Рассвет в 2250 году

— Я все думал, — прервал его спокойный и глубокий голос Эрскина. — Мы уже не понимаем оружия Древних, того, которое могло создать эту пустыню. Попала сюда только одна бомба или их было несколько? Но в середине такая местность должна быть более опасной, чем по краям. Если мы пойдем прямо через ее центр, то можем найти гибель, которую по традиции предрекают тем, кто вторгается в «голубые» места. Но если мы сделаем круг, нам, может…

— Тут все дело во времени. Говорю тебе, Чудища теперь преследуют нас по запаху. Как сбить их со следа? Ответ на это у нас под рукой.

Мокасины Эрскина пробороздили лужу, подняв фонтан брызг. Форс понял. Ручей мог их спасти. Но с тех пор, как дождь перестал, вода стремительно убывала, словно каменистая почва, по которой она текла, впитывала ее, как губка. Форс пошел впереди, его ночное зрение позволяло вовремя замечать ловушки и выбирать дорогу. Иногда он рукой поддерживал Эрскина. Великан спотыкался, но упорно шел дальше. Воздух с хрипом вырывался из его легких. Судороги сводили мускулы ног Форса, и он понимал, что чувствует его друг. Но они должны были как можно больше оторваться от преследователей, пока те, еще не избавившись от недоверия к Земле Взрыва, двигались медленно. Потом, некоторое время спустя, Эрскин упал, и хотя Форс позволил себе и ему немного отдохнуть, он не смог снова встать на ноги. Голова его упала на грудь, и Форс увидел что он либо потерял сознание, либо спит, с дергающимся от приступов боли ртом. Но что было всего хуже, так это темные пятна, появившиеся на повязке, перевязывающей раненое плечо Эрскина Форс при жал ладони к своим горящим глазам. Он мысленно пытался вернуться назад — неужели только прошлой ночью они спали в городе в башне? Казалось, что с того времени прошла целая неделя. Они не могли долго двигаться с такой скоростью, это уж наверняка. Он расслабился, привалившись спиной к песчаному обрыву, и подумал, что у него не хватит сил подняться. Но надо держаться. И еще вставал вопрос о питании. Как велика эта земля? Что, если им придется идти по ней много дней? Они здесь умрут с голоду. Не лучше ли выбрать подходящее место и дать Чудищам последний бой? Он снова протер глаза, Не смея сейчас спать. Затем он вспомнил о Люре. Она улеглась на краю оврага немного выше их, вылизывая лапы. Время от времени она прекращала это занятие, чтобы навострить уши и прислушаться. Люра тоже могла вздремнуть, но на свой лад: никто не мог подойти и напасть, пока она стерегла своих друзей. Голова Форса упала на безвольную руку Эрскина и он заснул.

9.

Пылающее солнце отражалось от маслянисто поблескивающей поверхности скал, вызывая у Форса боль в глазах. Трудно брести и брести, когда кишки твои грызет жуткий голод. Но они не видели никакой дичи в этой странной пустыне. И все же он страдал не так сильно, как Эрскин. Южанин бормотал что-то неразборчивое, глаза его остекленели, и необходимо было вести его за руку, словно уставшего ребенка. Красное пятно на его перевязанном плече покрылось коркой и засохло — по крайней мере, он больше не терял крови, ему только нездоровилось. Где же находился конец этой Земли Взрыва? Если они шли не по кругу, то должны были пройти мили по этим острым, как лезвие ножа, кромкам оврагов и каменистым плато. И все-таки по-прежнему каждый раз, когда они поднимались на очередную возвышенность, перед ними простиралась все та же выжженная пустыня.

— Воды… — язык Эрскина, распухший и покрасневший, протиснулся между потрескавшимися губами.

Все изобилие вчерашнего потопа исчезло, поглощенное почвой так, словно его никогда и не существовало. Форс для устойчивости прислонил великана к скале и потянулся за своей фляжкой Он делал это медленно, стараясь унять дрожь в своей руке Ни одна капля драгоценной влаги не должна быть пролита! Воду пролил Эрскин Его глаза вдруг сфокусировались на фляге, он схватил ее Вода плеснула через край его руки и вылилась во впадину, на камне Форс с тоской посмотрел на нее, но все же не посмел выпить жидкость, коснувшуюся здешней зараженной местности. Он позволил Эрскину сделать два глотка, а затем силой отнял у него флягу. К счастью, великан так ослаб, что Форс смог с ним совладать. Пристегивая флягу к поясу, Форс мельком взглянул на землю. То, что он увидел, намертво приковало его взгляд. Из отбрасываемой камнем тени к пролитой воде что-то двигалось. Оно было темно-зеленым, испещренным красновато-желтыми пятнами, и вековечное отвращение человека к рептилиям чуть не заставило Форса обрушить на него всю тяжесть ноги, обутой в подкованный сапог. Но он вовремя заметил, что по земле извивалась не змея, а длинный мясистый стебель растения. Его расплющенный конец покрутился в воздухе и упал на капли воды, согнувшись под влагой. Теперь и остальная часть растения выдвинулась к влаге, и Форс увидел три жестких листа, окружавших высокий колос, на котором был красный бутон. Растение выпило воду, и всасывающий стебель поднялся и снова исчез в листьях. Потом это фантастическое растение отступило в тень, и Форс должен был гадать, было ли это на самом деле, или голод и жажда сыграли с ним скверную шутку. Только на камне остался влажный след, покрывавший углубление, где была вода. Так значит, и здесь была жизнь! От вида этого растения у Форса как-то полегчало на сердце. Правда, он привык к растительности, которая пускала корни, оставаясь на одном месте. Но на этой странной земле животные вполне могли оставаться на месте, в то время как растения разгуливали Он засмеялся эта мысль показалась ему очень остроумной и занятной, и когда они пошли дальше, он с гордостью повторил ее Эрскину. Но южанин ответил только невнятным бормотаньем. Их странствия продолжались и становились все кошмарнее. Форс двигался вперед, снова и снова поднимая Эрскина на ноги и направляясь к ориентирам, засеченным им впереди Было легче продолжать движение, если выбрать впереди скалу или одну из дюн земли и придерживаться ее как ориентира. Потом, когда он достигал этого ориентира, впереди всегда был другой, за который можно было зацепиться взглядом. Иногда он замечал движение в иссиня-черных тенях, лежавших под скалами и каменными навесами. Там либо скрывались колонии жаждущих растений, либо другие обитатели пустыни, следившие за путниками. Он этого не знал и не интересовался. Все, что ему требовалось, это продолжать идти и надеяться, что когда-нибудь, когда поднимутся на очередной каменный гребень, они увидят обычную зелень нормального мира. Время от времени Люра скрывалась из виду, ее некогда гладкий мех стал грубым и сиу тайным, а ее бока впали и выступили ребра. Иногда она шла рядом с ними, а затем исчезала, уходя своей собственной дорогой, наблюдательная и готовая к неожиданностям. Если Чудища напали на их след и двигались за ними, они все еще не приблизились на дистанцию, пригодную для нападения. Станови лось все труднее удерживать Эрскина на ногах. Он дважды мог упасть на землю и растянуться во весь рост, если бы Форс не поддерживал его. Во второй раз горец сам упал на колени. Именно тогда, пытаясь поднять своего товарища, он пролил последнюю воду. Он все-таки поднял южанина на ноги. Но его фляга опустела. Они пробирались через лабиринт узких оврагов. Но все они тянулись примерно в нужном направлении. Форс чуть ли не вдвое сгибался под тяжестью Эрскина. Вдруг он мельком уловил что-то, что мгновенно вдохнуло в его надежду и силы. Но ведь были уже почти сумерки, и его глаза могли сыграть с ним шутку… Нет, это был не обман! Это были макушки деревьев впереди, и никогда обычные ветки на фоне вечернего неба не казались ему такими прекрасными! Форс перекинул руку Эрскина через свое плечо, бросил лук, колчан со стрелами и Звездную Сумку, потом сделал последний рывок.

