Тропа в Пай-таун

Льюис Ламур

ТРОПА В ПАЙ-ТАУН

Билли Гамильтон, траппер с гор и человек многих профессий расказывает о стрелковых состязаниях, состоявшихся на сборе трапперов в Браунс-Хоул: «В землю на расстоянии 25 ярдов друг от друга врыли три столба. Они были шести футов высотой и десяти дюймов в диаметре. Сверху столбы плоско стесали на длину примерно двенадцать дюймов. Стреляли из шестизарядных „кольтов“. Лошади должны были мчаться галопом, проходя столбы на расстоянии не более десяти футов, каждый участник должен был выстрелить в каждый столб не менее двух раз.

Некоторые из нашего отряда дважды попали в каждый столб и все попали по крайней мере один раз. Я пробовал два раза и был несколько удивлен, что лучшее, на что я способен, — это положить по пуле в каждый столб».

Дасти Баррон повернул своего пепельно-серого жеребца вниз по склону, к оврагу. Ему нужно было побыстрее найти воду иначе они с конем погибнут. Если бы он не встретил в городе Эммета Фиска с Гасом Меттисом, все сложилось бы по-другому.

Но они появились в тот самый момент, когда Дасти бежал из салуна, и перекрыли дорогу в холмы, где он чувствовал бы себя в безопасности. Оба, увидев его, потянулись за оружием, и он развернул коня и галопом послал его по тропе, ведущей в пустыню. Поскольку в салуне лежал труп Дэна Хикмена, у Дасти не было времени вступать в объяснения или перестрелку, пока за ним в погоню собирался клан Хикменов.

Идея поехать в Харилью поговорить об окончании кровной вражды была хорошей, да только она не сработала. Дэн Хикмен обозвал его трусом и попытался выхватить револьвер. Дэн малость опоздал, а потому сейчас лежал мертвым на полу салуна.

В Харилье жили девять Хикменов, с ними были солидарны Меттисы и трое парней Фисков. Братья Дасти, все, как на подбор, высокие и сильные, жили в холмах, к юго-западу от Харилльи, но поскольку тот путь был перекрыт, он направил пепельно-серого коня вниз, в пустыню.

Жеребец спас его шкуру, это точно. Только благодаря скорости и выносливости крупного, выращенного в пустыне коня он успел выбраться из города, пока его не настигли Хакмены. Благодаря коню, у него была фора, которая позволила дождаться темноты, а там уже было легче.

Дасти повернул под прямым углом к тропе, по которой ехал. Вряд ли преследователи будут ожидать такой маневр, потому что этот путь вел по длинному, пологому склону в обширное и пустынное пространство огромной впадины, сплошь покрытой щелочной пылью. Туда не направится ни один человек, у которого есть хоть капелька здравого смысла.

Но для него это была единственная безопасная тропа. Погоня из Харилли подумает, что он поехал кружным путем к родным холмам, и станет поджидать его на этой дороге. Нужно было слушаться Элли, когда она сказала, что бесполезно пытаться уладить струю междоусобную вражду.

К этому времени он ехал с немногими установками уже немало часов. Несколько раз он останавливался, чтобы дать передохнуть жеребцу, стараясь сохранить его силы для того, что могло ожидать впереди. А иногда просто спешивался и вел крупного коня в поводу.

Дасти Баррон смутно представлял, куда ехал. Впадина простиралась на тридцать восемь миль в поперечнике, а он направлялся прямо в ее центр. Судя по слухам, в том направлении не было воды на протяжении более восьмидесяти миль.

В течение первого часа Дасти ориентировался по звездам, потом выбрал горную вершину впереди и чуть слева и держал курс на нее. Постепенно он приблизился к западному краю впадины.

Где-то в той стороне находилась Гальо-Гэп, маленькая зеленая долина, расположенная высоко в горах, рядом с перевалом, которым мало кто пользовался. Если он до нее доберется, там есть вода, однако Дасти знал о ее существовании только со слов старателя, встретившегося ему однажды в холмах недалеко от дома.

Рассвет застал его в пути — маленькая одинокая точка на огромном белом пространстве. Солнце обожгло его огненными лучами, а поднявшись повыше, залило щелочную пустыню ослепительно белым светом и пышащим жаром. Дасти ехал, сощурив глаза, чтобы не так резало солнце. До гор было по меньшей мере миль двенадцать.

Он увидел следы, когда до гор оставалось пройти еще четыре мили по взлетающей при каждом шаге щелочной пыли. Вначале он не поверил своим глазам. Фургон — здесь!

Решив дать отдых серому, он спешился и осмотрел следы. Это был тяжелый фургон, который тянули четыре лошади или мула. В тончайшей пыли он не смог отличить, кто именно.

Фургон ехал с сияющего белизной востока и повернул на север, направляясь точно туда же, куда стремился он. Гальо-Гэп, как он помнил из рассказа старателя, лежал к северу и немного к западу.

Неужели погонщик знал о существовании долины? Или просто повернул, чтобы найти проход через горы? Оглядевшись в поисках ориентиров, Дасти не нашел ни одного, который помог бы погонщику выбрать направление. Харилья находилась на юго-западе, но отсюда тропы к ней не было.

Снова сев в седло, Дасти двинулся дальше, а когда подъехал к границе невысоких холмов, окаймлявших горы, опять обратил внимание на следы фургона, проезжавшего по раскиданным там и тут камням, пожухлой, высохшей траве и кустарнику. Он все еще направлялся на север. Но осмотрев местность впереди, он не заметил ничего, кроме дрожания нагретого зноем воздуха и маленьких пыльных смерчей.

Загадка фургона заняла его настолько, что он забыл собственные проблемы. Он двигался с востока по щелочной пустыне. Если так, он должен был ехать со стороны Мансано, если только не свернул на тропу где-нибудь дальше на севере, по дороге в Конехос.

Сколько Дасти ни думал, смысла в этом не находил. Это была земля апачей, слишком опасная, чтобы путешествовать на фургоне. Один человек на быстром коне — да, но и в этом случае ехать в одиночку было глупо. Тем не менее погонщик фургона, слишком смелый или слишком отчаянный, поехал по мертвой белой равнине впадины — мероприятие, надо сказать, малоприятное.

Снова надвигалась темнота, но Дасти продолжал путь. Фургон заинтересовал его, и теперь, когда он сбежал от Хикменов, ему хотелось посмотреть на погонщика и узнать, чего он добивался. Этот человек явно был чужаком в здешних местах.

Именно тогда, в неверном свете уходящего дня, он увидел мула. Серый фыркнул и пугливо попятился, но Дасти шенкелями подогнал его ближе. Мул был крупным, великолепным животным, но теперь он был мертв. Жестокое путешествие по пустыне не прошло даром: здесь, на другом краю впадины, мул пал от жары и истощения.

И только сейчас он заметил сундук. Он застрял между двумя валунами, и был частично скрыт ими. Дасти подошел к нему и оглядел. Тяжелый и громоздкий груз явно скинули с фургона, чтобы облегчить работу оставшимся животным, Он попытался открыть его, но не смог. Сундук был крепко заперт. Рядом с ним валялись пара стульев и кровать.

— Бросает лишний груз, — задумчиво пробормотал Дасти. — Лучше бы нашел воду для других мулов или они тоже помрут.

На сундуке он обнаружил табличку: «Д.С. Лоуи. Сент-Луис, штат Миссури».

— Далеко же ты забрался, — заметил Дасти.

Он закинул ногу в седло, отправился дальше и проехал почти пять миль, прежде чем увидел огонь костра.

Вначале ему показалось, что это звезда, но приблизившись, он понял, что она висит слишком низко, хотя и выше, чем дно впадины. Тропа постепенно вела в холмы и начинала подниматься. Он ехал, взяв яркую точку за ориентир.

Не доехав до костра довольно приличное расстояние, он спешился, привязал коня к кустам и зашагал пешком.

Три мула, свободно привязанные, лежали у заднего борта фургона. Над огнем склонилась девушка, а маленький мальчик, не старше девяти лет, в кустах меските собирал хворост для костра. Больше никого видно не было.

Удивляясь про себя, Дасти потихоньку вернулся к коню, забрался в седло и, не таясь, поехал обратно. немного не доезжая до лагеря, начал петь. Горло его пересохло от жажды, и пение получалось жалким, но он не хотел пугать их. Когда он верхом на сером показался в свете костра, то увидел, что мальчик смотрит на него широко раскрытыми глазами, а у девушка держит в руке «кольт» пограничной модели.

— Все в порядке, мэм, — сказал Дасти, соскакивая с коня. — Я просто проезжал мимо и не желаю вам зла.

— Кто вы? — требовательно спросила она.

— Меня зовут Дасти Баррон, мэм. Я шел по вашему следу.

— Зачем?

Ее тон показался ему резким и немного испуганным. Ей было не больше семнадцати или восемнадцати лет.

— Вообще-то потому что я двигался в том же направлении, и мне стало интересно, что здесь делает фургон, куда он может ехать.

— Разве эта дорога нас никуда не выведет? — спросила она.

— Мэм, — ответил Дасти, — если вы ищете поселения, в той стороне их нет по меньше мере миль на сто. Ну а дальше лежит городишко под названием Пай-таун.

— Но откуда вы сами едете?

Ее глаза были большими и темными. Если ее привести в порядок, она будет очень даже ничего, решил Дасти.

— Из Харильи, — сказал он, — но это город Хикменов, а они поганые людишки. И вообще лучше путешествовать одному.

— Мой отец недавно умер, — она положила револьвер в кобуру, прибитую к борту фургона. — Мы с Билли похоронили его.

— Вы пересекли впадину одни? — с недоверием спросил он.

— Да. Отец умер в горах на другой ее стороне. Три дня назад.

Дасти принялся расседлывать коня, а девушка склонилась над костром, готовя ужин. В седельной сумке он нашел кусок бекона.

— У вас есть бекон? — спросил он. — Я обычно вожу его с собой.

Она, раскрасневшись от жара, выпрямилась и отбросила со лба непослушную прядь.

— Мы с неделю не ели мясо. — Она быстро отвернулась, справилась с дрожащим подбородком и снова стала строгой. — У нас мало еды, но милости просим к костру.

Дасти уселся на землю и прислонился спиной к седлу, пока девушка раскладывала пищу. Ужин был скромным. Немного сухих бобов и кукурузный хлеб.

— У вас есть где-нибудь родственники?

— Нет. — Она передала ему тарелку, но Дасти слишком хотелось пить, поэтому он съел лишь пару ложек. — У отца здесь есть земля. У него были больные легкие, и ему сказали, что поможет сухой климат. Мать умерла при рождении Билли, и оттого нас ничто не держало в Миссури. Вот мы и отправились на Запад.

— Вы сказали, что у отца есть здесь земля. Где именно?

— Точно не знаю. Он одолжил одному человеку деньги, а точнее, снабдил его деньгами для покупки скота. Этот человек должен был уехать на запад, обосноваться там на свободной земле, купить скот и послать за папой.

Дасти медленно ел, раздумывая над ее словами.

— У вас есть какие-нибудь документы?

— Да, у папы было письменное соглашение, заверенное нотариусом. Оно лежит в кожаном бумажнике. Он дал ему пять тысяч долларов. Все, что у нас было.

Поужинав, девушка с мальчиком забрались спать в фургон, а Дасти растянулся поблизости на земле.

— Ну и дела, — пробормотал он себе под нос. — Дети едут неизвестно куда, им не на кого опереться, а деньги, скорее всего, давно уже проиграны в карты!

Утром Дасти сам запряг мулов.

— Поезжайте за мной, — посоветовал он и повернул жеребца по тропе на север.

Около полудня показалась высокая одинокая гора, которая отмечала вход в Гальо-Гэп. Он направился к ней, разведывая путь и время от времени спешиваясь, чтобы откатить с дороги камни и расчистить ее для фургона.

Въехав на вершину невысокого холма, он вдруг увидел долину. Его покрасневшие жадно рассматривали зеленую траву и деревья. Жеребец почуял воду и стремился вперед, поэтому, махнул девушке рукой, чтобы она следовала за ним, Дасти начал спускаться в долину.

Площадь ее, вероятно, не превышала двухсот акров, но сочная зеленая трава выросла по пояс, а прямые желтоствольные сосны были очень высокими и старыми. Впечатление было такое, словно из пустоши переместился в великолепный парк. По звуку он нашел прекрасный ручей, вода из которого журчала по камням и спадала в кристально чистый красивый водоем ярдов двести в поперечнике. Рядом было вычищено место под основание хижины, но потом заброшено.

Пока конь пил, Дасти повернулся в седле. Фургон остановился.

— Кусочек рая, — сказал он, улыбаясь девушке. — Кстати, а как вас зовут?

— Руфь Грант, — ответила она, потупясь.

При виде деревьев и воды усталость, казалось, покинула ее. Она весело улыбалась, а через несколько минут, когда он шел к деревьям, Дасти услышал смех и пение. Он вдруг остановился, наблюдая за пасущимся невдалеке оленем и прислушиваясь к ее голосу. Его внезапно захлестнуло острое чувство одиночества.

Тем вечером, после ужина, приготовленного из мяса жирного оленя, которое принес Дасти — первый настоящий ужин за долгое время, — он посмотрел на девушку.

— Знаешь, Руфь, — сказал он, — наверное, я здесь построю дом. Давно искал себе такое место.

По-моему, нам всем надо остаться здесь, покуда вы не отдохнете. Я построю хижину, а ваши мулы тем временем нагуляют себе немного мяса. Потом я поеду в Пай-таун и найду того человека, которому ваш отец ссудил деньги, и посмотрю, как обстоят дела.

Так и решили. В последующие дни Дасти Баррон был счастлив, как никогда в жизни. Он свалил несколько деревьев и построил хижину, обнаружив в себе способности к работе, о которых прежде не подозревал. Руфь подала массу предложений относительно строительства дома — толковых и полезных. В работе Дасти использовал мулов, но только по одному и поочередно.

Он много охотился. Поблизости он отыскал выход соли и подстрелил пару антилоп, а несколько раз брал ружье Руфи и приносил голубых куропаток. В небольшой роще он нашел спелые черные ягоды, похожие на те, что росли в горах Гуадалупе на западе Техаса. Попадалась также мексиканская слива.

Когда хижина была готова, а запасы мяса значительно пополнились, он привел в порядок свое снаряжение и тщательно вычистил и смазал оружие.

Руфь заметила то, что он делал, и ее лицо слегка побледнело.

— Думаешь, могут быть неприятности? — быстро спросила она. — Я не хочу, чтобы ты…

— Не волнуйся, — прервал он. — У меня хватает своих.

Он рассказал, как ему пришлось убить Дэна Хикмена, объяснив это давней кровной враждой.

Он уехал на рассвете. В кармане у него в кожаном бумажнике лежало соглашение между Роджером Грантом и Диком Лоуи. От Гальо-Гэп до ручья Эймлесс-Крик, где он заночевал, был полный день хода. На следующий день он въехал в Пай-таун. Из разговоров с Руфью он кое-что узнал о Лоуи и о вероятном размещение ранчо, если оно вообще существовало.

На верхней жерди кораля сидел ковбой со светло-желтыми волосами и слегка косящими глазами. Дасти натянул поводья, оперся локтем о луку седла и достал кисет с бумагой. Свернув сигарету, он передал кисет ковбою.

— Знаешь что-нибудь о человеке по имени Дик Лоуи?

— Знаю. — Они прикурили от одной спички и, глядя друг на друга сквозь дым сигарет, решили, что они люди одного сорта. — Он сейчас сидит в салуне «Шпора».

Дасти не спешил. Пару раз затянувшись, он посмотрел на огонек сигареты.

— Что он за парень?

— Тертый. — Ковбой глубоко затянулся. — Тертый и подлый. С револьвером — настоящий дьявол, а расплачивается с ковбоями, как захочет. Если думаешь, что он тебя надул при расчете, можешь прямо так и сказать, но если сказал, тут же выхватывай пушку.

— Вот так, да?

— Вот так. — Пару минут он молча курил. — Четверым не понравилось, сколько он им заплатил. Он похоронил их на личном кладбище, к северу от построек ранчо.

Хуже не придумаешь. Он все делает сам или ему кто-то помогает?

— Помогают. Кот Маккилл и Утконосый Бендер. Только в глаза его не называют Утконосым.

— А что насчет ранчо? Хорошее место?

— Лучшее в округе. Он приехал сюда с деньгами. Говорят у него было пять тысяч долларов. Купил много скота, обустроил ранчо.

Косоглазый ковбой, щурясь от табачного дыма, посмотрел на Дасти.

— Меня зовут Блю Риддл. Я на него работал.

— Я так понимаю, что ты с ним не спорил? — сказал, усмехаясь, Дасти.

— У моей мамы не было глупых детей! — ухмыльнулся Риддл. — Они меня держали на мушке. Будь Лоуи один, я может и попытался бы, но тут они бы меня быстро уложили. Поэтому и ушел ни с чем, но не уезжаю, а жду. Я предупредил его, что собираюсь получить свои деньги, но он только засмеялся.

Дасти выпрямился и снял ременную петлю, удерживавшую левый револьвер в кобуре. Потом поудобнее уселся в седле.

— Ну, — сказал он, — у меня есть бумаги, в которых говорится, что одна девушка имеет право на половину его логова. Попробую предъявить их.

Риддл цинично усмехнулся.

— А почему бы тебе просто не застрелиться — легче обойдется. Они тебя прибьют. — Затем оценивающе оглядел Баррона. — Я запамятовал, как тебя зовут?