Рассвет в 2250 году

В его голосе слышалась почти мольба.

— Мы темнокожий народ, — голос у женщины был низким, но в нем чувствовался какой-то ритм, словно она пела. — Мы — темнокожий народ, сын мой. Он не нашего рода…

Рука Эрскина поднялась в нервном жесте.

— Он — мой брат, — упрямо повторил он. — Если бы не он, я давно бы уже был мертв, а клан мой никогда бы не узнал, где и как я погиб.

— В свою очередь, — Форс заговорил с этой женщиной-вождем как равный с равной, — Эрскин встал между мной и еще более страшной смертью — он не рассказал вам об этом? Но, леди, вам следует это знать — я объявлен вне закона и, таким образом, являюсь желанной мишенью для копья любого человека…

— Да? Ну, это твое дело, твое и твоего клана — и чужие не должны вмешиваться в это. У тебя белая кожа, но в час опасности какое значение имеет цвет того, что покрывает кости бойца? Грянет час, когда нам понадобится каждый, которому мы сможем отдать приказ, могущий согнуть лук и владеющий мечом, — она нагнулась и подняла щепотку песчаной почвы, взятой у ног, обутых в сандалии. Затем она вытянула руку вперед, ладонью вверх, с этой щепоткой земли. Форс коснулся кончиком указательного пальца губ, а затем этой почвы. Но он не пал на колени, чтобы закончить этот ритуал. Он дал клятву верности, но не попросил принять его в клан. Женщина одобрительно кивнула.

— У тебя прямые мысли, юноша. Во имя Серебряных Крыльев и тех, кто некогда летал, я принимаю твою боевую готовность до того часа, когда мы, по взаимному согласию, пойдем каждый — своей дорогой. Теперь ты удовлетворен, Эрскин?

Ее собрат по клану поколебался, прежде чем ответить. На лице его была странная твердость, когда он рассматривал Форса. Он, был явно разочарован отказом горца попросить зачисления в клан. Но наконец он сказал:

— Я надеюсь на него, как на члена моего семейного клана, и хочу, чтобы он сражался под нашими знаменами и ел у нашего костра…

— Да будет так, — женщина взмахом руки отпустила обоих. Она уже смотрела на Ярла, потом повелительно подозвала Звездного Капитана.

Эрскин петлял по лагерю, поспешно здороваясь с теми, кто попытался остановить его, пока не подошел к палатке, у которой стенами служили две телеги, а крышей — широкое полотно из шерстяной материи. Круглые щиты из грубой чешуйчатой шкуры висели в ряд на козлах у входа — четыре штуки а над этими щитами ветер развевал маленькое знамя. Форс во второй раз увидал изображение распростертых крыльев, а под ними — алую звезду-метеор. Маленькая девочка с серьезными глазами подняла на них взгляд, когда они подошли. Со слабым вскриков она выронила глиняный кувшин, который держала в руках, и, подбежав, крепко прильнула к Эрскину, спрятав лицо на его покрытом шрамами теле. Он издал торжествующий смешок и высоко поднял девочку на руках.

— Это самый маленький член нашего клана, брат мой. Ее зовут Розани-Яркие Глаза. Ну, маленькая, поздоровайся с моим братом…

Робкие детские глаза посмотрели на Форса, а затем маленькие ручки откинули назад прядь волос, которые через несколько лет смогут длиной соперничать с волосами женщины-вождя, и повелительный голосок приказал Эрскину:

— Отпусти меня!

Как только ее ножки коснулись земли, она подошла к горцу, вытянув руки вперед. Полуугадав правильный ответ, Форс в свою очередь протянул ей руки, и она прижала свои маленькие ладошки к его большим.

— У огня в очаге, под крышей от ночи и грозы, во время еды и питья в этом доме тебя, брата моего брата, встретят с настоящей радостью, — она произнесла все это, очень довольная своей превосходной памятью, и с немалой гордостью улыбнулась Эрскину…

— Хорошо сказано, сестричка. Ты настоящая леди этого клана…

— Я принимаю твои приветствия, леди Розани, — Форс выказал больше вежливости, чем было в его приветствии женщине-вождю.

— Теперь, — Эрскин снова нахмурился, — я должен идти к своему отцу, Форс. Он обходит аванпосты. Если ты подождешь нас…

Розани продолжала держать Форса за руку и теперь подарила ему ту же широкую улыбку, которой приветствовала своего брата.

— Вот ягоды, брат моего брата, и свежий сыр и свежеиспеченная лепешка…

— Пир! — улыбнулся он ей в ответ.

— Настоящий пир! Потому что вернулся Эрскин. Беси говорила, что он не вернется, и все время плакала…

— Да? — взрослый брат проявил очень большой интерес к ее замечанию. Затем он отошел широким шагом, пройдя меж рядов палаток. Розани продолжала:

— Да, Беси плакала. Но я нет. Я знала, что он вернется…

— А почему ты была так в этом уверена?

Маленькая ручка притянула его поближе к козлам со щитами.

— Вот… — пальчик ее коснулся последнего щита в ряду. — Вот этот сделан из шкуры гром-ящерицы, и Эрскин убил ее в одиночку, сам. Мой отец даже позволил Певцу Легенд сложить об этом стихи на следующем Пении у Костра — хотя он много раз говорил, что сына вождя не нужно чтить выше других воинов. Эрскин очень сильный…

И Форс, вспоминая приключения их последних дней, согласился с ней.

— Он сильный, могучий воин, и он совершил некоторые другие подвиги, о которых должен сочинить стихи ваш Певец Легенд.

— Ты не из нашего народа. Твоя кожа… она сравнила свою кожу рук с его, — светлая. А твои волосы — как ожерелье у Беси, когда на нем сияет солнце. Ты не из нас, темнокожих людей…

Форс покачал головой. В окружении людей с темно-коричневой кожей и черными волосами его собственная светлая кожа и серебристые волосы должны быть вдвойне заметнее.

— Я пришел с гор, которые далеко на востоке, — он махнул рукой к горизонту.

— Тогда ты, должно быть, из кошачьего парода!

Взгляд Форса последовал за ее указательным пальцем. Наг и Люра сидели вместе на приличном расстоянии от овец и крепких маленьких лошадок, им явно приказали сидеть там. Но, уловив приветственную мысль Форса, Люра подошла к нему, оставив Нага сидеть на месте. Розани в восторге засмеялась и обвила ручонками шею кошки, крепко прильнув к ней. В ответ послышалось громыхающее мурлыканье Люры, и ее шершавый язык лизнул запястье девочки.

— У всех вас, людей с гор, есть друзья — большие кошки?

— Не у всех. Этих кошек не так много, и они сами выбирают, с кем они будут охотиться и дружить. Это — Люра, мой добрый друг и товарищ в скитаниях. А вон тот — Наг, он дружит со Звездным Капитаном.

— Я знаю… — Звездный Капитан, Ярл, тот, у которого добрые глаза. Он этой ночью будет беседовать с моим отцом.

— Добрые глаза, — Форс был поражен определением, столь отличным от его собственного впечатления и того, что он, по его мнению, знал. Хотя, конечно, Розани не видела, каким он представлялся мутанту и отверженному своего племени.

От ряда семейных костров поднимался дым и приносил с собой ароматы пищи. Форс не мог не принюхиваться к ним.

— Ты голоден, брат моего брата!

— Может быть, самую малость…

Розани покраснела.

— Извини. Я снова распустила свой язык и не вспомнила о Трех Правилах. Поистине, мне позор..

Ее пальчики охватили его руку, и она потянула его под входной полог палатки.

— Садись!

Пятки Форса уперлись в кучу толстых ковриков, он покорно подогнул свои длинные ноги и сел. Пока Розани суетилась вокруг них, Люра улеглась рядом с ним. Прежде чем Форс смог разобрать рисунки на драпировке, на стенах, Розани вернулась, неся перед собой широкий металлический таз с водой, от которого поднимался пар и разносился какой-то приятный запах растений. Через руку у нее было перекинуто полотенце из грубого материала, и она держала его наготове, пока Форс мылся. Затем появился поднос с ложкой и чашкой, наполненной тем горьким напитком, который он варил по рецепту Эрскина. Пшенная каша, сваренная с кусочками жирного мяса, и стимулирующий аппетит напиток мгновенно оказались у него в желудке. После этого, он, должно быть, задремал, потому что, когда он встал, снаружи была уже ночь, и малиновое пламя костра вместе со светом лампы боролось с тенями. Его разбудила положенная ему на лоб рука. Эрскин стоял рядом с ним на коленях, и с ним было двое мужчин. Форс приподнялся на локтях.

— Что… — он все еще был в полусне.

— Мой отец желает поговорить с тобой…

Форс собрал все свои мысли. Один из стоявших перед ним мужчин был копией Эрскина, только намного старше. У второго на шею была надета пара серебряных крыльев, висящих на цепочке из того же материала. Вождь был меньше своих сыновей ростом, и его темная кожа была в морщинах и трещинах от знойных ветров и палящего солнца. Через его подбородок тянулся рваный шрам. Он то и дело потирал его указательным пальцем, словно тот все еще беспокоил его.

— Ты Форс из клана горцев?

Форс поколебался.

— Я был из этого клана. Но теперь я вне закона.

— Леди Нефата дала ему землю…

Единственный острый взгляд отца заставил замолчать Эрскина.

— Мой сын рассказал мне кое-что о ваших странствиях. Но я хотел бы побольше услышать об этом лагере степняков и о том, что там с вами приключилось…

Форс во второй раз повторил свой рассказ о том, что с ними произошло. Вождь окинул его тем же нагоняющим страх пылающим взглядом, который несколько минут назад так резко оборвал высказывание его сына. Но Форс решительно встретил его.

— Ты, Рэнс, — вождь повернулся к юноше, стоящему рядом с ним, — сообщи об этом разведчикам и каждый час обходи западные аванпосты. Если начнется атака, на круглых холмах должны быть зажжены сигнальные костры. — Ты это должен твердо вбить в головы воинам…

— Видишь, странник… — вождь говорил через плечо, обращаясь к тени около двери, и Форс впервые заметил там четвертого присутствующего. — Мы идем на войну не будто на пирушку, как это делают степняки! Но если это необходимо, мы умеем драться! Мы, которые лицом к лицу встречались с разъяренными гром-ящерицами и снимали с них шкуры, чтобы натягивать на свои церемониальные щиты…

— И не испытываете большого страха перед пиками степняков, они всего лишь люди, — похоже, что Звездного Капитана это слегка позабавило. — Наверно, ты прав, Лэнард. Но не забывай, что Чудища тоже бродят повсюду, а они меньше, чем люди — или больше!

— С тех пор, как я приказывал боевым барабанам бить столько раз, сколько лет моему младшему сыну, я никогда не забываю об этом, чужеземец! Никогда не забываю об одной опасности, когда сталкиваюсь с другой!

— Прошу прощения, Лэнард! Только дурак пытается учить выдру плавать. Да будет война предоставлена воинам…

— Воинам, которые слишком долго сидели в праздности! — отрезал вождь. — Всем разойтись по постам!

Эрскин и его брат вышли, вождь нетерпеливо потопал вслед за ними. Форс хотел было последовать туда же.

— Подожди!

В этом слове послышался щелчок кнута. Форс напрягся. Ярл не имел никакого права командовать им — у него не было ни малейшей власти над тем, кого лишили клана, кто был вне закона. Но он положил руку на голову Люры и ждал.

— Эти люди, — продолжал Ярл так же отрывисто, — могут быть разбиты, попав между двух врагов. Отступать не в их правилах, и в их родной стране они были непобедимыми. Теперь они пришли на эту новую территорию и дерутся на чужой земле против тех, кто хорошо знает ее. Они столкнулись с гораздо худшим, чем полагают, но если им открыть эту истину — они не поверят.

Форс ничего не ответил на это и минуту спустя, Звездный Капитан продолжил:

— Лэнгдон всегда был моим добрым другом, но он был опрометчив и не всегда ясно видел дорогу…

При этой критике его отца Форс встрепенулся, но снова ничего не сказал.

— Ты же, хоть и юн, нарушил закон клана, пойдя своим собственным путем в гордыне и упрямстве…

— Я не прошу ничего, что может дать Айри!

— Может быть, оно и так. Я дважды выслушал твой рассказ — ты, я думаю, привязался к этому Эрскину. И у тебя есть глаза и талант для того, чтобы влезть в шкуру другого человека. Этот Мэрфи… может быть, это тот, кого нам следует хорошенько запомнить. Но Кантрул боец, и он другой породы. Дай ему с кем-нибудь сражаться, и он скорее прислушается к мыслям других, если перед ним будет победа. Отлично, наша задача — дать ему с кем сражаться — с кем-нибудь другим, а не с этим племенем!

— Что?.. — Форс в огромном изумлении смог произнести только это слово.

— Чудища. След с хорошей приманкой может привести их на север к лагерю степняков.

Форс начал догадываться, что имел в виду Ярл. Он сглотнул, его горло и рот вдруг пересохли. Быть приманкой для Чудищ, бежать на север, опережая на шаг-другой самую отвратительную смерть, которую он только знал…

— Такая задача может быть по силам только нам..

— Ты имеешь в виду — не говорить об этом Лэнарду?

— Лучше всего не говорить. Сейчас этот план в их глазах не имеет никаких достоинств. Ты — отверженный чужак, у которого, вполне может быть, совсем нет желания сражаться не за свое дело. Если бы ты дезертировал из лагеря, сбежал…

Ногти Форса вонзились в ладони, когда он сжал кулаки.

Показать перед Эрскином себя трусом, спасающим свою шкуру — просто потому, что Ярл придумал этот дикий план… И все же какая-то часть его ума признала правильность рассуждений Звездного Капитана.

— Если степняки и это племя передерутся, вполне может статься, что Чудища прикончат и тех, и других.

— Ты не должен убеждать меня, что один плюс один будет два, — сплюнул Форс.

Где-то напевал детский голосок. И брат этого ребенка вытащил его живым из Долины Ящериц…

— Когда мне выступать? — спросил Форс у Звездного Капитана, ненавидя его и каждое слово, которое произносил он сам.

11.

Форс снова был благодарен мутации, которая дала ему острое ночное зрение. Потому что он почти час полз по древнему придорожному кювету, не отставая от маленького отряда воинов, которых вел Эрскин. Избитая поверхность ближайшей дороги как сталь сверкала в лучах полной луны, но он твердо был уверен, что только он мог ясно видеть то, что происходило в густой тени. Он был рад снова ощутить тяжесть лука и колчана со стрелами на своих плечах — хотя лук был коротким оружием южан, с двумя тетивами, а не длинный, к которому он привык. Однако меч у него был похож на его старый меч и казался специально сделанным для Форса. Если бы он действовал не по плану Ярла, он мог бы быть по-настоящему счастлив в этот час. Следовать за Эрскином, как один из членов его племени… быть безо всяких вопросов принятым теми, кто его окружал… Но он поклялся положить конец всему этому своими собственными действиями… как только наступит подходящий момент. Ярл ушел в разведку на запад, его гнало то же стремление. Они могли снова встретиться после своего ухода из племени или же больше никогда не увидеть друг друга. Форс послал Люре безмолвный призыв. Если они уже сегодня уйдут в дикую местность, ему придется полагаться на ее хитрость и инстинкт. — даже больше, чем на свои собственные. Древняя дорога изгибалась вокруг подножья возвышенности. Форс остановился… действительно ли он заметил быстрое движение в кустах на полпути вверх по склону этого холма? Его рука легла на голень человека перед ним, и он сильно надавил на нее, зная, что этот сигнал быстро пройдет по цепочке. Словно молния кремово-белого цвета, Люра пересекла дорогу и направилась вверх. То, что он мельком заметил, находилось намного выше. Люре предстоит выяснить, что это такое. Неожиданно на склоне возникла суета, и Форс увидел контур скорчившегося тела. Острая линия плеч этого существа была ему слишком знакомой Чудище!

Воздух прорезал визг Люры, заглушая предупреждение, которое выкрикнул Форс. Кусты дико закачались, когда она атаковала. Но у нее были свои инструкции, ей было сказано, чтобы она сейчас не убивала, а только пугала и гнала. Черная тварь выскочила из своего укрытия, молотя руками, как цепами, тогда как спутники Форса опустились на колени со стрелами в луках наготове. Вылетела туча оперенных стрел. Большинство стрелков, как показалось Форсу, стояли слишком близко, и это было неудобно. Стрельба вверх по склону всегда была сложным делом. Чудище с отчаянием быстро удирало через вершину холма. И оно исчезло прежде, чем люди успели произвести второй залп. Эрскин прополз вдоль цепочки разочарованных спутников и присоединился к Форсу.

— Это был разведчик? — спросил он.

— Может быть. Раньше они всегда охотились стаями. Если это был разведчик, теперь он доложит о нас остальным.

Эрскин задумчиво покусал кончик большого пальца. Форс знал, что его мучило теперь. Засада — вот чего он боялся больше всего. Они немного знали о тактике Чудищ — но лежать в темноте и поджидать добычу — это, кажется, было в натуре столь грязных тварей. В разрушенных городах они всегда, когда могли, нападали из-за укрытия. В конце концов, Форс поступил именно так, как и задумал — дал сигнал пробираться дальше, пока они не дойдут до своего поста — небольшого холма, на котором несколькими днями раньше был сооружен из камней маяк. Поэтому они поползли дальше. Люра поползла сбоку от них. Они беспрепятственно достигли холма с маяком. Оказавшись там, Эрскин сменил стоявшего на посту часового. Рассвет был уже близок. Серый полумрак придавал обычным деревьям и кустам странный вид, и казалось, что они отрезаны от реального мира каким-то тонким барьером. Тот, кто сооружал маяк, срубил или обрубил большинство кустов и молодых деревьев, так что вершина холма стала голой и местность хорошо просматривалась на большом расстоянии. Форс сначала рассмотрел лагерь у реки, а затем занялся рассматриванием других ориентиров, которые могли помочь ему держать правильный курс, если он в скором времени отправится на север. Люди, которых они сменили, довольно четким строем шли вниз по склону холма, готовые лечь под защиту дорожного кювета. И вдруг последний в этой цепочке беззвучно вскинул руки и упал. Ближайший его товарищ обернулся в этот момент и бросился ему на помощь. Но он захрипел и упал на колени, пытаясь вырвать дротик из своего горла. Люди рассыпались и побежали назад. Но прежде чем они смогли достичь жалкого убежища, каким являлся маяк, погибло еще двое — сталь Чудищ вонзилась в их гибкие тела. Только один смог прорваться к воинам наверху. И теперь они стояли наготове, ругаясь, что не в состоянии стрелять в спрятавшегося врага.

Люра выскочила из укрытия внизу. Она приблизилась к Форсу, широко открыв свои голубые глаза. Получив от него вопрос, она качнула головой из стороны в сторону. Так значит, они окружены! Может быть, теперь уже поздно играть в игру, задуманную Ярлом. Но даже когда погасла эта надежда, он знал, что нет никакого другого выхода — что наступило как раз подходящее время для его ухода. Чудища наверняка пойдут по его следу. Он должен будет в открытую оставить Эрскина, даже бросив его на верную смерть!

— Мы окружены, — передал он то, что узнал от Люры.

Эрскин кивнул.

— Так я и подумал, когда она подошла к нам. Ну, теперь нас вынудили защищаться, — он повернулся к окружавшим его воинам. — Ложись! Всем ползти в кусты. Мы сейчас представляем для них великолепные мишени.

Но прежде чем этот приказ начали выполнять, человек рядом с ним вскрикнул от боли и схватился за руку, в которой торчал дротик. Все как один бросились искать какое-нибудь укрытие. Эрскин тащил на себе раненого соплеменника. Но маяк был плохим укрытием. Самое худшее заключалось в том, что они не могли увидеть врага. Если бы они получили возможность отбиваться! Опытные и закаленные воины, они знали, что лучше не тратить стрелы на пустые лесные прогалины, где все было неподвижно. В этой битве решающее значение имело терпение. Форс еще раз послал Люру на разведку. Он хотел узнать, нет ли какого-нибудь разрыва в оцеплении, которое устроили Чудища. Если таковое было, следовало прорваться через него и двинуться на север. Если он сумеет прорваться. Чудища, наверное, подождут, чтобы посмотреть: не направился ли он к лагерю у реки, и уж потом они последуют за ним. Значит, он сначала должен показать им, что он сбился с пути, а потом азарт погони должен увлечь часть Чудищ по его следу. В это утро они потеряли еще двоих. Эрскин, перебегая от одного воина к другому, нашел одного из них убитым, пришпиленным дротиком к земле, и еще у одного была ранена нога, и он перевязал эту рану. Когда южанин вернулся к Форсу, он был очень серьезен.

— В полдень лагерь пришлет нам смену. Если мы зажжем маяк, чтобы предупредить их, они снимутся всем лагерем и могут попасть прямо в засаду. Но Карсону пришло на ум, что он помнит кое-что из древнего разговора при помощи дыма, и он решил попробовать. Только те, кто будет сигналить, подставят себя под огонь врага, южанин нахмурился, глядя на безмолвный лес.

— Нас сейчас только пятеро, и двое из нас ранены. Если мы погибнем, а племя будет спасено, — цель будет достигнута.

Форс боролся с порывом вызваться добровольцем. Он болезненно отнесся к легкому колебанию, с которым посмотрел на него Эрскин, но ничего не ответил. Затем южанин повернулся и пополз к центру маяка. Форс пошевелился. Он мог бы поползти следом за своим товарищем, не улови он чего-то, что заставило его скорчиться в напряжении и приготовиться. Внизу на мгновение показалась голова Люры. Она нашла разрыв в цепи, который он послал ее искать. Теперь он тоже начал прокладывать себе путь вниз по холму. Он бегом рванется через открытое пространство и не должен допустить, чтобы его подбили, если сможет правильно вызвать стрельбу, которая иначе будет сосредоточена на воинах у маяка. Он облизнул сухие губы. Лук и колчан со стрелами придется оставить и взять с собой только меч и охотничий нож. Да, он не ошибся. Коричневые уши Люры снова четким контуром показались на фоне заросшего зеленым мхом камня. Она ждала его. Он подобрал под себя ноги и, словно стрела, пущенная из лука, выскочил из укрытия и понесся зигзагами вниз по склону. Сзади него раздался единственный крик удивления, а затем он уже был в лесу, и Люра вместе с ним. Теперь он сосредоточился непосредственно на выполнении своей задачи. Он пронесся через ряд низкорослых деревьев, почти не стараясь скрыть свой след. Люра предупредила его, что их преследуют, и сердце его заколотилось. Сейчас… сейчас у него были только его собственные ноги, охотничий опыт и чувство направления — против всей хитрости врага. Он должен представляться лакомым кусочком, каждый раз только чудом ускользающим, от лап преследовавших его врагов, и все же он не должен был попадать в плен, и привести погоню на территорию степняков, так, чтобы Кантрул был спровоцирован на боевые действия. Когда Ярл все обрисовал ему, этот план показался столь же прост, сколь и смертельно опасен. Но сработает ли он?

В течение всего остального дна он изредка мог передохнуть, и всегда только после того, как Люра подтверждала, что его все еще преследуют. Однажды он сам осмелился удостовериться в этом, вскарабкавшись на утес и перейдя ручей. Он задержался в небольшой расщелине наверху достаточно долго для того, чтобы увидеть вышедшие позади него из леса на расстоянии полумили три серые фигуры. Первая бежала на четвереньках, все время нюхая землю. Трое из скольких? Но люди на маяке, должно быть, уже предупредили лагерь. Сейчас он не должен думать ни о чем другом, кроме своей задачи. Если глаза и уши всегда хорошо ему служили, сейчас они должны служить ему еще лучше. Как бегун, обретающий второе дыхание, он теперь сможет проявить больше хитрости. Чудища должны поверить, что его погнал от маяка в степь страх. Но это не помешает ему проявить побольше осторожности. Он испробовал несколько трюков, не очень сложных, и подождал заключения Люры. Оно было благоприятным: погоня все еще продолжалась… За несколько часов до наступления темноты он повернул на запад, пытаясь пересечь дорогу, которая вела к озеру бобров и, стало быть, к лагерю Кантрула — если только пожар не заставил степняков покинуть это место. Он ел на ходу ягоды и пригоршни зрелого зерна, сорванного на древних полях, когда-то засеянных этим зерном. В старом саду, через который он проходил, висели твердые полусозревшие груши, и он набрал их достаточно, чтобы поддерживать себя на ногах, запивая все это водой из речки. Ночью было хуже. Ему пришлось прилечь отдохнуть, забравшись на ветви дерева, достаточно близко к выступу скалы, чтобы спрыгнуть на него, если будет нужно. Люра чутко дремала на этом выступе, ее кремово-коричневый мех сливался с обветренным камнем. Он просыпался, чтобы размять затекшие мышцы, а потом снова дремал. До утра он дважды перемещался, уходя на расстояние мили от места прежнего отдыха и каждый раз выбирая такое, с которого можно было бы быстро отступить. Когда занялся серый рассвет, он лежал, растянувшись, на обрыве, нависшем над ручьем, который, как он был в этом уверен, вытекал из озера бобров. Куски обугленного дерева, застрявшие внизу среди валунов, тоже свидетельствовали об этом. Ручей обмелел: наверное, бобры начали ремонтировать проломленную плотину. Форс лежал над водой, каждый сустав его гудел, и каждый мускул протестовал против движения. Ему казалось, что он бежит уже много дней. С тех пор как они с Эрскином покинули разрушенный город, они все время двигались с небольшими остановками на отдых или вообще без всякого отдыха. И в ближайшем будущем отдыха не предвиделось… Он встал лицом вниз по течению, глядя на воду, вокруг он увидел странное зрелище. Вверх по реке плыло животное, особым образом поводившее носом вдоль берега, и было похоже, что оно что-то искало. Наконец оно достигло того места между двух камней, где Форс опустился на колени, чтобы напиться. Прежде чем вскарабкаться наверх, оно вылезло из воды, присело на задние конечности, держа свои передние лапы около своего более светлого брюшка, высоко подняв голову и нюхая воздух вокруг себя. Это была крыса — одна из огромных, с серой шкурой, из той древнейшей породы, с которой человек вел вечную войну испокон веков. Крыса… Форс вспомнил солнечное утро возле развалин магазина древнего города, когда вот такой же точно зверь сидел, без всякой тревоги наблюдая за ним и Эрскином. Крысы процветали в городах — это знали все. Но даже там люди по большей части не видели их. Они жили под землей, в зловонных норах, они прорывали себе дорогу и переходили из подвала в подвал, пользуясь древней канализацией.