Принося Свет, мы остаемся во Тьме

– Ладно… – Я вздохнул и потер лицо. – Ты спи, а я пойду посмотрю, что там происходит.

– Не-е-ет, – теперь в ее голосе прорезались нотки возмущения. – Не уходи!

Если Патрик найдет ее здесь в таком состоянии, то может понять все абсолютно не так. Вернее, он поймет все именно так, как оно сбоку и выглядит. Проклятье! Обдумав сложившуюся ситуацию, я осторожно отцепил ее от себя и немножко отодвинул на свободную половину кровати. По крайней мере, со мной она в безопасности и я буду точно знать, что против ее воли к ней никто не прикоснется. Укрыв девушку одеялом, я встал и запер дверь на ключ, чтобы сюда больше никто не вломился. Конечно, ближе к утру придется открыть, но пока что у нас есть время, чтоб отдохнуть.

Достав из шкафа еще одно одеяло, я почти бесшумно улегся на свое прежнее место. Софи мирно посапывала рядом, не имея представления о том, какой мукой для меня есть ее присутствие здесь по ошибке. Будучи Светом, я всегда видел в Огне то, чего она сама не могла видеть. В этом бушующем пламенном шторме я видел часть себя. Она была совсем другая, и в то же время невероятно похожа на меня, такая близкая и родная. Я видел свет, который она несла… Сама того не зная, она была продолжением меня. Она существовала для меня. Она была моей.

Оставив между нами довольно целомудренное расстояние, я опустился на подушку, чувствуя, что еще не скоро смогу уснуть.

* * *

Я не чувствовал под собой земли. Тьма комнаты, казалось, стала материальной и полностью поглотила меня. Ее холод струился по моей коже, заползая под одежду, обвивая и затуманивая мои затравленные мысли. Я вдыхал тьму, позволяя ей растекаться по венам голодной пустотой, готовой сожрать меня в любой момент. Страха я не испытывал… Я видел Огонь в небесах… Я – Свет, обратная сторона Тьмы. Мне нечего бояться, кроме самого себя.

Мне казалось, что я застыл в невесомости, без способности к малейшему движению. Когда в жизни происходит что-то ужасное, время замедляется, и ты не замечаешь, как оказываешься в ловушке. Предательское время создает вокруг купол, отгораживающий тебя от остального мира, где все идет в привычном ритме… Но только не здесь, не в твоем персональном аду.

Мой друг погиб. Мой друг спас мне жизнь, взамен отдав свою. Мой друг даже не подозревал, что уходя, забрал с собою часть меня. Я умер вместе с ним. Флин больше не вернется, никогда. И только я тому виной…

Лежа на полу посреди гостевой комнаты Орфея, я попытался найти хоть несколько причин, которые бы заставили меня не пролежать здесь до конца своих дней. Должен признать, что через десять минут я уже был твердо уверен, что вполне впишусь в эту комнату как деталь интерьера. Помню, когда погиб мой отец, я почти неделю пролежал на полу, игнорируя кровать… Согласен, это выглядит очень странно. Но когда в моей душе разверзается пропасть, мне жизненно необходимо, чтоб мое тело ощущало под собой твердую поверхность. Мне необходимо знать, что ощущение падения является призрачным и что я все еще здесь.

Мой дом разрушен демонами, которые несколько дней назад заполонили город. Мой лучший друг, который был рядом столько лет, ушел туда, куда мне не суждено попасть… Когда мое земное время истечет, я, равно как Патрик и Софи, вернусь туда, откуда пришел – к Сумеречным Вратам. Я глубоко вдохнул, чувствуя, как холод пробирает до костей, игнорируя то, что в комнате тепло.

Софи… Наверное, она злится, что ушел, так и не дождавшись ее. Но я не мог… Ее слова о том, что когда-то она была влюблена в Патрика, заставляли мою душу корчиться от боли. Ее слова были неумолимо безжалостны и абсолютно не своевременны. Можно подумать, что я об этом не знал. Или не видел. Иначе быть просто не могло. Тяжелые мысли раздирали голову, наливая ее свинцом. Плотную тишину нарушал только мерный шорох колес автомобилей, катящихся по мокрой дороге, и постукивание дождевых капель о стекло окна.

Последний раз я видел Орфея, когда вернулся. Парень лежал на диване в гостиной и отстраненно рассматривал потолок. Похоже, Эстель таки удалось уговорить его хоть ненадолго оставить Иву и отдохнуть самому. Но понимала ли она, что это невозможно? Как можно обрести покой, когда ты балансируешь на лезвии судьбы? Упадешь ли ты и разобьешься или удержишься и продолжишь путь – твоя душа не будет знать мира, пока не окончиться война.

Стоило проверить, как там охотник, потому я, собравшись в призрачную копию прежнего себя, вышел из комнаты и направился в гостиную.

Орфей лежал в той же позе, и я был готов поспорить, что за несколько часов он не сдвинулся ни на сантиметр. Полная бутылка виски стояла возле дивана, дожидаясь финального хруста, который сообщит о том, что парень сломлен. Окончательно. Пока этого не произошло, я взял бутылку и, повертев ее в руках, сказал:

– Ты знаешь, это плохая идея.

– Именно поэтому она до сих пор полная, – ответил парень безжизненным голосом. Он даже не взглянул на меня, продолжая пялиться в пустое пространство перед собой. Орфей был весьма истощен, а болезненная бледность его лица резко контрастировала с темными кругами под глазами. Впрочем, думаю, я сейчас выглядел не лучше. Горе делает всех на одно лицо.

Поставив бутылку в бар, я опустился на пушистый ковер посреди гостиной. Для того чтоб помочь кому-то пройти тяжелый период в жизни, иногда достаточно просто быть рядом, без слов и ненужной болтовни. И оказалось, что это чувство знакомо мне больше, чем я мог бы подумать… Веками Тьма и Свет безмолвно существовали, и на самом деле в этом сосуществовании было сказано больше, чем всеми жившими на планете людьми, за все времена, на всех языках…

Не знаю, сколько прошло времени, пока мы тонули каждый в своем шторме. За окном вечер плавно сменил день, и комнату заполонили густые сумерки. Я даже начал проваливаться в какое-то жалкое подобие сна, с которой прежде меня все время выбрасывало, но тут Орфей тихо произнес:

– Она придет...

– Что? – Не поняв, переспросил я.

– Бенсон, – он вздохнул и продолжил. – Она придет.

Его слова были столь неожиданными и невероятными, что я рассмеялся. Вернее попытался, потому что этот смех можно было сравнить с подгнившим лимоном – такой же горький и кислый.

– Я знаю Софи уже очень давно, – охотник пожал плечами. – Она словно ураган – сначала снесет все вокруг себя, а потом обдумает все, что натворила, вернется и восстановит. Только дай ей немного времени.

Орфей понятия не имел, как давно знаю ее я. Хотя, нет… Он был прав. Орфей знал Софи, а я знал Огонь, и в обоих случаях это не сулило мне ничего хорошего. Я молчал. Мне хотелось подбодрить охотника, заверить, что с Ивой обязательно все будет хорошо. Просто ей тоже нужно… Время? Все упиралось во время, в проклятое ожидание неизвестного, в саму неизвестность, радостно простирающую к нам свои загребущие лапы. И я молчал, так и не найдя слов, которые бы могли помочь Орфею. В принципе, их и не существовало.

Впервые за весь вечер охотник повернул голову и, взглянув в мою сторону, слегка улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он и поднялся с дивана. – Зак, поспи немного. Я знаю, что это сложно, но тебе советую да и сам попытаюсь… А завтра Эстель придется сжечь тренировочный центр дотла, если она снова вздумает выгнать меня из лазарета.

С этими словами он вышел из гостиной и направился в свою спальню.

Здесь мне было вполне комфортно, но не хотелось мешать Орфею утром, так что я тоже встал и поплелся в свою комнату. Не включая свет, я сбросил с кровати на пол все подушки и уселся среди них, прислонившись спиной к стене. Расстегнув несколько верхних пуговиц на рубашке и подкатив рукава, я снова позволил себе провалиться в ничто, которое радостно встретило меня тупой головной болью.

Немало времени я провел на полу, пытаясь расставить все по своим местам. Но мне так и не удалось это сделать, так как любая мысль обрывалась, не успев сформироваться, и мне приходилось начинать все сначала. Как же быть дальше? Куда идти теперь, когда я достиг конечной точки. В сознание ворвалось желание вернуться к Сумеречным Вратам прямо сейчас, и оно было таким же соблазнительным, как и желание вернуть Флина, поменявшись с ним местами. Возможно, Леонард согласится изменить кое-что в нашей истории, если это никак не повлияет на последствия. Ведь все может остаться так, как есть, лишь только Флин будет жить, а я исчезну, вернувшись домой…. Ведь так называет то место, где ты проводишь всю свою жизнь, вернее вечность…

Я и не заметил, как, наконец, погрузился в сон. Видимо, мое изможденное тело не устояло перед натиском усталости и отпустило сознание в свободное плавание по волнам Морфея.

Я снова был Светом. В этой бесконечности и невозможности приблизить какой-либо конец, я всегда существовал, и столько же буду существовать, бесцельно блуждая во Тьме. Что я ищу здесь, пытаясь рассеять мрак? Входя вечером в темную комнату, мы включаем свет для того, чтоб что-то увидеть… А что же должен увидеть я? Будучи Светом, я живу во Тьме. Я – обратная сторона Тьмы, я часть ее, и я стал ее Светом… Зачем?

Этот беспокойный сон пронзал болью душу, бередя старые раны, и вызывал желание немедленно проснуться, стряхнув с себя остатки воспоминаний Извечного.

– Захария…

Она позвала меня… Тихо и неуверенно. Но если б она даже прошептала мое имя, я б все равно это услышал. Открыв глаза, я заметил у двери ее силуэт. В комнате царили сумерки, но ночной иллюминации Акрополя вполне хватало, чтоб что-то рассмотреть, не включая лампу. Софи стояла в нескольких шагах от меня, хотя сейчас она просто не могла быть здесь. Сначала я решил, что это сон, но в следующее мгновение спохватился. Сознание пронзила страшная мысль, что случилось что-то необратимое и именно это привело Софи сюда.

– Что-то случилось? – Спросил я, надеясь, что мой язык не заплетается, а голос не дрожит от страха. – Патрик… Ива… С ними все в порядке?

Прислонившись к двери, Софи жестом велела мне не подниматься, а потом утвердительно качнула головой. Она тяжело сопела, пытаясь привести дыхание в норму. Она что, бежала сюда? На ее пальто блестели капельки дождя, а мокрые волосы облепили лицо, словно щупальца. Что-то в ней тревожило меня…. Возможно то, что она выглядела так, будто вот-вот взорвется?

– А с тобой ... Все в порядке? – Осторожно спросил я, проглотив тугой ком, вставший поперек горла.

В ответ Софи покачала головой, выдавив из себя приглушенное и хриплое «Нет». Это не на шутку испугало меня, и я едва удержался, чтоб не броситься к ней, пытаясь разузнать причину ее неожиданного появления здесь. Что же заставило ее примчаться сюда ночью с другого конца города? Если она пришла, чтоб закончить разговор, начатый во дворе церкви, то могла и не спешить…. Все и так было кристально ясно.

Все еще тяжело дыша, она произнесла:

– Я должна тебе кое-что сказать, – Софи шмыгнула носом.

Повисла пауза, которую разбавляло лишь ее прерывистое дыхание. Если она сейчас собирается сказать мне, как ей нужен Патрик, то лучше пусть сразу уйдет. Это совершенно лишнее. Я насторожился, став похожим на затравленного зверька, которого гончие загнали в тупик. Секунды растянулись на минуты. Она молчала, не решаясь начать говорить, а я ждал, физически ощущая ее взгляд на себе. И тут я все понял.

Ее молчание было громче любого крика. Она так оглушительно кричала, что будь этот звук настоящим, все стекла в окнах давно бы разбились. Сейчас глубокая ночь, если не утро, а она здесь. Она под проливным дождем пробежала через весь Акрополь, чтоб что-то сказать. Ее присутствие было красноречивее всего, что Софи собиралась озвучить. Орфей был прав… Она пришла.

– Нет, не должна, – я медленно поднялся и, подойдя к шкафчику напротив, достал из него рубашку. Положив ее на кровать, я заметил, как удивленно округлились глаза Софи.

– Когда я вернулась в сад во дворе церкви, ты уже ушел… – Произнесла она, наблюдая, как я стягиваю с кровати покрывало и аккуратно складываю его. Похоже, она не совсем понимала, что я сейчас делаю. Она не понимала, что, будучи бестелесным Светом, я ждал целую вечность, чтоб дотянуться до нее. Целую, бесконечную вечность… И что говорить уже ничего не нужно.

– Да. Извини, – я потер лицо руками, зная, что сейчас придется сказать правду лишь частично. – Мне нужно было поддержать родителей Флина… – а еще я ушел, потому что не мог тогда дожидаться окончания ее рассказа. Это было выше моих сил.

– Но мне нужно что-то сказать тебе, – Софи нетерпеливо перебила меня сорванным голосом.

– Софи, не надо, – покачал я головой. – Поступки всегда красноречивее слов. И то, что ты, – я скользнул взглядом по циферблату своих наручных часов, – в три двадцать утра стоишь здесь… Это куда значительной того, что ты сейчас собираешься мне сказать…

Она растерянно уставилась на меня, пытаясь понять, говорю я серьезно, или это какая-то глупая шутка. Ей понадобилось мгновение, чтоб взять себя в руки и нерешительно спросить:

– Ты уверен?

– Абсолютно, – у меня больше не было никаких сомнений. Кивнув на рубашку, лежащую на кровати, я добавил. – Так что давай, переодевайся и ложимся спать.

Не дожидаясь ответа, я залез под одеяло и, приподняв его край, похлопал по кровати, глядя на Софи. Я безумно устал и хотел спать. И был уверен, что она нуждается в отдыхе не меньше меня, если не больше. Мои действия и то, что я не дал возможности выговориться, ввели ее в ступор, ведь она готовилась к совсем другому развитию событий. После небольшой пауз, в течение которой она сверлила меня взглядом, девушка, наконец, быстро переоделась и юркнула под одеяло.

Я заставил себя прикрыть глаза, пока она переодевалась, и не открывал их до тех пор, пока она не улеглась рядом. Где-то в глубине души я безумно боялся, что это всего-навсего сон, хотя прекрасно понимал, что на этот раз все реально. Я отчетливо чувствовал вес ее тела на второй половине кровати. Она была совсем близко, не решаясь быть еще ближе. Ее глаза изучали меня с особой жадностью, и я чувствовал этот взгляд на себе, словно он был таким же материальным, как и прикосновение.

– Ты пялишься на меня, – едва сдержав улыбку, произнес я.

– Возможно, – отозвалась она после небольшой паузы.

– Так дела не будет, – я обхватил Софи и притянул к себе. Девушка уткнулась носом в ключицу, робко прижимаясь ко мне всем телом. Мое сердце колотилось так сильно, что я побоялся, как бы оно не сломало мне ребра. Почувствовав, как она расслабилась и обняла меня, я тоже позволил себе расслабиться. Положив одну руку ей под голову и поглаживая мочку ее уха, другую я запустил в ее мягкие, слегка влажные волосы.

По тому, как выровнялось ее дыхание, я понял, что она засыпает.

– С сахаром или без? – Тихо спросил я, надеясь, что не сильно потревожу ее. Для меня было необходимо узнать эту банальную мелочь, а другой возможности спросить, до того, как она проснется, уже не будет.

– Что? – Переспросила Софи, едва шевельнув губами.

– Кофе. С сахаром или без?

– Без...

– Так я и думал, – я улыбнулся, уткнувшись носом в ее волосы. Собственного запаха у Софи, ведь сам Огонь не пахнет... Мы чувствуем лишь запах того, что в нем сгорает. И я почувствовал, как ее окутывает аромат теплого солнечного дня, как она пахнет солнцем ... Светом. Мной.

Софи уже безмятежно спала, а я все никак не мог сомкнуть глаз, и только неподвижно лежал рядом, не выпуская ее из объятий. Интересно, что ей сейчас снится? Надеюсь, что что-то хорошее... После событий последних дней, ей это необходимо. Незаметно для себя самого, я начал напевать ей колыбельную… Песню, которую мы создали для нее. Песню, которую в самые трудные времена пели Ангелы, хотя она этого никогда не узнает. Закрыв глаза, я напевал этот до боли знакомый и древний мотив:

– Дыши спокойно, закрывай глаза

И пусть вся эта Тьма не устрашит тебя,

ибо Я – Свет, блуждающий во Мраке

Падай свободно - вот моя рука.

Я – Свет далеких звезд.

Я – отблеск твоих грез

Я проведу тебя сквозь Ад,

Я Страж четвертых врат. – Сон начал медленно одолевать и меня, и я осторожно поцеловал ее в макушку. – Я люблю тебя, Софи... Люблю. – Я повторял это слово как мантру, пока силы окончательно не покинули меня. Я был уверен, что она уже давно спит, но неожиданно Софи едва приподняла голову и поцеловала меня немного ниже ключицы. Туда, где билось мое сердце.