Матушки: Жены священников о жизни и о себе

– Ну, задают, конечно, и мне, и отцу Александру какие-то вопросы. Но я не могу сказать, что прямо уж так их мучают какие-то вероучительные проблемы, но время от времени вопросы о вере они задают.

– Вы довольны верой своих детей? Есть ощущение, что дети растут «твердые в вере православной»?

– Это такой деликатный вопрос, я даже не знаю, что на него ответить. Вы знаете, я не могу похвастаться, что мои дети в Православии столпы такие. Это процесс очень долгий. У них очень меняются состояния, дети бывают то такие, то такие, я не могу даже что-то однозначное ответить.

– Как формировалась среда общения ваших детей? Допустим, выбор школы? Было ли для вас важно, чтобы школа была православная, чтобы избежать конфликта «православные – неправославные» дети?

– У нас так вопрос не стоял – отдавать в православную или не в православную, как-то мы были единогласно склонны отдавать в школу обычную, государственную. И потом, время настолько изменилось, по сравнению с тем, какая ситуация была в школах, когда мы были маленькие и приходилось или скрывать, что ты верующий, или терпеть насмешки, или что-то там отстаивать, какие-то свои права. В нынешних школах такого и близко нет. Во всяком случае, в Машиной школьной жизни за 10 лет такого не было.

– Вы и не стремились создать вокруг детей православную среду сверстников?

– Нет.

– А такая проблема, что все дети в воскресенье спят, а мы должны почему-то вставать и куда-то идти или даже ехать?

– Все-таки дети, приходя в храм, тоже общаются, и у Маши с Петей здесь, в храме Новомучеников, есть свои друзья, знакомые, те, с кем они постоянно видятся, и это тоже для них стимул прийти на службу.

– А нецерковные друзья есть?

– Конечно, школьные. Но я считаю, что это совершенно нормально. То, что дети нецерковные, это совсем не значит, что они плохие, просто так сложились обстоятельства их жизни.

– Получается, что если у вас еще было ощущение раздвоенности миров: церковного и нецерковного, то у современных детей этого уже нет?

– Я думаю, что в значительной степени нет. Сейчас в школе за веру не притесняют никого. Мало того, очень часто встречаются верующие учителя. Маше вообще очень повезло в первом классе. В начальной школе ее первая учительница была женщиной явно верующей, и когда Маша пропускала школу по двунадесятым праздникам, в Великую субботу, в Великий четверг, – никто никогда ее не ругал. У Пети немножко другая ситуация, у него хоровая школа, там концертная деятельность очень активная, в общем, у них там своя жизнь, не важно – праздник или не праздник. Хотя и там, не могу сказать, чтобы уж зверствовали по поводу пропусков по праздникам.

– Вы следите за информационно-идеологическим наполнением жизни ваших детей? Подбор книг, журналов, что они смотрят по телевизору, какие фильмы?

– Слежу.

– А как вы это делаете?

– Я высказываю свое мнение о чем-то, но стараюсь не настаивать: «не смотри это» или «не делай то» – в такой жесткой форме, потому что если ребенку что-то хочется, он все равно это сделает.

– Телевизор ваши дети смотрят бесконтрольно?

– Какое-то время да, было такое, что они смотрели бесконтрольно – когда нас дома не было. Но потом он у нас сломался, в общем, как-то так все само сошло на нет. Но сейчас телевизор – не проблема. Может быть, в большей степени – Интернет, Контакт.

– Как с этим?

– Понятно, что когда ребенок чем-то увлекается, у него обязательно будет какой-то перебор, но пребывание в Контакте – это все-таки лучше, чем смотреть по телевизору какую-то

чушь вроде «Дома-2». Я вмешиваюсь постольку-поскольку, если уж слишком долго они висят в Интернете, а уроки не сделаны или еще что-то надо делать. А так, чтобы контролировать, с кем они общаются и как общаются, – я все-таки предпочитаю этого не делать.

– А со своей стороны вы вносите в их жизнь какие-то книги, фильмы, еще что-то?

– Да, бывает.

– Что, например?

– То, что мы сами любим и смотрим, то и дети наши смотрят. Но у нас в целом очень редко получается посмотреть какой-то фильм. Мы все очень любим Льюиса, «Хроники Нарнии», например. Был какое-то время бум «Гарри Поттера», мои дети очень любили смотреть эти фильмы. Честно говоря, мне и самой понравилось, особенно первая серия.

– Именно кино?

– Да. На книжки у меня времени не было, но кино я с удовольствием посмотрела, окунувшись в свое детство и представив себе, чего мне бы хотелось тогда (в моем детстве кино почти не было, а из книжек была обычная классика, причем даже больше дореволюционная, советской классики было довольно мало почему-то).

– Какие книги вы рекомендовали детям?

– У Маши в школе очень много внимания обращалось на русскую литературу, так как это была школа с гуманитарным уклоном. Ей просто

приходилось много читать русской литературы, поэтому тут и выбора не было. Сейчас она немножечко изменила круг чтения. Петя не особенно любит читать, в данный момент он очень увлечен футболом. Для него сейчас футбол – это все. И в компьютерной игре у него футбол. Он там может быть и тренером, и кем угодно. И в школе с ребятами при любой возможности играет. Если рисует, то в основном сцены из футбольных матчей, учит гимны сборных, поет их, подбирает на пианино.

– А как вы относитесь к компьютерным играм в принципе и к компьютерным играм в жизни вашего сына в частности?

– Конечно, я все-таки приглядываю, чтобы он не слишком уж погружался, но я не могу запретить ему играть, потому что прекрасно понимаю: это довольно интересно – играть в футбол и в реальной жизни, и в компьютере. Другое дело, если бы он играл вот в эти ужасные стрелялки, в убийства – это я однозначно запрещаю. Какое-то время ему даже кто-то давал что-то такое, но потом мы договорились, что он не будет в это играть, потому что это плохие игры.

– А как вы с ними находите общий язык, это строится на каком-то достигнутом авторитете в связи с укладом семьи или это иначе как-то реализуется?

– Я не могу это даже определить, у нас очень по-разному. Иногда мне удается с ним найти общий язык, иногда – полное непонимание, мягко говоря.

– Но вот непонимание чаще всего называют другим словом – непослушание. Как вы с непослушанием боретесь и есть ли какие-то ваши собственные средства?

– Очень по-разному. В какие-то моменты мне приходится проявлять власть, чтобы добиться чего-то.

– А как это делается?

– Просто очень настойчиво требую, чтобы он что-то сделал.

– А если он отказывается?

– Я требую еще и еще, пока он не делает, т. е. начинаю на него «напирать».

– А чисто физические рычаги влияния? Допустим, «не сделаешь это – денег не дам на неделю», что-то такое есть?

– Понимаете, мы деньги ему даем на еду и на дорогу.

– Не дать нельзя.

– Да.

– Ну, допустим, «не куплю велосипед». Или, например, «если хочешь новую компьютерную игру – сдай четверть на пятерки». Есть такие методы?

– Честно говоря, нет, хотя один раз такое было.

– А как вы считаете, это плохие методы – договорные отношения с детьми?

– Не очень хочется такими методами действовать. Мне кажется, что правильнее действовать убеждением и внушением, «ты понимаешь, что ты должен сделать то-то и то-то». Хотя иногда, конечно, крайние меры могут быть. Но сейчас я даже и не припомню, был ли у нас когда-нибудь такой «договор». Разве что по каким-то мелочам: пока до конца уроки не сделаешь – не будешь есть что-то вкусное. Вот такое иногда бывает.

– Вы готовитесь к грядущей полной самостоятельности своих детей? Вы думаете об этом, просчитываете какие-то ситуации? И что-нибудь вас пугает в этой перспективе? Допустим, приходит к вам сын или дочь и говорит что-нибудь такое, с чем вы не согласны, как бы вы вели себя в этой ситуации?

– Я пока не часто задумываюсь на эту тему, хотя иногда, конечно, думаю. Потому что Маша все же больше склонна к послушанию, а Петя еще в таком возрасте, когда немножко далековато от того, чтобы он пришел и сказал: все, мама, завтра я в этой школе не учусь. Еще не очень близко это время, мне так кажется. Хотя я осознаю, что в какой-то момент он должен принимать самостоятельные решения и я должна с этим считаться. Но я думаю, что все-таки не зря есть такой «официальный возраст» – 18 лет, к этому времени, думаю, родители в значительной степени должны ослабить свое давление. Здесь у меня есть пример – мама отца Александра, она мудрая женщина, и в свое время это разграничила, что наступает такой возраст, когда она может, конечно, высказать свое мнение, но он уже все решает сам.

