Болтливые куклы

Между тем старые деревянные часы на стене уже показали за полночь, и Стефан заметил, что глаза мои в полном расфокусе. Он вытащил из шкафа запасной матрас, застелил его чистым бельем и отдал мне свое одеяло, забрав себе давешний спальник.

Смутно помню, что как-то добралась до общего туалета напротив кухни, потом в ванной почистила зубы пальцем и наконец оказалась в постели. От простыни вкусно пахло стиркой, а от одеяла - Стефаном. Я накрылась с головой и вся утонула в этой смеси запахов.

Не помню, когда в последний раз до этого мне было так хорошо и так спокойно.

Уже почти уплывая в царство сна, я почувствовала не то легкое прикосновение, не то тихий шорох и приоткрыла глаза. Рядом со мной на полу стояла маленькая деревянная коробка, а в ней - настороженный белый Зар. Он сидел в своем ящике, обхватив руками колени и глядя куда-то вдаль. Драконий шлем лежал у его ног.

4.

В первый миг я подумала, что проснулась. Но потом поняла - нет...

Вокруг меня все еще была комната Стефана, но ни его самого, ни мебели, ни холстов - ничего этого больше не было. Только на полу рядом со мной сидел, обхватив колени руками, высокий человек с длинными белыми волосами.

Зар.

Услышав тихий шорох моего одеяла, он поднял голову, и я на миг перестала дышать - таким пронзительным и неземным был взгляд его вишневых глаз.

- Зар...

Уголки его губ дрогнули и белый человек едва заметно склонил голову.

- Здравствуй.

Он был одет точно так же, как в своем кукольном образе, но без доспехов и без шлема. Только черные штаны и рубаха. Приглядевшись, я увидела, что каждый сантиметр ткани вышит тончайшим рисунком - одежда была украшена узором из крылатых драконов, неведомых мне растений и еще каких-то символов.

Впрочем, все это я отметила лишь мельком.

- Зар... - мне было так трудно начать говорить с ним, - ты... ты не знаешь меня, но мне про тебя очень много рассказывал твой друг...

Он улыбнулся вновь - уже более явно и тепло.

- Шен. Я знаю. Мы встретились. За это прими благодарность из самой глубины моего сердца. Теперь оно звучит ровней. Я рад, что ты впустила его в свой дом. И что открыла ему свои разум и душу. Это бесценно в любом из миров, - он ненадолго умолк, словно тоже искал слова. Пока длилась эта пауза, я успела рассмотреть подробней его самого, прикрывшего веки и застывшего, подобно живой статуе.

Ох, Зар сильно отличался о своего младшего друга! В нем не было ни тени той мягкости и внутреннего спокойствия, которыми обладал Шен. Внутри этого человека бушевал скрытый огонь, и только слепец мог не заметить этого.

- Лишиться живого тела, - внезапно вновь заговорил Зар, - мучительно. Эта хрупкая грань между твоим сном и явью - единственное место, где я могу снова дышать, говорить и двигаться. Не спрашивай меня, почему именно ты. В вашем мире есть лишь ничтожная доля людей, способных услышать голоса таких, как мы с Шеном. Ты - из их числа, Ярослава.

Я удивилась тому, что он знает мое полное имя. И еще больше тому - как неожиданно хорошо и сильно оно звучит в его устах.

- Зар... Этот яд, который привел вас сюда... он... вы... - слова никак не складывались, я даже губу закусила от растерянности и досады, - вы можете вернуться? Домой?

Взгляд Зара был тяжелым, как гора валунов.

- Я не знаю.

Какое-то время пустую комнату окутывала давящая тишина.

- Возможно у меня есть такой шанс, хотя вероятность этого почти призрачна, - в конце концов произнес Зар. - Но Шен - нет. Никогда. Я видел урну с его прахом. В нашем мире больше нет тела, которое смогло бы вместить эту душу.

Да... Мой безногий танцор уже говорил об этом, но сейчас, после слов Зара, мне мучительно захотелось плакать.

Я сдержалась.

- А... твое тело?

Он покачал головой.

- Я не знаю.

Зар встал. Прошел к окну, встал там, уперев ладони в подоконник. Прислонился лбом к стеклу.

- У вас странные дома, Ярослава. Такие высокие, такие... безликие. Но прозрачные окна - это красиво.

А я, глядя на Зара, подумала, что вот он действительно красив. И тем более дико и непонятно то неприятие, которому он всегда подвергался в своем мире. В нашем он мог бы собирать разбитые женские сердца горстями у своих ног.

В нашем...

- Зар! Послушай! А может быть... может быть, вы можете стать живыми здесь? В нашем мире?

Не оборачиваясь, он покачал головой - устало и обреченно.

- Нет. Это невозможно. Нет таких законов бытия, - я увидела, как Зар стиснул пальцами подоконник, как напряглась под черной рубахой его широкая спина. - К тому же... я должен вернуться. Я должен! - он развернулся так резко, что белые волосы разлетелись веером. - Я расскажу тебе всю свою историю. С самого начала. Как знать, может быть, это сдвинет что-то в ткани мироздания. Может быть, боги, твои или мои, ниспошлют мне мудрость. Иди сюда!

Сказать по правде, я немного струхнула, когда он протянул мне свою руку. Совсем не так, как это делал робкий и тихий Шен Ри... Пальцы Зара едва заметно подрагивали, его ладонь была широкой, сияющее белой и будто пронизанной тем самым потаенным внутренним огнем. Я сглотнула. Сделала шаг. Еще один. И вложила свои пальцы в эту ладонь.

Жар...

Нестерпимый жар опалил мой разум и опрокинул в бездну чужих воспоминаний.

История Зара

Характер некоторых людей виден в самом начале их пути - по поступкам, словам и устремлениям.

Таким был и Зар-Фа Тадэ, единственный сын Первого Советника. Про него рано сказали, что он многого добьется, и что с такими задатками этот мальчик - верный претендент на золотой обруч Продолжателя. Вот только говорили это Советнику в лицо, а за спиной суеверно топырили пальцы и недобро качали головами. И то правда - кто же позволит выбрать наследником ТАКОГО ребенка?

Зар-Фа был хорош всем - быстротой ума, силой тела, чистой кровью и ясным взором - всем, кроме своего пугающего демонического облика. Даже самые беспечные знают, что белые волосы и мраморная кожа - признак подменыша, демонического отродья. Нормальные дети такими не рождаются.

Репутацию Зар-Фа (а также и всей почтенной семьи Тадэ) не спасли даже прилюдные уверения повитухи, что младенец таким и родился, что никто не крал сына Первого Советника и не оставлял вместо него в колыбели богомерзкое чудище.

Знак есть знак. И если у твоего отпрыска белые волосы и вишневые глаза - тут говори что угодно, но от печати недоброго уже не отмыться. По всему видать, злые демоны похитили ребенка еще из утробы матери. И такое случается.

Однако Советник был не из тех, кто идут на поводу у людской молвы. Когда на очередном большом собрании у светлейшего Вершителя в него кинули камнем витиеватого оскорбления, Ману Тадэ молча вынул из ножен узкий короткий кинжал и одним метким броском срезал обидчику половину его богатой умасленной косы. После этого при Первом Советнике никто не отваживался вспоминать о белых волосах его сына.

Зар-Фа рос в любви и заботе. Каждый вечер мать сама расчесывала его белые, точно кость дракона, волосы. Каждый день отец учил своего первенца, как держать в руке кинжал и дышать в ритм с ветром. И это уж не говоря о многочисленных наставниках, которые с утра до ночи наполняли разум мальчика надлежащими знаниями. Но наставники - это одно, а отец - совсем другое: больше всего белый сын Ману Тадэ любил танцевать с кинжалом. И у него хорошо получилось. Очень хорошо.

Другой страстью Зар-Фа стали лошади. Он не боялся даже самых свирепых, знал с какого боку к ним подходить и как взобраться в седло без посторонней помощи. Ему было четыре, когда отец купил черного, будто крыло ночи, жеребца с недобрым именем Призрак. Соседи втихомолку злословили об этом 'сумасшедшем Тадэ', который мало что не стыдится своего проклятого сына, так еще и делает ему такие дерзкие подарки.

Призрак был прекрасен настолько же, насколько отталкивающим люди считали белого Зар-Фа. Советник сам оседлал жеребца и усадил на него мальчика. Еще ни разу прежде тому не приходилось чувствовать под собой такого породистого и такого большого зверя. Он удержался на его спине почти целый круг, прежде чем Призрак норовисто дернул крупом и Зар-Фа по красивой дуге улетел в грязь.

Наблюдавшая за этим со стороны мать в тот день, должно быть, приобрела целый пучок седых волос, но сам Зар-Фа лишь сердито утер землю со щеки и жестом велел конюху снова подвести коня. Он решительно ухватился за длинную роскошную гриву Призрака и не по-детски ловко метнул себя в седло.

- Ах-га! - звонко крикнул он жеребцу, пуская того в ровную легкую рысь. И слуги еще долго перешептывались между собой о том, что Продолжатель из мальчишки и впрямь получился бы знатный... Да только кто ж позволит?

Детство Зар-Фа едва ли кто-то назвал бы беззаботным, но оно, без сомнения, было счастливым.

Кончилось счастье внезапно. Умер отец.

Накануне вечером он ощутил небольшую вялость и раньше обычного лег спать, а утром госпожа Тадэ нашла его необратимо мертвым. Семейному лекарю хватило двух часов, чтобы установить причину смерти.

Разумеется, яд.

Ману Тадэ был уже немолод, но еще полон сил, и ни одна часть его тела не отказывалась работать, как должно.

Тем горше для семьи стало осознание того, что любимый отец и муж покинул мир живых до срока.

После себя он оставил богатое наследство, пять безобидных взрослых дочерей и одного маленького, но весьма значимого для политики сына. Один из родственников близкого круга в первый же день после похорон недвусмысленно дал понять госпоже И Тадэ, что за ее мальчиком теперь лучше смотреть в оба глаза. Еще недавно между ним и светлейшим Вершителем стоял отец, но отныне Зар-Фа - самый прямой из всех наследников. А Вершитель немолод, и никто не возьмется предсказать число оставшихся ему дней.

Золотой обруч Продолжателя, венчавший голову Ману Тадэ, вернулся во Дворец Лилий - в ожидании нового избранника. Но выбор наследника - дело не одного дня, никто не будет спешить с таким судьбоносным решением. И обруч во дворце может пролежать еще не один год, прежде чем для него найдется достойный носитель.

Зар-Фа к тому моменту был уже достаточно взрослым, чтобы понять всю неоднозначность ситуации. Не далее, как несколько дней назад, ему исполнилось восемь лет, и он давно осознал, что его в его жилах течет кровь самого великого рода. Равно, как осознал и свою особость, непохожесть на других. По всем канонам именно ему должен был перейти золотой обруч. Должен был, но... В семье от Зар-Фа никто не скрывал, что людям не очень-то нравятся белые волосы. Однако никто и не говорил, будто с таким обликом нужно сразу признать себя побежденным. Его просто учили сражаться за свое счастье. И Зар-Фа вполне усвоил эту науку.

Увы, со смертью отца многое изменилось. И тот родич, что предостерегал госпожу Тадэ, к сожалению, знал, о чем говорил. Ее беловолосый сын слишком рано остался без защиты и поддержки. Ни мать, ни сестры, ни наставники не имели должной власти и влияния, чтобы оградить Зар-Фа от ядовитой ловушки интриг. Борьба за трон уже началась, и главный претендент на обруч наследника оказался слишком юн, чтобы стать достойным противником.

Первое время казалось, что все как-то разрешится само собой, опасный период минует. И жизнь... нет, уже никогда она, конечно, не станет прежней, но хотя бы наладится, войдет в привычную спокойную колею.

Однако тешить себя этой иллюзией семья Тадэ смогла недолго.

После смерти Первого Советника, луна не успела сменилась и одного раза, прежде, чем госпожа И получила письменное уведомление о том, что ее сыну угрожает серьезная опасность. Доброжелатель уведомлял о готовности некой 'группы людей' в ближайшее время 'устранить' неугодного претендента на наследование.

С того дня Зар-Фа никогда не оставался один - всюду за ним следовал опытный и незаметный, как тень, телохранитель. Только вот никому в доме от этого не стало спокойней. Угроза висела над семьей - ощутимая и тяжелая, словно большая липкая паутина. Гостей в особняке больше не принимали (что стало подлинным горем для молодых дочерей госпожи И), слугам устроили жесточайшую проверку, на кухне воцарился надежный дегустатор (способный узнать яд даже по запаху и виду еды), любые посылки и покупки проверялись сначала перед воротами особняка, а затем еще раз - в специально отведенной комнате.

Но страх висел. Он стал постоянным, неизменным фоном жизни.

По ночам госпожа И просыпалась с громко бьющимся о ребра сердцем - ей мерещились чужеродные звуки и тихие вкрадчивые шаги. Днем она с трудом могла сосредоточиться на привычных делах - рукоделие не приносило должного успокоения, чтение и вовсе казалось бессмысленным. Весь ум ее был занят только мыслями о сыне и нависшей над ним беде.

Письма больше не приходили. Но редкие гости дома Тадэ неизменно сообщали госпоже И, что ситуация не изменилась. И что ее мальчик по-прежнему в опасности. Особенно усердствовал дядюшка Хео. Он настоятельно советовал отослать ребенка подальше от дома, спрятать до поры или даже навсегда. Только так, если верить его уверениям, сын почившего Первого Советника имел хотя бы призрачный шанс остаться в живых. Да и для всей остальной семьи так будет гораздо безопасней.

Говоря по правде, Зар-Фа даже не ходил по краю, он уже почти упал с этого обрыва.

И вдова Тадэ понимала это, как никто.

Спустя еще два лунных цикла она проснулась среди ночи от истошного крика.

Кричала служанка в левом крыле особняка.

Недолго, впрочем... Укус черной змеи очень быстро обрывает жизнь.

Госпожа И верно поняла, что это было предупреждение. После той ночи у нее не осталось выбора.

Едва только рассвело, вдова Тадэ отправила приглашения на семейный совет всем влиятельным родственникам. Она знала, разумеется, что больше половины этих родичей были бы рады придушить Зар-Фа еще в колыбели, но теперь это не имело никакого значения... Совет состоялся через три дня, и по результатам его было решено отдать мальчика в храм Небесной Богини.

О том, что его ждет, Зар-Фа узнал от дяди Хео. Это был суровый мужской разговор, и никто из женщин семьи Тадэ не получил права присутствовать во время него.

Зар-Фа слушал родича молча, глядя в одну точку на полу. Его взгляд был слишком острым для ребенка, и господин Хео прекрасно видел, что внутри мальчика нет ни слез, ни страха - только жгучая обида и ярость. Он хорошо знал этот огонь, свойственный той великой крови, что текла в жилах Зар-Фа. И в его собственных тоже.

Именно поэтому дядя несколько раз уточнил у мальчика, действительно ли тот осознает всю серьезность ситуации. И действительно ли готов принять выбранный для него путь.

О да, он осознавал... Вполне.

Сын одного из самых влиятельных людей в Таре, Зар-Фа должен был не просто покинуть дом - его отдавали в УСЛУЖЕНИЕ. Можно ли придумать более изощренное издевательство? Но и этого участникам семейного совета показалось мало - по их воле ему надлежало навсегда отказаться от своего родового имени.

Теперь он был просто Зар.

Зар-одиночка. Без семьи, вековой истории и защиты предков.

Что ж... На самом деле ему не оставили выбора. В тот день, когда мать нашла тело отца остывшим, мальчик с белыми волосами понял, что его детство закончилось. А вместе с ним - и все хорошее.

Слушая старого дядьку с дряблыми щеками и тощей седой косицей, сын Ману Тадэ думал о том, как ему омерзителен и этот лживый человек, и все остальные родичи. Они сумели найти правильные аргументы, чтобы у маленького изгоя не осталось никакой возможности удержаться за свою прежнюю судьбу. Когда на одной чаше весов жалко подрагивает твое сомнительное благополучие при материной юбке, а на другой - жизнь и благополучие всей семи, ту уж выбор очевиден.

Зар-Фа стиснул зубы, чтобы не плюнуть родичу в лицо и коротко опустил голову в знак согласия.

Перед отъездом мать долго не выпускала его из своих объятий. По лицу ее двумя серыми бороздами пролегли шрамы от слез. Она не пыталась их утирать или прятать. И Тадэ больше жизни любила своего сына. Именно поэтому она позволила забрать его и спрятать.

Дорогу в храм он запомнил плохо. Шел дождь, и все вокруг было закрыто сплошной завесой воды.

В храме ему не дали времени даже оглядеться - сразу откуда-то возник бесцветный человек с обритой головой и велел идти за ним. Казалось этому пути по сплетению коридоров, террас и галерей не будет конца, но, в конце концов, служитель храма остановился и указал на высокую дверь с богатым рельефным узором. Внутри был бесконечно просторный зал с колоннами немыслимой высоты, нефритовый трон и старый человек на нем.

- Подойди, - сказал он глубоким, ничуть не ослабевшим от долгих лет голосом. - Подойди, Зар.

Лицо старика изрезали глубокие морщины, его совершенно седые волосы были острижены коротко, а белые глаза запали так глубоко, что казалось, они выглядывают откуда-то из другого мира.

Зар не испытал страха перед этим человеком. Даже легкая тень трепета не коснулась его сердца.

- Я знаю твое истинное имя, - сказал старик, - и знаю, почему ты здесь. Но дальше меня и дальше этих стен сие знание не уйдет. Отныне ты - служитель Богини. Прими это и смирись с этим. В Храм приходят разными путями, и твой путь не исключение. Я вижу, что сейчас твое сердце полыхает от ненависти и боли, но однажды ты поймешь, дитя, что твоя судьба дала тебе лучшую возможность остаться в живых и уберечь свою семью. Ты не станешь просить подаяние на улице, не будешь оттирать чужую грязь от пола или всю жизнь постригать кусты в саду. С этого дня твой путь - это путь танцора.

Танцора?