Помоги проекту - поделись книгой:
5-й стих довольно труден для перевода, и его можно понимать несколько иначе. «Чувствования» – это направление мысли, направление воли, душевное движение, которое присуще каждому человеку. В нашем переводе: «в вас должны быть такие же душевные движения, такое же направление мысли, какие и во Христе Иисусе». Некоторые богословы считают, что такой перевод – а он встречается не только в русской традиции, но и в других старых английских и немецких переводах – не только не совсем точно отображает греческий текст, но и немного противоречит нашим богословским представлениям. Все-таки Иисус Христос – это Богочеловек, и движение Его безгрешной души, движение Его мыслей не могут быть таким же, как в нас, в простых людях, а не в Богах. Это, когда мы уже будем обожены, мы будем в Царствии Божием, только тогда, соединившись полностью со Христом, мы может быть и будем иметь такие же мысли и чувствования, как во Христе, но здесь на земле движения нашей души бывают весьма греховными. В греческом тексте стоит немного иное: «Среди вас должны быть такие же чувствования или такие движения души, какие вам и положено иметь во Христе Иисусе». «Во Христе Иисусе» не значит, внутри Него. Помним это выражение: «быть во Христе», «жить во Христе», «мыслить во Христе», «пребывать, ходить во Христе» – все это означает, что Иисус Христос является единственным истинным руководящим моментом в нашей жизни, наших чувствах и наших поступках. Поскольку мы пребываем во Христе, то есть руководствуемся в жизни Евангелием Христовым, поэтому мы и должны иметь соответствующие этому чувствования, мысли, душевные решения. Как бы там ни было, далее до 11-го стиха ап. Павел цитирует один из древнейших церковных гимнов в качестве подтверждения своей мысли о необходимости единодушия и любви, смирения. Он приводит древнее церковное песнопение, однако в нашем тексте это неясно, ведь оно никак графически не выделяется, и кроме того не выделяется строфически, как обычно мы пишем по строфам. Здесь все идет сплошным текстом, как проза, и в нашем переводе прозой и является. О том, что это песнопение, свидетельствует в греческом тексте и его стихотворное строение, а также совершенно особый приподнятый гимнический стиль. Этот гимн не сохранился в нашей литургии, но мысли, которые в нем заложены, столь значительны, что они будут отражены в нашем догмате об Иисусе Христе как Боге и человеке – это догмат, утвержденный IV Халкидонским Вселенским собором.
Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца.
Кто часто посещает богослужения, знает, что этот отрывок довольно часто читается на Богородичных праздниках. Этот гимн исключительно важен и не только с исторической точки зрения, потому что это отражение глубокой церковной традиции, которая идет гораздо глубже в историю, чем Послание к филиппийцам, ведь св. Павел цитирует этот известный ему, который уже бытовал в Церкви, и которому св. Павел обучился, помнил его, пребывая вероятно довольно долго в Антиохии, где он много лет трудился на ниве Господней. В Антиохии была большая языкохристианская Церковь, которая состояла не только из бывших язычников, но частично и из иудеохристиан. Этот гимн распадается на две части, в которых говорится сначала о нисхождении с Небес Сына Божия Иисуса Христа, Его вочеловечении, воплощении – от Рождения до крестной смерти. С 9-го стиха речь идет о прославлении Иисуса Христа, Его вхождении в небесную славу, его Воскресении, Вознесении и сидении одесную Бога Отца. По-славянски 6-й стих звучит так: «Иже во образе Божием сый, не восхищение непщева быти равен Богу». И по-русски не совсем понятно, и не понятно, чем Господь отличается от нас, если Он был образом Божиим. Чтобы понять этот важный стих, необходимо разобрать почти каждое слово. По-гречески не сказано, что Он был образом Божиим, славянский текст буквально отражает греческий: «Он пребывал в образе Божием». Но ведь и мы, как наследники Адама, в образе Божием. Что это за «образ»? Религиозный библейский греческий язык гораздо более богат в своей терминологической развитости, чем церковно-славянский и русский язык. Причина понятна: древние еврейские тексты переводились на варварский славянский язык, который не был приспособлен к передаче многообразия терминов, которые столетиями существовали в древнегреческом. Словом «образ» переводится множество очень разных греческих слов, которые имеют между собой нечто общее, но это разные слова. Здесь используется греческое слово «морфи» или «морфе». Знаем такие слова, которые нам о настоящем значении этого слова напоминают, например «метаморфоза», то есть преображение. Это слово «морфи» означает не просто образ, а образ существования, сохранение одной и той же сущности при изменении формы существования. Предположим, в биологии: из яичка выходит гусеница, появляется куколка, вылетает бабочка – это все одно и то же существо, описываемое одним и тем же латинским именем, но мы говорим, что оно испытывает метаморфозу или преображение на протяжении своей жизни существует в разных формах. Одно и то же существо в разных формах бытия. Когда говорится, что Иисус Христос был во образе Божием, следует это понимать так, что Он имел Божественную форму бытия, был Богом по Своему бытию.
Не ясно: «не почитал хищением быть равным Богу». «Хищение», то есть воровство, грабеж. Почему Он не почитал воровством быть равным Богу? Потому что Он уже был Богом, и Ему не надо было это равенство Богу красть, похищать, неправедно Себе присваивать. Как например, захотели это сделать Ева и Адам, когда решили стать, как Боги, при этом совершив неправедный поступок, нарушив Божественную заповедь. Возможно так. Но вот например великий русский богослов и философ отец Павел Флоренский, замечательный человек, который жил в первой половине XX века, посвятил этому стиху небольшую книгу «Не восхищение непщева, заметки или опыт христианской мистики». Там он слово «хищение» или по-славянски «восхищение» разбирает довольно подробно и понимает несколько иначе, чем просто похищение или воровство. Об этом уже говорили, когда проходили 1 Сал., где в конце 4-й главы встречается слово «восхищение», когда все люди будут восхищены к Господу – можно и так понимать этот термин. Отец Павел Флоренский говорит, что именно этот смысл сюда и вложен, что если Иисус Христос был Богом во образе Божием, то есть в форме существования и бытия Бога, то Ему не нужно было восхищение – быть равным Богу. Это восхищение нужно нам, мы люди ограниченные, пребываем в этом мире и никак не можем сказать, что мы равны Богу. Чтобы стать равными Богу, то есть оправданными и спасенными, прославленными, мы должны быть восхищены, то есть обожены, возведены от смерти к бессмертии. Так в языческом мире смертные восхищались богами и возносились за определенные заслуги на Олимп. Это действие совершенно не имеет значение для Иисуса Христа, потому что Он предвечно был Богом, Ему не нужно было восхищаться, как нам, чтобы быть равным Богу. Возможно, и так. И тот, и другой смысл достаточно подходят. Иисусу не надо было восхищение, вознесение, но наоборот Он принял образ человека.
Обратим внимание на «уничижил Себя Самого». Можно это понимать как унижение, спуск вниз, в ничто. Хоть это и близко по смыслу, но все-таки достаточно далеко от греческого оригинала. По-славянски точнее: «Но истощи Сам Себе зрак раба приим». Он истощил Себя Самого, и надо разобраться, что такое слово «тщий», «тщет», «тщетно», «вотще», «истощить», «тощий». «Тщий» означает пустой, «истощить» значит «опустошить». Накануне великого поста поется по вечерам псалом, где вавилоняне говорят об Иерусалиме, городе, который они захватили и разграбили, уничтожили: «истощайте, истощайте до оснований его», то есть опустошайте. Итак, Он опустошил Себя Самого. Что это значит? Иисус Христос, будучи Богом в Своем превечном Божественном существовании, приял всю полноту бытия, всю полноту всех положительных свойств. Это уподобляется сосуду, который наполнен водой, полностью – в нем полнота. Если же воду из сосуда вылить, сосуд станет пустым, опустошенным. Иисус Христос все Свое отдал ради людей, излил себя на людей, как бы отказавшись от преимуществ Своего Божественного бытия, чтобы принять бытие человека. Он отказался от всех Своих преимуществ ради людей, чтобы испытать вместе с людьми и за людей их страдания. Он принял образ раба, и здесь тоже этот «образ» это перевод греческого «морфе», то есть способ существования, способ бытия, форма существования. Будучи Богом, Он принял форму существования человека, и для того, чтобы показать, что это не просто пустая форма, а что она наполнена всем человеческим содержанием, кроме греха, – во всех отношениях Он стал подлинным человеком. Под словом «раб» здесь понимается человек в противопоставлении к Господину, к Господу Богу. «Уничижил», или по-славянски «истощи» – это перевод греческого «экиносе». От этого глагола греческое «кеносис», или как у нас пишется безо всякого перевода, «кенозис Иисуса Христа», это Его самоистощение, самопожертвование Собою, Своим Божественным превосходнейшим бытием ради человеческого существования. Конечно, на земле Иисус Христос, будучи человеком, не переставал быть Богом, потому что мы уже с вами говорили, что слово «морфе» и «метаморфоза» обозначает сохранение сущности и перемену только формы бытия.
