Истребитель. Трилогия

Определившись точнее, я тихой тенью скользнул в ту сторону. Мне уже было пох.й что будет дальше, главное для меня это скинуть на кого‑нибудь тот заряд жгучей ненависти накопившейся во мне с той минуты как я свалился в яму с изуверски убитым старшиной.

Прижавшись к стволу дерева на уровне земли я осторожно выглянул одни глазом и присмотрелся к двум вооруженным мужикам, разговаривающим о чем‑то на польском. Одним из них был хорошо мне знакомый бородатый поляк, тот который называл меня "москалем", когда обнаружил в стоге сена.

Стояли они очень удобно для нападения. Дерево за которым я прятался, росло на краю не глубокого оврага, на дне которого и стояли оба разговаривающих мужика. Оглядевшись, я увидел на расстоянии семи метров очень привлекательное бревнышко. И судя потому, что на нем имелись следы топора, было понятно что его кто‑то принес сюда, а заметив остатки веревки на концах, понял как принесли сюда старшину.

Головы поляков были как раз на уровне края оврага, но кусты малины прикрывали меня от их взглядов. Осторожно перебирая руками стараясь не хрустеть сухими ветками, валявшимися на земле, просто убирая их в сторону, я дополз до бревнышка и, стараясь двигаться тихо, подтащил его к себе, замирая от любого шороха.

Вернувшись обратно, я заметил что оба поляка настороженно прислушиваются, значит я был не так тих как хотелось бы. Поэтому я сделал то, что должен был. С диким криком, которому позавидовал бы Тарзан, я вскочив и сделав небольшой разбег оттолкнулся от края оврага и в прыжке с замахом опустил лесину на голову ближайшего поляка. Кричал я не только для того чтобы завести себя, но и для того чтобы ошеломить их, что у меня прекрасно вышло. Жертва даже не сдвинулась с места, только успела с испугом втянуть голову в плечи.

С хрустом, череп не только развалился на две части, брызнув своим содержимым, но и сломал лесину. Не обращая внимание на падающее тело первого я подхватив поудобнее укоротившееся бревнышко, и стал наносить удары по второму, пытавшемуся содрать с плеча ремень винтовки. Второй мужик похоже понял что это бесполезно и стал закрываться руками, пытаясь защититься. С хрустом повисла одна рука, еще одним ударом я выбил ему челюсть, когда его рука перестала закрывать эту сторону головы.

Со стоном упав, он уже не пытался защищаться, но это не остановило меня, я продолжал бить выплескивая все эмоции в каждый удар, и не прекратил пока на месте второго мужика не осталось кровавое месиво вместо тела. Отшвырнув в сторону мокрую от крови лесину, я сел на тело первого и вытер забрызганный кровью лоб. В голове мыслей не было, похоже было что я сжег все эмоции в этой просто безумной атаке.

Через несколько секунд я пришел в себя, и оглядевшись, даже не пытался отплеваться от вида тел, просто было уже нечем.

«Ну чего расселся? Надо действовать, вдруг тут еще есть враги!» – подумал я, и дал сам себе несколько хлестких пощечин.

Пошатываясь, я встал. Мышцы кололо раскаленными иглами, что заставляло меня постоянно морщиться.

Осмотрев себя, я понял что придется снова мыться. Однако оставлять захваченное оружие и хабар, я даже не подумал, поэтому вытерев руки о штанины второго мужика, я стал раздевать первого решив забрать его одежду, как и оружие.

То, что она требует чистки, и мытья даже не обсуждалось. Мало того что ворот был весь в крови, так еще и мышцы кишечника тела расслабились, но для меня эта одежда все рано была во сто крат лучше чем мой же комбинезон брошенный у бочажка весь пропахший трупным запахом.

Раздев мужика и прихватив его вещмешок, на котором он лежал, сунув в него ножны с ножом, которые снял с пояса второго мужика, я повесил на одно плечо обе винтовки, и направился обратно, отмываться.