…Ему казалось, что он пролежал дни, недели, уткнувшись в мягкую Землю лицом, и ноздри его щекотал приятный залах прелых листьев. И он слышал свист ветра, шелест листьев, настоящих, зеленых и чистых. Наконец он поднял голову. Эрскин лежал чуть поодаль. Он перевернулся на спину, глаза его были закрыты, и он спал. Форс должен вернуться и забрать лук и сумку, прежде чем наступит ночь. Скрипя зубами, он попытался подняться на ноги. Странно — он впервые заметил, что Люры не было нигде поблизости. Может быть, она охотится?.. Но он должен вернуться за сумкой. Там были все доказательства, что он преуспел в своих поисках. Ноги заплетались, голова кружилась, и все плыло перед ним. Но он все двигался по цепочке оставленных ими следов. Стенки первого оврага сомкнулись вокруг него. Когда он оглянулся, то увидел деревья, но не там, где лежал Эрскин. Темнело — он должен поспешить. Голова раскалывалась от боли. Он знал, что падает, и попытался выставить вперед руки, чтобы приостановить падение, но он только смутно почувствовал удар, когда упал на камни. Потом глубокая чернота нахлынула на него.

Сперва он почувствовал, что его грубо дергают, настолько грубо, что боль от этого прибавилась к взрывам боли в его голове. Затем он вынырнул из черноты, пытаясь сконцентрировать мысли. В конце концов он снова упал, больно ударившись о камни, потом снова покатился. Пинок под ребра остановил его. Его, должно быть, несли, потом бросили. И тошнотворная вонь вокруг подсказала ему, кто это сделал. Он безвольно лежал, не отваживаясь открыть глаза. Покуда они считали, что он без сознания, он мог на время оставаться в безопасности. Его связали: запястья были сведены меж лопаток, а голени скручены вместе. Руки уже онемели, и путы врезались в кожу. Он мог только слушать и пытаться угадывать, что делали его пленители. Они, похоже, располагались на ночлег. Он услышал изданное одним из них кряканье, потом поскребывание когтей по грубой шкуре Затем, сквозь вонь их тел, он уловил запах дыма и осмелился взглянуть через полуоткрытые веки. Да, они разводили костер, который поддерживали пучками жесткой травы, нарванной ими по обеим сторонам оврага Один из них вышел в круг света от пламени костра и бросил на землю охапку засасывающих растений все еще достаточно подвижных, чтобы попытаться уползти от костра. Но их быстро схватили, и красные бутоны у них на макушках оказались зажатыми между желтыми клыками. Чудища удовлетворенно зафыркали. Высосанные досуха растения кидали в огонь. Форс сглотнул пересохшим горлом — его очередь следующая. Но одно из Чудищ с нечеловеческой быстротой повернулось и вцепилось во что-то, что извивалось и пронзительно визжало. Оно вернулось, сжимая в каждой лапе по извивающейся добыче, потом стало колотить маленькие тела о камень и колотило до тех пор, пока они не обмякли и не стали неподвижными. Успех охотника возбудил зависть его сородичей, и они все зашаркали лапами среди камней оврага, но повезло немногим.

Среди камней где-то позади себя Форс услышал быстрое движение, словно маленькие проворные существа старались как можно быстрее убраться в безопасное место. Самый медлительный из охотников вернулся к костру с пустыми руками, недовольно бурча. Когда пойманных существ разложили на камне, Форс увидел что это такое — ящерицы! Они походили на тех, которых он много раз видел прячущимися среди камней — но у этих головы были какой-то странной формы. Прежде чем он смог понять, в чем тут дело, тела ящериц были развешаны для поджаривания над огнем. Этим были заняты четыре Чудища. Или весь их клан не решился сунуться в Землю Взрыва, или же их отряд разделился. Но и эти четверо были достаточно ужасными. Он впервые четко разглядел их. Они, вероятно, были не выше, чем он, но их тощие тела сильно удлиняли их рост. Туго натянутая на остриях когтей сероватая кожа была какой-то зернистой почти чешуйчатой, и тела их были голыми за исключением набедренных повязок из грязного драного материала. Но их лица Форс заставил себя изучать, запоминать все, что он увидел. Он попытался смотреть на все эти ужасные маски отвлеченно. По общим чертам они отдаленно напоминали человеческие. Но глаза, глубоко упрятанные в костяные впадины черепа, удлиненные челюсти нос над которыми был только двумя щелями… Челюсти с клыками хищного зверя… Острыми клыками, никогда полностью не прикрывавшимися тонкими подобиями губ… эти лица не были человеческими. Они были — он отшатнулся от возникшей в его уме картины — они были крысиными мордами! Форс содрогнулся и не смог справиться с дрожью в своем теле. Затем он напрягся. Позади него кто-то спускался вниз по склону не легким топотком ящерицы, а уверенной поступью знающего, что ему нечего бояться, и идущего, очевидно, на встречу с друзьями.

Мгновение спустя он почувствовал толчок, а затем прижавшийся к нему мягкий мех. Шаги послышались снова, теперь они удалялись. Рядом с ним лежала Люра, глаза ее были дикими от ярости, ее лапы туго стягивали ремни, а петля крепко связывала челюсти Она в бессилии била хвостом. Но когда ее глаза встретились с глазами Форса, она слегка успокоилась. Он же все еще не мог пошевелиться.

К четырем Чудищам у костра присоединились пятое и шестое. Они потребовали свою долю еды. Их приветствовали насмешками, пока одно из них не прорычало какой-то приказ, и с ними неохотно поделились мясом Они молча ели. Когда наконец вожак кончил, он небрежно вытер свои когтистые пальцы о грудь, прежде чем приступить к изучению предметов, лежащих рядом с ним. Форс узнал свой лук. Вожак с любопытством щелкнул тетивой, ударив себя по пальцу. С диким рычанием он переломил лук и бросил сломанное оружие в костер. За ним последовал колчан, но Чудище по достоинству оценило стальные наконечники стрел, отломив их и отбросив в сторону. Когда эта тварь взяла последнюю часть своей добычи — Звездную Сумку, Форс закусил нижнюю губу. Драгоценное содержимое Сумки было вывалено и предмет за предметом отправлено в огонь. Карты, дневник, все, кроме фигурок из музея, которые, казалось, заворожили Чудищ. Таким образом, изучив свою добычу, тварь перешла к пленникам. Форс лежал бессильно, приказывая всем своим мускулам расслабиться. Когтистые пальцы ног снова ударили его, откатив от Люры в круг света от костра. Он старался сдерживать свою ярость и тошноту, когда вонючие лапы содрали с него всю его одежду до последнего клочка и ощупали все его тело. Что будет дальше: нож, удар, достаточно сильный, чтобы проделать дырку в его гудящей голове? Но странное дело, его оставили в покое, пока таким же образом не осмотрели Люру. Затем когти захватили стягивающий его запястье ремень и его оттащили обратно, на прежнее место, до крови изодрав ему спину о гравий. Люра сильно билась. Она находила, что такое обращение ей не по вкусу. Теперь она была прижата к нему, ее связанные челюсти уткнулись ему в плечо. Через некоторое время Форс уснул. Когда он проснулся, уже рассветало. Одно из пленивших их Чудищ сидело, согнувшись у костра, клюя носом и время от времени подбрасывая топливо в костер. Остальные лежали в глубоком сне. Мозг Форса теперь был настороже. Он снова отчетливо услышал слабые звуки издаваемые ящерицами, бегающими по камням. Почему они рисковали, возвращаясь в опасную зону? — думал он. А затем он увидел то, что окружало стены оврага — террасы, сотни их, некоторые всего в несколько дюймов, а некоторые по несколько футов шириной. Стенки ущелья казались одной длинной лестницей. Каждая терраса была создана с искусством, каждая была огорожена стенкой из камешков и гальки. На этих крошечных полях росла какая-то трава, которую Чудища подбрасывали в костер. Они уже обдирали дно оврага. Когда Форс впервые заметил террасы, дежурный вырвал с корнем охапку травы, ободрав еще два маленьких поля. Ящерицы и террасы… Неужто это ящерицы создали их? Эти террасы, с равными интервалами идущие вдоль верхнего края оврага, чем они были? Ответом ему послужило появление чешуйчатой головы — на ее лбу возвышался своего рода гребень. Она появилась у выхода одной из пещерок. Ее яркие, как бриллианты, глаза смотрели на долину и вторгшихся в нее врагов. Форс, зная теперь, что ему искать, окинул взглядом края оврага. Головы! Головы высовывались из дыр и пропадали в них, появляясь и исчезая со скоростью шустрых рептилий, и пропадая за камнями и краями террас, которые были повыше. Они всегда двигались почти беззвучно и были настолько близки по цвету и очертаниям к скалам и камням, что только знавший о них мог хотя бы догадываться — что они где-то здесь. Если прошлой ночью ящерицы, застигнутые врасплох превосходящими силами, бежали, то теперь они вернулись с подкреплением. Но они были в лучшем случае не больше двадцати дюймов ростом и выступали против железной силы и огромного веса Чудищ, которые могли сломать им хребет двумя пальцами. Проклятье, да ведь под ногами этого врага могла бы пасть целая армия таких смельчаков! Но ящерицы, казалось, не испытывали особого страха перед превосходящими их силами, с которыми они столкнулись. По обеим сторонам оврага выступили вперед разведчики. Время от времени Форс замечал стройные силуэты, бросавшиеся от одного укрытия к другому и приближавшиеся к врагу. Затем он увидел еще кое-что и едва мог поверить своим глазам: из одной пещеры на противоположной стороне оврага храбро выступил небольшой отряд ящериц. Они не издавали ни звука, но и не предпринимали никаких усилий, чтобы скрыть свое выступление. Вместо этого они потопали вниз на еще не ободранные Чудищами поля. Они шли на задних ногах с осанкой, похожей на человеческую, и в более коротких передних лапках все они что-то несли. Спустившись на свои крошечные поля, они разошлись и принялись за работу. Форс уставился на них — они жали траву, срезая стебли и связывая их в копны. И они работали, не бросив ни единого взгляда на то, что происходило внизу, словно, как обычно, занимаясь своими повседневными делами. Форс хотел предупреждающе крикнуть им, деловитым работникам, чтобы они уходили подальше, прежде чем их обнаружат эти скоты у костра. С другой стороны, он видел, что армия, мрачная и добивающаяся какой-то своей цели, бесшумно собирается на склоне. Затем он чуть-чуть начал догадываться об их планах и приподнял голову, чтобы лучше видеть. Приманка! Работавшие на полях ящерицы должны были послужить приманкой! Черт, в это трудно поверить. Эти… эти маленькие чешуйчатые существа превосходно знали, что они делали — это были герои их клана, вероятно, добровольно взявшиеся поработать на своих полях и послужить приманкой. Но даже теперь он еще не представлял себе, как далеко зайдет народ ящериц, чтобы спасти свою землю. Дежурный зевнул, рыгнул и потянулся. Затем он уловил движение наверху. Он оскалился, словно напоказ выставив свои неопрятные клыки и, протянув лапу, толчком разбудил одного из спящих. Тот сперва вознегодовал, но когда ему указали на фермеров, работающих наверху, он протер глаза ото сна и перешел к делу. Из гравия у себя под ногами он выбрал пригоршню камней размером с грецкий орех. И оба Чудища стали бросать их с убийственной силой и точностью. Две ящерицы на полях погибли. Раздавшийся в результате этого победоносный крик охотников разбудил весь лагерь. Но ящерицы наверняка могли бы укрыться быстрее, чем они это делали! Форс со странным чувством боли следил, как фермеры, один за другим, гибли, не успев достичь безопасности в пещерах. Затем он понял — они и не собирались спасаться. Они отдавали свои жизни ради выполнения какого-то разработанного ими плана. Он не хотел больше смотреть на эту жестокую бойню и взглянул на противоположную сторону оврага. И как раз вовремя. Он увидел, как оттуда вылетел маленький круглый предмет и упал неподалеку от костра. Затем один за другим эти предметы стали падать вниз, словно вдруг пошел коричневый град. Едва они падали среди камней и гравия, их уже невозможно было заметить. И если бы один из них не подкатился к плоскому камню в пределах досягаемости Форса, тот никогда бы и не узнал, что это были за предметы. Маленький шарик, сделанный, может быть, из глины, вот и все, что он увидел. Но почему поверхность этого шарика со всех сторон была усеяна маленькими шипами? Если он предназначался для того, чтобы ранить противника, то зачем было стрелять ими тогда, когда Чудища находились далеко от этого места? Форс все еще ломал себе голову над этим, когда вернулись победители, размахивая тушками ящериц и гордые своей добычей. Несмотря на свое отвращение, Форс не мог подавить приступов голода, когда в воздухе тяжело запахло жареным мясом. Он лишь смутно припоминал, когда он в последний раз ел — его желудок был одним огромным пустым дуплом. Но он также не хотел сейчас привлекать внимания тех, кто, словно волки, набросились на полупрожаренное мясо. Одно из Чудищ, потянувшись за жареной ящерицей, неожиданно вскрикнуло и выдернуло что-то из своей руки, отшвырнув его с миной обиженного человека. Оно укололось об один из шариков ящериц. Но Форс видел, что это не причинило ему чего-то большего, чем временное неудобство. Он внимательно следил за Чудищами и увидел, как еще две твари наступили на усеянные колючками шарики. Одно из них накололось, когда ушло за новым запасом водосодержащих растений. Обратно оно шло медленно, то и дело останавливаясь, чтобы помотать своей узкой головой, и один раз сильно провело рукой перед глазами, словно сметая с глаз какую-то завесу. Чудища напились из водосодержащих растений, дочиста обглодали косточки ящериц и поднялись на ноги. Потом обратили свое внимание на пленников. Вот оно! Форс поморщился. Он увидел, как они жарили визжащих ящериц с переломанными костями. Чудища окружили пленников. Сначала они грубо веселились, шлепая и пиная Форса. Но они явно не собирались убивать его сейчас. Вместо этого вожак нагнулся, чтобы разрезать путы на голенях Форса, держа его собственный нож в своих лапах. Сталь ножа так и не коснулась ремней. Одна из тварей в кругу издала глухой рев и укусила свою собственную руку. В углах ее челюстей показались клочья белой пены. Она жестоко рвала свое собственное тело, а затем нетвердыми шагами бросилась бежать вниз, в овраг. Пораженно закрякав, остальные замерли на месте, следя, как их товарищ с визгом страшной боли согнулся пополам и упал в костер! Яд! Теперь Форс понял замысел ящериц и то, почему они принесли в жертву жнецов. Колючие шарики были отравленными! И яду нужно было время, чтобы сработать. Но… все ли Чудища отравлены? В конечном итоге, только вожак прожил относительно долго, сумев добраться до другого края оврага, скребя лапами по камням, словно пытаясь уволочь свое отравленное тело из этого смертельного места. Но он с шумом упал обратно, дважды простонал, а затем замер так же неподвижно, как и остальные.

Форс слышал лишь топот ящериц, потом заметил, что склоны оврага ожили от них. Они красно-коричневым ковром двигались к месту бойни. Форс облизнул сухие губы. Не удастся ли ему связаться с ними, побудить их использовать лежащий неподалеку нож, чтобы перерезать его путы? Его руки онемели от омертвления, да и ноги тоже. Долгое время он колебался, а ящерицы тем временем столпились вокруг убитых, их тонкий свист эхом раздавался среди скал. Затем Форс решил издать хриплый звук, который только и были способны издать его пересохшее горло и еще более пересохший рот. В ответ на это произошло молниеносное движение, головы всех ящериц обернулись к нему, и холодные жестокие глаза стали оценивающе осматривать его. Он снова сделал попытку заговорить, а Люра беспомощно лягалась, стараясь освободиться. Несколько ящериц отделились от толпы, их украшенные гребнями головы пригнулись, когда они начали совещаться. Затем вперед двинулся отряд этих существ. Форс попытался приподняться. Затем настоящий ужас потряс его. В каждой из своих передних четырехпалых лап они что-то несли — это были ветки, густо усеянные шишками!

— Нет! Друг! Я — друг! — дико бормотал он. Ящерицы не понимали этих слов, и их молчаливое угрожающее наступление продолжалось. Остановило же их нечто другое — шипение, раздавшееся с какой-то точки на склоне позади беспомощного горца. Словно там свернулся гигантский прадед всех змей, негодуя на то, что его потревожили. Для ящериц это шипение что-то значило. Они остановились чуть ли не в полушаге, их нитевидные языки сновали взад и вперед, их неровные гребни на головах застыли и поднялись, налившись темно-красным цветом. Загремели камни, катясь вниз. Форс отчаянно старался повернуть голову, чтобы увидеть, кто или что там идет. Старания Люры освободиться резко усилились, и он гадал, не может ли он перекатиться к ножу, который пока что находился вне пределов его досягаемости. Хотя руки его онемели, он, может быть, сумеет перепилить путы кошке. Одна из ящериц выдвинулась вперед, опередив других своих сородичей из стаи, все еще держа наготове свое копье из колючек. Ее чешуйчатое горло раздулось, и раздалось ответное шипение. Ответ на это пришел без промедления, а потом послышались три слова, от которых сердце горца бешено заколотилось.

— Ты можешь двигаться?

— Нет. И берегись! В шарики, которые лежат на земле, воткнуты ядовитые шипы.

— Я знаю, — спокойно ответил Эрскин.

Эрскин зашипел в третий раз. Ящерицы отступили, оставив своего вожака в одиночестве, подобравшегося и настороженного. Затем Эрскин оказался рядом, нагнулся, чтобы рассечь путы обоих пленников. Форс попытался приподняться на рычагах отказывающихся повиноваться ему омертвелых рук.

— Не… могу… этого… сделать…

Эрскин растер его опухшие и раздутые лодыжки. Пытку от того, что кровь начала снова циркулировать по рукам и ногам, с трудом можно было вынести без крика. Казалось, прошла всего лишь секунда, прежде чем Эрскин поднял его на ноги и подтолкнул к заднему склону оврага.

— Лезь туда…

В этом приказе слышалась настойчивость, которая заставила Форса лезть вверх, несмотря на его состояние. Люра тащилась впереди него. Он не смел терять времени на то, чтобы оглянуться. Он мог только вложить все свои силы в задачу которую поставил перед собой: забраться наверх. Если бы подъем был круче, он не смог бы сделать этого. И так получилось, что Эрскин догнал его и тащил последние несколько шагов. С руки Эрскина свисал пояс Форса, нож и меч были в своих ножнах. Эрскин задержался, чтобы подобрать их. Никто из них не терял времени на болтовню, Форс был рад, что ощутил под своими ногами высокую траву, а затем он упал, и на его обожженную руку брызнула вода. Он не знал, сколько прошло времени, пока он пришел в себя, но понял, что Эрскин пытается влить в его горло какой-то отвар. Он жадно глотал его, пока глаза снова не закрылись и он не погрузился в сон против своей воли.

— Как ты сумел нас вытащить? — много часов спустя Форс лежал уже гораздо удобнее. Подстилка из папоротника и листьев деревьев под ним казалась ему невероятно мягкой, а Эрскин сидел по другую сторону костра, делая древко для короткого охотничьего копья.

— Это было довольно легко… когда исчезли Чудища. Я расскажу тебе все прямо и правдиво, брат, — зубы южанина бело и весело сверкнули на его темном лице. — Если бы они были еще живы, эта авантюра могла закончиться совсем иначе.

— Когда я очнулся в этом лесу и обнаружил, что ты исчез, я сперва подумал, что ты пошел на охоту — на поиски воды, еды или чего-нибудь другого. Но в душе я не был в этом уверен. Я поел — здесь водятся кролики — жирные, глупые и непуганые А вон там течет ручей. Мое беспокойство все возрастало, так как я знал, что, имея поблизости еду и питье, ты бы не ушел от меня и не пропал на столь долгое время. Поэтому я вернулся обратно по нашему следу.

Форс изучал свои опухшие руки, лежащие на груди, руки, которые все еще были пурпурно-голубыми, и их очень кололо. Что бы произошло, если бы Эрскин не вернулся обратно?

— Идти по этому следу было очень легко. И там я нашел место, где прятались Чудища, чтобы наброситься на тебя. Они ничего не сделали для того, чтобы скрыть свои следы. По моему мнению, они боятся очень немногого и не считают нужным быть осторожными. Так я наконец и достиг Оврага Ящериц…

— Но как тебе удалось их остановить?

Эрскин рассматривал кучку камней, набранных им из ручья, взвешивая их на ладони и раскладывая на две кучки. Обструганное древко копья он отложил в сторону.

— Народ Ящериц я встречал и раньше. В моей родной стране — или стране, где мы находились, прежде чем нас прогнали оттуда трясущиеся горы — была одна такая колония. Они однажды пришли толпой через пустыню с запада и устроили поселение в овраге в полудне пути от деревни моего народа. Нам было очень любопытно, и мы часто наблюдали за ними издалека. Под конец мы даже торговали — мы давали им кусочки металла в обмен на голубые камешки, вырытые ими из земли — наши женщины любят носить ожерелья. Я не знаю, что я сказал им своим шипением, я просто думаю, что моя имитация их речи так удивила их, что они позволили нам уйти. Очень хорошо, что мы убрались из этого места со всей возможной скоростью. Ядовитые шарики — их величайшее оружие. Я видел, как они используют его против койотов и змей. Они хотят только одного — чтобы их оставили в покое.

— Но… но они… почти… почти люди… — Форс рассказал о жнецах и о жертве, которую они принесли ради защиты своего клана.

Эрскин выложил три камня одинакового размера.

— Можем ли мы тогда отрицать, что у них есть право на их овраг? Хотел бы я знать, способны ли и мы на такую смелость? — Он занялся тонкими полосками шкуры кролика, сплетая их в сеть и оплетая ими каждый камень. Озадаченный Форе следил за ним.

Прямо над их головой среди макушек деревьев горец увидел голубое небо и кусочек плывущего по нему белого облака. Но ветер этим утром был прохладен — лето уже кончилось. Он должен был как можно скорее вернуться в Айри… Потом он вспомнил, что случилось со Звездной Сумкой, и его распухшие пальцы вонзились в подстилку, на которой он лежал. Возвращаться в горную крепость теперь было бесполезно. Когда Чудище уничтожило его доказательства, оно уничтожило его шанс вернуться обратно в клан. У него не осталось ничего, кроме того, что Эрскин захватил для него из Долины Ящериц — его ножа и меча.

— Хорошо!

Форс был слишком погружен в свои мысли, чтобы повернуть голову и посмотреть, что вызвало такое восклицание у его товарища. Эрскину-то не о чем было беспокоиться. Он пойдет на юг и найдет свое племя, и снова займет свое место среди своих…

— Теперь у нас будет пища… брат…

Форс нахмурился, но оглянулся. Южанин стоял там, высокий и прямой, и крутил над головой свое странное изобретение, которое казалось горцу совершенно бесполезным. Три камня в сетках из кроличьих шкур были присоединены к кожаным ремням и связаны вместе одним центральным узлом. Эрскин этот узел зажал меж пальцев, а камни вращались по кругу. Испытав свое оружие, он рассмеялся, видя замешательство Форса.

— Мы будем продвигаться на юг, брат, а на равнине это будет действовать великолепно, и я сейчас тебе это продемонстрирую. Ага, вот и обед.

К костру подошла Люра, таща, молодого поросенка. Она бросила свою ношу и с почти человеческим вздохом упала рядом со своей добычей, глядя, как Эрскин умело разделывает ее.

Форс поел жареной свинины и начал размышлять о том, а была ли его участь на самом деле столь безнадежной, как он думал. Чудища были мертвы. Он мог отлежаться, пока не восстановит силы, а потом вторично вернуться в город. И если он не будет там задерживаться, у него еще останется время добраться до Айри и привести туда экспедицию, прежде чем наступит зима. Он облизал пальцы от густого жира и стал строить планы. Эрскин напевал мелодию с печальными нотками, которую Форс слышал от него на озере, где он рыбачил. Люра, мурлыкая, вылизывала свои лапы. Все вокруг было вполне мирно.

— Теперь перед нами стоит проблема, — сказал вдруг Эрскин, — где нам достать одежду для тебя…

— Она стоит передо мной, — поправил его Форс сонно. — К несчастью, мой гардероб остался в овраге, чтобы забавлять ящериц. И, как это ни странно, я не нахожу в себе ни малейшего желаний снова предъявлять им свои права на одежду…

Эрскин затянул узел на своем оружии из ремней и камней.

— Ты неправ, друг мой. Визит в Овраг Ящериц — если, конечно, держаться на безопасном расстоянии — может сослужить нам очень хорошую службу.

Форс сел.

— Каким образом?

— Там погибло пять Чудищ. А сколько их последовало за нами в Землю Взрыва?

Форс попытался вспомнить численность отряда, за которым он наблюдал. Как велик он был? Сейчас он не мог точно сказать, но у него было подозрение, что их было гораздо больше, чем пять, и это расстраивало все его планы. Если это на самом деле так, почему же они оставались здесь так долго и близко к краю Земли Взрыва? Его ноги уже достаточно окрепли, чтобы он смог пройти несколько миль, оставив за собой эту несчастную пустыню, находящуюся сейчас всего в полумиле позади них.

— Ты думаешь, что ящерицы кое-что смогли добавить к своим запасам?

Эрскин пожал плечами.

— Теперь, когда они предупреждены, наверное, уже добавили. Но добыча, которую они взяли, нужна и нам. Твой лук пропал, но те наконечники для стрел были бы нам полезны…

— Полезны до такой степени, чтобы снова сунуться на их отравленные шипы?

— Может быть, — и Эрскин принялся допрашивать Форса относительно того, что из его снаряжения уничтожили Чудища.

— Все самое ценное для меня! — На Форса опять навалилось прежнее чувство беспомощности и непохожести на других. — Они на клочки разодрали Звездную Сумку и сожгли мои заметки. И может…

— Остались наконечники стрел, — не отставал Эрскин. — Их они не сожгли.

Поскольку он, казалось, всерьез решился на эту экспедицию, Форс начал подумывать, что у южанина была какая-то собственная цель относительно всего этого. Сам же он не видел никакой причины для того, чтобы возвращаться в Овраг Ящериц. И он все еще внутренне сопротивлялся, когда они поднялись на вершину возвышенности, с которой Эрскин спустился, чтобы спасти его и Люру. Люра отказалась сопровождать их дальше, чем до края Земли Взрыва, и они оставили ее. Она бегала взад и вперед, прижав уши и махая хвостом. Таким образом она выражала свое несогласие со всем этим безумием. Они стояли, глядя вниз на сцену, от которой желудок Форса подкатился к горлу. Он сглотнул и сжал свои распухшие пальцы в кулаки, чтобы боль отвлекла его внимание. Ящерицы, может, и питались росшей на террасах травой, но, похоже, они также не брезговали и мясом, и сейчас убирали запасы, которыми их снабдил случай. Двое из Чудищ уже превратились в скелеты, и толпа обитателей оврага споро работала над другими, цепочка тяжело нагруженных носильщиков взбиралась ко входам в пещеры, в то время как их собратья внизу взмахивали крошечными ножами с таким же умением, с которым жнецы раньше действовали своими серпами.

— Посмотри вон туда. — слева от того камня, — хотя прикосновение Эрскина вызвало у него боль во всей руке, Форс покорно посмотрел туда, куда указывал его друг. Там была куча всякого добра. Форс опознал остатки своих лосин и пояс, такой же, какие носили Чудища. Но блестки света за этой кучей добычи, сваленной в беспорядке, были интересней. Они находились в крошечной нише стены — три голубых брусочка, всего лишь с палец высотой… очень знакомые… Озадаченность Форса исчезла. Эти брусочки… это были те фигурки, которые он принес из музея в Звездной Сумке. Теперь их установили там — и в ногах у каждой из них была кучка подношений. И с внезапным просветлением он понял, почему народ ящериц чтил эти фигурки. Они были их богами.

— Эрскин! Эти фигурки — вон в той нише — это те, что я принес из музея… и они совершают им подношения… поклоняются нм!

Южанин потер челюсть ладонью знакомым Форсу жестом, означавшим озадаченность. Затем он порылся в дорожной сумке на своем поясе и достал четвертую фигурку.

— Разве ты не видишь, что они поклоняются вот из-за этого, — Форс указал на маленькую головку резной фигурки. Хотя фигурка и была человеческой, у нее была голова хищной птицы с кривым клювом.

— У одной из фигурок там, внизу, голова ящерицы — по крайней мере, она похожа на голову ящерицы!

«Так. И поэтому… да… я понимаю!

Эрскин бросился вниз по склону, и из его уст вырвался тот же шипящий звук, который он издавал и прежде. Произошло мимолетное движение. Форс мигнул. Рабочие исчезли, спрятались в укрытиях за камнями, покинув овраг. Южанин ждал с терпением охотника, одну минуту, две, потом снова зашипел. Он держал на вытянутой руке между пальцев статуэтку с птичьей головой, и ее голубой блеск был четким и ясным. Наверное, он-то и выманил их вожака из укрытия. Они подошли, осторожно скользя между камнями, так что увидеть их мог только самый внимательный наблюдатель. И, как с опаской отметил Форс, они сжимали в лапах копья. Но Эрскин находился много выше того места, куда упали колючие шарики. И теперь он поставил голубую фигурку на землю и широким шагом отступил вверх по склону.

Именно статуэтка и привлекла их внимание. Трое из них подошли своей особой стремительной походкой. Когда они оказались на таком расстоянии, что могли коснуться фигурки, они остановились, их головы завертелись во все стороны, наклоняясь под странными углами. Они словно хотели убедиться, что это не какая-то ловушка с приманкой. Когда одна из ящериц положила свою лапку на фигурку, Эрскин двинулся вперед, но не к ним, а в направлении кучи их добычи. Он шел осторожно, изучая землю дюйм за дюймом и, казалось, вообще не обращая внимания на ящериц. Трое ящериц стояли, замерев на месте, только их глаза следили за людьми. Южанин старательно и методично перерыл все барахло, что там лежало. Вернувшись, он принес сапоги горца и то, что осталось от его одежды. Он прошел мимо ящериц так, словно их здесь не было вовсе. После того, как он прошел, вожак схватил голубую фигурку и юркнул за камень, его собратья чуть ли не наступали ему на хвост. Эрскин поднялся вверх по склону тем же неспешным шагом, но на лбу и щеках у него блестели капельки пота. Форс сел и натянул сапоги на свои натруженные ноги. Он поднялся и снова посмотрел на долину. Рабочие все еще прятались в своих норах, но в скальном святилище теперь стояло четыре фигурки, а не три.

На следующий день они двинулись на юг, оставив далеко позади Землю Взрыва. И на второй день они уже далеко углубились в открытые поля, где зрели, колыхаясь под солнцем, пятна пшеницы-самосевки.

Форс остановился, наполовину перелезши через каменную стену, и прислушался. Звук, который он услышал, был слишком слабым и низкого тона, чтобы быть громом, и в нем прослушивался четкий ритм.

— Подожди!

Когда Эрскин остановился, Форс вспомнил, где он слышал такой звук раньше — это был голос сигнального барабана. Он сказал об этом Эрскину, и тот упал рядом с камнем, приложив ухо к земле. Но послание быстро оборвалось. Южанин, нахмурившись, снова поднялся на ноги.

— Что?.. — рискнул спросить Форс.

— Это был созыв. Да, ты прав, это барабан моего народа, и то, что он сообщил — очень плохо. Беда надвигается сейчас на них, и они вынуждены отозвать назад всех воинов, способных встать на защиту клана…

Эрскин заколебался, и Форс предложил сам:

— Я не копьеносец, а теперь даже и не лучник. Но у меня на поясе все еще висит меч, и у меня есть некоторый опыт» в обращении с ним. Мы идем? Как это далеко? — спросил он после нескольких минут молчания. Эрскин принял его предложение. Но бежать вприпрыжку, как пустился было Эрскин, было легче четырехногой Люре, чем Форсу.

— Могу только догадываться. Этот барабан был создан для того, чтобы созывать людей в пустынной местности. Здесь его можно слышать на гораздо большем расстоянии.

Они в тот день еще дважды слышали призывное громыхание, доносившееся из-за далеких холмов. Он будет звучать с интервалами, так сказал Форсу Эрскин. И до тех пор, пока не вернутся все разведчики. Той ночью юноши укрылись в леске, но костра разжигать не стали. И еще до рассвета они снова тронулись в путь. Форс не потерял своего чувства направления, но эта местность была ему неизвестна, он ничего не знал о ней из отчетов Звездных Людей. Переход от Земли Взрыва завел их так далеко от территории, обозначенной на любой когда-либо виденной им мелкомасштабной карте, что он совершенно заблудился. Про себя он начал гадать, сможет ли вернуться обратно в Айри, как он планировал, или ему придется продолжать путешествие и не возвращаться по своим следам обратно в город. Земля эта была обширна, а известные ему тропы остались далеко в стороне. На третий день они вышли к реке, той самой, как считал Форс, которую он пересек раньше. Она разбухла от дождей, и они провели большую часть дня, сооружая плот для переправы. Течение унесло их на несколько миль в сторону, прежде чем они смогли выбраться на противоположный берег. На закате они снова услышали барабан, и на этот раз пульсация звука была подобна грому. Эрскин, казалось, успокоился, у него были свои доказательства, что они двигались в нужном направлении. Но когда он прислушался к раскатам барабанного боя, рука его потянулась в рукоятке ножа.

— Опасность! — читал он выбиваемые слова. — Опасность., смерть гуляет… опасность… смерть… в… ночи…

— Так говорит барабан?

Эрскин кивнул.

— Барабанный язык. Но я никогда раньше не слышал, чтобы звучали эти слова. Говорю тебе, брат, наши барабаны посылают предупреждение не из-за какой-то там обычной опасности, Слушай!

Эрскину не нужно было поднимать руку, потому что Форс и так уловил другой звук раньше, чем его спутник заговорил. В ответ раздалось легкое постукивание, оно было слабее, чем клановый сигнал, но достаточно отчетливо.

И снова Эрскин прочел послание:

— Уран здесь… идем — это Уран Быстрая Рука, вожак наших разведчиков. Он отправился на запад, тогда как я ушел далеко на север. И…

— Балакан идет, Балакан идет. Теперь, — облизал губы Эрскин, — остается только Норатон, который еще не ответил. Норатон и я — который не может ответить!

Но, хотя они довольно долго стояли и ждали, не последовало вообще никакого ответа. Вместо этого после некоторой паузы снова раздался звук барабана клана, раскатываясь по бескрайним полям, и так с некоторыми интервалами продолжалось всю ночь. Он остановились только на рассвете, чтобы поесть, и пошли дальше быстрым шагом. Но теперь барабан молчал, и Форс счел эту тишину зловещей. Он не задавал вопросов. Эрскин теперь был нахмурен постоянно и чего-то ждал. Он, казалось, совсем забыл о тех, кто сейчас шел рядом с ним. Чтобы передвигаться как можно быстрее, они выбрали одну из дорог Древних, которая шла в нужном им направлении, а когда она свернула в сторону, они двинулись по звериным тропам, перейдя вброд ручеек, который Люра перескочила одним прыжком. И теперь Форс увидел еще кое-что: кружившееся в небе черные силуэты. Один из них отделился от остальных и спланировал на землю Он вцепился в махавшую на ходу руку Эрскина.

— Птицы смерти! — Форс с трудом успокоил южанина. Там, где пировали птицы смерти, всегда была беда.

То, что они вскоре обнаружили в поле на истоптанной и запятнанной кровью, земле, не было приятным зрелищем. Эрскин опустился на колено у мертвого тела, пока Люра рычала и бросалась на птиц-трупоедов, протестовавших против такого вмешательства громкими визгливыми криками.

— Он мертв — проткнут копьем!

— Давно? — спросил Форс.

— Может быть, даже этим утром Ты знаком с такой работой? — Эрскин поднял сломанное древко, кончавшееся окровавленным листообразным острием.

— Это сделано степняками. И это — часть одной из пик, а не копье.

Эрскин провел пучком травы по обезображенному лицу мертвеца.

— Норатон! — Он словно прикусил язык, и зубы его щелкнули. — Другой разведчик, тот, который не ответил на вызов.

Эрскин вытер руки о траву, жестоко раня их и словно не замечая, к чему они прикасались. Лицо его окаменело.

— Когда племя высылает вперед разведчиков, эти разведчики приносят клятву. Они не должны обнажать меч, если враг не нападет на них первым. Если это возможно, мы приходим с миром. Норатон был мудрым человеком, и у него был спокойный и ровный характер. Этот бой был спровоцирован не им…

— Ваш народ движется, чтобы обосноваться на севере, — медленно размышлял Форс. — Степняки — люди гордые, и у них горячий характер. Они могут увидеть в вашем приходе угрозу своему образу жизни, поскольку очень привязаны к старинным обычаям и традициям.

— Так значит, они хватаются за меч для того, чтобы разрешить разногласия? Ну, если они этого хотят… Да будет так! — Эрскин выпрямился.

Форс вынул меч, разрезал им торф. Они молча работали вместе, пока не выкопали могилу. А потом, над этой могилой насыпали холмик, чтобы защитить усопшего. На вершине его Эрскин глубоко вонзил длинный нож, найденный у Норатона, и тень крестообразной рукояти легла на разрытую землю.

Теперь Они пробирались по миру, полному опасностей. Смерть сразила Норатона, и та же самая смерть могла встать между ними и племенем Эрскина. Они придерживались укрытий, жертвуя скоростью ради осторожности. Эрскин достал свое оружие из ремней и камней и приготовил его.

Их путешествию пришел конец, когда они обогнули огромное открытое поле. Чтобы воспользоваться укрытием, виднеющимся на его конце, нужно было свернуть далеко в сторону. Эрскин смело решил идти напрямик. Поскольку он спешил, Форс согласился с его решением, но был рад, что Люра бежала впереди, разведуя им дорогу. Трава и дикие злаки здесь были в пояс высотой и мешали бежать. Форс подумал о змеях, и как раз в это время Эрскин упал, попав ногой в незамеченную им нору кролика. Он быстро сел, морщась и растирая лодыжку. Горло у Форса перехватило. Из тени развалин к ним мчалась группа всадников, скача диким галопом, сверкая остриями пик. Горец бросился на Эрскина, и они откатились как раз вовремя, чтобы не быть проткнутыми пиками с железными наконечниками и избежать копыт. Форс с трудом мог поверить, что его кожа уцелела. Когда Форс встал с мечом в руке, Эрскин вырвался из его захвата.

— Самое подходящее оружие против всадников, — мрачно подумал он.