Роковая партия (сборник)

Затем в стене (общей с квартирой Воропаева В.П., в том месте, где имелось заколоченное фанерой и заклеенное обоями слуховое окно) без особого труда был сделан пролом. С обратной стороны стены, то есть в квартире старшего кассира, на этом месте висела известная картина П.А. Брюллова «Пейзаж с рекой», к счастью для владельца, не заинтересовавшая жуликов.

Далее воры, как уже описывалось выше, разобрали общую стенку камина и оказались в одном из помещений банка.

Используя имеющиеся ключи, шайка бандитов похитила денежные ценности и беспрепятственно скрылась. По прошествии нескольких часов господин Бельский А.Н. сумел избавиться от веревок и незамедлительно явился в полицейский участок на Соборной площади.

Руководство «Азовско-Донского Российского Торгово-Промышленного банка» просит вкладчиков не беспокоиться, поскольку все ценности застрахованы. В настоящий момент подсчитывается ущерб.

Кроме того, финансовый совет официально оповещает, что в случае получения полезных сведений о преступниках банк выплатит вознаграждение в 10 000 рублей золотом.

Полиция от разъяснений отказалась, ссылаясь на тайну следствия. Тем не менее детали этого происшествия уже известны каждому обывателю».

– Надо же, десять тысяч – моя зарплата за четыре года, если по теперешнему, по восьмому разряду считать, – удивленно взмахнул руками уже немолодой начальник сыска.

– Да, вознаграждение и впрямь солидное. Только вы, Поляничко, опять не о том думаете. Возьмите газетку да поезжайте к Ардашеву. Может, заинтересуется адвокат да, глядишь, и протянет дружескую руку помощи. Не мне, Ефим Андреевич, а именно вам. Если, конечно, в отставку хотите уйти как полагается, с шестым разрядом. А то ведь, не ровен час, и я совсем иного рода представление на вас могу его высокопревосходительству отписать. Так что ступайте, – указал рукой на дверь Фен-Раевский.

– Воля ваша – сказала мамаша, – обреченно выдохнул Поляничко и, сгорбившись сильнее обычного, скрылся за дверью.

От полицейского управления до дома, где жил присяжный поверенный, ходьбы было не более пятнадцати минут. Всего-то спуститься по белокаменным ступенькам соборной лестницы, а дальше вниз по асфальтовой дорожке бульвара, мимо «Московской кондитерской» Челядинова, аптеки Ивана Байгера и Михайловского ремесленного училища. Ардашев жил несколько ниже по Николаевскому проспекту в недавно купленном доме стиля модерн.

Поляничко дернул за язычок звонка, внизу послышались шаги, и стеклянная входная дверь отворилась. На пороге стояла девица лет двадцати, аккуратно уложенные волосы, правильные черты лица и открытый доброжелательный взгляд производили приятное впечатление на любого, впервые переступившего порог дома адвоката. Белоснежный фартук выдавал в ней прислугу. Так случилось, что для начальника сыскного отделения это был первый визит в усадьбу Ардашева. Окинув прелестное создание с головы до ног, Ефим Андреевич, казалось, почти прикоснулся к щеке девушки своими жесткими, никакому фиксатуару не поддающимися усами и еле слышно произнес:

– Милая, сообщи Климу Пантелеевичу, что старик Поляничко к нему на чай пришел. Да извинись, что без приглашения, зато, скажи, со своим сахарком пожаловал.

Не привыкшая к такому фамильярному обращению, барышня вспыхнула ярким пламенем фотогеновой лампы, не зная, что ответить и как с этим неучтивым старикашкой себя вести. Но господь выручил. В дверях показался сам обладатель дома.

– Дорогой Ефим Андреевич, какими судьбами! Проходите же скорее! Не думал не гадал, что уважите меня визитом. Что ж ты, Варвара, застыла как вкопанная. Помоги, пожалуйста, гостю раздеться. Пройдемте в кабинет, я вас прекраснейшей наливочкой угощу. Ее великолепно супруга моя, Вероника Альбертовна, готовит. С ней, к сожалению, познакомить вас не имею возможности. Уехала третьего дня на воды, здоровье подправить, – искренне обрадовавшись гостю, весело проговорил адвокат.

