Повторный брак

Семен много еще чего мог рассказать из личного опыта о том, какие положительные эмоции дают любовные отношения, уж с этим у него проблем не было, но пришлось отказаться от этой мысли. Сергей очень бы удивился, если бы доктор стал делиться с ним эпизодами из своей частной жизни.

А вот разговор с Машей затянулся, и они почти забыли о времени. Они говорили о психологии, о медицине, о сверхчувственном восприятии мира, о такой забытой категории нравственности, как сострадание. Прощаясь, они оба отчетливо осознавали, что на этом их беседа еще не закончилась. Им было что рассказать друг другу. И Семен, чувствуя, что понравился ей, набрался смелости и предложил Маше встретиться где-нибудь в кафе, в любой ближайший день на этой неделе. Им надо было подробно обсудить ситуацию, в которой оказалась ее подруга, а ему нужно еще кое-что уточнить. Ведь только она как ближайшая подруга и умная женщина может подметить и почувствовать настроение Анны и помочь ей психологически. Маша легко согласилась и не медля назначила встречу на следующий день недалеко от своего дома.

Когда за Семеном закрылась дверь, Маша подпрыгнула на месте и закружилась по комнате, натыкаясь на стулья.

— Что с тобой? На тебя так подействовал конфиденциальный разговор с экстрасенсом? — смеясь, спросил Сергей. Он тоже заметно приободрился — что значит беседа с опытным и знающим специалистом!

— У меня с ним завтра свидание! Мы встречаемся в кофейне и как следует поговорим, а потом будет видно, что делать дальше. Ребята, а как вы думаете, он женат? А сколько ему лет, а? Вы видели, как он на меня все время смотрел?

— Анна! — дурашливо закричал Сергей. — Ты меня спасла от этой легкомысленнейшей из женщин, которая в недалеком будущем превратилась бы в распутную жену. И обязательно наставила бы мне рога в первые же дни после свадьбы. Ты посмотри — не успела она оплакать наш разрыв, как уже бежит на свидание к другому. Притом к первому встречному, который переступил порог моего дома. А если бы пришел сантехник? А за ним электрик? А после них почтальон? Ты представляешь, сколько опасностей подстерегало бы наш брак? Да я не успевал бы разгонять эту жадную свору любовников, которые окружали бы мою неверную жену плотной толпой!

— Он не сантехник, а знаменитый экстрасенс. Не какой-нибудь там шарлатан, а настоящий экстрасенс! — горячо возражала Маша.

Аня стояла в дверном проеме и тихо смеялась. Машка была в своем репертуаре. Появился новый претендент на роль принца, и она уже готова поверить в свою мечту и бежать за ним на край света. Правда, этот претендент — приличный и солидный мужчина. Притом молод и хорош собой. Пока что изъянов в нем видно не было. Хотя кто его знает — может, у него семеро по лавкам и каждого надо одеть, обуть и накормить. А если на прокорме еще и бывшие жены? Тоже семь штук?

— Машуня, ты сразу так не увлекайся, — рассудительно сказала она. — Вдруг он многоженец?

— Не похоже, у него вид незамордованный. И весь такой… с иголочки, ухоженный, следит за собой. Ой, как мне нравятся такие мужчины! — лицо у Марии расплывалось в улыбке, она сияла от радости.

— Но ты нам звони после каждого свидания с ним, все ли у тебя в порядке. Вдруг он чару какую-нибудь на тебя напустит, все-таки человек с такими незаурядными способностями. Кстати, — отвлеклась она, — я читала, что мужчины, которые придают особое внимание своему внешнему виду, как правило, жуткие эгоисты. Среди них попадаются и драчуны. Правда, к нашему Лодкину это вряд ли относится. У него лицо доброе, глаза внимательные. А ухоженный — хорошо зарабатывает, почему же не потратиться на себя, любимого?

