагодарная скотина. Если бы не я, ты бы уже переваривался в желудках падальщиков.

- Если бы не ты, я бы туда не попал.

- А ты, оказывается, злопамятный. И это после всего, что я для тебя сделала! Знаешь ли ты, сколько денег я отдала этому алчному охраннику, чтобы он вовремя спустил тебя в туннель! А что стоило подплыть на лодке к острову так, чтобы нас не заметили с берега охранники и не сожрали эти твари! А как мы минут двадцать отгоняли их огнем факелов от туннеля, пока ты не изволил из него выскочить! И за это никакой благодарности!

- Где мы?

- На острове. У нас опять новоселье. Ты пропустил много интересного. Какие-то глупые парни захотели интересно распроститься с жизнью и ничего лучше не придумали, как напасть на нас. Много стреляли, пожгли дома, прыгали везде, как обезьяны, убили несколько наших. Мне-то, ты знаешь, на все это наплевать, но теперь там стало как-то неуютно: кругом обломки, обгорелые доски и то, что осталось от тех парней. В общем, пришлось переселиться на новый остров. Здесь очень мило, - она огляделась. – Это твой дом. Небольшой, но, по-моему, довольно уютный. Есть все, что тебе понадобится. И мой дом, кстати, недалеко. Ах, ты бы видел, какой у меня дом! Дворец! Два этажа, камин, резной потолок, серебряные канделябры. Я там уже почти устроилась, остались мелочи. Хочу поменять шторы в гостиной, купить пару сервизов – эти сволочи разбили всю мою посуду. Да! Еще обязательно заведу домашнего питомца. Мне советуют болонку, но я, вообще-то, подумываю о шпице. Зверюшка создает в доме уют. Как ты считаешь?

- А что случилось с Хвостом?

- Он мне надоел. Я разбила его глупую голову о стену. Да! У меня еще мозаика на стене в столовой. Ты бы ее видел! Впрочем, станешь ходить – приглашу тебя в гости. Сам все увидишь. Хотя, - она погрустнела, - как же ты теперь ходить-то будешь с одной ногой? Ногу-то тебе пришлось отпилить.

Ворон в ужасе схватился за туго перебинтованную до самого колена ногу, а Виринея залилась хохотом:

- Не бойся. На месте твоя нога. Это тебе за то, что сравнил меня с собачьей мордой. А ногу, и правда, еле спасли. Доктор все упирался: резать и резать. «Рана, - говорит, - слишком сложная, и заражение пошло», и еще что-то. А я сказала: «На кой он мне безногий нужен? Если надо, оперируйте, а не можете – позову другого». Соперировал как миленький. Только сказал, что заживать будет долго. Может, на всю жизнь хромым останешься. Так что, Ворон, голубчик, оттанцевал ты свое. Но это ведь ерунда. Доктор сказал, что еще чуть-чуть, и тебя бы не спасли, не то что ногу! Вот так, дорогой мой, - она ласково улыбнулась, не обращая внимания на его тяжелый взгляд. – Да, солнце мое! У меня же для тебя сюрприз!

- Боюсь, еще одного сюрприза я не переживу, - мрачно сказал Ворон.

Но Виринея уже отбежала куда-то в сторону и тут же вернулась с виолой в руке:

- Видишь? Я сохранила ее, - она потрогала струны, следя за его реакцией. – Кажется, она немного расстроилась без хозяина. И ее можно понять. Она испугалась, что никогда его больше не увидит. Но не бойся, милая, - Виринея погладила инструмент по круглому боку, - теперь он никуда от нас не денется. Ему надо слегка поправить свое здоровье – и он тебя настроит, почистит, приведет в порядок, и будет на тебе играть, как прежде. А я с удовольствием послушаю.

- Виринея, я здесь не останусь. Я уйду, как только смогу ходить.

Ее глаза сузились, она еще раз провела рукой по виоле, потом отложила ее в сторону и сказала жестко:

- Нет.

- Нет?

- Я не разрешу тебе уйти.

- Плевал я на твое разрешение. Я дня лишнего не проведу возле тебя.

- Я решаю, где тебе быть. Пока я тебя не отпущу, ты не уйдешь.

- Я уйду.

- Куда?

- Куда угодно, лишь бы подальше от тебя.

- На Черный остров?

- По-почему на Черный остров? Меня считают мертвым, меня не будут искать.

- Да, пока ты здесь, со мной, - она встала над ним, сложив руки на груди.

- Так, а если я уйду…

- В тот же день твои приметы будут у каждого полицейского. Ворон, хромота – это очень хорошая примета.

Он вдруг почувствовал слабость, заныли все раны:

- Как же такую гадину земля-то носит?

Виринея улыбнулась и присела к нему на кровать:

- Вижу, ты меня понял. Ведь можем же мы при желании найти общий язык.

- Ты – взбалмошная сучка. Сама не знаешь, чего хочешь. Придумала себе развлечение: то убиваешь меня, то спасаешь. Игрушку себе нашла? – Ворон рывком сел на кровати, завернулся в одеяло и, подтянувшись на руках, встал на одну ногу. – От скуки спасаешься? Или Угрим тебя не удовлетворяет?

Виринея вскочила, глаза ее загорелись бешенством. Но Ворон уже разошелся так, что не остановить:Привыкла, что все тебя боятся, вот и бесишься от переизбытка собственной безнаказанности. Никто слова тебе сказать не может. А ты просто зарвавшаяся стерва, которую все ненавидят. Ты не женщина, ты отродье. Ну, что ты сделаешь? Размозжишь мне голову, как Хвосту? Да лучше быть кучкой пепла, чем быть рядом с тобой! Ну, где там твоя змея?

Он поискал глазами и, увидев недалеко на столике нож для фруктов, схватил его, но лишь попытался на нее замахнуться, как Виринея, выдернув сбоку виолу, ударила его по больной ноге.

Ворон упал. Виринея постояла над ним, бесстрастно наблюдая, как он извивается на полу от боли, потом бросила на него виолу и, ни слова не сказав, вышла.

Срок приближался, а Аскалон по-прежнему бездействовал, и это было хуже всякой пытки. С момента, когда он отдал деньги, прошло уже два дня, целых два дня, а клефты не подавали никаких вестей. Аскалон сходил с ума. Днем он гулял по улицам Города в сопровождении двух охранников – Наследнику полагались телохранители, - надеясь отвлечься, но картины мирной жизни действовали на него угнетающе – мысль, что все это благополучие может исчезнуть из-за его глупости и пассивности, не покидала его. Богатые красивые дома, сытые, хорошо одетые горожане, полные прекрасных товаров магазины – все это было солью для его ран. Если бы его окружали нищета и разруха, ему было бы легче. Но ничего подобного не было и в помине. Лишь один раз ему показалось, что на дальней улочке он увидел старика в лохмотьях, просящего подаяние, но когда он, пробравшись сквозь толпу, дошел до того места, там никого не было – померещилось.

Вечером Ворон сделал попытку встать. Опираясь на костыль, он проковылял по дому, потом вышел на крыльцо; постоял, осматривая кусты с большими розовыми цветами, окружавшие дом. Дальше идти не решился – был еще слишком слаб. Но и ложиться ему не хотелось. Он присел у окна и занялся починкой виолы, пострадавшей от встречи с его ногой. К счастью, сделанный на совесть инструмент выдержал этот удар судьбы и не потерял своего звучания. Ворон взял несколько аккордов.

Вдруг дверь отворилась. На пороге стояла Виринея. Ворон нахмурился и хотел отложить виолу, но Виринея, быстро подбежав, прижала инструмент к его коленям.

- Нет, не убирай! – она заглянула ему в глаза, и он увидел, что она пьяна – слишком неестественной и жалкой была ее улыбка.

Руки его опустились: о чем говорить с пьяной женщиной?

Виринея тихо присела рядом:

- Ворон, спой.

- Уходи, Виринея.

- Спой. Мне так плохо.

- Тебе надо проспаться.

Она покорно кивнула, потом всхлипнула. Потом по ее щекам полились слезы. Она просто сидела, сложив руки и, не отрывая взгляда, смотрела на него – а слезы все лились и лились. Она их не вытирала, лишь изредка хлопала ресницами.

Ворон испуганно молчал – он ни разу не видел ее такой. Так прошло несколько минут. Наконец, Виринея провела рукой по щекам, стирая с них влагу, потом тронула виолу:

- Она не сломалась?

- Иди домой, - снова сказал Ворон.

Виринея вздохнула, и ее рука с корпуса виолы переместилась на его грудь. Он почувствовал, будто разряд тока пронзил его – и отодвинулся. Но она не отступилась. Другой рукой она переложила виолу на пол, а потом дотронулась до его колена. Ворон глядел на нее, словно кролик на удава, и не мог оторвать глаз, а она продолжала гипнотизировать его своим взглядом в то время, как руки ее мягко скользили по его телу. Он почувствовал, что задыхается, и вскочил, насколько позволяла больная нога.

- Виринея, уходи, - он сам не понял, крикнул или прошептал. – Уходи.

Она встала, схватила его за рукав и, почувствовав, как по его телу пробежала судорога, шепнула умоляюще:

- Пожалуйста…

- Ты с ума сошла! – он наконец собрался с силами и вырвал свою руку. – Пошла вон!

Она пьяно качнулась, ухватившись за стену, потом выпрямилась и, не глядя на него, пошла к двери. Возле двери она оглянулась, бросила на него последний, вопросительный, взгляд и вышла.

Ворон поднял с полу виолу, положил на стол – он никак не мог прийти в себя. Он все еще ощущал прикосновение ее рук, будто она не ушла. Его колотил озноб, ему не хватало воздуха. Эта пытка была похуже тех, что были в тюрьме. До полуночи он бродил туда-сюда по комнате, не находя себе места, и лишь когда боль в ноге стала невыносимой, лег в постель. Но заснуть не мог. Стоило ему закрыть глаза – и он видел ее, видел до того отчетливо, что даже ощущал ее запах.



Поделиться книгой:

На главную
Назад