С первого взгляда

Ей было приятно думать, что в Париже у нее остается друг, но она не была уверена, что Жан-Шарль именно друг. Да, он ее доктор, лечил ее, заботился о ней, был очень внимателен. И как бы ей хотелось, чтобы он стал добрым другом! Она надеялась, что когда они снова увидятся в феврале, их отношения упрочатся, но кто знает, хочется ли того же ему, может быть, она была для него всего лишь очередной пациенткой, а его внимание – всего лишь профессиональным отношением хорошего врача?

Он встал и сделал шаг к двери, и тут она протянула ему завернутую в синюю бумагу коробочку. Он остановился в недоумении и растерянно посмотрел на нее.

– Что это?

– Знак благодарности за вашу доброту ко мне, – тихо сказала она. Она открыла ему душу, рассказала то, чем никогда до сих пор не делилась ни с кем. Доверилась ему и как доктору, и как доброму другу. А он ничего от нее не ждал, ему было довольно того, что они могли проводить время вместе. Сама возможность разговаривать с ней казалась ему подарком. И он несказанно удивился, увидев протянутую ему коробочку, даже помедлил минуту, прежде чем взять.

– Никакой доброты не было, – сдержанно ответил он, – я просто выполнял свой долг.

Просто долг? Нет, для Тимми он сделал гораздо больше. Он поддержал ее, вдохнул в нее силы, терпеливо и заботливо выхаживал ее, никто и никогда раньше так не заботился о ней. Она чувствовала, что от него исходят неиссякаемое тепло и сострадание, и ей хотелось поблагодарить его за все, подарить вещицу, которая бы напоминала ему об их искренних, задушевных беседах.

– Очень тронут, – сказал он, переложив подарок в левую руку, в которой держал чемоданчик, и протянул правую для рукопожатия.

– Благодарю вас, – тихо произнесла Тимми, – благодарю вас за то, что слушали меня, за то, что были рядом… держали меня за руку, когда мне было так страшно…

За что она его благодарит? Она пережила в своей жизни столько поистине тяжелого и трагичного, и то, что он для нее сделал, – сущий пустяк, хоть в ту минуту ей это, возможно, казалось важным. Но ему-то это ничего не стоило. И уж конечно, он не заслуживает подарка в знак благодарности.

– Ведите себя хорошо, – сказал он, улыбаясь. – Побольше отдыхайте. Когда вернетесь домой, не перегружайте себя работой. Вы еще сколько-то времени будете уставать.

Теперь он снова был только доктор, и выражение лица у него было озабоченное. Он не любил прощаний, а ее подарок к тому же выбил его из колеи. Он никак не ожидал ничего подобного, хотя Тимми не умела поступать иначе, но откуда ему было это знать?

– Берегите себя. – Он еще раз улыбнулся. – И звоните, если что.

– Может быть, когда я приеду сюда в феврале, со мной опять что-нибудь случится, – сказала она с надеждой и засмеялась.

– Надеюсь, что нет! – возразил он и указал на ее подарок. – Благодарю вас. Но не стоило этого делать.

– Мне так хотелось. Вы были сама доброта.

Он подумал, что в коробке, наверное, серебряная ручка или еще что-то в этом роде, что обычно дарят ему пациенты. Его ждал огромный сюрприз.

А она вдруг в неожиданном порыве приникла к нему и обняла, потом поцеловала в обе щеки. Он улыбнулся.

– Бон вояж, мадам О’Нилл.

Он поклонился ей, открыл дверь и вышел. Она стояла и смотрела ему вслед… вот он подошел к лифту, нажимает кнопку… Лифт тотчас появился, из него вышли два живших в отеле японца, Жан-Шарль вошел, помахал ей на прощание рукой и исчез, а Тимми вошла в свои такие привычные апартаменты. В горле у нее стоял ком. Как она не любила расставания! Когда она прощалась с симпатичными ей людьми и глядела, как они уходят, ее охватывало ощущение, будто ее бросили, – так же случилось и сейчас. Глядя вслед Жан-Шарлю, она чувствовала привычную горечь, от которой сжалось сердце. Господи, ну как же все это глупо! Он всего лишь врач-француз, а не ее возлюбленный. Долгий жизненный опыт научил ее, что все хорошее в жизни рано или поздно кончается, даже дружба.

Глава 5

Вечером Тимми собрала свои вещи, а проснувшись утром, позвонила Заку сказать, что после обеда вылетает домой. У него все еще был вечер среды, а у нее уже утро четверга. Перелет в Лос-Анджелес займет одиннадцать часов, она выиграет девять часов. Самолет из Парижа вылетает в обед, а дома она будет в начале второй половины дня.

– Привет, – небрежно бросила она, когда он ответил. Голос у него был тягучий, будто спросонья, но он сказал, что не спал. – Я сегодня прилетаю, звоню спросить, не хочешь ли составить мне здесь компанию. – Они не виделись целый месяц, но связь друг с другом поддерживали более или менее регулярно, хотя участия к Тимми во время болезни Зак не проявил. Он звонил несколько раз, пытался шутить, говорил, что скучает, скорее бы она возвращалась. Она и не ожидала от него большего, потому что слишком хорошо его знала, хотя как было бы приятно, если бы он изменил своей натуре и стал более внимательным. Но нет, на такое он был не способен. Их отношения всегда были легкими и поверхностными. И это была, пожалуй, главная причина, почему она вот уже десять лет их поддерживала, – с ним или с другими, точно такими же, как он. Она напомнила себе об этом накануне вечером после того, как простилась с Жан-Шарлем. Зак был существо другой породы. Ни глубины мысли, ни силы воли, да он никогда этого и не скрывал. Хотелось ему только одного – приятно проводить время, именно то, что Тимми было от него нужно. И сейчас она снова напомнила себе об этом. Приближаются праздники, гораздо приятнее проводить их с Заком, чем в одиночестве.

– Жаль, Тимми, боюсь, не получится, – неопределенно ответил Зак в ответ на приглашение Тимми заехать к ней вечером, когда она вернется. Его отказ в очередной раз напомнил ей, что у каждого из них своя, отдельная от другого жизнь. Нет, он не был верным любовником, который ждет не дождется возвращения подруги. Он живет своей собственной жизнью. Как и она.

– Досадно, – равнодушно отозвалась Тимми. Она привыкла к таким ответам. Они встречались, когда это было удобно и когда позволяли обстоятельства. Зак был избалован женщинами, они ему буквально прохода не давали. Но он ни ради одной не поступился бы своими малейшими удобствами, хотя связь с Тимми льстила его тщеславию. Ему нравилось рассказывать направо и налево, что он встречается с Тимми О’Нилл.

– Мне надо в Сан-Франциско, повидаться с одним парнем, мы с ним несколько лет назад играли в одной пьесе, – объяснил Зак. – Он только что позвонил. Я не знал, что ты возвращаешься. – Она и в самом деле не стала звонить ему раньше и договариваться о встрече, решила, что позвонит, когда прилетит в Америку. А он не пожелал ради нее перенести поездку в Сан-Франциско. Она подозревала, что это он так мелочно мстит ей за отказ взять его с собой в Европу. Да уж, злопамятности ему было не занимать.

– Обидно. Значит, встретиться нам не удастся. Но может быть, пересечемся в аэропорту, – сказала она. Ее ничуть не задел его отказ. Она ведь тоже не особенно рвалась его увидеть. Просто приятно было бы встретиться после месяца разлуки, но и только.

Она слушала его голос и думала, как отличается их разговор от ее недавних бесед с Жан-Шарлем. И разница не только в интеллекте, главное – это интерес, который они испытывали друг к другу, и общность взглядов. Она встречается с Заком уже несколько месяцев, спит с ним, но глубины в их отношениях нет и, вероятно, никогда не будет. Она чувствовала, что Жан-Шарль ей намного ближе, чем Зак, и это ее удивляло.

– Увидимся, когда я вернусь, – небрежно бросил Зак. – Я туда всего на пару дней. Как собираешься проводить уик-энд? Поедешь в Малибу?

– Может быть. Все зависит от того, как я буду себя чувствовать. Я всего два дня как из клиники, – напомнила она ему. Прошел всего месяц, а у нее было такое чувство, будто она разговаривает с совершенно чужим человеком, да, в сущности, так оно во многих отношениях и было.

– Звякни мне, если туда поедешь. Я возвращаюсь в субботу. Звони на мобильный, я из Сан-Франциско буду возвращаться на машине. Расскажешь мне о своих планах.

Она знала, что его гораздо меньше потянет в Бель-Эйр, если она все еще будет там. Господи, как много она о нем знала! Он обожал проводить с ней выходные в Малибу, на берегу океана, но ненавидел ездить туда один.

– Благополучного полета, – небрежно пожелал он.

– И тебе благополучной поездки.

Она положила трубку. Ей было грустно. Несмотря на всю свою решимость не привязываться слишком серьезно к Заку, она невольно ждала от него нежности и тепла. Как приятно вернуться домой, где тебя ждет любящая и преданная душа.

Она оделась и через несколько минут вышла из отеля, смутно надеясь, что Жан-Шарль еще раз позвонит пожелать доброго пути, но он, конечно, не позвонил. Да и зачем ему звонить? Он попрощался с ней накануне вечером и расстался, как расстаются с очередным пациентом. Интересно, развернул ли он ее подарок и понравились ли ему часы? Она надеялась, что понравились.

Она щедро одарила чаевыми дежурного на ресепшене, швейцаров и портье, и Жиль помчал ее в утреннем трафике будничного Парижа к аэропорту Шарль-де-Голль. Сдал ее багаж, что обыкновенно делал Дэвид, когда они летали вместе, и прикатил тележку для ее тяжеленной сумки. После нескольких дней в клинике расстояние, которое ей пришлось пройти по терминалу, показалось ей непривычно далеким, но боли она не чувствовала, просто устала больше, чем всегда. У выхода на посадку ее встретил служащий вип-зала, проводил до самолета и нашел ее место в салоне первого класса. Все прошло как нельзя лучше.

Она уселась поудобнее, вынула из сумки книгу, которую собиралась читать, взяла предложенные стюартом журналы, откинула голову на подголовник и закрыла глаза. У нее было такое ощущение, будто после ее отлета из Америки прошло сто лет. Из-за неожиданно свалившейся на ее голову операции она задержалась в Париже всего на несколько дней, но прожила здесь в общей сложности больше двух недель. Как ни любила она этот прекрасный город – конечно, желательно не болеть, когда ты приехала сюда, – все же приятно возвращаться домой. Она знала, что в офисе ее ждут горы писем. Ей придется принимать несметное множество решений, касающихся направлений следующего сезона. Они планировали разработать еще одну линию духов, были перспективные идеи, связанные с косметикой. От всего этого голова шла кругом. Но вот самолет взлетел, и не прошло и получаса, как она заснула и проспала первые пять часов полета.

Когда Тимми проснулась, подали обед, потом она посмотрела фильм, разложила свое кресло, легла, укрылась пледом и проспала сладким сном до самого Лос-Анджелеса. Стюард разбудил ее перед самой посадкой:

– Мадам О’Нилл?

Он легонько тронул ее за плечо, и она, услышав свое имя, произнесенное голосом француза, на мгновение подумала, что она снова в клинике и с ней рядом Жан-Шарль. Но тут же все встало на свои места. Стюард попросил ее сложить сиденье, и она увидела в окно, что они подлетают к Лос-Анджелесу.

Тимми пошла в туалетную комнату, почистила зубы, умылась, причесала волосы и вернулась к своему месту перед самой посадкой. Самолет остановился, и она спустилась по трапу одной из первых со своей тяжелой сумкой аллигаторовой кожи. Обслуживающий вип-зала тотчас взял у нее эту сумку из рук, едва она ступила на землю. Она очень быстро прошла через иммиграционный контроль, декларировать ей было нечего. То немногое, что она купила, увезла с собой Джейд, или же оно было отправлено прямо в город. Тимми терпеть не могла терять время на таможне и потому редко возила что-нибудь с собой.

Выйдя из дверей иммиграционного контроля, она увидела встречающую ее Джейд. Шофер Тимми ждал их у выхода. Джейд взяла у служащего вип-зала тяжелую сумку Тимми из аллигаторовой кожи и пошла с ней по залу аэровокзала. Дэвид тоже хотел приехать встречать Тимми, но у него работы невпроворот, объяснила Джейд.

– И вы вдвоем повезли бы меня домой – только этого не хватало!

Тимми улыбнулась и крепко обняла Джейд.

– Как ты себя чувствуешь?

Джейд заметила, что Тимми похудела и побледнела. В обрамлении рыжих волос ее лицо сейчас казалось чуть ли не прозрачным.

– Вполне хорошо, – ответила Тимми, сама удивляясь тому, что и в самом деле отлично себя чувствует и что ей совсем не хочется спать после долгого перелета. Да и то сказать – она почти все время полета спала. Как, впрочем, и всегда.

– Я жутко расстроилась из-за твоего аппендикса. Была готова вернуться.

– Совершенно ни к чему. Все прекрасно обошлось. У меня был очень хороший врач, а уж как меня выхаживали в клинике – лучше не придумаешь. Все случилось как гром средь ясного неба, но после того как я опомнилась, я просто лежала и отдыхала, хотя, конечно, предпочитаю отдыхать иначе.

Теперь, когда Тимми шла рядом со своей помощницей по аэровокзалу, по ее виду было и не догадаться, что она только что после операции.

– Ты такая храбрая, – с восхищением сказала Джейд. – Я бы совсем растерялась – заболеть в чужой стране, да еще так серьезно, перенести операцию… Я в последний раз болела два года назад.

Тимми засмеялась, и Джейд слегка смутилась. А Тимми была просто счастлива – Джейд снова с ней, она снова в привычной обстановке. И как замечательно будет лечь в свою собственную постель в Бель-Эйр, пусть она не так роскошна, как в ее апартаментах в отеле «Плаза Атене». Она вернулась, она дома!

– А я пять лет назад, – призналась Тимми. – Не могу представить себе человека, которому бы нравилось болеть на чужбине. Если учесть все обстоятельства, мне на редкость повезло. Врач был превосходный. И он держал меня за руку. – Тимми улыбнулась.

– Мне бы пришлось колоть транквилизаторы дней десять, не меньше, – сказала Джейд, когда их автомобиль уже втиснулся в плотный поток трафика. Шоссе было забито, и это тоже было привычно.

– Что у нас запланировано? – спросила Тимми, и Джейд рассказала, какие встречи она наметила для Тимми на следующую неделю. С тех пор как Тимми заболела, Джейд старалась как можно меньше нагружать ее. По обычным меркам и в применении к обычным смертным составленное ею для Тимми расписание встреч показалось бы чрезмерно напряженным. Но Тимми справлялась со всем играючи, во всяком случае раньше. На пике формы ее энергии хватало на десятерых, и она надеялась, что скоро снова обретет эту форму. Но сейчас, после долгого перелета, у нее возникли сомнения. Она все еще жила по парижскому времени, а в Париже и, стало быть, для нее, сейчас около часа ночи. Чтобы адаптироваться к местному времени, окончательно оправиться после операции и прийти в себя после путешествия, Тимми потребуется несколько дней. Однако чувствовала она себя на удивление бодрой. Она намеревалась завтра разобраться с завалом документов на своем рабочем столе и на субботу и воскресенье уехать в Малибу, опять же захватив с собой какую-то часть работы.

Дамы радостно прощебетали всю дорогу до Лос-Анджелеса, и вдруг Тимми в последнюю минуту решила сначала заглянуть к себе в офис, а потом уже ехать домой. Никто ее там не ждал, но ей хотелось взглянуть на свой письменный стол и понять, какой Эверест бумаг ждет ее возвращения.

– Стоит ли? – с тревогой спросила Джейд. – Разве ты не должна как можно больше отдыхать и беречься?

Но Тимми была Тимми. Любой другой женщине не терпелось бы приехать домой, принять душ, разобрать вещи, нырнуть в постель и спать, спать, спать… любой другой, но только не Тимми. Десять дней она ленилась и отдыхала, и теперь накопившаяся в ней энергия должна была вырваться со всей мощью. Джейд это чувствовала. Тимми засмеялась в ответ на ее слова и заверила, что чувствует себя отлично. Выглядела она тоже отлично, и настроение у нее было прекрасное.

Штаб-квартира фирмы «Тимми О» была расположена в фешенебельном квартале делового центра Лос-Анджелеса, в комплекс входили пять зданий и склад, где перед отправкой товара выполнялись таможенные формальности. Неподалеку находились еще несколько складов, еще была фабрика в Нью-Джерси, текстильные мануфактуры и швейные фабрики, которые она купила много лет назад за границей, главным образом в Малайзии и Таиланде. Сейчас она вела переговоры о покупке еще одного предприятия в Индии. Машина подъехала к зданию, где находилась штаб-квартира Тимми, и она с улыбкой огляделась вокруг.

– Добро пожаловать домой, – прошептала она, радуясь, что вернулась в свою привычную жизнь. Здесь она чувствовала себя сильной и уверенной. Всегда знала, что происходит, твердо держала в руках все бразды правления своей империей и радовалась, что именно она правит бал. Последние десять лет ее империя стала главным в ее жизни, и у нее не было и тени сомнений, что это лучшее ее творение. Как же приятно знать, что ты делаешь что-то по-настоящему хорошо. Необходимость руководить гигантским конгломератом компаний, разрабатывать линии и направления никогда ее не пугала, наоборот, дарила чувство уверенности и надежности. Огорчало все прочее за пределами ее империи, но сама империя – никогда. Тимми с самого начала нашла себя в работе, почувствовала свои огромные возможности и свой незаурядный талант. В последние годы ее личная жизнь не ладилась и приносила много боли. Она давно запретила себе надеяться на что-то серьезное. Главное – полностью сосредоточиться на своей работе, тогда все идет прекрасно. Когда Тимми вошла в здание, Джейд подумала, что она просто ожила на глазах, точно засыхающее растение, которое наконец-то полили. И даже словно бы стала выше ростом, пока поднималась в лифте на третий этаж. Официально сотрудники ее здесь не ждали, однако были предупреждены. Дэвид сказал, что Тимми, может быть, заглянет по дороге домой, и, как всегда, оказался прав.

Минуту спустя Тимми вошла в его кабинет, сияя радостной улыбкой.

– Ну что, соскучился?

Она крепко обняла его, он прижал ее к себе. Он так же, как и Джейд, сильно волновался за нее. Однако оба повиновались ей и остались в Нью-Йорке, чтобы провести назначенные встречи.

– Еще как! – с улыбкой признался он. – Больше мы тебя одну никуда не отпустим. Это же надо так людей перепугать!

– Ничего такого страшного не произошло, – отмахнулась она, и вдруг ей показалось, что Париж переместился куда-то далеко, словно бы на другую планету, как и ее операция, и даже Жан-Шарль Вернье. Она совсем забыла о нем, хотя целых девять дней подолгу с ним разговаривала. Теперь все это осталось в прошлом. Она вернулась в волшебное царство «Тимми О», которым так прекрасно правила и ради которого жила. Снова стала той Тимми, какой была, когда с ней случился первый приступ аппендицита и какая вызвала у Жан-Шарля антипатию, той Тимми, в жизни которой существует только работа и которая готова жертвовать ради нее всем, даже собственным здоровьем, какую бы дорогую цену за это ни пришлось платить. Так уж она была устроена.

– Только не надо пудрить нам мозги, – вспыхнул Дэвид. – Прорвавшийся гнойный аппендикс – очень страшная штука. Ты могла умереть.

– Не повезло вам, – засмеялась она. – Я слишком вредная, не захотела умирать. Так что живем дальше. Я еще не видела своего письменного стола. Скажите заранее, какой завал там меня ждет, а то вдруг прямо на пороге со мной инфаркт приключится.

– Нет-нет, никакой завал тебя не ждет, – поспешил успокоить ее Дэвид. – Я сегодня разобрался с массой неотложных дел, но это все были мелочи. У нас проблемы с тайваньской фабрикой, я написал тебе отчет, ты его получишь электронной почтой, но и они вполне решаемы. Мне кажется, я понимаю как. Прочтешь сегодня вечером. Ткани, которые мы заказали в Пекине, получены, трикотаж из Италии тоже. Все это уже в Нью-Джерси. Если честно, по-моему, тебе решительно не о чем тревожиться, хотя ты, конечно, найдешь повод.

И Дэвид снова засмеялся, радуясь, что Тимми опять с ними. Она была для него словно бы старшей сестрой, его учителем, человеком, которым он безмерно восхищался. Восхищался всем, что она делает, вот уже шесть лет, с тех пор как она его «открыла» и взяла под свое крыло. Она научила его всему, что знала о бизнесе сама. Перфекционистка, дотошно вникающая во все мельчайшие мелочи, она держала в своем поле зрения все без исключения, была гением маркетинга, знала свою клиентуру и обладала безошибочным вкусом и чувством стиля, которое ей никогда не изменяло. Неудивительно, что она занимает такое высокое положение в своей империи. Ее работа – единственное, что действительно имеет для нее ценность. «Тимми О» – ее дитя, она заботится о нем, балует его, воспитывает, бранит, наказывает, защищает и любит больше всего на свете.

– Я вернусь через минуту, – сказала Тимми Дэвиду и прошла из его кабинета в свой. Там ее ждала Джейд с чашкой чаю и аккуратными стопками документов, требующими ее внимания. Папки, брошюры, факсы, коробки с образцами тканей и множество других вещей занимали весь стол Тимми. Она села и принялась все это разбирать, словно перед ней был один из ее любимых китайских пазлов. В семь вечера она все еще сидела за работой, и Джейд трудилась вместе с ней. За это время они уже почти со всем разобрались, кроме того, Тимми приготовила огромную кипу документов взять домой и прочитать ночью. Тимми была счастлива. Она снова вернулась в свою родную стихию. Работа была ее любимым спортом, а она была спортсменкой олимпийского класса.

Прошел еще час, а Тимми по-прежнему сидела за своим рабочим столом вместе с верной помощницей Джейд.

– Не хочу на тебя давить… – деликатно сказала Джейд в начале девятого. Она, как и всегда, была готова работать с Тимми допоздна, исключение составляли только дни, когда у нее было намечено что-то важное, например, интересное свидание, в таких случаях Тимми ее отпускала. Но сама, уйдя с головой в работу, о времени напрочь забывала. И сейчас, услышав голос своей помощницы, поглядела на нее таким взглядом, будто медленно возвращалась с небес на землю. – Но для тебя сейчас пять утра. Не пора ли домой?

Джейд волновалась за Тимми, ведь она только что перенесла операцию, а ведет себя так, будто и думать о ней забыла, – кстати, она и в самом деле вот уже несколько часов не вспоминает об операции.

– Да, конечно… – рассеянно проговорила Тимми, вытягивая из кипы образцов приглянувшийся ей лоскут. – Я спала в самолете.

– Ты на ногах уже почти сутки. Тебе надо ехать домой и отдыхать.

Джейд заботилась о ней, точно мать о ребенке, хотя, казалось, должно бы быть наоборот, и Тимми это трогало до глубины души.

– Знаю, знаю… Я сейчас, еще минуту… Только хочу просмотреть еще один файл…

Она была точно ребенок, которого невозможно оторвать от игрушек и заставить идти обедать, или ложиться спать, или принимать ванну. Работа была для нее точно наркотик – и сейчас, и всю жизнь. Начав какое-то дело, она уже не могла остановиться. Но все же в половине девятого она положила последнюю папку на высящуюся кипу, взяла все в охапку и, сопровождаемая Джейд, пошла к выходу. Водитель Тимми все еще ждал ее, ждал уже пять часов. Он привык ждать, ведь он часто возил ее, хоть она и была чрезвычайно независима и по большей части ездила сама, но в аэропорт, на важные приемы и светские мероприятия вызывала водителя.

По дороге они подбросили домой Джейд, хотя она хотела ехать к Тимми. В четверть десятого Тимми уже была дома, в своей квартире в Бель-Эйр. Она выключила охранную сигнализацию, и водитель внес в дом ее вещи. Она зажгла всюду свет и огляделась. Ей казалось, она не была здесь сто лет, а дом – она даже забыла, какой он красивый! Гостиная была в бежевых тонах, почти без мебели, просторная и полная воздуха, с прекрасными полотнами современных художников на стенах. Здесь были Виллем де Кунинг, Поллок, Раис Оливейра. Был даже один из ранних «мобилей» Александера Колдера, в углу стояла скульптура Луизы Буржуа. Все здесь было просто, элегантно и успокаивало душу. Спальня у нее была белая, кухня голубая с желтым.

Тимми купила дом, когда Деррик ее бросил. Она хотела оставить прошлое в прошлом, и ей это почти удалось. В книжном шкафу стояла фотография ее сына, но она никогда не объясняла, кто это, не слишком близким людям, которые бывали в доме. Ее помощники знали, что спрашивать не следует, а мужчин, которые появлялись в ее жизни и потом исчезали, мало интересовал снимок четырехлетнего ребенка. Их интересовали овальный бассейн, горячая ванна, сауна. В спальне наверху у нее был полный набор тренажеров, но она редко на них занималась. Физические упражнения ей заменяла прогулка по пляжу в Малибу, где она любила собирать ракушки. Тренажеры наводили на нее скуку, зато гости с удовольствием на них занимались. Например, Зак, когда приезжал к ней. Возле кухни была большая открытая веранда, где она любила завтракать. Для нее это был идеальный дом. Здесь был рабочий кабинет, столовая, гостевая спальня, фантастического звучания музыкальный центр и огромные гардеробные. Она вошла в кухню, открыла холодильник и заглянула в него. Домоправительница набила его продуктами – Джейд позвонила ей и сказала, что Тимми возвращается. Но Тимми поняла, что есть ей не хочется, она слишком устала, и потому закрыла дверцу холодильника и налила себе стакан воды. Приняла душ, надела ночную рубашку и легла, но сна не было ни в одном глазу. В Париже сейчас восемь утра, время завтрака. И тут в первый раз за все время после отъезда из Парижа она подумала о Жан-Шарле – что-то он сейчас делает? Интересно, понравились ли ему часы, или он поменял их на какие-то другие?

Прошел час, другой, третий, а сон все не шел, и тогда Тимми стала читать бумаги, которые привезла домой из офиса. Заснула она, когда в Париже был полдень. Но она закончила всю работу. В Лос-Анджелесе было три утра, и ее кровать вдруг показалась ей огромной. Казалось, за то время, что ее не было, она стала еще больше. Тимми лежала и смотрела в потолок и думала при этом, почему Зак уехал в Сан-Франциско в тот самый день, когда она вернулась. В самом ли деле так сложились у него обстоятельства, или он все нарочно подстроил, потому что продолжает злиться на нее за отказ взять с собой в Европу. Да, в сущности, какая разница? Тимми это безразлично. Мысли стали уплывать куда-то, глаза закрылись, она начала погружаться в сон. И последний образ, который промелькнул в сознании перед тем, как она заснула, был Жан-Шарль в Париже. И странно – она на мгновение почувствовала в своей руке его руку, представила, что он здесь, в Лос-Анджелесе, рядом с ней, и на душе стало отрадно, тепло. Увидит ли она его еще когда-нибудь? Вряд ли, ведь она вернулась к себе, в свой мир.

Глава 6

Заснула Тимми под утро, но проснулась рано. Сделала себе тост, съела полбаночки йогурта и выпила чашку чаю, потом приняла душ, оделась и вышла из дома – ее уже ждал водитель, чтобы отвезти в офис. Она расстроилась, когда Жан-Шарль сказал ей, что после операции минимум месяц нельзя будет водить машину. Но она не потеряла даром ни минуты, пока они ехали, сделала несколько звонков в Нью-Йорк и дочитала оставшуюся корреспонденцию. Она везла все взятые вчера домой документы обратно в офис со стопкой заметок для Джейд. И как только вошла в кабинет, сразу же их ей протянула. Дэвид взглянул на Тимми в изумлении.

– Как, ты все прочитала? – Она с улыбкой кивнула, а он только покачал головой. – Ну, знаешь! Ты что же, совсем не спала?

– Спала немножко, – возразила она, глядя на экран его компьютера. Она проспала четыре часа, и ей этого было более или менее довольно. Ей редко удавалось проспать больше пяти часов, но даже трех хватало, чтобы целый день работать. Казалось, в ней был неиссякаемый источник энергии, поистине перпетуум-мобиле, и все же к концу рабочего дня в пятницу разница во времени между Европой и Америкой сказалась, она готова была заснуть прямо за своим письменным столом. Здесь, в офисе, она увлеклась и напрочь забыла и об операции, и о том, что ей предписан щадящий режим. Работала в полную силу, как прежде, но в пять решила остановиться. В конце концов, наступает уик-энд! Она даже не стала брать работу домой, она почти все успела, а та малость, что осталась, подождет до понедельника. Кажется, ей придется лететь на Тайвань, улаживать возникшие там проблемы. Бульвар Санта-Моника был забит, и она добралась до дому только около шести. В Малибу она поедет вечером. Зак из Сан-Франциско не позвонил, она ему тоже не звонила, некогда было, да он и сам позвонит, когда появится в городе, она это знала. В восемь, когда на дорогах стало посвободнее, водитель отвез ее в Малибу, и она там осталась, сказав, что позвонит в воскресенье, когда пора будет возвращаться в Бель-Эйр, а может быть, ее отвезет Зак. Чуть позже она вышла на свою открытую веранду и стала смотреть на океан, вдыхая живительный морской воздух, а ветер играл с ее волосами. Тимми любила бывать здесь. Вилла была декорирована в бело-голубых тонах. Полы белые, чисто белые китайские фарфоровые вазы, кофейный столик из белого мрамора, белая мебель больших размеров. Огромная белая кровать с балдахином из тончайшего белого льняного полотна. Потолки небесно-голубые. Все на этой вилле в Малибу напоминало о лете. Здесь Тимми всегда было хорошо, и это было одно из немногих мест, где она действительно отдыхала.

Скорее бы наступило утро, тогда она наконец пойдет гулять у кромки воды. Ну и что, что она здесь одна, ей и одной неплохо, подумала она, и в эту минуту зазвонил телефон. Звонил Зак, он возвращался домой – на день раньше.

– Ты уже на вилле? – спросил он удивленно. – Я думал, ты там будешь только завтра утром. А я проезжаю Бейкерсфилд, до города часа два. Хочешь, приеду к тебе сегодня?

Она подумала и решила, что, пожалуй, это будет совсем неплохо. Услышав его голос, она поняла, что хочет его видеть, хоть и настроилась провести ночь одна.

– И в самом деле, почему бы тебе не приехать? – шутливо поддержала его она. С ним было очень удобно проводить уик-энды, ей никогда не приходилось уделять ему внимания, и именно это ей больше всего в нем нравилось. Он приходил, уходил и не ждал, что она будет заботиться о нем, и она радовалась этому, особенно когда сильно уставала к концу долгой недели. Он просто был где-то в доме или на пляже. Случалось, они по полдня не перебрасывались и словом.

– Я приеду около двенадцати. Если ты устала, ложись, только не запирай дверь.

– Может быть, и лягу, – сказала она зевая. – Я совсем без сил. Весь день работала, а живу все еще по парижскому времени. – Впрочем, она не хотела сыпать соль на раны.

– Ладно, я уж как-нибудь сам.

Судя по голосу, он был в отличном настроении.

Она приняла ванну в своей белоснежной мраморной ванной, из окна которой открывался вид на океан. Потом хотела было приготовить ему что-нибудь поесть, но бросила это занятие и на всякий случай оставила дверь кухни незапертой. Пошла к себе в спальню и очень скоро уже крепко спала в своей кровати под балдахином. Она не слышала, как он вошел, не почувствовала, как он, по обыкновению, скользнул в постель и улегся с ней рядом. Их отношения скорее напоминали отношения супругов, проживших много лет в браке, а не любовников. Кто-то лежит рядом с тобой в постели, и тебе не так одиноко. Проснувшись рано утром, Тимми увидела его возле себя, он спал, и его длинные светлые волосы разметались по подушке, как у ребенка. Спящий, он и сам был похож на большого прелестного ребенка, и она несколько минут с улыбкой любовалась им. До чего же он красив! Она никогда не могла понять, какие чувства испытывает к нему, да и зачем ей это понимать? Их отношения не заслуживают того, чтобы их анализировали. Он сейчас с ней, и этого довольно. Большего она от него не ждет, да ей ничего другого и не нужно.

Она тихонько встала с кровати, стараясь не разбудить его, и вышла босиком в кухню, а потом на веранду. Октябрьский день был великолепен. И вдруг она с изумлением поняла, что ведь завтра День всех святых. Дул легкий ветерок, и было необычно тепло для этого времени года. Тимми торопливо натянула джинсы и спустилась на пляж. Океан был тих, его гладкая поверхность напоминала гигантское зеркало, песок был чистейший, мягкий. Казалось, сейчас не осень, а весна.

Она налила себе чаю, приготовила кофе для Зака и вышла на октябрьское солнышко. Было девять часов. Она устроилась в шезлонге и закрыла глаза. Через час на веранду вышел Зак в шортах, взлохмаченный, заспанный и немыслимо красивый. Ну просто кинозвезда или фотомодель Кельвина Кляйна. И какое же у него великолепное, безупречное тело.

– Привет, – сказала Тимми, улыбаясь ему со своего шезлонга. – Я не дождалась тебя, заснула. Ты когда приехал?

Он не поцеловал ее, просто стоял на другом конце веранды и сонно улыбался, потом лениво потянулся и зевнул. Он не умел быть ласковым, но, кажется, сейчас радовался встрече с ней, и она тоже почувствовала, что рада его приезду.

– Точно не знаю, кажется, около часа. Я по дороге перекусил. Решил, что ты уже будешь спать. А ты неплохо выглядишь, Тим, по тебе нипочем не скажешь, что была больна.

Глядя на них, можно было подумать, что они давние приятели или однокашники, которые давно не видели друг друга и вот теперь случайно встретились. Он был напрочь лишен душевной теплоты. Они жили каждый своей отдельной жизнью, пути их шли параллельно друг другу, иногда пересекались, но очень редко сближались. Не будь у нее таких отношений раньше, она сочла бы это очень странным. Зак не проявлял по отношению к ней ни страсти, ни нежности. Порой ей казалось, что они просто добрые приятели, не более того. Он был дружелюбен, но от него не исходило тепла, ему просто нравилось проводить с ней время. Лишь иногда, не слишком часто, они предавались любви, если вдруг найдет стих. Секс его мало интересовал. Поглядишь на него и невольно подумаешь, что в постели ему нет равных, но, увы, ничего подобного. Красавец, глаз не оторвать, но люди ему безразличны, сосредоточен он исключительно на самом себе. Зак растянулся рядом с ней на шезлонге и закрыл глаза, подставив лицо утреннему солнышку. Тимми он даже не поцеловал. Это ему и в голову не пришло, хоть он не видел ее больше месяца. Впрочем, он был доволен, что приехал к ней. Красавец-фотомодель с великолепной фигурой – вот он, весь как на ладони, большой избалованный ребенок, любит дуться и капризничать, как дулся целый месяц, пока она была в Европе, а вообще-то довольно занятное существо. Никогда не знаешь, чего от него ждать, у него все зависит от настроения. Нынче утром он сонный, умиротворенный и, как всегда, красивый. Вот он повернул к ней голову и улыбнулся, чуть приоткрыв один глаз на ярком солнце.