Кэйе и Семнех-ке-рэ

11. добрый Йота живого, который будет тут

12. жив вековечно, вечно, сын Рэ [(такой-то царь)], пра[вый] голо[сом].

а Сперва, по-видимому, глагол «обонять» был написан в неопределенном наклонении с женским окончанием т: «Обонять... (и) видеть... — мое желание»? Местоимение 1-го лица было прибавлено впоследствии и потому втиснуто под знак паруса (ср. Ж. Даресси, на с. 152 статьи 1916 г.).

б «Я» только в TQT, в последующих изданиях отсутствует. Значит ли это, что листик отклеился после открытия гроба и был помещен затем не на свое место или же что он был найден отвалившимся и неправильно наклеен в 1907—1910 тт.?

в Согласно Р. Энгельбаху, здесь по ошибке было написано «твое», но затем уничтожено, хотя за отсутствием места местоимение 1-го лица уже нельзя было проставить (см. с. 104 статьи Р. Энгельбаха).

G

Поздние солнечные кольца.

Вывод, что надписи на гробе подверглись переделке в древности, был получен путем исследования начертаний знаков и золотого листа, на котором последние исполнены. Но к тому же заключению приводит рассмотрение содержания надписей.

Заключительная часть надписи D, начиная со слов «владыка неба», представляет собою набор слов, лишенный какой-либо внутренней связи,[ 78 ] однако неясно, что причиною, тому: древняя переделка или неудачное размещение отпавших листочков после находки гроба.

Конец надписи А: «правый на небе (и) на земле» — после сложного относительного предложения с пожеланием вечного бытия выглядит довольно беспомощно.[ 79 ]

В большинстве надписей, именно В, С, Е, F, первое кольцо царя отделено от второго если и не точным переводом, то все же солнцепоклонническим новоегипетским пересказом старого звания «сын Рэ»,[ 80 ] стоящего тут же перед вторым кольцом, и длиннейшею новоегипетской же разновидностью заключительного пожелания вечной жизни;[ 81 ] второе кольцо со званием «сын Рэ» и другими обозначениями — очевидная вставка.

Однако особенно поучительна в этом отношении надпись F, позволяющая уже из нее одной определить до известной степени первоначального владельца гроба. В своем теперешнем виде F звучит сперва как заупокойная молитва фараона к Ра-Хар-Ахту, но затем внезапно превращается в обращение во 2-м лице к самому царю с пожеланиями ему долговечности. Листик с именем «Ра-Хар-Ахт», хотя отсутствует еще в TQT, поставлен в BIFAO, несомненно, на то место, куда его предназначали в древности при переделке: в ASAE ясно видно, как й основной надписи продолжено на подклеенном позднее листочке с «Ра-Хар-Ахт». Переход от речи в одном лице к речи в другом не редкость у египтян того времени, и молитвы, обращенные от имени умершего к его божеству во 2-м лице, могли завершаться обращениями в том же лице к самому мертвецу, но в F переход настолько искусственный, что не может быть исконным. Фараон говорит: да сделаешь ты то-то и то-то «мой отец Ра-Хар-Ахт», затем сразу же следует царское кольцо, обращение к царю «ты будешь, как Рэ, вековечно вечно, живя, как солнце» и снова имена и другие обозначения царя. Золотой листик со словами «как Рэ» находится также на том месте, куда его предназначали при переделке гроба: задние концы исконных в и к продолжены на наклеенном позже листочке. Тем не менее искусственность оборота бросается в глаза.[ 82 ]

Как сказано, надпись F выглядит до середины 8-й строки как молитва к Ра-Хар-Ахту. Однако, стоит лишь сравнить надпись F с заупокойными надписями гробниц и жилищ в Ах-йот, и станет почти очевидным, что в ней в действительности кроется молитва к фараону: теми же словами и оборотами пользуются подданные-солнцепоклонники, когда говорят фараону или о фараоне.

F, строка 2: «Буду обонять я дыхание сладостное, выходящее из уст твоих».

Ср. «(Да) обоняю я дыхание твое сладостное северного ветра» (ЕА VI: XV, строка 12). О солнце сказано только: «Обонять дыхание сладостное северного ветра, выходящего из неба из руки Йота живого» (ASAE Х: 108 = ТТА: 177 CCVIII = ASAE XLIII: 16) или: «(Да) даст он дыхание сладостное северного ветра» (ЕА II: XXXVI; EA IV: XXXIX; PSBA VII: 201-202 = MSECAE I: 8 = TTA: 177 CCIX; ASAE X: 108 = TTA: 178 CCXI: MuE III: 28 = XXIII = KlAe: 88 = TTAs 177 CCVII).

F, строка 3: «Буду видеть я красоту твою постоянно (— таково?) [м]ое желание».

Ср. «(Да) дашь ты насытиться мне видом твоим (— таково?) желание сердца моего» (ЕА VI: XV, строка 11), «видеть [е]г[о] постоянно, Ва-н-рэ, мое [жела]ние повседневно» (ЕА VI: XXI, строка 24), «(Да) дашь ты (солнце) видеть (мне) его в его празднестве тридцатилетия первом (— таково?) мое желание, которое в сердце» (MDOGB XLVI: 18 = AeISМВ II: 126 = TTA: 172 CXCVIII = MDIAeAK IX: XXI), «видеть тебя постоянно — желание сердца» (MDOGB XLVI: 18 = AeISMB II: 126 = TTA: 172 CXCVIII = MDIAeAK IX: XXI; что «тебя» имеет в виду фараона, — строго говоря, не доказано, но более чем вероятно). Просьбами и пожеланиями видеть солнце и фараона пестрят солнцепоклоннические надписи, но обороты, кончающиеся словами: «мое желание» и т. п., применительно к солнцу не встречаются.

F, строка 4: «Буду слышать [я] голос твой сладостный северного ветра».

Ср. «(Да) слышу (я) голос твой сладостный во Дворе солнечного камня, (когда) творишь ты жалуемое (т. е. службу) отца твоего Йота живого» (ЕА VI: XXV, строки 17-18), «[(Да) слышу] я голос царя, (когда) творит он жалуемое отцу своему — — —» (ЕА VI: XV, строка 13), «(Да) слышу я голос царя, (когда) творит он жалуемое отцу своему Йоту» (ЕА IV: XXVII), «(Да) дашь ты (солнце) мне, ухо мое слышащим голос его (царя)» (ЕА VI: XV, строка 6), «— — — слышать [го]лос тв[ой]» (ЕА V: XV, строка 11). О слушании голоса фараона говорится и вне пожеланий: «Укрепляюсь я, слыша голос твой» (MDOGB XLVI: 18 = AeISMB II: 126 = TTA: 172 CXCVIII = MDIAeAK IX: XXI), «Я слушал голос его непрестанно» (ЕА V: II, строка 11, ЕА VI: XXXII), «Голос» солнца ни разу не упоминается в надписях солнцепоклонников.

F, строки 6-7: «Будешь давать ты мне руки твои с питанием твоим, буду принимать я его, буду жить я им».

Пища, даруемая умершему царем или солнцем, неоднократно упоминается в солнцепоклоннических пожеланиях, хотя о получении ее непосредственно из рук царя, тем более солнца, ничего не говорится.

F, строки 7-8: «Будешь взывать ты во имя мое, не (надо) будет искать его в устах твоих».

Пожелания, чтобы имя умершего называлось и не нуждалось в том, чтобы его искали, не составляют редкости в гробницах Ах-йот. Иногда испрашивают у фараона: «(Да) дашь ты мне имя мое пребывающим на сотворенном (мною) всем — не разыскивается имя жалуемого твоего. Сотворенное (мною?) все (? — в надписи „твое") остается, зовут во имя...» (ЕА VI: XV, строка 13). «(Да) даст он, (чтобы)... называли имя твое вековечно вечно» (ЕА II: XXI). Это делается по царскому приказу: «Уста мои с правдой, называют имя мое ради нее согласно приказанному тобой» (ЕА VI: XXV, строки 29-30). В одном сильно поврежденном месте сам фараон как будто «называет» имя своего вельможи: «(Да (?)) называешь (?) ты имя мое, мой — — —» (ЕА VI: XXI, строка 24). В иных случаях приглашали и солнце даровать поминовение имени сановнику: «(да) даст он... называться имени твоему вековечно вечно» (ЕА I: XXXIX), «(да) даст он... [На]зывать[с]я имени — — —» (ЕА IV: XXXIX). Но о том, чтобы само солнце взывало во имя умершего, надписи, конечно, молчат. ЕА III: II = EA IV: III: «будут звать во имя мое» сказано безлично о правящих поминки.

Отдельные изречения, вложенные в уста вельмож Амен-хот-па IV и похожие на содержащиеся в надписи F, сочетаются подчас между собой, отчего сходство с нею еще увеличивается. «(Да) даст он (т. е. царь) (прожить) век добрый, видя красоту его, непрестанно слушая голос его» (AeISMB II: 127 = TTA: 170 CXCVII = MDIAeAK IX: XIX=123). «Я слушал голос его непрестанно, очи мои видели красоту твою каждодневно» (ЕА V: II, строка 11). «Ты (т. е. царь) — солнце, живу я видом твоим крепну я, слыша голос твой» (MDOGB XLVI: 18 = AeISMB II: 126 = TTA: 172 CXCVIII =MDIAeAK IX: XXI), ср. «Ликует сердце мое при виде красоты твоей, живу я, слушая сказанное то[бою]» (ЕА I: XXXV). Но особенно любопытна в этом смысле длинная надпись в гробнице Туту (ЕА VI: XV). Посередине надписи (строки 11-13) Туту просит фараона: «(Да) дашь ты насытиться мне видом твоим (— таково?) желание сердца моего. (Да) прикажешь ты мне погребение — — — после старости в горе Ах-йот — — — (да) обоняю я дыхание твое сладостное северного ветра, запах его — фимиам (храмовой) службы, Нефр-шепр-рэ, мой бог! (Да) [слышу] я голос царя, когда он творит жалуемое (т. е. службу) отцу своему [Йоту] — — — (Да) дашь ты мне имя мое остающимся на сотворенном (мною) всем — не разыскивается имя жалуемого твоего. Сотворенное (мною) все (? — в надписи «твое») остается, зовут во имя...» (ср. F, строки 2-4, 7-8).

Сличение надписи F с другими солнцепоклонническими показывает, что большинство испрашиваемых в ней благ связывалось в Ах-йот с особою фараона, а не с солнцем (обоняние дыхания, слышание голоса и, возможно, поминовение). Действительно, трудно себе представить, чтобы кто-нибудь в Ах-йот мечтал, что будет вдыхать сладостное дыхание солнца и слушать его голос, приятный, как прохладный (!) северный ветер, а сам лучезарный диск будет собственными устами взывать «во имя» умершего, т. е. править по нем заупокойную службу. Надпись на гробе допускает все это, очевидно, лишь потому, что была переделана в молитву солнцу из молитвы фараону, который мог быть и действительно был для своих приближенных предметом подобных чаяний.

Надпись F была, таким образом, первоначально обращена к фараону и составлена для кого-то из его приближенных. Дает ли содержание молитвы какие-нибудь основания для определения первоначального владельца гроба? Некоторые, хотя и не слишком определенные, основания даны. Строка 5 надписи содержит пожелание: «Будет молодеть плоть (моя) в жизни от любви твоей». Ничего подобного нельзя найти на памятниках вельмож-солнцепоклонников, хотя пожелания тех или иных благ своему телу или утверждения о его благополучии отнюдь не составляют там редкости. Желают, чтобы плоть (хо) была крепка (ЕА II: IX), чтобы она была радостна (ЕА V: IV), чтобы солнечные лучи сообщали ей свежесть (ЕА VI: XIV), чтобы ее воссоединяло солнце (ЕА VI: XXXIII, EA V: 9 = XXI, ср. неясное из-за повреждения ЕА VI: XXXII), чтобы плоть была защищена, чтобы с нею не случалось чего-либо дурного, чтобы она была одета (ASAE X: 108 = TTA: 177 CCVIII = ASAE XLIII: 16); утверждают также, что плоть цела (ЕА V: IV), в частности, когда созерцают «красоту» фараона (ЕА II: VIII) Глагол рнпй «молодеть», употребленный о плоти в надписи F, ни разу не засвидетельствован применительно к представителям солнцепоклоннической знати. Тем не менее этот глагол вполне обычен в Ах-йот, но только в приложении к царской чете. О фараоне говорится, что «лучи Йота на нем с жизнью (и) благополучием, молодя плоть его повседневно» (ЕА V: XXVII). К нему же обращаются сановники со словами: «— — — (причем) молод ты, как Йот в небе, вековечно вечно» (ЕА V: XXIX, строка 8 = ТТА: 110 = ЕА V: XXXI, строка 11), «ты молод, как Йот, жив вечно вековечно» (ЕА VI: XVI1), «будешь ты жив (и) молод вековечно» (ЕА VI: XIX). К имени царицы присоединяются порою пожелания: «жива она, молода она вечно вековечно!» (ЕА VI: XXVII, строка 13; MSECAE I: 17 = 1; ЕА II: VI, где ясно видно, начиная с рнпй, но сильно повреждено предшествующее) или «жива она, здорова, молода вечно вековечно!» (ЕА VI: XXVII, строка 1). Было б, конечно, неосмотрительно заключать, что, раз в надписи F плоть «молодеет» (рнпй), она должна быть обязательно плотью царицы. Однако, поскольку плоть в надписи F молодеет от любви к фараону (чего не сообщается о плоти вельмож), вероятность того, что молящееся лицо — жена царя, довольно велика.

Что гроб сначала предназначался для женщины, Ж. Даресси правильно вывел из передачи местоимения 1-го лица единственного числа в строке 7 надписи F на исконном золотом листе знаком женщины. Но нелишне отметить и разное начертание знака младенца в строках 5 и 11. В обоих случаях это исконные знаки надписи. В строке 11 знак изображает мальчика: на младенце передник и ожерелье, а с темени, по-видимому, свешивается, прикрывая ухо, заплетенная в косу прядь волос (две черточки, отходящие назад от шеи, представляют собою, наверно, обычный у такой косы завиток на конце). В строке 5 тот же знак изображает девочку, возможно, с прямою, незаплетенною прядью волос, спускающейся сбоку с темени значительно ниже плеча, как то нередко можно видеть на изображениях дочерей Амен-хотпа IV (иное истолкование прически знака должно было бы допустить, что у девочки длинные волосы, перехваченные тесьмой, отчего получилась «впадина» сзади). В строке 11 мальчик служит определителем к слову «отрок» (шэре), употребленному о фараоне («отрок добрый Йота живого»). Не потому ли в строке 5 у определителя к рнпй «молодеть» облик девочки, что «молодеет» женщина — первоначальная владелица гроба («Будет молодеть плоть (моя) в жизни от любви твоей»)?

Заслуживает, далее, внимания сходство между строками 7 и 8 молитвы и надписью на обломке каменного гроба (ZAeSA LV: 3 = KEA II: 15 = ЕА VII: 16 = XX) из той самой царской гробницы в скалах Ах-йот, в которой рассчитывал упокоиться и сам Амен-хотп IV. Надпись на гробе из тайника в Нэ обращается к фараону со словами: «будешь ты, как Рэ, вековечно вечно, живя, как солнце» («как Рэ» — позднейшая вставка). Обломок наружного гроба из царской гробницы в Ах-йот сохранил обрывок речи тождественного содержания: «— — — Будешь ты вековечно, (и) будешь жить ты, как солнце [повсе]дневно — — —» (от следующей строки сохранилась только часть знаков; выражений, сходных с F, там нет). Местоимение 2-го лица, употребленное на обломке, мужского рода, лицо, к которому обращена речь, не только объявляется вечным, но и сравнивается с солнцем, так что не может быть сомнения, что «ты» на гробе имело в виду фараона. По углам каменного гроба были изваяны изображения царицы (ЕА VII: VI-IX, XIX-XX). Одно из них сохранилось частично на данном обломке (ZAeSA LV: I 5 = КЕА II: XV = ARK: LVI = BiPh: против 115). На гробовых обломках из царской гробницы с такого рода изображениями встречаются имена Амен-хотпа IV и его царицы (ASAE XXXI: 102 (2), ЕА VII: VI-IX, XIX-XX). Выражения, употребленные на гробе из Нэ, оказываются, таким образом, на гробе из Ах-йот вложенными в уста царице.

В этой связи можно упомянуть слова гробницы Туту (ЕА VI: XIV) о царице, несколько напоминающие строку 3 надписи Р: «она видит властителя постоянно непрестанно».

Итак, первоначальное правописание и содержание молитвы на подошвах загадочного гроба подсказывают, что его первою владелицею была женщина из ближайшего окружения фараона.

Не подлежит сомнению, что царем, упоминавшимся как в исконных, так и в переделанных частях гробовых надписей, мог быть только Амен-хотп IV. Первому кольцу в основных частях надписей и второму во вставках в С и Е предшествуют слова «живущий правдою». Это прозвание прилагалось иногда к египетским богам и властителям, но в состав постоянных царских обозначений перед каждым из двух колец входило только у Амен-хотпа IV (см. § 64). Далее, в надписях В и С на гробе измененные концы дают после ныне пустых вторых колец выражение «большой по веку своему». Это — прозвание, свойственное тоже одному лишь Амен-хотпу IV (см. § 51). Тем самым, несмотря на преднамеренное разрушение всех царских колец на загадочном гробе, можно считать вполне достоверным, что в своем теперешнем, переделанном виде гроб предназначался для останков Амен-хотпа IV. Но слова «живущий правдою» предшествуют царскому имени и в тех частях надписей, которые не подверглись переделке. Таким образом, женщину, для которой первоначально предназначался гроб, надо искать в ближайшем окружении именно Амен-хотпа IV.

Однако в надписи на крышке гроба для кольца царицы нет места. Стоячая строка спускается от груди к ступням, здесь резко перегибается и продолжается затем под тупым углом к прежней плоскости по переду ступней на один раздел высотой в высокий знак. Кольцо царицы не могло быть помещено на ребре, частью до, частью после перегиба, как на то справедливо указал Р. Энгельбах.[ 83 ] После же перегиба для кольца нет места, так же как нет его для кольца до перегиба, потому что там переделано не больше двух разделов строки высотою в высокий знак каждый. Для кольца с «Нефр-нефре-йот Нефр-эт» или даже с одним «Нефр-эт» двух таких разделов строки мало. Достаточно сравнить высоту вырванного кольца «Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ» в середине столбца с высотой переделанной его части над перегибом. Потому первоначальной владелицей гроба не могла быть царица.

Изменения, произведенные в надписях на гробе для превращения его из женского в фараоновский, обнаруживают значительное сходство с изменениями, произведенными в надписях усадьбы на юге новой столицы.

Первоначальные титла переделывались в южной усадьбе двумя в корне различными способами, из которых один живо напоминает приемы, примененные при переделке надписей на гробе. Начало титла заменялось при этом способе переделки теми или иными обозначениями фараона, причем на первом месте оказывалось наименование «властитель добрый», точь-в-точь как в большинстве надписей на гробе. Следующую затем часть титла не трогали. Легко убедиться, что она в точности совпадала с началом неизмененных частей надписей на гробе (А, В, С, D, Е и F). В отличие от последних примыкавшие к кольцу выражения подвергались в усадьбе замене. При переработке слова после кольца царя заменялись многолетием: «кому дано жить», «кому дано жить вечно». Завершавшие прежнее титло предполагаемые имя и многолетие заменялись званиями и именем старшей дочери Амен-хотпа IV —царевны Ми-йот. Прием и в этом случае оставался тем же, что и в большинстве надписей на гробе: первоначальное имя заменялось новым именем, только в усадьбе то было имя Ми-йот, в надписях на гробе — имя ее отца. Поскольку его первое кольцо уже имелось в предшествующих частях надписей, добавляли «го второе кольцо.

Обозначения фараона, заменившие в усадьбе начала исконных надписей, бывают двух видов: . «(Властитель добрый, возлюбленный Йота» и «Властитель добрый, единственный для Рэ». Употребляя второй вид, сохраняли от первоначальной надписи знак н, используя этот знак для предлога н в наименовании «единственный для Рэ». Знак, которым начинались надписи южной усадьбы после переделки по изложенному способу, нигде вполне четко не сохранился. Б. Ганн допускает как чтение «властитель», так и чтение «бог».[ 84 ] Изгиб ствола в верхней его части на одном из обломков (СА I: LX 44) и крюкообразный и округлый верх на двух других (СА I: LVI 273 rec. — XXXIV 1, LVIII 128) указывают определенно на знак для слова «властитель». Правда, в четвертом месте (СА I: LVI 273 ver. = XXXIV 2) знак похож больше на знак для слова «бог», но угловатостью своего верха он, наверно, обязан скрывающемуся под ним знаку колодца первоначальной надписи. Известная угловатость верхней части знака наблюдается ведь и на упомянутых обломках СА I: LVI 273 rec. = XXXIV 1 и LIX 44. Само по себе введение слова «бог» в переделанную часть надписи не представляло ничего невозможного, если переделка производилась при Семнех-ке-рэ: последний, как и Тут-анх-йот до переименования в «Тут-анх-амуна», уже снова употреблял слово «бог» (см. § 114). Однако, ввиду того что на других обломках переработанные надписи начинаются знаком для слова «властитель» и он же оказывается в начале переработанной надписи на оборотной стороне самого спорного обломка, присутствие на нем знака для слова «бог» представляется в высшей степени невероятным.

После переделки видоизмененные надписи в усадьбе выглядели следующим образом (составлено на основании ряда обломков; переработанные места подчеркнуты):

«Властитель добрый, возлюбленный Йота, царь (и) государь, живущий правдою, владыка обеих земель Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ... Дочь царя [от утробы его], возлюбленная его, Ми-йот»

или

«Властитель добрый, единственный для Рэ, царь (и) государь, живущий правдою, владыка обеих земель Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ, кому дано жить вечно... Дочь царева Ми-йот».

Не подлежит сомнению, что и титла на гробе переделаны из титла Кэйе.

Полностью титло Кэйе читается на двух недавно изданных сосудах JEA XLVII: 29, 30: «Жена-любимец (так на обоих сосудах!) большая царя (и) государя, живущего правдою, владыки обеих земель (на одном сосуде звание „владыка обеих земель" опущено) Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ, отрока доброго Йота живого (на одном сосуде ошибочно „Йота живого живого"), который будет жив вековечно вечно, Кэйе». Имя, не вполне четкое на мелких снимках усадебных надписей, читается здесь совершенно отчетливо.

Следы этого имени, а также начальных слов титла можно [88] опознать на самом гробе, именно внутри его в надписях D и Е, не видных снаружи и переделанных с большим приспособлением к прежним начертаниям, чем наружные надписи. В надписи D за словом «властитель» следует неуместное в приложении к новому обладателю гроба — царю-мужчине причастие «любимая» (мррт) и затем прилагательное «большой», несомненно тоже отголосок прежнего начала надписи «жена, любимая (или „любимец"?), большая». Примечательно необыкновенное — с буквою для начального м — написание слова мрр «любимая» — точь-в-точь как в случае обозначения «любимая» в начале титла Кэйе на одной из прописей южной усадьбы (СА I: XXXII 3). Любопытно, что даже мужское существительное мрртй «любимец», которым Кэйе обозначена на сосудах, находит себе соответствие на гробе в переделанном начале надписи Е в обозначении мрртй «любимец». Предшествующее ему здесь слово «большой», без сомнения, отголосок обозначения «большая», следовавшего в титле Кэйе за словами мррт «любимая» или мрртй «любимец». Можно также предполагать, что определитель к слову «властитель» в надписи D, знак египетского бога, не что иное, как определитель к слову «жена», знак женщины, который должен был находиться на этом месте и мог быть легко видоизменен путем придачи бороды.

На гробе в надписи D после титла царя, сразу за словами «вековечно вечно», следует несуразное словосочетание: «владыка неба, есмь я, жить». Это словосочетание представляет позднейшую вставку, однако было воспроизведено на данном месте и в данном виде уже в первоиздании TQT: 19. Поэтому вполне возможно, что золотой лист, на котором помещается странное словосочетание, никогда не отваливался, а находился на своем месте с древности — со времени переделки гроба. Последующие слова надписи, о которых будет сказано ниже, ни в какой связи с бессмысленным словосочетанием не состоят. Само оно приходится в точности на то самое место, где в первоначальном титле, титле Кэйе, должно было стоять ее имя. Сопоставим знаки этого имени со знаками, занимающими их место в настоящее время. Первый знак нынешнего словосочетания, знак корзины без ручки, которым написано слово «владыка», отличается от первого знака имени Кэйе, корзины с ручкой, только отсутствием этой последней. Слово «небо» стоит на месте двух черточек, второго знака имени Кэйе. Глагол «быть» («есмь») написан двумя знаками: метелкой тростника (йод) и птенцом перепелки (вав). Первый из них содержится в имени Кэйе на том же самом месте; вместо второго в имени Кэйе стоит тоже птичий знак — белоголовый коршун (алеф). Нынешний знак египетского бога, сидящего на земле мужчины с длинными волосами и бородой, передает местоимение 1-го лица единственного числа, но достаточно отнять бороду и, может быть, добавить прядь волос на груди, чтобы получился знак женщины, при этом на том самом месте, где должен был находиться этот знак как определитель имени Кэйе. Бессмысленное «жить», следующее за данным знаком, объясняется очень просто, стоит лишь допустить, что за именем следовало многолетие «жива она!». Это многолетие читается оба раза на медных скрепах деревянной сени, сооруженной Амен-хотпом IV в конце царствования для прикрытия гроба своей матери (TQT: XXIII = 15). На самой сени за именем Тэйе также нет слов «правая голосом», т. е. «покойная», но стоит то же «живое» многолетие, только с более или менее пространным продолжением: «жива она вечно!» (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164-165 CLXXXVIII, два раза, TQT: 14 = XXXII = ТТА: 165 CLXXXVIII, TQT: 15 = TTA: 166 CLXXXVIII), «жива она вечно вековечно!» (TQT: 14, 14 = XXXII = TTA: 165 CLXXXVIII, TQT: 15=XXXII); один раз, впрочем, могла быть употреблена и краткая разновидность: «жив[а она]!» (TQT: 13 = XXXI = TTA: 164 CLXXXVIII). Таким образом, возможно, пожалуй, безошибочно за нынешним бессмысленным словосочетанием распознать окончание титла Кэйе, именно ее имя и многолетие.

Вопреки впечатлению, сложившемуся у издателя сосудов JEA XLVII: 29, 30, начальные слова титла Кэйе укладываются в переделанное начало надписи А (см. снимок ASAE XXXI: I) и, надо полагать, любого другого титла на гробе, а само имя «Кэйе» с придачею, скажем, многолетия «жива она!» — в переделанный конец надписи А (см. снимок ASAE XXXI: I), видимо, также надписи F. В прочих надписях на гробе за титлом Кэйе следовало (в одних — по-видимому, в других — определенно) что-то более длинное, чем краткое многолетие «жива она!». В наружных надписях В и С это могло быть какое-нибудь расширенное многолетие; во внутренних надписях D и Е в конце читаются остатки заупокойных пожеланий. Можно, впрочем, усомниться, на своем ли месте помещаются слова, заключающие ныне надпись Е: «повседневно непрестанно»? Надписи D и Е одинаковы по расположению, направлению и выполнению, и отвалившиеся золотые листочки со знаками могли быть при восстановлении надписей в наше время перепутаны, помещены вместо одной надписи в другую. В частности, Р. Энгельбах полагал, что конец надписи D мог принадлежать на самом деле надписи Е.[ 85 ] Первоиздание (TQT: 19) молчит о каких-либо окончаниях надписи Е после титла, так что очень похоже на то, что слова «повседневно непрестанно» ко времени находки гроба отвалились и на свое теперешнее место были помещены руками наших современников. Но в таком случае подлинное место этих слов могло быть не в конце надписи Е, а в конце надписи D. Разумеется, такое допущение нуждается в проверке по подлиннику, но если оно приемлемо, то надпись D могла бы быть восстановлена едва ли не полностью в своем первоначальном виде: «[Жена] любимая больш[ая] цар[я] (и) государ[я], живущ[его] правдою, владык[и] обеих земель [Нефр-шепр-рэ — Ва-н-рэ], отрок[а] добр[ого] Йота живого, который будет здесь жив вековечно вечно, [Кэ]йе — жив[а она!] Сердце [ее] (или: [твое]) на месте своем — види[т она] (или: види[шь ты]) Ba-н-рэ повседневно непрестанно». Правда, сколько-нибудь увериться в правильности понимания даже существующего окончания надписи D по имеющимся изданиям невозможно. В BIFAO XII: 150 показано как переделанное выражение «сердце его», в ASAE XXXI: 100+101 оно считается исконным. Однако, возможно, подчеркивание относится в BIFAO не к существительному «сердце», а только к местоимению «его» (.ф), а это последнее не может не быть заменою женского местоимения «ее» (.с, знак засова) или «твое» (.т), если вообще данное место должно иметь какой-нибудь смысл: гроб-то ведь был для женщины. Также в случае выражения «видишь ты» BIFAO XII: 150 определитель глаза и местоимение «ты» подчеркнуты, а ASAE XXXI: 100 не подчеркнуты. Возможно опять-таки, что подчеркивание в BIFAO относится только к местоимению. Последнее — мужское (.к), и хочется считать его в согласии с BIFAO позднейшею заменою местоимения женского рода. Ни в первоиздании, ни в BIFAO XII: 150 между словами «видишь ты» и «Ва-н-рэ»(?) не показано ни малейшего пробела; ASAE XXXI: 100 между тем и другим указана «лакуна неизвестной длины». В первоиздании TQT: 19 показано разрушение за «Ва-н-рэ» (?). Если чтение «Ва-н-рэ» правильно (все три издания воспроизводят два знака из шести по-разному — см. выше), то хотелось бы видеть пробел там, где он показан в первоиздании, так как тогда получается все-таки какое-то связное целое. Можно далее заметить, что восстанавливаемое предположительно сочетание «види[т она] (или: види[шь ты]) Ван-н-рэ повседневно непрестанно» находит себе немало соответствий в других солнцепоклоннических надписях. О царице говорится: «Она видит властителя постоянно непрестанно» (ЕА VI: XIV). Сановники просят у фараона: «(Да) дашь ты насыщаться мне видом твоим непрестанно» (ЕА VI: XXV, строка 9), «(Да) даст он... век добрый в созерцании красоты [его] повседневно непрестанно» (ЕА V: IV), «(Да) даст он век высокий (т. е. долгий) в созерцании красоты тв[оей] (!), (так чтобы) не переставать видеть те(бя) (!) повседневно» (ЕА II: XXI, тождественная просьба, неясно, однако, к царю или к солнцу, о созерцании одного из них — ЕА I: XXXIX); то же самое просят у солнца: «(Да) дашь ты мне... век добрый в созерцании владыки обеих земель, (так чтобы) не переставать (видеть) красоту его» (ЕА VI: III). Об исполнительном сановнике говорят: «Насыщается он видом твоим (фараона) непрестанно» (ЕА VI: XXV, строка 16). Видеть «непрестанно» желают и солнце. Сановник говорит ему: «Глаза мои видят тебя непрестанно» (ЕА VI: XIII). Сановники просят у солнца: «(Да) дашь ты насыщаться мне видом тв(оим) непрестанно» (ЕА VI: XXIV), «(Да) дашь ты выходить утрем из преисподней созерцать солнце, (когда) воссиявает оно, повседневно непрестанно» (ЕА IV: XXXIX), «(Да) дашь ты мне век добрый в созерцании красоты твоей повседневно непрестанно» (ЕА VI: XXIV). Сановнику желают: «Не перестанешь ты созерцать Рэ» (ЕА VI: XXXIII MID, а также ЕА V: II).

С разгадкою загадки золотого гроба нетрудно разгадать и загадку четырех великолепных алавастровых сосудов, предназначенных для внутренностей умершего и обнаруженных вместе с гробом в так называемой гробнице Тэйе (TQT: VII-XIX, RAAM XXVIII: 241-252, Eg: 181 = Ег: 227, ДР: 71, ZAeSA LV: VIII, AA: XXX, BPh2: 183, ASAE XXXI: III 1, MMAB XV: 142-144, ZAeSA LXXXIII: VII, DCE: 41, ТЗГ: 21, 113, ZZR: против 48 и 96, APhE: XXV, ECAE: 56). Крышку каждого из сосудов венчает тонко изваянная человеческая голова с тщательно переданными накладными волосами, причесанными и подстриженными во вкусе того времени. Лицо не походило ни на кого из известных по виду деятелей солнцепоклоннической поры. Надписи, имевшиеся некогда на сосудах, были тщательно стерты (TQT: 24, ММАВ XV: 147). Оставалось только гадать, кого же изображают примечательные головы? Поочередно их приписывали чуть ли не всем царственным особам солнцепоклоннического времени: Тэйе, Тут-анх-амуну, Амен-хотпу IV, Нефр-эт, Семнех-ке-рэ, Ми-йот. Накладные волосы, вроде изображенных на головах, носили в те времена, как неоднократно отмечали исследователи, и мужчины и женщины, и потому можно было пытаться опознать в головах сосудов равно царей и цариц.

Теперь, когда золотой гроб с переиначенными надписями оказывается гробом Кэйе, естественно считать погребальные сосуды, найденные вместе с гробом и начисто лишившиеся своих надписей, сосудами той же Кэйе. Сравнение голов на сосудах с человекоподобным гробом и изображениями Кэйе в усадьбе и на камнях из Шмуна (см. гл. II и III) подтверждает этот сам собою напрашивающийся вывод.

Как показал С. Олдред, гроб был надписан для своей хозяйки (ввиду человекообразного знака Мэ в первоначальной надписи) задолго до конца царствования Амен-хотпа IV.[ 86 ] Царская же налобная змея на гробе надписана поздними солнечными кольцами (TQT: 19 = II). Потому вполне возможно, что эта змея была добавлена позже, что первоначально гроб не был увенчан ею. И вот на одной из голов на погребальных сосудах хвост царской змеи был, видимо, врезан впоследствии в пряди прически (ASAE XXXIII 1).[ 87 ] Значит, первоначально головы тоже, по-видимому, были без царской налобной змеи, и ее добавили позже. На изображениях Кэйе в южной усадьбе царской змеи тоже не видно (СА I: XXXII 2 = LVI, XXXIV 1, ср. XXXV 11), как и почти на всех камнях из Шмуна. Вдобавок, как там у Кэйе, так и на голове ее гроба и на головах сосудов одна и та же прическа.[ 88 ]

Благодаря отождествлению владелицы сосудов с Кэйе мы получаем несколько превосходных изображений этой женщины.

Чувства Кэйе к ее возлюбленному отражены в самой значительной надписи на ее гробе (F). В полную противоположность речам Эсе на гробах царей XVIII дома это пожелания благ от возлюбленного самой себе, а не посулы разных благ умершему.

1. Сказывание слов [(такою-то)] [Кэйе] [— жива она!(?)].

2. Буду обонять я дыхание сладостное, выходящее из уст твоих.

3. Буду видеть [я кра]соту твою постоянно (— таково?) [м]ое желание.

4. Буду слышать [я] голос твой сладостный северного ветра.

5. Будет молодеть плоть (моя) в жизни от любви твоей.

6. Будешь давать ты [мне] руки твои с питанием твоим, буду принимать [я] его, жи-

7. [вущий правдою (?)]. Будешь взывать ты во имя мое вековечно, не (надо) будет искать его

8. в устах твоих, [м]ой [владыка (?)] [(имярек)]. Будешь ты [со мною (?)].[ 89 ]

9. вековечно вечно, живым, как Йот! [Для двойника жены-любимца большой].

10. цар[я] [и] государ[я], живущ[его] правдою, владык[и] обеих земель [Нефр-шепр-рэ Ва-и-рэ], отрок[а]

11. добр[ого] Йота живого, который будет тут

12. жив вековечно вечно, [Кэйе] [— жива она! (?)].

Глава пятая. Загадка второго фараона

В 1928 г. П. Э. Ньюберри[ 90 ] привлек внимание к трем странным памятникам солнцепоклоннического времени — двум плитам и камню из стены здания, на которых сохранились изображения двух фараонов; на плитах — полностью, на камне — отчасти. Изображения на плитах остались ненадписанными. Было ли надписано изображение, частично уцелевшее на камне, неизвестно, так как никаких остатков надписей на камне не видно. На всех трех памятниках один из царей выглядит старшим, другой — младшим. Старший царь или берет за подбородок младшего, или принимает от него услуги, или шествует в его сопровождении. Кроме того, если в первом случае — на плите — оба царя почти одинакового размера, то во втором и третьем случаях — на другой плите и на камне — младший царь много меньше старшего. Что старший царь на всех трех памятниках Амен-хотп IV, в этом никто никогда не сомневался. Но кто же тогда младший царь?

До 1928 г. вопроса о том, кто был изображен на плитах вместе с Амен-хотпом IV, не возникало по той простой причине, что соответствующее лицо принимали не за царя, а за жену Амен-хотпа IV — царицу Нефр-эт. X. Картер и П. Э. Ньюберри[ 91 ] первые обратили внимание на то, что на голове мнимой Нефр-эт отнюдь не синий венец цариц с округлой тульей и плоским дном, а синий венец царей, оттянутый по бокам и выгнутый поверху. Отсюда П. Э. Ньюберри сделал вывод, что второе лицо не царица, а царь, и восстановил на камне, где верх венца второго лица пропал, двойной фараоновский венец.

Еще в 1894 г. В. М. Флиндерс Питри высказал предположение, что зять и преемник Амен-хотпа IV Семнех-ке-рэ был некоторое время под конец царствования тестя его соправителем.[ 92 ] Впоследствии это предположение неоднократно повторялось разными учеными. Им воспользовался П. Э. Ньюберри и отождествил младшего царя с Семнех-ке-рэ.

Главным доводом в пользу соправительства Семнех-ке-рэ служили В. M. Флиндерсу Питри некоторые перстни из Ах-йот, на которых Семнех-ке-рэ именовался «Анх-шепр-рэ Ми-ва-н-рэ» или «Анх-шепр-рэ Ми-нефр-шепр-рэ», иными словами — «возлюбленным» Ва-н-рэ или Нефр-шепр-рэ, т. е. Амен-хотпа IV, Этот довод был полностью воспринят П. Э. Ньюберри, но он привел и другой, еще более веский, в пользу соправительства Семнех-ке-рэ. В гробнице Тут-анх-амуна был обнаружен ларец с надписью, называвшей подряд три титла: Амен-хотпа IV, Семнех-ке-рэ и его супруги царицы Ми-йот. При этом Семнех-ке-рэ именовался и в первом и во втором своем кольце любимцем Амен-хотпа IV, и такие же кольца «Анх-шепр-рэ Ми-нефр-шепр-рэ» и «Нефр-нефре-йот Ми-ва-н-рэ» стояли и на ручках, приделанных к ларцу. Одновременно П. Э. Ньюберри указал, что «возлюбленным» именовался Семнех-ке-рэ в обоих своих кольцах и в скорописной надписи, помеченной 3-м годом его царствования, в одной из гробниц в Нэ (надпись тут же следом за статьей П. Э. Ньюберри была издана Э. X. Гардинером[ 93 ]). С выводами П. Э. Ньюберри, полученными на основании надписи на ларце, перекликалось наблюдение, сделанное вскоре затем в развалинах царского дворца на северной окраине солнцепоклоннической столицы. На кусках росписи, упавших с дворцовой стены, оказались кольца с именами Амен-хотпа IV, Семнех-ке-рэ и Ми-йот.[ 94 ]

Отождествление П. Э. Ньюберри младшего венценосца с Семнех-ке-рэ получило общее признание и привлекло внимание к подобного рода памятникам. Г. Рёдеру удалось открыть еще несколько безымянных изображений двух фараонов. На камне, найденном в Шмуне, сохранилась нижняя часть изображения двух царей большого размера в сопровождении маленькой особы женского пола. По передникам с нашивками по низу в виде рядов аспидов можно было безошибочно определить, что первые двое — цари, а не царь с царицей. Г. Рёдер отождествил царей с Амен-хотпом IV и Семнех-ке-рэ, а особу женского пола — с Ми-йот.[ 95 ] На оттиске печати на закупорке сосуда из Ах-йот удалось распознать изображение двух сидящих особ, из которых задняя несколько меньших размеров и в мужском синем венце обнимает переднюю, тогда как за ними стоит, видимо, женщина много более скромной величины. В сидящих особах Г. Рёдер был склонен видеть Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ, в стоящей — дочь первого и супругу второго Ми-йот.[ 96 ]

Было указано еще несколько солнцепоклоннических изображений будто бы двух царей, однако при более подробном обследовании принадлежность этих памятников к числу безымянных изображений двух фараонов вызывает законные сомнения (подробнее об этих памятниках будет сказано ниже).

Но самой примечательной находкой, попавшей в поле зрения исследователей, занимавшихся взаимоотношением Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ после П. Э. Ньюберри, была, бесспорно, плита из Ах-йот, восстановленная в значительной своей части Дж. Сэмсон и X. В. Фэермэном из нескольких кусков, найденных сравнительно давно, и одного куска, найденного недавно.[ 97 ] Эта плита подкрепляла одновременно и положение о соправительстве Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ, и объяснение изображений безымянных двух царей как изображений их обоих. На плите были изображены два лица, одно большего, другое несколько меньшего размера, и над ними вверху значились определенно титла Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ.

И тем не менее вопрос нуждается в проверке.

Перечислим сперва и несколько подробнее опишем изображения двух безымянных царей, добавив к ним еще два, отмеченных в моей книжке 1968 г.[ 98 ]

А. Плита из Ах-йот (ABKK XXXIV: 135-136 = ZAeSA LII: 76 = PKN: 9 = KEA II: VII = JEA XIV: IV = ARK: XXX = AeKHK: XII = SA III: 312 = VMPh: 167 = ТЗГ: 91 = ZZR: между 128 и 129 = AOr XXXVI: I) сооружена воином (надпись о том см. также ТТА: 168 CXCV). Два царя сидят рядом за столиком с яствами, озаренные солнцем, лучи-руки протягивают к их носам по знаку жизни. Передний царь, обернувшись к сотоварищу, ласково треплет его по лицу, а тот обнимает переднего одною рукою за плечо. Передний фараон в двойном венце с отвислым подбородком, впалой грудью и вздутым животом, несомненно, Амен-хотп IV. Второй фараон немного меньше ростом, в мужском синем венце, более стройный и с подбородком никак не отвислым. Грудь у второго царя, держащегося в отличие от первого прямо, выдается заметнее вперед, чем у того. Насколько можно судить по снимкам, одежда у переднего царя прикрывает лишь верхнюю часть голеней, у заднего царя спускается почти до щиколоток. Надписи вверху плиты были намечены, но не выполнены. По бокам лучезарного круга имеется по два пустых кольца для солнечного имени и намечено по строке для многолетия, направо от круга намечены еще строки для прозваний (малого) солнечного титла. Три пустых кольца, поставленных отвесно рядом и ниже солнечных, предназначались для имен обоих царей, строка, намеченная под тремя кольцами, — для сопроводительных многолетий.

Б. Незаконченная плита из Ах-йот (MDOGB L: 28 = ABKK XXXV: Abb. 83 = ZAeSA LII: 84 = PKN: 9 = KEA I: V = BBAAe: 38 = SA III: 319 = VMPh: 147 = ТЗГ: 93 = ZZR: между 128 и 129); изображения оставлены наполовину недоделанными, надписи даже не намечены. Под солнечным кругом, долженствовавшим стать лучистым, два царя лицом друг к другу. Большой царь с округлой волосяной накладкой на голове и царской змеею на лбу сидит в кресле, меньший (значительно меньший) царь в мужском синем венце стоит и наливает напиток в чашу, которую держит в руке больший царь. Одежда на большем царе спускается немного ниже середины голеней; за полною незаконченностью нижней части изображения меньшего царя сказать что-либо о его одежде затруднительно, но в руке у него, сообразно с исполняемыми им обязанностями виночерпия, по-видимому, полотенце. Намеченные, но недоделанные верхние лучи солнца касаются: левый — головы старшего, правый — налобной змеи на венце младшего царя.

В. Камень из Мэнфе (Ae: I 5 = MDOGB LVII: 10 = JEA XIV: 8 = ТЗГ: 95 = SAK II: 156). За особой в длинной складчатой одежде с рукавами (уцелели лишь рукав, часть руки и часть одежды на спине и бедре) следует лицо много меньшего размера, в высоком венце с царскою змеею спереди и развевающимися лентами сзади (верх венца пропал), в оплечье, с запястьем на правой руке, держащей веер (большое перо на длинной рукоятке); одето второе лицо в одежду со складчатыми рукавами и подпоясано; держится слегка наклонившись вперед; ноги и левая рука ниже локтя пропали. К сожалению, памятник издан, насколько мне известно, лишь в виде воспроизведения от руки, вдобавок столетней давности.

Г. Камень из стены здания, найденный в Шмуне (MDAIAK XIV: XI 1 = ТЗГ: 97 = ARH: XVI 406—VII A + XII 406—VII D). Ноги двух особ почти одинакового размера (вторая особа немного меньше), стоявших друг за другом, правя службу перед жертвенниками. Позади этих двух крупных особ маленькая женщина, с гремушкой в руке; голова у женщины с сильно вытянутой назад затылочной частью и, видимо, без волос на ней, но с длинною прядью, ниспадающей на плечо. На первом лице рубашка в складках, доходящая до середины голеней и ниспадающая сзади прямо. На втором лице рубашка, ниспадающая значительно ниже, чем у первого лица, несколько ниже середины голеней, и прикрытая сзади концом складчатого плаща, свисающего ниже рубашки и, чем ниже, тем больше отходящего от икр. На маленькой женщине тоже широкая рубашка, такой же длины, как у второго лица. На обеих больших особах по узкому переднику — свисающему концу пояса — с украшением в виде ряда аспидов по низу.

Д. Оттиск печати на закупорке сосуда, найденный в одном из домов в Ах-йот (ZAeSA LXXXIII: 48). Под лучистым солнечным кругом восседают две особы, к которым обеим одинаково простерты его лучи-руки. Передняя особа оборачивается лицом к задней, а задняя обнимает переднюю. Передняя особа несколько выше задней. У передней особы на голове сравнительно короткие накладные волосы, у задней — мужской синий венец. За обеими сидящими большими особами стоит, по-видимому, небольшая женщина с вытянутой сзади безволосой головой. (В том же доме и в другом, близко расположенном, были найдены еще два оттиска печатей на закупорках сосудов, возможно, такого же рода, что и только что описанный (ZAeSA LXXXIII: 48). На оттиске из другого дома имеется, судя по описанию, нечеткое имя Анхес-эм-п-[йот].

E-Ж. Два неполных оттиска одной и той же печати на глине, найденные в Ах-йот (СА I: X 6). Под лучистым кругом восседают лицом к лицу две особы, к которым обеим одинаково простерты солнечные руки-лучи. Одна особа большего, другая меньшего размера. У большей особы на голове округлая накладка из волос, увенчанная красным венцом, у меньшей особы — мужской синий венец. В руках у каждой по «бичу» (?) и крючковатому жезлу. Насколько могу судить, оттиски не были использованы при обсуждении загадки двух царей до того, как это было сделано в моей книжке 1968 г.[ 99 ]

Этим известные мне бесспорные изображения двух безымянных царей исчерпываются. Однако имеется еще несколько безымянных памятников, на которых, как иногда полагают, были тоже представлены двое царей, но при более близком рассмотрении такое мнение оказывается или необоснованным, или просто несостоятельным. Мы коснемся лишь одного из таких памятников — осколка камня с набросками двух мужских голов, обращенных направо, в округлых чепцах с царскими аспидами спереди (JEA XIX: XV 1 = CA III: LIX 1 = ZAeSA LXXXIII: V c = APhE: XXVI). Если пристальнее присмотреться к этим наброскам, предположение о том, что они изображают двух разных царей, отпадает само собою. Что левое изображение — Амен-хотпа IV, не вызывает ни у кого сомнений. Правая голова хуже передает сходство и потому, помещаясь рядом с более удачным наброском, представляется на первый взгляд не совсем головой Амен-хотпа IV. Однако, приглядевшись пристальнее, мы и у правой головы обнаруживаем отличительные черты Амен-хотпа IV: раскосые глаза, впалые щеки, отвислый подбородок, правда, в несколько меньшей степени, чем у левой головы, и что особенно показательно — тончайшую шею, немного вогнутую ниже кадыка.[ 100 ] Правая голова — всего лишь менее удачный набросок, который следовало заменить лучшим, более точным наброском той же головы. Легко показать, что таково было мнение самого художника и что сообразно с ним он и поступал. Правая голова была начата, когда поверхность осколка еще ничем не была занята, начата на значительном расстоянии от правого края — между ним и головою широкое пустое поле. Напротив, левая голова была начата, когда посреди осколка уже была врезана правая голова, левая голова зажата между нею и левым краем, вплотную прижата к нему. Когда выполнялась правая голова, места было много, и она вышла даже излишне растянутой в ширину (одна из главных причин меньшего сходства). Наоборот, когда художник попытался втиснуть в оставшееся пустое пространство левую голову, ее пришлось сильно сузить, что, правда, пошло на пользу лицу, но зато привело к непозволительной узости головного убора. Таким образом, перед нами два последовательных наброска головы одного и того же Амен-хотпа IV. Да разве и могло быть иначе? Неужели впереди, нестесненно и почти посередине осколка изобразили бы младшего царя, а позади, сплюснув и прижав к самому краю за недостатком места, старшего, Амен-хотпа IV?

В заключение нашего обзора действительных и кажущихся изображений двух царей остановимся на памятнике, который при беглом с ним ознакомлении представляется одновременно первым небезымянным изображением двух царей и блестящим подтверждением того, что эти два царя — Амен-хотп IV и Семнех-ке-рэ. Памятник, о котором идет речь, сохранился не полностью, и даже то, что сохранилось, восстановлено из нескольких кусков.[ 101 ] Он представлял стоячую каменную плиту с изображениями и надписями на обеих сторонах. На обратной стороне изображен молящийся мужчина, состоявший на службе у солнечного храма (СА III: LXXIII 9 + CVII 2, А: 106). На лицевой стороне помещались вверху солнечный диск с повторенным по бокам VII солнечным титлом (см. § 40; СА III: 231 = А: 104), справа — изображение двух особ, стоявших друг за другом на возвышении (СА III: LXXIII 8 = ТЗГ: 99 = A: 104 = ZZR: между 128 и 129), к которым должны были относиться два царских титла, начертанные вверху (СА III: CVII 3 = CVIII = ТЗГ: 99 = A: 104 = ZZR: между 128 и 129 = AOr XXXVI: 13). От особы, стоявшей впереди, уцелели лишь икры и пятка левой ноги, но и этих остатков достаточно, чтобы заключить, что эта особа была значительно выше стоявшей позади. Особа, изображенная позади, стоит заметно наклонившись вперед; сравнивая наклонное положение, в частности, ее левой голени с отвесным положением голени передней особы, можно предположить, что лицо, изображенное впереди, стояло совершенно прямо. От особы, стоявшей позади, уцелели туловище ниже пояса и ноги; похоже на то, что она была облачена в длинную складчатую одежду; ноги обуты в сандалии. Слева должно было быть сходное изображение, но уцелели лишь обутые в сандалии ноги, наклоненный вперед женский таз и остатки длинного облачения (А: 104-105). Как издатель памятника Дж. Сэмсон, так и писавший о нем впоследствии Г. Рёдер с удивлением отмечают женское телосложение задней особы, не вяжущееся с мужскими царскими титлами вверху.[ 102 ] Эти титла, начертанные отвесно одно рядом с другим, принадлежат: переднее.— Амен-хотпу IV, заднее — Семнех-ке-рэ. Первое титло ничем не примечательно; это обычное краткое титло Амен-хотпа IV с излюбленными в пору поздних солнечных колец владыческими заголовками перед именами фараона (см. § 62). Строка с первым кольцом царя: «владыка обеих земель Нефр-шепр-рэ Ва-н-рэ, (кому) дано жить», строка со вторым кольцом: «владыка венцов Эх-не-йот, большой по веку своему» (о последнем наименовании можно лишь догадываться по неотчетливым следам). Второе титло, напротив, весьма примечательно. Строки с первым кольцом царя: «владыка сотворения вещи (т. е. правящий храмовую службу) Анх-шепр-рэ Ми-ва-н-рэ», строка со вторым царским кольцом: «владыка мышцы (искаженный знак, несомненно, нога быка) Нефр-нефре-йот Ми-эх-не-йот» («Эх-не-йот» написано более чем странным образом, см. ниже), лежачая строка под кольцами: «кому дано жить вечно вековечно».

Итак, выходит, что на необыкновенной плите были изображены и поименованы: на первом месте — Амен-хотп IV, на втором — Семнех-ке-рэ еще под первоначальным (см. ниже) его именем «Нефр-нефре-йот». Получается затем, что безымянные два царя на солнцепоклоннических памятниках действительно не кто иные, как Амен-хотп IV и его старший зять и преемник. Да, такие выводы были б неизбежны, если б на примечательной плите все обстояло благополучно, если б в том виде, в котором мы ее застаем, она и вышла из рук изготовителей.

Странное, определенно женское, а не женоподобное по образцу самого Амен-хотпа IV, телосложение выдаваемого за Семнех-ке-рэ лица озадачило уже издателя памятника, а несоответствие между тщательно выполненными изображениями и весьма небрежными надписями наталкивало Дж. Сэмсон на мысль, не были ли нынешние надписи начертаны на месте других, изглаженных? Поскольку, однако, не удавалось в существующих начертаниях уловить что-нибудь, что могло бы сойти за остатки первоначальной надписи, вопрос оставался открытым.[ 103 ] Более решительно возможность позднейшего видоизменения надписей допустил X. В. Фэермэн в своих сопроводительных замечаниях к описанию плиты Дж. Сэмсон.[ 104 ]

В самом деле, приглядываясь пристально к царским титлам на плите, нельзя не заметить, что титло Семнех-ке-рэ полно несуразных написаний, лишних черточек, отростков и выемок, которые не объяснить иначе, как приспособлением новых написаний к существовавшим прежде и неполным уничтожением прежних начертаний, не вошедших в состав новых. Как иначе понять написание слова «вещь» с перестановкою букв — если правильно чтение издателя — и, видимо, чертою, их соединяющей, причудливое начертание (посередине первого кольца Семнех-ке-рэ), которое издатель понимает как знак мотыки, но которое как будто больше похоже на знак пруда с невразумительными отростками на переднем конце, начертание знака бычьей ноги для слова «мышца», настолько диковинное, что ученые принимали его за знак витого бича, невиданное правописание слова «йот» в имени «Нефр-нефре-йот» с перестановкою букв тин, если верно чтение издателя и это н не просто т, попавшее в неизглаженную черту, изобилие лишних черточек в нижней половине второго кольца Семнех-ке-рэ, знак птицы в этом кольце, долженствующий изображать хохлатого ибиса, а на деле вовсе на него не похожий, ненужную черточку в слове «вековечно», а главное, неслыханное правописание имени «Эх-не-йот» в составе второго кольца Семнех-ке-рэ? Слово «йот» в составе этого имени выписано не полностью, не тремя буквами и знаком солнца, как то наблюдается бесчисленное количество раз на памятниках, но передано одним кружком солнца! Не может быть никакого сомнения в том, что титло Семнех-ке-рэ привнесено впоследствии взамен изглаженной первоначальной надписи. Утверждать то же самое о титле Амен-хотпа IV, предпосланном титлу Семнех-ке-рэ, несмотря на определенную, хотя и меньшую, небрежность начертания, представляется преждевременным до тщательного осмотра подлинника. Впрочем, имеется указание на то, что эти два титла, Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ, были начертаны разными руками или в разное время: ободки колец в первом титле много толще, чем во втором.

Следовательно, титло Семнех-ке-рэ на плите из Ах-йот — позднейшая вставка. Что же стояло на месте этого титла первоначально? Очевидно, титло особы, изображенной стоящею позади Амен-хотпа IV. Поскольку телосложение этой особы определенно женское, надо полагать, что и титло ее вверху плиты было женским. Правильность такого заключения можно подтвердить путем сравнения изображения особы с изображениями царственных особ на прочих произведениях солнцепоклоннического искусства. Сравнение нарядов доказывает, что изображена на плите позади Амен-хотпа IV была действительно женщина. Если отвлечься от складчатого переда одежды, возможно свисающей перед особою, но на изображении не прикрывающей ее, особа представлена обнаженною. Обнаженные туловища и ноги, просвечивающие сквозь длинные складчатые одежды, — обычная вещь на солнцепоклоннических изображениях. Но без какого-либо более плотного прикрытия туловища ниже живота в таких одеждах изображаются только женщины. Не говоря уж о вельможах и других должностных лицах, которые изображаются не в женских, а мужских одеждах, нельзя не приметить, что и сам Амен-хотп IV, как ни похожи его облачения часто на женские, никогда не изображается стоя, с не прикрытою чем-либо плотным частью туловища ниже живота. Прикрытие может быть различным. Это может быть передник, опоясание, стенка колесницы или подоконник дворцового окна, но так или иначе прикрытие имеется. Известное по видимости обнаженное и бесполое изваяние Амен-хотпа IV из Эп-эсове, выполненное в ближайшее время после заключения солнечного имени в кольца, представляет странное исключение (ASAE XXXI: IV = ASAE XL: XXV = AeKHK: VI). Прикрытие имеется и на редких солнцепоклоннических изображениях Семнех-ке-рэ (ЕА II: XLI) и Тут-анх-йота (ТТ I: II = Т I: Titelbild = Тут: I = SA III: XVII = Tou2: против 64 = TuT: X = KEAZ: LVIII = EPh: 122 = ГТ: LII) и, конечно, на изображении Тут-анх-йота, молящегося старым богам, ZAeSA XXXVIII: I 13, равно как и на изображении Семнех-ке-рэ в их обществе, о каковом изображении будет сказано в дальнейшем (см. гл. VII). Таким образом, особа, стоящая позади Амен-хотпа IV на загадочной плите, несомненно, женщина и титло над нею было написано, бесспорно, женское. Когда впоследствии это титло было заменено титлом Семнех-ке-рэ, нижняя часть изображения, несмотря на то, что была явно от изображения женщины, не подвергалась коренным изменениям. Было б, правда, очень существенно установить по подлиннику, укорочено ли одеяние, которое сейчас, если довериться неотчетливому в этом месте снимку, как будто значительно короче женского, или подол одеяния тоже не подвергался переделке. Очень любопытно было б, конечно, знать, в каком головном уборе выступала загадочная особа: были у нее на голове короткие ступенчатые накладные волосы или венец. В первом случае головной убор мог оставаться при переименовании особы в Семнех-ке-рэ без изменений, потому что такие накладные волосы носили тогда, как известно, одинаково женщины и мужчины. Но если головной убор был женским синим венцом с плоским верхом или каким-либо другим, свойственным царицам, но не царям головным покрытием или украшением, то такой головной убор подлежал переделке.

Итак, замечательный памятник, который, казалось, снимает наконец покров безвестности, лежавший на изображениях двух безымянных солнцепоклоннических царей и во всеуслышание называет их именами Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ, оказывается сам загадкой, изображением не двух мужчин, а Амен-хотпа IV и таинственной женщины, переименованной впоследствии довольно небрежно чьей-то рукою в Семнех-ке-рэ. Не значит ли это, что плита из Ах-Йот становится теперь совсем безразличной, сторонней вещью для нас, исследующих изображения двух безымянных царей? Нет, не значит, наоборот, она поможет нам разобраться в этом вопросе. Это должно показаться странным. Разве не было только что показано, что на плите за Амен-хотпом IV представлена женщина, тогда как на трех изображениях второе лицо явно мужчина, поскольку увенчано мужским синим венцом и облачено в мужскую одежду? Какое отношение изображение Амен-хотпа IV с какою-то женщиной может иметь к памятникам, показывающим его с младшим царем-мужчиною? Но в том-то и дело, мужчина ли этот младший царь?

Начнем с памятника, явившегося отправною точкою для истолкования занимающих нас изображений как изображений двух царей-мужчин, старшего царя и царя-соправителя, Амен-хотпа IV и Семнех-ке-рэ. Это — памятник А нашего перечня, плита из Ах-йот, сооруженная воином и изображающая старшего царя, ласкающего младшего. Совершенно точно, на младшем царе — мужской синий венец с выгнутым верхом и оттянутыми боками, и одет младший царь в одежду никак не женскую — не доходящую даже до щиколоток. И все же какая странность: вместо четырех колец, двух колец Амен-хотпа IV и двух колец Семнех-ке-рэ, перед царями начертано только три стоячих кольца, оставшихся, к сожалению, как и кольца солнца вверху, незаполненными. Г. Рёдер отметил эту странность («zusammen dreü»),[ 105 ] но не сделал отсюда никакого вывода. Вывод же напрашивается сам собой.

Когда бы и где бы мы ни находили на солнцепоклоннических памятниках три кольца, стоящих бок о бок одно с другим и принадлежащих царственным особам того времени, это всегда и повсюду два кольца царя и одно кольцо царицы. И это правило подтверждено великим количеством примеров. Напротив, на другой плите из Ах-йот, которой мы до этого занимались и на которой задним числом было проставлено титло Сем-нех-ке-рэ, мы находим, как и следовало ожидать, четыре кольца: два кольца Амен-хотпа IV и два кольца Семнех-ке-рэ, поставленные все стоймя бок о бок одно с другим. Значит, число колец на памятнике А недвусмысленно свидетельствует, что сотоварищ старшего царя, обладатель всего лишь одного кольца, третьего из трех, не настоящий фараон, у которого было бы два кольца, а царица.[ 106 ] Опять-таки, как и на переделанной плите, сотоварищ Амен-хотпа IV оказывается женщиной!

Теперь объясняются и женская грудь мнимого Семнех-ке-рэ, и ласковое прикосновение старшего царя к подбородку младшего, вызвавшее столько кривотолков в науке. Напомним, что первоначально никто не сомневался, что на памятнике А изображены царь и царица. Но как же на голове у царицы может быть мужской, а не женский, синий венец и почему, если это царица, она в мужской рубашке, не доходящей даже до щиколоток, а не в женском платье, которое покрывало бы самые ступни? Причиною того мы займемся в дальнейшем, сейчас же только заметим, что одежда на старшем все же более мужская, чем на младшем: у старшего она прикрывает лишь верх голеней, у младшего почти достигает щиколоток. Иными словами, одеяние младшего царя намного ближе к женскому, чем у старшего, и это не случайность, а, как увидим дальше, закономерное явление.

Теперь о памятнике Б, незаконченной плите с изображением младшего царя, наполняющего чашу старшему. Таких недвусмысленных указаний на женский пол младшего царя, как на предыдущей плите А, здесь не имеется. Но сильно выдающаяся вперед грудь этого лица проще всего объясняется, если оно — женщина. Главное же, на единственном изображении солнцепоклоннической поры, которое отвечает имеющемуся на плите Б, на изображении наполнения чаши царю ЕА II: XXXII, наливает напиток царю его супруга — царица Нефр-эт, притом точь-в-точь из такого же продолговатого небольшого сосуда, как и то лицо в мужском синем венце. Сходство между обоими изображениями, конечно, давно обращало на себя внимание исследователей. О венце, как уже было сказано, речь будет позже. Пока же отметим, что, помимо него, ничто не препятствует признанию в венценосном виночерпии женщины. Напротив, женская грудь, значительно меньший рост и самый род оказываемых услуг вполне этому благоприятствуют. На первых порах никто ведь и не сомневался в том, что наливает напиток царю на плите Б его супруга.

На памятнике В, камне из Мэнфе с остатками изображения двух шествующих друг за другом царей, младший царь выглядит мужественней. Правда, такое впечатление основано на воспроизведении от руки, сделанном в середине прошлого века, и будь в нашем распоряжении снимок, впечатление могло бы быть иным. Особенно придает мужской вид младшему царю пояс, повязанный не высоко под грудью, как то бывало у женщин, одетых в складчатые платья, а по-мужски над бедрами. Однако помимо маленького роста второго фараона, что само по себе еще мало что доказывало б, в его облике имеется черточка, позволяющая усомниться в его мужском поле. Младший царь, судя по имеющемуся воспроизведению, следует за старшим фараоном слегка, но вполне заметно наклонившись вперед. Припомним, что и особа женского пола на переделанной плите из Ах-йот стоит позади Амен-хотпа IV тоже несколько наклонившись вперед.

Камень Г из Шмуна кажется на первый взгляд неоспоримым доказательством сосуществования двух солнцепоклоннических царей-мужчин. Как отмечает издатель, на обеих больших особах, которые почти одного роста, — мужские царские передники с отделкою по низу в виде ряда аспидов. Да и рубашки у обоих царей не до земли, как то полагалось для складчатых женских платьев. И тем не менее даже сами одежды, несмотря на весь их мужской покрой, при внимательном рассмотрении оказываются на младшем фараоне много более близкими к женским, чем на старшем. Рубашка на старшем царе доходит только до середины голеней, а сзади ниспадает совершенно отвесно, на младшем же царе спускается значительно ниже — ниже середины голеней, а сзади прикрыта складчатым плащом, свисающим ниже рубашки и, чем дальше к низу, тем больше отступающим от икр. Подобные плащи составляли обычное добавление к складчатым платьям у женщин и были переняты Амен-хотпом IV, любившим похожие на женские наряды, но очень редко встречаются у других мужчин того времени (в частности, на фараоне Семнех-ке-рэ такой плащ накинут поверх рубашки на изображении ЕА II: XLI). Таким образом, наряд младшего царя на камне Г далеко не столь выраженно мужской, как наряд старшего царя. Это примечательно, потому что совпадает с тем, что наблюдается на памятнике А, где младший царь, который располагал лишь одним кольцом и потому должен был быть женщиною, тоже облачен в одежду хотя и мужскую, но все же много более близкую к женской, чем одежда старшего царя. Но не менее примечательно и то, что на маленькой женщине, следующей с гремушкою в руке за двумя большими особами на камне Г и являющейся, очевидно, царевною, платье тоже не доходит до земли, как то бывало у царских дочерей, но, как бы в подражание платью второй особы, точно такой длины, как у той.

Присутствие этой маленькой женщины позади двух первых особ большого размера может служить сильным доводом в пользу женского пола младшего царя. Маленький рост в противоположность большому росту предшествующих особ, сильно вытянутый назад череп без признаков волос сзади, прядь волос сбоку и гремушка в руке — все это, вместе взятое, позволяет видеть в крошечной женщине позади двух фараонов царевну. Бесчисленные изображения дочерей Амен-хотпа IV и Нефр-эт в обществе родителей служат тому хорошим подтверждением. Но те маленькие царевны никогда не бывают изображены без матери. Вспомним, что и в клятве царя на вторичных и третичных (см. § 41) пограничных плитах Ах-йот дочери считаются находящимися в непосредственном ведении не царя, а царицы: «(Как) услаждается сердце мое женою царевой да детьми ее, (из) которых (да) дастся состариться жене царевой великой Нефр-нефре-йот Нефр-эт — жива она вечно вековечно! — за (?) эту тысячу тысяч лет, (в течение коей) была (бы) она под рукою фараона — жив, цел, здоров! — (и да) дастся состариться дочери царевой Ми-йот (и) дочери царевой Мек-йот, ее детям, (тем временем как) были (бы) они под рукою жены царевой, их матери, вековечно вечно» (ЕА V: XXVII-XXVIII). Изображений, где кто-либо из этих маленьких царевен следовал бы за царем, а не за царицею, насколько мне известно, не существует. Не приходится сомневаться в том, что и на памятнике Г маленькая царевна следует за своею матерью и что, следовательно, младший фараон — женщина.

Сходное заключение неизбежно и в отношении памятника Д — оттиска печати с изображениями двух сидящих больших царей (из которых задний в мужском синем венце обнимает переднего) и, видимо, стоящей за ними маленькой особы. Насколько можно распознать, у этой последней голова вытянута назад и без признаков волос. Вместе с маленьким ростом эти две особенности свидетельствуют о том, что стоящая позади особа скорее царевна, чем царица. А если маленькая особа царевна, то задняя сидящая особа в мужском синем венце должна быть ее матерью, так как, по сказанному выше, нельзя ожидать, чтоб маленькая царевна была изображена с двумя царями-мужчинами без матери. Положение в общем такое же, как и в случае предыдущего памятника, и заключение, сделанное относительно его, позволяет умозаключить сходным образом и об изображении на не совсем четком оттиске маленькой печати. То, что на этом оттиске именно задняя особа, младший фараон в синем венце, обнимает переднюю, подкрепляет предложенное толкование. Поскольку только одно лицо из двух обнимает другое и сидит вдобавок за ним, трудно, в силу приемов тогдашнего искусства, не счесть обнимающее лицо за женщину.

Остаются памятники Е и Ж — два оттиска одной и той же печати с изображением двух царей под лучезарным солнцем; старшего — больших размеров и младшего — меньших размеров. То, что на голове старшего царя — красный венец, а на голове младшего — мужской синий, роднит это изображение с изображением на плите А, где младший царь, располагавший титлом с одним только кольцом, оказался, царицей.

Подведем теперь итог нашему обследованию изображений двух безымянных царей. Вывод касательно пола младшего из них может быть только один: младший фараон — женщина. Этот младший царь всегда в мужском синем венце — самом близком к синему женскому, в отличие от старшего царя, который на этих изображениях никогда не бывает в синем венце. Младший царь неизменно, когда можно распознать одежду, одет по-мужски, но столь же неизменно его одежда длиннее одежды старшего царя, приближается к женской. Младший царь почти всегда меньше ростом, чем старший, что свойственно женским изображениям. Он часто делает именно то, что пристало бы делать супруге: обнимает старшего царя, принимает от него ласки, наполняет ему чашу. Наконец, и это особенно важно, младший царь располагает титлом, включающим в себя только одно кольцо, иными словами, титлом царицы, а не настоящего царя, тогда как в титло старшего царя входят два кольца.

Но если младший фараон — женщина, то кто же она, эта цареподобная особа? Царица Нефр-нефре-йот Нефр-эт, как полагали первоначально? Но со времени выхода статьи П. Э. Ньюберри все доподлинно знают, что младший царь носил мужской синий венец, тогда как царица Нефр-эт носила синий венец женский. Да и помимо венца у младшего царя черты совершенно несвойственные Нефр-эт. Последняя никогда не держит в руке крючковатого скипетра, как младший царь на оттисках печати Е и Ж, и никогда не носит, как он на памятнике Г, царского передника с подвесками в виде ряда аспидов. Ни на одном из ее бесчисленных изображений, по крайней мере из известных мне, она не одета в платье, которое не ниспадало бы до самых ступней или — чаще всего — до самой земли (сомнительные исключения ЕА II: XXXVII = XXXVIII и ЕА III: XIII вряд ли могут идти в счет, потому что царица скрыта за фараоном). На младшем же царе на памятниках А и Г одежды, не доходящие до щиколоток. На царице Нефр-эт почти никогда не видно и столь низко повязанного пояса, как на младшем царе на памятнике В (исключение — RMVI: LIV 9 = SAK II: III 2[ 107 ]). Наконец, что чрезвычайно важно, ни на одном из бессчетных изображений царицы Нефр-эт она, насколько могу судить, ни разу не держит в руке веера — большого пера на длинной рукоятке, составлявшего принадлежность высоких придворных сановников — «носителей веера одесную царя» — и придворных жен из царского сопровождения. Подобный веер не видим мы и в руках у других цариц солнцепоклоннического времени: ни у Тэйе (JEA IX: XXI 1 = ЕЕ 1922-1923: 43, JEA XII: I = ARK: VII = HTES VIII: XXII = AeKHK: XIII = STEA : 21 = CuAE2: XXII b, EA III: IV, VI, VIII = IX, XVIII = TQT: XXXII, cp. также изображения ее изваяний ЕА III: VIII = X + XI + XXV G), ни у цариц Ми-йот (ЕА II: XLI) и Анхес-эм-п-йот (ТТ I: II = Т I: Titelbild = Tyr: I = SA III: XVII = Tou2: против 64 = Tut: X = KEAZ: LVIII = EPh: 122 = ГТ: LII = AANE: 187 = VMPh: VI = В Неф: VI цветная = СТ: IV). Его часто носит сестра царицы Нефр-эт — Бенре-мут (ЕА II: VII, VIII, ЕА VI: II, XVI, XVII, XXVI, XXVIII, ср. ЕА II: ХХХШ = XXXIV; без веера — ЕА II: V два раза, ЕА VI: IV; неясно из-за повреждений — ЕА V: III). Один раз мы находим его в руках у четырех царевен, однако их мать, царица Нефр-эт, и тут не держит его (ЕА III: XVIII). И вот этот веер держит в руке младший царь, следуя за старшим на изображении В, как если б был только членом царского сопровождения. Допустим на мгновение, что под самый конец своего царствования Амен-хотп IV по неизвестной причине уступил царице Нефр-эт свой синий венец, вручил и ей также крючковатый скипетр и облек ее в мужской фараоновский наряд. Каким образом после такого повышения в сане могла бы Нефр-эт низойти до ношения за супругом веера, того веера, который она не носила, будучи просто царицей, который носили подданные-придворные, а в царской семье самое большее — царевны? Нет, несомненно, младший царь не Нефр-нефре-йот Нефр-эт.

В своем месте было сказано, что отправною точкою для решения загадки двух царей нам послужит переиначенная плита из Ах-йот, на которой Амен-хотп IV изображен в сопровождении неизвестной женщины, чье изглаженное титло было заменено титлом Семнех-ке-рэ. Вернемся к этой плите. Может ли быть неизвестная женщина царицей Нефр-эт? Нет, не может, потому что Нефр-эт ни разу не изображена где бы то ни было смиренно наклонившеюся позади стоящего прямо супруга. А так именно изображена неизвестная на плите. Но если эта женщина не царица Нефр-эт, то не есть ли эта незнакомка та самая женщина, которая кроется за обликом младшего царя? Своим смиренным наклоном вперед женское изображение на плите не может не напомнить младшего фараона, как он представлен на камне из Мэнфе (памятник В), следующим слегка наклонившись вперед за старшим царем, со своим отнюдь не царским веером в руке. Трудно не предположить, что особа, переименованная на плите из Ах-йот в Семнех-ке-рэ, и особа, переименованная на изображениях из южной усадьбы и Шмуна в Ми-йот и Анхес-эм-п-йот, одно и то же лицо; множить без надобности таинственных спутниц фараона у нас нет оснований. Мы уже обратили внимание на сходную осанку у женщины, переименованной на плите из Ах-йот в Семнех-ке-рэ, и у младшего царя на камне из Мэнфе (памятник В): заметный наклон туловища вперед, не свойственный изображениям царицы. На камне из Шмуна ZAeSA LXXIV: 105 = ARH: XIX 234—VI мать царевны являет ту же особенность, только еще более резко: эта особа стояла глубоко наклонившись, надо полагать, позади фараона. Излишне повторять, что изображений царицы Нефр-эт в подобном положении неизвестно. Но у склоненной особы на камне из Шмуна и у младшего царя на камне из Мэнфе оказывается еще одна общая черта. Тот младший царь держит в руке веер большое перо на длинной рукоятке, склоненная особа несла палку или трость, подобно тому вееру тоже никогда не встречающуюся на солнцепоклоннических изображениях в руках у цариц. Но несоизмеримо более существенно, что за младшим царем на одном камне из Шмуна (памятник Г) следует царевна, притом одна, совсем как за особою, выдаваемою за Ми-йот и Анхес-эм-п-йот на камнях из того же Шмуна и из усадьбы. Как уже было сказано, присутствие царевны позади младшего царя выдает с несомненностью, что этот младший царь на самом деле женщина, мать царевны. Круг смыкается: спутница Амен-хотпа IV на плите из Ах-йот, переименованная в Семнех-ке-рэ, спутница Амен-хотпа IV на камнях из Шмуна и усадьбы, выдававшаяся за Ми-йот и Анхес-эм-п-йот, и сотоварищ Амен-хотпа IV — младший царь, по всей видимости, одно и то же лицо. Но кто же тогда эта загадочная особа, как не Кэйе?

Изложенные изыскания сделали это весьма вероятным. Но есть еще один памятник, позволяющий считать вторым фараоном Кэйе с вероятностью, граничащей с достоверностью. Это — камень из Шмуна ARH: X 826— VIII А.

У левого края камня — остаток ободка отвесного царского кольца и, возможно, кончик буквы т от звания, стоявшего над кольцом. Правее — второе отвесное кольцо, сохранившееся на две трети с неповрежденным званием над ним. Далее следуют верхние половинки двух отвесных строк с титлом царевны, отграниченных отвесною чертою от колец, одна от другой и от правого края камня. Что правее ничего больше не было, доказывает условное изображение неба над надписью, «опирающееся» концом на ближайшую к правому краю камня ограничительную черту. Ниже колец был некогда изображен царь; в узком пространстве под двумя отвесными строками, содержащими титло царевны, могло уместиться лишь изображение маленькой девочки. Восстановив под кольцами продольную строку с многолетием и предположив, что отвесные строки с титлом царевны кончались обе на одном уровне с царским надписанием, мы должны будем восстановить в конце второй отвесной строки наименование «Малая» (т'шрт).