В 8-м стихе развивается эта же мысль. Быв послушным Кому? Конечно Богу Отцу. В Своем человеческом существовании Иисус Христос претерпел все от Рождения через все земные ограничения и страдания до смерти. Ап. Павел добавляет слова «и смерти крестной». Напомним, что эта смерть была ужасная крестная смерть, такая же, как у разбойников, позорная смерть, но кроме того крест, как настаивает ап. Павел, является символом и знаком искупления человеческого рода. Это не просто естественная смерть от старости, скажем, а жертвенная из послушания к Богу искупительная смерть. До 11-го стиха вторая строфа говорит не о снохождении вниз с Небес на землю, а наоборот о восхождении от креста, от смерти к вечной жизни, но уже не просто как Бога, а Богочеловека Иисуса Христа. Бог стал человеком, как говорил св. Афанасий Великий, чтобы человек стал Богом. Человек в Иисусе Христе. Поэтому и Бог «пре-вознес» Его, то есть вознес сверх всех небес. Древние считали, что землю окружают небеса: небо Луны, небо Солнца, небо планет, небо звезд – так вот, выше всех этих небес в сферу Божественного бытия. Какое же имя дано человеку Иисусу, Который был Христом, Мессией? Какое имя было Ему дано, когда Он был вознесен превыше всех небес? Естественно, если это имя выше всякого имени, то это имя Божие. Знаете, удивительно, но очень часто спрашиваешь наших верующих, скажи, как звать Бога. Больше половины верующих не знают имени Божия, не могут правильно в согласии с библейским откровением ответить, какое имя у Бога. Какое же имя было дано Иисусу Христу, когда Он был вознесен к престолу Отчему? Здесь говорится, что это имя великое. Иисус – это Его земное имя, данное Ему при рождении. Во всех сферах бытия – в Небе Ангелы, на земле и в глубине – все существа поклонились Иисусу как Богу. «Исповедать» означает громко произнести во всеуслышание перед всею Церковью как исповедание, как Символ веры. У нас сейчас слово «исповедь» означает нечто тайное, мы исповедуемся тайно, на ушко, однако само слово означает громкое произнесение. Его имя: Господь Иисус Христос. Небесное имя – Господь. Какое же это имя, можно сказать. Господь – это Господин, просто в более торжественной форме, ведь Господин это не имя. Там, где в Библии встречается слово Господь, мы должны помнить, что за этим словом стоит священная тетраграмма, «Яхве», «сущий с нами Бог».
Полемика
Папа римский
Моя сегодняшняя тема – Папа римский и патриарх в Иерусалиме: будущие возможности. Позвольте начать с основополагающего вопроса: для чего нужна Церковь? Какова уникальная и отличительная роль Христовой Церкви? Что может делать только Церковь, и больше никто и ничто не может сделать? Что отличает поместную церковь от этнической или культурной ассоциации, от центра досуга пенсионеров или молодежного клуба? Какие потребности человека реализует священник, которые не может осуществить – пусть даже и с лучшей подготовкой – ни социальный работник, ни психотерапевт? В качестве одного из ответов мы можем сказать, что Церковь существует, чтобы проповедовать благую весть в Евангелии, чтобы доносить весть спасения во Христе, чтобы свидетельствовать о Царстве. Но нам стоит пойти дальше в своем ответе. Церковь не только «проповедует», «доносит» и «свидетельствует», а делает все это – Евангелие, спасение во Христе, Царство – вещественным и живым. Она воплощает спасение не только через слова, но через действие. Однако, каково же тогда фундаментальное действие в Церкви? Это, конечно, празднование евхаристии, Божественная литургия. На Тайной вечере Христос не призывал апостолов «говорить что-то», а напротив, Он призвал их – «творить это». Бог дал нам действие, не просто слова. Так вот, основная уникальная задача Церкви состоит в праздновании евхаристии. Церковь – евхаристический организм, который реализуется в пространстве и времени через предложение Божественной литургии. Когда Церковь празднует литургию, тогда и только тогда Церковь становится настоящей. Церковь осуществляет евхаристию, а евхаристия созидает Церковь. Конечно, у Церкви есть и другие задачи: общественные, образовательные, филантропические, обучающие, состоящие в помощи больным и престарелым. Но все другие задачи Церкви имеют свой источник в евхаристии.
Итак, единство Церкви создается евхаристией, Церковь созидается не извне силой указания, но изнутри – через причастие тела и крови Бога. Это становится очевидным из слов св. Павла в 1 Кор. 10:16,17, одном из наиболее важных текстов в Новом Завете: «Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова? Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба». Заметьте, св. Павел использует оборот «ибо», «потому что»: единый хлеб святого причастия и единство Церкви существуют не просто параллельно, но между ними присутствует причинная связь. По причине того, что все мы разделяем единый хлеб в причастии, мы имеем отношение к единой Церкви. Именно это создает нашу принадлежность единой Церкви, формирует наше единство во Христе.
Обратите внимание, что в кульминационный момент Божественной литургии, во время эпиклезы или молитвы Святому Духу, существует двойное призывание: мы просим Бога Отца ниспослать Его Святой Дух на нас и – одновременно – на предлежащие дары. Мы призываем Святой Дух сразу и на людей Бога, и на частицы хлеба и вина. Часто нам кажется, что это призывание относится лишь к хлебу и вину, но это также призывание Духа на людей Бога. Поэтому когда мы призываем Дух на людей Бога и составляющие части евхаристии – все это освящается вместе, чтобы каждая из этих частей по-своему являла тело и кровь Христа.
Теперь же, если все это верно: если Церковь в своей основе является евхаристическим организмом, если причастие тела и крови Христа создает Церковь, то разве мы не должны остро переживать, быть потрясены и возмущены тем фактом, что православные и католики до сих пор разделены за Божественной трапезой, что мы не получаем причастие вместе? Разделение христиан, конечно же, затрудняет нашу общую работу в мире, является препятствием в наших миссионерских начинаниях, и, естественно, это безумная растрата человеческих сил. Однако не это основная причиной того, почему мы должны преодолеть разделение христиан. Настоящая причина того, что разделение христиан образует столь великую рану на теле Христа, в другом. Так как фундаментальная природа Церкви заключается в том, что это евхаристический организм, разделение противоречит цели евхаристии – соделать нас одним телом. Именно поэтому Христос, установив евхаристию на Тайной вечере накануне Своей жертвенной смерти на кресте, с особой силой молился именно за единство среди Своих учеников: «да будут все едино».
Не так давно одна православная женщина спросила меня, говоря о моих скромных усилиях в этой области: «зачем вы тратите время на разговоры с другими христианами? Зачем вообще говорить о разделении христиан и необходимости воссоединения?». Мой ответ на этот вопрос предельно ясен. Я озабочен единством христиан, потому что верю в единую святую евхаристическую Церковь, потому что единство есть воля Спасителя. Вспоминаю слова патриарха Афинагора, который был сначала архиепископом здесь в Америке, а с 1948 по 1972 год – вселенским патриархом константинопольским. Некоторые из вас могли его знать: очень высокий человек, и когда он обнимал вас, ваше лицо оказывалось ровно посредине его длинной белой бороды. Так вот, патриарх Афинагор говорил, что единство есть наша высшая необходимость, наша судьба и наша задача. Давайте не забывать его слова.
