Берега дождя: Современная поэзия латышей

* * *

«крыша поехала» говорят полагаю едва листо третий номер пятиэтажка чердачный этажвзгляд сквозь бойницу опускается во двор девяносто девятого доматут ты выстрелил падаешь и летишьа муравьи сидят на завалинках и скамейках играютв песочнице скверный винчик пьют потихонькутаинственный мир под крышейна балках-насестах нетопыри к стропилам льнут голубикидали свинцовую биту копейки переворачивалисьскрипит под ногами и на зубах желтовато-серый песоки полосатый киска зеленоглазый раджабесшумно крадется к птицам несуетным как куропаткихлебные крошки клюют не жнут и не сеютв школу еще не хожувремя еще дай Бог сам гаснет свет и поэтомучердак ароматен как с тяжелой рукою мозолистой жизнькто там прячется в темных углах за бельем на бечевкахпустые бутылки в корзинах пачки газет случайная книга«Маленький лорд Фаунтлерой» и прочие ценные вещитут ты выстрелил падаешь и летишькогда говорят «поехала крыша» всегда вспоминаюдебри сто третьего номера книгу детства и даже еслираз на раз не придется мозолистая рукапройдется по волосам и бояться нельзяв темном углу ядовитый кошачий глаз полосы звездыи дворничиха держит ключ у себяотныне

* * *

если давно не случалось в Курземе бытьв переулках Задвинья поймай перекличку шарманщиковводопад на улице Ивандес и звон у речного устьяедва лишь клин журавлей под тем же угломпроспиртованный воздух нюхни за Брамбергес над бывшеюмонополькойи чтоб пожарные на каланче у Шампетра дудели и били в бубнына площади Рысаков мотор закряхтел закашлялпо улице Апузес откуда автобус бывало на Руцаву к озеру Папескогда с плантаций тюльпанов восстанет Ева словно из чрева материпокажет точно стрелка часов где стопроцентного видземцаОяра Вациетиса встретитьв имении Кандавской улочки метит рак широкой клешней золотую рыбкупатримониальный округ Риги платит налогиза то что давно не случалось в Курземе бытьда кто же мешает

* * *

пристроившись рядышком с Вавилонской башней

где в одном экземпляре но зато любые трехF и четырехсложные рифмы

дельце открыл семижды одиннадцать с половиной мулат

эстонец лейтис латыш русский немец поляк и датчанин по крови

турок скорее всего хазар полумесяц

Вечный жид не боящийся рэкета

два только раза терпевший от ревнивых легионеров

сам назначает цену ходовой товар отдает задарма

на дешевые рифмы взбивает десятикратно

имущество собрано всяко там занято без отдачи там брошенное

за невостребованностью взято

рифмы что в шинах шуршат и визжат в тормозах

созвучия с коими скрещивают шпаги вожди и воркуют голубки

сидящему у камина мужчине продуло спину

на ногах у него прощай молодость с дровишками швах

уцененные рифмы пойдут на растопку да много ли от них толку

а те что забыли его не здороваются и не отдают долгов

в ответ на его поFфранцузски бонтонное «скумвисобуворлез

но взгляд младенчески ясен так же чист подбородок

потягивая рюмочками ликер

кесарю отдает что причитается кесарю

смерти ждет с профилем суперзвезды

О светлый кайф чистовика

С новым сиянием в глазах

две с половиной радуги в небе осеннем высоком

словно бы семицветик там наливался соком

позже январь завалит радостный скрипы стоны

всякая тварь под снегом волки и овцы тонут

фуга в каминном зале да черенков морзянка

чугунная сковородка медный таз жизнь жестянка

скорость горит как море всеми красками спектра

к сладкой молочной луже подкрадывается вектор

журавль открывает танцы фату надевает цапля

на пол стакан соскальзывает не проливая ни капли

Сильный ветер с утра

Вроде все позабыто. Лишь след до сих пор прохладен.Дождь смоет все следы. С остальным сами сладим.Трясогузки клюют по зернышку. 6 баллов волны.Стропила вдруг стали вантами. Полночь.Тьма. И я рисую фантазию.Через SOTHEBY она отправится в Азию.В салатовых комбинациях музы кругом порхают.Дождь и ветер. Не сахарные, не растают.Ветер наглеет навстречу.All You Need Is. На встречус судьбой поспешает кочевник.Ритм рван, нос испачкан. В харчевнедух бараньей похлебки, вина, чеснока.Сюда заходят в поисках закутка.Алюминиевая плошка с дольками апельсина.Чаша полна. И ветер. С утра слишком сильный.

Стихи о сладости азарта

Причаститься можно повсюду.В церкви, в избе, в Мазирбе, в Мазсалаце.Главное:совибрация.Чудо.Юрмала. Дюны, перелески и Саулкрасты,фуникулер лунных бликов, т. е. переправа.Луч локатора ловит отчаянных.Причастие нон-стоп. Слава!Сентябрьским сумеркам! Угарным ветрам, балластуи китайскому чаю!Христово тело воскресным утром. Глоток кагора.В понедельник с изюминками грильяж.Или с орешками, но время пойдет еще в гору.Надеюсь, примется. Сладость азарта.Мираж.Тем не менее, музыка сфер в извивах корней.Если можно назвать поэзией то, что мне снится,это – алиби, невиновность. И мы с тобой неболее чем нарушители границы.

Старинная кельтская музыка для арфы

То ли подруга Тристана, то ли ангел пел песню.Берег Святого Патрика, шум прибоя окрест.Круглый стол и чертова дюжина кресел,от одного к другому огненный крест.То ли ангел пел песню. Так одиноко.Король Артур и дюжина рыцарей за круглым столом.Пареньку на вытянутую руку садится сокол.Куда захочешь, туда пошлем.Сад камней на лугу. Белый конь, черный бархат.Корнуэльский принц взбивает двойной дайкири.Только музыка древних кельтов для арфыв целом мире.Бритоголовая Шиннед. Ночная эстрада.Просто папа был напрасно обижен.Старинную кельтскую музыку слушаю как награду.Нежный берег Святого Патрика. Флаг неподвижен.

Остров в Эгейском море

Я там не был. Могу отыскать на карте.Конечно, там делают вина и цедят ракию.Конечно, там в моде сиртаки под южными звездамияркими.А вот хитонов не носят.Я там не был. А там прожорливы козы.Валуны там раскиданы словно игральные кости.Там изумрудное море. Шоколадных и сливочныхмотыльковРасклеены пестрые марки.Шесть букв голубая аура.Я там не был.Нежатся на солнце моллюски и барки.Да иногда виден парус.P.S. Кто ищет, находит, Яники.

Стихотворения при свете свечи

1Саунд Матвеевской улицы ночью:электроны гудят в проводах, капля вечности стонет в кране,автомобильные чик да чирик, кроит брусчатку фура,одинокое жужужужжанье троллейбуса,двортерьер томно брешет, ему отзываются в конце концов.Орден стопки не спит; сестер порицают братья.(Каждый проезжающий автомобиль заставляет свечу трепетать.)Русские народные от фонаряи до Любочки-Юбочки,а на улице Ключевой все точки закрыты, исключая одну.Пара сантим в кармане нервничает, ожидая приплода.Клав! Я теперь живу на улице Твоего сына.2Ежели Альтона – Латинский квартал,то здесь подножье Монмартра.Гей, старина! Анатоль, гей!Ежели Монмартр – это Агенскалнс,то здесь Монпарнас.Не 19, конечно, но 89-6.Шут с ним, псевдомансарды, сухие сортиры.Может быть, ты поступил в Академию в 89-м?Может быть, ты в ней отучился шесть лет?3Тут хорошая аура.На подоконнике разведу летучих мышей.На Луговой (а то Полевой) улице наплету веночков.Скрипку сверчка я настрою так,как ты захочешь.И, была не была, отправлюсь в поход за искоркой рододендрона.4Вентиляционная дырка на кухне:виден дымоходи, если напрячься, серебряный отвислый ус месяца(другой, невидимый, полощется в реке Ушуайя или же в реке Мары,речка Мары коричневеет от просыпанного табака Dobelman),зато зеленеет&зеленеет парк Аркадии.5Тут хорошая аура.Хотя и залистана книга.Вот она, от кончиков ногтей и до мозга костей настоящая Рига.Сквозь сон бредут коровы, поет лосось, блестит чешуя.Надсадно оса гудит, и другаядуэтом, как гитара и бас.Выстраиваются в очередь стихотворения (где взять столько свечей?),и цимес их на вес вполне ощутим.Рабиндранат Тагорян, индийский факир из Лимбажей,шпагоглотатели, бродячие кукольники, Карабас Барабас.Час призраков определенно минул.Жаль, мимо касс.6Чует, чует мой нос.Мощеная улица с каноническим текстом про яйца.Цыганский переросток Рингла глядит в окно.В полуподвале коммерц-парикмахерская «Данас».О, бойся данайцев!7Светлая кровь с фитиля свечискатывается мне на левую руку,густея.Пламя и свернувшийся воск.Кельтский меч в моей правой руке помнит все.Золотая яблоня.8Инга приснилась. Не Яблонька.Кацапочка из 9«Б» нашей школы.Смех сквозь слезы, балетные ножки в разношенных чоботах.Глаза же сверкают, как месяц май (длякого?) Портовый ветер в косе. Возбуждает.Что ж, выпьем, на хальяву – таков мой тост.Лирический мовизм.9Лирический мовизм.По совместительству сценический реквизит.Или, изволите видеть, картина без автора.Все на продажу. Вольера с нетопырями, роскошнейшее небытие,или заурядное присутствие в завтра.10«я думаю Ты улыбнешьсябесхитростным этим строчкама может быть и поплачешьнад сотней моих чудачествна небе свары птичьичего им делить спроси ихя знаю лишь что на крыльяхптицы несут Мессиюгляжу в глазах встали слезыя думаю Ты улыбнешьсяа может быть и поплачешьза окнами цвета розы»11Филя отнюдь не глуп, но слегка покусан.Прет на рожон порой, порой параллельным курсом.Филин летает ночью, мышиные ультразвуки;складывают крылышки Чикаго Блэк Хавкс.Эманацией поля Святого Духа, быстрее светав миллиард тысяч раз.Маленькая черная родинка возле уха.12Когда сгорает свеча,густой парафиновый запахприводит сныи Малую ночную музыку.

«Ни разу в жизни мне не принадлежала гитара...»

ни разу в жизни мне не принадлежала гитарас алым шелковым бантоммне вообще не удаются переборыи вообще у меня нет вокальных данныхголос прокурен пропитхотя (это ведь несколько экстравагантно)сладчайших улыбок удостаиваютсяроскошнейших букетов как правилоте у кого нет вокальных данныхкак правило перед рассветому некоторых наступает кризису меня как исключение нашлась сигаретачто перед рассветом особенно страннозатянусь за себя и за Тебяпослушаю БГ про золотой город(говорят и слова и мелодия ненастоящие)иногда слова особенно щемяще-сладкидаже когда нет вокальных данныхмаковая улитка в эпицентре кайфалегкая дымка и птичий полетвселенная распалась как зеркалона тысячи осколков (в них сочатся раны)я тут несколько повторяюсьво сне и наяву это не усталостьсладчайших улыбок удостаиваютсяте кто готов к невербальному общениюк неприменению вокальных данныху православных прощёное воскресеньев поисках стеариновой свечкизашел в дремучие тысячелетьяповсюду алые реки и горючие белёсые океаныпослушаю БГ про золотой городощущая прикосновения мягких крыльевплаванья по облакамвозвращения на грешную землюмолитва заступнице нашей Святой Девехоть вроде нет хоральных данныхP.S. чист Кастальский источникГрааль в истоках нирваны

Майра Асаре

Maira Asare

(p. 1960)

Чуткий лирик, фиксатор бесед с «Ангелом за кухонным столом», продолжатель традиции Берзиньша, разве что с отчетливо выраженным христианским пафосом. Точнейшее женское ухо Латвии. При этом – отрезвляющая ирония, предельно ясный и четкий, порой совершенно мужской взгляд на вещи.

И, опять-таки, при этом – нежность, смирение и почти всепрощение. Автор романа «Женская зона», посвященного тюремной действительности как опыту преодоления наркотической зависимости. Блестящим переводом «Школы для дураков» Саши Соколова, опровергнув миф о «сущей непереводимости», открыла новый этап в становлении латышского прозаического языка.

Плыть

Прикосновение воды —дрожь кожи, мышц, тока крови,дрожь и воспоминания, глубже и ярче тех,что присущи памяти человека – подкожная,внутримышечнаяи внутривенная память рыб, водорослей иптиц.Под черепом дышит ледник – на еголадони нить моей пуповины.Прочие нити оборваны – голоетело летит в воде, волнуясь, какводоросль, как водопад.Без жалости, без ностальгии —мгновение милосердия к изгнанному изЭдема.

«Душевное тепло выцыганенное у ветрениц...»

душевное тепло выцыганенное у ветреницстраждут сирые духомвыпевают тоскливокак далеко бымогло быть отсюда до моря?и кто позабылотогнать лошадей —так в небесах и пасутсясерые и спокойныесерые и спокойныелучатся подземные жилыкорни и сочлененьясложим ладошки молясьоробеловеруя в то, что нас услышатнадеясь на то, что насне увидят

«Река переполнила наши глаза...»

Река переполнила наши глаза,когда стояли, обнявшись,наши руки вплеталисьв небеса, в пески,в прибрежные мхи,как же мы зыбки, моймилый, как же зябки,прахом став, восставали,рассеяны ветром,воспаряли, воспылали,воссоединялись,встав вот тут,чтобы звучать голосами,исполненнымикликов, откликов,чтобы звучать —как же мы зыбки,мой милый,тáя,ликуя.

Речь

Речь:смехом на устах,словами,слезами и кровью своимина устах —желтые ядовитые цветы целовал,хмелел и в желтую пыльцу падал,ликуя, пыль дороги и самое языкзабывал, всем телом ликуя;не так ли в детстве далеким утром, из домугуськом – мгла мреет на солнце, крышимлеют и не соврешь – все согласованов роде, лице, числе, времении в пространстве;речь, как звериными глотками Бог речетпоэзию.

«Когда шел дождь...»

когда шел дождьмы всё еще смиренно ияростно ловили в шумекапель насущную вестьо небе отчем доме о детстве обовсех делах наших и днях и некогдавызубренном Возлюби Ближнего Своегомы лежали рядомвек не смежая покудаабрисы наших телне слились в одинглубоко под намиперекрестья подземных жилподмигивали путеводнымизвездами кореньямFкометамзрели змеиные залежигрунтовые воды зудели икости и цацки давно умершихназванивали – Возлюби Ближнегопока шел дождьмы знали всёо Любви

«Капли сумерек незримо роятся в воздухе...»

Капли сумерек незримо роятся в воздухев моей памяти город этотпродолжает житьотстрочен пунктиромпионово-сиреневых соцветийпровисая меж нимибудто огромный неведомыйедва прикрывающий старые безумныеколени подолхозяйка по вечерамвозвращаясь домойнескончаемо дундит одной лишь ейвнятную музычкус вожделением глядяуже тольков небо

«Ластясь мостами, ласкаясь башнями...»

ластясь мостами, ласкаясь башнямигулена, расстрига, монашкаясная, голубая, прекрасная высьгрязно-серо-изжелта-ржавая здесьвсевидящ глаз и всеслышащи ушибольшая уродливая аистиха на крышевысидит детоки обкорнает им душикак боярышник в паркебледной немочью чуть свет на ногахв угаре, в запаре к вечеру на рогахпадает навзничь в свои огнибранится, блюет и плюется имитысячей ртов и языковв хороводе вони, пьянии мотыльковзапахи, запахи – над улицами и над водаминад движимостью и недвижимостьюживностью и мертвечинойтелами в конвульсиях страстистыда и смертиВдруг на миг все вокруг затихнет —сто колоколов на ста языкахвозвысят свой простой чистый голос —жестокое израненное сердце обращается к небесама потом все сначала

Снег

В городе что ни ночь тает старый снегТает с протяжными вздохамитянется сквозь мои сныДнем смотрю – смотри-католько в канавахтолько в тени еще снегБудет таятьпару ночей поболитчуток поболити пройдет

История

Век твой разве чем мой утешитмой разве хнычетдалече речистые далече певучиеголоса в небесахпот в земле земля в жменежменя в кулаке кулак в спину мне тычетвон с твоих осин летит сереброедокам в хлебово летит в разверстыепасти псамжар твой разве чем мой утишитпасти серебряной оскал недоброглянись в конце борозды оглянисьу церковных вратмощь твоя разве моей поможетпройдусь-ка вон осиныбез серебрапес колотый камень гложет

«Лист бумаги – милость...»

Лист бумаги – милостьямки в пескевышептать выкричать выплакатьуйти и не видетькак подрастает тростниксдать тебяуйти и бровью не повестикак безупречен листи как песок искристи ты невинен чистлишь камыши – ши-ши

Петелька к петельке

* * *

King Singers

Что они делают, когда окончен концерт? – Прощаясь у выхода,галантно шляпами машут, прежде, чем разойтись, и музыка —звучит ли она в их шагах или плещется в светлых платьяхи тех скупых фонарях, что затеплил вечер? И тенор —хлопнет кружку в кругу друзей или стопарь в одиночестве,в барчике, исполненном тишины, где печальная мухабродит по стойке, и баритон – сев в свою ласточку,помчит домой, обнимет жену, поглядит в телевизор, приметтаблетку и ляжет спать, перед сномнедвижно уставившись в потолок, и никтоникогда не узнает, что он там видит, или жевсе они долгой цепочкой по крышам, мостами башням города – петь a capella со звездами.

* * *

Некая рижская радиостанция выслала в ночь

погулять саксофон – он сон мой надрезал и,

вылизав рану горячим голубым языком,

смеялся – попробуй сама, как ходят безногие,

я мир из фу-фу строю снова, всё из голубого,

ты мне будешь должна! С полпути, на пороге,

он сгреб меня, мокрой заплаканной курицей

бросив в окно – ты там глянь, не пора ли

пробовать воздух, что в чреве моем

стал стоном, смехом, всхлипом и крыльями?

* * *

Не слышала ничего, что щемило бы круче

одинокого насвистывания в ночной тиши —

словно зов, не верящий в отзыв, как простая