Помоги проекту - поделись книгой:
Он развернулся и, посвистывая, нырнул в темноту.
– Вы не будете против моей компании? – робко спросил Иван.
– Нет, – ответила актриса. – Я устала и хочу спать.
Предложенные надувной матрац и одеяло были снисходительно приняты, и актриса уснула, пожелав Ивану спокойной ночи.
Иван долго не мог уснуть. Сердце его бешено стучало. «Боже мой! – думал он, боясь пошевелиться. – У меня не хватило бы смелости даже коснуться ее!»
Ночь стояла теплая. Он подстелил под себя рюкзак и осторожно, чтобы не потревожить спящую диву, накинул на себя краешек одеяла. Во сне она согнула свои длинные ноги, и ее колени вонзились ему в спину. Иван деликатно отодвинулся к противоположной стенке и, вытянувшись в струнку, уснул.
6
Проснулся Иван от того, что кто-то тряс его за ногу.
– Вставайте, друг мой! – услышал он бодрый голос Аполлинария. – А то проспите завтрак! Про вас забудут, и вы останетесь без обеда, а там подумают, что вы на диете, и лишат ужина! – Он тормошил Ивана и тянул из палатки. – Вставайте, вставайте, хватит спать! Скоро начнется концерт!
Актрисы в палатке не было. Позавтракав наскоро, Иван и Аполлинарий поспешили туда, где собирался народ.
На импровизированной сцене пел хор. «Милости… – фальшиво выводили худосочные старички и складывали брови домиком, – даруй нам…» Напевшись вдоволь, они покинули сцену под жидкие аплодисменты. Затем какой-то человек в рясе, глядя почему-то на Ивана, спросил:
– Кто князь мира сего? – Сам почему-то испугался своего же вопроса и прошептал сдавленным шепотом, выпучив глаза: – Сатана…
– Он от либеральной православной церкви, – пояснил Аполлинарий. – Видите, у него на груди крест деревянный.
– Сказано, – продолжал между тем оратор, – «Горе живущим на земле и на море, потому что к вам сошел Дьявол в сильной ярости…», «И дано было ему вести войну со святыми и победить их; и дана была власть ему над всяким коленом и народом, и языком и племенем. И поклонятся ему все живущие на земле…» Вдумайтесь! Где же должен находиться Сатана, чтобы владеть миром? Чтобы править сердцами и душами людей? Конечно! В святыне! В храме Господнем! Свершилось! Церковь глуха к народу и погрязла в роскоши и словоблудии. Нет ей веры! И Бога там нет!
– Круто взял! – шептал Аполлинарий. – Но бьет мимо цели. Не та аудитория!
– Отчего так мрачны и угрюмы лица прихожан, так скучны и унылы лица священников? – продолжал оратор. – Ведь если бы одни верили в то, что в храме Бог, который есть все и любит всех, а другие знали, что служат ему, разве такие лица у них были? Нет!.. Они не верят… Они боятся и пытаются усыпить свою совесть. В них нет раскаянья, есть надежда, что простит… Они считают Бога дурачком, который терпел всегда и будет терпеть вечно. Как они всю жизнь обманывали других, так они надеются обмануть и Бога!
«Вот было бы забавно, – мечтал Иван, – если бы сейчас грянул гром, разверзлись небеса, сверкнула молния и угодила бы прямо в этого проповедника». Но ничего подобного не произошло, неформал-обличитель кончил свою речь, и на сцену поднялась матушка Евдокия.
По ее словам, она была потомственной колдуньей в шестом поколении, практиковала целительство и держала магический салон под названием «Раз и навсегда». Покойный муж ее, Степан Старообрядцев, был человек суровый и неразговорчивый, сильно пил, оттого и выпал однажды из пригородной электрички, да так неудачно, что нашли его лишь спустя неделю, благодаря деревенским мальчишкам, торговавшим на рынке медальон с портретом Евдокии. Сынок Митька, почуяв безнаказанность и свободу, пустился во все тяжкие и вынес однажды из квартиры японский телевизор. После чего исчез. Евдокия долго горевала. Когда ее чадо явилось вновь, она простила ему все. На следующий день, обнаружилась пропажа швейной машинки. Беспутное дитя в это время опустошало холодильник…
– Сыночек, зачем же ты машину унес? – спросила Евдокия и услышала ответ полный безнадежной грусти от всеобщего непонимания:
– Надо было, мам…
Пол выскользнул из-под ног Евдокии, стены закружились, люстра размазалась огнями… Очнувшись на полу, она обнаружила распотрошенную сумочку. Кошелек бесследно исчез, а с ним пропал и тот, кого девятнадцать лет назад она родила и вырастила на радость людям.
Но жизнь продолжалась… Несмотря на великое множество конкурентов, дела Евдокии шли успешно. Арендуя пустующие московские кинотеатры, она устраивала ликбезы по магии и, несмотря на высочайшие расценки, собирала полные залы желающих обладать сверхъестественной силой. На оккультном языке это называлось инициация.
Об этом обряде ходит множество слухов. Рассказывают, что однажды, когда учитель посвящал ученика, над ними рассеялись грозовые облака, в другом случае – появилась вторая луна, в третьем – второе солнце, в четвертом – в безветренную погоду налетел ураган, в пятом – среди ясного неба сверкнула молния, и так далее… Вариантов немного и примерно на втором десятке они начинают повторяться.
Чтобы не тратить время на каждого адепта в отдельности, Евдокия посвящала одномоментно до ста человек, с выдачей дипломов и присвоением звания магов. Ранг зависел от количества посещений и вносимой суммы. Можно было за умеренные деньги получить статус мага первой ступени, затем второй и так далее… Сколько их всего – доподлинно никому не ведомо. Евдокия приобрела патент на присвоение дипломов аж до девятой ступени. А владела патентами всемирная лига магов, которая по слухам имела таких высоких покровителей, что более о ней ничего и не скажешь…
В Яхрому Евдокия приехала с простой целью поиска новых клиентов. Где же еще искать свежеиспеченных кандидатов в маги, как не на слете духовных направлений…
Закатав рукава, разминая крепкие руки, она вглядывалась в публику и, заметив Аполлинария, притворно улыбнулась.
– Молодой человек, вы не могли бы подняться на сцену?
Аполлинарий ждать не заставил.
– Итак, друзья, – сказала Евдокия громко, – я хочу продемонстрировать, вернее доказать, что человек может быть вполне управляем извне. Мало того, управляться могут все его психические реакции. И это очень просто при соответствующем подходе.
Лицо Аполлинария перекосила недоверчивая ухмылка. Евдокия глянула на него, как кролик на удава.
– На примере этого молодого человека, любезно согласившегося мне помочь, я покажу несколько различных вызванных мною проявлений.
Говоря это, она как бы невзначай взмахнула рукой и легонько коснулась головы Аполлинария.
– Все люди, как вы, наверное, знаете, – продолжала она, – в той или иной степени подвержены гипнозу. Как действует механизм внушения, доподлинно неизвестно, но существование этого механизма не вызывает сомнений…
При этих словах Аполлинарий вдруг побагровел, зашатался и разразился истерическим хохотом.
– Вот первое из основных состояний, – как ни в чем не бывало продолжала Евдокия, – безудержный смех.
Аполлинарий, изнемогая, опустился на одно колено, но смеха сдержать не мог и, опрыскав ближний ряд, сдавленно захрюкал.
– Идем дальше, – сообщила Евдокия и вновь прикоснулась к голове Аполлинария. – Следующее состояние – крайнее отчаяние.
При этих словах, едва успокоившийся Аполлинарий, тоскливо скосил глаза и, заламывая руки, пустил слезу… Среди зрителей послышался смех. Кто-то сказал: «Ну артист, дает, а?»
Евдокия притронулась к голове Аполлинария в третий раз.
– И наконец, я добавляю гнетущий страх!
Аполлинарий затравлено глянул по сторонам, явно намереваясь сбежать…
– Ну, хватит, – сжалилась, наконец, Евдокия. – Теперь вы, – обратилась она к Ивану.
Аполлинарий, утирая слезы, сошел со сцены.
– Рекомендую, – на ходу бросил он Ивану. – Непередаваемые ощущения.
Иван сел на предложенный стул. Евдокия проникновенно заглянула ему в глаза и спросила с участием:
– Вам очень одиноко?
– Да, – честно признался Иван.
– А вы хотели бы это как-нибудь изменить? Давайте попробуем? – ласково предложила Евдокия. – Я буду задавать вопросы, а вы мысленно переадресуйте их тому, кому я скажу. Ответ может прийти в виде физического ощущения, эмоции или даже видения. Обо всем тотчас сообщайте мне.
Иван кивнул.
– Закройте глаза, – приказала Евдокия. – А теперь обратитесь к силе, которая отвечает за ваше одиночество, и поздоровайтесь с ней.
Иван улыбнулся, но, закрыв глаза, погрузился в какую-то темную глубину… Что происходило дальше, Иван не помнил, но, когда он пришел в себя, Аполлинарий хлестал его ладонями по щекам и брызгал водой. Со всех сторон над ним склонялись люди.
– Очнулся, – объявил Аполлинарий. – Разойдитесь вы! Дайте воздуха человеку!
Евдокии поблизости не было.
– К роднику бы его надо, – посоветовал кто-то.
– Что со мной?.. – спросил Иван, поднимаясь.
– Что с вами? Ха-ха!… Да вы черный медиум! – взволновано прокричал Аполлинарий. – Ну, слава богу, все в порядке. Идите, отдыхайте…
Иван забрался в палатку, но от жары долго высидеть там не мог и спустился к роднику.
У родника в чем мать родила плескались две молоденькие девицы, а какой-то бодренький старичок с подкрашенными перекисью волосами, сидя на пригорке, кричал им весело:
– Да не смотрю я! Чего вы! Вот, тоже… Что я – не видел, что ли?!
Девицы смеялись и грозили ему пальчиком.
7
К вечеру погода испортилась. Небо заволокло серой мутью, накрапывал дождичек, все прятались по палаткам, кутаясь в одеяла. Делать было решительно нечего. Разговоры иссякли. На алкоголь был наложен строжайший запрет, и приехавшие колдуны мерзли и дремали от скуки. Только несколько энтузиастов пытались разогнать тучи посредством магических пассов…
Иван и актриса, которую, как выяснил Аполлинарий, звали Эльгой, сидели на надувном матраце, Аполлинарий расположился напротив, подложив под себя рюкзак.
– Ну и напугали вы нас, – вспомнил Аполлинарий. – А что вы Евдокии наговорили, так это ужас!
– Я? – испугался Иван.
– Вы сначала обозвали ее старой коровой, причем совершенно чужим голосом послав ее ко всем чертям. Она спрашивает: «Вы – холодайн?» А вы ей: «Не твое собачье дело!» Я прошу прощения… Она: «Позовите полный потенциал». Ну, тут вы ей такое ввернули… Она вам: «Уйдите в место покоя». А вы говорите: «Если ты, свиное рыло, сама не уберешься по-хорошему, тебя – старую ведьму, ни один гид не сыщет!» Тут ее со сцены как ветром сдуло.
– Я так говорил? – ужаснулся Иван.
– Масса свидетелей!
– Боже мой!..
– Да не расстраивайтесь вы. Подумаешь! Она заслужила. Знаете что, – сказал вдруг Аполлинарий, – дайте-ка мне почитать вашу книгу.
– Пожалуйста, – согласился Иван. – Кстати, вы на ней сидите.
Аполлинарий достал книгу из рюкзака.
– Не знаю, как это объяснить: какое-то двойственное ощущение. Словно одна рука берет, а другая отводит. Смотрю на нее и чувствую ужас и восторг.
Эльга поежилась.
– Когда меня спросили: «Что вы чувствуете, глядя на фонарный столб?» – я ответила: «Оргазм!» – она засмеялась. – Что еще может чувствовать женщина, глядя на фонарный столб?
– Странная ассоциация, – улыбнулся Аполлинарий. – Я, наверное, почувствовал бы одиночество.
Эльга пожала плечами, достала сигареты и пересела ближе к выходу. Вскоре палатка наполнилась сизым маревом.
Аполлинарий, сославшись на то, что его «там ждут», выскочил под дождь.
– А вы говорили, что возвращаетесь домой через пустырь, – вспомнил Иван.
– Я переехала. У меня нет таких денег. Раньше за квартиру платил муж, а сейчас…
– Муж?!
– Ну, да. Я была замужем… Мне тогда было восемнадцать. Это целая история. В день свадьбы я даже хотела убежать. Да! – воскликнула она, заметив недоумение в глазах Ивана. – Я испугалась! Боже мой, зачем? Что я делаю? Я не хотела. Меня заставили… А я уже была на восьмом месяце. Потом муж поехал в Питер, а я в Москву. Сыну сейчас двенадцать лет. Раньше он жил со мной, а теперь с отцом. Я развелась и теперь наслаждаюсь свободой! Свобода! – Эльга взмахнула руками. – Я заплатила за нее! Сейчас мне нужна хотя бы комната, где-нибудь недалеко от центра, – добавила она печально. – Я, конечно, могу попросить Бога напрямую. Он мне поможет. Я знаю. Но это такой пустяк… – она посмотрела на Ивана и улыбнулась. – Расскажите о себе.
Иван растерялся. Рассказывать ему было нечего. В сравнении с переполненной событиями жизнью Эльги, его собственная показалась ему серой и непривлекательной. Он даже подумал, а не сдать ли одну комнату этой потрясающей женщине.
Словно читая его мысли, она спросила:
– Вы живете один?
– Разве я произвожу впечатление одинокого мужчины? – покраснел Иван.
– Я не права?
Иван почувствовал себя так, словно его прижали к стенке и сейчас начнут раздевать.
– Ну, скажем, не совсем…
– Понятно, – кивнула она. – У вас большая квартира?
– Двухкомнатная, – честно признался Иван.
– Не бойтесь меня. Я же вас не съем, – засмеялась Эльга. – Что из вас все приходится тянуть веревками? Улыбнитесь!..
Иван послушно улыбнулся.
– Вот так, – одобрила она. – Почему вы не радуетесь жизни? Она прекрасна! Знаете, я летала во сне… За руку меня держал ангел и говорил мне что-то… я не помню, что… А еще он показал мне книгу, где было написано, какие роли я сыграю…
Иван искал в ее глазах лукавство, но не находил, напротив, сам испытывал необычайную легкость.
Не прошло и часа, как он рассказал ей все и предложил поселиться в его квартире.
– Я заплачу, – серьезно пообещала она.
– Мне ничего не нужно, – стал отказываться Иван.
– Нет, я так не могу, – возразила Эльга. – Я всегда за все плачу.
Иван был счастлив. Иногда правда, ему казалось, что Эльга была похожа на тот ночной призрак… От этого его сладко пронзало искристой жутью. Мысль о том, что вокруг него ведется какая-то тайная потусторонняя игра, была как солнце, к которому гибельно приближаться, но в чьих лучах необыкновенно приятно нежиться на расстоянии.
Поделиться книгой: