Помоги проекту - поделись книгой:
Грабеж в древности не отличался изысканностью, если и снимали одежду, то подчистую, догола. Нижнее белье тогда не носили. В Сибири в прошлых столетиях, отправляясь на ограбление, разбойники вынуждены были прихватывать с собой мешки. Для каких это целей? Чтобы складывать снятую одежду? Не угадали. Мешки… становились одеждой раздетых, им надо было его разорвать и просунуть туда голову и руки, а пространство между телом и мешковиной заполнить сено-соломой. Мосты всегда притягивали воров и грабителей, как на самих мостах обчищали, так и под ними. Мост — место опасное, экзистенциальное, тут не до рассуждений, а то бурный поток завершит дело. Под мостами можно было спасаться от непогоды, да и сейчас уйма людей живет под мостами в Париже и Нью-Йорке. Для многих французских клошаров мост — дом родной. Китайская и корейская поэзия обожает мосты и там свершается необычное: возвращается влюбленный юноша от девушки и дождь загоняет его под своды. Предавшись воспоминаниям, юноша засыпает. Вскакивает от дикой боли, оказывается проходившие под мостом мародеры посчитали его убитым и отрезали ножницами наследство, из которого в те времена изготовляли ценное лекарство.
И пятидесятых годах проживал в Иркутске неимоверный силач Саша Штоппель. Он мог одной рукой, схватив человека за рубаху, его поднять, детьми играл, подбрасывая, как акробат-жонглер тарелками. Но люди даже не могли представить, что жил он грабежами — на ангарском мосту. Проходил спокойно к одинокому прохожему, приподнимал его под мышки и аккуратно опускал за мостовые перила. Потом нежно так говорил: «Ну, как?», а затем снова ставил на мост и тщательно обшаривал ошарашенного — брал деньги, золото, ценные меховые шапки. Человек так пугался, что даже в милицию не обращался. «Влетел» Штоппель случайно. У него был кореш, ростом невелик, носил, как все маленькие, ботинки на высоких каблуках и шляпы с широкими полями. Хвастался успехами у дам, за что получил прозвище «Конь любви». При Саше был пятницей. Однажды, шествуя по месту работы, то есть ангарскому мосту, Саша ради хохмы опустил «Коня» за перила, но тот, не оробев от страха, стал выворачиваться и надо же, какая неудача — выпал из пальто и вместе с ботинками проследовал в ледяную байкальскую воду. Утонул, конечно. Нашли только шляпу, прибившуюся к берегу в районе Олонок. Штоппеля судили за неумышленное убийство и тут многие ограбленные, набравшись мужества, его опознали. А по мосту до сих пор боятся ходить в ночное время.
Мосты и любые переходы места страшные благодаря многому — темноте, подвешенности, транспорту и, естественно, благоприятные для грабежа. У людей уже заранее ноги подкашиваются, пиджаки сами снимаются, там легко и приятно все отдается. Обращения типа; «Есть ли у вас огонек?», «Дайте прикурить?», «Дружище, есть ли у тебя спички?», сами по себе ласковые, многих срывают с места и бросают в бег без оглядки. Вот какую быль-шутку рассказывают до сих пор в России. Одни говорят, что это было в Новосибирске, другие — что в Свердловске рядом с вокзалом, а третьи утверждают, что в длинном подземном переходе на станции метро «Динамо». Слушайте. Дама в песцовой шубке при переходе подбегает вечерком к увядающему молодцу и умилительно просит: «Позвольте, сударь, вам чегонашку показать?» Тот, смеясь, говорит: «Не знаю, что это такое, покажи». Она тут же распахивает шубку и, будучи оголенной, кажет ему свой сад Эдема. «Ха, ха, ха, ну и люди пошли», — молодец спускается в подземный переход со смехом в душе. Но на другом конце перехода, его вежливо останавливают два мордоворота и спрашивают: «Видели ли вы чегонашку?». Тот опять сквозь хохот говорит: «Видел, видел». «Если видел, то гони за просмотр пятисотенную. Сегодня бесплатно, — крепко беря в руки куртку, — не показывают. Гони, гони без раздумий, мы на работе, а то…» Грабеж дело личное, кто любит работать группой, а кто индивидуально, объектом обычно являются отдельные граждане, оказавшиеся в ночи, в опоздании, задержавшиеся на пьянках-гулянках и любовных похождениях. В России исчезли, кажется навсегда, семейные гуляния на набережных Амура, Ангары, по бульварам столицы, редко кто встречает своих знакомых и любимых в поздние часы. Все надеются на знаменитое «авось», а это слово прекрасная поддержка воровству и разбою.
Людей, которые прожили жизнь без ограбления, не встретишь, даже вождь мировой революции был раздет и вышвырнут из машины, как котенок. Лексикон и поведение грабителей также отражает прошедшие и настоящие времена. Посудите, при капитализме дореволюционном чувствуется мягкость при обращении грабителей. Тогда обращались к жертвам: «Дамочка, не торопитесь, освободитесь от денег и украшений». «Хорошо, вы свободны — удалитесь». «Пожалуйста, сами разденьтесь, мы отвернемся». «Большое спасибо». «Господин, позвольте вас раздеть?». «Спасибо».
Эпоха классовой борьбы и победа социализма огрубила отношения и резко изменила стиль обращения к терпилам: «Сука, снимай шмотки, а то сдеру вместе с кожей. Катись в морг побыстрее и не каркай».
«Эй, ты, фраер. Карманы наружу. Скидывай все. Что колеса (ботинки) зажилил, тоже снимай». Пинок в задницу.
«Давай, пижон, раскошеливайся. Да побыстрей, а то пойдешь гулять к праотцам. Гена, дай ему по морде».
Времена перестройки и перехода к рыночным отношениям внесли некоторую едва замеченную нервозность с легким оттенком пафоса во взаимоотношениях грабителя и жертвы. Играя газовым пистолетом: «Все, все в пакетик. Нательное белье оставьте себе. Кому нужно твое фуфло. Брысь».
«Чё, Чё? — не желаешь поделиться, так мы хотим. Деньги, куртку, корочки (ботинки). Коля, у него фиксы — рыжье, ломай». Человек харкает кровью. «Придушим». «Не надо, пусть канает».
«Господа и дамы. Вы должны нам помочь. Все, что есть ценное в вашей квартире, сложите в этот кожаный баул. Побыстрее, нам нельзя ждать. Мы, как видите, за консенсус в отношениях (Захлопывая баул). Живите счастливо. Спасибо».
Глава 17. СОВЕТУЮТ СКЕЛЕТЫ
За свою долгую историю человечество подметило в воровстве особенность: сказка, сколько вор не ворует, а расплаты не минует, часто не отражает реальность. Этой пословицей больше стращают, стремясь огородить желающих стать ворами от последствий. Но что ясно, как в светлый день, так это то, что воровство в храмах любых религий и конфессий, а также расхищение и тревоженье гробниц и мавзолеев, приводит уже в жизни вора-грабителя к тяжелым последствиям. Также использование «мавзолейных тем» не остается без последствий. Кощунствующий умирает такой смертью, которая не сравнима ни с какими муками ада, это же он наглядно видит и на своих близких и любимых людях — жена ни с того ни с сего сходит с ума, дети рождаются дебилами-даунятами, родители оставляют сей мир еще молодыми. Повествует молва, что главный осквернитель Православия, атеист-фанатик Емельян Ярославский при жизни гнил, источая страшное зловонье, смрад телесный. Те нелюди, кто срывали иконы и ими мостили тротуары, печки топил, использовал в качестве тары, жизнь закончили не в своей постели. Не сладко покидал мир взрыватель Храма Христа Спасителя в Москве Лазарь Каганович — во всеобщих плевках, презрении миллионов людей. Судьбы других осквернителей-разруши-телей мало кто и собирал, боясь самому оскверниться от обращения с этой тварью. Иногда все же всплывают необычные подробности. В Хабаровске в ресторане «Восток» в 70-х годах гардеробщик был, или, как там говорят «в гардеробе стоял» Вильгельм Гриффен-штейн. Все свободное время в шахматы играл сам с собой, отрабатывая ход конем. Выяснилось, что уход в «деревянного коня» был вызван тем, что в молодые годы, в 1929 году он, Вилли, проявляя революционную прыть, крест сорвал с трехэтажной лютеранской кирхи в в Марксштадте (Екатериненштадте), что на Волге, в области населенной немцами.
А те пропагандисты и агитаторы новой жизни, кто в Чернигове и его окрестностях в конце 20-х годов устраивал выставки покойников, будь то в храмах или по внешнему их периметру, первыми проследовали в топку крематориев.
Возьмите и на досуге совершите прогулку по центральным площадям сибирских городов — площадям Кирова и Декабристов в Иркутске, площади Ленина в Чите — там раньше кафедральные соборы стояли, ныне парки. Что-то не отдыхается в тех местах, кусты не растут, трава вянет и всегда холодом веет от земли. Когда в степной Are фрунзенцы нагло с лам срывали желтые одеяния, а сутрами, отпечатанными в монастырях Индии и Тибета, забивали… долины, варвары-атеисты всех оттенков не ведали, что ближайший ГУЛАГ станет их последним прибежищем жизни.
Любовь безмерная и людское почтение окружали жизнь муллы Иркутской мечети Шакира Закирова. Он спас каменное строение от уничтожения, утешал оскорбленных, сберегал народные татарские обычаи и всей жизнью противодействовал сатанинству, вещавшему с каждого угла. Жигжитжаб Доржиев, директор Агинского краеведческого музея, всю жизнь собирал крохи, оставшиеся от разгромленных и расхищенных ламаистских монастырей. Бог даровал этим подвижникам долгую жизнь, их квартиры не ведали замков, воры знали, что любой злой даже в мыслях порыв по отношению к ним повлечет за собой несчастье. Известный диссидент 60-х годов Петр Григоренко признался в книге «В подполье можно встретить только крыс…» в том, что в молодые военные годы изобрел особую систему взрывов, с помощью которые церковь в мгновение превращалась в груду щебня и пыли. Хотя и вернулся в церковь П.Г. Григоренко и покаялся… но умер-то на чужбине, в одиночестве, среди незнакомых людей.
Эх, разнесчастное ворьё, временами надо думать и знать свою профессиональную историю. Ведь в прошлых веках только храмы давали убежище ворам, преследуемым кровожадной толпой. Синтоистские храмы Японии, буддистские дацаны Монголии и Тувы, прочные стены Суздальских монастырей укрывали разбойную братву, смягчали ее сердце и приближали к Богу. Не забывайте, что после многократных отсидок с вами останется только одиночество — бабы исчезнут в объятиях других, уйдут как розовый туман, дети забудут вас в своих делах, друзья испарятся словно иней, и останется с вами, горемычными, только Церковь, которая примет вас, простит и отогреет черствую воровскую душу.
На Западе — в ^Европе и Америке, в Оффенбахе и Майнце, в Нью-Йорке и Лос-Анжелосе часто можно видеть в магазинах, открытых местечковыми выходцами из бывшего Союза, вперемешку с конфетами, копченой рыбой, водкой и икрой Православные иконы, похищенные в России. Идет торговля святым на виду у тех же христиан, но не завидуйте этим торгашам, за подобное пренебрежение и накопительство на разорении церкви ждет их злая участь, да такая, что предаваясь благополучию барышей, они не знают и не ведают. Уже и сейчас многие люди травятся ни с того ни с сего продуктами, купленными в этих лавках, а настоящее дома оказывается фальшивым.
«Равнодушие верующих — вещь гораздо более ужасная, чем тот факт, что существуют неверующие», — отмечал священник Александр Ельчанинов. Люди не замечают, что тревожа прах, глумясь над останками, они совершают кощунство, за которым последует возмездие. Посмотрите: все те, кто разорял гробницы фараонов, кто перерабатывал мумии в удобрения, внезапно поумирали неизвестно от чего. Коммунисты, племя кощунственное и низвергающее вековые устои и обычаи людей, взамен предложило еще более языческое — мавзолеи и замуровывания в стены выдающихся по крови и богохульству соратников. Они, позоря смерть, возвели над ней трибуны и ликовали с толпой в праздники своих не менее черных дат. Сейчас пришел им конец править народами и странами. На смену вылезли из их среды ваньки-встаньки, перевертыши, и давай хулить все прошлое без разбора и оценки. Дошла очередь до мавзолея, где покоится В.И. Ульянов, сын редкой Марии в истории, воспитавшей двух цареубийц. Прах кровавого вождя не надо тревожить, пусть он пребывает там во мраке и исследованиях. Кощунствовать не надо, мумия отомстит, даже если она плесенью покрывалась и ошпарена была. Наяву пример, о котором стоит поведать. Двадцать шестого ноября 1970 года в № 2818 «Русская мысль», издающаяся в Париже, опубликовала рассказ «Смута новейшего времени или удивительные похождения Вани Чмотанова». В нем идет повествование о герое «до неприличия похожем на молодого Владимира Ульянова», который будучи профессиональным вором, похитил дорогой, нетленный образ. Целая серия смешных и грустных приключений приводит к тому, что на место исчезнувшего в краже вождя в саркофаг кладут вора Ваню Чмотанова. Такая честь для воровства?
Автором этого произведения был Николай Константинович Боков. Что произошло с писателем после публикации: разошелся с первой женой-композитором Софьей Асгатовной Губайдулиной, со второй тоже, его ребенок с детства стал инвалидом. Несчастья за несчастьями. Ныне автор — монах, замаливает грехи, живя в гротах под Парижем, пишет редкие письма друзьям только о Боге. Николая Бокова многие знают в русских храмах Франции, Бельгии, Германии….
Воры, совет и назидание: воруйте, но только не в храмах, не оскверняйте кладбища и монастыри, не кощунствуйте и не глумитесь над прахом, ибо он отражение смерти, которая всегда зло и ужас. Смерть — всегда победа дьявола, временная, но все же победа, и своим воровством в богоугодных заведениях, вы, воры, помогаете аду.
Глава 18. КИПЯЩИЕ МОЗГИ
Рано, очень рано человечество стало использовать отравляющие вещества для уничтожения противника и воровства. Римские войны могли забыть меч, но никогда — керамическую фляжку с уксусом, который добавляли в питье, дабы не быть отравленным. И тогда травили все, что могли — ручьи, колодцы, провиант, фураж. Яды были как растительно-животного происхождения — от растений-дурманов, змей-гадов, трупных разложений, а также минералов. Некоторые виды ядов, типа повсеместно произрастающей белены, валяются прямо под ногами. И сейчас говорят о человеке с алогичным поведением, мол, «белены объелся» или взбеленился. Люди, дети, животные травились десятками, умирая в страшных конвульсиях. Наиболее распространенным является трупный яд, взятый из разлагающихся останков кошки. Уже с тысячелетие одуряют алкоголем, добавляя в водку медный купорос, табачок — это так загибает мозги, что очухиванье занимает недели. Даже в гостеприимной Руси все были начеку, предпочитали у незнакомых не гулеванить. Женщины, те вообще повсеместно могли пить только в утай, осторожно покинув гостей и чуток на донышке, пригубив в чулане, чтоб никто не видел. Это было разумно, — кто доставит домой загулявшего муженька, как не жена. Тогда обворовывали похищали деньги, одежду и угоняли лошадей обычно на постоялых дворах и трактирах у тех, кто напивался «вдрызг». Были воры, которые давали обет — не пить водки и пива, а особенно медовухи, обладающей способностью ум держать ясным, а ноги недвижимыми. Они-то, внедрившись в среду пьяни, ее обчищали. Правда, повсеместно в России было принято ограбленных пьяных при морозах, валяющихся на снегу или в слякоти, не бросать, а доставлять в полицейский участок или в ближайший теплый дом. Вернее в хлев или по-сибирски в стайку, и там укладывали для теплоты к хрюшкам, или телочкам, бочком, бочком. Ежели уж и попадали выпивохи в дома, то их бросали в угол за печку на лохмотья, где он трезвел в обществе собак, кошек, мышей и прочей живности. Еще недавно, до революции, считалось верхом бескультурья заговаривать пьяным с женщиной на улице, без спроса можно было подходить к тем, кто в сетках открыто носил водку. Эти дамы считались бездомно-безхозными и легкодоступными.
Иметь дело с ядами всегда было опасно и для тех, кто их использует, и кому они предназначены, ибо тонкого химического анализа тогда не существовало — действие ядов пробовали на кошках, крысах, соседских собаках. Яды, получаемые от трупного разложения, использовали не всегда, они дурно пахнут, надо было удалить запах, примешать к другой отраве и т. д. Бывало, травили незнающих, добавляя ядовитые части животных, так чукотские шаманы травили недругов медвежьей печенью, на Руси некоторыми видами поганок и мухоморов, а так же желчью животных. Всегда надо было смотреть в оба, иногда незаметно перед употреблением… угостить кошку или, к ужасу отравителей, предложить покушать их детям.
Массовые отравления начались в нашем веке и были связаны с развитием промышленности, которой требовались различные технические виды спирта, а сельскому хозяйству — пестициды и гербициды. Внесла свой вклад в отравление и парфюмерия, ведь раньше большинство народа не пользовались одеколонами, лосьонами и туалетной водой. Люди стали пить технический спирт, всякие растворы и приобщаться, как любят говорить англичане, к большинству. Введение сухого закона Государственной Думой в 1914 году толкнуло и уже впоследствии не смогло остановить «тягу» граждан к политурам, гомырам и всевозможным красителям. Воры всегда шли в авангарде отравителей, подсыпая, подслащая, горча пищу и напитки. Технический спирт вначале добывали, выцеживая баки танков, простреливая или просверливая цистерны. Отраву собирали множеством способов и самым распространенным было махровое полотенце, опущенное в емкость. Потом, как на портомойных мостах, выжимали в ведра, грелки, кирзовые сапоги.
Почему воров-отравителей называют химиками? Это связано с тем, что они вышли из среды осужденных, направленных на стройки народного хозяйства, а тогда, в 60-е годы, — это были объекты химической индустрии. Это воровство процветает на просторах СНГ, где принято при встрече угощать выпивкой и закуской. Многие же любят по давней привычке задарма поесть и попить, а некоторые так и жизнь проживали. На Западе и в Америке такой обычай отсутствует, с ваших рук пищу не будут вкушать. Там в школах и семье учат правилам гигиены, где предпочитают исключать любые соприкосновения.
Раньше много воров отравителей гибло, тогда существовало поверье, что к ядам, если их регулярно принимать малыми дозами, можно привыкнуть. Начинали выпивать, и шло не привыкание, а накопление ядов. Воры умирали мучительно, перед этим лысели, покрывались струпьями, размягчались кости, бесчисленные язвы краснели на теле и рос, как у Наполеона, вздуваясь, живот. Сейчас воры поумнели, над собой «не химичат».
К чести воров-химиков, они не ставят задачу отправить человека в преисподнюю, а только охмурить на время. Для этой цели прекрасно подходит снотворное, которое добавляют в питие. Незаметно при дружеской беседе в купе, салоне автобуса, или на скамейке в парке дают выпить страждущему заряженный напиток, предпочитают водчонку, до которой многие, если не большинство, охочи. У заснувшего изымают ценности. Почти все воры данного профиля по происхождению иностранцы — турки-месхетинцы, азербайджанцы, казахи, к ним уже добавились китайцы и уйгуры из провинции Синьцзян. Воры-профессионалы данную братию люто ненавидят, они не только нарушают старинные воровские обычаи, но и позорят ремесло.
Мир полон трагикомедий. Отвалив хороший куш в придачу к билету, вор-химик Нурсултан Жунисбаев получил место в купе на двоих. Напротив сидел отрешенный господин восточной наружности. На приветствие Нурсултана он кивнул и у него ёкнуло под сердцем, лучше не придумаешь, богаче клиента ему не предложит даже сам египетский фараон. Недавно вышел из зоны Жунисбаев, но уже успел прибыльно поработать на участке Владивосток-Хабаровск, съездил к шахтерам в Чегдомын, прогулялся пароходом к рыбакам в Николаевск-на-Амуре. Были у него не только деньги, от северокорейских лесозаготовителей подцепил он и золотишко. Несколько дней он баловался в японской гостинице «Саппоро» в Хабаровске тем, что пропускал через пальцы песок, а потом его удачно сплавил ювелирам. Мечты были таковы — прощупать Забайкалье и Сибирь, а потом на родину, в город Иссык. Товарищ по купе или гусь по-воровско-му, все больше и больше нравился Нурсултану, казалось, что они давно знакомы, что их что-то роднит. Надо было приступать, утром поезд будет в Чите, там он растворится, а сейчас приближается ночь. Жунисбаев предложил соседу прогуляться в ресторан. Тот согласился и уже за столиком представился раввином из Горы Кальвария, несуществующем ныне местечке под Варшавой. Съездил по приглашению в Еврейскую автономию к друзьям-писателям. Смеясь, рассказывал, как его приятели работают в пустоту, выпуская газету на идиш для самих себя, так как евреев в области нет и читателей тоже. Волнами радости омылось сердце Жунисбаева, никогда ему не попадался такой вежливый и богатый спутник. Прикинь, раввин: на пальце золотое кольцо с бриллиантом и все это вскоре перекочует к нему. Вечерело, над тайгой разорвано плыла дымка от речных костров. Перед сном Нурсултан разлил заряженное вино, раввин не стал отказываться, поблагодарил и в свою очередь угостил попутчика плиткой шоколада. Они чокнулись. Похвалив вино, раввин спокойно стал готовиться ко сну, чинно расстегивая пуговицы, а Нурсултан, как увядающий стебель, съежился и медленно провалился в подушку.
Рассвет для Жунисбаева был страшен. Он ничего не соображал — мозги клокотали, кипели и бурлили. Он застонал: «Дедушка, жид, спаси меня, не покидай, смотри мозги текут по лицу, зеньки вылетают. Дедушка, не выдавай меня ментам, дедушка».
На перроне читинского вокзала дежурный милиционер взял в охапку Нурсултана и поволок его в отделение, а вещи за ним понесла проводница. Найдя в чемодане «справку об освобождении», милиционер срочно сообщил: «Товарищ начальник, задержан вор-химик Жунисбаев. Данные, сходятся с теми, которые мы получили из Амазара». Затем он обратился к попутчику по купе: «Пожалуйста, ваши документы». Улыбкой заискрилось лицо сотрудника: «Вольф Мес-синг, приветствуем вас в Чите. Афиши уже давно по всему городу. Мы завтра всей семьей идем на ваши «Передачи мыслей на расстояние». Понятно, благодаря вам пойман опаснейший вор-химик. Вы его мысли прочитали. Вот это да. Ура! Чудеса! Жунисбаева в КПЗ. Разрешите вас, товарищ Мессинг, проводить до гостиницы. Она тут не далече, почти рядом». Милиционер резво прихватил чемодан-реквизит и повел мага и чародея в город.
Глава 19. ПОЗЫВЫ ЧЕРНЕНКО
Люди рациональные и изобретательные говорят о том, что использовать можно все, и при этом ссылаются на то, как визг убиваемых свиней на Чикагских скотобойнях преобразуется в заводские гудки. Воры также утверждают, что продать (сплавить) можно все, только знать, кому и когда и в подтверждение рассказывают не байки, а имевшие место случаи продажи, да и притом по большому блату.
В хрущевские и брежневские времена некий Ладис-лав Потапов, насмешник, жуир и пройдоха, торговал в тайне храпом Леонида Ильича, смехом и кузькиными матерями Никиты, посапыванием в трубку Иосифа, кашлем Суслова, туалетными позывами с ветерком-вихрем Константина Устиновича Черненко и только уж очень доверенным покупателям продавался зубной скрежет Юрия Андропова. Цены на такую продукцию колебались в зависимости от политического момента и региона Союза — Черненко шел везде прекрасно, Андропов котировался среди диссидентов, Кавказ наслаждался Сталиным, Прибалтика — Сусловым, Молдавия и Украина — Хрущевым и Брежневым. Средняя Азия и Сибирь брали оптом, без разбора.
Сибирские воры в недавние времена рухлядь — шкуры ценных зверей, предварительно продымив и растянув, продавали евреям — барахольщикам в Иркутске, а те в свою очередь пушнину свозили в Каинск, который был центром меховой торговли в Сибири. С удовольствием покупали краденный мех китайцы, так как в их чиновничьем костюме должна, в зависимости от ранга, присутствовать соболиная, лисья и тигриная отделка.
Воры Европы саранчой слетались в Ханау, небольшой городок в окрестностях Франкфурта-на-Майне, он тогда, как и сейчас, был центром ювелирной промышленности, там снятые с граждан украшения переделывались в новые. Имевшие золотишко разговаривали особым языком, встречаясь в пивных, там изделия показывали, раскрывая портсигары и наклоняя глиняные пивные кружки, тут же договаривались о ценах. Воровство — явление без границ и, если есть спрос, то будет и предложение. Расстояния тут не помеха, еще в прошлом веке ворованные мамонтовые бивни, минуя слоновый рынок в Якутске, оказывались в Эрбахе — центре мировой переработки слоновой и мамонтовой кости (бивней). Уже в те времена в Сеуле корейцы умели бивни «разворачивать» и из сердцевины готовить ценное лекарство. Мир настолько един, перемешивая прошлое с настоящим, что иногда просто невозможно представить; пока атеисты спорили, предприимчивые грузины подчистую вымели немецкие баронские кладбища Прибалтики, переместив и перелицевав надгробья для своих близких родственников.
Сбыт краденого — основа воровского промысла, это и в пословице отмечено: «не вор — вор, а передатчик — вор», «не тот вор, кто крадет, а тот вор, что концы хоронит». Как не учи и не советуй, многие молодые, пренебрегая опытом стариков-воров, утянув вещь, прямиком бегут на барахолки и в комиссионные магазины. Им не терпится ладони грошами погреть, а получают… срок отсидки. Старейшее правило воровского бытия: любая утащенная вещь должна отлежаться, а потом, через надежных, незамаранных посредников переместиться к тем, кому она нужна. Еще Тор-стейн Веблен — чудак-социолог — подметил, что люди покупают вещи, потому что они дорогие. Значительная часть публики вживается в приобретенную ценность и себя без нее чувствуют потерянными. Они приобретут, спрячут и будут показывать только себе и про себя радоваться, что они и только они обладают такой вещью.
Уже забыли о том, что раньше утащенный предмет, одежда, украшения, шали и т. д., перелицовывались, перевязывались, то есть менялось их лицо — пришивались новые пуговицы, внешняя сторона становилась наружной, менялся фасон пальто, шапок, часто вещь перекрашивалась. Не узнаешь. Но бывало и так приобреталась на барахолке вещь и потом, дома, разглядев, узнавал свою родную, снятую бандитами ночью.
Сбытчики краденного люди опасные, многие из них находятся в контакте с милицией, частенько выступают стукачами и наводчиками. Правило другое, утащив в одном городе, сбудь в другом, как можно дальше.
Жил-поживал в городе Омске на набережной Иртыша известный от Урала до Находки скупщик медалей, золотых монет, ювелирных украшений Беня Найдорф, может и сейчас проживает под другой фамилией, он их также часто менял, как жен и любовниц. О том, кто такой Беня, все знали, но никто ни разу его не поймал, он к обыскам привык, как к чаепитию. Прямо по пятам бегали сыщики, даже сами пробовали продать, а при обысках, перевернув все комнаты, найти не могли. Хитер, хитер был и есть господин Найдорф. Вся суть в том, что они работали тандемом — под его квартирой жил другой скупщик, тайный друг. Никто и никогда его с ним не видел, встречались они в других городах в тайных местах. В квартире Найдорфа было несколько вентиляционных решеток — отверстий и нижеэтажный приятель… пылесосом вытягивал ценности. Вот вам, воры, пример смекалистости. Скупщики краденного и уголовные кодексы знают о том, что они получают большие сроки, чем воры-практики. Их деятельность — барометр воровской активности, биржа спроса и предложения.
Везде нужна находчивость, и я поведаю о ней. Группа армян, в прошлом рэимигрантов из Бомбея, насытившись жизнью вблизи Арарата, решили уехать в Америку. Тогда с валютой за рубеж не пускали, а они располагали несколькими сотнями тысяч долларов. Как вывезти их из СССР? Обратились они к человеку умнейшему, жителю бывшей немецкой колонии в Грузии Екатериненфельд, ставшей городом Болнисис (не путать, как это часто бывает, с Тбилиси) Левану Беридзе. Он нашел простой выход — посоветовал переписать номера всех купюр, пригласил свидетелей американцев, номера пересняли на всякий пожарный случай на ролик. Затем купюры сожгли. Уже в Америке эти доллары снова напечатали. Немцы в этом случае говорят «кайн проблем». Семья Беридзе уже несколько поколений живет не столько скупкой краденного, сколько советами по выходу из критических денежных ситуаций. «Успокойся, поседи, подумаем, решим — эти глаголы вдохнули жизнь в сотни потерянных душ».
Глава 20. КУЛИНАРНЫЙ МАЗОХИЗМ
После двух, трех месяцев тюрьмы, когда организм начнет входить в стадию истощения, появятся первые признаки жора — неодолимого желания есть, есть и еще раз все есть без разбора. Жор — явление не только физиологическое, но и психическое, стоит поддаться ему, и незаметно станешь чертом, а то и пидором, ибо тобой будет управлять пища, приступишь к лизанию шлюмок, подбирать объедки с оцинкованного стола, глотать сперму блатных. Зоновские столы в клубах-столовых такие же, как оцинкованные столы в моргах и паталогоанатомических отделениях, также покрытые оцинкованной жестью и выступающими то здесь, то там ржавыми гвоздями. Как спастись от жора? Перво-наперво научиться изгонять из сознания мысли о еде, не придавать им значения. Это легко сказать, но трудно сделать. Советуем приступать к еде спокойно, не набрасываться, ежели есть время, всё как можно дольше прожевывать. В карцерах и ШИЗО, где пищу дают через день, надо хлеб скатать в мягкие шарики и их растирать языком, как можно дольше, глотая со слюнями, кипяток сразу не пить, а тепло алюминиевой кружки передать ладоням рук, прислонить емкость к груди, завернуть в робу, подышать паром через нос и только тогда глотками пригублять. Если у тебя завелось сальце и чесночок — не есть с хлебом, а маленькими ломтиками всасывать, как конфеты. Так почаще брать в промзону кусочки сала и в течение рабочего дня посасывать спокойно, не торопясь и не одаривая желающих полакомиться. Только тогда научившись, будешь хладнокровно участвовать в соревнованиях языком — кулинарном мазохизме.
Свободное время в тюрьме — это тоже вид наказания и не каждый умеет его проводить с толком, в нужных полезных беседах, теплом общении. Ведь говорить по-настоящему многие научаются только в заключении, в воровстве даже бытует присказка — «не годится к краже вор, ни дурак на разговор». Так что вступать в гвалт-базар — насущная потребность воровства. Беседы обычно распределяются в следующей последовательности: при сытости, поспав, начинают сексуальные разговоры о женщинах и блядях с пидорами впридачу, болтают о воровстве, толкуют о своих семьях, ежели они есть, вспоминают общих друзей и географию проживания. Хвалят свои родные места, потерянную работу, удачи. Только наступает голомор — разговор переключается на еду, кто, что, когда, где и как вкусно ел. О рецептах приготовления и пище ведутся нескончаемые споры и тут-то вор просто обязан быть подготовлен на полную катушку. Поэтому мы отцедили перечень блюд любимых воровством прошлых лет. Беседа о них в период кулинарного мазохизма (истязания себя и окружающих) наполняла камеры ароматом жаренного, вводила в иллюзию присутствия блюд, взбудораживала души и возникало желание воровское — «на крепкий сук точи топор, на брань умей давать отпор». Советуем задолго до зоны, на свободе, вкусить следующие блюда, опробованные знатоками, победившими в спорах. Приводим потому, что не удосужились до сих пор издать «воровскую кулинарию», где собрали бы все наикалорийнейшее и питательное для людей рискованной (чем не космической?) профессии. Ведь чтобы умело воровать, надо сытно желудок набивать, ибо тогда успех обеспечен, когда «всякий подьячий — любит принос горячий». Вот далеко не полный перечень блюд, рекомендованный воровской братии гурманами — едоками. Из холодных:
Супы и бульоны:
Поделиться книгой: