Зари. Мне удалось убежать

— Мама, если я буду ткать быстрее и закончу работу раньше, смогу я пойти к Шакиле и поиграть с ней в куклы?

— Послушай, Самира, с самого утра ты пристаешь с расспросами и отвлекаешь меня. Почему бы тебе просто не работать молча? Тебе нужно думать о том, что ты делаешь, иначе ты опять ошибешься! — Потом она с тревогой посмотрела на спящую малышку.

— Ты болтаешь без умолку, а твоя сестра до сих пор не проснулась. Она спит слишком долго, и я начинаю волноваться.

Мать Самиры снова принялась за работу, но она не могла успокоиться и в конце концов бросила ткать и подошла к ребенку. Она развязала тесемки на люльке, взяла малышку на руки и осмотрела ее, а потом велела Самире срочно принести воды. Лицо маленькой девочки было бледным, она еле дышала. Похоже, она была без сознания, и мать не могла привести ее в чувство. Самира принесла воду и чайную ложку, и мать попробовала влить немного воды в рот девочке. Малышка проглотила ее, но не открыла глаза. Мать Самиры запаниковала. Ей нужна была помощь, и она попросила старшую дочку привести Халу Шах Гул.

— Попроси ее побыстрее прийти к нам. Скажи, что твоя сестра не просыпается.

Хоть Самира и переживала за сестру, она не могла не испытать облегчения — ведь ей удастся выйти из комнаты, пусть даже на несколько минут. Она побежала в соседний дом, радуясь, что может размять ноги.

— Только не задерживайся и не убегай к подружкам! Возвращайся сразу же, как только позовешь ее, — крикнула вслед мать.

Хала Шах Гул была одной из самых старых женщин в округе. Она была повитухой и сама родила двенадцать детей. Она жила недалеко от дома Самиры. Хала Шах Гул тоже была из семьи ткачей, но она также давала советы молодым матерям, рассказывая им, как утихомирить младенцев, чтобы они не мешали им ткать. Пока мать Самиры ждала ее, она прижимала к себе младшую дочку, но та не шевелилась. У нее было состояние пьяного мужчины, забывшегося глубоким сном. Мать Самиры начала целовать ребенка.

— Маленькая моя, просыпайся! Ради всего святого, очнись! Почему ты так долго спишь? Мама волнуется за тебя.

Она продолжала обнимать девочку и разговаривать с ней.

— Ты знаешь, что обычно я хочу, чтобы ты заснула и я могла работать, но тебе пора проснуться и поесть молочка. Проснись, доченька, проснись!

Девочка спокойно дышала, но, кроме этого, не подавала никаких признаков жизни. Мать очень испугалась. Она расстегнула платье и попробовала дать малышке грудь, но та даже не пошевелилась. Через несколько минут Самира вернулась с Халой Шах Гул, и мать бросилась к ней.

— Хала, посмотри, моя дочка не шевелится, не кричит и не ест молоко. Она спит уже давно, и я очень переживаю. Что мне делать?

— Я осмотрю ее, но думаю, что с ней все в порядке.

Мать передала девочку Хале и велела Самире продолжать работать, а сама отправилась в кухню, чтобы сделать гостье чаю. Самира села за станок, радуясь, что смогла немного размяться. Хала Шах Гул положила ребенка себе на колени. Она коснулась щек девочки, проверила ее пульс и отметила, что ее лоб прохладный, а сердце бьется ровно и спокойно.

Мать Самиры вернулась с подносом, который она поставила перед гостьей.

— Хала, с моим ребенком все в порядке? Что с ней случилось? Почему она не просыпается?

Хала Шах Гул выглядела абсолютно спокойной.

— Дочка, с твоей девочкой все в порядке, просто она очень крепко заснула. Насколько я понимаю, ты просто дала ей слишком много опия.

Мать Самиры погладила девочку по головке.

— Но, тетушка, я дала ей ровно столько, сколько ты сказала, — не больше зернышка.

Хала передала ребенка матери.

— На, возьми ее. Постарайся заставить ее поесть грудного молока и дай ей немного воды. Как только опий перестанет действовать, она очнется, так что не переживай.

Хала Шах Гул вынула кусочек опия из кармана платья и, отломив от него крупинку размером с пшеничное зернышко, протянула ее матери.

— Завтра тебе нужно будет дать меньше опия своему ребенку — видно, она из тех, кто не переносит его в больших количествах. Но не переживай, со временем она привыкнет к нему и будет просыпаться, даже если ты дашь ей кусочек размером с виноградину.

Хала засмеялась и начала пить чай. Мать Самиры велела дочке приготовить обувь гостьи, и Самира тут же поставила туфли Халы перед дверью, чтобы женщине было удобно надеть их. Старая женщина посмотрела на нее и сказала:

— Молодец, девочка. Благослови тебя Аллах! Ты не только хорошо ткешь ковры, но и с уважением относишься к старшим.

После того как Хала Шах Гул ушла, Самира подошла к младшей сестре, которая спала у матери на руках, и поцеловала ее. Потом она попыталась разбудить ее, но та не шевелилась. Мать попросила Самиру вычистить детский горшок, который стоял под люлькой, и Самира сделала это. Мать переодела малышку и снова попробовала покормить ее. К ее радости, девочка наконец стала сосать грудь. Мать вздохнула с облегчением и прижала ребенка к себе.

— Слава Аллаху! Моя девочка жива. Я самая счастливая мать в мире!

Малышка продолжала кушать молоко, и по лицу матери потекли слезы. Она испытала огромное облегчение — словно кто-то вернул ее к жизни. Самира вытерла ей слезы.

— Мамочка, почему ты плачешь? Что случилось?

Мать поцеловала ее в лоб.

— Доченька, не переживай, потому что это слезы радости. Видишь, твоя сестра начала есть. Я счастлива, что с ней все в порядке.

Самира тоже радовалась. Она поставила горшок под люльку, а мать положила малышку на место. К тому времени девочка уже открыла глаза. Как только ребенка положили в люльку, стоявшую в дальнем углу комнаты, где было не так пыльно, Самира встала и сделала чаю матери.

— Благослови тебя Аллах, Самира. А теперь нам нужно работать как можно быстрее, чтобы наверстать упущенное.

И хотя Самира тоже сильно перенервничала из-за своей младшей сестры, она чувствовала себя намного лучше, чем обычно, потому что сегодня было несколько перерывов в работе и потому что ее мать не так пристально следила за тем, как она ткет, то и дело поглядывая на малышку.

— Мама, а почему моя сестра спала так долго? Что за лекарство ты ей дала?

— В этот раз я дала ей опия больше, чем обычно. Я покажу тебе, какое количество ей нужно давать каждое утро, и ты будешь следить за тем, чтобы я давала ей кусочек размером не больше пшеничного зернышка.

— Но мама, зачем вообще давать ей это, если ей становится плохо? — спросила Самира.

— Когда ты была маленькая, я и тебе его давала. От опия дети крепко спят. Если бы я не давала его твоей сестре, она бы постоянно просыпалась и не позволила бы своей бедной матери ткать ковер вместе с ее старшей сестрой.

Мать Самиры улыбнулась, глядя на свою старшую дочь, и вновь принялась ткать, а Самира глубоко вздохнула, глядя на ковер и думая о том, что ей предстоит провести всю свою жизнь за ткацким станком. Ей хотелось жить иначе, но она знала, что бессильна что-либо изменить. Ее будущее уже было спланировано — она должна будет ткать, ткать и снова ткать, пока ее пальцы не станут похожими на пять лучей. Тогда Самира станет невестой туркменского парня, потом выйдет за него замуж и будет ткать ковры в его доме и заботиться о детях.

Она встала и включила радио. Заиграла музыка, и Самира сделала звук погромче, сказав матери, что если уж им суждено провести все свои дни за станком, то они могут, по крайней мере, слушать любимые песни во время работы. Мать и дочь улыбнулись друг другу и продолжили ткать.

Мать Самиры далеко не единственная, кто дает своему ребенку опий. Я узнала, что в семьях ткачей уже не одно поколение использует его, чтобы заставить ребенка спать. Опий продолжают давать, пока ребенку не исполнится два-три года. Во время одной из наших передач мы пригласили доктора, который рассказал о вреде опия для детского организма. Он утверждал, что опий негативно влияет на работу мозга, на развитие всех органов. Также он сказал, что одной из причин того, что в Афганистане так много наркоманов, является то, что родители дают детям опий с младенческого возраста и те привыкают к нему. Некоторые начинают плакать и кричать, если им не дают опий, — это говорит о зависимости от наркотика. К несчастью, мать Самиры не имела доступа к этой информации, а опрос, проведенный Международным фондом Би-би-си, показал, что многим слушательницам была знакома описанная ситуация. Мы также узнали, что после передачи многие женщины решили больше не давать детям опий, так как поняли, что причиняют им вред.

Я очень рада, что нам с журналистами удалось помочь многим людям пересмотреть свои взгляды на жизнь, но знаю, что ничем не смогу помочь тем женщинам, чьи пальцы болят от непрерывной работы над коврами, которые потом украшают наши дома.

Торговля наркотиками в Афганистане ежегодно приносит прибыль в миллиарды долларов. Эта страна на данный момент производит девяносто процентов мирового объема опия, но этот наркотик изготавливают в основном в девяти провинциях южных и западных областей Афганистана. Правительство вместе с общественностью других стран продолжает борьбу с торговцами наркотиками; производство опия остановлено во многих регионах. Однако так как даже члены правительства употребляют наркотики, полностью остановить производство и продажу опия будет сложно. Производство опия на данный момент составляет четыре процента от ВВП Афганистана.

По данным отчета ООН, опубликованного в 2010 году, в Афганистане примерно 248700 семей занимаются производством опия — это составляет около шести процентов населения страны. Многие из этих людей — наркозависимые или скоро станут ими, и хотя точное количество наркоманов в Афганистане неизвестно, считается, что таких людей миллионы. Существует много причин, по которым люди начинают заниматься производством опия. Первая — это большой спрос на наркотик, вторая — люди, в большинстве своем, очень бедны и хотят заработать любыми путями, а третья — стремление обогатиться.

Мастерство и трудолюбие таких людей, как Самира и ее мать, сделали афганские ковры известными во всем мире, но цена, которую девочки и женщины платят за это, слишком высока. Мало кто знает, насколько сложно превратить мотки шерсти в произведение искусства. И мало кто обеспокоен тем, что детям дают опий, чтобы их матери могли спокойно работать и успевали удовлетворить запросы торговцев и покупателей.

6. История Илахи

Первая брачная ночь

«Он вернулся ко мне через год. Мы поженились, но в первую брачную ночь у меня не было крови».

Это отрывок из рассказа, который прислала мне одна из наших журналисток. Свою историю рассказала Илаха, молодая замужняя женщина из Джаузджана, северной провинции Афганистана. Слова Илахи тронули меня и многих афганских девушек. Тогда я сама только что вышла замуж, и мне было знакомо ее желание угодить и мужу, и свекру со свекровью. Я понимаю ее переживания, понимаю, что она испытала стыд, смешанный со страхом, когда родственники пришли утром после первой брачной ночи в спальню молодых.

Время от времени к нам попадает история, которую слушатели долго вспоминают после выхода программы и которая меняет их взгляды на жизнь. Одной из них стала история Илахи. Через несколько секунд после окончания передачи нам начали звонить матери, дочери и доктора, столкнувшиеся с такой же проблемой.

— Зархуна, я слышал вашу передачу про Илаху и хотел сказать вам большое спасибо. Вы и ваши коллеги затронули проблему, которая касается многих деревенских девушек, — сказал один из звонивших, доктор из Афганистана.

Я испытала смешанные чувства после его похвалы. Как ведущая, принимавшая участие в создание этой передачи, я гордилась собой, но как женщину меня пугало то, что в XXI веке люди могут не знать о таких элементарных вещах. Я поняла, насколько изменились мои взгляды на жизнь, после того как я прожила в Лондоне почти семь лет.

Илаха родом из города Шибергхана, что в провинции Джаузджан. Люди там занимаются в основном земледелием и ковроткачеством. В этой местности проживают различные народности, но преобладают узбеки. Там находится резиденция влиятельного человека — узбекского предводителя, генерала Абдулы Рашида Достама. Возглавляемая Достамом партия «Джанбиш» имеет много сторонников на севере Афганистана, в особенности в провинции Джаузджан. На данный момент, несмотря на то что он афганский военачальник, Достам вынужден жить в Турции, так как его обвиняют в военных преступлениях. Его политическое движение можно назвать вполне демократичным и либеральным — у Достама есть свой собственный телеканал, на котором работают женщины-ведущие, и он убежден, что и мальчики и девочки должны иметь одинаковое право на образование. Но он, тем не менее, чтит афганские традиции.

Молодая журналистка по имени Совсан присылала нам истории из этого региона. Но «Совсан» — на самом деле ее псевдоним. Когда она первый раз позвонила мне, то объяснила, почему скрывает свое настоящее имя:

— Дорогая Зари, пойми, в моем родном городе многие люди слушают вашу передачу. Истории, которые я буду присылать, могут оскорбить чувства мужчин, а я не хочу, чтобы я или мои дети пострадали. Поэтому я решила скрыть свое настоящее имя.

Безопасность наших журналисток важнее всего. Большинство афганских женщин, в особенности те, которые живут в сельской местности, не умеют ни читать, ни писать. По данным исследований, проведенных ООН, 48% афганских женщин неграмотны. Но, несмотря на отсутствие образования, они прирожденные рассказчицы, поэтому наши журналистки записывают эти истории и пересылают мне аудиофайлы с помощью Интернета. Впервые я услышала историю Илахи в начале 2007 года. Каждый день, как только я приходила в офис, который делила с двумя коллегами, первым делом проверяла почту. Потом я звонила журналисткам, жившим на всей территории Афганистана. Репортер из Шибергхана сказала мне, что у нее есть история, в которой поднимается непростая тема девственности, и она хотела бы поделиться ею.

— Я встретилась с молодой женой по имени Илаха, жизнь которой превратилась в ад. Ей очень плохо, она опасается, что скоро сойдет с ума. Когда я первый раз встретила ее, она постоянно забывала, что только что говорила, и все время плакала. Она могла просто молча сидеть, глядя на меня. Боюсь, что пережитый ужас сказался на ее психическом здоровье. Мне бы очень хотелось, чтобы мир услышал ее историю.

Затем Совсан начала приводить примеры из жизни своих родственниц и соседок, которые пострадали по той же причине. Я сказала, что если она считает историю Илахи интересной, то должна записать ее и переслать мне, чтобы мы могли использовали ее в одной из программ.

Шло время, у меня было много работы, но я помнила о разговоре с Совсан. Она убедила меня, что рассказ Илахи будет интересен нашим слушательницам, но через время Совсан позвонила и сказала, что у нее возникла проблема. Я подумала, что она говорит о технической стороне дела — о линиях связи между Англией и Афганистаном.

— Нет, Зархуна! Дело не в этом! Просто нельзя выпускать этот материал в эфир. Я записала интервью с Илахой, но теперь она не хочет, чтобы люди слышали это. Если ее семья узнает голос Илахи в передаче, ее убьют. Я сказала ей, что мы можем изменить ее голос с помощью компьютера, но она не понимает меня и очень боится. У меня есть история, но нет разрешения на ее использование.

Все наши журналисты знают, что мы не имеем права подвергать опасности людей, которые делятся с нами информацией. Я стала думать, что можно сделать. Потом я предложила Совсан следующее: я запишу историю Илахи на бумаге, а потом сама прочитаю ее, чтобы личность девушки осталась неизвестной. Через несколько часов Совсан прислала мне запись.

— Меня зовут Илаха, и я хочу рассказать вам свою историю. Я недавно вышла замуж, но в моем сердце нет радости — там поселилась боль, которая страшит меня. Моя невинная душа мучается от тяжести греха, которого я не совершала. Я плачу ночи напролет, а днем задыхаюсь от стыда, хотя не сделала ничего дурного. «Почему?» — спросите вы меня. Потому что люди думают, что я бесстыдная женщина. Я расскажу вам, в чем состоит мое преступление.

Мои родители согласились выдать меня замуж за инженера, тоже афганца, но жил он в Лондоне. Мы поженились в Афганистане, и вскоре после этого мой муж уехал в Англию. В ночь после свадьбы, когда он переспал со мной, у меня не было крови. Поначалу он не воспринял это всерьез. Но через две недели моя свекровь заявила мне, что я должна предоставить ей доказательство того, что до свадьбы с ее сыном я была девственницей.

— Когда он привел в дом невесту, мы были рады, — сказала она. — Но мы ожидали увидеть кровь на постели после первой брачной ночи.

Когда я сказала ей, что у меня совсем не шла кровь, она рассердилась и начала кричать, что современным девушкам нельзя верить. Потом она сказала моему мужу, что он глупец, потому что поверил мне. С того дня в нашем доме начались непрерывные ссоры, и вскоре моя жизнь превратилась в пытку. Когда мои родители узнали об этом, они начали водить меня по разным докторам, чтобы доказать, что я была девственницей до свадьбы. Все доктора говорили, что сейчас это уже невозможно узнать, и пытались объяснить, что не у всех женщин идет кровь, когда они лишаются девственности.

Через несколько дней ссоры прекратились, мой муж попрощался со мной и с моей семьей и улетел в Лондон. Он сказал, что сделает мне визу, чтобы я смогла переехать в Великобританию. А пока что мне пришлось жить со свекровью. Она плохо относилась ко мне, постоянно напоминала, что делает мне большое одолжение, позволяя жить в ее доме, и что у меня нет совести, и поэтому я не заслужила счастливой жизни с ее сыном. Это время было очень сложным для меня — иногда мне хотелось просто умереть, но меня согревала мысль, что вскоре я буду рядом с мужем, любовью всей моей жизни. Он был моим первым мужчиной, и я мечтала о том, как мы будем вместе жить. Но мои надежды разрушил его звонок.

— Я не хочу быть с тобой. Я не доверяю тебе, — сказал он. — Я собираюсь поступить так, как советует мать, — развестись с тобой. Я никогда не смогу вернуться в Афганистан, потому что ты опозорила мое имя.

С того дня я снова стала жила с родителями. Я знала, что моему счастью пришел конец. Никто не мог понять моих страданий, кроме тех невест, которых вышвырнули из дома или избили за то, что они не смогли доказать свою девственность. Я рассказала свою историю репортеру «Афганского женского часа», чтобы те люди, которые жестоко обращаются с невинными женщинами, признали свою неправоту. До каких пор афганским девушкам придется переживать, будут ли утром их простыни испачканы кровью или нет?

Когда я услышала эти слова Илахи, то начала плакать. К счастью, мои коллеги не видели этого, потому что они сидели спиной ко мне, с включенными наушниками. Я дослушала историю до конца и поплакала еще немного, а потом постаралась успокоиться и настроиться на рабочий лад. Для большинства журналистов самые печальные и трогательные истории являются наиболее ценными, и мы радуемся, когда к нам попадает такая история, потому что она, конечно же, заинтересует слушателей. Но на этот раз все было по-другому. Ее история напомнила мне о том, через что прошла я сама. Я оказалась в подобной ситуации, и мне пришлось нелегко, ведь я тоже была афганской девушкой и должна была беспрекословно подчиниться решению родителей. Мнение семьи ставится превыше всего. Помню, как много раз я пыталась убедить родителей, что этот брак не принесет мне счастья, и как они всегда отвечали, что я больше не смогу найти такого мужа. Хоть я жила в Великобритании, стране с другой культурой, я все же оставалась афганской девушкой, и от меня ждали полнейшего послушания.

В жизни каждой афганской невесты наступает момент, когда ее мать или просто старшая женщина в семье дает ей вышитый платок.

— Когда ляжешь на кровать рядом с мужем, положи его между ног. Не забудь! — шепчет она.

Но эти женщины не рассказывают невестам, что их ждет во время первой брачной ночи. Большинство афганских невест ничего не знают об интимных отношениях между мужчиной и женщиной, и когда им дают платок, они понятия не имеют, что с ним делать и что другие захотят узнать, пошла ли у них кровь или нет. А вот жениху обычно рассказывают о том, что его невеста должна испачкать кровью платок, чтобы доказать свою невинность. Платок с кровавыми пятнами позволяет мужчине гордиться своей женой.

Афганским девушкам ничего не рассказывают об интимной жизни, и когда их выдают замуж в возрасте пятнадцати лет, а то и раньше, откуда им знать, что от них требуется? В школах детям не рассказывают о сексе, а родители не говорят об этом со своими детьми, хотя мальчики обычно знают немного больше девочек, потому что они говорят друг с другом на эти темы. Почему-то считается, что удовольствие от интимной близости может получать только мужчина, а женщина должна рожать детей. Я помню, как девочки из нашей школы хотели узнать больше о сексе, но им рассказали лишь, что мы все должны оставаться девственницами до свадьбы, потому что это очень важно для наших будущих мужей. Для девочек сама мысль о сексе была постыдной.

Во время своего недавнего визита в Афганистан я опрашивала женщин, чтобы узнать, изменилось ли отношение к открытому обсуждению интимных вопросов. К сожалению, ничего не изменилось. Об этом никто не говорит, и поскольку девочки боятся спросить об отношениях мужчины и женщины, зная, что их осудят, в основном они узнают обо всем только во время первой брачной ночи.

Совсан и я долго обсуждали историю Илахи и решили провести исследование по этому вопросу. Одна из моих афганских знакомых сказала, что она выпустила серию программ по половому воспитанию и что в одной из них доктор говорил о том, является ли кровотечение признаком девственности. Мне было интересно узнать мнение профессионала, и знакомая сказала, что, по словам доктора, у женщины не обязательно выделяется кровь во время первой интимной близости. У некоторых женщин идет кровь, а у других нет, и сама по себе кровь не является признаком девственности. Как оказалось, есть много причин, почему так происходит, и я решила поискать эту информацию в Интернете.

На следующий день мне удалось связаться с одним доктором по телефону из нашей студии в Кабуле. Он признал, что считает ошибочным использовать окровавленный платок как доказательство невинности девушки, но добавил, что не может открыто говорить об этом, потому что эта тема является запретной в Афганистане, и если бы он сказал это во всеуслышание, то потерял бы уважение общества, а его пациенты перестали бы пользоваться его услугами. Так что он не захотел, чтобы наш разговор был записан, и мне не удалось взять у него интервью.

Совсан и я были разочарованы, но решили не сдаваться, потому что не хотели, чтобы женщины снова и снова оказывались в такой же ситуации, как Илаха. Мы решили найти другого специалиста, который не побоится открыто говорить на тему девственности, и через несколько недель мы нашли такого доктора в Кабуле. Он рассказал, что отсутствие кровотечения не является доказательством того, что до этого женщина имела интимную близость, и привел несколько примеров, когда у женщин не пошла кровь в первую брачную ночь, за что их избили мужья. Были даже случаи убийств.

Мы откровенно обсуждали эту проблему на радио, но для некоторых мужчин-афганцев, с которыми я работала, это было слишком. Они критиковали мою программу, а меня обвиняли в том, что я подверглась влиянию западной культуры и потеряла стыд. Некоторые даже бросали пошлые шуточки из-за того, что мы упомянули слово «влагалище». Тем не менее они внимательно слушали эту передачу.

Однако некоторые мои коллеги — как женщины, так и мужчины, — поздравили меня с тем, что мне удалось поднять такую болезненную, запрещенную в Афганистане тему девственности и что я не побоялась обсуждать ее. Когда интервью с доктором вышло в эфир, я молилась, чтобы его услышала семья Илахи. Но больше мне о ней ничего не известно.

Я журналистка и постоянно ищу новые истории. Когда в эфир выходит «Афганский женский час», мы часто просим слушателей связаться с нашими журналистами, если у них есть для нас интересная история. Поэтому мне иногда приходится летать в Афганистан, чтобы встретиться там с репортерами.

В 2008 году, когда я работала в нашем офисе в Кабуле, ко мне пришла женщина. Нам удалось поговорить наедине, потому что остальные журналисты разъехались в поисках материалов для передачи. Я назову ее здесь Гулалай, но это не ее настоящее имя. Ей тогда было около тридцати, и у нее было трое детей. Она была довольно крупной женщиной, и казалось, что она несет на своих плечах все тяготы и переживания. Гулалай носила модную западную одежду и использовала косметику. На ней было современное пальто вместо скрывающей фигуру одежды, обычной для мусульманских женщин. Она была образованной женщиной, преподавала в школе для девочек, а ее муж был инженером. Ее семья жила в Кабуле и была состоятельной, но она рассказала мне, что работает дольше, чем ее муж, потому что ей раньше удалось устроиться на работу. Какое-то время она была единственным источником доходов в семье, и, кроме того, успевала присматривать за детьми и делать всю домашнюю работу. Но несмотря на то, что она столького достигла, воспоминания более чем пятнадцатилетней давности до сих пор бередили ей душу. К ней относились так, словно она совершила преступление, хотя на самом деле она была невинна. Когда Гулалай говорила, в ее больших карих глазах стояли слезы.

— Мне было семнадцать, когда меня выдали замуж. Мой муж был намного старше меня и учился во Франции и Иране. Я помню, как в ночь после свадьбы мне было страшно. Я не знала, что такое секс и понятия не имела, что должно произойти. Но я помнила, что тетя сказала мне перед свадьбой: что ночью я должна буду использовать платок, который она положила в сшитую ею сумочку. Я спросила, зачем он нужен.

— Ты все поймешь, когда придет ночь и ты останешься наедине с мужем.

Но я даже не представляла, что должно произойти, — я тогда была слишком молодой. В первую брачную ночь я не позволила мужу переспать со мной. Я плакала и говорила, что мне страшно, он разозлился, но сказал, что подождет до следующей ночи.

По лицу Гулалай текли слезы.

— Дорогая Зари, мне так больно вспоминать об этом!

Я постаралась успокоить ее, говоря, что ей не нужно волноваться и что я понимаю ее.

— Мой муж — добрый человек, но я чувствовала, что тогда ему хотелось только одного — скорее переспать со мной. Я не могла отказать ему, и когда это случилось, у меня пошла кровь. Мне хотелось очиститься, поэтому я пошла в туалет и вытерла кровь туалетной бумагой, которую затем смыла в унитазе.

— Где твой платок? — спросил мой муж.

Я спросила его, что он имеет в виду.

— Твоя мать должна была предупредить тебя, что нужно сохранить платок со своей кровью, потому что завтра моя мать придет, чтобы посмотреть на него.

Я сказала ему, что вытерла кровь туалетной бумагой, а потом смыла ее, и хотя он промолчал, я видела, что он расстроился. Но тогда я не задумывалась об этом, потому что не знала об обычае с окровавленным платком. И хотя муж убедился в том, что я досталась ему девственницей, и был рад тому, что у него честная жена, он сказал, что утром мне придется ответить на несколько вопросов. Я понятия не имела, о чем он говорит. Тогда я была молодой невинной девочкой и не знала, что отсутствие крови на платке поставит на мне клеймо на всю оставшуюся жизнь.

Но вскоре я поняла, о чем говорил муж: ранним утром к нам в комнату вошла свекровь и потребовала показать ей доказательство моей девственности.

— Где платок с твоей кровью? — спросила она.

Я рассказала ей правду о том, что произошло, но она не поверила мне.

— Что я скажу женщинам, которые захотят увидеть платок? Что я скажу остальным членам семьи?

Я не знала, что ответить, а мой муж молчал. Вечером свекровь снова пришла к нам в дом.