Развесив одежду сушиться, я стал осматривать все то, что мне досталось. В рюкзаке была еда и патроны к старой берданке первого мужика, пересчитав патроны, их оказалось ровно двадцать одно, плюс один патрон в самой винтовке, я отложил их в сторону. Вторая винтовка была старой мосинкой 1897 года, о чем указывало клеймо на ней. Пересчитав патроны, как в самой винтовке, так и в патронташе, я насчитал сорок семь. В вещмешке было, полкаравая хлеба, шмат сала, чеснок и лук, в небольшом кульке соль, и еще почему‑то чистые портянки. Есть не хотелось, так что я убрал обратно всю еду, и найдя в стороне сухое место стал возиться с оружием. Эти винтовки я знал, не раз откапывали их при поисках, так что быстро разобрав винтовки я по очереди осмотрел их.

«М‑да, у мосинки крайняя степень изношенности, но стрелять еще можно. Хм, у нее уже практически нет нарезов, стерлись, да и засвинцовались тоже, так что теперь она фактически гладкоствольная!» – думал я собирая винтовки.

Снарядив их, я вернулся к одежде и одев ее еще полусырую, намотал портянки и натянул сапоги того, чьи мне больше подошли по размеру. Закинув на плечи вещмешок и берданку, взяв мосинку наизготовку я направился обратно к тому хутору от которого меня гнали.

То, что убийство старшины их работа я был уже уверен, да и подслушанный разговор это подтверждал. Уходить просто так я не хотел, и решил хотя бы подстрелить кого‑нибудь из старших на хуторе, месть должна быть адекватной. Может кто‑нибудь считает меня сумасшедшим, возвращаясь туда откуда чудом успел сбежать, но за этот день я как‑то перегорел в эмоциях, и мне было уже пох, убьют меня или нет. Месть превыше всего, не только за старшину, но и за себя.

Двигался я осторожно, шагая рядом с тропинкой, но не выходя на нее. Сперва я услышал лай собак, и только потом вышел на небольшое поле окружающее хутор.

От леса до забора было метров сто, и я прополз их по‑пластунски, стараясь двигаться осторожно. Достигнув крайних построек с живностью, я осторожно приоткрыл ворота и проник вовнутрь, благо ворота были не с той стороны, и не просматривались из домов. Пройдя мимо пустых лошадиных стойл, я по лестнице взобрался на сеновал, и подойдя к большим створкам, через которые на сеновал закидывали сено, чуть приоткрыл одну из створок и осмотрел территорию хутора.

Но прежде чем предпринимать хоть какие‑нибудь действия я припомнил рассказы поисковиков – двое из них служили в ВДВ и принимали участие в боевых действиях. Так вот, они говорили «прежде чем залезть куда‑нибудь, продумай не менее трех видов отхода, а не то зажмут и…». Именно этим золотым правилом я и воспользовался, прикинув пути отхода.

Увидев, что из леса появился паренек, который бежал как раз с той стороны откуда я пришел, насторожился.

Заметив как из домов под крики пацанчика стали появляться люди, приготовил берданку, выстрел из нее должен был быть точнее, все‑таки она была в лучшем состоянии чем мосинка.

Вот из дома вышел священник и подошел к пацану, несколько секунд послушав его вопли, отвесил хлесткую затрещину, после чего что‑то спокойно сказал.

«Похоже нашли тех, которых я завалил» – понял я мимику пацана.

«Пора!» – решил я и прицелился в священника.

Приклад больно ударил мне в плечо. Я стрелял из мосинки, и знал, как она лягается, а вот изделие Бердана я держал в руках только в виде откопанного антиквариата, который если не разваливался, то был близок к этому. При поисках они нам бывало попадались, так что как выглядит она я знал, да и об устройстве тоже почитал с интересом в инете. Жеке, нашему поисковику попадался тогда почти работающий экземпляр, это конечно после хорошей чистки, так что как пользоваться изделием Бердана, я был в курсе.

Я прекрасно знал что в патронах использовался дымный порох, так каково же было мое удивление, когда из ствола вылетел легкий дымок от сгорания бездымного пороха.

«Переснарядили!» – понял я, наблюдая как ксендз, получив десятимиллиметровую пулю в грудь, отлетает назад вверх тормашками.

– В кость попал, что ли? – вслух пробормотал я.

Отложив винтовку в сторону я быстро подхватил мосинку и прицелившись нажал на спуск.

От первого выстрела население на миг замерло, и как только тело ксендза перестало крутиться на земле от попадания пули и замерло, сразу же бросились врассыпную. Поэтому вторая пуля попала в спину бородатого мужика, который показался мне самым опасным. Пуля толкнула его на бревенчатую стену дома, по которой он сполз оставляя темную полосу.

Третьим выстрелом я снял еще одного, хорошо выбритого парня, который был закрыт от меня телом одной из женщин, но меня это не остановило, так что упали они оба. Добив парня третьим выстрелом из мосинки не трогая раненую женщину, я стал искать следующие цели, но их не было, все успели скрыться. Я немедленно воспользовался этим для перезарядки, слушая как ревет белугой подстреленная женщина.

«Валить надо, как бы ответки не прилетело!» – подумал я, как услышал шорох где‑то рядом. Быстро крутнувшись в сторону я увидел как в щель между досок где я только что лежал резко вылезли острия трезубых вил.

«Кто‑то внизу», – понял я. Вскочив на ноги я отбежал в сторону и прислушался. В низу было тихо, тот кто использовал вилы, явно просек что я ищу его по шуму и замер. Через щели можно было видеть землю внизу, я старательно отслеживал, надеясь что что‑нибудь мелькнет, но все было тихо.

«Блин, время!» – подумал я и стал, тихо скрипя досками, приближаться к люку вниз.

Похоже, тот кто находился внизу понял мои намеренья и через одну из щелей в сторону люка мелькнуло что‑то светлое. Бабах, дернулась от выстрела мосинка. Тихий вскрик показал, что я попал. Быстро пройдя к люку я осторожно обошел его, и посмотрел на то место где по моему предположению должен был находиться неизвестный. На земляном полу лежала та молодая полька, что кормила меня обедом, рядом с ней валялись вилы.

– Прости, – сказал я одними губами, и выстрелил ей в грудь. Сбегав за берданкой, я быстро спустился вниз и обойдя тело польки, стараясь не смотреть в ее застывшие глаза, подошел к боковой двери, выходящей на огороды. Осмотревшись я выскользнул наружу, и упав на землю старательно пополз к следующему сараю, от которого было довольно близко до леса. Мстить нужно с холодной головой и я прекрасно понимал, что пока они растеряны, шансы уйти у меня есть, но не потом, когда они придут в себя.

Прижавшись к забору, я присмотрелся, что творится на хуторе. Заметив шевеление, я приготовил мосинку, отложив берданку. Из‑за свинарника показалась голова Янека и опасливо посмотрела в сторону сарая, где я до этого прятался.

Обернувшись, он что‑то сказал тем, кто еще был за свинарником. После чего не боясь испачкать форму, он упал на землю и держа в руках наган пополз в сторону деревянного туалета от которого можно было сделать рывок в сарай. Держа его стволом винтовки, я продолжил отслеживать угол свинарника ожидая остальных. Из‑за угла показалась косматая голова и тоже повторила все действия Янека. Поняв, что их всего трое, я прицелился в последнего ползущего и нажал на спусковой крючок. Быстро передернув затвор я свалил второго, косматого, вскочившего на ноги. Янек укрылся за туалетом и что‑то кричал в сторону домов.

Сожалея, что я его не понимаю, стал наугад расстреливать туалет на уровне ног. И тихий вскрик показал, что я попал в него. Перебежав на другое место, я прицелился последним патроном винтовки в Янека, лежащего на земле и зажимающего кровоточащий живот. Я снова выстрелил в него, на этот раз в грудь.

«Все, валить надо!» – подумал я и придерживая берданку рванул к лесу. Однако поляки быстро остановили мой порыв. Услышав свист пролетевшей рядом пули, я упал между кустиков картошки и отполз по‑пластунски обратно, сожалея, что картошка не так сильно выросла чтобы можно было незаметно свалить. Вернувшись к забору, я нашел неплохое место для наблюдения и стал перезаряжаться, визуально и по слуху, ища откуда в меня стреляли.

– Блин, да где ты? – тихо пробормотал я, имея слабое представление сколько осталось боеспособных мужчин на хуторе.

«Так, когда прибежал пиз..ныш. Вышли почти все, Янека я не видел. Мужчин было семеро. Убил ксендза, минус один. Потом мужика, и того парня с бабой, минус еще два. Еще трое вместе с Янеком, значит осталось двое. Вот блин, когда же вы кончитесь?» – подумал я сердито, когда определился с расчетами.

Как я не всматривался, но никаких телодвижений не было, видимо шесть трупов научило их не показываться мне на глаза.

«Патовая ситуация. Ни я их, ни они меня не видят. Что же делать?» – подумал я, задумчиво посмотрев на несколько стогов сена, потом на деревянные сараи и дома.

Похлопав себя по карманам, я понял что за спичками придется ползти к Янеку, так как помнил что он курил. В одном пролете забора среди густых лопухов была довольно большая щель, видимо ею пользовалась местная ребятня, ей‑то я и воспользовался. Подобравшись к сараюшке, которая скрывала меня от тех кто прятался в домах, я напружинился и рывком перебежал за туалет, упав за будкой и прикрываясь ею. Ударившая с запозданием пуля взрыхлила землю, и ушла в сторону, не задев меня.

«Уф, еще немного и все!» – подумал я.

Схватив Янека за начищенные сапоги, я затащил его за будку, прихватив заодно и наган. Судя по всему, стрелок решил повторить мою идею, и будка туалета затряслась от попаданий в нее пуль. Однако прикрывшись телом Янека, я уже шустро обшаривал его карманы. Спичек не было, однако после непродолжительных поисков я нашел блестящую серебром, явно дорогую зажигалку.

– Спасибо паря! – сказал я, и после недолгих колебаний стал снимать с него ремень с кобурой. Запасные патроны были уже у меня в кармане. Перевернув дернувшееся от попадания пули, тело Янека на живот я освободил ремень и перекинув его через плечо застегнул на груди, решив повесить ремень как положено попозже.

«Теперь осталось только выбраться отсюда», – подумал я.

«Поджечь туалет и пользуясь дымом скрыться», – пришло мне в голову.

В это время по туалету палили уже из двух стволов, отчего он покрылся сетью отверстий от которых отлетали щепки. Разломав трухлявый низ нашитых на будку туалета досок, я поднес к ним зажигалку. И только когда она довольно сильно накалилась, сперва медленный огонек, а потом уже и хорошо начавшийся заниматься огнем туалет, стал выбрасывать в небо легкие прозрачнее клубы дыма.

«Эх, жаль покрышек нет» – подумал я, и заметив что стрельба стихла, видимо из‑за перезарядки, одним рывком прыгнул за другое укрытие, и под его прикрытием, добежал до ближайших стогов и надергав пуки соломы, поджег их, использовав пуки для поджигания сараев, до домов мне пока было не добраться.

Пользуясь тем, что яркое пламя пожаров слепит засевших в доме, я стал выцеливать окна, надеясь что там промелькнет хоть что‑то. Мне повезло на третьем доме. В открытое окно отчетливо было видно шевелившееся дуло винтовки, поэтому прицелившись на пять сантиметров над стволом винтовки я нажал на спусковой крючок. Винтовка в окне дернулась, потом задралась стволом вверх, и медленно сползла внутрь дома.

«Готов один!» – подумал я. И стал перебираться поближе к домам. Их соломенная крыша особенна влекла меня, а то что там в доме не только мужчины, но и женщины, не больно останавливало меня.

«Не хрен плодить подобных нелюдей», – именно так думал я, вспоминая старшину и рассказы ветеранов воевавших тут в начале войны.

Как я ни крутился, а найти возможность подобраться к домам так и не нашел. Был один промежуток, но он также просматривался и простреливался из крайнего дома. Время уходило, нужно было смываться отсюда быстрее собственного визга, и я прекрасно понимал это, поэтому очень торопился.

Мое внимание привлекла палка, я видел такую в одном фильме. Там детишки с помощью ее толкали перед собой колесо, подойдя я тут же обнаружил и обруч. Мне нужна была палка, намотав на нее одну из портянок я поджег ее и дождавшись пока она разгорится, ухватил получившийся факел за конец и стал размахивать ею над головой, давая усиление броску.

Взмыв в верх, факел, оставляя дымный след, перелетел через сарай, за которым я прятался и упал на крышу ближайшего дома.

Приготовив винтовку я осторожно прячась за кустами отслеживал все три дома. Вот вспыхнувшая солома на одном из домов, вызвала крики во всех трех домах. Причем крики были точно мужские, чуть попозже к ним присоединились и женские.

Видимо женщины и дети прятались в подполе и мужчины кричали им чтобы они выбегали из дома. Именно так я предположил, увидев как из дверей домов, выбегают женщины и дети, и разбегаются в разные стороны. Заметив среди них мужскую рубаху, я вскинул винтовку и выстрелил. Парень примерно моих лет обливаясь кровью упал на землю. Две женщины что бежали в мою сторону от испуга прыснули в стороны.

«Ну все пора, а то действительно прихватят за яйца!» – подумал я на бегу.

Бежал я зигзагами, и до леса добежал вполне благополучно никто по мне не стрелял, похоже я повыбивал стрелков.

Не останавливаясь, я пробежал километра три, насколько хватило дыхалки, после такого морального перенапряжения. Свалившись под каким‑то деревом я, запаленно дыша, перевернулся на спину, отчего берданка пребольно врезалась в нее, и стал рассматривать безоблачное небо.

Пролежал я так где‑то часа два. О преследовании я даже не думал, все как‑то отошло на второй план, я снова и снова прокручивал все, что было на хуторе. И чем больше я вспоминал тем больше понимал что это не я там был, а сетевой игрок «GAD29» именно под таким ником я был известен на сетевых играх. Весь бой на хуторе был как бы под призмой игрока, и я краем сознания думал что если меня убьют то я перезагружусь и продолжу игру, однако именно сейчас пришло все понимание того что я только что сделал, от чего мне было плохо.

Решив заняться самокопанием позже, я встал на ноги и поправив кобуру с наганом которая сдвинулась куда‑то за спину, посмотрел в просвет деревьев где где‑то там находился хутор и сказал в полголоса.

– Я ни о чем не жалею!

После чего поправив лямки вещмешка, трусцой побежал в сторону заходящего солнца. Куда я сам не знал, главное подальше.

Где бегом, где просто быстрым шагом я двигался по лесу. Стараясь незаметно форсировать небольшие ручьи и речки. Попадавшиеся поляны я обходил стороною.

На поле я наткнулся, когда уже начало темнеть. То, что я не ел со вчерашнего вечера, никак не давало о себе знать, настолько я был перенапряжен.

Понимая, что в таком состоянии я могу попасться кому‑нибудь на глаза, что было не очень хорошо, я решил найти любую подходящую норку и привести себя в порядок.

Посмотрев на далекие огоньки довольно большого поселения начавшие мелькать в сгущающейся темноте, я повернулся и направился обратно.

Отойдя от опушки километра на полтора, я случайно наткнулся на достаточно глубокий овраг по дну которого протекал небольшой ручей.

«Надеюсь это не отвод какой‑нибудь канализации!» – подумал я пробуя воду на вкус.

Вода была как вода, поэтому найдя неподалеку вполне подходящее место для ночлега я стал готовиться к отходу ко сну.

Поговорка «утро вечера мудренее» сработала и здесь. Проснулся я к обеду, когда солнце почти стояло в зените, полным сил, и жутко голодным. Достав из вещмешка харчи я стал готовить большой бутерброд, жалея что нет чая, в трофейном мешке термоса не было.

Вчерашние воспоминания как‑то подстерлись, по крайней мере острые грани. Так что я не стал снова прогонять перед глазами вчерашние события, а особенно старшину, и занялся собой. После завтракая попил из ручья и вернувшись к нарубленному лапнику. который был моей постелью и одеялом достал из вещмешка ветошь, пора было заняться чисткой оружия. Оружейной смазки не было, пришлось работать на сухую, что мне очень не нравилось.

Первым я занялся наганом, который снимая, положил неподалеку и так и забыл о нем.

Достав поблескивающий черным воронением револьвер, я ласково провел пальцами по стволу и стал его разряжать. В принципе из нагана не стреляли, и он был чист, но я все равно его почистил, после чего убрал в кобуру, которую застегнул на поясе.

После чистки винтовок, я посмотрел на небо, стараясь определить время, и понял что уже вечер – с моими чистками время летело незаметно.

«Опять на лапнике ночевать!» – со вздохом подумал я.

Устроившись поудобнее на постели, я заложив руки за затылок, смотрел на пока еще светлое небо, и размышлял о своем попадании.

«Странно все это. Ладно попал, но даже не знаю куда. Выяснил только, что неподалеку от Брестской крепости, но какой сейчас год? Какое время? Ну побегу я сейчас с криком «я из будущего, я все знаю ведите меня к Сталину», и что? Поведут? Сильно сомневаюсь. Так что делать? Блин, да ЧТО ДЕЛАТЬ?»

Решив последовать своей любимой теперь поговорке «утро вечера мудренее» я закрыл глаза и спокойно заснул. Быстро, даже как‑то не ожидал от себя.

Разбудил меня назойливый писк, который перерос в гул авиационных моторов. Открыв глаза, я протер их и посмотрел на небо. По мере того как гул приближался мое недоумение рассеивалось. Я теперь знал какое сегодня число и время. Вскочив на ноги, я побежал на опушку, через ветки не было так видно небо как на чистом поле.

Сбивая росу с травы я громко топая слегка великоватыми для меня сапогами выбежал на пшеничное поле. Запрокинув голову, я жадно уставился на небо, где шли три девятки немецких бомбардировщиков.

«Лаптежники!» – сразу же определил я модификацию самолетов.

Чуть сбоку и выше были тоненькие черточки мессеров, которые охраняли бомбовозов.

«Да что я мог сделать? Не успел бы!» – мысленно простонал я, вспоминая что вчера поленился идти дальше.

– Оп‑па а это еще что? – вслух сам себя спросил я, глядя как навстречу немцам идет строй советских истребителей, в которых я не без труда опознал «ишачки», слишком высоко они были для невооруженного взгляда.

Командир полка что вел три эскадрильи истребителей на врага вторгшегося на землю их страны повел ястребки в лоб.

– Куда мудак? Одну эскадрилью на набор высоты пусть они вас от мессеров прикрывают, а на бомберы с флангов… – рычал я от бессилья.

Начавшийся воздушный бой шел практически у меня над головой. Я не думал, что случайная очередь может поразить меня, я целиком погрузился мельтешение таких далеких точек на небе.

Восьмерка мессеров, что прикрывала бомбовозы, разбилась на пары и непрерывно атаковала, не пуская наши «ястребки» к «лаптежникам». В том как они действовали, была отчетливо видна слетанность пар на высоте, как и боевой опыт.

Вот дымя понесся вниз первый сбитый советский краснозвездный истребитель… второй, но наши летчики тоже были не так просты. Вот вдруг клюнул носом один из мессеров и дымя начавшим гореть мотором тоже полетел в низ. Не знаю кто командовал «ишачками», но его лобовая атака сработала, одна из эскадрилий разбившись на тройки ворвалась в строй «лаптежников» полосуя их длинными пулеметными очередями. Но и бомбовозы были не так беспомощны как казались, их ответ был достаточно жесток, за четыре сбитых своих поплатились два наших «ястребка». Один камнем ухнул вниз, другой же густо дымя стал уходить в сторону аэродрома. Воздушный бой смещался все дальше в сторону, я заметил что на помощь шла еще одна четверка мессеров, однако их почему‑то встретил одиночный «ишачок», остальные мелькали среди «лаптежников» откуда вываливались то дымные, то огненные комки которые падали на землю.

Дальше я перестал следить, просто уже не видел. Однако бой одиночного «ишачка» продолжался. Парень на «ястребке» уже минуту держался против четверки новейших на данный момент истребителей.

Так как бой шел неподалеку, то я внимательно наблюдал именно за ними, азартно комментируя воздушный бой, или проще говоря избиение одиночного советского истребителя.

– …да куда ты на вертикаль полез?.. да куда???? Ну все сбили!.. Бля!!!!! – одним словом высказал я все что думаю об этом бое. Однако после некоторого размышления я понял что пилот «ястребка» свою задачу выполнил, он сдерживал немцев сколько мог, давая своим товарищам работать с бомберами.

Разглядев, что из «ишачка» вывалился темный комок, который кроме как летчиком никем не мог быть, я с надеждой смотрел на него. Как немецкие летчики изгаляются над нашими сбитыми, которые беспомощно спускаются на парашютах, я знал. Поэтому с толикой страха наблюдал и за летчиком, и за немцами.

То, что советский летчик не знает о неприятной черте немецких асов, я понял сразу, как только он открыл парашют достаточно высоко.