— Все уже обсудили? Что-то в этот раз у вас вариантов маловато. Вероятно, из-за скудости информации о новом увлечении Марии. Ой, девчонки, я с вами не могу, — приговаривал Сергей, подавая Маше шубку. — Может, тебя до метро проводить? А то в состоянии эйфории ты еще не в ту сторону свернешь.

— Проводить!.. Аня! А как ты думаешь, сколько ему лет? Кольца обручального у него нет, я сразу посмотрела.

— Он его в коридоре в карман спрятал. Предчувствуя вашу нечаянную встречу, — с серьезным выражением лица сказал Сергей, подавая Маше перчатки.

— Правда, что ли? Ты что, видел? — подозрительно посмотрела на него Маша. И облегченно рассмеялась, когда углядела на его лице плохо скрытую усмешку. — А-а, мстишь мне за легкомыслие и неверность, — поняла она.

— Да идите уже скорее, сколько можно собираться! — стала подгонять их Анна. — А то тебе еще от метро домой в темноте идти. Уже скоро эти выйдут.

— Кто еще «эти»? — удивилась Мария.

— Бандиты, кто еще? Они как раз по ночам выходят.

— Ой, Сереженька, пошли скорее, — забеспокоилась Маша. Потом посмотрела на часы и успокоилась: — «Этим» еще не время выходить. Всего-то семь часов. У них смена после двенадцати начинается.

— Пойдем, распутница, — грозным голосом прорычал Сергей. — Жди меня, Аня, через десять минут. Начинай отсчет времени.

Когда за ними захлопнулась дверь и в квартире стало тихо, Анна подошла к большому зеркалу, прислонилась лбом к холодному стеклу и тихо заплакала. Она пыталась держать себя в руках, но ей было страшно. Пока что она не замечала никаких перемен к худшему в своем состоянии, но уж больно напугал ее Лодкин в своем кабинете-«пещере». И еще — все плохие изменения подкрадываются незаметно. Вроде бы их нет и нет, а потом… Она всхлипнула: вот и промчалась первая неделя из отпущенного ей полугодия. И с Сергеем время летит так быстро. «Вот так всегда, когда ты счастлива, то не замечаешь, как быстро бегут дни…»

Аня вытерла слезы и отправилась мыть чашки. Она хотела до прихода Сергея нырнуть в постель и провести остаток зимнего вечера так, чтобы потом было о чем вспомнить, когда они уже не смогут заниматься любовью.

Сергей вернулся через одиннадцать минут.

— Прости, дорогая, запоздал. Машка не отпускала, никак не могла с темы замечательного экстрасенса Лодкина съехать.

— Много она в экстрасенсорике понимает! — снисходительно заметила Анна.

— Да она все больше о докторе Лодкине щебетала. Достала меня расспросами, давно ли я его знаю, из какой он семьи и почему у него такое необычное имя. Откуда, скажите на милость, мне это знать? Но она даже и не слушает. Говорит, что человека с именем Семен встретила впервые. Теперь это для нее знаковое имя. Нет, с ней не соскучишься…

Аня приложила палец к губам, и Сергей все понял.

— Молчу, молчу… — закивал он, быстро сбрасывая с себя одежду.

— Готовность номер один! — воскликнула Аня.

— Бегу! — отозвался Сергей и бросился в ее объятия. Кровать жалобно скрипнула и зашаталась.

— Перегрузка, — прокомментировал он и принялся нежно целовать Анну.

Глава 14

Любовь как она есть

Семен еще издали увидел гирлянды маленьких фонариков, которые украшали витрину «Шоколадницы». В просторном зале с утра было малолюдно. Новогодние праздники остались позади. И сейчас за столиками сидело всего несколько парочек да четверо мужчин в деловых костюмах вполголоса обсуждали свои дела, прихлебывая из маленьких чашечек кофе. Аромат свежесваренного кофе и корицы приятно щекотал ноздри, и Семен уже предвкушал райское наслаждение. Он изучил весь ассортимент пирожных, выставленных в круглой витрине в зале, а потом поднялся на второй этаж, на антресольку, откуда хорошо просматривалась входная дверь. Он с нетерпением поглядывал вниз и делал вид, что увлечен чтением еженедельника «Большой город», прихваченного со стенда у входной двери.

Семен немного нервничал. А вдруг Маша почувствовала фальшь в его вчерашних словах? Хотя вроде бы никаких проколов он не допустил, старался говорить как человек мало того, что сведущий, но еще и наделенный неким даром. Хотя, конечно, иногда его заносило и он начинал вещать чересчур пафосно. Но это уже было свойство его натуры. Еще с университетской скамьи самое обычное событие он старался расцветить и приукрасить, рассказать о нем в таком возвышенном стиле, что девушки-однокурсницы посмеивались. С годами стремление к несколько приподнятому стилю даже усилилось, но ведь без этого не было бы и его романов.

Сейчас ему не терпелось рассказать Маше, что он писатель, хотелось дать ей что-то почитать из своих книг. А вдруг ей не понравится? Она же филолог и к чтению его произведений отнесется как профессионал. Еще раскритикует, а он расстроится. Хотя ее критика могла бы быть для него интересной.

Маша появилась ровно в назначенное время. Остановилась у двери, оглядывая зал первого этажа. Семен быстро сбежал с лестницы ей навстречу. Он поцеловал девушку в прохладную и румяную с мороза щеку так уверенно, как будто они старые друзья.

Маша мило улыбнулась.

— Мы с вами, Семен Борисович, знакомы меньше суток, а у меня такое ощущение, что я вас знаю сто лет.

— А вы мне снились, снились в прекрасных снах, и наконец я вас увидел наяву, — проявил галантность Семен и помог ей снять шубку, аккуратно стряхнув снег. Маша стянула вязаную шапочку, и блестящие пышные волосы рассыпались по плечам. Семен залюбовался на ее свежее румяное личико. Казалось, она приехала с дачи, где провела никак не меньше месяца, а не живет в этом загазованном городе, где все начинают чахнуть уже с середины осени.

Он немного успокоился и обрел уверенность. Маша смотрела на него доверчиво, глаза ее весело блестели. По всему было видно, что она рада его видеть. Но вдруг выражение ее лица изменилось, как будто она что-то вспомнила, стало серьезным и сосредоточенным.

— Семен Борисович, я вчера хотела у вас спросить, а можно ли разговаривать с Анной о ее состоянии? Не вредно ли ей это? А то я прямо не знаю как быть. И вообще, это действительно настолько серьезно?

— Во-первых, Машенька, просто Семен. Зачем нам с вами лишний официоз? Мы же сейчас не на работе. А во-вторых, конечно, лишний раз напоминать не стоит, но и делать вид, что все в порядке, тоже нельзя. Относитесь к ней как прежде. Ситуация серьезная, но, надеюсь, поправимая.

— Вы знаете, у нас ведь с ней такая странная история произошла… В последнее время, когда я собралась выходить замуж за ее мужа, ой, как это по-дурацки звучит, если не знать всей предыстории… Так вот, в последний год мы с ней встречались реже. И между нами, естественно, возникла натянутость. Но теперь все так резко переменилось, у нас опять очень теплые и доверительные отношения. Мы же с ней с детства дружим, я ее так люблю. У меня никогда не было подруги ближе. Представляю, как ей сейчас тяжело… А дальше что? Я к тому, что хотела у вас узнать — надо ли ее развлекать, вытаскивать куда-нибудь или это ей вредно? — Мария приготовила эти два вопроса дома, чтобы не стушеваться и не забыть, зачем они встречаются с этим милым доктором. А то мало ли, еще подумает, что она примчалась только ради него…

— Не вредно, — солидно кивнул Семен, входя в роль многоопытного эскулапа. — Вытаскивать Анну можно, только не стоит ее переутомлять. Все в пределах разумного. Главное, не переусердствовать в развлечениях. — Семен постарался построить фразы таким образом, чтобы в них был хотя бы намек на профессионализм. Сказать просто: «Ходите куда хотите и наслаждайтесь жизнью» ему казалось слишком примитивным для специалиста такого уровня.

Семен незаметно постарался перевести разговор со стрессового состояния Анны на другую тему:

— Расскажите мне, Машенька, куда вы обычно ходите, что делаете по выходным, какие у вас интересы.

Маша, не переставая удивлять его своей непосредственностью и открытостью, начала рассказывать о своих увлечениях. Оказывается, она умеет кататься на горных лыжах и знает в окрестностях Москвы все более-менее достойные внимания горки и подъемники. Летом любит кататься на велосипеде и сейчас страшно скучает по нему. И то и другое очень помогает избавляться от стресса.

— У такого юного создания может быть стресс? — удивился Семен.

— Да, может, к сожалению… Ведь я работаю на двух работах. Основная — в Институте этнологии, занимаюсь русским свадебным фольклором. Пока государство финансировало экспедиции, мы ездили в глубинку, копили материал. Собрали бесценные записи. И чтобы наши усилия не пропали даром, создали свой фольклорный ансамбль. У нас в ансамбле такие певуньи! Теперь задумали составить энциклопедию или справочник о свадебных обрядах славян. Но с некоторых пор в финансовом плане нам перекрыли кислород, надежда оставалась только на грант. А в этом году мы его, к огромному сожалению, не получили. Но кандидатскую диссертацию я все-таки успела защитить, — невинно похвасталась она.

— А вторая работа? Такая же веселая?

— Да что-то не очень. Я работаю переводчиком в одном из издательств. А наша главный редактор — переводчица старой советской школы и требует, чтобы все переводы соответствовали старым образцам. Ну, типа, как переводили Голсуорси. Но ведь время идет, язык меняется, обогащается. К нам как-то приехала делегация писателей из Англии. С приветственным словом выступила наша главная — Ираида Максимовна. Мы-то привыкли к ее языку и оборотам, а англичане вытаращили глаза и даже не смогли скрыть своего изумления. Потом они мне сказали, что у них так уже давно не говорят, что язык у нашей руководительницы архаичный, неживой и ничего общего с современным английским не имеет. Один писатель, правда, пошутил, что послушать такую речь для них тоже было полезно. Это заставило их вспомнить многие полузабытые обороты речи. Одним словом, работать с нашей руководительницей непросто. К тому же работа у меня нерегулярная. Я-то думала, что буду хорошо зарабатывать, из-за этого туда и пошла. А что-то не получается, — грустно вздохнула Маша.

— А издательство поменять не пробовали?

— Я привыкаю к коллективу. Уход — для меня всегда проблема… — Тут Маша неожиданно оживилась, глаза ее радостно заблестели.

— Зато отдыхаю душой, когда мы встречаемся с нашим ансамблем. Недавно на публике выступали, успех был ошеломляющий. Нам так аплодировали!

— И где же вы выступали? Я бы обязательно пошел на ваш концерт. Когда будете выступать в следующий раз, обязательно пригласите меня.

— Ну-у… мы выступали на моей свадьбе, — немного смутилась Маша.

— Какой свадьбе? — нахмурился Семен. — Когда? Вы вроде бы сказали, что совсем недавно собирались выйти за мужа Анны! А ну выкладывайте быстренько, сколько у вас мужей, а то они все соберутся и мне шею намылят.

— Свадьба не состоялась. — И Маша, еще раз вздохнув, принялась рассказывать о том, чему Семен был свидетелем неделю назад. Просто ему хотелось услышать от нее изложение событий того поистине рокового дня, который по его воле так переменил жизнь сразу трех человек.

— Интересная история… Вы жалеете об этом? — спросил он Машу, когда она закончила свой рассказ.

— Сейчас уже нет. Все равно Сергей любил и любит Аню. И потом — это просто счастье, что все именно так обернулось. Прежде всего, счастье для Ани. Каково бы ей было сейчас одной с мыслями о грядущих неприятностях? И представьте — мы бы поженились, а потом Сергей все узнает об этой ее ситуации и начинает разрываться между мной и ею. Он человек очень ответственный. Вот тогда всем нам пришлось бы действительно тяжело.

Семен с облегчением подумал, что не просто изменил жизнь этих людей, но и вернул двоим из них счастье. Да еще нашел девушку своей мечты. Как знать, может, и ее он сумеет сделать счастливой. Во всяком случае, она ему нравилась все больше и больше, он был просто очарован ею и наслаждался общением.

Но Маша не была бы Машей, если бы не умела с необыкновенной легкостью перескакивать с темы на тему.

— Я вам сейчас расскажу о своем увлечении. Если вам это интересно…

— Еще бы! — с энтузиазмом воскликнул Семен. — Еще одно увлечение? И какое же?

— Нет, я еще не все рассказала о свадебных песнях. У меня есть подробные записи свадебных обрядов. На этом диске, правда, только тексты. Вам как культурному человеку хоть вы и медик, это может быть интересно. — И Маша достала из сумочки диск и протянула его Семену.

Ему трудно было удержаться и не рассказать Маше, что он видел ее материалы, так сказать, в действии, на ее свадьбе. В ответ на Машину открытость он тоже хотел раскрыть ей свою душу. Но раскрываться раньше времени было нельзя. Книга-то еще не закончена, а впереди может появиться еще столько интересного и полезного материала. И он скромно сообщил, что его тоже интересует не только его профессия, не только медицина, он кое-что пишет. Мария с воодушевлением потребовала дать ей почитать, потом сказала, что да, его фамилия ей знакома, ведь он известный в определенных кругах целитель и экстрасенс. Внутренне Семен был несколько уязвлен, что писатель Лодкин ей неизвестен. Но пришлось проглотить и это.

Получив обещание, что как-нибудь он даст ей почитать свои книги, Маша стала осторожно расспрашивать Семена про семью.

— С тех пор как я стал жить отдельно от мамы и бабушки, я почувствовал прелесть свободной жизни. Но я часто навещаю их.

— А кто вам готовит, стирает, убирает? — сразу засыпала Маша его сугубо женскими вопросами.

— Стирку и уборку я отдаю на откуп службе быта. А готовлю сам что-нибудь на скорую руку. Чтобы меньше возиться. Когда скучаю по домашним обедам, навещаю маму. Она у нас классный кулинар. Ну, соответственно, ухожу с банками и пакетами, которыми меня снабжает заботливая мамочка. Люблю иногда зайти в какой-нибудь ресторанчик, особенно восточной кухни. Чтобы разнообразить свою жизнь.

— А в «Шоколадницу» тоже любите заходить? Значит, вы сластена? — улыбнулась Маша, поглядывая, с каким наслаждением Семен поглощает пирожные.

— Есть такой грех, — смущенно признался он. — Называется «чревоугодие». Сладкое я обожаю. И если бы не сдерживал себя, то вся моя любовь к сладкому выражалась бы в виде ощутимого довеска к моей и так не слишком изящной фигуре.

— Ну и как, много вам приходится прикладывать усилий, чтобы сдерживать себя? — плутовато улыбнулась Маша, поскольку лишние килограммы она в нем все-таки углядела.

— Во всяком случае, я стараюсь съедать в один присест не три пирожных, а всего два. И так каждый день… — с делано серьезным видом признался Семен.

— Кстати, о пирожных, — вспомнила Маша историю из своей жизни. — Однажды у нас были гости. Мама накупила пирожных, но, к всеобщему удивлению, после пиршества штуки три остались. Все легли спать, а мне очень захотелось пирожное. Было уже часов двенадцать ночи. Я как честная девушка обошла всех членов семьи, разбудила и спросила их, могу ли я съесть одно пирожное. Все разрешили. Я его радостно съела, но, на беду, второе по виду было еще лучше. Я опять обошла всех и получила разрешение, правда, уже с оговорками, что я бессовестная девчонка, никому не даю спать и пускай я скорее наемся и отстану от них. Глядя на оставшееся третье пирожное, сиротливо лежащее на блюде, я задумалась, как же они все будут делить его завтра? Ведь семья у меня немаленькая: мама, папа, бабушка и сестра. И решила, что правильнее будет, если предмет их вероятного спора не попадется им утром на глаза. Но моя честность — это черта, которая не всегда радует членов моей семьи. Когда я в третий раз разбудила их с уже привычным для них вопросом, все принялись дружно ругаться и велели доедать все, что мне попадется еще на глаза, но только чтобы я больше не смела их будить. Естественно, я их просьбу выполнила и легла спать со спокойной душой и чувством честно выполненного долга. Каково же было мое удивление, когда вместо благодарности я прямо с утра получила взбучку за якобы мой крайний эгоизм. И опять меня обозвали бессовестной. И где же справедливость? — Маша смешно развела руками: — Эту историю я вам рассказала на всякий случай. К тому, что в моем лице вы получаете опасного конкурента по поеданию пирожных. Так что либо вам придется задуматься, стоит ли со мной еще встречаться, либо запасаться пирожными, имея в виду мой крайний эгоизм.

Семен долго и от души хохотал, и даже когда Маша убежала на работу, он все еще сидел за столиком под впечатлением встречи с необыкновенной, красивой и остроумной девушкой. Все эти эпитеты относительно достоинств Маши сложились в убедительный стройный ряд. Ему уже думалось о том, что он встретил самую лучшую девушку на свете. Он был очарован и восхищен. Они расстались, условившись, что Семен позвонит ей послезавтра, и они договорятся о следующем свидании. Почему послезавтра, Семен и сам не знал. Как-то случайно так вышло. Ну ладно, послезавтра, так послезавтра. Хоть и жаль, что так нескоро.

Чувства буквально переполняли его, он не стал себя сдерживать и послал ей эсэмэску: «Машенька, вы самая лучшая…» На что немедленно пришел ответ: «А вы лучший из всех поедателей пирожных…» Если бы Семен не обладал чувством юмора, то, пожалуй, мог бы и обидеться. Но он быстро сочинил ответ: «Я не лучший, я не ем пирожные по ночам…»

Видимо, Маша призадумалась надолго, ответ не последовал.

Дома Семен постоянно вспоминал свидание с Машей. Настроение у него было такое, как будто он придумал сюжет новой книги. Он действительно испытывал вдохновение. Душа пела, ему было легко и радостно. Правда, немного мучило сомнение: стоит ли давать Маше свои книги. С ее непосредственностью, с ее силой чувств она, пожалуй, сможет догадаться, что его основное дело — не медицина. И тогда его обман раскроется. Нет, к такому повороту он был не готов. Пускай сначала узнает его поближе. Да, решено — пока он будет для нее просто доктором, а там жизнь подскажет, — размышлял Семен. Он рассчитывал на дальнейшее развитие их отношений, и оно рисовалось ему в самых радужных красках. Где было место и романтическим чувствам, и Машиному восхищению его книгами.

Семен не считал себя слишком нескромным в оценке своего литературного дарования. Просто однажды он понял, что с тех пор как стал популярным писателем, число поклонниц у него резко возросло. Преувеличенное женское внимание немало удивляло его, пока Лариса Павловна, его неизменный издатель, четко не объяснила: «Женщины всегда тянутся к талантливым мужчинам. Тем, которые выделяются на фоне обычной серой массы. Неважно, кто их избранник — писатель, художник, спортсмен, ученый… Твоя способность сочинять занятные истории и лепить образы завораживает их. Учти это и делай скидку на то, что ты привлекаешь их внимание именно своей непохожестью на других — их соседей, сослуживцев или мужей, которые так искусно словом не владеют, речь у них самая обычная, повседневная, лишенная романтики. Кстати, нигде больше, ни в какой стране писатели и поэты не пользуются таким уважением и славой, как у нас. Вот она — самая читающая страна в мире. Так что ты сам тут ни при чем, поэтому особо не возносись…»

Он был немного разочарован таким объяснением. Свои личные качества Семен ценил ничуть не меньше литературного дара и думал, что женщины прежде всего видят в нем привлекательного мужчину, а не успешного писателя. А тут, пожалуйста, такое… Но потом он успокоил себя тем, что когда-нибудь встретит женщину, которая сумеет оценить все его достоинства и полюбит его не только потому, что своей очередной книгой он тронул ее душу.

Маша почти вприпрыжку неслась к метро, улыбаясь своим мыслям. На душе было радостно и даже хотелось петь. Не обязательно что-нибудь из свадебного фольклора, можно что-нибудь лирическое. Про любовь. «Кажется, я влюбилась!..» — с радостным удивлением подумала она. Этот Лодкин — необыкновенный человек. Мало того, что очень симпатичный и веселый, он еще и интересный собеседник. Как легко ей было в его обществе!

Она разрумянилась, глаза ее сияли, и встречные мужчины, как по команде, оглядывались ей вслед.

«Ой, — подумала Маша, случайно встретившись взглядом с одним из них, — еще этого мне не хватало!..»

Но мужчина уже развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел за ней следом, а поравнявшись, робко спросил:

— Девушка, можно я вас провожу? Заодно и познакомимся…

— Извините, нельзя, — Маша всегда была учтивой девушкой и даже уличных приставал отшивала вежливо.

— А почему? — в его голосе прозвучала тревога, словно, найдя свое счастье, он боялся его тут же потерять.

— Мне некогда! Я на работу бегу и уже опаздываю. Видите, как я спешу? — Маша прибавила шагу.

— Так и мне некогда. Меня жена послала такси поймать. Но я думаю — в крайнем случае, сама справится.

— А без меня на работе не справятся, — сухо отрезала Маша. — Кроме того, я только что влюбилась.

Этот аргумент нечаянному поклоннику показался настолько неоспоримым, что он горестно вздохнул и, пробормотав, что счастье всегда достается другим, понуро побрел обратно. Машу начала мучить совесть, что, возможно, она разбила его сердце. Но следующая мысль принесла ей утешение:

«Вот они какие — эти мужья, которых жены посылают ловить такси! Стоит им встретить приглянувшуюся девушку, как они тут же забывают о своих обязанностях перед семьей! Нет, Семен не такой! Он никогда не станет менять свой маршрут ради минутной прихоти!..» — почему-то уверенно думала о своем новом увлечении Маша, входя в вестибюль метро. Похоже, она наконец встретила человека, в которого можно безоговорочно влюбиться. Настолько безоговорочно, что совсем недавние ее переживания из-за неудач и поражений на любовном фронте отодвинулись на задний план.

Увы, за последние два года у нее столько было разочарований, что Маша постепенно начала приучать себя к мысли, что нормальные мужчины просто перевелись. И даже самый лучший и желанный из них, Сергей, тоже оказался не совсем нормальным, раз, не колеблясь, бросил ее на глазах у многочисленных гостей и родственников, даже не думая о том, какую душевную травму он ей нанес.

Анюту, конечно, очень жалко… Сергей, как настоящий рыцарь, в трудную минуту поспешил ей на помощь. И правильно, в общем-то, сделал. Но ведь и ее, девушку с тонкой и ранимой душой, разве не жалко? Вот ей саму себя было очень жалко. Просто чудо, что она тогда сумела совладать с собой и даже вида не показала, как она уязвлена и потрясена. Если бы не было вокруг этой прорвы народу, она бы, конечно, и рыдала, и в отчаянии не находила себе места, может, даже заперлась бы в ванной и не выходила оттуда три дня. Но люди пришли на праздник, готовили подарки, старались, чтобы ей они понравились, всячески подбадривали ее во время выкупа… Они-то при чем? Они не виноваты. Им портить праздник было никак нельзя. И Маша скрутила свою гордость в тугой комок и усилием воли загнала ее в самый дальний уголок сознания, чтобы не думать, не вспоминать ни о чем, пока длится праздничное застолье. Потом отвлеклась по-настоящему и даже развеселилась, когда фольклорная программа вызвала такой живой и радостный интерес у гостей.

И только на следующий день она дала волю своим переживаниям. Она целую неделю страдала, а этот удравший жених — хоть бы что! Только соизволил прислать эсэмэску с тысячами извинений. Аня же о ней словно забыла! Ну, ладно, она незлопамятная, она их уже простила. Тем более что Анечку очень, очень жалко. Она им и словом никогда не напомнит о своих переживаниях. Наоборот, будет всячески поддерживать как настоящая подруга.

Какое счастье, что как раз в это время в ее жизни появился Семен! Он все-таки чудный, необыкновенный, а какой у него теплый и нежный взгляд! Маша была очень тронута его вниманием. С каким живым интересом он ее слушал! Это редкое качество — уметь слушать других. Люди больше любят говорить о себе, любимых. А есть такие, которые и вовсе не умеют вести диалог. Слова не дают вставить, все говорят и говорят, прямо голова от них болит. И ведь не остановишь, могут обидеться. Она вспомнила свою знакомую, которая занималась флористикой. И ладно, если бы она рассказывала о своих успехах в составлении букетов. Маша и сама любит всякие цветочки. Так эта знакомая говорит обо всем подряд, как акын, который что видит — о том и поет. Часа через четыре такого плотного одностороннего общения Маше начинало казаться, что у нее голова, как детский надувной шарик, висит на тоненькой ниточке и болтается где-то в безвоздушном пространстве. И больше всего ей хочется спрятаться, убежать от назойливого занудного голоса и сияющей улыбки собеседницы. Видимо, ей нечасто дают такую волю — болтать безостановочно о чем попало, вот она и радуется представившейся возможности, вот и сияет своей широкой улыбкой счастливого человека, который дорвался до любимого занятия. И Маша терпела — больше всего на свете она боялась кого-нибудь обидеть. Слава богу, у этой приятельницы появился свой акын, который с ее слов записывал дивные тексты. И пел их в подземном переходе на станции метро «Беговая». Однажды, когда Маша возвращалась с дачи, видела их уже вдвоем — они пели наперебой, то есть по очереди. Рядом стоял милиционер и задумчиво слушал. Рука его лежала на кобуре с пистолетом. Наверное, раздумывал — то ли дослушать, то ли сразу пристрелить. Если он остановился на первом варианте, существовала высокая вероятность долгой жизни обоих акынов.

Маша опять подумала о Семене и улыбнулась. Ее лицо выражало счастливое умиротворение. Все мужчины в вагоне смотрели на нее с интересом. К такой счастливой девушке не подступишься, ей уже никого не надо.

Семен позвонил через день, хотя к телефону все это время его тянуло, как магнитом. Куда бы ни лежал его путь — в ванную, на кухню, в кабинет — телефон гипнотизировал его своей кнопочной панелью, и он иногда даже подходил к нему, даже поднимал трубку. Но ему не хотелось казаться навязчивым. Обещал позвонить послезавтра — значит, придется потерпеть. Маша в это время тоже маялась у телефона и даже сменила свое место в мягком кресле у окна, где она любила почитать на досуге, на низенький пуфик в узкой прихожей у всех под ногами. Естественно, члены семьи ей постоянно напоминали об этом: