Пепел

– Вот как? Спрашивай, – пожала плечами я.

– Это не мой метод, – протянул он, оглядывая меня с ног до головы.

Я снова замолчала, ожидая, что он скажет дальше. Игорь, молча, осматривал меня, задержав взгляд на животе. Меня затошнило.

– Я пытался навести о тебе справки. Правда, наткнулся на одну проблему, – он снова затянулся, а потом стукнул пальцем по сигарете, стряхивая пепел.

Белые хлопья закружились в воздухе, и разлетелись в разные стороны.

– Какую?

– О тебе ничего не известно. Точнее, все данные, которые мне удалось на тебя найти, имеют давность три года. Мне показалось это странным.

Вот черт!

– Я копнул глубже и нашел одну интересную личность. Катерина Смирнова, в девичестве Ольховская.

Я навалилась на балконные перила и отвернулась от него. Страх парализовал меня, сковал мое тело, и я просто молча, продолжала слушать то, что он говорит.

– На самом деле, Катюша не интересная личность. Интересны обстоятельства ее… Исчезновения, – Игорь ухмыльнулся, когда я бросила на него гневный взгляд, – Она попала в страшную аварию со своим сыном и мужем. Оба погибли на месте, а вот Катя выжила. И после этого… Инцидента исчезла.

– Заткнись, – прошипела я, резко метнувшись к нему.

– А то что? – довольно хмыкнул он.

– А то я расскажу твоей жене, какой ты козел и чем ты занимаешься вечерами в ночных клубах.

– Ты не посмеешь, – его лицо побагровело, – Хоть слово пикнешь, и папка с твоим досье упадет на стол Эрику.

– Эрик все знает, – решила сыграть ва–банк я и лицо Игоря на секунду исказила гримаса удивления, – Так что ты его не удивишь.

Я стояла вплотную к нему, и, слава Богу, он был одного со мной роста. Мы смотрели друг на друга в упор, словно хотели прожечь дыру насквозь.

– Если еще раз приблизишься ко мне с разговорами, я все ей расскажу. И тогда твоей «дольче вита» придет конец.

Я толкнула его плечом и вылетела с балкона. Он рванул следом и схватил меня за руку.

– Отпусти, – взвыла я, пытаясь выдернуть руку из цепкой хватки холодных пальцев.

Игорь прижал меня рукой к стене, и я оцепенела.

– Мне просто любопытно, – прошептал он, сверкнув глазами, – В медицинском заключении говорилось о пожаре в машине…

Все остальное происходило, как в тумане. Я поняла, что свободной рукой он тянет мою футболку вверх и попыталась вырваться, но он впечатал меня в стену.

– Господи Боже, – вырвалось у него, и он поднял глаза на меня.

За секунды на его лице промелькнула лавина эмоций. Ужас. Удивление. Отвращение. Жалость. Меня затрясло.

– Отпусти, – крикнула я, сглатывая слезы.

В ту же секунду Эрик влетел в спальню и уставился на нас. Он посмотрел на мое лицо, потом перевел глаза на Игоря и все, что я увидела, это руки, оттаскивающие Игоря от меня.

– Какого хрена ты к ней прикасаешься, – заорал Эрик и, кажется, стены затряслись.

– Твою мать, друг, с кем ты связался? Она же вся…

Игорь заткнулся на половине слова, потому что кулак Эрика впечатался ему в лицо. Я снова заморгала, и увидела боковым зрением Машу, стоящую в дверях.

Игорь размазал кровь, хлещущую из носа по лицу, и злобно сверкнул глазами. То, что он сказал дальше, добило меня, Эрика, и, кажется, Машу тоже.

– С каких пор ты стал извращенцем, Эрик? Тебя возбуждают шрамы? Она же урод!

– Пошел вон из моего дома! – прошипел Эрик, хватая Игоря за грудки.

Он потащил его в прихожую, Маша покорно отступила, продолжая смотреть испуганными глазами на меня. Я рванула в ванную, и, только закрыв за собой дверь, разревелась в голос.

Комната начала сжиматься вокруг меня. Воздух стал тяжелым. Я попыталась протолкнуть его через легкие, но у меня не вышло. Пронзительный визг в ушах постепенно становился громче и громче, став невыносимым. Я закрыла уши руками и закричала.

Пип–пип–пип–пип–пип

– Март, пристегнись! – пропищала я, когда он просунул руку между моих ног.

– Тогда мне будет неудобно, – шепнул мне в ухо муж, прикусывая мочку.

Я застонала от желания и истомы, которая разлилась по телу.

– Я за рулем.

– Плевать. Немного экстрима разнообразит нашу скучную семейную жизнь. Тем более, Сашка спит и ничего не увидит.

Март стянул бретельку платья и бюстгальтера, обнажив мою грудь. Я почувствовала его губы на своем соске, а потом он легонько прикусил его. От неожиданности я всхлипнула.

– Я знаю, что тебе так нравится, – промычал он, а я вцепилась в руль руками, – Я люблю тебя, Катя.

Я закрываю глаза от слепящего солнца и отвечаю:

– Я тоже тебя люблю.

Визг тормозов выдернул меня в реальность. На нас летел серый внедорожник. Время замедлилось. Я увидела за рулем машины мужчину, который в ужасе смотрел мне в глаза. Ударив по тормозам, я открыла рот в беззвучном крике, и в следующую секунду меня настигла темнота.

Когда я открыла глаза, я увидела только клубы дыма. Что–то в кровавых пятнах лежало на капоте. Я почувствовала, что горю и опустила глаза. Меня зажало между сиденьем и подушкой безопасности. Я судорожно начала ее спускать, обжигаясь о плавящийся пластик, и увидела языки пламени, поднимающиеся по платью.

Кто–то кричит.

Так громко…

Это я кричу.

– Саша! Сашенька! Саша!

Мне никто не отвечает. Только скрежет металла, хруст моих костей и треск огня. Кто–то режет машину снаружи, и кричит мне на эстонском, но я не понимаю ни слова.

– Саша! Сашенька! – рыдаю я и жду, что мой сын мне ответит. Жду, что он издаст хоть какой–то звук.

Но он не отвечает.

Я кричу, воплю во все горло.

Я чувствую холодный осенний воздух, ворвавшийся в салон того, что когда–то было нашей машиной. Я чувствую чьи–то руки, которые подхватывают меня.

Я больше не чувствую боли. Я ничего не чувствую.

Я вижу удаляющийся силуэт моего мужа, наполовину вылетевшего из машины. Он лежит на капоте, повернув голову в мою сторону. Я пытаюсь разглядеть его лицо, но у меня не получается.

Потому что у него нет лица. Только кровавое месиво там, где, когда–то были голубые глаза, точеный нос и полные губы. Просто череп, покрытый разорванной кожей и кровью.

Я смотрю на заднее сиденье и вижу то, что было моим сыном всего несколько минут назад.

Его крошечное тело неестественно изогнуто в детском автокресле. Голова практически оторвана от тела и болтается на чем–то тонком. Наверное, это сухожилия.

Я моргаю.

Я не вижу его лица. Оно залито кровью и в груди что–то торчит. Какой–то осколок. Он не двигается, ручки безвольно повисли сквозь ремень безопасности.

Этого не может быть. Эти кресла признаны самыми безопасными в мире. Он надежно зафиксирован, я всегда следила за этим. Его кресло всегда стояло на самом безопасном месте в машине, посередине. Все исследования говорили о том, что это самое безопасное место – ребенка не может зажать передним сиденьем, и он защищен от боковых ударов.

Он должен был выжить. Он был в безопасности. Это нереально.

Я – Катерина Смирнова. Я отвлеклась за рулем. Я убила своего мужа и своего сына.

Потом было расследование, водитель серого внедорожника был пьян. Его автоматически признали виновным в аварии. Я могла бы дать показания, рассказать, как все было, и тогда дело закрыли бы. Но я не смогла. Его осудили, а могли бы оправдать.

Я – Катерина Смирнова. Жена Марта Смирнова, мать Александра Смирнова. Их больше нет. И меня тоже больше нет. Я сменила имя, потому что умерла в тот день вместе с ними.

– Дана, открой! – кричал Эрик, барабаня в дверь, – Детка, открой, пожалуйста!

Теперь я – Дана. Дана Ольховская. Имя я выбрала наугад, фамилию вернула девичью. Когда меняешь имя, это нигде не фиксируется. Просто события предыдущей жизни перестают появляться. Новый человек рождается, как по волшебству, одним взмахом руки и парой строчек в компьютере.

Эрик вышиб дверь в ванную, и подхватил меня на руки. Приступ начал отпускать, когда я прижалась у его груди, и я задышала.

– Все хорошо, Дана. Все хорошо. Я с тобой.

– С ней все в порядке? – беспокойно прошептал голос Маши где–то надо мной.

– Нет, ей плохо, – сухо ответил Эрик, укладывая меня на кровать, – Принеси воды.

– Секунду…

Маша выбежала, а я осталась лежать без сил на руках у Эрика.

– Все хорошо. Это пройдет, – прошептал он, гладя меня по голове, – Девочка моя, все хорошо.

Из коридора послышались торопливые шаги.

– Держи, – сказала Маша, и я приоткрыла глаза.

– Детка, тебе надо попить. Ты так кричала.

Эрик протянул стакан к моим губам и аккуратно приподнял меня. Я сделала глоток, и почувствовала, как вода пробежала по высохшему горлу, причиняя боль.

– Вот так, так лучше. А теперь отдохни.

– Эрик, расскажи мне все, – тихо говорит Маша, но он не отвечает.

Только гладит меня по голове, пока я медленно погружаюсь в сон. Темнота снова наступает, но на этот раз тихая и спокойная.

– Все хорошо, – шепчет голос Эрика в этой темноте, – Я с тобой.

ГЛАВА 27

Утренний свет пробивается сквозь жалюзи, и я медленно открываю глаза. Эрик спит рядом, положив руку мне на талию. Я пошевелилась, и он сразу открыл глаза.

– Проснулась?

– Ага, – я пытаюсь улыбнуться и чувствую боль в губах. Дотрагиваюсь до них рукой и ощупываю небольшие ссадины.

– Ты вчера все губы искусала, – шепчет Эрик, кладя руку поверх моей, – Дана, мне так жаль. Я не хотел, чтобы все так вышло.

– Как Маша?

– Я ей все рассказал, – говорит он, отстраняясь и запуская руку себе в волосы.

Я замолчала, открыв рот от удивления.

– Все–все?

– Да. Все, с первой минуты. И про похождения Игоря тоже.

– Как она это восприняла? – сердце неровно подскочило.

– С достоинством. А у меня будто тонна с плеч свалилась, – он вздыхает и опускает плечи.

– Стало легче? – я села на кровати.

– Да. Надоело скрывать все это… Так лучше.

– Наверное, сейчас они выясняют отношения.