– Кстати, о воспитательной «схеме»: бывает такое, что вы советуетесь с бабушками, де душками – как воспитывать своих детей?

– Мы как-то очень ревниво относимся к этому вопросу и с самого начала считали, что будем воспитывать своих детей самостоятельно.

– Когда дети – мальчик и девочка, как они ладят?

– По-разному ладят, очень по-разному. Когда они были совсем маленькими, конечно, играли вместе. Потом у Маши начался переходный возраст, а у Пети – школьный период, и на какое-то время у них в отношениях произошло охлаждение, что ли… Но тут все понятно: дети есть дети, у них может быть и какая-то взаимная ревность, Пете иногда кажется, что мы лучше к Маше относимся, Маше кажется, что лучше – к Пете. Это нормальные человеческие чувства подрастающего человека, который еще мало в чем разобрался. Хотя у них есть, конечно, взаимная привязанность. Для нас приоритет – мир между ними.

– Что нужно делать, чтобы дети друг друга любили?

– Много чего, я думаю, и конечно, отношения между родителями влияют на детей. И отношения родителей к детям. И что-то может быть еще наследственное, мне кажется.

– Какие семейные мероприятия у вас бывают – праздники или еще какие-то события? Традиции есть в семье, и какие?

– Конечно, есть празднование дней рождения и именин. В нашей семье повелось (не в семьях наших родителей, а именно в нашей семье), что мы поздравляем друг друга с днем рождения или с днем Ангела накануне. Накрываем стол скатертью праздничной, на стол ставим подарки, свечи зажигаем, готовим какое-то угощение. Желательно, чтобы все красиво было оформлено. Потом именинник входит в полутемную комнату, чтобы был освещен только стол, где лежат подарки, чтобы некая такая таинственность была.

– А подарки от каждого или совместные?

– Стараемся от каждого, это интереснее. По-разному бывает, но лучше, чтобы можно было побольше разворачивать. Поем «Многая лета», и именинник разворачивает подарки. Почему-то мои дети всегда этого очень ждут.

– А еще что бывает из «семейных мероприятий», скажем так?

– Прогулки вместе. Когда приезжаем в Изборск, мы очень любим вместе в лес ходить, большое удовольствие все получают. Праздники: Пасха, Рождество – всегда стол. Бывают столы и в более расширенном кругу, когда приезжают родители или сестра с семьей. Какие-то даты мы всегда стараемся праздновать.

– Традиции праздников сформировались именно в вашей семье, а не перешли по наследству от родителей?

– Например, в мои дни рождения, уже утром в день моего праздника мама всегда накрывала стол белой скатертью, ставила цветы, подарки. Я выходила из своей комнаты в нашу гостиную – и там всегда был такой нарядный стол. Я помню свое ощущение детства, и во многом поэтому сохранилась такая традиция. В детстве для меня это было очень сильным впечатлением.

– Какое место занимает в жизни семьи совместное переживание радостей и горестей?

– Честно говоря, у нас, может быть, таких очень больших испытаний и не было в семье. Вот первая, для меня во всяком случае, утрата – это кончина отца Феодосия. А у отца Александра – смерть его бабушки прямо у него на руках. Смерть ее тоже была для него очень значима. Он мне это рассказывает, и мы вместе это обсуждаем. Конечно, мы переживаем каждый свои чувства, но все-таки обсуждаем совместно.

– Бывают периоды подъемов и кризисов в истории семьи?

– Да, конечно. Нельзя сказать, что вся наша семейная жизнь ровная.

– У семейного кризиса могут быть и бытовые причины, которые приводят к психологическим перегрузкам. И как выходить из кризиса, если эти бытовые причины разрешить в данный момент нет никакой возможности? Какие у вас есть рецепты выхода из кризиса семейной жизни?

– Я не могу давать таких рецептов.

– Какие с вашей стороны могут быть действия, допустим?

– Было по-разному. Наверное, все-таки самое главное – в себе все время подогревать желание любить по-настоящему. Этим похвастаться, я не знаю, кто может, я не могу этим похвастаться. Но хотеть этого, действительно, нужно. Состояние влюбленности, которое переживается в первые моменты совместного существования – это самое сильное чувство, это такая вспышка, аванс на всю жизнь, это как рекламный ролик того, что могло бы быть, а потом начинается тернистый путь к тому, что должно бы быть.

– Обычно это приводит к полному разочарованию: ах, вот это не то, что могло бы быть, ну и до свидания. Как с этим бороться?

– Надо верить, что это может быть. И если даже не верить, то надеяться, ну хоть за что-нибудь уцепиться: или за веру, или за надежду, или за хотя бы какую-то элементарную привязанность к этому человеку и вообще к тому, чего ты хочешь.

– Как вы считаете, до каких пор следует любой ценой сохранять брак?

– До последних.

– Самая распространенная проблема брака – «нет любви», причем нет ее уже годы, и вот эта духовная тяжесть…

– Знаете, я думаю, что когда у людей нет любви уже годы – это как запущенная болезнь, этот момент надо ловить сразу за хвост.

– И что тогда делать?

– И что-то делать. Вот ты чувствуешь, что ничего нет: что делать?

– А что делать, действительно?

– Заставить себя захотеть. Христос сказал, что Царство Небесное силой берется, любовь – это, наверное, собственно это и есть. Просить и умалять, чтобы у тебя появилось хоть какое-то маленькое желание. Потому что иначе, когда человек чувствует, что любви нет, – ну нет, и не надо.

– Обычно, когда человек фиксирует этот момент, это бывает для него сильным поражением, меняющим жизнь, и это наоборот направляет жизнь в другое русло. Во всяком случае, меняет взгляды человека на жизнь.

– Вы знаете, на самом деле меня бесполезно об этом спрашивать. Я все равно не знаю никаких рецептов, я только знаю одно: семья, семейные отношения, я имею в виду в первую очередь отношения между мужем и женой – очень хрупкая реальность, это во-первых, и во-вторых, я думаю, что дьявол очень много трудится для того, чтобы разрушить этот хрупкий, маленький сосуд. Это надо иметь в виду, я думаю, это даже естественно: в какой-то момент испытывать самые, ну не то чтобы негативные, но абсолютно холодные чувства. Это нормально, без этого, наверно, не преодолеть какой-то барьер. Я думаю, что это большинству пар дается как определенная преграда, которую они должны преодолеть.

– А это преодолевать нужно самому в себе, наедине с собой или обсуждать совместно с супругом?

– И так и сяк: и обсуждать, и в себе. Но начинать лучше с себя.

– В этом плане православным семьям – им труднее или легче?

– Я думаю, что легче, конечно, легче. Должно быть легче, если эта семья – часть Церкви, если они ходят в храм и причащаются Святых Тайн, конечно, должно быть легче. Хотя, знаете, Святой Дух дышит, где хочет. Но я знаю только, что много семей распадаются, и, наверно, раньше семьи с такой легкостью не распадались, потому что бытовая сторона играла решающую роль и она как-то спасала браки в конечном счете. Худо-бедно, но спасала.

– Священническая семья имеет такую особенность – тут как ни крути, надо оставаться в браке. А вы знаете священнические семьи, которые несчастливы?

– Да. Я знаю такие семьи.

– Это влияет на священническое служение?

– Наверное, влияет. Мало того, я знаю семьи, которые распадаются, и трагически распадаются. Современный мир – он довольно свободный, и для священнических семей сейчас распад – это не так страшно, как это было при временах более консервативных.

– По канонам Церкви, если семья распадается, священник должен оставить священническое служение?

– Нет.

– Как вы думаете, в последнее время таких случаев стало больше, меньше или просто больше стали говорить об этом?

– Я не могу сказать, что их очень много, но все-таки они присутствуют.

– Это же большая трагедия.

– Любой распавшийся брак – трагедия.

– Тем не менее, мне кажется, для священника это во много раз трагичней и по смыслу, и по сути его жизни. Если священник несчастлив в браке, как это может влиять на него как на священника? Как на человека это влияет – можно себе предположить, а вот как это влияет на священника?