Аутодафе

Шмель кивнул. Получал… Хотя какое может быть военное положение в их мирном захолустье? И — если уж честно — с его мальчиками? Ну, сидят теперь у входа два охранника вместо одного. Ну, забирают агенты табельные стволы домой со службы… Ну, чаще стали всевозможные проверки и учебные тревоги… И всё.

— Капитул приостановил свои полномочия, — медленно и тяжело сказал Сапсан. — Полетели такие головы, что… Короче говоря, при филиалах — не только при твоём — ни одного полевого агента, ни одной «осы» не осталось. Все оттянуты в центр, собраны в особые бригады и… В общем, поверь, — дел у них хватает. Как только появится хоть какая-то возможность — потребую перебросить сюда лучших спецов. А сейчас — извини.

Шмель сделал последнюю попытку убедить, уже достаточно вялую:

— А если там действительно Морфант? Ты видел снимки укусов?

— Я привёз само тело, Стёпа… То, что осталось от тела.

— Ну и что сделает против Морфанта младший агент? У мальчишек ведь даже Дыевы ножи [1] — бутафорские, без начинки. Обычная железка, да ещё не самой рациональной формы. И СКД-вакцинацию не проходили…

— Не скромничай, Стёпа. Кое-чему ты ребятишек своих научил-таки. Да и я помогу чем смогу. Для прикрытия людей нет — а для пригляда, думаю, найдутся… Если поскрести по сусекам.

Начальник филиала скорбно кивнул головой. Приглядят, разумеется… Когда роту или батальон посылают в разведку боем, на смерть, — обязательно должен кто-то засечь все вступившие в дело огневые точки противника. Найдутся наблюдатели, кто бы сомневался…

6

Вместо отпущенного от щедрот Шмеля часа я уложился в тридцать минут, благо Генка в общем и целом представлял, чем я занимаюсь. Сдача дел произошла просто: я опустошил своё отделение сейфа, вывалив кучу папок и дискет на стол Мартина, немедленно затосковавшего. Вот-вот, будет теперь знать, как злорадствовать над оступившимся коллегой.

Из содержимого сейфа в моём владении остался лишь Дыев нож, лежавший на нижней полке. Я вытащил его из ножен, скептически осмотрел лезвие с тремя выступами, напоминающими увеличенные зубья пилы… Архаичный клинок, повторяющий старинную форму, вручали младшим агентам после принесения клятвы — как кортик флотским офицерам. Дабы служил символом задач Новой Инквизиции и преемственности поколений.

Невелик арсенал… Преемственность преемственностью, но в реальной жизни мы с Генкой использовали свои ножи лишь для откупоривания пивных бутылок… А табельный ствол у меня изъяли. Сразу после провала операции против «Детей Сумрака». Надо полагать, дабы агент Хантер не застрелился от горя. Интересно, резидентам третьего ранга полагается боевое оружие? Едва ли. Это лишь здесь мы, опера, официально числимся охранниками в службе безопасности «Уральской финансово-инвестиционной»…

Одолжить, что ли, кастет у Мартынова? Так ведь не даст.

Генка искоса наблюдал за моими раздумьями с Дыевым ножом в руках. Но — редкий для него случай — удержался от ехидных комментариев.

Затем я вышел в коридор, раздумывая, чем бы заняться в оставшееся время. И оказался немедленно ухвачен за рукав доктором Скалли. Вопреки псевдониму, доктор был отнюдь не женщиной, а рослым мужиком сорока пяти лет. С одноимённым телеперсонажем его роднила профессия, да ещё рыжие волосы, бесшабашно торчавшие во все стороны. Впрочем, волос вокруг обширной лысины оставалось немного.

— Спирт будешь? — спросил Скалли, едва мы оказались в его заставленной лабораторными столами вотчине.

— Не хочу… Вернее, не могу. Через полчаса инструктаж у начальства.

— Сейчас захочешь, — пообещал доктор, вручая мне пачку цветных фотографий. — Полюбуйся на работу своих «Сумрачных деток».

Действительно захотелось… Не то выпить, не то умыкнуть со склада автомат с полным боекомплектом, отправиться в клуб «666» и выяснить, сумеет ли «верховный маг Деменсис» и вправду нырнуть в «сумрак», спасаясь от автоматной очереди. Он-то, подлец, в отличие от замороченных юнцов был взрослым человеком. И наверняка понимал, к чему приведут их дурацкие игры.

— Дракулы недоделанные, мать их… — пояснил доктор, разливая прозрачную жидкость в крохотные мензурки.

Именно что недоделанные… С классическими вампирами-некробионтами авторы изображённого на снимках непотребства ничего общего не имели. Юные дебилы, вообразившие, что жить не могут без человеческой крови, подзуживавшие друг друга и нашедшие-таки себе жертву… Судя по снимкам — девчонку лет пятнадцати-шестнадцати. Хотя пол и возраст окровавленного нечто лишь угадывался.

Если бы не этот самый начальник ЖЭКа…

Если бы меня хотя бы не отстранили от дел на минувшие четыре дня…

— Где они сейчас? — спросил я, чтобы хоть чем-то заполнить гнетущую паузу.

— Девчонка в реанимации, ублюдки в КПЗ… — пожал плечами Скалли. — Наверняка экспертиза признает невменяемыми. Полечат, полечат да и выпустят… Клуб, понятно, закроется — и всплывёт на новом месте, под новым названием.

— Акция? — спросил я со слабой надеждой.

— Шмель не даст добро… Посмотри, вот здесь прикус отлично отпечатался. Ни малейших следов мутации. Не наши клиенты.

Я посмотрел.

Голливудские киношники безбожно обманывают нас в своих ужастиках. Кто им сказал, что вампир оставляет после себя лишь две аккуратные дырочки? На снимке глубокие ранки от зубов сливались в две дуги, вокруг — огромный кровоподтёк. Я представил, как кричала и вырывалась девчонка, когда к ней присосался «упырь»… Представил — и, не раздумывая, осушил протянутую доктором мензурку.

— Закуси, — протянул Скалли комочек непонятной субстанции. — Покатай во рту — даже полевой агент ничего не унюхает.

«Полевой агент» доктор произнёс с неприязненной интонацией. Отношения между спецами из Трёх Китов и элитой оперативников всегда были натянутыми.

— Забери, подошьёшь к делу. — Скалли собрал фотографии в аккуратную пачечку и протянул мне.

— Отдай Мартину. Все мои дела теперь ведёт он.

— А ты — в «наружку»?

— Хуже… В ссылку. Резидентствовать в глухой дыре… — Ладно хоть доктор Скалли не занялся пустыми утешениями. Пожал плечами:

— Бывает…

Я знал, что и для него работа в Екатеринбурге — тоже своего рода ссылка. Чем-то прогневил своё начальство и загремел сюда, на радость Шмелю, — многопрофильные специалисты уровня Скалли редко работают в лабораториях при филиалах…

— Повторим? — провокационно подмигнул Скалли. Тут уж я решительно отказался. Хотя стоило бы… Я, кажется, сказал сегодня цыганке, что доволен своей работой? Соврал, каюсь…

Вспомнив о цыганке, оказавшейся пиарщицей новоявленной панацеи, я спросил у доктора:

— А что у тебя по «Уральскому Чуду»?

Теперь рутинной проверкой нигде не сертифицированного суперлекарства придётся заниматься Мартынову, но мне было любопытно. Между потребителями «Чуда» ходили упорные слухи о действительно потрясающем эффекте, якобы излечивающем застарелые хвори и поднимающем на невиданную высоту общий тонус организма…

— Морские свинки не дохнут, — ухмыльнулся Скалли. — Значит, и для людей сойдёт.

Затем добавил серьёзно:

— Ничего особенного. Спиртовая основа, экстракты из десятка лекарственных растений… Ещё присутствует какая-то животная органика, я до конца не разобрался. Отдалённо напоминает вытяжку из мускусной железы кабарги… Но в любом случае — не яд.

Ну и ладно, значит, через пару дней Генка благополучно закроет это дело. По крайней мере, если мадам Гришнякова втянет-таки Светланку в сеть распространителей «Уральского Чуда», отравительницей моя пока ещё супруга не станет.

7

Место для введения в курс дела суб-командор выбрал странноватое.

Морг.

Не покойницкую одной из городских больниц — но небольшое помещение в двухуровневом подвале занимаемого Конторой особняка. Иные из хранившихся там тел были способны повергнуть в шок самого бывалого патологоанатома.

Мы стояли по разные стороны металлического стола, на котором лежали некие останки. Уже не труп, но ещё не скелет… Я поглядывал на него украдкой и думал, вырвет меня или нет.

Наконец я не удержался — спросил, кивнув на тело:

— Кто его так?

Альберт Иванович выдержал долгую паузу, изучающе посматривая то на меня, то на патологоанатомический стол.

Вообще-то устав предписывает задавать начальству лишь относящиеся к делу вопросы. Особенно московскому начальству, со Шмелём можно порой поболтать на отвлечённые темы. Но, коли уж вновь назначенного резидента Хантера сюда привели и поставили рядом с этим— надо думать, тело к делу относится. Тело к делу, прямо стихи какие-то. Я сегодня определённо в ударе…

Попытка подбодрить себя незамысловатой шуткой удалась плохо. Мелькнуло подозрение: продолжил разговор именно здесь суб-командор с простенькой такой целью — сбить с меня излишнюю весёлость.

И ему это удалось. При взгляде на останки мой природный юмор тут же убыл в самоволку…

Лица у трупа не оказалось. Вообще. Выгрызено… Мягкие ткани почти все содраны, кости черепа расколоты не то зубами, не то клыками, виднеется мозговое вещество. Остальное — не лучше. Неведомая пасть прошлась и по левому боку: торчат обломки рёбер, розовеют лёгкие, брюшина выкушена — от мерзкого содержимого растерзанного кишечника я старался отводить взгляд особенно упорно, но куда денешься от запаха. Не помогала даже присущая моргу резкая вонь не то карболки, не то чего-то ещё дезинфицирующего…

Левая рука отсутствовала. Правая частично уцелела, лишившись кисти и предплечья. Нижнюю часть тела рассмотреть не удалось (Альберт Иванович стянул прорезиненную простыню лишь наполовину). Но я об этом не жалел, честное слово.

Наконец суб-командор решил, что агент Хантер получил достаточное количество визуальных впечатлений. И дополнил картинку саунд-треком:

— Не знаю я, кто его так. Прикус вроде соответствует медвежьей пасти, но… Но спецы-зоологи не могут назвать конкретного представителя семейства медвежьих! Не бурый, и не белый, и не гималайский… Со слепками челюстей заморских медведей — гризли и прочих барибалов — тоже сравнивали. Не то! Или новый вид в окрестностях города Лесогорска объявился, или единичная мутация, или кто-то удачно имитировал укусы. Или ещё один, достаточно маловероятный вариант…

Он не договорил. И без того ясно: или наш клиент. Первый за пять лет моей службы настоящий клиент Конторы. Вот вам и тихая заштатная резидентура…

— Принять дела от своего предшественника вам не удастся, Хантер, — продолжил суб-командор.

— Почему? — спросил я, не желая даже сам себе признаться, что догадываюсь об ответе.

— Потому что он перед вами. Наш резидент в Лесогорске — Вербицкий Юрий Анатольевич шестидесяти восьми лет…

Воображение тут же нарисовало мрачную картинку: моё тело, полуприкрытое прорезиненной простынёй, и Альберт Иванович, вводящий в курс дела моего преемника: «Наш резидент в Лесогорске — агент Хантер двадцати семи лет…» Алиса, это пудинг; пудинг, это Алиса, всем очень приятно…

Суб-командор продолжал информировать:

— Тело нашли в лесу, в пятнадцати километрах от города. Несколько дней оно пролежало в морге как неопознанное, пока мы не хватились резидента…… На место выезжала бригада службы внутренней безопасности, но никаких улик в лесу не обнаружила. Ничего, свидетельствующего об инсценировке. Похоже на несчастный случай, в тайге и не такое бывает. Но этот неопознанный прикус… Вам, агент Хантер, предстоит ещё раз всё проверить. Чтобы мы смогли вновь назначить туда резидентом аналитика пенсионных лет, мечтающего пожить на лоне природы. А теперь слушайте вашу легенду.

