Ювенальная юстиция (сущность и тревоги). Материалы круглого стола

О проблемах ювенальной юстиции. Материалы круглого стола

С.С. Сулакшин Вступительное слово

Заседание круглого стола

Ведущий круглого стола С.С. Сулакшин, доктор физико-математических наук, доктор политических наук, генеральный директор Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования

«О проблемах ювенальной юстиции»

В ходе научной дискуссии ученых и экспертов, занимающих принципиально противоположные позиции по обсуждаемому вопросу, иногда не все можно расслышать в аргументационной платформе оппонента. Иногда различны весовые коэффициенты в ценностных рядах, выступающих критерием для поиска истины и выработки конечной позиции. Их необходимо сопоставлять и находить точки соприкосновения, поскольку все, конечно, заинтересованы в поиске баланса интересов. Исходить при этом нужно из уважения общепризнанных ценностей – традиционных или относительно новых – с тем чтобы развитие шло органично, а не конфронтационным образом. Эта позиция, очевидно, в своей основе разделяется всеми.

Предметом сегодняшнего круглого стола является вроде бы знакомое словосочетание «ювенальная юстиция».

В Центре проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования осуществляется исследование, посвященное ювенальной юстиции, целью которого является анализ сущностного, правового, политического и скрытого содержания категории «ювенальная юстиция», целей, механизмов и возможных последствий ее внедрения в России. А также анализ общественного явления в России последних лет, обозначаемого как «ювенальная юстиция»

Целями сегодняшней интеллектуальной работы видится проникновение в смыслы, нащупывание точек столкновения и потенциалов сближения разных позиций, выработка консенсусного представления, которое будет оформлено в виде интеллектуального продукта – сборника материалов круглого стола. Более того, часто такого рода усилия завершаются разработкой правотворческих предложений разного уровня. Это тоже не исключается. Адресуемся мы, конечно, как к общественным, так и ко властно-управленческим структурам. Очень важно иметь в виду, что просвещенное в ценностном отношении общественное сознание тоже очень важный предмет адресации таких усилий.

На повестке сегодня следующие вопросы, вокруг которых, я надеюсь, будет строиться дискуссия:

1. Смысловое наполнение и употребление категории «ювенальная юстиция».

2. Механизмы функционирования системы ювенальной юстиции: в чем конкретно заключаются ювенальные технологии, какие последствия вызывает правоприменительная практика в этой области.

3. Декларированные и скрытые цели разработчиков проекта введения ювенальной юстиции в России. Введение ювенальной юстиции в контексте общих тенденций развития постсоветской России.

4. Возможные последствия внедрения ювенальной юстиции в России.

5. Проблемы нормативно-правовых основ функционирования правосудия в отношении несовершеннолетних в России.

Существуют объективные вызовы развития, связанные с системой правоохраны, с системой правосудия, с системой профилактики подростковой, юношеской и детской преступности и правонарушений. Ювенальная юстиция входит как подсистема в правоохранительную и судебную систему государства, но также тесно соприкасается с такими важнейшими сферами деятельности государства, как государственная молодежная политика; государственная политика в отношении семьи; государственная демографическая политика; государственная политика воспитания и социализации личности; государственная политика в сфере образования. Мы понимаем, что предмет является комплексным, очень разноплановым.

Ювенальную юстицию, таким образом, часто понимают в узком смысле, что характерно для высоких профессионалов юриспруденции, а часто понимают и в широком смысле, который я только начал обозначать, не исчерпав все области жизни общества и государственной ответственности. И эти два понятия конфликтуют, потому что юрист, правовед вправе спросить: «При чем тут ваше образование?», или «При чем тут уличная реклама?», или «При чем тут СМИ, нравственная цензура?» и т. д. Но ведь каждому понятно, что если мы ведем речь о здоровье не только физическом, но и ментальном, гражданственном, о жизнях наших детей, то не видеть контекст было бы не вполне правильно.

С другой стороны, наблюдая этот контекст, наверное, было бы более правильно отчетливо оконтурить те самодостаточные сферы государственного регулирования и нормативно-правового строительства, чтобы видеть границы и взаимодействия. Это тоже одна из задач проникновения в проблематику.

Довольно очевидно, что эта тема затрагивает фундаментальные, базовые основания жизни человеческих сообществ, истории развития. Очень простая иллюстрация совершенно различного представления иерархичного и ценностно обустроенного семейного института в традиционном прочтении, в котором, как правило, мировые религии этот институт себе представляют как культурно-ценностный институт страны и семьи в некотором современном «модернизационном» смысле, который несколько условно, но можно обозначить как «ювенальный» концепт семьи (рис. 1).

Очевидно, что разница существенна, и это тоже один из элементов, формирующих дискурс.

Очень важна тема санкций в этом обсуждении, потому что совершенно понятно, что не может быть очеловеченности и социализированности поведения без санкционной компоненты как внутри гражданской ячейки, семьи, так и внутри государственных или общественно-опосредованных ячеек.

Рис. 1. Модели отношений между родителями и детьми в семье

Две цитаты иллюстрируют подходы к вопросу наказания в традиционной и так называемой «ювенальной» семье.

...

«Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает… Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?»

(Библия)

...

Запрещено «любое наказание с применением физической силы и намерением причинить наказуемому физическую боль любой степени интенсивности или же неудобство (в том числе вынуждение ребенка сохранять продолжительное время неудобную позу), даже если оно незначительно ».

(Рекомендации Совета Европы «Искоренение телесных наказаний для детей»)

И опять существенная разница между традиционным прочтением в ценностных пространствах санкционной тематики и прочтением в инновационном подходе, который часто в узком смысле приписывается стремлению внедрить определенную систему ювенальной юстиции в современных обществах и государствах.

Само понятие, как я уже сказал, требует универсализации и специализации, при осознании различия в функциональной нагруженности этих подходов.

Нельзя замыкаться только на первом или втором подходе, потому что это порождает достаточно деструктивную и, в общем-то, не особенно плодотворную дискуссию. В мире существует опыт внедрения такого рода инновационных институций, есть уже фактология и статистика, которые справедливо порождают тревоги, указывают нам на наличие некоторых рисков. Наиболее общепризнанными среди них являются:

– разрушение семьи;

– падение рождаемости;

– рост отчуждения подростков и подростковой преступности;

– ускорение духовно-нравственной деградации молодежи.

А вот здесь возникает довольно забавная ситуация. Все

эти базовые риски достаточно очевидны – формулировки взяты из риторики публичных дискуссий. Но два последних риска сохраняются и в прямо противоположной ситуации: если ничего не делать, не обращать внимания на современные постмодернистские процессы разложения семьи, традиционных иерархических и общественных структур, ценностных рядов, общество столкнется с теми же проблемами.

Очень важно, что понимание ценностных установлений и целеполагания, понимание реальных рисков подобного рода масштабных процессов общественно-государственного строительства одновременно должно подводить нас к пониманию, что в человеческой практике активному государственному строительству, управлению и общественному проявлению доступны изменения как в позитивную критериальную сторону развития, так и в негативную.

Приведу две иллюстрации на эту тему. Иллюстрация негативная – это так называемый коэффициент витальности России (рис. 2).

Рис. 2. Коэффициент витальности России

Коэффициент витальности отражает, в совокупности, рождаемость, смертность, ожидаемую продолжительность жизни, сальдо миграции. Этот коэффициент рассчитывается нашим Центром. Когда значение коэффициента положительно, население прирастает. Когда эта величина имеет знак минус, население страны убывает. На графике отчетливо виден эффект распада страны (1917, 1991), очевиден эффект дефолта (1998), эффект перестройки (1986–1991) – как ментальный эффект, а не просто реакция на введение сухого закона. Важнее другое – существует всем известный тренд депопуляции страны. На самом деле ничего удивительного в этом нет. В этот период (1993–2000) бюджетные средства государства, общественные усилия Российской ассоциации планирования семьи шли на то, чтобы сокращать в стране рождаемость. Она и сокращалась.

В этой же плоскости можно рассматривать и проблему усыновления. По сути это гуманитарная проблема, и то, что несчастные дети, отягощенные болезнями, попадают в семьи, является бесспорной общественной ценностью. Однако я, имея официальные полномочия, исследовал систему усыновления в 1990-е гг. и утверждаю, что это был очень быстро растущий бизнес, приносящий реальные заработки (рис. 3).

Рис. 3. Усыновление российских детей иностранными и российскими гражданами

Кроме того, о чем тоже следует сказать, эта проблема шире, чем просто проблема усыновления: с точки зрения национальных интересов это экспорт генофонда страны. Обращаю внимание на важнейшую точку – в районе 2004–2005 гг. Кривая поменялась, но одновременно поменялась и кривая усыновления внутри страны. Почему? А потому, что было принято решение, потому, что общество сказало свое слово, потому, что парламентский корпус, высшие политические институты проявили волю, и процесс поменял направление. Значит, управлять этим возможно, и это одна из целей сегодняшней встречи и разговора. Это иллюстрация, привносящая оптимизм в наши усилия, потому что согласованное целеполагание, опирающееся на ценностные критерии выбора решений, позволяет найти пути решения этих проблем. А обретение пути означает уже переход к активной практике, которая дает результаты.

Приведу последнюю иллюстрацию, которая касается основного предмета – ювенальной юстиции (рис. 4).

Рис. 4. Динамика преступности несовершеннолетних в СССР и России

Обращаю внимание на очевидные корреспонденции: на графике отчетливо видно, как отражается на жизни нашего общества переход к демократии, очень желанный, но отягощенный таким вот эффектом резкого роста преступности несовершеннолетних. Также заметен эффект распада страны, дефолта, монетизации льгот. Вместе с тем налицо очень благотворный тренд, отражающий иммунные социально-политические особенности социума. Отсюда мы видим, что решения, которые принимает власть под давлением общества или при его безучастном молчании, сказываются, в том числе, не только на здоровье, но и на жизни наших детей, как, впрочем, и взрослого населения. Это и составляет ту меру ответственности в поиске решений сложнейшей многоплановой задачи, которую я сформулировал просто: «главное – не навреди». Мы сегодня ищем не победителей, а истину.

Доклады

А.С. Автономов, доктор юридических наук Проблемные вопросы внедрения ювенальной юстиции в России

Мне хотелось бы осветить несколько вопросов, вынесенных на обсуждение.

Итак, первый вопрос: цели внедрения ювенальной юстиции в России. Пока ее внедрение еще не осуществляется, а только обсуждается, поэтому сейчас можно говорить лишь о целях тех, кто выступает за ее внедрение. Эти цели заданы той катастрофической ситуацией с детским вопросом, о которой мы здесь уже услышали. Но прежде хочу сказать, что хотя я и юрист, однако не ограничиваюсь исключительно юридическими вопросами ювенальной юстиции, потому что для меня совершенно очевидна необходимость комплексного подхода к обсуждаемым вопросам. Именно поэтому когда мы говорим о внедрении специализированных судов, мы всегда добавляем, что это невозможно сделать без специалистов по социальной работе, т. е. без тех людей, которые работают с конкретными детьми. Как раз в этом плане я рассматриваю ювенальную юстицию, причем достаточно широко трактую ее. Это не только те органы, которые карают, но и те, которые должны не допустить ситуаций, ведущих к совершению правонарушений и суду, в том числе государственные органы и органы местного самоуправления, а также организации, которые не относятся к государственным, но по своему назначению, задачам, миссии работают с детьми. Перспектива, может быть, даже более важна, чем судебное решение той или иной проблемы.

В ходе обсуждения ювенальной юстиции постоянно возникает вопрос: что есть право ребенка? Есть ли отдельное право ребенка? На мой взгляд, есть. Если мы считаем, что каждый ребенок должен жить в семье, значит, возникает право ребенка на семью. Не всегда это право легко реализуемо. Однако если мы говорим, что у ребенка нет никаких прав, следовательно, нет и этого права на семью, что означает, в свою очередь, что его можно отбирать у родителей, семью можно разрушать и т. д. Всякий педагог, который работал с детьми в школе, прекрасно понимает, что если хочешь работать с ребенком – работай с семьей. В семье, не нацеленной на воспитание достойного человека, не могут вырасти достойные дети. Дети в подавляющем большинстве копируют взрослых, в том числе их представления о жизни. Все недостатки и все достоинства в детях закладываются родителями. Именно поэтому я, как сторонник ювенальной юстиции, всегда выступал за расформирование традиционных детских домов. Детские дома семейного типа намного лучше. Желательно, чтобы каждый ребенок считал, что у него есть родители. В этом, кстати, расхождение нашей точки зрения с господствующим на Западе мнением о том, что после усыновления или удочерения ребенка ему, независимо от возраста, обязательно надо рассказать, что он усыновлен. В России, если ребенок усыновляется в раннем возрасте, люди нередко даже меняют место жительства, стремясь скрыть от окружающих этот факт, чтобы они воспринимали ребенка как родного для этой семьи, без всяких изъянов. Это действительно очень важный психологический момент.

Вопрос о семье существенен. Одна из целей ювенальной юстиции – это решение проблем, с которыми сталкивается сегодняшняя семья. Семья меняется с ходом истории. Семьи отличаются друг от друга и по количеству детей, и по способам их воспитания, и по многим другим показателям. Городские семьи отличаются от сельских, ранее крестьянские отличались от дворянских, при всех общих ценностях. Поэтому сказать, что у нас все было одинаковым и никогда ничего не менялось, было бы крайне самонадеянным.

О субъектах интересов. Кто выступает за внедрение ювенальной юстиции? Я не берусь говорить обо всех, но по моему опыту, это, например, судьи, которые сталкиваются с проблемами насилия в семье, с проблемами детской преступности. Преступность в России, в общем-то, помолодела, и хотя есть общая тенденция к ее снижению, нельзя сказать, что у нас нет детей, совершающих преступления. Трудность тут еще в том, что с точки зрения уголовного закона, пока не наступает возраст уголовной ответственности, их действия не являются преступлениями. Но сами по себе деяния ведь остаются преступными. И здесь возникает масса вопросов. Иногда детей учат весьма цинично использовать свой возраст, в особенности это относится к наркоторговцам, которые говорят, что из-за возраста наказания детям не будет. Эти проблемы не могут нас не волновать. К сожалению, ребенок, который растет в определенных условиях, он все воспринимает как нечто должное, что именно так, а не иначе и надо поступать. Дальше, когда он вырастает, переубедить его в обратном практически невозможно. Это большая проблема. Поэтому с ребенком надо работать, как надо работать с семьей; иногда бывает так, что с семьей работать уже поздно, хотя я знаю, что какие бы запущенные семьи не были, многие дети в колониях и спецучреждениях думают о возвращении домой, думают о том, что они привезут маме в подарок. Это также важный аспект. Поэтому еще раз говорю, что для меня ювенальная юстиция неразрывна с работой с семьей.

Вопрос о зарубежной практике функционирования ювенальной системы. Эта практика совершенно различна в разных странах, не всегда она применима к нам. Так или иначе, есть и судебные органы, есть, как в Шотландии например, и система, которая строится не на судебных органах, а на административных. Некоторые «ортодоксальные» юристы вообще считают, что их систему нельзя относить к ювенальной юстиции, поскольку не суды занимаются делами детей. С другой стороны, у меня всегда возникает вопрос: а надо ли любого ребенка тащить в суд? Тем более в суд, не предназначенный для детей. Есть японская система, есть французская и т. д. Иногда ювенальная система за рубежом понимается узко – как работа с теми, кто оступился. Я рассматриваю это шире, для меня в систему ювенальной юстиции попадает всякий ребенок, находящийся в ситуации опасности, т. е. в разлагающейся семье, в семье, из которой он убегает, где он боится находиться. Это большая проблема, и ее надо решать.

Далее, о соответствии принципов ювенальной юстиции традиционным ценностным принципам функционирования института семьи в России. Вообще-то ювенальная юстиция во всем мире складывается на основе традиционных принципов, хотя они тоже подвергаются трансформации. Одна из наиболее успешных систем – это японская. Она построена на традиционной для Японии системе воспитания и т. д. Те, которых перевоспитывают, тоже перевоспитываются традиционными методами, с семьей так же работают. Там же, где пытаются порвать такие связи, все это работает гораздо хуже.

Говорят, что у нас общество никогда не вмешивалось в дела семьи, но из истории моей собственной семьи я знаю, что раньше, например, соседи очень интересовались тем, как происходит воспитание детей, достаточно ли строги родители. С другой стороны, скажем, насилие в семье уже давно не поощряется в нашем обществе. Мы вспоминаем XVIII в., когда телесные наказания были предусмотрены не только для детей, но и для взрослых, как в фильме «Сказ о том, как царь Петр арапа женил». На сегодняшний день в России считается, что телесные наказания – не лучший путь решения проблем. Значит, и мы наши взгляды как-то меняем. Любое воспитание можно построить разными способами – сочетанием стимулов и наказаний. Какие это будут наказания – это другой вопрос. Это вопрос и для семьи, и для школы. Сама по себе система оценок уже предполагает наказание. Поэтому здесь нельзя однозначно от чего-то отказаться или что-то поддержать.

Надо просто смотреть, как мы должны отвечать на те вызовы, которые перед нами ставит современность, и опираться при этом на традицию. Мы все равно совершенствуем нашу жизнь: на то мы и имеем разум, на то мы и имеем представления о традициях и о том, как нам нашу жизнь улучшать. Даже те провалы и подъемы численности населения, которые были представлены сегодня в докладе С.С. Сулакшина, странным образом совпадают с некоторыми моментами по внедрению или, наоборот, ликвидации ювенальной юстиции или ее элементов. 1910 г. – создание первых ювенальных судов в России, потом 1920-е гг. – создание Комиссии по делам несовершеннолетних, когда были полностью декриминализированы все деяния лиц моложе 17 лет. Потом 1934 г. – ликвидация Комиссии по делам несовершеннолетних, в том числе отделений судов по делам несовершеннолетних. Самое интересное, что их тайком пытались сохранять, еще в 1940-е гг. такие примеры были. Но с этим боролись. В начале 1960-х гг. – возвращение специализации в судах. Это известное решение Пленума ЦК КПСС 1961 г. о специализации в судах, которая с тех пор действовала почти до начала 1990-х гг. Затем все прежде существовавшее было признано негодным. Специализация осталась, но это была уже не та специализация, которая существовала в 1960-1980-е гг., когда судей приглашали в школы, когда они действительно работали с педагогами, с социальными работниками и т. д.

Кто сейчас внедряет ювенальную юстицию? С одной стороны, это неправительственные организации, их довольно-таки много. С другой стороны, это сами судьи в отдельных регионах, и таких регионов тоже уже много. Хотя практика внедрения у нас такая пестрая, что на сегодняшний день меня это начинает даже беспокоить. Потому что когда что-то слишком долго проходит стадию эксперимента, правоприменительная практика становится слишком многообразной и иногда противоречивой. Добиться единообразия впоследствии будет трудно. Но если ювенальная юстиция не будет внедрена, то тоже ничего хорошего из этого не получится. Здесь возникает много вопросов, не могу сказать, что я полностью удовлетворен всем, что у нас происходит. Но поэтому все и делается для того, чтобы найти верный ответ. Ведь ребенок – это человек в состоянии социализации, к нему нужен особый подход. Об этом говорится еще с XIX в.

Прогноз возможных последствий внедрения ювенальной юстиции в России зависит от того, в каком виде она будет внедрена. Если это будет просто специализация судей, как сейчас, то вряд ли мы придем к чему-то позитивному, но если мы действительно будем внедрять ювенальную юстицию комплексно, исходя из того, что главное – это не допустить ребенка в суд, решить проблемы на стадии их зарождения – вот тогда, возможно, результаты будут действительно хорошими.

В завершении хотелось бы сказать, что не ювенальная юстиция разрушает нашу семью, а те новации, которые принесла с собой жизнь. Жизнь поменялась в последние годы существенно. В новых условиях нам нужны новые подходы, новые методы решения этих проблем. И еще хотел бы добавить, что так пугаться иностранного опыта не стоит. К нам и христианство пришло из Византии, если вспомнить. При этом наши предки сумели отделить свои интересы от интересов Византии (там тоже миссионеры пытались решать свои проблемы в ущерб нашим интересам, в принципе, это происходит всегда и везде, какие бы благовидные цели не заявлялись), так почему же сейчас мы не можем поступить так же разумно. Почему не использовать на благо своей страны лучшее из имеющегося богатого мирового опыта, не копируя его при этом слепо.

Е.М. Тимошина, кандидат юридических наук Правовой анализ целесообразности внедрения ювенальной юстиции в России

Обсуждая какую-либо тему, необходимо прежде всего определиться с понятием того, что мы обсуждаем.

Под ювенальной юстицией обычно понимают правосудие в отношении несовершеннолетних. В действительности ювенальная юстиция – это разработанная за рубежом целая система правоотношений в области защиты прав детей. Помимо ювенальных судов, согласно концепции введения ювенальной юстиции в Российской Федерации, «под системой ювенальной юстиции понимается совокупность государственных органов, органов местного самоуправления, государственных и муниципальных учреждений, должностных лиц, неправительственных некоммерческих организаций, осуществляющих на основе установленных законом процедур действия, нацеленные на реализацию и обеспечение прав, свобод и законных интересов ребенка (несовершеннолетнего)» [1] .

Как следует из Заключения Общественной палаты Российской Федерации, ювенальные суды – лишь основа создания и развития ювенальной юстиции, «задачи которой гораздо более широкие, чем формирование альтернативных форм наказания несовершеннолетнего преступника или правонарушителя… Ювенальная юстиция – это правовой инструмент решения различных проблем детства в стране… ювенальная юстиция станет важным базисным элементом построения всей системы взаимоотношений ребенка и общества в ситуации, когда этот ребенок нуждается в защите, вне зависимости от того, совершил он преступление (правонарушение), или нет» [2] .

Альтернативой ювенальной юстиции в России является существующая система защиты прав и законных интересов несовершеннолетних, основанная на конституционных принципах защиты детства. Некоторые не видят разницы между ювенальной юстицией и системой органов, защищающих права детей в Российской Федерации, что является неверным пониманием сути этих явлений. Это отчасти происходит оттого, что в нашей стране органы, защищающие права детей, не объединены единым названием и не находятся в составе одного ведомства. Но такая система имеет смысл, поскольку обеспечивает независимость указанных органов и способствует определенному взаимному контролю над деятельностью каждого из них.

Права детей в России сегодня защищаются большим числом государственных органов и общественных организаций. К ним относятся: аппарат уполномоченного по правам ребенка, комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав, органы опеки и попечительства, суды, прокуратура, Министерство внутренних дел, Федеральная служба исполнения наказаний, Министерство образования, Министерство здравоохранения и социального развития, различные комитеты, общественные правозащитные организации и др.

Таким образом, в России существует система защиты прав детей, назначение которой не отличается от назначения ювенальной юстиции. Разница между этими системами усматривается в принципах и механизмах их работы, а также в понимании прав детей и объема этих прав.

Ювенальная юстиция преподносится российскому обществу как нечто новаторское, олицетворяющее собой «прогрессивное» понимание прав детей и способов их защиты. Однако мы полагаем, что это не так.

Что касается либерального подхода ювенальной юстиции к несовершеннолетним преступникам, то существующая российская система во многом занимает такую же позицию в выработанных законодательством и правоприменительной практикой пределах.

Анализ отечественного уголовного и уголовно-процессуального законодательства свидетельствует о существовании особого подхода к судопроизводству в отношении несовершеннолетних в России . Так, на основании ст. 420 УПК РФ: «производство по уголовному делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, осуществляется в общем порядке… с изъятиями, предусмотренными настоящей главой». Именно упомянутые здесь изъятия обеспечивают индивидуальный и более мягкий подход к детям. Таким образом, в нашей стране применяются особые условия проведения в отношении несовершеннолетних таких уголовно-процессуальных и уголовно-исполнительных действий, как: предварительное расследование, рассмотрение дел в суде, привлечение к уголовной ответственности, назначение и исполнение наказания (глава 50 УПК РФ, глава 14 УК РФ).

Кроме обозначенных требований, содержащихся в законе и определяющих особые условия проведения в отношении несовершеннолетних уголовно-процессуальных и уголовно-исполнительных действий, забота и внимание государства к несовершеннолетним проявляются также в том, что дела в отношении несовершеннолетних на стадии предварительного расследования, как правило, передаются наиболее опытному следователю, имеющему высокую квалификацию. В нашей стране крайне редко несовершеннолетнему преступнику, совершившему преступление небольшой или средней тяжести, избирается мера пресечения в виде заключения под стражу: более половины несовершеннолетних освобождается от уголовной ответственности уже на стадии предварительного следствия.

Несмотря на отсутствие специализированных судов для несовершеннолетних (так называемых ювенальных), на практике все судьи, наряду с основной деятельностью, имеют и свою условную специализацию, и в суде дела в отношении несовершеннолетних всегда отдаются одному и тому же судье, который имеет опыт работы с подростками. При производстве предварительного расследования и судебного разбирательства по уголовному делу о преступлении, совершенном несовершеннолетним, наряду с обстоятельствами, подлежащим доказыванию, в обязательном порядке устанавливаются условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, уровень психического развития и иные особенности его личности, влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц (ст. 421 УПК РФ). Неисполнение данных правовых норм, призванных обеспечить индивидуальный подход к несовершеннолетним со стороны суда, свидетельствует лишь о необходимости увеличения численности судей и ужесточения их кадрового отбора, а вовсе не о потребности в создании ювенальных судов.

Что касается приоритетности мер воспитательного воздействия для несовершеннолетних правонарушителей, то и здесь российское законодательство не уступает странам, в которых практикуются ювенальные технологии.

Например, на основе концепции современного ювенального уголовного права ФРГ, сформулированной в Законе о суде по делам несовершеннолетних от 02 августа 1953 г., для несовершеннолетних предусмотрена четырехступенчатая система наказания [3] . В нее входят: воспитательные меры;

принудительные средства («воспитательные наказания»); меры исправления и меры обеспечения их безопасности (помещение в психиатрическую клинику, принудительное лечение от алкоголизма и наркомании, установление надзора за поведением, лишение права управлять автомобилем); наказание (лишение свободы).

Лишение свободы в ювенальном уголовном праве ФРГ рассматривается как крайняя мера, т. е. используется, если все прочие меры и средства оказались безуспешными или вследствие тяжести вины. Однако этот принцип закреплен и в российском уголовном праве. В России лишение свободы в иерархии видов уголовного наказания занимает также последнее место и применяется в отношении несовершеннолетних при наличии исключительных условий.

Либеральность отечественного уголовного судопроизводства в отношении указанной категории граждан находит свое выражение и в том, что при совершении несовершеннолетним преступления небольшой или средней тяжести он может быть освобожден от уголовной ответственности, если будет признано, что его исправление может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия (почти так же, как и в ювенальном уголовном праве ФРГ) [4] .

Схожими с установленными германской ювенальной доктриной выглядят принудительные меры воспитательного воздействия, назначаемые несовершеннолетнему по российскому уголовному законодательству. В их число входят: а) предупреждение; б) передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа; в) возложение обязанности загладить причиненный вред; г) ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего [5] .

Однако, по нашему мнению, отечественные меры воспитательного воздействия в отношении несовершеннолетних правонарушителей нуждаются в совершенствовании, в дополнительной разработке. Несмотря на частоту применения принудительных мер воспитательного воздействия, их недостаточно, существует потребность расширить их перечень. Вполне очевидно, что на этапе назначения и исполнения мер воспитательного воздействия можно и даже необходимо привлекать специалистов в сфере педагогики и психологии, а также использовать специальные воспитательные и реабилитационные программы для несовершеннолетних, в большом количестве разработанные в России и применяемые в социальных центрах помощи для несовершеннолетних. Однако это никакого отношения к ювенальной юстиции не имеет , так как является частью деятельности системы профилактики преступности несовершеннолетних, которую необходимо совершенствовать.

Либеральность назначения наказаний несовершеннолетним в России проявляется и в том, что в течение последних нескольких лет доля приговоров с назначением несовершеннолетним лишения свободы условно не раз превышала 90 %. Даже лица, совершившие изнасилования, в большинстве своем получают приговоры, не предусматривающие реальное лишение свободы [6] . Такое положение дел свидетельствует о небывалой снисходительности и либеральности судопроизводства в отношении несовершеннолетних. Тем не менее реализация принятой в 2010 г. Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года позволит еще более либерализовать данную систему. В числе прочего Концепция предполагает увеличение применения уголовных наказаний, не связанных с изоляцией осужденных от общества, в том числе в отношении несовершеннолетних.

Однако результаты наших исследований поведения несовершеннолетних преступников позволяют утверждать, что либеральный подход к уголовному наказанию не носит должного воспитательного и исправительного воздействия. Осужденные несовершеннолетние, которым назначается наказание в виде лишения свободы, – это лица, как правило, характеризующиеся крайней нравственной и поведенческой деформацией, и наказание в виде лишения свободы условно большинством из них не воспринимается как наказание. Для того чтобы уголовное наказание достигало целей исправления преступников и предупреждения преступлений, условное лишение свободы должно, по нашему мнению, сопровождаться дополнительными, более эффективными программами психолого-воспитательного воздействия. Однако и это относится к совершенствованию отечественной системы профилактики преступности несовершеннолетних, а не к ювенальной юстиции. В рамках отечественной системы профилактики преступности ничто не мешает реализовать программы и мероприятия социального, педагогического, юридического, психологического и медицинского характера, направленные на профилактику противоправного поведения и реабилитацию несовершеннолетнего (без введения ювенальной юстиции).

Мы рассмотрели лишь один аспект деятельности ювенальной юстиции, затрагивающий сферу защиты прав несовершеннолетних преступников. Что касается защиты прав детей, не имеющих проблем с законом, то здесь необходимость ювенальной юстиции еще более сомнительна.

В отличие от деятельности отечественной системы защиты прав несовершеннолетних, принципы деятельности ювенальной юстиции противоречат Конституции РФ.

Многие сторонники ювенальной юстиции утверждают, что ювенальные технологии в России будут отличаться от применяемых в западных странах, будет учтен их негативный опыт. Тогда возникают два вопроса. Во-первых, насколько необходимо вводить институт ювенальной юстиции, который полон несовершенства (что влечет за собой громадные негативные последствия для общества) и при этом требует колоссальных материальных затрат? Если сторонники ювенальной юстиции планируют вводить данный институт с поправками, то зачем вообще говорить о внедрении ювенальной юстиции, вместо того чтобы продумывать совершенствование национальной системы защиты прав несовершеннолетних? В отличие от ювенальной юстиции, национальная система защиты прав детей основана на нашей культурной и правовой традиции.

Кроме того, наше сотрудничество с учеными зарубежных стран, изучающими этот вопрос, окончательно убедило нас в том, что ювенальная юстиция несет в себе больше вреда, чем пользы, более нарушает права семьи и детей, чем защищает их права. Доктора наук из стран Европы открыто признаются в провале идеи ювенальной юстиции и призывают российских коллег отказаться от внедрения этого института, реализовывать другое направление в защите прав детей. Какие доводы могут быть более красноречивы?

В известном докладе Генерального инспектора по социальным делам Франции Пьера Навеса о положении дел в судах по делам несовершеннолетних и социальных службах указано, что «судьи и сотрудники социальных служб постоянно нарушают закон. Между законом и практикой его применения огромная разница. В одном и том же суде практика одного судьи отличается от практики другого. Нет качественного контроля системы защиты детей и семьи. Никакого уважения к семье, никакой заботы о ней ювенальная юстиция не проявляет. Прокуратура не может вести наблюдение за всеми делами, так как их слишком много. Социальные работники и судьи имеют полную, безграничную власть над судьбой ребенка. Сотрудники социальных служб часто отнимали детей по анонимных телефонным звонкам» [7] .

В докладе приводилась информация, что только в 2000 г. отнятых детей было около 2 миллионов, а в 2007 г. было установлено, что 50 % детей отнято противозаконно. Ведь это огромный ущерб обществу!

За границей родителей лишают родительских прав по столь широкому перечню оснований, что перечислить их в рамках доклада не представляется возможным. Например, в Швеции родители были лишены прав опекунства над своей дочерью по причине того, что ее вес в два раза превышал нормальные показатели для этого возраста, а следовательно, создавал угрозу развития различных серьезных заболеваний [8] .

В Финляндии Римма Салонен была лишена прав опекунства над сыном потому, что привезла его в Россию в гости, что было расценено как похищение ребенка, а также потому, что незадолго до этого события крестила сына в православную веру, что, по мнению социальных служб ювенальной юстиции, создавало угрозу жизни и здоровью ребенка. Сама православная христианка Р. Салонен на суде была названа сектанткой. Основанием для отобрания ребенка у Н. Захаровой, проживающей во Франции, послужила формулировка «удушающая материнская любовь» [9] (и это довольно часто является основанием для лишения родительских прав); социальный работник на суде также заявил, что мать, одевая свою 3-летнюю дочь точь-в-точь как себя, «лишает ребенка права на индивидуальность». Поводом для подачи жалобы в Комитет по защите прав детей (Barnevern) в Норвегии и изъятия детей может служить, например, то, что родители «заставляют» ребенка убирать в комнате (что называется принудительным использованием детского труда) или разрешают детям в середине недели есть конфеты, что портит им зубы (в Норвегии принято давать конфеты только в выходные), а также то, что родители «залечивают» детей (когда обращаются к врачам, например, в случае легкой простуды).

Похожие подходы к защите прав детей применяются и в российской действительности – в тех регионах, где проводятся кампании по внедрению технологий ювенальной юстиции. Уже сегодня в «пилотных» регионах поводом для изъятия детей из семьи может служить недостаточное материальное обеспечение семей, аварийное состояние жилья, не сделанные вовремя прививки, отсутствие в холодильнике ассортимента необходимых ребенку продуктов, наличие в доме домашних животных, разбросанные на полу игрушки и мусор, печное отопление в доме, соблюдение ребенком религиозного поста и многое другое, что расценивается сторонниками ювенальной юстиции как несоответствие мировым стандартам жизни детей, или ущемление их прав, или угроза насилия.

К группе риска в ювенальной юстиции относятся семьи матерей-одиночек и отцов-одиночек, а также малоимущие и многодетные. Причем в каждом таком регионе действуют свои основания для изъятия, а их перечень не ограничен и нормативно не закреплен. Таким образом, создается благоприятная обстановка для нарушения законных прав детей и родителей.

Например, в Санкт-Петербурге в настоящее время решается вопрос о лишении родительских прав 34-летней матери по причине наличия долгов за коммунальные услуги [10] . Как поясняют органы опеки и попечительства, вина матери не только в том, что она имеет задолженность по квартплате, но и в том, что она живет только на детские пособия, выплачиваемые на ее четверых детей – около 27 тыс. руб. (при этом она не пьет, не курит и не является наркоманкой). То есть, имея четырех детей, она должна еще и работать, а ее вина заключается в том, что она хочет все свое время посвящать детям.

Районный суд г. Чебоксары принял решение о лишении родительских прав отца-одиночки из-за наличия у него положительного ВИЧ-статуса. В двух заседаниях по делу участвовали 17 свидетелей, среди которых были воспитатели и родители других детей, с которыми дочь инфицированного ходит в детский сад, чиновники Госнаркоконтроля и инспекции по делам несовершеннолетних, свидетельствовавшие в пользу лишаемого родительских прав. Но даже их показания так и не смогли повлиять на вынесенное судебное решение [11] .

Только благодаря личному вмешательству члена Общественной палаты РФ Смоленский областной суд 16 августа 2011 г. удовлетворил кассационную жалобу многодетной матери Н. Ефимовой на решение Смоленского районного суда о лишении ее родительских прав, принятого на основании наличия у ее детей педикулеза [12] .

Принципы и методы ювенальной юстиции в деятельности по защите прав детей, широкий перечень оснований и субъективных критериев для их изъятия из семей являются серьезной криминологической проблемой, поскольку все это способствует не только дальнейшему росту нарушений законных прав и интересов несовершеннолетних и их родителей, но может привести к росту коррупции в сфере защиты прав детей. Это подтвержается и анализом опыта, уже накопленного западными странами.

Заслуживает внимания практика внедрения ювенальной юстиции в Москве. Так, Регламент межведомственного взаимодействия по выявлению семейного неблагополучия, организации работы с неблагополучными семьями [13] содержит в себе множество «новых» подходов к проблеме защиты прав детей.

Регламент предлагает «консолидироваться» практически всему обществу ради защиты прав детей, причем в антиконституционном смысле. Перечисленные в Регламенте субъекты взаимодействия [14] (от уполномоченного по правам ребенка до консьержа в подъезде) обязываются собирать и передавать информацию комиссиям по делам несовершеннолетних и защите их прав в отношении «целевых групп, на которые направлено межведомственное взаимодействие» [15] . К таким группам относятся: семьи и дети, проживающие в городе Москве и находящиеся в трудной жизненной ситуации; семьи и дети, проживающие в городе Москве и находящиеся в социально опасном положении. Также «индивидуальная профилактическая работа может проводиться и с лицами, которые не указаны в перечне, в случае необходимости».

К семьям, находящимся в трудной жизненной ситуации, предлагается относить семьи, в которых якобы отсутствуют «условия для воспитания детей», такие как: «отсутствие работы у родителей, иных законных представителей, места проживания, неудовлетворительные жилищные условия и т. д.» (перечень условий, как видно, не является исчерпывающим). В эту же категорию попадают семьи, в которых могут наблюдаться следующие случаи: невнимание родителей к успеваемости ребенка; смерть одного из родителей; постоянные конфликтные ситуации между родственниками, между детьми и родителями; уход отца или матери из семьи, развод родителей.

Правовым последствием признания того, что семья находится в трудной жизненной ситуации, является постановка семьи на учет, что, в свою очередь, влечет обязательную оценку уровня жизни несовершеннолетнего и степени угрозы его жизни и здоровью. Оценка уровня жизни несовершеннолетнего и степени угрозы его жизни и здоровью производится путем заполнения представленного в Регламенте акта обследования условий жизни несовершеннолетнего гражданина и его семьи. По результатам оценки экспертов из ФСБ России, указанный акт по некоторым направлениям превосходит «разведопросник» и иные оперативно-учетные документы, необоснованное составление которых влечет разные виды наказания, в том числе уголовное. Сбор подобной информации возможен лишь при наличии определенных условий, процессуальных оснований и осуществляется только специально уполномоченными на то лицами. Ни указанных оснований, ни условий Регламент не содержит, никаких подобных полномочий предоставить не может.

Подход, предложенный в Регламенте, делает возможным и весьма вероятным постановку на учет большинства российских семей по одним только признакам неудовлетворительных материальных и жилищных условий, а также по признаку «неполной» семьи. Например, согласно социологическим исследованиям, если в оценке уровня жизни ориентироваться исключительно на денежные доходы, то около 80 % всех семей с детьми в России попадает в число бедных.

Сама постановка на какой-либо учет нарушает права граждан, подобная мера возможна лишь при совершении правонарушения. А навешивание таких ярлыков, как «семья в трудной жизненной ситуации», унижает честь и достоинство граждан, что также противоречит конституционному принципу, гласящему, что «достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления» (ст. 21 Конституции РФ).

Вполне очевидно, что ни чиновник, ни социальный работник не может точно и объективно определить, является ли какой-то показатель свидетельством трудной жизненной ситуации для отдельно взятой семьи. Например, уход из семьи одного из родителей может восприниматься ее членами не трудной жизненной ситуацией, а напротив, ее облегчением.

Принципиальным отличием правового государства является добровольность участия людей в его жизнедеятельности, в том числе в получении от него помощи. На этом основании недопустимо в принудительном порядке ставить семьи на учет, обязывать их пускать к себе в дом посторонних людей, а также принимать какую-либо помощь.

Указанные меры не могут быть применены на территории нашего государства, поскольку противоречат Конституции РФ, согласно которой «каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени» (ст. 23), а «сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются» (ст. 24).

За указанные нарушения конституционных прав и свобод человека в главе 19 Уголовного кодекса РФ предусматривается в числе прочего и уголовная ответственность. На основании ст. 136 УК РФ «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина» преступным деянием является: « дискриминация , т. е. нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии , убеждений, принадлежности к… каким-либо социальным группам» (курсив наш – Е.Т.). В данном случае постановка на учет указанных семей, сбор о них информации, а также изъятие у них детей являются дискриминацией вследствие их имущественного положения, места жительства и социального статуса.

Преступлением является и «Нарушение неприкосновенности частной жизни» (ст. 137 УК РФ), т. е. «незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия». Квалифицирующим признаком составов преступлений по обеим статьям является совершение этих деяний с использованием служебного положения.

Хотелось бы отметить также некоторые положения Методических рекомендаций по профилактике жестокого обращения с детьми и насилия в семье [16] , прилагаемых к Регламенту. Судя по формулировкам, терминологии и сущности, они не относятся к понятиям отечественной юридической науки.

В этих рекомендациях в число признаков насилия над несовершеннолетним включен, например, кариес у ребенка. Чем, в сущности, кариес в качестве признака насилия над ребенком отличается от ветрянки? Представляется, что только «прогрессивностью» мысли социальных работников.

В методических рекомендациях предлагается понимать под жестоким обращением с ребенком не только принятые в отечественной законодательной и правоприменительной практике понятия «физический и психический вред», но и «психологический и моральный вред здоровью». Понятие «психологический и моральный вред здоровью», указанное в рекомендациях, в настоящий момент не является правовым понятием, а значит, и ответственность за такой вред не может входить в сферу общественного, государственного и любого другого контроля.

В случае введения в правовое поле таких оценочных субъективных категорий, как «психологический» и «моральный вред», каждый из нас может стать преступником, поскольку ограничить область их применения только сферой семейных отношений не получится, их придется применять и к другим сферам жизни, что приведет к искусственной криминализации общества. Человека, абсолютно любящего всех людей, найти так же сложно, как и человека, который бы кого-нибудь не раздражал, с мнением которого все окружающие были бы согласны. Криминализация «психологического» и «морального вреда» приведет к дезорганизации всех сфер жизни общества. Понятия «психологический» и «моральный вред» настолько субъективны, что не поддаются контролю и оценке извне, кроме того, они примитивизируют право. В результате введения таких критериев можно полностью разрушить семью. Если сегодня христианская мораль, культурные традиции Россиян призывают быть терпимыми друг к другу, любить и прощать, то с введением этих понятий люди будут считать, что их права ущемляются любой просьбой, которая им не нравится, и семья исчезнет вообще. Дети перестанут слушаться родителей на том основании, что просьба сделать уроки или вымыть за собой посуду, так же как и запрет бесконтрольно играть в компьютерные игры или курить, будет расценена ими как «моральный» или «психологический вред».

К настоящему моменту уже имеются случаи привлечения к уголовной ответственности родителей за «психологическое насилие», которое было оценено ювенальными судом как жестокое обращение с детьми. Например, в «Обзорной справке о судебной практике по делам о преступлениях против семьи и несовершеннолетних, рассмотренных судами Ростовской области» приводится дело гражданина Михова И.И., приговоренного к уголовной ответственности по ст. 156 УК РФ [17] . Жестокое обращение опекуна заключалось в том, что он «выражал словесно и жестами угрозы побоями», «ставил несовершеннолетнего в угол на длительное время», а также «против воли и желания принуждал несовершеннолетнего принимать пищу».

Что же касается процесса воспитания, то здесь, по мнению сторонников ювенальной юстиции, можно усмотреть сплошное «психологическое насилие» над ребенком. Но как же иначе, если именно родители формируют поведение, привычки, установки и во многом психику ребенка. А если не воздействовать на психику детей, то она так и останется в своем первоначальном, «зародышевом», состоянии. И если ребенка не воспитывать (т. е. не учить, не объяснять, что хорошо, а что плохо, не поощрять, не запрещать, не наказывать), то он может стать психически отсталым человеком, а родители автоматически станут субъектами преступления.