Помоги проекту - поделись книгой:
Если вы собираетесь коллекционировать какие-либо издания цикла, подумайте лучше о следующем.
Как и любые другие коллекционеры, коллекционеры книг создали собственный свод законов, «народную мудрость», сложившуюся за века, хотя лично я отношусь к этим законам скорее как к указаниям. Создавайте свою коллекцию как вам угодно и не следуйте никаким правилам, если они убивают радость. Например, «народная мудрость» гласит, что если вы коллекционируете книги с автографом, автор должен написать только свое имя – оставить «простую подпись» – без личных пожеланий, поскольку некоторые продавцы считают, что такие книги легче продать, а следовательно, простая подпись ценится выше, чем пожелание «Моему дорогому Хампердинку».
Я с этим не согласен. Во-первых, меня не слишком интересует, сколько в один прекрасный день будет стоить моя коллекция, потому что к моменту ее продажи я окажусь в могиле и ее денежная ценность не будет иметь для меня никакого значения. Во-вторых, мне нравятся книги с автографами, потому что они создают ощущение личной связи с автором. Книга с пожеланием означает более близкую связь, чем книга с простым автографом. Даже если пожелание посвящено не мне, оно отражает мысли и личность автора. Для меня это делает книгу более интересной, а следовательно, более ценной, чем книга с простой подписью.
Но это мое мнение. Как коллекционер вы должны следовать собственным правилам. Только не забывайте об основных характеристиках, которые делают обычное издание коллекционным. Эти характеристики относятся к трем классам: первичность, редкость и эстетика. Состояние книги также может иметь значение. Я кратко расскажу об этих классах применительно к коллекционированию, а потом свяжу их с «Песнью льда и огня».
Первичность означает первое издание, и это понятие может оказаться весьма сложным. Коллекционеры ценят первейшие издания книги. Информацию на этот счет обычно можно найти в выходных данных или на странице с авторскими правами, которая следует за титульным листом, перед началом текста. Хотя для некоторых издательств в определенные периоды времени эту информацию сложно интерпретировать, в случае изданий «Песни льда и огня» все предельно четко. Я приведу только один пример, но данные представлены сходным образом во всех изданиях. В первом американском издании первой книги, «Игры престолов», написано:
A Bantam/Spectra Book / September 1996
10 9 8 7 6 5 4 3 2 1
В первом британском издании значится:
HarperCollins Publishers 1996/123456789
Числа относятся к конкретному тиражу (о чем я подробнее расскажу позже).
Возможны незначительные различия, такие как смена цвета либо небольшое добавление или удаление текста на суперобложке, когда изменения происходят в процессе выпуска тиража. Подобные различия называют «состояниями», и опять-таки каждый коллекционер сам решает, какие аспекты состояний имеют для него значение. К счастью, «Песни льда и огня» эта проблема не коснулась, поскольку состояния не менялись, по крайней мере в британских и американских изданиях.
Понятие «первого издания» также размыто: некоторые продавцы описывают какую-то книгу как «первое издание, энный тираж». Как говорилось выше, номер тиража конкретного издания можно найти в выходных данных книги. Я часто вижу информацию о тираже в списках изданий «Песни льда и огня». Решать опять же вам, однако первые тиражи не первых изданий книг «Песни льда и огня» едва ли представляют особую ценность.
Уникальность книги в некоторой степени связана с первичностью. Первые издания обычно выпускают меньшими тиражами, чем более поздние, а первая книга успешного цикла обычно имеет меньший тираж, чем последующие тома. Это относится и к «Песни льда и огня». С каждым томом цикл приобретал все большую популярность, поэтому первое издание каждой последующей книги имело все больший тираж. Первое издание «Игры престолов» было выпущено тиражом несколько тысяч экземпляров, в то время как тираж «Танца с драконами» достиг нескольких сотен тысяч. Все пять книг претерпели многочисленные переиздания. Хотя на момент написания этой статьи «Танец с драконами» еще не вышел в массовом издании в мягкой обложке, это лишь вопрос времени.
Когда «Песнь льда и огня» заняла прочную нишу на рынке, «Мейша Мерлин» выпустило подписанное автором издание с ограниченным тиражом, иллюстрированное знаменитыми художниками, работающими в жанрах НФ и фэнтези. Эти книги мгновенно приобрели огромную популярность среди коллекционеров. Когда «Мерлин» прекратило свое существование, нишу коллекционных изданий заняло «Сабтерранеан пресс», выпустившее «Бурю мечей». Без сомнений, впоследствии мы увидим и остальные тома. «Сабтерранеан» также объявило о намерении переиздать два популярных тома «Мейша Мерлин» в своем формате. Эта необычная ситуация свидетельствует о постоянно растущей востребованности цикла. Полагаю, коллекционеры с восторгом встретят эти книги.
Издания с ограниченным тиражом пользуются большой популярностью по причине (обычно) красивого дизайна, к которому относятся специальные футляры, изящные форзацы, позолоченные обрезы и иллюстрации, выполненные мастерами жанра. Добавьте реальные автографы автора и художника и ограничьте тираж несколькими сотнями, а не тысячами экземпляров – и вы получите продукт, популярный среди разборчивых коллекционеров данного автора, жанра и даже просто изящных искусств и прозы.
«Мейша Мерлин» выпустило 448 нумерованных и 52 литерных (a – zz) экземпляра «Игры престолов» в 2002 году и «Битвы королей» в 2005 году. Все они были распроданы еще до выхода из печати, поскольку коллекционеры обычно делают предзаказы либо подписываются на целую серию. В общем и целом, одинаково пронумерованные или литерованные издания предпочтительнее собраний с разрозненными номерами или буквами, однако, конечно, их намного сложнее собрать, если вы припозднились.
Когда «Мерлин» обанкротился, знамя «Песни льда и огня» подхватило «Сабтерранеан пресс», которое выпустило такие же тиражи нумерованных и литерных изданий «Бури мечей» (2008) и «Пира стервятников» (2009) и планирует продолжить издавать последующие тома цикла. «Танец с драконами» вышел в 2012 году. Как уже упоминалось, издательство также планирует переиздать первые две книги. Их формат отличается от формата «Мерлина», в котором каждая книга разбита на две части.
Собрать коллекцию этих изданий с нуля будет непросто. Нынешние владельцы весьма привязаны к циклу и либо не хотят продавать свои экземпляры, либо почти единодушно считают, что цена на них будет только расти.
Вот информация на начало декабря 2011 года, взятая с веб-сайта AbeBooks, в базе которого заявлено на продажу 40 миллионов книг. Она адекватно отражает доступность и цены изданий «Песни льда и огня».
Единственное издание с ограниченным тиражом «Мейша Мерлин» / «Сабтерранеан пресс», присутствовавшее на рынке в тот момент, представляло собой полное собрание первых четырех книг. Это были пронумерованные экземпляры (#38), в состоянии «как новые». Цена – $10 000.
Если коллекционирование первых лимитированных изданий сейчас не представляется возможным, вы всегда можете выбрать обычные первые издания. «Песнь льда и огня» пользуется огромной популярностью по всему миру, и вы можете захотеть приобрести первое издание на вашем родном языке, однако успех цикла, который выходил в десятках стран почти на всех мыслимых популярных языках, сильно затрудняет исследование неанглийских изданий.
Поэтому я рассмотрю порядок выхода изданий на английском языке. За некоторым исключением это несложно. Впервые я изложил основы выявления первых изданий в статье «Коллекционируя Джорджа Р. Р. Мартина», вышедшей в журнале «Ферстс» в 2001 году.
«Игра престолов» – книга с подвохом. Предположительно она была одновременно издана «Харпер Коллинз вояджер» (Великобритания) и «Бэнтем спектра» (США) в 1996 году, однако в действительности американское издание является первым в мире и опережает британское на несколько месяцев. Хотя, согласно выходным данным, «Бэнтем» выпустило книгу в сентябре, на самом деле «Игра престолов» появилась в мае 1996 года, к съезду Американской книготорговой ассоциации. Дополнительные экземпляры также были представлены на Вестерконе, конференции научной фантастики, которая проходила в выходные по поводу Дня независимости в июле 1996 года.
Для коллекционеров, собирающих первые в мире издания, это хорошая новость. Хотя первый тираж «Игры престолов», изданный «Бэнтем» был невелик, он определенно затмевает 1500 экземпляров, выпущенных «Харпер Коллинз» в Британии, особенно с учетом того, что многие из последних приобрели библиотеки, а значит, для коллекционеров они не годятся по причине изношенности.
Следующие три книги, «Битву королей» (1998), «Бурю мечей» (2000) и «Пир стервятников» (2005), «Харпер Коллинз» выпустил раньше «Бэнтем», а следовательно, они являются первыми в мире изданиями.
«Танец драконов» одновременно вышел в Америке и Великобритании, то есть оба этих издания можно назвать первыми. Однако Мартин озвучил любопытную мысль. Британские и американские магазины начали торжественные продажи в первую минуту официального дня выхода. И нужно признать, что полночь раньше наступает в Британии. Следует ли из этого, что британское издание является первым? Решать вам.
Итак, что касается первой книги цикла, главенство принадлежит «Бэнтем» (США), а говоря о второй, третьей и четвертой – «Харпер Коллинз» (Великобритания), пятой же – им обоим. Учитывая, что собрать британские издания практически невозможно, многие коллекционеры, в особенности американские, удовлетворились изданиями «Бэнтем». По крайней мере, это уж точно первые американские издания.
За первыми быстро последовали другие тиражи и издания, с другими обложками и в других форматах. Некоторые – например, издание «Харпер Коллинз» в твердой обложке с футляром, выпущенное тиражом 1000 экземпляров, – могут в конечном итоге приобрести популярность у коллекционеров. Однако здесь я рассматриваю только лимитированные нумерованные/литерные издания «Мейша Мерлин» / «Сабтерранеан пресс», по причине их редкости, художественной ценности и засвидетельствованных издательством автографов художников и авторов.
После того как коллекционер установил первичность и исключил из рассмотрения более поздние тиражи и издания, следует задуматься непосредственно о состоянии книги. Не существует правил достоверного определения состояния какой-либо вещи, что бы там ни говорили классификаторы монет, бейсбольных карточек и книг комиксов. Состояние – понятие субъективное и зависит от мнения конкретного человека. Опытное и обоснованное мнение ценится больше, чем наивное, оптимистичное и (особенно) неразборчивое. Если вы собираетесь заняться коллекционированием, вам необходимо ознакомиться с его стандартами и сформировать собственное информированное мнение о предмете, который вы планируете приобрести.
Количество экземпляров книг «Песни льда и огня» различных первых изданий ограничено (особенно это касается первых трех томов), однако не забывайте, что все они были изданы недавно. Таким образом, коллекционными считаются только экземпляры в первоклассном состоянии, почти отличном или лучше, и это относится как к самой книге, так и к суперобложке.
Вне всяких сомнений, американские издания «Бэнтем» более распространены, чем британские издания «Харпер Коллинз», хотя распространенность в данном случае – вещь относительная. «Танец с драконами» – единственное первое издание «Харпер Коллинз», присутствующее на портале AbeBooks. Мне известно, что «Игра престолов» – редкая книга, но полное отсутствие первых четырех томов меня удивило. Редким был даже «Танец с драконами» – всего шесть экземпляров в коллекционном состоянии. Цена варьировала от $65 до $153 (в среднем $103). Обратите внимание – все эти экземпляры подписаны, что увеличивает их ценность. Также необходимо отметить, что Мартин с удовольствием раздает автографы, а значит, на рынке имеется достаточно подписанных экземпляров.
Многие продавцы рекламируют издания «Харпер Коллинз» в твердой обложке с футляром как первые, и цена на подписанные экземпляры «Игры престолов» составляет от $50 до $350. Эти издания никоим образом не являются первыми. Их судьба на рынке коллекционеров пока не ясна.
Издания «Бэнтем» встречаются чаще. Начнем с полных собраний, для тех, кто действительно припозднился. Если вы хотите приобрести все первые издания «Бэнтем» одним махом, пять книг в хорошем или даже «почти нетронутом» состоянии обойдутся вам в $3000.
Все перечисленные ниже издания находятся в коллекционном состоянии (хорошее или «почти нетронутое»), как сама книга, так и ее суперобложка.
«Игра престолов»: доступно восемь экземпляров, все подписанные, цена варьирует от $500 до $1500 (в среднем $956). Когда я писал статью для «Ферстс» в 2001 году, цена варьировала от $250 до $300.
«Битва королей»: два подписанных экземпляра за $650 и $575 (в среднем $612). Также были доступны три неподписанных экземпляра, от $150 до $250 (в среднем $200). В 2001 году ценовой диапазон для этого издания составлял $30–$50.
«Буря мечей»: четыре подписанных экземпляра, от $140 до $300 (в среднем $216), и один неподписанный экземпляр за $115. В 2001 году эту книгу продавали за $15–$30.
«Пир стервятников»: пять подписанных экземпляров за $50–$300 (в среднем $153) плюс один неподписанный за $60.
«Танец драконов», с его самым большим первым тиражом, представлен относительно скромно: двадцать четыре подписанных экземпляра за $49–$150 (в среднем $82) и четыре неподписанных за $31–$40 (в среднем $35). Я думал, их будет больше. Рекомендую проверить букинистические магазины, но помните, что вы ищете первое издание. Хотя оно вышло тиражом несколько сотен тысяч экземпляров, многие оказались на руках у обычных читателей, которых не волнует разница между первым изданием и каким-либо другим. Это хорошая новость для целеустремленного (и удачливого) коллекционера.
Электронные издания всех книг цикла не оказали влияния на рынок коллекционеров. Конечно, рано или поздно он достигнет насыщения и цены стабилизируются, но не думаю, что это произойдет в ближайшем будущем.
Возможно, стоит приобрести пока еще доступные неподписанные экземпляры первого издания «Танца с драконами» и надеяться, что в ближайшее время Джордж заглянет в ваши края.
Джон Джоз. Миллер – автор десятка романов и двух десятков рассказов, сценариев для книг комиксов, игровых книг по серии «Дикие карты» и более ста постов в блоге cheesemagnet.com. Он также пишет об истории бейсбола, особенно в девятнадцатом веке, и о негритянских лигах. Он является одним из первых членов группы из Нью-Мексико, создавшей супергероев «Диких карт». Помимо историй для трех сборников, выпущенных на данный момент «Тор букс», он также написал два руководства по ролевым играм на основе «Диких карт» для «Грин Ронин паблишинг». Его адаптация «В доме червя» Джорджа Р. Р. Мартина, готической истории ужасов, действие которой разворачивается в далеком будущем на умирающей Земле, будет издана «Аватар пресс», как только художник завершит наконец свою работу. Его колонки на cheesemagnet.com касаются в основном фантастических фильмов и прозы. Он также часто раздает свои книги и диски с фильмами, так что не упустите благоприятную возможность!
Нэд Виззини
За пределами гетто
Жанровые войны Джорджа Мартина
Что сложнее всего при написании книги? Хороший вопрос – я часто слышу его от молодых авторов, – однако ответ следует весьма неожиданный. Начало бывает трудным, а концовка порой представляет для автора настоящие мучения, как это продемонстрировало нам затянувшееся ожидание «Танца с драконами», но самое сложное начинается, когда книга уже закончена и продана. Тут-то вам и предстоит провести дотошную и бесстрашную моральную инвентаризацию и
Когда мне понадобились отзывы на роман для подростков с элементами фэнтези, проданный мной в 2010 году, больше всего мне хотелось вымолить отзыв у Джорджа Р. Р. Мартина. Читая о влиянии ролевых игр на американскую культуру, я наткнулся на его сборник «Ретроспектива: том II». Если вы уже сердитесь на затянувшееся ожидание «Ветров зимы», вам будет интересно прочесть про творческие авантюры Мартина в Лос-Анджелесе, изложенные с цинизмом Тириона Ланнистера. Из «Ретроспективы I» я узнал, что в 1983 году Мартин так увлекся играми «Зов Ктулху» и «Супермир», что
Я впервые прочел о писателе, попавшем в зависимость от фэнтезийных игр, а не, скажем, наркотиков или алкоголя. Поскольку я сам лишь недавно оправился от десятилетнего пристрастия к игре «Магия: встреча», то увидел в Мартине родственную душу, человека, который поймет меня – и прочтет мою книгу. Издатель одобрил мой крестовый поход за отзывами, потому что Мартин – феноменально успешный писатель, и, согласно данным «Ю-эс-эй тудэй», на данный момент продано более 8,5 миллиона экземпляров книг из цикла «Песнь льда и огня». Более того, эти продажи подкреплены удивительным достижением для автора, погрязшего в ролевых играх и фантастике: он получил признание у критиков! В 2005 году «Тайм мэгезин» дала Мартину безапеляционную оценку: «американский Толкин».
Однако с каких пор подобные слова стали похвалой? Толкин так давно является частью нашей культуры, что мы легко забываем, что поначалу «Властелина колец» считали эскапистским и, хуже того, инородным произведением. Представление о суровости критиков можно получить из превосходного критического обзора фэнтези, написанного Майклом Сэйлером и опубликованного «Оксфорд юниверсити пресс» в 2012 году. Он называется «Как будто: современное увлечение и литературная предыстория виртуальной реальности». «Некоторые люди – по-видимому, особенно граждане Британии – всю жизнь обожают ребяческую ерунду», – объявил Эдмунд Уилсон в 1956 году. «Очевидно, эти взрослые дети лакомятся не ученым соусом, а скрывающейся под ним уютной наивной сказочкой», – ворчала «Лайф».
Сей аргумент – постулирующий, что фэнтези незамысловато, стереотипно и предназначено для детей – держал его в жанровом гетто с девятнадцатого века, когда оно возникло как современная литературная форма. Хотя на протяжении многих лет оно постепенно просачивалось в академические круги, а Мартин ускорил его приятие серьезными изданиями, такими как «Нью-Йорк таймс бук ревью», многие критики по-прежнему считают фэнтези литературной халтурой, созданной на потребу широкому потребителю – недоумкам вроде меня, Мартина и, чего уж там, вас, читатель. История фэнтези, от появления до широкой популярности и запоздалого академического одобрения – через критические дебри – является частью непрерывного интеллектуального конфликта столь же беспощадного, как Война девятигрошовых королей, а именно
«Жанр» – в первую очередь рыночный термин. Его предназначение – помочь книготорговцам рассортировать продукцию, а потому он приобрел смысл лишь тогда, когда книга стала товаром массового производства в Англии в середине XIX века, где снижение затрат на печать привело к издательскому буму ярко иллюстрированных «дешевых ужасов». Эти серийные издания, позиционировавшиеся как литература для низшего и среднего классов, заставили критиков провести первый рубеж в жанровой войне: между «литературной» и «популярной» беллетристикой.
Ученым мужам было очевидно, что труд, например Джорджа У. М. Рейнолдса (который никогда не использует слово «лицо» там, где подойдет «морда», и предпочтет слово «извергнутый» слову «сказанный»), не является литературой. Нет, это явно что-то другое, а назвать его «дерьмом» было бы невежливо. Проблема заключалась в том, что людям это
Однако даже будучи отделенной от литературы, популярная беллетристика представлялась угрозой. Генри Джеймс предостерегал против нее в эссе «Искусство беллетристики» (1884), откровенно нацеленном на Роберта Льюиса Стивенсона, который только что написал всеми любимую приключенческую историю «Остров сокровищ». По мнению Джеймса, «романист пишет, основываясь на “всем опыте”, для того, чтобы представить “саму жизнь во всей ее сложности”», – говорит Кен Гелдер в своем исследовании «Популярная беллетристика: логика и практики литературного поля». Напротив, «“Остров сокровищ” […] всего лишь вымысел».
Стивенсон ответил собственным эссе, «говоря в точности о достоинствах, присущих “приключенческим романам”, столь нелюбимым Генри Джеймсом: сюжете или “истории”, а также “опасности”, “страсти” и “интриге”». За этими строками скрывается проблема, по сей день препятствующая фэнтези: «опасность» и «интрига» – это одно, и в «Песни льда и огня» их хватает с избытком, однако книготорговцы часто относят к «фэнтези» книги, главный герой которых – крестьянский мальчик, не подозревающий, что он принц, или крестьянский мальчик, которому приходится столкнуться с испытаниями, связанными с землей, водой, огнем и воздухом. Устойчивость клише в фэнтези позволяет критикам, подобно Джеймсу, продолжать считать его детскими сказками, в то время как Стивенсон и его современники предпочитали думать о себе как о первопроходцах воображения.
Воображение было опасной силой в Европе XIX века. Воспитанным людям не следовало предаваться фантазиям, иначе с ними случалось то же, что с более ранними героями жанровых войн: мадам Бовари, которая слишком увлекалась любовными романами, или Дон Кихотом, который прочел чересчур много рыцарских историй. События реальной литературы должны были разворачиваться в реальном мире, где реальные люди решали реальные проблемы. Как сказал в 1762 году Руссо: «У реального мира есть границы, мир воображения бесконечен. Раз уж мы не можем расширить первый, давайте ограничим второй».
Однако воображение пользовалось популярностью у простых людей и находило отражение в фольклоре, сатире и детской литературе, такой как «Алиса в Стране чудес» (1865). В качестве юношеской беллетристики фантастические истории были приемлемы даже для читателей высшего класса, кое-кто из которых, подобно Стивенсону, сам стал писателем, не способным ограничить себя рамками реальности, как то приписывало Просвещение. На заре XX века они создавали книги, в которых невозможные события основывались на реальности. Жюль Верн называл их «Необыкновенными путешествиями», Г. Дж. Уэллс – «научной романтикой», и лично мне этот термин нравится: он объединяет обязательные атрибуты фантастической предпосылки и эмпирической прозы.
Отчасти научная романтика – которая включает «Копи царя Соломона» (1885) Г. Райдера Хаггарда, «Богов Пеганы» (1905) лорда Дансени и «Ночным почтовым» (1909) Редьярда Киплинга – стала реакцией на стерильный климат современной эпохи. К концу XIX века наука оттачивала основополагающие законы природного мира. (По крайней мере, мы так думали; никто не ожидал, что нам потребуется ЦЕРН[2].) Люди получили возможность полностью отделить себя от мира духовности – продать души за холодный, жесткий разум, – и исчезновение магии из повседневной жизни оставило пустоту. Научная романтика стремилась заполнить ее, пребывая в рамках атеизма, предписанного современностью. То есть истории нужно было представлять как реальные, с глоссариями, многочисленными примечаниями и непременным атрибутом нынешнего фэнтезийного романа, картой. Ограждая вымышленные тексты дополнениями, авторы предвосхищали работу, столь знакомую современным писателям-фантастам, и за кулисами создавали цельный мир, который читатели могли сделать своим собственным.
Новое движение привлекло внимание критиков. Во-первых, авторы научной романтики явно превосходили Джорджа У. М. Рейнолдса и «дешевые ужасы» мастерством. Уэллс, Верн и Киплинг не были ремесленниками – но одаренными, искусными рассказчиками, демонстрировавшими сплоченную, законную реакцию на современный мир. Их книги завоевали популярность по всему свету, даже у детей, которым впоследствии предстояло стать интеллектуалами. Жан-Поль Сартр говорил о Верне: «Когда я открывал [его книги], то забывал обо всем. Было ли это чтение? Нет, это была смерть от экстаза». Если вы провели несколько недель, склонившись над «Песнью льда и огня», то знаете, о чем он говорит.
Однако успех научной романтики не поколебал критиков: они обвинили ее в наивности, непроработанности персонажей и уклонении от проблем реального мира и вскоре поместили в более конкретное гетто: «научная фантастика & фэнтези».
Эта двойная категория, формально разделенная на две части критиком Дарко Сувином и по-прежнему встречающаяся во многих книжных магазинах с драконьим амперсандом, появилась в Америке в начале XX века благодаря дешевым журналам. Подобно понятию жанра, эти журналы были маркетинговым замыслом, разработанным, согласно «Фэнтези: освобождение воображения» Ричарда Мэтьюса, чтобы конкурировать с популярными бульварными романами. В них впервые увидели свет произведения некоторых знаменитых предшественников Джорджа Мартина, и на их страницах утвердились многочисленные клише, до сих пор преследующие фэнтези: мечи и магия, мечи и баталии, а также злые сексуальные волшебницы. Г. П. Лавкрафт, использовавший этот формат для создания мира чужих богов, считал традиционные фэнтезийные истории бесполезными. Того же мнения придерживается и Тирион Ланнистер в «Танце с драконами»: «Говорящие драконы, драконы, копящие золото и драгоценные камни […] все это чушь». Лавкрафт, в частности, затратил много усилий на создание эмпирического ландшафта для своих историй и в том числе придумал «Некрономикон», вымышленную книгу темной магии, различные версии которой были впоследствии опубликованы. К сожалению, при жизни Лавкрафт не добился успеха, да и после смерти Эдмунд Уилсон назвал его работы «детской забавой».
Однако за пределами царства литературной критики читатели дешевых журналов воспринимали «научную фантастику & фэнтези» как нечто более серьезное, чем обычная игра. Они вели активные дискуссии и закладывали фундамент для того, что мы сейчас называем фэндомом. Хьюго Гернсбек, редактор «Удивительных историй», оказал движению неоценимую услугу, публикуя адреса тех, кто присылал письма, позволяя читателям контактировать напрямую и обсуждать произведения. К середине XX века продажи фантастических книг и литературной беллетристики соотносились в пропорции девять к одному… но первые так и не нашли признания в критических кругах, продолжавших настаивать на изображении реального мира. Согласно вышедшей в 2006 году работе Кена Кигана «Парасферы: за пределы сфер литературной и жанровой беллетристики», серьезной литературой «большинство критиков называло повествовательный реализм, в котором нет ничего нереалистичного». В безграничной стилистической пустоте, раскинувшейся между Джойсом и Хемингуэем, не нашлось места драконам и крылатым богам.
Позиция академических кругов оставалась практически неизменной на протяжении столетия, и читатели фантастики не могли надеяться, что академики структурируют и упорядочат их страсть. Поэтому они сформировали собственные параакадемические круги – книжные магазины, фэнзины и раздел «Письма» в соответствующих журналах, а впоследствии сборники комиксов, – чтобы анализировать произведения в контексте их постоянно растущей истории. Одним из активных участников этой культуры был Джордж Р. Р. Мартин, для которого фанатские письма стали первой публикацией. В 12-м выпуске «Мстителей» (1965) он воспевает «стремительное действие, цельное описание и потрясающую концовку», вторя словам Стивенсона в защиту «приключенческих романов». Если прежние чемпионы фэнтези отвечали на письма Генри Джеймса, нынешние писали Стэну Ли – и это несмотря на то, что культурная сверхновая «Властелина колец» уже зажглась на горизонте. Фэнтези явно проигрывало жанровые войны.
В 1996 году на сцене появляется «Игра престолов», опубликованная как жанровая книга. Ей предсказывали коммерческий успех. Сага Роберта Джордана «Колесо времени» пользовалась широкой известностью, и издатели вступили в ожесточенную войну предложений за то, что тогда считалось трилогией «Песнь льда и огня». Последующие продажи затмили тот факт, что «Игра престолов» не стала мгновенным хитом, а ее популярность возрастала постепенно, подпитываемая независимыми книготорговцами, обозревателями и премией «Локус» за лучший роман в жанре фэнтези. Оглядываясь назад, легко понять причину: Мартин вырос в мире со сложившимися канонами фэнтези, однако у него хватило смелости нарушить их так, чтобы бросить вызов критикам – и читателям.
Со времен научной романтики до наших дней континуум жанровых писателей сформировал атрибуты фэнтези, которые не столь очевидны, как волшебник в черной шляпе или неприветливый гном. Одним из них, как пишет в работе «Иные миры: жанр фэнтези» (1983) Джон Г. Тиммерман, является «заурядность персонажа». Герои «Обитателей холмов» (1972) Ричарда Адамса и цикла о Земноморье (1968–2001) Урсулы Ле Гуин – обычные люди (или кролики), обремененные заботами «сельских жителей». Бильбо и Фродо – простые хоббиты, не короли.
Мартин игнорирует это правило, возвращаясь к дофэнтезийной парадигме. Четырнадцать основных персонажей «Песни льда и огня» – не фермеры и не пастухи; они мужчины и женщины благородного происхождения, обеспокоенные сохранением своего статуса и во многих случаях желающие править миром. У них больше общего с коварными героями Троллопа или Теккерея, нежели с юным магом Гедом из романов Ле Гуин. И в этом смысле они идут наперекор течению беллетристики – жанровой
Лев Гроссман, фэнтезийный писатель и автор ярлыка «американский Толкин», воспевал Мартина за то, что тот разбил манихейство Средиземья, призвав ему на смену острую политическую интригу. Однако в основе этого лежит отказ Мартина сделать своих героев наивными – то есть последовать еще одному шаблону. «Наивность в фэнтези – всегда положительный момент, подразумевающий, что персонаж сохранил способность удивляться, – пишет Тиммерман. – Прагматики, обобранные, строптивцы и циники в фэнтези чаще выступают в роли злодеев».
Это не имеет никакого отношения к «Песни льда и огня». Только прагматики способны выжить в предательском мире Вестероса и Эссоса. Способность удивляться, позволяющая невинным героям традиционного фэнтези отправиться в сказочный мир или получить преимущество перед остальными персонажами, здесь только мешает. Выживают именно обобранные – Мартин возвращается к благородной романтике, и мы видим, как из современных циников рождаются антигерои. «Герой слишком высок, чтоб совсем загрязниться, следственно, можно грязниться», – заявляет Достоевский в «Записках из подполья» (1864). В отличие от Фродо, или детей Певенси, или даже замученных жителей Новой Англии Лавкрафта, Тирион Ланнистер напоминает эту модернистскую икону: чем он занимается, если не грязнит самого себя?
Даже сама идея героя выставлена в книгах Мартина на всеобщее растерзание. Как и во всей жанровой беллетристике, в фэнтези долгое время господствовал мифический персонаж, которого охарактеризовал в «Тысячеликом герое» Джозеф Кэмпбелл: он покидает родной дом, жертвует собой на благо своего народа, а затем воскресает и живет долго и счастливо. Особенно подобные персонажи утомительны в фильмах. Это ребенок, или полицейский, или шпион, достаточно обычный, чтобы вызвать зрительское сочувствие, но обладающий сверхчеловеческими способностями, позволяющими ему уклониться от пуль, выкашивающих его спутников. Мы знаем, что он победит, только не знаем как. Вот почему смерть Неда Старка вызвала такой резонанс у читателей «Игры престолов» и зрителей одноименного сериала «Эйч-би-оу». В кои-то веки герой проиграл – хотя и продемонстрировал свою отвагу, принципиальность и верность на фоне интриганов Королевской Гавани. Исполнительные продюсеры Дэвид Бениофф и Д. Б. Вайс, а также Мартин заслуживают здесь особой похвалы: они сделали Неда Старка маркетинговым фокусом «Игры престолов». Плакат к фильму изображал Шона Бина на Железном Троне! Отважившись отрубить ему голову в девятой серии, они заставили зрителей испытать потрясение, какое вызвала разве что гибель Джанет Ли в «Психозе»… И это можно назвать одним из величайших поп-культурных достижений последнего десятилетия.
За пять книг Мартин не устал убивать семейных мужчин, женщин, детей, младенцев и собак, однако особое презрение он, судя по всему, испытывает к благородным героям, которыми кишит традиционное фэнтези. «Но герой никогда не погибает. Я должен стать героем», – говорит Квентин Мартелл в «Танце с драконами» незадолго до того, как его поджаривают. Стремление Квентина к славе и ошибочное самомнение напоминают Дон Кихота – таким образом, фэнтези завершает круг, насмехаясь над собственным прошлым полуторавековой давности, а не над мифами, в которых черпал вдохновение Сервантес.
Конечно, слова – пустой звук, но с высокой долей вероятности можно предположить, что «Песнь льда и огня» также нарушит самый священный из законов фэнтези:
Учитывая впечатляющие отклонения от самых важных фэнтезийных канонов, можно ожидать, что «Песнь льда и огня» станет сагой, которая наконец освободит фэнтези из жанрового гетто и позволит напрямую сравнивать его со, скажем, «Свободой» (2010) Джонатана Франзена, столь же объемным трудом о человеческих ошибках и предательстве. В какой-то степени это уже произошло: в своем блоге Мартин отметил, что «Тайм» назвала «Танец с драконами» «лучшей книгой года (не лучшим фэнтези года и не лучшей НФ-книгой года, но Лучшей Книгой, точка)».
Однако некоторые критики, возможно, напуганные невысокими продажами литературной беллетристики, буквально восстали против жанра. Романист Эдвард Докс отмечает в «Обсервере»: «Жанровые писатели не могут утверждать, что получили все. Отдайте им деньги и продажи […]. Но не позволяйте им думать, будто эти вещи свидетельствуют о ценности и масштабности их работ». Мартин Эмис в сборнике эссе с соответствующим названием «Война с клише» (2001) пишет: «Когда мы читаем, мы не просто наслаждаемся письменным словом […]. Мы устанавливаем связь с разумом автора». Его утверждение подразумевает, что источником жанровой беллетристики являются умы не уникальные, а обыденные, желающие всего лишь заработать на аудитории, которую привлекают безопасность и предсказуемость.
Можно возразить, что ум Джорджа Р. Р. Мартина вполне уникален: его обладатель родился в Бэйонне, штат Нью-Джерси, вырос в фэндоме комиксов, стал экспертом по Лавкрафту и Толкину (как гласит сборник «Ретроспектива»), был закален жестокостью Голливуда и настолько обожает ролевые игры, что «потерял» на них целый год. Однако прожженные критики «научной фантастики & фэнтези» могут с полным правом счесть эти характеристики доказательством того, что Мартин не ушел далеко от своих корней, что его книги – лишь круто замешанные фэнтезийные сериалы. И еще хуже звучат снисходительные отзывы читателей-литераторов, которым понравились трущобы Вестероса, таких как автор мемуаров Доминика Браунинг, назвавшая Мартина альтернативой Толстому в вышедшей в 2012 году в «Нью-Йорк таймс» статье, озаглавленной «Учась любить развлекательное чтиво».
Некоторые критики сочли работы Мартина достойными подняться над жанровым бульоном. В критической статье 2011 года, посвященной «Танцу с драконами», «Нью-Йорк таймс» недвусмысленно провозгласила, что Мартин лучше Толкина, назвав его сагу «ветвистым и панорамным романом XIX века, обряженным в фэнтезийный шутовской костюм». А Ник Джеверс из «Инфинити плас» аплодирует Мартину за умелое использование жанра в критической статье, посвященной вампирскому роману «Грезы Февра» (1982): «Его декадентское полотно способно отобразить умирающие планеты, гибель современной эпохи или долгий упадок рыцарства, однако ключевой тональностью всегда остается утрата». Эти слова приятны, но, судя по всему, их источник находится за пределами жанра фэнтези и представляет собой утонченного мыслителя, на которого произвели впечатление игры безумных строителей миров вроде Лавкрафта. Немногие из критиков отважились подойти к «Песни льда и огня»
Говоря простым языком, «Песнь льда и огня» претендует на титул в фэнтезийной литературе, о котором со времен научной романтики задумывался каждый: «Самый сложный мир». В нем живут сотни персонажей, он обладает пугающей и детальной хронологией и, на момент написания этого эссе, имеет более 4500 статей в собственном вики-разделе. Читатели, не вышедшие за рамки книг, чтобы исследовать дополнительные материалы – не погрузившиеся в дополнительные сведения, – не ощутили в полной мере его уникальность. Можно, например, прочесть предложение из «Танца с драконами» и ничего в нем не понять: «Сапожник рассказал им, как тело Короля-Мясника выкопали и одели в медные доспехи, когда Зеленой Благодати Астапора было видение, что он избавит город от юнкайцев». Упомянутые четыре имени собственных требуют четырех обращений к карте или приложениям, если прежде вы были невнимательны, и превращают «Песнь льда и огня» в такое же произведение искусства, как любой другой модернистский литературный шедевр несколько иного, не столь увлекательного рода.
Таким образом, Мартин ведет жанровые войны, уклоняясь от них. Работая в рамках системы, отказываясь извиняться за своих предшественников, он пишет книги, которые слишком кровавы, непредсказуемы и беспощадно увлекательны, чтобы их проигнорировать. Делая все это, он возвышает остальное фэнтези. Похвалы уважаемых изданий наподобие «Нью-Йорк таймс» помогают не только «Песни льда и огня» – они также легитимируют более раннее фэнтези, например работы Питера С. Бигла, Роджера Желязны и Майкла Муркока, одновременно давая литературным романистам вроде Льва Гроссмана попробовать себя на фэнтезийном поприще (в случае Гроссмана – с вполне успешным циклом про магов).
Маловероятно, что в вашем местном книжном магазине вскоре исчезнет секция «фэнтези & научная фантастика» (разве что вместе с магазином) или что фэнтезийные книги начнут появляться на первой странице «Нью-Йорк таймс бук ревью» наряду с романами об аномии XXI века. Некоторые закоренелые академические критики не выпустят оружие из рук и будут продолжать считать любой роман с признаками нереальности «детской забавой» – позиция, кажущаяся особенно неправильной с учетом того, что настоящие детские забавы грозят лишить следующее поколение желания читать что бы то ни было вообще.
Однако в жанровых войнах Мартин занимает выгодную позицию. Изменив канонам, он заставил замолчать многих ненавистников фэнтези и завоевал сердца культурных знатоков, сохранив почтение к истокам жанра. Он подобен курителям травы Билла Хикса, сидящим на деревьях, когда вокруг полыхает война с наркотиками: «Они что, с нами воюют? Так мы даже не на этом чертовом поле!» Эта блистательная стратегия достойна персонажей Мартина.
С тех пор как Стивенсон написал ответ Генри Джеймсу, жанровые писатели занимают оборонительные позиции, пытаясь защитить свое творчество, как будто в нем есть что-то изначально неправильное. В интервью, опубликованном в 2007 году на «Пэтс фэнтези хотлист», Мартин заявляет: «Мы не хотим, чтобы нас отправили в детский манеж, а наши работы сочли недостойными серьезной литературы лишь по причине ярлыка. Лично я считаю, что история есть история, и единственное, о чем стоит писать, – это конфликт человеческого сердца с самим собой».
Кажется, эти слова должны поумерить пыл всех критиков, жанровых и литературных. Что касается моей собственной фэнтезийной деятельности, мне не нужно одобрение Джорджа Р. Р. Мартина. «Песнью льда и огня» он поднял все лодки, позволив людям вроде меня – а также намного более талантливым – войти в контакт с нашим внутренним любителем фэнтези, одновременно бросив нам вызов качеством своих книг, призвав нас работать еще лучше.
Нэд Виззини – автор романов «Это очень забавная история», «Будь попрохладнее» и «Подростковый страх? Не-е-е…». Писал заметки и сценарии для «Нью-Йорк таймс», «Дэйли бист» и «Волчонка» (Эм-ти-ви). Его работы переведены на семь языков. В соавторстве с Крисом Коламбусом написал роман «Дом секретов». Писал для антологий «Смарт поп», посвященных «Голодным играм», «Хроникам Нарнии» и «Ходячим мертвецам». Выступал более чем в двухстах университетах, библиотеках и школах по всему миру с лекциями о писательском мастерстве и психическом здоровье. В 2011 году получил награду от Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе за достижения в общественной пропаганде посредством искусства. Нэд жил в Лос-Анджелесе вместе с женой Саброй Эмбери и их сыном. Его последний роман, «Остальные нормальные», был издан «Харпер Коллинз» 25 сентября 2012 года. Покончил с собой 19 декабря 2013 года после затяжной депрессии.
Благодарности
Спасибо Гленну Йеффету, издателю и исполнительному директору «Бэн Белла букс», за новый шанс опубликоваться в «Смарт поп»; Хизер Баттерфилд за активную и творческую маркетинговую поддержку; Ли Кэмпу за производственную магию; сумасшедшей команде литературных редакторов и дизайнеров, благодаря которым мы все стали выглядеть лучше, и особенно Ли Уилсон, главному редактору «Смарт поп», которая посредством своих высоких стандартов и неутомимых действий вдохновила меня постоянно повышать планку, а также сделала зачастую утомительный процесс редактирования антологии намного более веселым, чем ему позволено быть. Вне стен офисов «Бэн Беллы» в Техасе и Массачусетсе поддержку и помощь также оказали Джеймс Джон Белл, Скотт Катберстон, Стивен Дедмэн, Марк Фишман, Джереми Джонс, Хелен Меррик, Крис Прамас, Джефф Вандермеер и Стюарт Вудс.
Самая приятная часть работы над любой антологией для меня заключается в сотрудничестве со многими писателями, чьим творчеством я восхищаюсь. В создании «За стеной» приняли участие эссеисты, обладающие чувством юмора, профессионализмом и талантом – то есть всем, о чем только может мечтать редактор. Спасибо их агентам, которые сделали наше сотрудничество возможным. И отдельное спасибо Р. А. Сальваторе. Благодаря нашим беседам о фэнтези – а с тех пор, как в 1993 году он написал рассказ для первой антологии под моей редакцией, их было немало – я осознал, что первая статья в этом сборнике должна принадлежать ему. Я рад, что он согласился.
Наконец, мое участие в сборнике «За стеной» – да и само существование этой книги – стало возможным лишь благодаря Джорджу Р. Р. Мартину. Помимо того, что он обеспечил нас великолепной темой для обсуждения, написав «Песнь льда и огня», Джордж и его неутомимый помощник Тай Фрэнк помогли мне запустить проект на Комик-коне, проходившем в Сан-Диего в 2011 году, и посоветовали привлечь некоторых ключевых эссеистов. Великодушие и щедрость Джорджа сравнимы лишь с его воображением и литературным мастерством.
О редакторе
Джеймс Лаудер редактировал серии и циклы книг как для крупных, так и для мелких издательств и руководил такими критически признанными антологиями, как «Проклятье полной луны», «Судьба Камелота», трилогия «Книги плоти» и выпущенный «Смарт поп» в 2011 году «Триумф ходячих мертвецов». Он является автором переведенных на несколько языков популярных романов в жанре темного фэнтези, «Принц лжи» и «Рыцарь черной розы», рассказов для антологий «Тени на Бейкер-стрит» и «Кающийся» и сценариев комиксов для «Имидж», «Мунстоун» и «Ди-си». Он написал сотни статей, эссе, кинематографических и книжных обзоров для таких изданий, как «Удивительные истории» и «Исторический журнал Новой Англии», а также «Кинг-Конг возвращается!» и «Неуполномоченные люди Икс» «Бэн Беллы». За свои работы был удостоен пяти наград «Ориджинс» и награды «Энни», а также номинирован на награду Международной гильдии ужасов и награду Брэма Стокера. Адрес сайта Джеймса: jameslowder.com.
Поделиться книгой: