Дело кролика

На фоне стандартно-цветастого заката топтались черные конские силуэты. У одних гривы развевались по ветру в одну сторону, у других — в другую.

Педро счастливо понес шедевр в нашу «четверку».

На середине Крымского моста шоферу было сказано притормозить. Педро достал пачку «Davidoff» и полез на свежий воздух.

Затяжек он не делал. Сигарета послушно горела, а господин Хименес-Пахареро покровительственным взором окидывал московские дали. Он выглядел фигурой не меньшей значимости, чем конкистадор Франсиско Писарро, переваливший через Анды и свысока взглянувший на Тихий океан.

В конце обещанной недели позвонил злополучный «дельфин». Он звучал почти безнадежно:

— Юля, ну что там с контейнером?..

Подлетела сеньора Надя:

— (Успокоительным голосом) Наш филиал в Польше велел судну отправляться из Гданьска в Петербург, но оно по ошибке пришло в Гамбург.

Может быть, они зафрахтовали «Летучий Голландец»?

— В Гамбурге тоже есть наш филиал; там разберутся в ошибке, и скоро судно будет в Петербурге. Спросите, когда фирма «Дельфин» собирается выплачивать долги…

— Долги, долги, долги… «О бедность, бедность! Как унижает сердце она нам!» —

задумчиво продекламировала трубка, и «дельфин» ушел на глубину.

Снова телефон. Неприятный мужской голос:

— Юля? Это я, Марат. Чего они там надумали с кофе? Дадут нам вагон или нет?

Сеньора Надя, торопливо:

— Это наша «крыша», Хулия? Передайте сеньорам, что я очень рада их слышать, и спросите, как поживает сеньор Виталик.

— (Мрачно) Виталик звонил с Урала. Говорит, замерз, кофе горячего просит.

— Переведите Хулия, что при всем моем уважении к сеньору Виталику и при всем сочувствии к его состоянию, в распоряжении фирмы «Эспидан» нет сейчас ни мешка кофе, не говоря уже о вагоне. К моему огромному сожалению, я ничем не могу помочь нашим друзьям…

— Гусь свинье не товарищ, — идиоматически прокомментировал раздраженный Марат.

— А кого именно мне назвать свиньей, когда я буду переводить? — спросила я от себя с искренним интересом.

— Это непростительная ошибка, Хулия. Сотрудник не должен говорить ничего, что не было бы предварительно одобрено руководством. Кроме того, chicos malos должны видеть, что мы действительно рады им услужить; нам следует выглядеть как можно безобиднее в их глазах. Все руководства по личной безопасности советуют ни в коем случае не храбриться, когда оказываешься во власти преступника…

Сеньору Надю оторвали от выполнения материнских обязанностей. Был шестой час вечера; она как всегда, звонила домой:

— Патрисия? (Это служанка, привезенная из Колумбии) Почему ты так долго не подходишь к телефону? Моешь пол? А дети уже дома? Патрисия, пол уже должен быть вымыт к приходу детей! Это необходимо для гигиены! Я не хочу, чтобы мои дети получили болезнь легких! Дети поели? Патрисия! Это нарушает их режим! Я не хочу, чтобы мои дети получили болезнь желудка! Пусть садятся за стол, как только я положу трубку. Позови к телефону Эсперансу.

— Эсперанса? У тебя все в порядке, моя радость? Per-rfecto![7] Эсперанса, ты уже взрослая, и я хочу дать тебе поручение: проследи, чтобы Патрисия накормила вас, как только я закончу разговор. Вечером расскажешь мне, когда вы поели. Я очень люблю тебя, моя милая, позови брата. Даниель? У тебя все в порядке, моя радость? Как твоя химия? Запомни, что если ты сдашь ее на «О», то не поедешь на Рождество в Колумбию. Я очень люблю тебя, мой милый, скоро приеду.

Сеньора Надя положила трубку с полным удовлетворением на лице.

— Дети должны видеть, что мать о них заботится, Хулия, заботится даже тогда, когда у нее на это нет времени. Вспомните об этом, когда у вас будут собственные дети… Кстати, Хулия, я вижу наш бухгалтер чем-то расстроена. Пригласите ее поговорить.

— Разумеется, Таня, вы не обязаны рассказывать мне о своих проблемах только потому, что я ваша начальница, но если вы о них расскажете, вам станет легче. Когда я бываю сильно огорчена, я всегда стараюсь кому-нибудь об этом рассказать. Я знаю, что после этого успокоюсь и смогу найти правильное решение проблемы. Какая у вас проблема, Таня?

Танины проблемы были мне, в общем, известны: развод, пустая квартира, зимние вечера, тридцать лет — бабий век, а тридцать пять стукнет завтра. В преддверии юбилея — обострение тоски. Именно это требовалось излить перед сеньорой Надей.

— Ничего, сеньора (всхлип), спасибо, у меня все в порядке…

Сеньора Надя с неумолимой улыбкой покачала головой:

— Когда у человека все в порядке, он не плачет, а когда он плачет, у него не все в порядке, это логично, не правда ли? Вы можете поделиться со мной вашей печалью — у меня есть еще полчаса до переговоров с АОЗТ «Вострог».

Сеньора Надя радостно сложила руки на столе перед собой и приготовилась слушать.

Таня безрадостно смотрела в стену. Вернее, на картину заката, украшенного лошадьми. Убийственно резкое сочетание оранжевого, красного и черного ее, видимо, доконало. Она попыталась выговорить: «извините», вскочила и успела донести слезы до кухни.

Сеньора Надя оглянулась на картину и пожала плечами.

— (Удовлетворенно) Видите, Хулия, сейчас Таня будет плакать, а потом она выпьет холодной воды и успокоится. Ее настроение улучшится, и весь оставшийся день она сможет работать более плодотворно, чем до разговора со мной. Если у вас, Хулия, будет какая-нибудь проблема, обязательно поделитесь ею с начальством!

Особенно в начале рабочего дня…

Сеньора Надя предалась воспоминаниям:

— Руководство нашей фирмы в Колумбии всегда вызывает к себе сотрудников и беседует с ними, если видит, что у них плохое настроение. Это рекомендует наш штатный психолог. Люди бывают очень благодарны оказанному им вниманию. Помнишь, Педро, когда у тебя были проблемы с женой, наш коммерческий директор беседовал с тобой целых тридцать пять минут! А ты тогда был просто рядовым сотрудником…

Взгляд, которым Педро ответил сеньоре Наде, был почему-то послан исподлобья.

Пару дней спустя под вечер наш телефон зазвонил с какими-то болезненными содроганиями. Я собиралась уходить домой, но, испугавшись, бросилась к трубке.

— (Безжизненно) Это я, Петя…

— Это он, Петя, — перевела я.

Педро отреагировал, не размышляя:

— Хулия, скажите ему, что судно уже шло в Петербург, но по ошибке взяло не тот курс и село на мель в Северном море.

Финиш! Я прикрыла трубку рукой и спокойно предложила:

— Лучше, знаешь что скажем, Педро? Что судно затерло льдами в Финском заливе.

Думаю, несчастный кандидат наук поверил бы даже в эту версию, но Педро перепугался:

— (Заискивающе) Хулия, придумайте что-нибудь… правдоподобное, будьте добры!

— Что я писатель, чтобы выдумывать?

— Вы сотрудник фирмы! Мы все должны соблюдать интересы фирмы! Интересы нашего дела превыше всего! — Педро в волнении начал заговариваться. — Небольшая уловка! Судно будет в Петербурге через две недели, это правда!!! А пока нужно что-нибудь придумать!

Вся в муках совести я открыла трубку для вранья:

— Петя, дело в том, что у капитана белая горячка, и куда сейчас идет судно, не известно. Однако через две недели оно ожидается в Петербурге.

— Белая горячка? — озадаченно произнес Петя, — а что судно наше?

— Их это судно, — злобно глянув на Педро, сказала я.

— Понятно… Понятно… И там бывает… Будем ждать… Правда, мои клиенты почти все уже затарились зерном…

— Почему же вы не брали кофе у других фирм?! — я постепенно приходила в отчаяние.

— Да на вас надеялся… Теперь у всех моих булочных есть товар, а после Нового года в торговле будет спад… Ну хорошо, Юля, спасибо за информацию, до свидания!

В повествовании Пети, как и в пьесах Шекспира, было больше философии, чем трагизма. Бедный Йорик! То бишь, бедный историк!..

Сеньора Надя наблюдала за разговором с интересом естествоиспытателя.

— Что сказал Петя, Хулия?

Я перевела. Педро фыркнул. Сеньора Надя усмехнулась.

— (Жестко) Он не коммерсант, Хулия! К сожалению, Петя сам разоряет себя неумением вести дела. А что касается судна, то в России сейчас слишком низкие цены на кофе; но через пару недель перед Новым годом они взлетят. К этому времени и должен прийти кофе из Колумбии.

— Но почему было не сказать Пете прямо, как обстоят дела?!

— Цены могли начать подниматься раньше, и тогда нам в одну неделю доставили бы кофе со складов в Гамбурге или Гданьске. Жаль, что мы лишаемся Пети как клиента, но на всю приходящую партию у нас и без него найдутся покупатели. Кстати, Хулия, надо напомнить ему о долгах. У нашего руководства в Колумбии очень большое терпение, но перед новым годом оно должно кончиться.

В течение последующих двух недель фирма «Эспидан» радостно извещала своих клиентов о том, что прибывает новая партия кофе. Судно «La Plata» не было унесено от русских берегов Гольфстримом, не столкнулось с айсбергом в устье Невы, а благополучно бухнуло в воду якоря в порту Санкт-Петербург. На десяток привезенных контейнеров были мигом подписаны контракты, а оставшиеся тонны мы раскидывали по случайным клиентам на предновогодней ярмарке.

Международные ярмарки — самая яркая и солнечная сторона бизнеса. Всем они приносят одну выгоду или, по крайней мере, радость. Ярмарки обладают даром очаровывать, выбирая для каждого строго индивидуальный подход. Стендисткам — фантастический шанс познакомиться! Посетителям-зевакам — небывалая возможность поглазеть и наполучать сувениров! Педро Хименесу-Пахареро — немеряное количество длинных женских ног! Мужу сеньоры Нади, прибывшему из Петербурга — море халявного пива в разлив!

Среди великолепия стендов и сияния разнообразных товаров суетливо бегает сеньора Надя.

— Хулия! мы должны найти стенд петербургской фирмы «Держава». С ее директором встречался в Петербурге мой муж. Возможно, они закупят у нас остатки кофе.

Вперед на поиски «Державы»! Разнообразие ярмарки радует глаз: надрываются музыканты в национальных костюмах, ящерицами снуют журналисты, мощными волнами накатывают тетки с сумками — охотницы за сувенирами, давно не видевшиеся предприниматели братаются в слезах. Павел Сергеевич Бухалин, Генеральный директор «Державы», обнаруживается на стенде водочной фирмы «Лепесткофф» за употреблением ее продукции.

В момент обнаружения Павла Сергеевича глава «Лепесткоффа» Илья Николаевич обнимал старого друга за плечи и подсовывал ему кусочек австралийского грибного пая — закусить. Павел Сергеевич упрямо качал головой, шарил рукой в развалах еды на столе и выуживал из банки маринованный помидорчик. Потом Павел Сергеевич принимался облизывать с пальцев текущий по ним рассол, а помидорчик, раздумав закусывать, бросал обратно в банку.

— Давай, Илья, чтоб не в последний раз!

— Buenas tardes, senores![8]

Оба бизнесмена попытались привстать, но поняли, что надежнее снова присесть. Павлу Сергеевичу говорить уже было трудно, а Илья Николаевич сделал широкий хозяйский жест в сторону стола:

— Пр-рошу!

— Гильермо Капдевила? Помню, пили, — обобщил Павел Сергеевич.

Сеньора Надя обрадовалась и этому:

— Господин Бухалин, мой муж говорил мне, что вас интересует несколько десятков тонн кофе? Мы могли бы вам его предоставить. В Петербург только что пришло наше судно.

— Кофе? Интересовало! — Павел Сергеевич подтверждающе кивнул, едва удержав голову от падения на стол. — Интересовало… Да у меня тут племяш — у него тоже кофейная фирма — взял да и затарился зеленым кофе. Теперь придется брать у племяша…

Бухалин говорил так внятно, что сначала к нему заботливо наклонялся Лепестков, улавливал, о чем порывается сказать его друг, и передавал это мне. А сеньора Надя получала от меня уже вторую производную перевода.

— Черт его знает, что за кофе Сашка привез! Зерна хорошие, крупные, а запах как у мандарина. Я понимаю, чай с добавками… но может, на западе и кофе с ними пьют? У вас там пьют кофе с мандарином, а, мадам?

— Он плохо просушен! — возбужденно воскликнула сеньора Надя.

Павел Сергеевич бессловесно уставился на нее, требуя разъяснений.

— Когда кофе плохо просушен, у него специфический гниловатый запах; такой кофе никто не купит. И фермеры, чтобы обмануть скупщиков, кладут под настил, где сушится кофе, листья от мандарина. Кофе очень хорошо впитывает запахи, и запах гнили заглушается. Но если обжарить такой кофе, у него будет — я прошу прощения у сеньоров — запах мочи.

Илья Николаевич захохотал и похлопал Бухалина по плечу:

— Да ты едва не обмочился, милый! Давай, бери кофе у мадам, у нее наверняка все стерильно!

— Мы могли бы прямо сейчас заключить с вами контракт…

— У племяша буду брать! — с вызовом глядя на Лепесткова, выкрикнул Павел Сергеевич. — Кто ему поможет раскидать этот вонючий кофе, кроме меня? А вдвоем как-нибудь выкрутимся!

Моя начальница нервно подалась вперед за переводом, как борзая на коротком поводке. При всем моем сочувствии к ней, я передала содержание бухалинского выкрика.

Выпитая залпом рюмка водки едва ли адекватно отражала всю степень потрясения сеньоры Нади.

При возвращении с ярмарки сеньора Надя была безмолвна. Когда мы проезжали по Бородинскому мосту, она скороговоркой произнесла: «Как душно, меня укачало», — и вышла на свежий воздух. Я верила, что ей действительно нехорошо.

Сеньора Надя подошла к перилам моста и оперлась о них, безнадежно глядя вниз. В Москва-реке дурашливо плескались цветные огни.

Когда сеньора Надя вызвала меня к себе на следующее утро, я поняла, что наверняка придется отправить факс в Колумбию, с просьбой прислать нам штатного психолога фирмы. Однако на переговоры был вызван всего лишь Петя-«дельфин».

— Петя, — сказала сеньора, облаченная, как в латы, в стального цвета костюм, — вчера руководство нашей фирмы в Колумбии прислало мне факс. Московский филиал просят рассчитаться за долги фирмы «Дельфин». Мне придется это сделать, поскольку как руководитель фирмы я отвечаю за всех московских клиентов. Я уверена, что вы, Петя, обязательно рассчитаетесь с фирмой «Эспидан». Но, пока этого не произошло, наше руководство в Колумбии просит вас заложить нам свою квартиру. Учитывая цены на жилье в Москве, ее стоимость и будет равняться сумме вашего долга.

В петину сторону лучше было не смотреть. Спираль истории в это время закручивалась вокруг его шеи.

— И… вы будете иметь право забрать у меня квартиру?

— Нет-нет! — бодрящим хором заверили Надя и Педро. — У нас должна быть гарантия на всякий случай, мы хотим просто подстраховаться.

— Мы не допускаем и мысли, что ваши долги не будут выплачены!