За несколько минут я помолодел на четыре года, вновь стал студентом, обзавёлся старушкой-матерью и недавно умершей тёткой, — именно после её кончины мне якобы досталась в наследство однокомнатная квартира в богом забытом городе Лесогорске. Радовало одно: новое имя запоминать не придётся. Звали студента Рылеева, как и меня, — Сергеем.

— Все данные о Лесогорске сегодня же закачают в ваш компьютер. Внимательно изучите — предполагается, что какое-то время вы там жили и с городом знакомы.

— Значит, и местные жители со мной знакомы… — сообразил я.

— Спустя четырнадцать лет достаточно лёгкого внешнего сходства, — отрезал суб-командор. — Между вами и настоящим Рылеевым оно имеется.

— А… хм… оригинал не заявится неожиданно на поминки любимой тётушки?

— Не заявится, — сказал суб-командор так, что мне сразу расхотелось задавать вопросы.

Глава 2

МЕДВЕЖИЙ УГОЛ

1

Классики мировой литературы оставили нам предостаточно ярких портретов патологических скупердяев. Гарпагон, Шейлок, Скупой рыцарь, помещик Плюшкин…

И я поклялся себе: если когда-нибудь брошу нынешнюю свою службу, и стану писателем, и выбьюсь в мировые классики — то плеяду прославленных жадюг пополнит новый персонаж. Некто Шмель, в миру известный как Степан Васильевич Сурожский.

Эту торжественную клятву я принёс, сделав несколько первых шагов по перрону вокзала славного города Лесогорска. Впрочем, название «вокзал» мало подходило к крохотной бетонной коробке, где имелся зальчик ожидания аж на шесть посадочных мест, расписание поездов с единственной строкой и одинокое окошечко вечно запертой кассы (билеты продавались прямо в «подкидыше»).

А если уж совсем начистоту, то и название «город» мало подходило Лесогорску — окрест, насколько хватало взгляда, раскинулись домишки самого сельского вида с приусадебными участками. Как я знал после дотошного изучения плана этой большой деревни, пара застроенных многоэтажками микрорайонов здесь имелась. Но на другом конце города — как раз там располагалась «унаследованная» мною недвижимость.

Именно туда придётся топать на своих двоих. Топать, нагрузившись кучей вещей, — ни такси, ни граждан, промышляющих частным извозом, на привокзальной площади не наблюдалось. Судя по тому, как мои немногочисленные попутчики, закончив обниматься-целоваться с немногочисленными встречающими, бодро двинулись по разным направлениям в пешем порядке, прибытия рейсового транспорта ждать не приходилось.

Камер хранения на якобы вокзале не было. Я взвалил на себя вещи и тоже пошагал, ничем не выделяясь среди прочих аборигенов. Тоже бодро… Первый десяток шагов — бодро. Потом я соотнёс тяжесть ноши с длиной пути — и дал сам себе упомянутую клятву.

Ещё через сотню шагов у меня родилось название будущего шедевра мировой литературы: «Скупой координатор». Или, если Шмеля к тому времени повысят в звании, — «Скупой суб-командор». Оригинально, не правда ли?

2

Перед отъездом я получил информацию от Шмеля: студент Рылеев, которого мне предстоит старательно изображать, отдыхает сейчас на Кипре — «совершенно случайно» выиграл главный приз в какой-то пустяковой рекламной лотерее. И столь же «случайно» получит вскоре от опять же «случайного» курортного знакомого предложение о выгодной работе за границей… Настолько выгодной, что путь к диплому мой тёзка предпочтёт завершить заочно.

Сдаётся, что половины усилий, затраченных Конторой на эту операцию прикрытия, хватило бы, чтобы слепить мне вполне правдоподобную легенду, позволяющую разъезжать на служебной «Ниве-шевроле». Например, молодой бизнесмен, ищущий, чем можно поживиться в Лесогорске…

Ан нет. Скупердяй Шмель остался непреклонен и проигнорировал все мои намёки на то, что нынешние студенты порой вполне успешно подрабатывают в коммерции и могут владеть собственным автотранспортом… Надо понимать, ему был нужен для выполнения задания пеший агент Хантер. Безмашинный и безлошадный. Интересно, почему?

Зато в остальном начальник филиала проявил невиданную щедрость. Категорически отверг мою идею отправиться на задание без компьютера — и в технической лаборатории мне вручили ноутбук. Потрёпанный жизнью корпус одной из первых моделей скрывал начинку стандартного «персика». Дескать, современные студенты не мыслят жизни без любимого компьютера… Мой скромный, состоящий лишь из кулаков и Дыева ножа арсенал пополнили ещё две единицы оружия. Охотничий карабин с оптическим прицелом (отчего бы студенту не любить охоту?) и револьвер, внешне выглядящий как газовый — однако бутафорская перемычка в стволе вылетала после первого выстрела, а пластмассовые заглушки в якобы газовых патронах прикрывали боевые пули. Бумаги на оба ствола, разумеется, были в полном порядке, а в нестандартной начинке боеприпасов никто без лабораторных исследований не разберётся…

Заодно безлошадного агента Хантера нагрузили компакт-лабораторией (отчего бы студенту на отдыхе не заняться подготовкой к диплому?) и толстенным талмудом инструкции к ней — я, в конце концов не полевой агент, это они назубок знают, как обращаться со всеми полосками-пробирками-реактивами-калибраторами…

На десерт Стёпа облагодетельствовал меня полным комплектом походного снаряжения, включая одноместную палатку. Надо думать, чтобы агент Хантер мог без помех отправиться с упомянутым карабином в многодневный поход по окрестностям — выслеживать медведя неизвестной науке породы.

И вот теперь я, нагруженный всем этим скарбом, тащился по бесконечно длинной главной улице Лесогорска, как верблюд по пустыне Сахара. И обдумывал планы страшной мести Шмелю. Улица, кстати, носила имя не Ленина, Маркса или Коминтерна, как от веку заведено в маленьких городках, — но некоего Баймеджона. Кто такой? — я понятия не имел. Подозревал, что национальный герой кетойского народа. Сей ничем не прославленный в истории этнос проживал в здешних местах, пока бледнолицые братья не пришли рубить лес и добывать газ, а потом куда-то подевался. Последние кетойцы, насколько мне известно, в количестве трёх десятков человек образуют ансамбль национальной песни и пляски при Красноярской филармонии.

С этими грустными мыслями о незавидной судьбе малых народов Сибири я отмахал по улице имени таинственного Баймеджона около километра. Это если судить по количеству пройденных шагов. Конечности же и спина утверждали, что проделано втрое большее расстояние.

Вообще-то в походной аптечке имелись снадобья, мгновенно бы вернувшие мне резвость молодого жеребёнка — но я выбрал самое простое решение. Устроил привал. Стряхнул со спины опостылевшую кладь и впервые внимательно посмотрел по сторонам — марш-бросок с запредельной выкладкой к лицезрению окрестностей не располагал.

И сразу встретился взглядом с чугунным человеком. С чугунным в самом прямом смысле слова, без всяких гипербол-метафор. Сей индивид в ином месте вполне смог бы именоваться памятником — если бы возвышался на каком-никаком постаменте или пьедестале. Этот же стоял по-простому, в глубине газона, больше напоминавшего некошеную лужайку, — трава доходила до чугунных коленей.

Заинтригованный, я подошёл поближе, одним глазом поглядывая на оставленные вещи. Не сам ли это загадочный Баймеджон? Оказалось — не он… Тоскливыми чугунными глазами на меня смотрел Фёдор Михайлович Достоевский.

Интересная манера ставить памятники… Ладно, хоть не посреди капустных грядок.

В этом месте в сплошном ряду окружённых огородами домишек наметился широкий разрыв — не то большой сквер, не то маленький парк. А если не особо льстить — то просто-напросто луговина, кое-где поросшая редкими деревьями и пересечённая несколькими аллеями. Скамейки, впрочем, вдоль аллеек стояли — целых семь. Маленькие, двухместные, дабы никто не мог подсесть к решившей передохнуть парочке.

Местный парк культуры и отдыха, надо думать… Всё как у больших.

В глубине парка имелись ещё какие-то скульптурные композиции, даже отсюда выглядевшие странновато. Абстракции, не иначе. То-то Фёдор Михайлович так понуро от них отвернулся.

Изучать дальше эту местную достопримечательность я не стал. Вновь вернулся к исполнению обязанностей вьючного животного…

3