Оставаясь верным себе, Поляничко внимательно изучал обстановку комнаты, пытаясь по мелочам сложить мозаику полного представления об обладателе шикарного английского кабинета. Все пространство от пола до потолка занимали книги. Их было много и на разных, в основном неведомых полицейскому чину, языках. Увидев знакомый синий корешок памятного еще с гимназической поры русско-французского словаря, Поляничко обрадовался, тут же снял толстый фолиант с полки и с многозначительным видом спросил:

– Ну-с, наверное, французские романы на сон грядущий почитываем? А мне вот все некогда. Я за последние десять лет ничего, кроме «Вестника полиции», и не открывал.

– Любовные романы Вероника Альбертовна предпочитает. А я вот адепт французской философии позапрошлого века: Дидро, Монтескье, Жан-Жак Руссо – мои первые учителя. Знаете, в свое время я понял, что по-настоящему овладел французским, в тот момент, когда незаметно для себя стал получать удовольствие от чтения великих мыслителей в подлиннике. Да, кстати, мне почему-то до сих пор не доставили первый номер «Вестника полиции», а пора бы. Обещали, что с этого года его украсят цветными иллюстрациями. А вы уже получили январский номер?

Поляничко понял, что сел в лужу. Полицейский журнал он не открывал последние два года, это уж точно. И кто тянул его за язык? Но Ефим Андреевич не был бы лучшим сыщиком губернии, если бы не нашелся.

– Вы не беспокойтесь. Мы уж, ежели вам надобно, так всегда с радостью подарим.

Вступительная часть беседы закончилась дегустацией вишневой наливки под желтый, «прослезившийся» голландский сыр. И Ефим Андреевич перешел к описанию главной цели визита, предварительно ознакомив присяжного поверенного с газетной статьей.

– Конечно, дельце занятное. Да, жаль, я не имел возможности все самостоятельно осмотреть, – сокрушался адвокат, – а без этого трудно будет разобраться в деталях.

– Не беспокойтесь, я приготовил вам фотографические карточки с места преступления, а также протоколы опросов. – Начальник сыскного отделения открыл принесенный с собой желтый несессер, вытащил целую пачку фотографий, небольшую стопку исписанных листов и продолжил рассказ: – Со слов директора банка, грабителей было четверо, то ли черкесы, то ли чеченцы. По-русски говорили плохо. Ворвались, первым делом связали хозяина, потом отнесли его в столовую, забрали ключи от хранилища, кляп в рот засунули, а дальше в точности, как написано у газетчиков. Вот же племя вездесущее! Надо же, все вынюхали! Не иначе как кто-то из моих подопечных наболтал за тридцать сребреников, – начинал серчать полицейский. – Истопник– даргинец, который камины и печи во всем доме отапливал, нами уже арестован. Но толку мало. Молчит мерзавец. По-нашему еле-еле понимает. Настоящий абрек. Но с ним тоже загвоздочка вышла: в момент ограбления он, как мы выяснили, молился в городской мечети. Да и потерпевший среди нападавших его не опознал. А старший кассир человек женатый, на вид серьезный, но в банке работает не так давно. Приехал сюда пару лет назад из Риги. Алиби имеет полное: когда воры у него дома орудовали, он с женой и дочерью смотрел в «Биоскопе» новую фильму – «Любовь Клеопатры». Вот и билеты нам представил. К тому же многие его в фойе синематографа видели. А вот, Клим Пантелеевич, посмотрите снимки: это как раз и есть брешь в деревянной стене из квартиры Бельского в меблированные комнаты Воропаева, вот этой пеньковой веревкой ему ноги как раз и скрутили; а на втором снимке показан шпагат, им головорезы руки директору связали, сразу, как ворвались. Далее снимок картины Брюллова – вид, как полагается, с двух плоскостей. Ну и, наконец, пролом в каминной нише. Последние три карточки – само хранилище в разных ракурсах.

– А что это за гвоздик на веревке болтается? – поинтересовался адвокат, разглядывая один из фотоснимков.

– А шут его знает, прицепился случайно, такой кавардак был в квартире – все вверх дном! – взмахнул руками Поляничко.

Адвокат внимательно подвергал рассмотрению фотографии, потом углубился в чтение протоколов опроса потерпевших и арестованного истопника. Закончил. С удовольствием пригубил из хрустальной рюмочки наливку, закусил кусочком желтого сыра и, не сводя глаз с полицейского чиновника, вполголоса проронил:

– Знаете, Ефим Андреевич, у меня в этом банке имелся вклад, как раз в десять тысяч рублей золотом. Не могли бы вы протелефонировать в сие кредитное учреждение, с тем, чтобы они мой счет удвоили, в точном соответствии с имевшими место обещаниями?

– Потешаться над стариком изволите, Клим Пантелеевич. А если серьезно адресуетесь, то соблаговолите пояснить ваши соображения, – обиженным тоном проронил Поляничко.

– Хорошо. Следуя показаниям потерпевшего, как только преступники ворвались в квартиру, они первым делом связали ему руки и ноги, забрали ключи от хранилища, засунули кляп в рот и отнесли «страдальца» в столовую. Руки ему связали именно этим шпагатом, который, благодаря привязанному и забитому в раму с одной стороны гвоздику, удерживал на стене пейзаж Брюллова. Где-то там и второй собрат валяется. След от него виден и на оборотной стороне картины. А если вы его вставите обратно в отверстие, то, уверяю вас, он зайдет туда как родной. Значит, чтобы сразу связать именно этим шпагатом руки хозяину дома, грабителям прежде было надобно проломить стену, потом снять с обратной стороны картину, оторвать от нее веревку и только потом связать ею руки жертве. Согласитесь, странная последовательность. А другой, насколько я понимаю, веревки в комнате не нашлось, кроме той, что ему спутали ноги. Директор упустил лишь одну мелочь, которая и стала для него роковой, – следовало либо не трогать картину, либо найти другой кусок бечевы… или изменить в показаниях очередность действий грабителей. А теперь его собственные слова обернулись против него самого.

Поляничко нервно стучал пальцами по краю стола, на скулах заходили желваки, гость часто моргал и не находил себе места.

– Получается, что уважаемый господин Бельский – мошенник, инсценировавший ограбление собственного банка? – наконец выдавил из себя сыщик.

– Именно так. Только банк-то не его. Он – всего-навсего директор. Могу предположить, что ревизия покажет недостачу, а сама инсценировка кражи была нужна только для того, чтобы скрыть ранее сделанные им хищения. Преступление тщательно планировалось. Сказка о горцах понадобилась для того, чтобы пустить вас по ложному следу. Так, собственно, и случилось – вы арестовали невиновного истопника. Хотя, конечно, могли бы заподозрить и старшего кассира. Алиби его тоже с изъянами: синематограф находится в двух минутах ходьбы от банка и снимаемых им комнат. За время сеанса можно было незаметно выйти, тем же путем проникнуть вначале к соседу, затем ограбить банк и вернуться на сеанс. Тогда ему необходимо было бы обязательно скрыть свое лицо. А Бельский говорит, что нападавшие лиц не скрывали. Поэтому версию с Воропаевым я отмел сразу.

– Да, Клим Пантелеевич, опять я потерпел полнейший афронт. Позволю откланяться, надобно скорее начальство обрадовать. А насчет банка не беспокойтесь. Купцы свое слово всегда сдержат – Алафузовы тем паче.

Суетливо одевшись, Поляничко попрощался с адвокатом и вышел на улицу. Весна возвращала городу тепло, громкие стаи перелетных птиц и непролазную грязь. Ефим Андреевич вдохнул полной грудью свежий мартовский, немного прохладный воздух и неторопливо направился в обратный путь. За ним, подгоняемые легким южным ветром, плыли по синему небу огромные, как глыбы мрамора, облака.

Серый монах

Яркое весеннее солнце, лишенное тепла за долгие зимние месяцы, вновь набирало силу, отражаясь в окнах ставропольских обывателей и витринах дорогих магазинов Воронцовской улицы. «Ювелирный салон» Ицхака Ароновича Лейба, несмотря на удобное для торговли время, посетителей не принимал.

В слабо освещенном торговом зале, на диване и частью на стульях, расположились: сам хозяин заведения, его управляющий – Петр Иванович Абрикосов, молодая приказчица – Ольга Капелька и помощник начальника сыскной полиции Антон Филаретович Каширин с двумя нижними чинами. В углу комнаты, не вмешиваясь в ход расследования, с отрешенным видом, на старом венском стуле, сидел присяжный поверенный Ардашев и от нечего делать разглядывал на потолке паутину. Атмосфера была накалена до предела.

Тридцатипятилетний Антон Филаретович Каширин, замещающий внезапно захворавшего Поляничко, сразу понесся с места в карьер.

– Итак, господин Абрикосов, при каких обстоятельствах вы обнаружили пропажу поступивших вчера ювелирных изделий? – стараясь придать голосу начальственную надменность, постукивая папиросой о коробку «Явы», полицейский в который раз задавал один и тот же вопрос управляющему.

– Как я вам уже объяснял, утром, ровно в восемь я открыл магазин и прошел к витринному столу. В его запертом отделении хранились полученные вчера от курьера с московского поезда ювелирные изделия, заказанные нашими клиентами. Ящик с коробкой валялись на полу. Каких-либо следов взлома наружных дверей не было. Содержимое сейфа осталось нетронутым. В этом вы легко можете убедиться самостоятельно, замок – на подоконнике.

– Это я уже слышал. Вы мне поясните, почему вы не убрали ценности в сейф, как того требует порядок? – не унимался Каширин.

– Я позволю вмешаться, – встав со стула, проговорил хозяин заведения. Видите ли, господин полицейский, лишь я один знаю код, да и ключ от сейфа только у меня. Каждый раз после закрытия мы убираем в него все драгоценности. Так поступили и на этот раз. Но поезд с курьером пришел около девяти часов вечера, когда меня в магазине уже не было, поэтому Петру Ивановичу ничего не оставалось, как положить товар в ящик стола и замкнуть. Слава богу, содержимое сейфа осталось в целости и сохранности. Все-таки немцы умеют изготавливать надежную технику. Да и на случай кражи или пожара мы застрахованы в Южно-российском товариществе «Братьев Астоцких».

– Кто, позволю поинтересоваться, кроме вас, уважаемый Ицхак Аронович, имел ключ от входной двери? – выпустив в потолок струю ароматного дыма, допытывался сыщик.

– Только Петр Иванович.

– Ну, вот что, господа. Давайте поставим все точки над i. Если снаружи проникнуть никто не мог, а управляющий был последним, кто покинул торговый зал, и первым, вошедшим в него утром, то, к величайшему моему сожалению, я вынужден провести обыск в квартире господина Абрикосова. Ведь именно он является единственным подозреваемым по этому делу, ну и затем, как говорит полицмейстер, я предъявлю corpus delicti[3], – потирая руки в предчувствии скорой развязки, закончил Антон Филаретович.

– А может, не стоит так спешить? Мне, например, до сих пор непонятно: кто, кроме приказчицы, управляющего и хозяина магазина, мог знать о прибытии курьера с дорогостоящей посылкой? – откуда-то из полумрака донесся спокойный голос Ардашева.

– Я только что сам хотел задать этот вопрос. И вообще, на каком основании вы здесь находитесь? Начальник мой, добрая душа, все вам прощает. А я эти штучки, адвокатские, терпеть не собираюсь. Слава богу, тут пока еще не судебное заседание, – горячился сыщик.

– Господин Ардашев пришел по моей просьбе. Поскольку потерпевшей стороной в этом деле являюсь я, то позвольте мне решать, кому в моем магазине надлежит находиться, уважаемый господин полицейский, – возмутился Лейб. – Что же касательно вашего вопроса, то все наши заказчики были оповещены, что именно сегодня они могут получить желаемые изделия. А их было пятеро: госпожа Дробязина ждала перстень с зеленым брильянтом от фирмы «Бушерон»; господин Завадовский, преподаватель здешней гимназии, заказал золотую брошь в виде паука от Картье; настоятель Евдокиевской церкви, что на Ташле, – серебряный крест с лазуритами; городская управа – золотую цепь от Тиффани для подарка нашему достопочтенному садовнику Новаку к его шестидесятилетию. Ну и, наконец, офицер Самурского пехотного полка, штабс-капитан Мазаев, собирался приобрести два обручальных кольца для него и моей служащей. Увы, Оленька, вынужден раскрыть секрет вашей будущей помолвки раньше времени, – извинительным тоном обратился к подчиненной хозяин магазина.

– Значит, все эти люди должны сегодня прийти за покупками? А кто не придет, тот и есть злоумышленник? – размышлял вслух Каширин. – Тогда так, обыск на квартире Абрикосова временно отменяется. Всех попрошу остаться здесь, и давайте дождемся ваших визитеров, кроме, естественно, батюшки и представителя городской управы, кои вне подозрений. – Полицейский подошел к массивной входной двери и открыл ее вставленным изнутри ключом.

– Скажите, господа, а что за люк на потолке? – указывая концом трости, поинтересовался Клим Пантелеевич.

– На этот вопрос, господин присяжный поверенный, даже не стоит отвечать, – снова напрашивался на грубость полицейский. – Вам, должно быть, видно, что крышка люка вся заплетена паутиной, стало быть, через нее никто не мог забраться, – торжествуя победу, сыскарь выдавил из себя улыбку, скорее напоминающую гримасу.

– И все-таки я хотел бы получить ответ, – настаивал Ардашев, не обращая внимания на грубость чиновника.

– Конечно, Клим Пантелеевич. Там действительно лаз на чердак. Но мы его не замыкаем. А зачем? Ведь все хранится в сейфе, да и высота приличная – потолки в семь аршин, – оправдывался управляющий.

Звон дверного колокольчика возвестил о первом посетителе – им оказалась Вероника Дробязина. Не лишенная привлекательности, супруга начальника акцизного управления несколько расстроилась услышанным, но, несмотря на деланое возмущение, была детально опрошена Кашириным, после чего ей пришлось дожидаться остальных покупателей, коротая время в непринужденной беседе с Климом Пантелеевичем.

– Вы в самом деле решили приобрести перстень с зеленым брильянтом? – изумленно вскинув брови, осведомился Ардашев.

– Да, а почему вас это так удивляет? – мило улыбнулась Вероника.

– Просто настоящий зеленый брильянт – редкость. В среднем, он в сто раз дороже, чем обычный бесцветный камень такого же размера.

– Но мой перстень стоит немногим более шестисот рублей, – смутилась дама.

– Тогда все понятно. Знаете, лет пять назад было сделано открытие: алмазы, обожженные одновременно с солями радия, приобретают зеленый оттенок. Другими словами, это обычный бесцветный алмаз, который искусственным путем превращен в зеленый камень. Но лично я не рекомендовал бы вам носить такое украшение, – Ардашев поднял валявшиеся на полу слегка увядшие листики какого-то растения и положил их в носовой платок. – Видите ли, после такой процедуры камень остается радиоактивным, то есть воздействует на организм человека невидимыми, но часто смертельными лучами, что может привести к появлению так называемой болезни рака кожи. Само явление радиоактивности еще слабо изучено. Мне кажется, что вы абсолютно ничего не потеряли. Как говорят предприимчивые американские биржевые маклеры – «if you buy nothing, you will never loose» – «если вы ничего не приобрели, то вы ничего и не потеряли», – поигрывая костяным набалдашником трости, закончил Клим Пантелеевич.

– Скорей бы появился следующий заказчик, а то, не ровен час, господин адвокат вам всю клиентуру распугает, – ехидно заметил полицейский начальник.

Издалека, от самой Соборной горы донесся звук колокола, не большого, а среднего, в который звонят по будничным дням. В унисон ему трелью заговорил входной колокольчик, и на пороге появился довольно высокий, худой человек лет сорока пяти, с видимой лысиной, явно близорукий, хотя и без очков. Им оказался местный учитель Алоиз Викентьевич Завадовский.

Заместитель начальника сыскной полиции довольно быстро допросил преподавателя и, разочарованный, стал с нетерпением теребить тоненькую, продернутую сквозь петлю жилета, золотую цепочку часов.

– Сдается мне, что каталожная брошь «Золотой паук» – неплохой образец настоящего Dolomedes? Говорят, они водятся в горных озерах Персии, – рассматривая каталог Картье, обратился Ардашев к Завадовскому.

– Вы почти правы. В самом деле, этот паук относится к роду Dolomedes, только он точная копия чрезвычайно редкого вида – так называемой «серебрянки». Это замечательный и самый редкий в мире паук, проводит на дне большую часть жизни. Весной он уходит под воду и натягивает там между растениями горизонтальную сеть из паутины с очень мелкими ячейками. Удивительный образчик сложного творения природы! Как и все пауки, он дышит воздухом, но находится под водой – обрадованный возможности поговорить, учитель встал со стула и принялся расхаживать по комнате, – представляете, поднимаясь к самой поверхности воды, это существо выбрасывает наружу брюшко, покрытое не смачивающими волосками. Между ними набирается воздух, который паук, в виде удерживаемого ногами пузырька, утаскивает на глубину и стряхивает под своей сетью. Та не дает пузырькам всплывать и после таких многократных рейсов выгибается колоколом величиной с наперсток, подпираемая изнутри воздушной камерой. Паук прячется в нее, недоступный для большинства врагов, тут же откладывает яйца, выводит молодь и зимует. Колокола живущих порознь самца и самки соединяются друг с другом мостиком из паутины.

– А в вашей коллекции есть такой экземпляр? – полюбопытствовал адвокат.

– К сожалению, нет. Но поскольку данная особь необычайно красива, то ювелиру достаточно просто скопировать его. Используя драгоценные камни, можно добиться поразительного сходства с оригиналом. В моей коллекции имеется около десяти тысяч видов, включая не только живых или мумифицированных, но и разного рода сувениров, сделанных с таким потрясающим сходством, что их легко принять за настоящих. Но ювелирное воссоздание этого – самого необыкновенного образца поражает воображение красотой линий, изяществом форм и тонкой техникой исполнения. Я так надеялся приобрести его! Если бы не эта кража! Тем более что количество экземпляров ограничено, и возможно мне уже просто не удастся получить этот замечательный вид, пусть он и не настоящий, а всего лишь золотая побрякушка, – огорченно закончил энтомолог.

– Насколько я понимаю, вы разбираетесь не только в тех десяти тысячах, которые уже находятся в вашей коллекции, но и в других? Их, если мне не изменяет память, насчитывается что-то около тридцати тысяч? – доставая маленькую прозрачную конфетку любимого монпансье, уточнил присяжный поверенный.

– На сегодняшний день известно 29 876 видов. А вообще-то, уважаемый Клим Пантелеевич, я давно не встречал такого интересного собеседника, как вы. Недаром про вас говорят, что вы знаете больше, чем Брокгауз и Ефрон вместе взятые, – польщенный неподдельным интересом к своему увлечению, щедро раздаривал лилейные речи Алоиз Викентьевич.

– Это уж вы, несомненно, правы, уважаемый господин учитель. Лучше было бы достопочтенному адвокату заняться преподаванием, нежели нас, полицейских, уму-разуму учить. А то что ни речь, то – как говорит мой начальник – «шедевр адвокатской элоквенции». Вот и сейчас, можно подумать, что мы без него с этим делом не справимся. Оно, конечно, без мудреных заграничных речей да небывальщин всяких нам с околоточным надзирателем и приставом четвертого участка никак не обойтись. Да только эти заумные выступления, слава богу, недолго выслушивать придется. Вот подождите, явится наш последний гость, тогда все и прояснится, – опять встрял в чужой разговор сыщик. Его блуждающий и нетерпеливый взгляд гулял по комнате и все чаще задерживался на служащей магазина, которая уже не скрывала своего беспокойства.

Дверь зазвенела снова. Статный молодой военный сначала немного растерялся, увидев Ольгу с незнакомыми людьми, затем направился к управляющему, тихо осведомился о заказе, как вдруг был грубо оборван: «Я заместитель начальника сыскной полиции. У меня есть к вам, господин офицер, несколько вопросов», – торжественно выговорил Каширин.

Допрос занял около получаса. По завершении беседы растерянное лицо Антона Филаретовича говорило о том, что и этот покупатель, как и предыдущие, имел стопроцентное алиби. Что делать дальше, сыщик не знал.

– Да. Что-то, господин Ардашев, никак не вытанцовывается эта вариация – «кто не придет, тот и вор». Не получается! – раздосадованный полицейский подскочил со стула и нервно заходил по комнате аршинными шагами.

– К сожалению, вынужден уточнить, что именно вы пришли к такому изначально неверному выводу. Я просто не стал мешать ходу вашего расследования. И все-таки позвольте мне проверить свою версию этого происшествия, – ясно оценивая свое превосходство над неучтивым чиновником, невозмутимо произнес адвокат.

– Ну-ну. Пробуйте, только не очень долго, а то нам еще на обыск к господину Абрикосову наведаться надобно, – нехотя согласился первый помощник знаменитого Ефима Андреевича Поляничко.

– Господин Лейб, – повернулся адвокат в сторону владельца магазина, – я попрошу оказать небольшую услугу: мне понадобится пустая коробка и лестница.

В считаные минуты деревянная стремянка оказалась в середине торгового зала. Клим Пантелеевич проворно забрался под самый потолок, аккуратно накрыл пустой коробкой от украшений притаившегося огромного паука, быстро надвинул крышку и передал «узника» управляющему. Затем адвокат ненадолго исчез в темном чердачном проеме, но спустя четверть часа уже спускался вниз по скрипучим перекладинам лестницы.

– Ну и каковы результаты исследования пустого и пыльного пространства? – неумело язвил полицейский.

Чуть помедлив, Ардашев, как фокусник, начал извлекать из карманов и выкладывать на стол поочередно: перстень с зеленым брильянтом, пару обручальных колец, массивную золотую цепь, православный крест с лазуритами и футляр неправильной формы, выполненный в виде паутины.

В комнате воцарилась немая сцена, достойная финала пьесы гоголевского «Ревизора».

– Так, значит, вы нашли пропажу? – хозяин салона в изумлении отшатнулся назад, всплескивая руками.

– Почти. Только вот одной занятной вещицы здесь нет. Но если вас не устроит живой паук вместо золотого, тогда обратитесь к господину Завадовскому, он, надеюсь, вернет вам пропавшую брошь, – учтиво объяснил присяжный поверенный.

– Слышал я, уважаемый Клим Пантелеевич, что в свободное время вы сочиняете литературные опусы, но вот в каком жанре практикуетесь, не знал. Зато теперь вижу – фантастика и есть ваше истинное призвание, – усмехнулся энтомолог.

– А какие, к примеру, имеются доказательства? – встрепенулся начинающий «оживать» полицейский.

– Видите ли, с самого начала я был удивлен, увидев на потолке необычную для здешних мест паутину, напоминающую по своему рисунку чашку на блюдце, с характерной зигзагообразной нитью, проходящей вертикально через центр конструкции. Так плетет свою сеть только «серый монах», обитающий в Африке. Мне приходилось видеть его в Тунисе. Он обитает рядом с кроссандрой тропической – популярным у нас домашним цветком. Сок листьев этого растения необходим пауку для выработки клейкой массы, из которой и состоит паутина. Этот неутомимый «ткач» может сплести сеть всего за пару часов. Поэтому преступнику, после ограбления салона, достаточно было лишь натереть листьями крышку люка и выпустить «трудягу» на потолок. Утром плотная паутина отведет всякие подозрения от этого способа проникновения в магазин. Несколько листков я обнаружил прямо на полу – адвокат достал из кармана носовой платок, раскрыл его и выложил на стол уже мертвые, но еще зеленые листья, – таким образом, заморский паук мог оказаться в помещении только искусственным путем. Кроме господина Завадовского, других любителей этих «милейших» созданий в нашей губернии нет. Да и кроссандру, с оборванными листками, вы наверняка обнаружите на одном из подоконников его квартиры.

– Так как же все-таки удалось проникнуть в магазин? – невольно вырвалось у госпожи Дробязиной.

– Окно на чердаке было давно разбито. Подняться наверх по пожарной лестнице труда не составило. В торговый зал грабитель спустился с помощью веревочной лестницы, которую впоследствии бросил как ненужную улику. Да только протискиваясь в окно, господин учитель слегка зацепился подкладкой сюртука за гвоздь, торчащий из оконной рамы, и оставил нам едва заметный кусочек материи. – Клим Пантелеевич вытащил из нагрудного кармана микроскопический лоскуток и протянул Каширину.

Полицейский сорвался с места, бесцеремонно стащил с преподавателя форменный пиджак и, обнаружив место порыва, радостно воскликнул:

– Вот это и есть настоящее corpus delicti.

– Все же я никак не возьму в толк – зачем надо было выбрасывать остальные драгоценности? – недоумевал Абрикосов.

– Это для вас, Петр Иванович, все похищенные предметы имеют ценность. А для коллекционера – всего лишь бесполезные побрякушки и дополнительные улики, – приоткрыв последнюю завесу тайны, Ардашев устало направился к выходу. Затем внезапно остановился, повернулся лицом к постаревшему за считаные минуты учителю и добавил: – Мне искренне жаль вас, Завадовский, но кто знает, какое новое преступление вы могли бы изобрести? К тому же из-за вас мог пострадать совершенно невиновный человек.

Уже на следующее утро газета «Северный Кавказ» напечатала сенсационную статью под заголовком «Серый монах» – о коварном злодее, выдававшем себя за скромного учителя естествознания. Полицию поздравляли с блестяще проведенным расследованием.

Свидание с ангелом

На Барятинской прогремел выстрел. Он раздался неожиданно, как раскат летнего грома, и безудержно покатился вниз с горы до самой Крестовоздвиженской церкви, а там, слившись воедино со звуком колокола, белокрылой чайкой взмыл в небесную даль, словно чья-то душа вырвалась наконец на волю и навсегда растворилась в голубом пространстве южного неба. Прохожие останавливались, крестились и усердно молились: при первом ударе за умерших, при втором – за самоубийц, а третий – за всех православных христиан. Шел двадцатый день Великого поста.

…Незнакомец потянул на себя круглую металлическую ручку, успевшие поржаветь за зиму петли протяжно заскрипели. «Чистый фа-диез минор», – подумал он и аккуратно прикрыл за собой высокую кованую калитку…

– Убили! Убили! – кричал выскочивший из особняка с колоннами мужичок. На его крик прибежал дворник и, усердно раздувая щеки, начал дуть в свисток, и через мгновенье ему уже вторила узнаваемая трель полицейского нейзильберового свистка. Народ стекался к известному в городе особняку. Лучше его был только губернаторский дом на Николаевском проспекте. Но и тот и другой – братья, оба с кариатидами. За это сходство его высокопревосходительство генерал-губернатор даже в суд на хозяина подал, да проиграл. Что поделаешь, новые времена настали – губернатор независимому суду не указ. Так изящные каменные фигуры на месте и остались.

Во дворе большого дома работал полицейский фотограф, то снимая, то набрасывая на голову накидку из черной ткани. Судебный врач ждал своей очереди. Ждали судебного следователя.

Под цветущим деревом абрикоса, на широкой скамье с узорчатой спинкой сидел покойник. Отброшенная выстрелом голова была откинута назад, глаза широко раскрыты и устремлены вверх. В виске зияла дыра. Правая рука плетью свисала вниз, левая покорно лежала на колене. Свежая кровь, на три аршина разбрызганная вокруг, источала терпкий, как запах ладана, дух.

Начальник сыскной полиции внимательно слушал бледного юношу, в то время как заместитель, согласно циркуляру, составлял протокол.

– Я зашел, а потом выстрел, смотрю, Яков Спиридонович на лавочке сидит, точно как сейчас. Я сразу не понял, в чем дело. Подошел поближе, разглядел, а потом со страху в дом… Там уже Демьян всполошился, выскочил, увидел хозяина мертвого и давай на помощь звать. Вот и все, – дрожащим голосом объяснял молодой человек.

– А скажи-ка мне, любезный, блокнотик-то этот так и лежал на лавочке? – слегка прищурив левый глаз, выспрашивал Поляничко.