Что приводит меня к теме сегодняшней беседы: недавней встрече папы Франциска и патриарха константинопольского Варфоломея и ее возможным последствиям. Почему эта встреча важна? Нам следует понимать, что сообщества православных и католиков обладают большей общностью друг с другом, чем с любым другим христианским направлением. Православные и католики имеют столько общего! Не только веру в Троицу, воплощение, не только в спасение в Христе, распятом и воскресшем из мертвых… Мы также верим в реальное присутствие Христа в евхаристии, в то, что освященные частицы становятся истинной кровью и телом Христа, мы разделяем общую любовь в Святую Матерь Божью, мы разделяем общее отношение к единству святых, общее полагание на их заступничество, мы одинаково молимся за ушедших и просим святых молиться за нас, мы особенно исповедуем единство живущих и давно усопших в единой Церкви на земле и на Небесах. Если мы имеем столько общего, разве не стоит нам вместе стремиться к более тесному видимому единству?
Великий католический пастор, кардинал Сюненс говорил, что для того, чтобы объединиться, нам сначала нужно полюбить друг друга, чтобы полюбить друг друга, нам сначала нужно узнать друг друга. Для того, чтобы быть настоящей, любовь должна базироваться на истине, иначе это проходящее сантиментальное увлечение. Нам прежде всего необходимо определить истину, которая существует внутри наших церковных сообществ. Без взаимного понимания и личного контакта не может быть прогресса в отношении единства. Вот почему встреча между папой Франциском и вселенским патриархом Варфоломеем имеет такое значение, и почему мы должны проявлять интерес к этой встрече, должны надеяться на ее практические последствия. Эта встреча папы римского и патриарха стала значимым шагом в процессе всевозрастающего взаимного доверия. Да, это было в большей степени символическое событие, которое, конечно же, сам по себе не решает все сложности. Но символы важны и имеют великую силу.
Встреча папы Франциска и патриарха Варфоломея в Иерусалиме весной 2014 года ознаменовала юбилей события, произошедшего за пятьдесят лет до этого. 5 января 1964 года папа Павел VI и патриарх константинопольский Афинагор встретились на высшем уровне впервые со времен флорентийского собора в 1448–49 годах. Пять веков тишины наконец-то были преодолены. На встрече папы римского и патриарха в этом году Варфоломей сказал: «Папа Павел VI и патриарх Афинагор сумели обменять страх на любовь. Мы продолжаем их героическую инициативу». Непосредственным последствием встречи в 1964-м стало то, что 7 декабря следующего года в параллельных церемониях в Риме и Константинополе были формально отозваны анафемы 1054 года. Вы знаете, что в 1054-м папский делегат кардинал Гумберт прибыл в церковь Святой Софии в Константинополе и возложил на святой престол свиток отлучения от Церкви вселенского патриарха Михаила Керуллария. Патриарх в свою очередь ответил тем же кардиналу Гумберту и всем его последователям. Это событие, состоявшее в обмене взаимными анафемами, по всеобщему признанию является началом великого раскола между православием и Римом. Конечно, раскол не был спровоцирован только лишь этим событием, а являлся поэтапным процессом, растянувшимся на века. Его корни уходят гораздо глубже 1054 года, но и многие столетия после этого в различных местностях существовало евхаристическое общение между католиками и православными. Например, на греческих островах в XVII веке сохранялось регулярное причастие в таинствах между двумя течениями христианства. Но даже если обмен анафемами в 1054-м не стал единственной причиной раскола или единственным событием, которое обозначило разлад Востока и Запада, все же это было трагическое событие. А взаимная отмена анафем, конечно же, помогла преодолеть это печальное воспоминание.
Однако, сама по себе отмена анафем не восстановила взаимное евхаристическое общение между церквями. Гораздо позже, в 1980-м была создана международная комиссии в области диалога между католиками и православной церковью. Эта комиссия продолжает свою работу по сей день и занимается разработкой документов, способствующих сближению. Мы можем задаться вопросом: какие же последствия следует ожидать после встречи в этом году? Встреча в 1964-м повлекла за собой небывалое возбуждение в наших церквах, она стала настоящим прорывом. А вот недавняя встреча между папой римским и патриархом не произвела такого яркого эффекта, потому что за последние пятьдесят лет встреч на высшем уровне было предостаточно. Но тем не менее, это важное событие. Кстати, позвольте порекомендовать вам небольшую книгу – «Диалог любви, разрушая вековую тишину», автор которой Иоанн Криссавгис, а одна из статей публикуется за авторством отца Георгия Флоровского. Это очень полезная тоненькая книжечка, но к сожалению, она довольно дорогая, и продается за 25 долларов, что довольно много для 75 небольших страниц. Однако, так как я вам ее рекомендую, вам следовало бы хотя бы украсть ее где-нибудь.
Возвращаясь ко встрече 2014-го. Есть непосредственное следствие этой встречи: 8 июня 2014-го папа римский пригласил в Ватикан – «мой дом», как он назвал его, – президента Палестины Махмуда Аббаса и президента Израиля Шимона Переса, а также вселенского патриарха Варфоломея. Они приняли приглашение, встретились, чтобы помолиться с папой римским за разрешение конфликта на Среднем Востоке. Они посадили дерево, и я молюсь, что это дерево в духовном смысле будет расти и даст плоды. Папа римский верно указал на то, что конфликт в Святой земле может быть разрешен только, если над нами не доминирует страх. Папа Франциск при этом добавил: «Требуется подлинная смелость, и я надеюсь, что эта встреча ознаменует начало нового пути». Как много разделений – церковных и политических – происходят по причине страха. Помните, что Христос говорит всем нам – «не бойтесь».
Другое возможное следствие состоит в том, что православные и католики могут достичь соглашения по поводу общего дня празднования Пасхи. В этом году Пасха выпала на один и тот же день, но это происходит вовсе не часто, и вряд ли произойдет в ближайшие 20–30 лет. Также патриарх договорился с папой римским о начале планирования работы по празднованию первого вселенского собора, прошедшего в Никее в 325 году. Новое вселенское собрание католиков и православных должно пройти в этой же исторической местности, на территории современной Турции в 2025 году.
В Иерусалиме папа римский и патриарх ясно заявили о цели диалога между нашими двумя церквями. Они использовали следующее определение: «полное евхаристическое общение», что означает единство в таинствах и всех аспектах христианской жизни. Но также они добавили, что единство может существовать в допустимом разнообразии. Единство христиан не означает единообразия. В воссоединенной христианской Церкви может найтись место для множества форм служения, множества течений богословской мысли, множества моделей управления Церковью. Нам нет необходимости согласовать все в деталях. Чего нам нужно добиться – это согласия в вере. А вера не есть то же самое, что богословские мнения. Вспомним слова св. Винсента Лоранского, который писал в V веке: «В главном – единство, во второстепенном – разнообразие, во всем – любовь». Папа Франциск в особенности подчеркнул, что каждый раз, когда мы отказываемся от своих предрассудков и находим в себе храбрость выстраивать новые человеческие отношения, мы исповедуем, что Христос воистину воскрес. Что воистину вдохновляет нас на стремление к объединению, так это вера в Воскресение. В своем совместном заявлении Франциск и Варфоломей сказали: «Бог учит нас считать друг друга членами одной семьи». Иерархи при этом отвергли то, что можно назвать «минималистичным» подходом к христианском единству. Богословский диалог, по их заявлению, не призван определить допустимый богословский минимум, в котором мы могли бы достичь компромисса, но скорее речь идет о поиске полноты истины, которую Христос дал Своей Церкви. Нам следует договориться о максимуме, а не о минимуме, нам следует объединиться в полноте, в величайшем богатстве наших истинных традиций. Да, это сложно, но через Святой Дух возможно все.
Были и другие важные пункты в совместном заявлении: предстоятели обратили особое внимание на святость семьи, основанной на браке. В совместном заявлении лидеры также говорили об ответственности человека за природу, о христианском ответе экологическому кризису, который мы почему-то привыкли называть кризисом окружающей среды. Но проблема-то не в окружающей среде, и нужно исправлять не мир, который находится вне человека, а мир, который находится в нас самих. Экологический кризис – это прежде всего кризис духовный, кризис в человеческом сердце. Папа и патриарх также заявили о стремлении к миру, заявив, что любые вопросы решаются не оружием, а в диалоге, прощении и примирении – это единственные возможные средства достижения мира. Все это в равной степени относится к положению вещей в регионах конфликта: Ираке, Сирии, Палестине и Украине.
Если у католиков и православных столько общего, каковы же основные препятствия для нашего единения? Немного статистики: последний раз, когда мы встречались на высочайшем уровне, во время ферраро-флорентийского собора 1448–49 годов десять месяцев было отведено для обсуждения вопросов исхождения Святого Духа и добавление филиокве к символу веры. Около четырех месяцев ушло на обсуждение вопросов чистилища и благословенности святых. А вот вопросу папского превосходства было уделено всего лишь десять дней – и то ближе к концу собора. Десять месяцев на филиокве, десять дней на папский примат! Вот такие были приоритеты в XV веке. Наш подход в XXI веке совсем иной. В глазах большинства православных и католиков главная сложность в отношениях между нашим церквями состоит не в богословии Святого Духа, хотя конечно вроде бы еще остались вопросы, которые мы могли бы обсудить в этой области. Нет, скорее всех заботит положение римского епископа внутри иерархии церквей. По словам вселенского патриарха Варфоломея, «у нас разное устройство церквей, и место римского епископа в устройстве вселенской Христовой Церкви представляет для нас главное препятствие».
Итак, главный вопрос между нашими двумя церквями состоит именно в главенстве папы римского. Хотя есть еще вопрос папской непогрешимости, который, впрочем, не представляется мне столь уж сложным. Мы обсуждали папские притязания на последнем большом заседании в рамках православно-католического диалога, и я присутствовал на этой встрече в Равенне в 2007-м. К сожалению, русская церковь не была представлена на этой встрече и не приняла согласованное заявление, которое было подписано там. Кстати, одна странность по поводу этой встречи состояла в том, что повсюду была полиция. Итальянские полицейские располагалась перед гостиницей, где мы остановились, и вдоль дороги до того места, где проходила встреча. А там – еще больше полицейских. Я все не мог понять, зачем нужно столько полицейских. Неужели, чтобы защитить делегатов от жителей Равенны? Или, может быть, чтобы защитить жителей Равенны от делегатов? А возможно, чтобы предотвратить драку между членами делегаций? Впрочем, когда мы встречались на следующий год на Кипре, полицейских не было, но зато перед гостиницей, где мы жили, нас встретила демонстрация православных зелотов, которые размахивали лозунгами: «Нет единству», «Папа – антихрист» и прочими подобными слоганами, способствующими примирению.
В Равенне совместная коллегия смогла рассмотреть главный вопрос, о котором я говорил, – отношение между соборностью и превосходством одного епископа – папы римского. Согласованное заявление в Равенне со все определенностью заявляет, что факт примата папы римского на вселенском уровне признается Востоком и Западом в равной степени. Однако, равеннское заявление на этом не останавливается, и там еще кое-что добавлено. Хотя обе стороны и согласны с тем, что папа римский наделен высшим долгом вселенского служения для всего христианского мира, мы еще не достаточно изучили вопрос о том, как именно это право на вселенское служение, этот примат можно интерпретировать, что это значит на самом деле. Эту задачу равеннская встреча оставила последующим соборам православных и католиков. Но главное все же состоит в признании факта вселенского примата в служении папы римского. Это само по себе стало значительным заявлением, потому некоторые православные на протяжении веков отрицали этот факт, а русская церковь отрицает его и по сей день.
Равеннское заявление подчеркивает, что даже в первом тысячелетии, когда Восток и Запад находились в полном евхаристическом общении, все же существовали разные способы интерпретации в разных местностях того, что же означает римское первенство. Даже когда Восток и Запад состояли в евхаристическом общении на протяжении первого тысячелетия, не существовало четкого консенсуса по этому вопросу. Поэтому мы должны задать сегодня вопрос: каковы пределы допустимого разнообразия, как могут различные понимания папского первенства сосуществовать в Церкви без нарушения ее единства? Это то, чем мы как раз сейчас заняты в рамках диалога, мы в деталях исследуем вопрос первенства папы римского. И следует сказать, что прогресс по этому вопросу очень степенный. На ум приходят слова Шекспира, произнесенные во «Сне в летнюю ночь»:
«Мне никогда не удалось прочесть
Иль услыхать в истории, в рассказе,
Чтоб где-нибудь путь истинной любви
Был совершен спокойно».
Боюсь, что эти слова в равной степени относятся к нашему православно-католическому диалогу, но мы все же продолжаем наши труды.
Тем не менее, позвольте предложить возможный православный подход к вопросу первенству папы римского. Мы могли бы относится к нему как к первенству в смирении, служении и любви. Однако, мы не должны говорить о нем как об абстрактном главенстве. Вместо этого не стоит ли православным считать, что папа римский наделен уникальной пасторской миссией и всеохватывающей пасторской заботой? Он наделен не только первенством чести, чем-то торжественным и церемониальным, он не просто обладает номинальной властью – а ведь есть множество примеров этому в истории. Его служению присущи совсем другие черты, он надзирает за добропорядком в Церкви, миром и единством. Разве не на его плечи ложится ответственность вмешательства в вопросы, когда где бы то ни было создаются угрозы миру и единству? Нет, конечно, он не станет навязывать свое решение искусственно сверху, но скорее ему следует приводить в действие инициативы, которые должны способствовать примирению.
Православные, конечно, не готовы признать за папой римским прямое право юридической власти, по крайней мере, в отношении христианского Востока, как того требует первый ватиканский соборе. Однако мы можем верить, по словам св. Игнатия Антиохийского, который писал всего лишь 60–70 лет спустя после смерти Христа, в то, что «Рим есть церковь, которая предстоит в любви». И именно в этом ключе мы можем рассматривать служение, которым наделен папа римский.
Существуют два папских титула, которые нам с вами следует взять на вооружение. Один из этих титулов – «Забота о всех церквах». Этими словами св. Павел обозначает собственное служение (2 Кор. 11:28). Папы римские используют этот титул начиная с IV–V века. Другой титул звучит так: «Служитель служителей Бога». Этот титул использовался со времен папы Григория Великого с конца VI века.
Я начал свою речь цитатой патриарха Афинагора о том, что единство есть наша необходимость. Но в конце позвольте произнести другие слова патриарха Афинагора: «Единство станет чудом, но чудом в истории». Давайте же каждый из нас лично сделает все возможное для преодоления человеческих препятствий, которые стоят на пути этого чуда.
Мнения
Вызов
Почему я остаюсь в патриархате?
Мне несколько раз за последнее время приходилось отвечать на вопрос, почему я остаюсь в недрах МП. Наконец, я решил суммировать свои ответы на этот вопрос. Вышел такой вот корявый несколько, но совершенно правдивый ответ.
1. Я крестился на исходе советского времени, безо всякого понимания, что есть христианство, куда более из любви к народу своему и отечеству, нежели из собственно религиозных соображений. Огромный путь пролегает между тем 16-летним мальчишкой и мной сегодняшним. Все это время я называл ту церковь, которая тогда приняла меня, «своей церковью». И она как-то выпасала меня (а это немалый труд), одаряла меня дарами, которыми не дарил никто более (писать стихи я стал, например, совершенно для себя неожиданно спустя неделю после крещения), и, наконец, так по сию пору и не выкинула меня вон. Последнее происходило и происходит отчасти от равнодушия и общей политики удушения-умолчания, но отчасти и от великодушия, от способности понимать, что многие дела нужно доверить самому ходу времени, чтобы понять, что они суть. Четверть века. В каком-то смысле ее пороки являются моими пороками, и ее добродетели – моими добродетелями. Я вижу лишь одно основание для того, чтобы разорвать эту в самом что ни на есть буквальном смысле органическую связь – уклонение МП в ересь.
2. Нет слов, православное христианство конца 80-х и нынешнее патриархийное христианство – вещи очень разные. Ясно, что Церковь тогда не была церковью власть предержащей и потому свойственные всякому русскому начальнику авторитаризм и холуйство еще не цвели на церковной почве столь броскими и тяжелыми цветами, как сейчас. Разумеется, я навсегда остался детищем той церкви – церкви антисоветской и аполитичной одновременно. Насколько же теперь церковная структура позволяет существовать внутри нее людям, подобным мне? Позволяет, если мы остаемся мирянами. И всегда, вероятно, на этом условии позволяла. Ну что ж, во всю свою жизнь я не гонялся ни за какими чинами.
3. Есть еще одно куда более важное обстоятельство. Все уходы-переходы – это если не политика в чистом виде, то что-то теснейшим образом с ней связанное. Я не считаю, что политика может иметь религиозное значение. Такового она не имела даже во времена ветхозаветные, а теперь тем более. Дело обстоит так, потому что сама власть есть, с моей точки зрения, нечто по существу профанное. Но вопрос о власти – центральный и для иудеев, и для христиан (особенно западных), и для мусульман. Ну что ж, когда бы я сомневался, что мир лежит во зле, т. е. правят в нем те, кто придает религиозное значение не имеющей такого значения власти? Наше царство – не от этого мира.
4. Я прекрасно знаю весь тот список грехов, который вменяется обыкновенно Патриархату: сервилизм, хамство, экуменизм, сергианство, инициацию полицейского преследования инакомыслящих в XVII–XX в.в. … Это правда. Вопрос: что с этим делать? Уйти из патриархата и сказать: а я здесь не причем, совсем здесь ни причем? Внутри тупого, не рефлектирующего, и потому длящего прежние грехи патриархата должен существовать и существует другой, условно говоря, покаявшийся патриархат. И он должен расти и в святости, и в числе. Как иначе?
5. Есть аргумент от противного. Когда речь заходит о таких больших махинах, как МП, они соотносятся не как наша крошечная общинка с крошечным кружком актуальных и потенциальных знакомцев, но – с такими же мастодонтами: исламской общиной, римской церковью, со сворой полоумных безбожников, в конце концов. А потому, когда Патриархат безмолвствует в некоторых вопросах, это, по меньшей мере, понятно. Мир плох, патриархат подл, оппонирующие ему церковные и, тем более, не-церковные структуры по сути дела не отличаются от него ничем. Никакого просвета, ничего лучшего.
6. Уходить нужно не из церкви в церковь, но из церквей в общины. Но что же делать со страшными обидами, которые многие из нас претерпели от тех или иных патриархийных чинов? Только прощать. И это очень серьезно, это единственное во всей этой суете серьезное. Другого пути нет.
7. Понятно, что многие и многие из моих знакомцев и друзей того блаженного времени, когда мы, став осмысленными уже христианами, осознали свое стремление стать преемниками вечной Мудрости (как бы убого мы ее тогда ни представляли) – и те, кто занял определенные церковные должности, и те, кто остался частными лицами – понаделали довольно глупостей, особенно за последнее десятилетие. Были ли эти люди подлы, бесхарактерны, безнадежно глупы? Отнюдь. Почему же так получилось? Ответ состоит в том, что человечество, вообще говоря, проигрывает…
Одним словом, крайний и последний пессимизм относительно всей и всяческой истории человеческой не позволяет мне считать, что когда-либо и где-либо существовала или будет существовать «хорошая» церковь, «истинная» и т. п. церковь (если мы имеем в виду институцию). Итак, потому же, почему я остаюсь собой, имеющим это вот тело, такую вот историю и проч., по этому же самому я и по сей день называю Патриархат «своей церковью».
День рождения
Друзья! Коллеги!
В связи с праздником Рождества Богородицы, первым двунадесятым праздником православного церковного года, мне представилось уместным записать некоторые богословские соображения, уже давно посещающие мой ум. Позволю себе ими поделиться. Быть может, кому-то они покажутся не совсем тривиальными и всем хорошо известными.
В сознании каждого человека, хотя бы перелиставшего важнейшие страницы Ветхого Завета (собственно Еврейской Библии), вероятно, навеки запечатлелись патетические (в оригинальном тексте стихотворные) стенания праведного Иова, жестоко мучимого Сатаной с позволения (!) Бога. Он оспаривает перед лицом своих друзей и Самого Бога (Которого он вскоре даже вызовет на дуэль!) смысл земной жизни. Иов хочет повернуть вспять время жизни: вновь войти в утробу матери и – раз уж родители зачали его без его позволения! – просто выйти из нее мертвым выкидышем, чтобы не взрослеть и никогда не страдать. Страшные слова, рожденные страшной реальностью дохристианской безысходности!
После этого [после обрушившихся на него бед] отверз Иов уста свои и проклял день свой. И начал Иов, и сказал:
«Да сгинет день, в который я рожден,
и ночь, что сказала: «зачат муж!» <…>
Зачем не умер я при исходе из чрева
и не сгинул, выйдя из недр? <…>
Тогда лежал бы я, дремля,
спал бы и был в покое»
(Книга Иова 3:1–3, 11, 13, перевод С. Аверинцева)
Вопросы риторические, это вопросы-упреки земной справедливости, а значит – и Самому Богу, Который почему-то (почему? «вот в чем вопрос!») допускает, чтобы нечестивые благоденствовали, а праведники страдали. Отрицательный ответ заложен в этих риторических вопросах. Справедливости можно (?) – иногда можно – добиться только в земной жизни. А если не получится? Тогда – сущий кошмар.
К Иову присоединяется еще один авторитетный дохристианский пессимист, с мазохистским упоением и риторическим умением разъясняющий безвыходную перспективу человеческой жизни.
«Всему и всем – одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику. <…> Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению; и любовь их, и ненависть их, и ревность их уже исчезли, и нет им более части во веки ни в чем, что делается под солнцем» (Экклезиаст 9:2–6). Жуткий пессимизм; но так говорит Священное Писание (если только мы понимаем эту Книгу в контексте христианской Бого-человеческой перспективы, а не как в иудаизме или исламе)!!!
Интересно, что эти представители богооткровенного библейского монотеизма вполне согласны в оценке смысла человеческой жизни с благородным язычником Феогнидом Мегарским (VI век до Р. Х.), чьими элегическими дистихами в оригинале я наслаждался в свое время на семинаре известного ученого-классика Александра Гаврилова:
«Вовсе на свет не родиться – для смертного лучшая доля,
Жгучего солнца лучей слаще не видеть совсем.
Если ж родился – спеши к вожделенным воротам Аида:
Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей».
(Перевод Адриана Пиотровского)
Как видите, радоваться появлению человека на свет не приходится: его ждут скорби, а если и будет он благополучен в краткой земной жизни, то, как говорит Экклезиаст (традиционно – это премудрый Соломон), – «одна участь праведнику и нечестивому». Зачем же тогда добиваться праведности, если «нечестивость» приносит большие барыши в земной жизни, – а другой жизни, как можно понять из этих строк, не существует (во всяком случае, в том виде, как ее понимает христианское богословие), а значит – нет и «компенсации» за страдания. Остается признать правоту язычника Горация: «Carpe diem, лови момент»! Увы!
Иная перспектива открылась для людей с Днем Рождения Девы Марии и Днем Рождения Ее Сына. Именно от этого Дня все человечество (даже нехристианское, вольно или невольно, во всяком случае, в документах ООН) отсчитывает Новую Эру.
Поэтому мы не проклинаем, как Иов, а прославляем День Рождения – в нашем случае День Рождения Девы Марии – как день вселенской радости – словами праздничного тропаря:
«Рождение Твое, Богородица Дева,
радость возвестило всей Вселенной:
ибо из Тебя воссияло Солнце правды – Христос Бог наш.
Он снял проклятие и дал благословение;
Он уничтожил смерть и даровал нам жизнь вечную!»
Вообще же это очень важная тема – отношение ко дню рождения. Церковь не случайно выделила для прославления этого Дня как такового три особых праздника (два из них – праздники двунадесятые): День Рождения Сына Божия (родившегося от земной Матери, но без земного отца; это – единственный случай в земной истории), Его Матери Марии (родившейся, как и все люди, от земных родителей, но ставшей Матерью Сына Божия, это тоже неповторимо), но также (и это знаменательно!) и День рождения «обыкновенного» человека (родившегося и умершего, как и все мы) – Иоанна Предтечи, пусть и величайшего среди рожденных женщинами, – как сказал о нем Сам Христос). Здесь – совокупность Дня Рождения всего Богочеловечества. Поэтому каждый человек, появляющийся в мир, становится родственником по плоти Самого Богочеловека Христа, Нового Адама, восприявшего в Своем воплощении всю полноту человеческой природы и вновь примирившего с Богом все единое человечество, происходящее от Адама.
Вообще же отношение ко дню рождения – лакмусовая бумажка для выявления семитического (ветхозаветного) и европейского (подлинно христианского) менталитета. Немного изменив известную пословицу, можно сказать: «Скажи мне, как ты относишься ко дню рождения, и я скажу – христианин ли ты»!
Из истории Церкви нам известно, что «великие» ереси, столетиями терзавшие христианство, – арианство, монофизитство, монофелитство, даже иконоборчество, – имеют семитические истоки. В их основе – недооценка мира и человеческой природы, нежелание согласиться с тем, что божественная и человеческая природы могут РЕАЛЬНО («равночестно») соединиться друг с другом и жить в гармонии. При этом человеческая природа не будет подавлена несоизмеримой божественной, не растворится в ней, как кусок воска в доменной печи или кусочек сахара в стакане кипятка. Такие примеры приводили монофизиты, не согласившиеся с догматом Халкидонского собора (451 г.) о равночестном единении во Христе божественной и человеческой природы. Халкидонский догмат можно назвать главным догматом Христианства как такового (даже идея Троичности присутствовала в античной языческой философии начиная с великого Платона). Знаменательно, что отдельного праздника Рождества Христова до сих пор нет в календарях Древних Восточных Церквей (Коптской, Армянской и др.), хотя они, разумеется, не отрицают факт Его рождения в Вифлееме от Девы Марии. (Но это – особая тема.)
Важно помнить, что эти ереси – восточные по происхождению, где было (и остается) велико влияние ветхозаветных (семитических) тенденций. Противостоял этим разрушительным для подлинного Христианства тенденциям православный Рим («европейское Христианство»). Знаменательно, что и халкидонский догмат сформулирован отцами Собора на основе Послания папы Льва Великого.
Поэтому для настоящего христианина день его рождения – не день траура, как для правоверного иудея (все еще живущего «до Рождества Христова» и ожидающего пришествия мессии, который «наведет земной мировой порядок»), а величайший личный праздник, – ведь Мессия-Христос уже пришел и мы давно живем в Его Царствии – в Церкви Христовой. В это трудно поверить, наблюдая происходящее вокруг нас. Но это так! В противном случае, говоря словами апостола Павла, «Христос напрасно умер» (Послание к Галатам 2:21).
К сожалению, ветхозаветный менталитет неискупленного человека, не видящего в нашем мире Новый мир, воссозданный Христом (а иначе Его пришествие было бессмысленно), до сих пор присущ определенной части малообразованных христиан (в том числе – увы! – и из священнослужителей), демонстративно не празднующих день своего рождения. (Христос недаром предупреждал: «Бойтесь закваски фарисейской!» Это – «вечная партия», партия с зашоренным, «законническим» складом ума. Перед ними напрасно «метать бисер»…) Они наивно считают, что поступают «по-православному», а на самом деле «иудействуют»! Тем самым они еретичествуют – отрицают абсолютный смысл Дней Рождения Марии и Ее Сына, без которых (этих Дней) не было бы СПАСЕНИЯ (буквально, в переводе с греческого, – ИСЦЕЛЕНИЯ) всего Космоса и Рода Человеческого. (Хочется думать, что «христианские фарисеи» делают это невольно, по глупости, но, если сознательно вводят в соблазн «малых сих» – это не прощается, – см.: Евангелие от Матфея 18:6–7.)
Вот почему для Церкви – это не далекие «исторические» или «частные дни личной биографии», а важнейшие вехи истории Спасения, ставшие великими праздниками, которые мы будем совершать и будем поучаться их смыслом «до скончания века».
И наша общая миссионерская задача – деликатно и убедительно разъяснять это всем заблуждающимся христианам. А для этого нужно много учиться.
Впрочем, более подробно обо всем этом – и о многом другом – можно будет говорить в связи с праздником Рождества Христова.
Еще раз поздравляю всех с праздником Дня Рождения Девы Марии – праздником возрождения человеческого достоинства в очах Божиих!
История
История и принципы канонизации Новомучеников и Исповедников Российских в Русской Православной Церкви в ХХ веке
На протяжении 70 лет практически полностью лишенная коммунистическим режимом возможности проводить канонизации подвижников благочестия, Русская Православная Церковь лишь в 1988 году, во время празднования 1000-летия Крещения Руси, смогла осуществить канонизацию 9 святых угодников Божьих. Однако первый подвижник из числа поименно Прославленных Новомучеников и Исповедников Российских св. Патриарх Тихон был прославлен в 1989 поду. При этом его прославление оказалось возможным осуществить тогда лишь в чине Первосвятителя, несмотря на то, что святой Патриарх Тихон является исповедником, а возможно, и новомучеником. Только после крушения в 1991 поду коммунистического режима Русская Православная церковь получила возможность совершенно свободно проводить канонизацию святых и прежде всего Новомучеников и Исповедников. В 1992 поду Архиерейский Собор Русской Православной Церкви на основании постановления Поместного Собора 1917–1918 годов от 5 (18) апреля 1918 года установил празднование Собора Новомучеников и Исповедников Российских 25 января (ст. ст.) в случае совпадения сего числа с воскресным днем или в ближайший воскресный день после оного и осуществил канонизацию семи новомучеников, среди которых были прославлены священномученики – митрополит Московский Владимир (Богоявленский) и митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) и преподобномученица великая княгиня Елизавета.
Последовавшие за Архиерейском Собором Русской Православной Церкви почти два десятилетия стали временем, когда деятельность, связанная с канонизацией Новомучеников и Исповедников Российских, стала осуществляться в Русской Православной Церкви последовательно, целенаправленно и с большой интенсивностью. Церковно-административным органом, которому священноначалием Русской Православной Церкви было поручено разработать принципы подготовки и проведения канонизации новомучеников и Исповедников Российских и осуществлять окончательную редакцию материалов к канонизации, поступавших на утверждение Святейшего Патриарха, Священного Синода и Архиерейского Собора, стала Синодальная Комиссия по канонизации святых Русской Православной Церкви под руководством Высокопреосвященного митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, созданная на основе определения Священного Синода от 11 апреля 1989 года.
Деятельность Синодальной Комиссии по канонизации святых, которая на протяжении 1990-х годов вела основную работу по собиранию и подготовке материалов к канонизациям Новомучеников и Исповедников Российских, подвизавшихся на всей канонической территории Русской Православной Церкви, способствовала постепенному появлению епархиальных комиссий по канонизации святых, в настоящее время действующих на постоянной основе во многих епархиях Русской Православной Церкви и несущих сейчас основную нагрузку по собиранию и предварительной подготовке материалов к канонизациям Новомучеников и Исповедников Российских. Поступающие из епархиальных комиссий по канонизации святых в Синодальную Комиссию материалы подвергаются в ней окончательному исследованию и в случае вынесения членами Синодальной Комиссии по этим материалам положительного заключения направляются Святейшему Патриарху или в Священный Синод для принятия решения о проведении канонизации. При этом для прославления того или иного подвижника в лике Новомучеников и Исповедников для местного (епархиального) почитания Святейшим Патриархом дается благословение правящему архиерею данной епархии, а для прославления того или иного подвижника в лике Новомучеников и Исповедников для общецерковного почитания выносится решение Архиерейского Собора.
В период, прошедший между Архиерейским Собором 1992 года, на котором были канонизованы первые 7 Новомучеников и Исповедников, и Юбилейным Архиерейским Собором 2000 года, на котором был прославлен Собор Новомучеников и Исповедников, включивший в сонм своих подвижников 860 угодников Божиих, в Русской Православной Церкви были канонизованы для общецерковного почитания 12 подвижников благочестия, в том числе Патриаршие Местоблюстители митрополит Крутицкий Петр (Полянский) и митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), протоиерей Иоанн Кочуров, а для местного почитания были канонизованы в епархиях 230 подвижников благочестия. Таким образом, общее число поименно канонизованных Новомучеников и Исповедников Российских в 2000 году составило 1097 человек. Однако главное значение этого периода для истории канонизации Новомучеников и Исповедников Российских заключалось прежде всего в том, что в это время в процессе изучения поистине необъятного количества материалов, связанных с жизнью и деятельностью многих тысяч погибших во время коммунистических гонений священнослужителей, монашествующих и мирян, были определены и четко сформулированы основополагающие принципы подготовки И проведения канонизаций Новомучеников и Исповедников Российских. Важнейшим в этом отношении документом стал разработанный Синодальной комиссией по канонизации святых доклад под названием «Историко-канонические критерии в вопросе о канонизации новомучеников Русской Церкви в связи с церковными разделениями ХХ века», утвержденный на заседании Священного Синода 26 декабря 1995 года в качестве важнейшего документа, содержанием которого должны были руководствоваться в своей деятельности Синодальная и епархиальные комиссии по канонизации святых.
Гонения на Русскую Православную Церковь в советской России, если сравнивать их с гонениями на христиан первых веков церковной истории, оказались не только более масштабными по размаху, но и более жестокими и изощренным по методам их проведения. Однако было бы необоснованно всех погибших в ту пору не только мирян, но и священнослужителей рассматривать как мучеников только по причине факта их гибели в условиях гонений на Церковь. Поэтому при изучении материалов, содержащих информацию об обстоятельствах гибели тех или иных священнослужителей и мирян, которые стали жертвами государственного террора, Синодальная Комиссия по канонизации святых исходила из тщательного анализа конкретных обстоятельств их гибели. Применительно к изучению первого периода гонений на Церковь в 1918–1921 годах принималось во внимание то обстоятельство, что большевистский режим, ставя своей задачей физическое уничтожение Церкви и ее деятелей, как правило, не пытался вовлечь священнослужителей в антицерковную деятельность своих спецслужб или органов советской пропаганды. Гонения этого периода времени почти не запечатлелись в письменных источниках, поскольку следствие в те годы практически не велось и единственными письменными свидетельствами о репрессиях со стороны органов государственной власти оставались, впрочем, не всегда сохранявшиеся, ордера на арест и по большей части расстрельные приговоры.
В связи с тем, что некоторые епархиальные архивы, относящиеся к этому времени, также сохранились в неудовлетворительном состоянии, точные даты смерти и даже имена многих yбиенных за веру в годы гражданской войны не представилось возможным установить даже до сего времени.
По отношению к последовавшим после 1921 года трем наиболее значительным периодам гонений 1922–1923, 1928–1934 и 1937–1941 годов у Синодальной Комиссии по канонизации святых появилась возможность использовать значительное количество письменных источников, которые позволяли во многих деталях представить обстоятельства гибели тысяч жертв коммунистического террора из среды духовенства и активных мирян. В это время следственными органами ГПУ и НКВД уже осуществлялась подробная запись своих действий на протяжении всех этапов ведения дела – от оперативной разработки до вынесения приговора – и постепенно в период 1990-х годов доступ к этим материалам для членов Синодальной и епархиальных комиссий по канонизации святых становился все более свободным. Значение и ценность материалов следственных дел, несмотря на имеющие в них место попытки следователей фальсифицировать показания подследственных, заключаются в том, что скрепленные подписью находившегося под следствием христианина они становились свидетельством его позиции накануне кончины.
В то же время в следственных делах содержались, как правило, многочисленные и разнообразные сведения биографического характера, позволявшие не только восстановить обстоятельства жизни самого подследственного, но и выявить круг знавших его людей, которые упоминались в материалах следственного дела в качестве свидетелей. Имея в виду особое значение материалов следственных дел для выявления возможности или невозможности проведения канонизации того или иного пострадавшего во время коммунистических гонений на Церковь христианина, Синодальная Комиссия по канонизации святых пришла к выводу о том, что при подаче документов на канонизацию к житию мученика или исповедника необходимо прилагать копии всего комплекса материалов, которые составляют следственное дело: анкету арестованного, протоколы всех допросов и очных ставок, обвинительное заключение, приговор тройки, акт о приведении приговора в исполнение или другой документ, удостоверяющий время, место и обстоятельства смерти подследственного.
К сожалению, в связи с отсутствием в период 1920 – 1930-х годов церковной периодической печати, прекращением церковно-издательской и просветительской деятельности эпистолярное наследие новомучеников в редких случаях становится доступным для исследования, и происходит это лишь тогда, когда это наследие сохранилось в основном в архивах частных лиц в виде рукописей, писем, дневниковых записей.
Одной из важнейших проблем, которую должна была разрешить Синодальная Комиссия по канонизации святых в период подготовки прославления Собора Новомучеников и Исповедников Российских на Архиерейском Юбилейном Соборе 2000 года, стала проблема возможности канонизации жертв коммунистических гонений на церковь, принадлежавших в 1920 – 1930-е годы к группам духовенства, участники которых подверглись церковным прещениям со стороны св. Патриарха Тихона и Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия (Страгородского).
Организованное в 1922 году по инициативе коммунистического режима движение так называемых обновленцев ставило своей задачей приведение к высшей церковной власти агентов ГПУ из числа православного духовенства и полное подчинение Русской Православной Церкви богоборческому государству. Конечно, по мере развития в период 1922–1923 годов обновленческого движения в его рядах оказалось немало далеких от связей с ГПУ, а порой и просто лично порядочных священнослужителей, многие из которых впоследствии оказались жертвами коммунистических репрессий. Однако антицерковный по содержанию и антиканоничный по форме характер этого движения и церковные прещения, наложенные законной высшей церковной властью в лице св. Патриарха Тихона на его участников, сделали невозможной канонизацию кого бы то ни было из них, если до своей кончины они не успели, принеся покаяние Русской Православной Церкви, вернуться в ее лоно.
Аналогичный вывод был сделан Синодальной Комиссией по канонизации святых и по отношению к участникам так называемого григорьевекого раскола, начало которому было положено в 1925 году группой епископов во главе с архиепископом Григорием (Яцковским), попытавшейся также при поддержке ГПУ захватить высшее церковное управление после ареста Патриаршего Местоблюстителя св. митрополита Петра. Несмотря на то, что церковные прещения на григорьевцев были наложены не имевшим полноты прав предстоятеля Русской Православной Церкви Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием, последующее подтверждение этих прещений Патриаршим Местоблюстителем св. митрополитом Петром и аналогичный обновленческому антицерковный характер григорьевского раскола, также стремившегося подчинить Русскую Православную Церковь богоборческому государству, поставили участников этого раскола, не принесших покаяния, но ставших жертвами коммунистических репрессий, в положение лиц, скончавшихся вне лона Русской Православной Церкви и поэтому не могущих быть представленными к канонизации. Синодальная Комиссия по канонизации святых также не сочла возможным допустить канонизацию жертв репрессий из числа духовенства и мирян, принадлежавших к самосвятам-липковцам, к украинским автокефалистам и к ряду других впоследствии возникших на Украине церковных группировок.
Исполненная после 1927 года дальнейших компромиссов политика Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, его канонически спорные претензии на право быть единоличным предстоятелем Русской Православной Церкви вызвали широкую оппозицию митрополиту Сергию среди многих авторитетных представителей церковной иерархии. Подвергая резкой критике политику митрополита Сергия как по отношению к коммунистическому государству, так и по отношению к внутренней церковной жизни, представители этой оппозиции высказывали различные точки зрения относительно деятельности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя. Так, Патриарший Местоблюститель св. митрополит Агафангел (Преображенский) и его единомышленники, признавая относительное первенство митрополита Сергия в церковной иерархии, каноничным главой которой оставался для них, как и для всех оппозиционеров, св. митрополит Петр, находившийся в заключении, считали возможным для себя исполнять лишь те распоряжения Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, которые не будут смущать «народную религиозную совесть» и нарушать церковные каноны. Другой Патриарший Местоблюститель, св. митрополит Кирилл (Смирнов), и его весьма многочисленные сторонники, не отрицая благодатности церковной иерархии, которая признавала власть митрополита Сергия, разрывали с ним евхаристическое и каноническое общение как с узурпатором высшей церковной власти, поставившим церковную жизнь под контроль богоборческого государства. Наконец, митрополит Иосиф (Петровых) и его единомышленники, среди которых были свв. епископы Виктор (Островидов) и Серафим (Звездинский), были убеждены в неканоничности и безблагодатности всей церковной иерархии, поддержавшей политику митрополита Сергия. При этом никто из церковных иерархов, входивших в состав движения «непоминающих», В том числе и Патриаршие Местоблюстители свв. митрополиты Кирилл и Агафангел, не налагали церковных прещений на митрополита Сергия, в то время как сам митрополит Сергий, не имея на то никаких канонических оснований, с декабря 1927 года налагал церковные прещения на всех своих оппонентов из епископской иерархии, включая и самих Патриарших Местоблюстителей.
Трагические исторические обстоятельства, вызвавшие глубокие конфликты между представителями русской церковной иерархии в конце 1920 – 1930-х годов, их взаимные, подчас богословски и канонически необоснованные, слова и действия по отношению друг к другу, по мнению Синодальной Комиссии по канонизации святых, не дают возможность ставить канонизацию праведно проживших свою жизнь и принявших мученическую кончину священнослужителей и мирян в зависимость от их отношения к политике Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия. Исходя из этого, в период подготовки юбилейного Архиерейского Собора 2000 года Синодальная Комиссия по канонизации святых изучала для представления на рассмотрение Собора материалы к канонизации Новомучеников и Исповедников независимо от того обстоятельства, являлись ли они сторонниками или противниками митрополита Сергия. Именно поэтому в сонме святых Новомучеников и Исповедников Российских присутствуют как сохранявшие каноническое единство с митрополитом Сергием священнослужители и миряне, так и разорвавшие с ним каноническое и даже евхаристическое общение представители церковной иерархии и церковного народа, связанные со всеми упомянутыми выше направлениями движения «непоминающих».
Важнейшей особенностью гонений на Церковь являлось то обстоятельство, что арестовывавшиеся в 1920 – 1930-е годы священнослужители и миряне обвинялись, как правило, в политических преступлениях, и на следствии от них крайне редко требовали прямого отречения от Христа или конкретного отказа от церковного служения. Главной целью следователей было всеми средствами, в том числе и жесточайшими физическими и моральными истязаниями, заставить свои жертвы признать возводимые на них политические обвинения, назвав при этом как можно больше имен соучастников якобы совершавшихся ими преступлений. Поэтому не способность арестованного христианина исповедовать на следствии устами свою верность Христу, а его способность удержаться под пытками от признания инкриминировавшегося ему мнимого преступления и соучастия в нем невинных людей следует рассматривать как исполнение христианином своего главного нравственного долга перед Христом в условиях гонений этого периода времени. Именно на основании этого критерия Синодальная Комиссия по канонизации святых оценивала возможность представления к канонизации тех или иных материалов, касавшихся погибших и репрессированных священнослужителей и мирян. Естественно, что в случаях, когда тот или иной даже впоследствии погибший священнослужитель или мирянин являлся секретным сотрудником органов ГПУ-НКВД или активно сотрудничал со следствием даже под предлогом исполнения своего патриотического долга перед советской Родиной, вопрос о возможности его канонизации Синодальной Комиссией даже не рассматривался.
Одной из самых сложных и вместе с тем значимых канонизаций, которая была подготовлена Синодальной Комиссией по канонизации святых к Юбилейному Архиерейскому Собору 2000 года, стала канонизация царственных Страстотерпцев. История этой канонизации во многом позволяет представить, насколько сложная и всесторонняя работа требуется от членов Синодальной Комиссии по канонизации святых при подготовке материалов для канонизации не только исторически безвестных, но и запечатлевших себя в истории чад Русской Православной Церкви, деятельность которых не получила должной оценки в жизни современного российского общества.
На протяжении всего советского периода личности последнего Российского Государя и членов его семьи в широко тиражировавшейся академической и пропагандистской литературе являлись предметом самых недобросовестных, порой просто кощунственных «исторических» инсинуаций. Именно эта литература во многом определяла представление о семье последнего Государя в сознании наших соотечественников, как чуждых церковной жизни, так и воцерковленных. Подчас некоторые принимали с доверием созданный советской пропагандой демонизированный образ «Николая Кровавого», а иные были склонны противопоставлять ему диаметрально противоположный в своей идеализации «советскому», но порой столь же далекий от исторической реальности мифологизированный образ «ритуально умученного жидами-сатанистами царя-Искупителя». Таким образом, в отличие от канонизации подавляющего большинства Новомучеников и Исповедников, когда Синодальной Комиссии по канонизации святых приходилось лишь доносить до церковных людей и всего российского общества неведомую им еще недавно правду об убиенных подвижниках Русской Православной Церкви ХХ века, при канонизации Царственных страстотерпцев Комиссия должна была наряду с донесением исторической правды о них попытаться помочь как воцерковленным, так и далеким от церкви нашим соотечественникам преодолеть десятками лет складывавшиеся у них «черные» и «белые» пропагандистско-идеологические мифологемы и стереотипы о последнем российском Государе и членах его семьи. А ведь именно убежденное в собственной правоте полу-или псевдознание является гораздо более трудным препятствием для любой просветительской деятельности, нежели простое, непредубежденное незнание.
Еще одним существенным обстоятельством, которое требовало нарочито деликатного отношения Синодальной Комиссии по канонизации святых к изучению вопроса о канонизации Царственных страстотерпцев, являлась канонизация Царской семьи, происшедшая в 1981 году в Русской Зарубежной церкви. При проведении этой канонизации в русском церковном зарубежье возникла достаточно серьезная полемика, а некоторые особенности этой канонизации, в частности, прославление царской семьи вместе с убиенными придворными и слугами, в том числе с лютеранкой Е.А Шнейдер и римо-католиком А.Е. Трупом, именно как мучеников, не могли считаться тогда историко-канонически обоснованными.
Отправной точкой работы Синодальной Комиссии по канонизации святых при подготовке канонизации Царственных страстотерпцев стало определение Архиерейского Собора З1 марта – 4 апреля 1992 года, поручавшее Комиссии «при изучении подвигов новомучеников Российских начать исследование материалов, связанных с мученической кончиной Царской семьи». Первоначальным этапом работы Синодальной Комиссии по канонизации святых над изучением вопроса о возможности канонизации Царственных страстотерпцев следует считать период, который продолжался до конца 1994 года, когда председатель Комиссии Высокопреосвященный митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий представил членам Собора в своем докладе основные принципы и критерии работы Комиссии по данному вопросу. После одобрения Архиерейским Собором сформулированных Синодальной Комиссией по канонизации святых методов ее исследования вопроса о возможности канонизации Царственных страстотерпцев она продолжила свою работу, которой суждено было завершиться на заседании Комиссии 25 сентября 1996 года, где были сформулированы окончательные выводы по данному вопросу.
Уже на первоначальном этапе работы Синодальной Комиссии по канонизации святых из всего многообразия церковно-исторических и политических проблем, ждавших царствование последнего российского Государя и активно обсуждавшихся в то время в церковной и светской печати именно в контексте возможности его канонизации, были выделены принципиально значимые для канонизации и наиболее дискуссионные проблемы. По каждой из этих проблем тот или иной член Комиссии должен был представить соответствующий доклад, который после обсуждения его на заседании Комиссии принимался ею в качестве официального заключения Синодальной Комиссии по канонизации святых по данной проблеме.
Поделиться книгой: