Помоги проекту - поделись книгой:
Томас М. Диш
Касабланка
По утрам человек в красной феске приносил им кофе и тосты на подносе. Он спрашивал, как дела, и миссис Ричмонд, немного знавшая французский, отвечала, что все идет хорошо. Джем в Бельмонте всегда был сливовым. В конце концов он так приелся, что миссис Ричмонд купила в соседней лавке клубничный, который, впрочем, надоел столь же быстро, как и сливовый. Миссис Ричмонд с мужем решили чередовать их: один день джем из слив, на следующий — из клубники. Они бы охотно отказались от завтраков в отеле, но так было экономичней.
Утром второй среды корреспонденции на их имя у администратора не обнаружилось.
— Ты же не рассчитывал, что они станут думать о нас сейчас? — произнесла она досадливым тоном, поскольку она на это рассчитывала.
— Конечно, нет, — согласился Фред.
— Мне кажется, что я еще больна. Должно быть, это из-за того странного рагу, которое мы ели вчера вечером. Я тебе не говорила? Не мог бы ты сегодня сам сходить за газетой?
Фред отправился к торговцу газетами один. Он не нашел ни «Таймс», ни «Трибьюн». Ни даже обычных лондонских изданий. Он двинулся к другой газетной лавке, возле «Мархабы», отеля класса люкс. Какой-то человек по дороге пытался продать ему золотые часы. У Фреда сложилось впечатление, что все ищут возможности продать золотые часы.
У торговца еще оставался «Таймс» за прошлую неделю. Фред уже читал этот номер.
— Где «Таймс» за сегодня? — спросил он громко по-английски.
Мужчина средних лет грустно склонил голову за своим прилавком, то ли не понимая вопроса, то ли не зная на него ответа. Он спросил на французском, как дела.
— Byen[1], — не очень убедительно ответил Фред, — byen.
Местная французская газета, «Ля Вижи марокен», пугала крупными зловещими заголовками, которые Фред не сумел разобрать. Он знал «четыре языка: английский, ирландский, шотландский и американский», и утверждал, что этих четырех языков вполне достаточно для объяснения с обитателями любой части свободного мира.
В десять часов Фред, как бы случайно, оказался перед своим любимым кафе-мороженым. Обычно, прогуливаясь с женой, он был лишен возможности полакомиться, поскольку миссис Ричмонд, имевшая капризный желудок, не доверяла марокканским молочным продуктам, по крайней мере, не вскипятив их предварительно.
Официант ему улыбнулся и сказал:
— Добрый день, мистер Ричман.
Иностранцы никогда не могли произнести правильно его фамилию. Он не знал почему.
— Добрый день, — ответил Фред.
— Как дела?
— Очень хорошо, спасибо.
— Хорошо, хорошо, — повторил официант. Выглядел он между тем опечаленным и, похоже, хотел что-то сказать Фреду, но его английский был крайне ограниченным.
Фреда сильно удивило, что только отправившись на другой конец света, он открыл для себя самые лучшие сорта мороженого. Вместо того чтобы засесть в барах, молодежь Касабланки ела мороженое в различных кафе, как это делалось в юности Фреда, в Айове, во времена сухого закона. Здесь это было связано с мусульманской религией.
Вошедший юный оборвыш предложил почистить ботинки, но поскольку они в том не нуждались, Фред перевел взгляд на застекленный проем транспортного агентства на другой стороне улицы. Мальчик продолжал сипеть: «monsieur, monsieur!» — с такой настойчивостью, что Фреда уже подмывало прогнать его пинком. Разумнее всего было не обращать на нищих внимания. Они отставали быстрее, если их не замечали. В витрине агентства виднелась афиша с очень хорошенькой блондинкой в стиле Дорис Дэй в ковбойском костюме. Это был рекламный плакат авиакомпании Пан-Америкэн.
Чистильщик обуви, наконец, убрался. Лицо Фреда покраснело от сдерживаемого гнева. В обрамлении редких седых волос оно пламенело, как закатное солнце снежной зимой.
Вошел человек с кипой газет, французских газет. Несмотря на незнание языка, Фреду удалось разобрать заголовок на первой полосе. Он купил газету за двадцать сантимов и быстро направился в отель, оставив свою порцию мороженого наполовину недоеденной.
В тот самый момент, когда он открывал входную дверь, миссис Ричмонд закричала изнутри:
— Это ужасно! — У нее, как оказалось, уже имелся экземпляр этой газеты. — Тут ни слова о Кливленде!
В Кливленде жила Нэн, замужняя дочь Ричмондов. Не имело смысла спрашивать об их собственном доме. Он находился во Флориде, в тридцати километрах от мыса Кеннеди, и они всегда знали, что в случае войны этот район окажется под прицелом в первую очередь.
— Красные сволочи! — воскликнул Фред, багровея лицом. — Мерзкие негодяи! Что пишут в газете? Как это началось?
Миссис Ричмонд плакала.
— Как думаешь, Билли и Мидж могли быть на ферме у бабушки Хольт? — спросила она сквозь плач.
Не способный ответить, Фред начал перелистывать «Ля Вижи марокен» в поисках фотографий. Если не считать изображения гигантского облака грибовидной формы на первой полосе и клише Президента в ковбойской шляпе на второй, фотографии отсутствовали. Он попробовал читать редакционную статью. Безуспешно.
Зарыдав в голос, миссис Ричмонд выбежала из комнаты.
Фреду хотелось изорвать газету в клочья. Чтобы успокоиться, он хлебнул бурбона из бутылки, спрятанной в комоде. Затем вышел в прихожую и крикнул в закрытую дверь туалетной комнаты:
— Держу пари, они получили хороший удар возмездия!
Больше утешить ее было нечем.
Двумя днями ранее миссис Ричмонд написала два письма, одно своей внучке Мидж, другое матери Мидж, Нэн. Письмо Мидж гласило:
2 декабря
Дорогая мадемуазель Хольт,
Вот мы и здесь, в романтичной Касабланке, где древность переплетается с современностью. Из окна нашего номера в отеле видны пальмы, растущие на бульваре. Временами мне кажется, что мы и не покидали Флориду. В Марракеше мы купили подарки Билли и тебе. Вы получите их как раз к Рождеству, если почта будет работать нормально. Ты, конечно же, хочешь узнать, что в этих посылках, но тебе придется набраться терпения и подождать до праздника. Каждый день, моя милая, благодари Бога за то, что живешь в Америке. Если бы ты видела бедных марокканских детишек, попрошайничающих на улицах! Они не имеют возможности ходить в школу, а у многих из них даже нет обуви и теплой одежды. Не стоит думать, что здесь не бывает холодно, хотя это и Африка! Билли и ты, вы не знаете, как вам повезло.
Во время нашей поездки на поезде в Марракеш мы видели фермеров, возделывающих свои поля в декабре. Плуг здесь таскает осел или верблюжонок. Ты можешь рассказать об этом своему учителю географии, ему, наверное, будет интересно узнать.
Касабланка просто завораживает, и я часто думаю, что было бы чудесно, если вы с Билли могли бы в этом убедиться. Надеюсь, однажды это случится!
Будь послушной, помни о том, что скоро Рождество.
Второе письмо, адресованное матери Мидж, выглядело следующим образом:
2 декабря. Понедельник, пополудни.
Дорогая Нэн,
Не имеет смысла притворяться перед тобой. Ты догадалась обо всем еще по первому моему письму, раньше, чем я сама осознала свои истинные чувства. Да, Марокко это ужасное разочарование. Ты не поверишь некоторым вещам, которые тут происходят. Так, например, совершенно невозможно в этой стране отправить по почте посылку! Мне придется ждать, когда мы окажемся в Испании, чтобы послать рождественские подарки Билли и Мидж. Только ты не говори им!
В Марракеше было ужасно. Мы с Фредом заблудились в мусульманских кварталах и уже думали, что не сумеем оттуда выбраться. Грязь там невообразимая, но я не хочу о ней говорить, я от этого заболеваю. После такого плачевного приключения я отказалась покидать отель до отъезда. Фред вышел из себя, и мы уехали в Касабланку ночным поездом. В Касабланке, по крайней мере, есть подходящие рестораны. Можно получить приличный обед во французском стиле за один доллар.
После всего написанного ты не поверишь, что мы остаемся здесь еще на две недели. Именно через такое время отплывает наш корабль в Испанию. Еще две недели! Фред хотел взять билеты на самолет, но ты же знаешь меня. Я скорее соглашусь добираться со всем нашим багажом по местной железной дороге, это единственное оставшееся средство.
Я закончила ту книгу, что брала с собой. И читать больше нечего, кроме газет. Они выходят в Париже и пишут только об Индии и Анголе, что меня угнетает, или о европейской политике, которая, на мой взгляд, чересчур суетлива. Кто такой канцлер Цукер, и какое отношение он имеет к войне индийцев? Я думаю, если люди сядут и просто постараются понять друг друга, большая часть так называемых международных проблем сама по себе исчезнет. Это мое мнение, но лучше мне его, конечно, держать при себе. Поделись я с Фредом, с ним бы случился апоплексический удар. Ты знаешь Фреда! Он говорит, что достаточно сбросить на Красный Китай одну бомбу, чтобы мы о них больше не услышали. Милый старый Фред!
Надеюсь, что у вас с Дэном все в порядке, и Дэн по-прежнему дэн-ди. Надеюсь также, что Б&М стараются в школе. Мы оба чуть не сошли с ума от радости, узнав, что Билли получил 20 по географии. Фред говорит, что это благодаря тем историям, которые он рассказывает ему о наших путешествиях. На этот раз не исключено, что он прав.
Обнимаю, целую,
Накануне Фред забыл отправить письма. Но после того, что сообщили газеты, это, наверное, уже не имело значения. Все Хольты: Нэн и Дэн, Билли и Мидж, скорее всего, были мертвы.
— Так странно, — сказала миссис Ричмонд за завтраком в ресторане, — не могу поверить, что это на самом деле произошло. Ничего здесь не изменилось. Мне кажется, все должно было измениться.
— Красные мерзавцы.
— Хочешь допить мое вино? Я чересчур расстроена.
— Что делать? Попробовать позвонить Нэн?
— Трансатлантический звонок? Может лучше телеграмму?
После завтрака они зашли в почтовое отделение и заполнили бланк. В конце концов остановились на следующем тексте: КАК ВЫ ВСЕ ВОПРОС КЛИВЛЕНД ЗАТРОНУТ ВОПРОС ПРОСИМ СРОЧНО ОТВЕТИТЬ. Пятнадцать долларов, чтобы отослать эту телеграмму. Полтора доллара за слово. Дорожные чеки почта не принимала. Фред отправился в Банк Марокко на другой стороне площади.
Кассир осмотрел чек Фреда с сомнением на лице и попросил паспорт. Взяв чек и паспорт, он скрылся за дверью кабинета в глубине банковского зала. Время шло, и Фред чувствовал, как нарастает его раздражение. Обращались с ним в этой стране с самым минимальным уважением. Наконец, кассир вернулся в сопровождении тучного господина, ничуть не моложе Фреда, в полосатом костюме и с цветком в бутоньерке.
— Вы мистер Ричман? — спросил он.
— Да, конечно. Гляньте на фотографию в паспорте.
— Очень сожалею, мистер Ричман, но мы не можем выдать наличные по этому чеку.
— Что это значит? Я уже обменивал чеки именно здесь. Послушайте, я записал даты: 28-го ноября — 40 долларов, 1-го декабря — 20 долларов.
Человек покачал головой.
— Сожалею, мистер Ричман, но мы не в состоянии оплатить эти чеки.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Позовите директора!
Все люди в банке, работники и посетители, уставили взгляды на Фреда, лицо которого уже пылало.
— Я директор, — ответил человек в полосатом костюме. — До свидания, мистер Ричман.
— Это дорожные чеки Америкэн Экспресс, они действительны по всему миру!
Директор вернулся в свой кабинет, кассир ждал, когда подойдет следующий клиент из очереди.
— Дорогая, мы зайдем на почту позже, — сказал он жене.
Она не стала спрашивать почему, а сам он не захотел ничего объяснять.
Они купили продуктов, чтобы поесть в гостиничном номере, поскольку миссис Ричмонд не чувствовала в себе достаточно сил переодеваться к обеду в ресторане.
Директор отеля, худой и нервный человек в круглых металлических очках, ожидал их перед стойкой администратора. Ни слова не говоря, он протянул счет за комнату.
Фред в гневе запротестовал:
— Мы уже заплатили. До 12-го числа этого месяца. Чего вам еще надо?
Директор улыбнулся, показав золотые зубы. Он объяснил на приблизительном английском, что это счет.
— Nous sommes payée[2], — сказала миссис Ричмонд приветливым голосом. Затем, уже шепотом, добавила мужу: — Покажи ему квитанцию.
Директор изучил квитанцию. Потом затряс головой:
— Non, non, non![3]
Он снова протянул Фреду счет, не возвращая квитанции.
— Я сохраню ее, большое спасибо, — улыбнулся он, отступая на несколько шагов.
Фред без раздумий схватил его за запястье и выкручивал ладонь до тех пор, пока тот не выпустил квитанцию. Директор что-то завыл на арабском. Фред сорвал с доски ключ от 216-го номера, взял жену за локоть и потащил вверх по лестнице. Навстречу им попался человек в красной феске, спешащий на зов директора.
Когда они добрались до комнаты, Фред запер за собой дверь. Его трясло. Он задыхался. Миссис Ричмонд усадила его и смочила лоб холодной водой. Через пять минут под дверь подсунули бумагу. Это был счет.
— Нет, вы только посмотрите! — воскликнул Фред. — Сорок дирхемов в день. Восемь долларов! Подлое отродье!
Обычная плата составляла двадцать дирхемов в день, а Ричмонды, снимавшие номер на полмесяца, оплачивали по пятнадцать.
— Погоди, Фредди, успокойся!
— Прощелыга!
— Это, вероятно, недоразумение.
— Он ведь видел квитанцию, разве нет? Он сам ее выписывал. Знаешь, почему он так себя ведет? Из-за того, что случилось. И еще, я теперь не могу здесь получить деньги по дорожным чекам. Мерзавцы!
— Ну, ну, Фредди, — мягкими движениями она отерла ему влажной губкой виски и шею.
— Никакой Фредди этого не потерпит! Я знаю, что сейчас сделаю. Я иду подавать жалобу в американское консульство.
— Это очень хорошая идея, но не сегодня, Фредди. Давай отдохнем немного. Мы слишком устали и переволновались. А завтра мы пойдем вместе. Возможно, в консульстве что-нибудь известно по поводу Кливленда.
Миссис Ричмонд была прервана срочным позывом своей болезни. Она вышла, но тотчас же вернулась.
— На двери туалета висит замок, — сказала она с округлившимися от ужаса глазами.
С трудом она начинала осознавать, что происходит.
Вечером, после скромного обеда из оливок, сэндвичей с сыром и инжира, миссис Ричмонд попыталась встретить козни судьбы с мужеством смирения.
— В конце концов, нам сильно повезло, что мы здесь. По крайней мере, мы живы. Мы можем благодарить Бога.
— Если бы на них сбросили бомбу двадцать лет назад, мы бы не оказались в этом положении. Разве я не говорил, что их нужно разбомбить?
— Да, дорогой. Но теперь уже ничего не изменишь. Старайся видеть во всем хорошую сторону, как я.
— Мерзкие красные.
Не осталось ни капли бурбона. Стояла ночь. На другом краю площади светящаяся реклама, расхваливающая сигареты Olympique Bleue (C'est mieux!)[4], мигала, как и каждую их ночь в Касабланке. Ничто, похоже, не было затронуто катастрофой, случившейся за океаном.
— У нас закончились конверты, — пожаловалась миссис Ричмонд. Она сидела над письмом к дочери.
Фред смотрел в окно, представляя, как это могло происходить: летящие самолеты, наверное, закрыли все небо. А в Индии и в Анголе продолжаются бои? Как выглядит сейчас Флорида? Он давно хотел выстроить атомное убежище во дворе их дома, но жена противилась. Не имеет смысла теперь выяснять, кто из них был прав.
— Который час? — спросила миссис Ричмонд, заводя будильник.
Он глянул на свои часы, которые всегда шли точно.
— Ровно одиннадцать.
Поделиться книгой: