Обратная сторона. Том 1

Тело доктора изогнулось.

– Что-то не так, – промямлил Макговерн. – Что-то… – он замолчал, прерванный страшным хрипом, с которым доктор Дэй набрал полные легкие воздуха.

Несколько секунд ничего происходило, затем тишину прорезал дикий, нечеловеческий вопль. Он прокатился по пустому дому, достиг ушей миссис Дэй и заставил ее сердце сжаться так сильно, что вместо того, чтобы побежать на помощь мужу, она осела на ступени террасы, жадно хватая ртом воздух и держась за грудь, внутри которой, казалось, что-то разбилось и уже ничто не соберет это воедино.

– Макговерн! – заорал Данинджер, не веря своим глазам.

Тело доктора Дэя обмякло, распластавшись на кровати. Он не двигался, не дышал, не страдал. Макговерн зажмурился, жалея лишь о том, что не умер, когда впервые проверил свою вакцину на самом себе.

– Мак… – Данинджер замолчал, выглянул в коридор и позвал Даяну.

Вопль доктора Дэя подкосил ее так же, как и Макговерна. Бледная и взволнованная, она перешагнула через порог, подошла к кровати и проверила пульс доктора Дэя. Все это происходило в тишине. Даяна обернулась, посмотрела на Данинджера и покачала головой. Перед глазами встали лица пикетчиков, которые утром пытались преградить им дорогу. Что они скажут теперь? Кого обвинят в этой смерти?

– Они убьют меня! – застонал Макговерн, словно его мысли в этот момент были точно такими же, как и мысли Даяны. – Но я ведь не виноват! Я же говорил… – он взял Даяну за руку и заглянул ей в глаза, ища понимания.

Она выдержала его взгляд, но ничего не сказала. Обернулась и посмотрела на Данинджера. Гнев никогда не изливается на одну голову. Гнев бесконтролен. Он приходит подобно лавине, сметая все на своем пути. И если раньше нужны были веские причины, то сейчас, возможно, будет достаточно одного бессвязного воспоминания. Кто разговаривал с людьми, окружившими машину? Данинджер. На кого падет гнев после того, как они изольют его на голову Макговерна?

Откуда-то издалека донесся голос Хэлстона. Он звал Даяну, выводя ее из череды безвыходных размышлений.

– Даяна, кажется, миссис Дэй нужна помощь… – Хэлстон заглянул в комнату доктора Дэя, увидел застывшее на кровати тело и замолчал.

Он стоял в дверном проеме безликим силуэтом, в котором о человеке напоминал лишь слабый контур, освещенный тусклым светом из прихожей. В комнате доктора окна были зашторены, а лампочка, словно испугавшись предсмертного крика, перегорела в тот самый момент, когда жизнь оставила хозяина дома. Странно. Очень странно.

– Даяна, – осторожно позвал бывшую жену Данинджер. – Сходи, посмотри, что там с миссис Дэй. Здесь ты уже не нужна.

Он подошел к окну, чтобы раздвинуть шторы. Утро было солнечным, и в пробивавшихся сквозь грязные окна лучах было видно, как кружится в комнате пыль, поднятая переполохом.

Даяна вышла в коридор, прошла мимо кухни к выходу. Миссис Дэй все так же сидела на ступенях, прижавшись к резным деревянным поручням. Краска на них была свежая. Женщина думала, что если бы ее муж не стал доктором, то из него получился бы неплохой плотник. А как же иначе? Кто, если не хороший плотник, может сделать такие поручни? Изящные, они извивались причудливыми узорами. Соседи, которые приходили в гости, не раз отмечали эту работу и спрашивали, где можно купить нечто подобное. Илай Дэй отшучивался и говорил, что им придется ждать его выхода на пенсию, чтобы получить такие же поручни. Он сделает их всем желающим безвозмездно сразу, как только появится свободное время.

В ушах снова зазвенел его дикий предсмертный вопль, вернувшийся эхом, проникая в сознание слабым, но от этого не менее зловещим отголоском. Сердце снова защемило. Такая тупая, тяжелая боль, которая сдавливала грудь, не позволяя сделать вдох.

– Миссис Дэй, – позвала Даяна. – Миссис Дэй, вам нужна помощь?

– Мне? – женщина посмотрела на нее удивленным, измученным взглядом. – Причем тут я?

Вопль мужа снова взбудоражил сознание вернувшимся эхом. Илай страдает. Ему больно. Ему, а эта женщина, этот агент ФБР, стоит сейчас возле нее и спрашивает, нужна ли ей помощь?! Она что, доктор? А если да, то почему тогда не находится сейчас в комнате мужа? Не помогает ему?

– Он очень страдает? – спросила миссис Дэй, отказываясь верить в то, что давно заполнило сознание щемящей пустотой и чувством утраты. Крик вырвался из его горла. Последний крик. И ничего не изменить. – Он…

– Миссис Дэй, – Даяна поджала губы, понимая, что просто обязана сказать о случившимся. – Миссис Дэй, ваш муж…

– Он уснул, да? – оборвала ее женщина.

– В каком-то роде.

– В каком-то роде, – повторила миссис Дэй. Слова стали густыми, заполнив рот, словно деготь.

– Агент Хэлстон сказал, что вам стало плохо, – Даяна не отрываясь наблюдала за ней. – Это сердце, да? Вам нужно принять таблетки?

– Таблетки? – миссис Дэй поднялась. Грудь заболела еще сильнее, но она не обратила на это внимания. – Все, что мне сейчас нужно, так это увидеть мужа.

На нетвердых ногах она вошла в дом. Даяна хотела ее остановить, но не знала, как это сделать. Данинджер обернулся, услышав шаркающие шаги вошедшей вдовы. Макговерн вздрогнул. Его бледное лицо посерело, стало похожим на пепел. Миссис Дэй ничего не говорила, стояла возле кровати, и лишь ее губы дрожали, не в силах вымолвить ни слова. Глаза ее затуманились, наполнились слезами. «Она убьет меня! – подумал Макговерн. – Задушит своими руками!» Он вжался в стул, думая, что так, возможно, будет даже лучше.

– Он… Он ведь не спит, да? – тихо, почти беззвучно, одними губами спросила миссис Дэй. Подошла к кровати, наклонилась к еще теплому телу мужа. – Вы… Вы… Вы убили его! – выкрикнула она, и слезы, скопившиеся в глазах, наконец-то нашли выход. Они покатились по морщинистым щекам, закапали с подбородка.

Одновременно вместе с этим грудь пронзила такая острая боль, что убитой горем женщине показалось, будто под левую грудь вбили огромный гвоздь. Он проскользнул между ребер и пронзил сердце. Дыхание перехватило. Мир затянула тьма. Пытаясь сделать вдох, миссис Дэй схватилась за спинку в изножье кровати, чтобы не упасть.

Макговерн смотрел на нее, не в силах заставить себя рационально мыслить. Ему казалось, что сейчас она набросится на него, ударит, начнет душить. Он думал, что это будет достойное наказание. Он рискнул, и риск не оправдался. Не оправдался на этот раз. И он готов к расплате. Макговерн попытался закрыть глаза, чтобы понести заслуженное наказание, но глаза не закрылись. Тело онемело. Даже веки. Оно больше не принадлежало ему. Остался лишь разум – такой же онемевший, но все еще способный мыслить. Вяло и сонно, но все же мыслить.

Ноги миссис Дэй подогнулись, но она панически отказывалась садиться на край кровати, на которой лежал ее муж. «Где-то здесь был стул», – думала она, но зрение уже отказывалось подчиняться. Шатаясь, миссис Дэй сделала шаг к Тони Макговерну. Руки ее слепо вытянулись вперед, ощупывая пространство. Макговерн подумал, что именно эти руки сейчас вцепятся ему в горло, перекроют дыхание, заставят вены вздуться на шее. Он не будет сопротивляться. Если так должна закончиться его жизнь, то пусть она закончится. В конце концов, страх и ответственность намного страшнее тьмы, что обещает переход в мир иной, даже если там, за гранью, лишь пустота. Миссис Дэй сделала еще один шаг, споткнулась, повалилась на пол, ударив вытянутыми руками по коленям Макговерна. Он ничего не почувствовал. Ноги действительно онемели.

– Господи! – оживился Данинджер. Он подскочил к упавшей женщине. – Да не сиди же, как истукан! – заорал он на Макговерна. – Ты же доктор! Разве не видишь, что ей нужна помощь?!

– Я убил ее мужа, – промямлил Макговерн.

Данинджер выругался и позвал Даяну. Она прибежала почти сразу. Вместе с Хэлстоном Данинджер вынес миссис Макговерн на улицу и уложил на заднее сиденье «Шевроле». За руль сел Хэлстон, заверив Данинджера, что знает, где находится больница в Форестривер.

Белое здание было одноэтажным и ухоженным. Молодая медсестра в идеально чистом белом халате вышла из палаты, в которую положили миссис Дэй, и сказала, что жизнь пациента сейчас вне опасности. Даяна облегченно выдохнула. Не хватало им только еще одной смерти.

– Найди врача и поговори с ним, – попросила она Хэлстона. Он понял ее волнения без слов.

Даяна вышла на улицу. Данинджер сидел на скамейке под вязом и курил. На лице его ничего не отражалось. Он напоминал рабочего, который прервал рутину у станка, чтобы выкурить сигарету, и теперь просто наслаждался отдыхом. Без одушевления, но и без уныния и страданий.

– Миссис Дэй выжила? – спросил он, изучая тлеющий уголек сигареты.

– Да, – коротко сказала Даяна. – У нее был приступ, но сейчас, кажется, все в порядке.

– Хорошо, – Данинджер затянулся, выпустил дым себе под ноги. Если бы Даяна не знала его, то решила бы, что ему плевать. – Что будем делать с ее мужем?

– Я думаю об этом, – Даяна вспомнила Макговерна. Неужели он все еще сидит рядом с остывающим телом доктора Дэя?

– Не думаю, что это добавит нам популярности в этом городе, – Данинджер задумчиво вглядывался вдаль.

– И что ты предлагаешь? – Даяна облизнула губы. Хотелось пить. Мысли в голове путались. Их ход нарушал вспоминающийся дикий вопль доктора Дэя. Его последний в жизни вопль. Она передернула плечами и посмотрела на Данинджера. Неужели у него и сейчас есть план? Неужели он продолжает думать, что не потерял контроль над ситуацией?

– Можно либо уехать, либо остаться и продолжить делать то, зачем мы сюда приехали, не обращая ни на что внимания, – сказал он, и Даяна заметила, как на его щеках появился легкий румянец. – Не думаю, что можно как-то исправить случившееся, – добавил Данинджер. Даяна кивнула, соглашаясь.

Воцарившееся молчание позволило обдумать все, не растрачиваясь на ненужные слова. Они и так понимали друг друга. Понимали без слов. Обычно женщины, с которыми общался Данинджер, не любили этого молчания, продолжая о чем-то трещать и задавать вопросы, но Даяна была другой. Она умела молчать. С ней тишина не была неловкой. Тишина продолжала разговор, дополняла его.

– Пойду сообщу о смерти доктора Дэя, – сказала Даяна.

Она на мгновение задержалась, словно в разговоре что-то осталось недосказанным. Данинджер отщелкнул сигарету и посмотрел на бывшую жену снизу вверх.

– Дай мне четверть часа, – сказал он, щурясь от яркого солнца, бившего в глаза.

– Хочешь отвезти Макговерна в «А-синтез» раньше, чем его ошибка станет известна?

– Наша ошибка, – поправил Данинджер и безрадостно улыбнулся, давая понять, что так не думает. – Людям, которые станут искать виноватых, не будет никакого дела до объяснений, – он еще раз улыбнулся и пошел к «Шевроле».

Даяна проводила его тревожным взглядом. «Может быть, когда он вернется в больницу, стоит предложить ему уехать в Вашингтон?» – думала она, желая оградить его от предстоящего гнева людских масс. Ведь она и Хэлстон как-никак агенты ФБР, а Данинджер всего лишь внештатный сотрудник. Магические удостоверения, которые так странно действуют на людей, не сработают на этот раз. Тревога усилилась. «Нужно будет поговорить об этом с Джефри», – решила Даяна.

Данинджер сел в машину. Ключи находились в замке зажигания. Двигатель громыхнул. Звук показался Данинджеру неестественно громким. Виски начали пульсировать. Он повернул зеркало заднего вида и посмотрел на свое отражение. День был жарким, но не настолько, чтобы вспотеть, однако на лбу выступила испарина. Данинджер вытер платком мелкие капли пота и зябко поежился. Нет, дело было не в жаре. Он включил передачу и выехал со стоянки. Температуры у него не было, но что-то подсказывало, что вечером она поднимется.

Пожилая женщина с пуделем на цепочке смерила его на перекрестке недовольным взглядом. Ее лицо было сморщенным, как сухофрукт. Белые волосы растрепаны. Она шла по пешеходному переходу медленно, словно издеваясь над водителем, уступившим ей дорогу. «Интересно, знают ли жители Форестривер друг друга в лицо?» – пронеслось в голове Данинджера. Женщина остановилась перед капотом «Шевроле» и близоруко прищурилась. Данинджер дружелюбно улыбнулся и помахал ей рукой. Женщина махнула в ответ, но затем помрачнела, разглядев в водителе незнакомца, и спешно потянула за собой пуделя, желая быстрее добраться до тротуара.

Двигатель «Шевроле» снова громыхнул. Звук отразился болью в висках. Вождение потревожило полученную утром рану, и она снова начала кровоточить. Указательный палец заныл. Эта боль пришла впервые после того, как над пальцем поработал голубь. Скопившаяся кровь набухла на краю бинта крупной каплей и упала на колено, испачкав брюки. Данинджер тихо выругался и перехватил руль левой рукой, положив правую на подлокотник. Палец пульсировал, и пульсация отдавалась во всей руке. Еще одна крупная капля упала на черный пластик, сорвавшись с бинта.

Данинджер завернул на подъездную дорожку к дому доктора Дэя. Двигатель в очередной раз громыхнул. Данинджер выключил зажигание, вышел из машины. Дом, озаренный осенним солнцем, выглядел пустым, и Данинджер подумал, что Макговерн мог уйти, вернуться на фабрику. Затем в памяти всплыли лица пикетчиков, испуг Макговерна, когда их остановили при выезде с фабрики. Маловероятно, что он бы решился встретиться с ними в одиночку.

Данинджер открыл входную дверь и вошел в дом. Осознание того, что в одной из комнат лежит остывающее тело доктора Дэя, не вселяло в него страх – лишь заставляло неосознанно соблюдать тишину, отдавая последнюю дань усопшему. Окажись он здесь ночью, то, возможно, некая необъяснимая дрожь, сродни детским страхам перед темнотой, поселилась бы где-нибудь в сознании, но сейчас был теплый осенний день. Данинджер заглянул на кухню, заранее зная, что никого там не увидит. Макговерн оставался в комнате, где умер доктор Дэй. Сидел на стуле возле кровати и смотрел куда-то в пустоту.

– Доктор… – Данинджер кашлянул, решив не упоминать слово «доктор». – Тони?

Он перешагнул через порог. Макговерн не обратил на него внимания. Сейчас он был похож на тело доктора, лежащее на кровати рядом. Подобное сходство заставило Данинджера поежиться.

– Нам нужно уезжать, Тони, – он подошел чуть ближе.

И снова Макговерн не заметил его. Его стеклянные глаза, казалось, видят совершенно другой мир, нежели тот, который окружал его здесь.

– Тони, – Данинджер протянул руку, собираясь тронуть его за плечо, но не осмелился, решив, что это может напугать Макговерна. – Эй, – он присел на корточки, пытаясь занять такое положение, чтобы их взгляды встретились. Привыкшие к темноте глаза начали различать незамеченные прежде подробности: пыль на тумбочке у кровати, грязный след на ковре, сколотый лак на стуле, белые, сухие губы Макговерна. Последнее притянуло к себе взгляд Данинджера сильнее, чем все остальное. Даже мертвец на расстоянии вытянутой руки потерял значение.

– Я убил его, – шептали эти губы, не рождая слов. – Я убил его. Я убил его.

– У тебя не было выбора, – сказал Данинджер, надеясь, что слова дойдут до сознания Макговерна. – Ты слышишь? – он снова посмотрел ему в глаза, вернулся к губам и снова в глаза. – Нам нужно возвращаться на фабрику. Нужно обследовать голубя, которого я поймал. Ты помнишь?

– Голубя? – спросили губы, по-прежнему не рождая звуков.

«Это уже прогресс», – решил Данинджер. Ему удалось привлечь к себе внимание Макговерна, который теперь не испугается, если прикоснуться к его плечу. Скорее всего, это даже вернет его в реальность.

– Миссис Дэй жива, – сказал Данинджер. – С ней все будет хорошо. Мы спасли ее, – он протянул руку и несильно сжал плечо Макговерна. – Ты слышишь меня?

– Я убил его, – снова повторили губы, пытаясь вернуть хозяина в прежний ступор.

– Ты сделал то, что должен был сделать, – Данинджер почувствовал, что лоб снова покрылся крупными каплями пота, но сейчас это не удивило его. В комнате было душно и господствовал букет резких неприятных запахов. – Даяне нужна твоя помощь, – сказал Данинджер. – Ты должен помочь ей изучить голубя.

– Я убил его.

– Она ждет тебя.

– Я убил его, – Макговерн начал однотонно раскачиваться.

– Да очнись ты! – потерял терпение Данинджер. Сжимавшей плечо Макговерна рукой он попытался тряхнуть его. Раскачивания не прекратились. – Черт! – Данинджер поднял правую руку и ударил Макговерна по щеке раскрытой ладонью.

Удар получился не столько пощечиной, сколько увесистой оплеухой. Хлопок разнесся по дому. Брызнувшая из указательного пальца кровь осталась на щеке Макговерна. Неподвижные веки дрогнули, опустившись на стеклянные глаза. Макговерн тряхнул головой и удивленно огляделся по сторонам. Поднял руку и потрогал вспыхнувшую краской щеку. На пальцах остались следы крови.

– Что это? – глуповато спросил Макговерн. Снова потрогал щеку. – Это не моя, – он показал Данинджеру окровавленные пальцы. Повернулся и посмотрел на тело доктора Дэя. – Его жена…

– С ней все в порядке, – заверил его Данинджер. Он поднялся на ноги и вышел из комнаты. – Пойдем. Нужно ехать обратно на фабрику.

– А как быть с ним? – Макговерн неуверенно посмотрел на тело доктора Дэя.

– Даяна обо всем позаботится, – Данинджер почувствовал раздражение. – У нас еще много дел, – он закурил, желая хоть как-то отвлечься. Руки дрожали. Макговерн увидел окровавленные бинты на указательном пальце и предложил сделать перевязку. – После, – отмахнулся Данинджер. Он вспомнил пикетчиков у фабрики и с надеждой подумал, что они еще не будут знать о том, что случилось здесь, когда ему придется проезжать мимо них. – Надо торопиться, – Данинджер вышел из комнаты, обернулся, боясь, что, оставшись один, Макговерн снова впадет в ступор. – Ты идешь или нет?

Макговерн встретился с ним взглядом, снова посмотрел на тело доктора Дэя и кивнул. Они вышли на улицу. «Никого. Значит, Даяна еще не рассказала о смерти Дэя», – подумал Данинджер и посмотрел на часы. Оговоренный с Даяной срок на то, чтобы вернуть Макговерна на фабрику, закончился.

– Надо торопиться, – повторил Данинджер, садясь в машину.

Как-то раз – кажется, в начале карьеры – ему досталось дело, в котором разгневанный муж забил до смерти насильника своей жены. Муж был профессиональным боксером, и Данинджер сказал ему, что оптимальным будет договориться с прокурором, получив десять лет с правом досрочного освобождения после семи, чем начать процесс и получить в итоге двадцать. Муж отказался. Он так и не понял, почему должен понести наказание за то, что избавил этот мир от очередного урода. Дело было проиграно, и его приговорили к двадцати пяти годам. Присяжные слушали показания свидетелей и качали головой, не понимая, почему должны жалеть подсудимого. Он убийца, который лишил жизни больного человека. Особенно убедительным для них оказалось заключение судебной экспертизы, что во время изнасилования его жена не получила никаких побоев. Обвинитель даже спросил ее, почему она не сопротивлялась.

– А вы бы сопротивлялись, понимая, чем все это закончится? – спросила она, и это еще больше убедило присяжных в виновности ее мужа.

Кто-то из газетчиков предположил: «А было ли изнасилование на самом деле?» В общем, закон – странная штука. Один неверный шаг – и роли меняются с точностью до противоположности.

Данинджер вспомнил Дэйвида Маккоуна. Сейчас он почему-то начал напоминать ему того боксера, чью жену изнасиловали. Только вместо кулаков были друзья и соседи, а вместо изнасилованной жены – родной город. Сейчас он прав и закон на его стороне. Но стоит сделать один неверный шаг, и все встанет с ног на голову. Никто уже не поможет ему. Он будет виновен. Вот только Данинджеру меньше всего хотелось получать одну из главных ролей в предстоящей трагедии. Он адвокат, а не осужденный, и уж тем более не жертва.

Данинджер сильнее нажал на педаль газа, превышая допустимый скоростной лимит. Нужно спешить. Нужно успеть миновать баррикады прежде, чем до них долетит весть о смерти доктора Дэя. Он лихо завернул на перекрестке. Резина скрипнула. Маневр заставил его взяться за руль двумя руками, и теперь рана на пальце снова открылась и начала кровоточить. Боль растеклась по всей руке. На лбу выступили крупные капли пота. Данинджер вспомнил проведенную с Луизой Маккоун ночь. Может быть, у нее действительно был вирус гриппа, и теперь перенести болезнь предстоит и ему?

Несколько капель собрались на растрепанном крае бинта и упали на его колено. В голове мелькнула безумная мысль: что если голубь, который лежит в багажнике в ожидании, когда его выпотрошат, занес в его кровь какую-нибудь заразу? Абсурд, конечно, но ведь и птицы не убивают друг друга без повода. Что если это тоже был вирус?

Данинджер остановился у поваленного дуба. Собравшиеся невдалеке люди хотели подойти к нему, но он, вдавив педаль газа в пол и выбрасывая из-под колес дерн, выскочил на дорогу, подъехав к воротам фабрики. Охранник выглянул в окошко и показал рукой на затянутую сеткой стоянку. Данинджер раздраженно поджал губы, чтобы не выругаться, но спорить не стал.

Они вышли с Макговерном из машины. Данинджер оставил ключи в замке зажигания, решив, что если «Шевроле» угонят и разберут на запчасти, то поделом ему будет. Он открыл багажник и достал пакет с дохлым голубем. Охранник открыл им ворота, впустив на территорию фабрики. Затянувшаяся процедура проверки документов показалась Данинджеру глупой и ненужной. «Зачем охранник делает это, если уже знает нас в лицо?»

Он убрал удостоверение в карман и вышел во двор. Только сейчас, когда высокие стены оградили его и Макговерна от города, он достал телефон и позвонил Даяне. Она ответила почти сразу. По шуму, доносившемуся из трубки, Данинджер понял, что бывшая жена находится в машине.

Шериф Форестривер Бенджамин Бригс смолк, давая возможность женщине-агенту поговорить. Хэлстон отвернулся, невольно отмечая, что последнее время начал понимать, когда Даяна говорит по телефону с бывшим мужем, а когда с кем-то другим. Сейчас она говорила с Данинджером. Сомнений не было. Глаза вспыхивают. Губы поджимаются.

– Могу я узнать имя патологоанатома, который будет проводить вскрытие доктора Дэя? – спросил он шерифа, решив хоть как-то отвлечься от ненужного хода мыслей.

– А она у нас всего одна, – добродушно улыбнулся шериф Бригс. – Феламина Снодграсс. Раньше была детским врачом, но после развода решила пройти курсы и теперь занимает две должности. Сами понимаете, женщине сложно растить ребенка в одиночку, – он посмотрел на Хэлстона, ища понимания.

Хэлстон кивнул, представляя, как днем эта женщина лечит детей, а вечером вскрывает их бабушек и дедушек. Достав блокнот, он записал ее имя и спросил шерифа, как можно связаться с ней.

– Нужно будет отправить результаты вскрытия и кровь на анализы в Вашингтон, – пояснил он и тут же пожалел, что сболтнул лишнее. Глаза шерифа прищурились, взгляд стал колким.

– Думаете, это было убийство? Думаете, в смерти Илая Дэя виноват этот доктор с фабрики? – объективность шерифа, на которую надеялся Хэлстон, рассказывая о случившемся в доме доктора Дэя, сменилась желанием отомстить за друга. – Знаете, он ведь привел в этот мир не только мою дочь, – шериф как-то задумчиво покачал головой. – В городе найдутся многие, кто захочет отомстить, если окажется, что… – он неожиданно замолчал, прислушиваясь к голосу Даяны на заднем сиденье.

Она разговаривала с Данинджером, давая ему указания, что Макговерн не должен начинать вскрытие голубя до ее приезда.

– Голубь? – шериф поднял кустистые брови, наградив Хэлстона удивленным взглядом. – Я думал, что «А-синтез» забрал у нашего города всех птиц.

– Его поймал Данинджер, – пояснил Хэлстон. – Утром. У отеля.

– Странно, – задумчиво протянул шериф.

Он притормозил у поваленного дуба. Объехал его, притворившись, что не заметил ни одной палатки, ни одного человека. Даже дерево, перегородившее дорогу, казалось, выглядит в глазах шерифа чем-то естественным, не вызывающим вопросов.

Они остановились на стоянке фабрики рядом с небесно-голубым «Шевроле». Охранник пропустил на территорию Даяну и Хэлстона, но прежде, чем дать добро на проход шерифа, позвонил Джейсону Герни, спросив разрешения и выписав шерифу пропуск, который тот обязан был носить пристегнутым к правому карману. Подобное обращение как нельзя лучше подчеркнуло пропасть, лежащую между жителями Форестривер и фабрикой, построенной на территории этого города. Наблюдая за этим, Даяна подумала, что ничего хорошего из подобного отношения не выйдет. Фабрике определенно нужны союзники, а так они только еще сильнее настроят против себя город.